Текст книги "Скандальная наследница"

Он произнес это так легко, будто был согласен с каждым словом своего деда. Возможно, он на самом деле был полностью с ним согласен.

– Не знаю, что ты хочешь от меня услышать, – тихо произнесла Ларисса.

– Ты являешься воплощением всего, что так ненавидит мой дед, – ответил Джек. В его глазах читался мрачный триумф, словно ему доставляло удовольствие говорить ей все эти вещи. – Ты головная боль для своих родителей. Пятно на репутации известной семьи. Избалованная светская львица, о которой судачит весь город.

Ничто из этого не было для нее откровением, но она почему-то испытала острую боль.

– Да, я абсолютно бесполезное неблагодарное существо, которое не ценит то, что имеет. Сущее наказание для своего многострадального отца. Распущенная, вульгарная, бесстыжая, глупая. – Ларисса была напряжена до предела, но смогла заставить себя улыбнуться. – Похоже, ты хорошо меня знаешь.

– Я был на твоем месте, – ответил он. – Неужели ты не понимаешь? Ничто из того, что ты когда-либо делала, не шокировало меня: я сам когда-то все это делал.

Его улыбка была немного язвительной, однако в глазах промелькнуло что-то, отчего у нее сдавило грудь.

– Я поняла твой тонкий намек, Джек, – лениво протянула Ларисса, хотя на самом деле с трудом сдерживала слезы. – Ты никогда не женишься на такой распутной женщине, как я. А я уже начала готовить приданое.

– Тебе никогда не удастся ввести меня в заблуждение. – Он посмотрел на нее так, словно знал, что творится у нее на душе. – Я не знаю, чего ты добиваешься, но ты это не получишь. Я не верю ни единому твоему слову, а мой дедушка никогда не позволит тебе запятнать доброе имя семьи Эндикотт. Ты тратишь время впустую.

– Какую замечательную картину ты нарисовал, – сказала Ларисса после короткой паузы. Ее голос прозвучал слабо, но она не придала этому значения. Еще немного боли – это ничто по сравнению с тем, что ей пришлось пережить.

– Это правда, – бросил в ответ Джек. – Я просто не могу понять, почему такая умная женщина, как ты, может хотеть жить так, как ты живешь.

Ее переполняли гнев, боль и стыд. Ей хотелось кричать. Хотелось заставить его увидеть изменившуюся Лариссу, но он не был к этому готов. И она поняла, что, как бы больно ей ни было, ей лучше ничего ему не говорить. Было бы ужасно, если бы он не поверил, что она изменилась, и отверг ее настоящую.

– Ты испортил все мои грандиозные планы, – сказала Ларисса, когда молчание стало невыносимым. Запустив пальцы себе в волосы, она взъерошила короткие пряди и закатила глаза. – Что мне теперь делать?

– Ты думаешь, что это шутка, Ларисса? – сухо спросил он. – Тебе не следовало сюда приезжать. Мне не следовало поддаваться искушению. Я знал, какая ты, но все равно привез тебя сюда.

– Я чудовище, – тихо произнесла она, поймав его взгляд, скинула с себя плед и села прямо. – Образец того, как не нужно себя вести. Когда люди смотрят на меня, собственное поведение кажется им не таким ужасным Я худшая из худших. Тех, кто дошел до ручки, утешает, что они имеют моральное право смотреть на меня свысока.

– Перестань, – сердито бросил Джек, словно ее слова причинили ему боль. – Этим ты делу не поможешь.

– Вот еще несколько фактов. Ты ненавидишь себя за то, что хочешь меня. Тебя бесит, что нас тянет друг к другу, что тебе хорошо со мной. Ты ненавидел меня все эти годы, потому что я заставляла тебя видеть вещи, которые ты никогда не хотел замечать в себе.

Ларисса внимательно взгляд елась в его лицо. Она не знала, хочет он сделать ей больно или ему просто нравится ей противоречить. Она знала наверняка только одно: он желает ее так же сильно, как она его. Она видела это желание на его лице, такое же неистовое и разрушительное, как и то, что переполняло ее. Жаль, что оно не может быть важнее всего остального.

– Чего ты добиваешься? – спросил он.

В его голосе слышалось напряжение. Возможно, вся эта ситуация ему тоже причиняла боль.

– Ты попросил меня сюда приехать, – напомнила ему Ларисса, сдерживая гнев, который был направлен больше на нее саму, чем на него. Поднявшись с дивана, она одернула свой длинный синий свитер, чтобы он соблазнительно обтянул изгибы ее фигуры. – Я с радостью уйду. Последнее, что мне нужно, – это сидеть здесь и смотреть, как ты себя жалеешь.

Джек тоже встал с дивана и приблизился к ней. Она не знала, чего больше хочет – ударить его или поцеловать. Не знала, как относиться к тому, что даже сейчас, когда она знает, что он ненавидит себя за свое влечение к ней, при одной лишь мысли о его поцелуе ее дыхание участилось и соски затвердели.

Ее тело снова ее предало.

Джек смотрел на нее так, словно один лишь ее вид причинял ему боль. Подняв руку, он положил ладонь ей на щеку и провел подушечкой большого пальца по ее нижней губе. Эта нежность обезоружила ее.

– Черт побери, Ларисса, – пробормотал он, – я не хочу, чтобы ты уходила.

Глава 8

Джеку не был нужен еще один мучительный разговор со своим дедом, чтобы понять, что он совершает большую ошибку.

Он растянулся на ковре перед камином. Ларисса лежала поверх него, уткнувшись лицом в его шею и восстанавливая дыхание. Его плоть все еще находилась внутри ее. Ему следовало выгнать Лариссу, но он в очередной раз не смог обуздать свою страсть.

Ему не следовало испытывать умиротворение.

Он поглаживал ее по спине и ягодицам, наслаждаясь мягкостью ее бархатистой кожи. Ему не терпелось повторить все сначала. Сейчас он напоминал себе подростка, вступившего в пору полового созревания. Ларисса так его возбуждала, что он не слышал голос разума. Она действовала на него как наркотик. Отвыкание будет трудным, но, если он вовремя не остановится, она его разрушит.

Ларисса тихо вздохнула, пошевелилась, подняла голову, и их взгляды встретились. В ее потемневших глазах отражался огонь. Это было завораживающее зрелище и опасное, как волны, наносящие удар за ударом по скалистым берегам острова.

Закусив нижнюю губу, она неожиданно слезла с него и потянулась за пледом, валявшимся неподалеку. Завернувшись в него, она провела пальцами по своим коротким черным волосам.

Джек пристально наблюдал за ней в свете огня, пытаясь разглядеть то, что находится за маской беспечности. Понять, как он оказался в этой ситуации, когда еще несколько дней назад просто собирался ее разоблачить. С каждым днем ему становилось все труднее помнить, что она собой представляет на самом деле. Он видел только изящный изгиб шеи, точеные скулы и мягкие полные губы. Он хотел ее с того самого уик-энда, когда они вместе ушли с приема и в первый раз занялись друг с другом любовью. За прошедшие годы он не смог избавиться от своего влечения к этой женщине и сомневался, что ему это когда-нибудь удастся.

– Ты на меня пялишься, – заметила Ларисса. Ее взгляд был прикован к огню, но Джек заметил, как она слегка подняла подбородок, словно бросая вызов. – Ждешь, когда я превращусь в чудовище, которым ты меня считаешь? Или ты видишь его во мне вне зависимости от того, что я делаю?

Внутри у него что-то оборвалось. Он не знал, что ему делать. Когда рядом эта женщина, он теряет свой шарм, забывает о своих целях. О самом себе. Он не замечает ничего, кроме прекрасных черт ее лица и изгибов ее стройного тела.

Ларисса Уитни и вправду наркотик. И если он не примет меры, она его погубит.

– Ты никакое не чудовище, – сказал Джек, прогнав тревожные мысли. Затем он добрался до ближайшего дивана и, прислонившись к нему, продолжил за ней наблюдать, не обращая внимания на собственную наготу. На ее щеках проступил румянец, и он поспешно заверил себя, что это из-за жара от камина.

– Кто я тогда? – мягко спросила Ларисса.

Ее задумчивый тон заинтриговал его. Бесспорно, именно этого она и добивалась. Она хитра и расчетлива. Почему ему так трудно это помнить?

– Тебе лучше знать. – Почему бы не подыграть ей? Почему бы не посмотреть, как далеко она готова зайти? Разве не это изначально было его целью? – Кажется, ты утверждала, что изменилась.

– Так оно и есть, – улыбнулась она. – Я действительно это говорила.

– Расскажи мне подробности.

Джек не знал, откуда взялось желание узнать о ней все. Не понимал, зачем все усложнять. Ведь ему не нужно от нее ничего, кроме секса.

– Расскажи мне о своей тайной метаморфозе.

Он был уверен, что Ларисса услышала насмешку в его голосе, но она не подала виду. Она повернулась лицом к камину. На ее губах играла загадочная улыбка, которая выводила его из себя. Он хотел видеть ее настоящую. Хотел узнать, что прячется за ее ужимками и ложью. Один раз он видел тень ее настоящей улыбки и хотел увидеть ее снова.

Проблема состоит в том, что он слишком многого хочет от этой женщины.

– Я не проходила реабилитацию в специализированной клинике. Я была в коме, – неожиданно призналась она. Ее плечи напряглись, затем опустились. У него было такое чувство, что она приказала себе расслабиться. Он не осмелился себя спросить, верит он ей или нет. – Все, чего я хотела, когда пришла в себя, это вернуться к привычной жизни. Хотела вести себя так, словно ничего не случилось, потому что боялась. Ужасно боялась, что все изменилось, что я изменилась. Я понятия не имела, как мне с этим быть. – Она покачала головой. – Меня шокировало, что все знали, что со мной произошло. Что я потеряла сознание на глазах у множества людей. Это было невыносимо.

Джека удивила ярость в ее голосе и ее невидящий взгляд, устремленный на огонь. Ему хотелось знать, сказала ли она ему правду, и если да, то что ее гложет. Затем он спросил себя, почему это имеет для него значение. Ларисса Уитни – единственная женщина, которую ему хочется защитить и в то же время единственная женщина, которая не нуждается в его защите. Это безумие.

– Ларисса… – Он не знал, что сказать. Наверное, ему вообще ничего не следовало говорить.

– Мне безразлично, что Тео меня бросил, – продолжила она. – Разве этим не все сказано? Хорошую женщину беспокоило бы, что ее жених никогда не любил ее по-настоящему. Но в то же время хорошая женщина никогда бы не обручилась с тем, кого не любит сама. – Она плотнее закуталась в плед. – Впрочем, какое это теперь имеет значение?

– Тебе нет необходимости все это мне рассказывать.

Лучше бы она этого не делала. Ему было бы проще, если бы она играла привычную для нее роль роковой соблазнительницы, а не пыталась открыть ему свою душу.

– Все было как прежде, как я и хотела, – сказала она, не обращая внимания на его слова. – Только во мне ничего не осталось от меня прежней. Я должна была умереть, но я выжила. – Она повернула голову и посмотрела на Джека: – Почему?

Ее вопрос повис в воздухе. Джек уставился на нее, словно загипнотизированный.

– Ты меня спрашиваешь? – наконец произнес он. – Или это риторический вопрос?

Ларисса улыбнулась. Это не была притворная улыбка, которая так его раздражала.

– Мне некому задавать вопросы, – просто ответила она, и его словно пронзило ледяной стрелой. – Я не могу спрашивать ни своего отца, который, как ты знаешь, меня ненавидит. Ни свою мать, которая лечится неизвестно от чего на Лазурном Берегу с тех пор, как мне исполнилось девять. Ни своих друзей, которым на меня наплевать. Они смеялись над моей «безумной ночью».

Их всегда интересовали только вечеринки.

Джек знал, что собой представляют ее друзья. Ему были знакомы их пагубные пристрастия, увлечения и игры. Многие из них были когда-то и его друзьями. Он знал все о тех кругах, в которых она вращалась. Ничто из того, что она ему рассказала, его не удивило. Точно также его ничуть не удивило, что ее родные скрыли правду о том, что с ней произошло в действительности. Для состоятельных семей вроде Уитни подобное поведение не редкость. Несмотря на все это, ему хотелось ее защитить.

«От чего? – прозвучал циничный голос в его голове. – От проблем, которые она сама себе создала и хотела решить с твоей помощью?»

– Они идиоты, – отрезал он. – И всегда ими были.

– Мне понадобилось почти три недели, чтобы осознать, что никому нет дела до того, что я чуть не умерла, – произнесла она тем же спокойным тоном. Джеку хотелось крепко прижать ее к себе и утешить. Но он не знал, как до нее достучаться, и сомневался, что она ему это позволила бы. – И еще неделя, чтобы понять, что, если бы я осталась в Нью-Йорке, мне тоже стало бы все равно. – Она встретилась с ним взглядом. – Когда люди смотрят на меня, они видят то, что ожидают увидеть. Не больше и не меньше. Поэтому я пришла к выводу, что мне нужно перестать быть на виду.

– Значит, вот для чего эта маскировка. – Джек указал на ее прическу, и она пригладила ее ладонью. На мгновение он представил ее себе с длинными светлыми волосами, которые раньше были ее визитной карточкой. Ее поклонники восхищались ими. Неудивительно, что она решила подстричься и перекраситься в брюнетку.

– Я решила посмотреть, кто я, когда я не на Манхэттене. Когда я не скандально известная светская львица и не главное разочарование своего отца. Когда я просто я.

Самым нелепым в этой ситуации было то, что Джек хотел ей верить. Что он ей верил, хотя знал, что на самом деле она просто хитрая лгунья. Что она ничем не лучше его отца. Тот недавно женился в пятый раз, и его избранница была на десять лет моложе Джека. Нет, он не должен позволять женщине вроде Лариссы Уитни обвести его вокруг пальца.

– И насколько удачным оказался твой эксперимент? – спросил он.

Ее взгляд снова стал настороженным.

– Все было отлично до тех пор, пока не появился ты, – спокойно ответила Ларисса.

– Это чушь собачья, – рассмеялся Джек.

Ларисса напряглась и побледнела, но он это проигнорировал.

– Можешь сколько угодно притворяться. Можешь покрасить волосы во все цвета радуги. Это ничего не изменит.

– Конечно нет. – Ларисса холодно посмотрела на него. – Потому что я чудовище.

– Нет, – возразил он. – Потому что ты – Ларисса Уитни. Твой отец неприятный человек. Мой тоже. Какое это имеет значение? На карту поставлены более важные вещи, нежели межличностные отношения или задетые чувства. Ради бога, Ларисса. Ты жалуешься, что к тебе относятся как к какому-то монстру…

– Я никогда не жаловалась, – отрезала она, в ее глазах читалась обида.

– Не прямо. – Джек покачал головой. – Но ты ведешь себя как избалованный ребенок, который закатил истерику, потому что ему не понравилась ситуация, в которой он оказался, когда проснулся. Причем эту ситуацию создала ты сама.

– Я никогда этого и не отрицала. – Ее губы сжались в тонкую линию. – Я не собираюсь себя жалеть, Джек. Я знаю, кто я. У меня нет никаких иллюзий на свой счет.

– Не сомневаюсь, что ты говоришь себе именно это. – Он хотел прикоснуться к ней, но вместо этого запустил пальцы себе в волосы и вздохнул. – Возможно, ты даже в это веришь.

– Мне жаль, что я тебя разочаровала. – Ларисса небрежно пожала плечами, но у него создалось впечатление, что это была защитная реакция. Он в очередной раз спросил себя, почему всячески пытается ее оправдать. – Но я не думаю, что ты меня знаешь.

– Я знаю, что ты могла бы делать множество полезных вещей, равно как и каждый из тех, кто с рождения пользуется всевозможными привилегиями.

Джек вгляделся в ее лицо, надеясь, что ему удастся что-то увидеть за маской невозмутимости. Ему было непонятно, откуда взялось это безумное желание достучаться до нее, попытаться ее изменить. Разве можно измениться? Особенно по чьему-либо требованию? Особенно если речь идет об эгоистичной женщине, которая является воплощением вседозволенности.

– В твоем распоряжении огромные деньги. Ты могла бы обладать огромной властью, если бы только перестала прятаться.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – отрывисто бросила она, но мрачные тени, появившиеся в глубине ее глаз, сказали ему, что он задел ее больное место.

– Никто лучше меня не знает, о чем идет речь, – возразил он. – Ты забыла, с кем ты разговариваешь? «Уитни медиа» – это огромные возможности, на которые ты имеешь право. Отказываться от них из-за разногласий с отцом – это проявление не силы, а трусости.

– Дай угадаю, – горько рассмеялась она. – Тебе, как и всем остальным, нужны мои акции.

Джек поймал ее взгляд:

– Единственное, что мне нужно еще меньше, чем «Уитни медиа», – это ты, Ларисса.

Сказав это, он поразился собственной жестокости. Как можно одновременно хотеть защитить человека и причинить ему боль?

Она пристально уставилась на него. Джек видел, как часто вздымается и опускается ее грудь. В ее глазах было волнение, но, когда она снова заговорила, ее голос был ровным и спокойным. Интересно, чего ей это стоило?

– Знаешь, после каждого твоего оскорбления я думаю, что сильнее меня оскорбить ты уже не можешь, но всякий раз получаю доказательство обратного.

– Я вовсе не пытаюсь тебя оскорбить. – Джек не знал, что он пытался сделать. Он видел только ее прекрасные глаза и соблазнительные губы и желал невозможного. Будь он умнее, он никогда бы себе не признался в этом желании. – Но ты только и делаешь, что убегаешь и прячешься. Ты никогда не смотрела проблемам в лицо. Ты всегда убегала от вещей, которые тебе не нравились или с которыми ты не могла справиться. Хочешь узнать, кто ты на самом деле, Ларисса? Посмотри на все то, что ты делала до сих пор.

Ее голова была наклонена, губы плотно сжаты, глаза блестели, но из них не вытекло ни слезинки.

– Спасибо тебе, – ответила она, и Джеку стало не по себе из-за того, что дрожь в ее голосе доставила ему удовольствие. Что ему наконец удалось до нее достучаться. Что под маской беспечности у нее что-то было. – Я уверена, что этот сеанс психоанализа был устроен тобой из альтруистических побуждений и никак не связан с тем, что одна из опасностей, от которых я убежала, это ты.

Это был достойный ответный удар. Какое-то время Джек неподвижно сидел, испытывая невольное восхищение. Он никогда не задумывался над тем, сколько ей необходимо мужества, чтобы постоянно играть в эту игру, обнаруживая лишь мелкие трещинки в броне.

Но ему больше нечего терять.

– Да, – произнес он, желая, чтобы она была такой, какой он привык ее видеть. – В тот уикэнд ты от меня ушла. Я тогда был настолько глуп, что поверил, что то, что произошло между нами, было началом чего-то важного. – Он холодно улыбнулся. – Не беспокойся, Ларисса. Я уже давно перестал в тебя верить.

«Хуже всего то, что после его слов я осталась с ним», – подумала Ларисса ночью, когда Джек уснул рядом с ней, а она не могла сомкнуть глаз. Уставившись на большое окно-фонарь, за которым была темнота, она спросила себя, как могла все это допустить. Как могла она снова себя потерять после того, как начала постепенно обретать себя новую? Почему после того, как Джек дал ей понять, какого невысокого мнения он о ней, она не ушла? Даже не попыталась уйти?

Возможно, она тоже не верила в себя.

Итак, она осталась, и ее гнев, боль и обида преобразовались в страсть – единственное, что объединяло их с Джеком. Когда их губы сливались в поцелуе, а соединенные тела двигались как одно целое, ей хотелось верить, что это нечто большее, нежели просто секс. Что это может ее спасти.

Сейчас, когда он мирно спит, растянувшись рядом с ней, она больше не может избегать правды, которую боялась признать с того момента, как он вернулся в ее жизнь. Она больше не может лгать себе и вести себя так, словно эта правда не имеет значения.

«Джек меня ненавидит».

Как только она произнесла про себя эти слова, ее пронзила такая сильная боль, что у нее перехватило дыхание. Отвернувшись от Джека, она сжалась в комок и крепко обхватила себя руками. Это чистая правда. Он уже давно ее ненавидит. Да, он считает ее физически привлекательной, и ему доставляет удовольствие заниматься с ней сексом, но в остальном он считает ее абсолютно бесполезной. Ему не нужно открыто над ней насмехаться – каждое его слово и каждый поступок делают это за него.

Возможно, ей не было бы так тяжело, если бы она не осознала, насколько глубоки ее чувства к Джеку Саттону. То, что она к нему испытывала, противоречило логике и здравому смыслу и причиняло нестерпимую боль. Должно быть, она подозревала, что любовь может ее разрушить, иначе почему большую часть своей жизни она избегала этого чувства? Она, еще будучи подростком, перестала посещать Прованс, потому что каждое расставание с этим местом было для нее мучительным.

Она не знала, что способна так сильно полюбить, что ее сердце будет разрываться на части, если это чувство останется без ответа. Если настоящее чувство может причинять такую сильную боль, не лучше ли вообще никогда его не испытывать?

Ей было недостаточно одной лишь физической стороны их отношений, как бы хороша она ни была. Она хотела, чтобы Джек увидел ее настоящую, понял все то, что она не осмеливается сказать вслух.

Ларисса много лет делала все для того, чтобы никто не смог заглянуть под маску беспечности, которую все принимали за ее истинное лицо. По правде говоря, раньше она и сама не знала, что находится под этой маской.

С каждой минутой, проведенной рядом с Джеком, ей становилось все труднее продолжать играть свою роль. Она очень устала. От себя, от образа, заложницей которого стала. Прежде она никогда не чувствовала необходимости себя защищать. Разве это было возможно, когда она была виновата во всем, в чем ее обвиняли, и не только в этом? Но, осознав, что Джек думает о ней худшее, она ощутила, как у нее в груди образовалась зияющая пустота. Чем дольше она оставалась с Джеком, чем больше жестоких слов он ей говорил, тем шире и глубже становилась не только эта дыра, но и пропасть, которая их разделяла.

Разве не этого она хотела с того момента, как увидела его в баре? Именно в этом и заключается ее способ выживания – представать перед людьми такой, какой они хотят ее видеть. Почему же сейчас она не испытывает удовлетворения? Почему ей больно оттого, что он плохо о ней думает?

Она прекрасно знала почему и испытывала панику и ужас и вместе с тем необъяснимую радость.

Для описания ее чувств существуют слова, но она не могла заставить себя их произнести. В жизни таких людей, как она, нет места мечтам о любви и домике с белым забором – тому, что обычные люди считают чем-то само собой разумеющимся. Все наследники богатых семей должны мириться с тем, что их жизнь распланирована с самого рождения. Браки по договоренности, рождение детей для продолжения рода, романы на стороне и замятые скандалы, злоупотребление алкоголем или транквилизаторами и посещение благотворительных балов, на которых представители манхэттенской элиты с делаными улыбками рассказывают друг другу о своей якобы счастливой жизни, – вот ее неотъемлемые части.

Подобная участь ждет и Джека. Его женят на какой-нибудь богатой наследнице. Претенденток хоть отбавляй, и скандально известная Ларисса Уитни в их число, разумеется, не входит.

Приподнявшись, Ларисса свесила ноги с кровати. Прежде чем подняться, она не удержалась и, сдерживая подступившие к глазам слезы, посмотрела на Джека. Свет луны, проникающий в окно, подчеркивал его невероятную красоту. Она завидовала ему. Его репутация не была непоправимо испорчена. Он не был всеобщим объектом насмешек и воплощением всех пороков золотой молодежи.

Их отношения продолжались бы еще какое-то время, если бы она могла игнорировать его отношение к ней. Если бы могла терпеть его оскорбления или притворяться, что они ей безразличны.

Ее пугало то, что она всерьез рассматривала эту возможность. Большая ее часть хотела снова лечь в постель и прижаться к нему. Терпеть любые оскорбления ради того, чтобы побыть с ним еще какое-то время.

Но, разумеется, она не могла остаться. Может, она и не верит в себя, но знает, что должна, и хочет этого.

Ларисса долго сидела неподвижно, словно парализованная. Она твердо знала, что должна сделать, пусть даже против своего желания. Джек ее не остановит. Он крепко спит.

Она не позволила себе посмотреть на него снова, но в этом не было необходимости. Ее мозг сам рисовал всевозможные картины. Она увидела потемневшие от страсти глаза Джека. Вспомнила нежные прикосновения его рук и страстные поцелуи. Его жестокость и его доброту.

Хватит ли ей мужества, чтобы снова от него уйти? У нее нет выбора. Джек Саттон представляет для нее самую большую опасность из всех, с которыми она когда-либо сталкивалась. Она не могла сказать почему. Она знала только, что ей нужно спасаться бегством, несмотря на то что ее тело жаждет его.

Она помнила, как пять лет назад выскользнула из его квартиры, пока он принимал душ, и села на ближайший самолет до Европы. Оттуда она сразу отправилась на Мальдивы. К тому времени, когда она спустя несколько недель вернулась домой, Джек уже перестал ее искать. Она сказала себе, что именно это ей и было нужно. Затем она убедила себя, что ей следует принять предложение Тео. Что тот уик-энд с Джеком не имеет никакого значения. Но в глубине души она всегда знала правду.

Джек представляет для нее слишком большую опасность. Он единственный мужчина, в которого она влюбилась по-настоящему за всю свою жизнь, но он никогда не будет принадлежать ей душой и телом. Она поняла это еще пять лет назад и, запаниковав, сбежала.

Сейчас ей было еще хуже, чем тогда, потому что она увидела, как все могло бы у них быть. Увидела все то, чего никогда не знала. Уютный дом, созданный для большой дружной семьи. Уединенный остров, где нет папарацци. Их с Джеком, таких, какие они есть, а не таких, какими их хотели видеть окружающие.

Ларисса позволила себе немного помечтать. Если бы только ее жизнь не была такой сложной. Если бы только Джек не был так решительно настроен выполнить требование своего деда. Если бы только она могла стать другой, чтобы Джек ею гордился, а не стыдился ее.

Если бы только он не считал ее шлюхой.

Ларисса глубоко вдохнула. Выдох был больше похож на всхлипывание.

На этот раз она точно знала, от чего отказывается, поэтому ступора не было. Боль разлилась по ее телу, и ей казалось, что она вот-вот в ней захлебнется.

Часть ее по-прежнему сделала бы что угодно, притворилась бы кем угодно, лишь бы избавиться от этой боли.

Но благодаря Джеку, который пробудил внутри ее ураган чувств, она поняла, что заслуживает лучшего. Восемь месяцев назад ей было бы все равно, если кто-то сказал, что ненавидит ее, но той Лариссы больше нет. Она пока не знает, что собой представляет новая Ларисса, но впервые с того момента, как она вышла из комы, ей захотелось узнать, кем она хочет быть. И она больше не испытывает отвращения к самой себе. Разве может она остаться с человеком, который ее презирает? Нет, она не может себя добровольно на это обречь.

Тихо одевшись при бледном свете ноябрьской луны, она быстро сложила свои немногочисленные вещи в дорожную сумку и все-таки позволила себе в последний раз взглянуть на Джека. У нее защемило в груди, и ей пришлось задержать дыхание. Она не хотела думать о том, что он подумает, когда проснется и обнаружит, что она исчезла.

Она не может остаться.

Рано утром с острова отправляется паром, и она на него сядет.