Текст книги "Скандальная наследница"

Глава 6

Поцелуй был бесподобен. Лариссу пронзили огненные стрелы желания, когда Джек крепче прижал ее к себе и наклонил ее голову.

Это было великолепно, но ей хотелось большего. Тогда она задрала ему свитер и принялась водить ладонями по его плоскому животу. Его загорелая кожа была гладкой и горячей как огонь.

Джек что-то пробормотал. Было это ругательством или мольбой, Ларисса не разобрала. Впрочем, ей стало все равно, когда он приподнял ее и усадил на край раковины. Она просто обхватила ногами его бедра и подчинилась удовольствию, которое доставляли ей его губы.

Неожиданно ее охватили воспоминания, которые она долго держала в самом дальнем уголке своей памяти. Сейчас они вырвались на свободу и слились с происходящим, отчего ее пульс участился, а поцелуй стал еще жарче. Она представила себе их разгоряченные тела, сливающиеся воедино, и от волнения у нее захватило дух.

Какая-то ее часть говорила ей, что она совершает серьезную ошибку и потом ей придется заплатить за нее высокую цену, но в данный момент ей было все равно. Его жаркие губы покрывали поцелуями ее лицо и шею, и она просто не могла заставить себя это прекратить. После всего, что с ней произошло, она была еще слишком слаба.

Она никогда не отличалась осторожностью и обладала склонностью к саморазрушению. Теперь она это прекрасно понимала, но подозревала, что наслаждение стоит той боли, которую она испытает потом.

Затем Джек завладел ее губами в страстном поцелуе, и она, перестав беспокоиться о том, что не в силах изменить, схватилась за края его свитера и потянула его вверх. Джек освободился от него, и ее взору предстал его обнаженный мускулистый торс. Как она и ожидала, он по-прежнему был великолепен.

«Он тебя погубит», – прошептал внутренний голос. Но ее ведь и так уже можно считать погибшей во многих отношениях, правда? Она не понимала, почему должна отказывать себе в этом удовольствии. Почему должна наказывать себя за что-то столь же неизбежное, как дождь за окном? Ведь все уже было ясно в тот момент, когда он вошел в бар и их взгляды встретились.

А может, все уже было ясно в тот уик-энд пятилетней давности. В любом случае Ларисса знала, что не будет жалеть о том, что подчинилась зову плоти.

Его ладони скользили по ее спине, и она чувствовала их жар через водолазку. Затем они плавно переместились на ее бедра, обтянутые джинсами.

Джек плотнее прижал ее к себе, и она почувствовала, как он возбужден. Лариссу захлестнула волна расплавленного огня.

Джек резко вдохнул. Его широкая грудь была похожа на стену. Прислонившись к ней лбом, Ларисса вдохнула запах его кожи, после чего стала водить по ней кончиком языка.

– На тебе слишком много одежды, – сказал он, нарушив тишину.

Его голос был напряженным. В нем слышалось то же желание, которое переполняло ее саму. Ларисса слегка отклонилась назад и принялась изучать его лицо. Его скулы сейчас казались еще более выразительными, глаза расширились и потемнели от страсти. Ее сердце бешено заколотилось. Она никогда никого не хотела так сильно, как этого мужчину.

Не сводя с него глаз, Ларисса подняла руки над головой, изогнула губы в дерзкой улыбке и стала ждать.

Глаза Джека заблестели, кадык дернулся, и по спине Лариссы пробежала дрожь.

Схватившись обеими руками за края ее водолазки, он принялся мучительно медленно их поднимать. Очевидно, он наказывал ее за тот маленький стриптиз, который она показала ему недавно.

Наконец он стащил с нее водолазку и сосредоточился на ее обнаженной груди. Его дыхание коснулось ее кожи, и соски затвердели. Затем он накрыл ее грудь ладонями и потер их большими пальцами. От удовольствия тело Лариссы выгнулось дугой.

Когда он наклонился и накрыл ртом нежный розовый бутон, она запрокинула голову и отчаянно застонала от наслаждения.

Перед ее глазами все кружилось, и она не сразу поняла, что он ее поднял. Сейчас для нее существовал лишь огонь, горящий в глубине ее женского естества.

– Держись крепче, – пробормотал Джек и поднял ее еще выше. Ларисса сильнее обхватила его руками и ногами и не успела опомниться, как ее спина коснулась холодной поверхности стола.

Она лежала перед Джеком как деликатесное блюдо, приготовленное специально для него. Он навис над ней, опершись руками о стол, затем выпрямился и принялся снимать с нее блестящие черные сапоги. Ларисса слышала, как они поочередно упали на пол. Между его бровей залегла небольшая складка, словно ему пришлось прилагать усилия для того, чтобы ее раздеть.

Ларисса так же послушно лежала, когда он расстегнул ей джинсы и осторожно стянул их с нее. Теперь на ней остались только красные атласные трусики.

Какое-то время Джек просто смотрел на нее темными, почти черными глазами. Она чувствовала слабость во всем теле, словно оно больше ей не принадлежало. Словно она не жила с тех самых пор, как он в последний раз прикоснулся к ней пять долгих лет назад. Словно ничто, кроме него, не имело для нее значения.

Похоже, ей будет трудно избежать душевной боли, когда все закончится. Она была потрясена мощью своего желания. Оно накрывало ее волна за волной, грозясь утопить. Она вряд ли сможет все это вынести. Ее охватила паника. Она понимала, что должна поторопить Джека, если не хочет взорваться от напряжения, нарастающего внутри ее.

Приподнявшись, Ларисса схватилась за пояс его джинсов и потянула его на себя. Ей казалось, что ее сердце вот-вот выскочит из груди, но она не могла остановиться. Не хотела. Несомненно, когда-нибудь она себя за это отругает, но это произойдет позже.

Расстегнув его джинсы, она запустила руку внутрь, освободила его восставшую плоть и обхватила ее пальцами. Снаружи доносились стук дождя и завывание ветра, но эти звуки были далекими, принадлежащими другому миру. Их заглушало участившееся дыхание Джека и стук крови у нее в висках.

– Не сейчас, – вдруг произнес он.

Внимание Лариссы было приковано к символу его мужского естества, поэтому она с трудом поняла, что он сказал. Она придвинулась еще ближе, словно собираясь попробовать его на вкус, но он тихо застонал и остановил ее.

Убрав ее руку, он наклонился, чтобы накрыть ее губы своими в обжигающем требовательном поцелуе. Ларисса легла на стол, увлекая его за собой. Приподнявшись на локте, он продолжил ее целовать. Тем временем другая его рука скользнула вниз по ее животу, спустила трусики и раздвинула влажные лепестки между ее бедер.

– Джек… – простонала она, чувствуя, как его пальцы погружаются в ее заветную пустоту. Она дрожала и выгибалась под ним, с нетерпением ожидая кульминации.

Джек придвинулся ближе, неожиданно остановился и просто уставился на нее. Он смотрел на нее так, словно пытался выяснить всю правду о ней.

Ларисса окончательно утратила способность соображать. Она почти физически ощущала его взгляд, буравящий ее насквозь.

Она всегда знала, что этого мужчину нужно принимать всерьез. Что он слишком многого требует. Но также она знала, что если он много возьмет, то так же много даст.

С этой мыслью Ларисса обхватила ногами его бедра и притянула его к себе.

Очень много, но все равно недостаточно.

Без лишних церемоний Джек вошел в нее. Она закрыла глаза и увидела фейерверк из разноцветных искр.

Джек подождал до тех пор, пока она не открыла глаза, и только тогда задвигался.

Ларисса была еще более прекрасна, чем ее образ, который все эти пять лет бережно хранился в его памяти. Он восхищался плавными изгибами ее стройного тела, ее соблазнительными губами. Его приводили в восторг тихие стоны, вырывающиеся из ее горла. Легкий аромат ванили, исходящий от нее, дразнил его, заставлял двигаться быстрее.

Он хотел обладать Лариссой Уитни, мечтал о ней все эти годы.

Наконец она вскрикнула и затряслась в его объятиях. Через несколько секунд Джек присоединился к ней в экстазе освобождения.

Когда его дыхание восстановилось, он отстранился, посмотрел на ее лицо и в очередной раз попытался понять, какие чувства прячутся за этой совершенной маской. Ее кожа порозовела, руки были раскинуты в стороны.

Боже, как же она прекрасна!

Его снова охватило сильное желание, как будто он еще не овладел ею. Это заставило его хотеть того, что он почувствовал рядом с ней пять лет назад. С тех пор как она ушла от него, он отчаянно убеждал себя в том, что ничто из этого никогда не было настоящим.

Но она настоящая, и сейчас она принадлежит ему. Пусть всего на короткое время.

Он сказал себе, что причина неприятных ощущений под ложечкой – напряжение перед новой близостью. Ничего больше.

Выпрямившись, Джек застегнул свои джинсы и поправил трусики Лариссы. Она пошевелилась, но глаза ее остались закрытыми. Она выглядела такой мягкой, такой ранимой. Его охватило то же странное чувство, что и пять лет назад, и он поспешно загнал его вглубь себя, подхватил Лариссу на руки и покинул кухню.

Он уже поднялся до середины лестницы, когда ее глаза цвета морской волны открылись и уставились на него.

– Не спорь, – хрипло произнес он и поразился собственным словам.

Он ожидал, что она начнет возражать? Хотел этого? Или, может, боялся?

– Ты остаешься.

Ларисса закусила нижнюю губу. Взгляд ее стал настороженным, но она ничего не сказала.

Тогда он отнес ее в свою спальню, из окон которой открывался вид на океан и огоньки материка вдали, и опустил на середину огромной кровати с кованой спинкой.

Ларисса, похоже, ни о чем не жалела. Она даже никак не отреагировала на то, что на втором этаже было холоднее, чем внизу. Ее глаза снова закрылись, и она довольно растянулась на старом стеганом одеяле.

«Моя», – подумал Джек, но не позволил себе думать о том, что это могло означать. Сев на край кровати, он выдвинул ящик старинного комода, где хранились разные памятные вещи, и достал оттуда наручники. В одной из школьных постановок он играл полицейского, и они были частью костюма. Он, наверное, давно бы их выбросил, если бы мать не похвалила его за то, как он исполнил свою роль.

«Кто бы мог подумать, что они когда-нибудь пригодятся?» – усмехнулся он про себя, приковывая ими руки Лариссы к чугунной спинке кровати.

Она медленно открыла глаза. В них не было ни капли страха, только женское лукавство.

– Это для того, чтобы ты от меня не сбежала, как в прошлый раз, – пояснил Джек.

– Некоторым мужчинам бывает достаточно просто попросить, – дерзко улыбнулась она, подергав рукой.

– Я не «некоторые мужчины», – ответил он, проводя кончиком пальца по ложбинке на ее груди. – А ты определенно не «некоторые женщины», Ларисса.

Она вдруг посерьезнела, в ее взгляде появилась печаль.

– И что же я, по-твоему, за женщина? – прошептала она, и у него возникло ощущение, что, хотя она ведет себя так, словно быть прикованной к кровати наручниками для нее дело привычное, ей было страшно задавать этот вопрос.

Потому что его ответ имел для нее большое значение.

Джек запретил себе об этом думать. Он сделает так, как хочет его дед. Женится на покорной женщине из хорошей семьи, построит с ней спокойную, размеренную жизнь, полную взаимного уважения. В ней не будет места вихрю страстей, который кружит его сейчас. Он сказал себе, что именно такое будущее хочет для себя.

Но сейчас долг перед семьей казался ему чем-то далеким и абстрактным. Сейчас для него существовала только эта женщина, растянувшаяся перед ним на кровати и готовая снова ему отдаться.

– В данный момент, – тихо произнес Джек, не заботясь о том, что это звучит как обещание, которое он не собирается выполнять, – ты моя женщина.

Глава 7

«Джеку не нужны наручники, чтобы удерживать меня рядом с собой», – подумала Ларисса много дней спустя. Она все еще находилась с Джеком в его доме на острове. Похоже, его чары не так просто разрушить.

Наутро после их первой близости на острове она чувствовала себя разбитой, причем не в физическом смысле. Напротив, ее тело было как никогда полно энергии. Оно словно говорило ей, для чего предназначено. Ее боль носила эмоциональный характер. Ей хотелось вернуться в свой крошечный номер в гостинице, залезть в горячую ванну с пеной и постараться не думать о своих чувствах.

С этой мыслью Ларисса выбралась из-под тяжелого тела Джека и, сев на край кровати, уставилась на капли дождя, стучащие по стеклу. Узкая полоска света над горизонтом говорила о том, что ночь кончилась. Она сказала себе, что дрожит от холода и ей нужно пройти на кухню за своей одеждой.

Но прежде чем она успела подняться, сильная рука Джека обхватила ее за талию и она оказалась в ловушке. Почему-то ей совсем не хотелось сопротивляться. Она с трудом сдержала довольный вздох.

Ее удивила собственная слабость. Больше всего на свете ей сейчас хотелось снова прижаться к Джеку, раствориться в нем. Когда он был рядом, все остальное переставало иметь значение. Очевидно, их встреча в баре гостиницы изменила ее.

Она дала себе слово, что обдумает произошедшее позже. Когда буря утихнет. Когда огонь страсти погаснет. Когда к ней вернется здравый смысл.

– Мне снова приковать тебя к кровати? – сонно пробормотал Джек.

– Ты на этот раз просишь разрешения? – поддразнила его Ларисса.

Он потянул ее на себя, и у нее не осталось выбора, кроме как подчиниться. Его губы принялись покрывать легкими поцелуями ее ухо и шею, сильные руки прижали ее к нему, и она почувствовала, что он снова возбудился.

«Ну почему мне так хорошо с ним?» – подумала она с некоторым отчаянием. Ради собственной безопасности ей следовало оттолкнуть его и уйти. Но вместо этого она повернула голову и поцеловала его в губы.

– Останься, – пробормотал он, накрыв ладонью ее грудь, – на завтрак.

– Я не завтракаю, – ответила она, дрожа от возбуждения.

Тогда Джек раздвинул ей бедра и вошел в нее мощным рывком.

Ей не следовало испытывать наслаждение, но разве могла она приказывать своему телу?

– В таком случае нам придется заняться чем-то другим, – сказал он, набирая ритм, и все мысли вылетели из ее головы.

Прошло несколько дней, а Джек так и не заговорил с Лариссой о ее отъезде.

Это случилось после их короткой прогулки в лесу, которая скорее была жалкой попыткой выбраться из дома. Джек прижал ее к дереву и овладел ею, после чего усадил ее, запыхавшуюся, в свой внедорожник и, не сказав ни слова, поехал в поселок. Все еще подрагивая после головокружительного экстаза, она время от времени посматривала на Джека. Тот был полностью сосредоточен на дороге.

Остановившись у гостиницы, Джек проводил Лариссу до ее номера. Войдя внутрь, она окинула взглядом маленькую комнату, и у нее возникло ощущение, что он собирается ее здесь оставить.

Она знала, что заслужила это. Ей не следовало терять бдительности рядом с Джеком.

«Чем это, по-твоему, могло закончиться?» – спросила она себя.

– Собирай вещи, – сказал ей Джек после затянувшейся паузы. Его тон был холодным, лицо – непроницаемым. Ее грудь словно сдавило стальными обручами, но она каким-то образом заставила себя дышать.

– Паром уже прибыл? – Ларисса была рада, что ее голос прозвучал спокойно. Как если бы то, что произошло между ними до этого, не имело для нее значения. Как если бы огонь желания, горящий внутри ее, давно погас. – Ты собираешься вышвырнуть меня с острова, как и обещал?

Лариссе не понравилось, как он на нее посмотрел. Слегка наклонив голову набок, он оценивал ее словно проблему, которую ему предстояло решить. Чтобы казаться расслабленным, он прислонился плечом к дверному косяку, но она поняла, что это лишь притворство.

– Разве ты не этого хочешь? – произнес он невыразительным тоном. Лариссе хотелось, чтобы эта осторожность означала то, что она не могла означать. Чтобы за ней прятались глубокие чувства. Разумеется, это невозможно. – Не возвращения к безопасности и здравому смыслу?

Ларисса тихо рассмеялась и обхватила себя руками. Она старалась не обращать внимания на тот факт, что на ней один из мешковатых свитеров, которые Джек носил, когда был подростком. Она запретила себе думать о том, каким веселым и беспечным Джек был в те годы, и сказала себе, что то, что на ней его свитер, никак их не сближает.

– А я думала, что паром идет до Бар-Харбор, – сухо сказала она. – Разве на этом маршруте есть остановки «Безопасность» и «Здравый смысл»?

Джек молча наблюдал за ней. Он был похож на хищника, готовящегося к прыжку. Ее пульс участился.

– Я начинаю понимать твою игру, – наконец произнес он. Его обманчиво мягкий тон не предвещал ничего хорошего. – Ты отвечаешь вопросом на вопрос и никогда не показываешь свои истинные чувства и желания. Люди принимают это на веру. Никто даже не задумывается, какой сообразительной нужно для этого быть.

В этот момент она ненавидела его. Ей было невыносимо, что он смотрел на нее так, будто видел насквозь. Будто читал ее мысли и знал, что стоит за каждым ее словом и поступком.

– А о тебе сейчас вообще не говорят, – сказала Ларисса. – Это побочный результат того, что первый парень на Манхэттене стал правильным и скучным.

Его темные глаза сузились, но он сохранил нарочито небрежную позу. Ларисса в тысячный раз подумала о том, что играть с этим мужчиной слишком опасно, но не сдвинулась с места.

– Ты переводишь разговор на другую тему всякий раз, когда от тебя требуется сказать о своих чувствах или желаниях, – мягко заметил он. – Почему ты не действуешь, а только реагируешь? – Его взгляд пронизывал ее подобно острому клинку. – Почему?

Его спокойствие было намного хуже, чем его гнев в день их первой встречи здесь.

Ей не следует хотеть довериться ему. Это было бы равносильно самоубийству.

– Тебе лучше знать. – Ларисса небрежно пожала плечами, как будто ей наскучил этот разговор. – Судя по твоим словам, я пытаюсь женить тебя на себе. Разве это не лучший способ для достижения своей цели? Разве он на тебя не действует?

– Еще как. – В его тоне слышалось презрение, и она внутренне содрогнулась. – «Уитни медиа» и твои акции. Как я только мог об этом забыть?

Неожиданно у нее возникло подозрение. Зачем он продолжает упоминать «Уитни медиа»? Откуда у него такой интерес к компании ее отца? Может, он, как и все остальные, хочет прибрать к рукам ее акции?

«Это не имеет значения», – тут же сказала она себе и неожиданно ощутила острую боль.

– Если ты хочешь, чтобы я уехала, Джек, – протянула она, – ты можешь мне сказать об этом прямо. Для этого тебе не нужно копаться в моей душе и вытаскивать на поверхность мои комплексы.

Его глаза сузились и потемнели, но он ничего не сказал. Под его пристальным взглядом Лариссе было трудно оставаться спокойной. Ее тело горело от желания, и она ничего не могла с этим поделать.

Она снова создала себе лишние проблемы.

– Что, если я хочу, чтобы ты осталась? – спросил Джек.

Ларисса испытала такое сильное чувство облегчения, что у нее едва не подогнулись колени.

– С трудом верится, что ты тот человек, который приковал меня наручниками к кровати, – сказала она, когда к ней наконец вернулся дар речи. – Я ожидала от тебя больше самообладания и мастерства в подобных ситуациях и немного меньше наводящих вопросов и доморощенного психоанализа. Ты либо хочешь, чтобы я осталась, либо нет. Третьего не дано.

– С тобой, Ларисса, ничего нельзя знать заранее. – Джек отошел от двери и сделал несколько шагов в ее сторону. Ей показалось, что комната уменьшилась в размерах.

– В то время как твои намерения очевидны? – язвительно рассмеялась она. – Да они так же прозрачны, как утренний туман.

– Я хочу, чтобы ты собрала свои вещи, села в машину и перебралась в мой дом.

Его тон по-прежнему был спокойным, но глаза горели от страсти, и ничто было не в силах погасить этот огонь.

Джек подошел к ней почти вплотную, и у нее перехватило дыхание. Ей стало все равно, что он замышляет, и он, похоже, это понял.

Он самодовольно ухмыльнулся, словно бросая ей вызов:

– Для тебя это недостаточно очевидно?

«Может, и не слишком очевидно, зато эффективно», – подумала Ларисса, уютно устроившись на одном из мягких диванов в «Скеттерипайнз». Здесь она потеряла счет времени. Она не могла точно сказать, сколько дней прошло с тех пор, как Джек забрал ее из отеля. Что это значит? Она и себя тоже скоро потеряет? Или уже слишком поздно?

В глубине души она знала ответ на этот вопрос, просто не хотела с ним мириться. Прикосновения Джека не только открыли ей самые сокровенные желания ее тела. Они также научили ее надеяться, и это пугало ее больше всего.

Из коридора доносился голос Джека. Судя по отрывистому, но вежливому тону, он разговаривал со своим вечно недовольным дедом. Этот тон был хорошо знаком Лариссе. Похожим, только менее вежливым она обычно разговаривала со своим отцом.

Несмотря на то что их разделяли сотни миль, при мысли о Брэдфорде Уитни ее бросило в дрожь, и она плотнее закуталась в теплый зеленый плед. За несколько недель в ее голосовой почте накопилось множество сообщений от отца. Она не смогла себя заставить прослушать ни одно из них. Зачем? Она знает наизусть все свои недостатки и проступки, и ей совсем не хочется в очередной раз слушать его нравоучения и чувствовать себя ничтожеством.

Она и без того слишком много думает о людях, которым причинила боль своим поведением. Правда, последние несколько дней она больше думала об ощущении, которого никогда прежде не испытывала. О том, что с Джеком она может быть самой собой. Нельзя допустить, чтобы Брэдфорд разрушил это новое хрупкое чувство.

Когда Джек вошел в комнату, она ничего ему не сказала. Он бросил на нее непроницаемый взгляд, но не остановился рядом с диваном, на котором она лежала, а подошел к камину, взял кочергу и принялся ворошить угли с большей силой, чем это было необходимо. Почему-то ей захотелось подойти к нему, обхватить его руками и прижаться к спине. Как будто бы такая женщина, как она, могла кого-то утешить, особенно мужчину вроде Джейка Саттона. Как будто бы он мог ей это позволить.

Чем дольше она здесь остается, тем больше глупостей лезет ей в голову. Все это явно ничем хорошим не кончится. Но даже зная это, она не смогла уйти. «Еще немного, – сказала она себе, игнорируя ноющую боль в груди. – Всего несколько дней». Потому что в душе ее теплилась надежда на что-то, чему она боялась даже подобрать название. Она не могла потерять эту надежду. Не могла отказаться от Джека.

Она и так уже знала, что пропала, и исправить это уже невозможно. Наверное, это произошло в тот момент, когда он поцеловал ее в губы. «Поцелуи оживляют только в сказках. В реальности они, напротив, могут погубить», – мрачно подумала она.

Ее взгляд задержался на узких бедрах Джека, обтянутых вылинявшими джинсами. Дизайнерская одежда, которую он носил в Нью-Йорке, была бы здесь неуместна. Он был такой же неотъемлемой частью «Скеттерипайнз», как высокие сосны, растущие здесь повсюду. Ей не хотелось думать о его возможных мотивах. Ей хотелось остаться здесь навсегда.

– Надеюсь, ты передал от меня привет своему дедушке. – Когда Джек начал поворачиваться к ней лицом, Ларисса тут же принялась листать журнал, чтобы спрятать свои эмоции. – Я не видела его тысячу лет, – добавила она, рискнув посмотреть на него.

Его глаза неприятно сверкнули, губы дернулись, и внутри у нее все оборвалось.

– Это финальная часть твоей игры, Ларисса? – резко спросил он. – Это твоя отчаянная попытка добраться до моего деда? Полагаю, мне следовало это предвидеть.

Ларисса почувствовала себя так, словно он ее ударил. После того как она много лет успешно прятала от других свои чувства, ей удалось сохранить самообладание. Как она только могла забыть обо всех ужасных вещах, в которых он ее обвинял? Неужели она думала, что сексуальное влечение заставило его забыть о своем недоверии к ней?

– Я собираюсь жениться, – холодно заявил он. – Скоро. Мой дедушка подобрал для меня несколько подходящих кандидаток и хочет, чтобы я выбрал себе в жены одну из них. Ты в их число не входишь. Полагаю, теперь, когда я стал недоступен, ты начнешь обрабатывать моего деда?

Ларисса испугалась, что ее сердце может разорваться на части. Она не могла дышать, не то что двигаться.

Он считает ее шлюхой, и теперь у него есть все основания для этого. Она была так поглощена своими чувствами, что совсем потеряла здравый смысл.

У нее неприятно засосало под ложечкой, и она подумала, что ее может вырвать. К счастью, ей удалось подавить приступ тошноты и сдержать слезы гнева.

Уж лучше совсем не иметь никаких надежд, чем так болезненно с ними расставаться.

Все же она смогла принять ленивую позу и придать своему лицу выражение как у скучающей королевы. Она обнаружила, что не злится на Джека. Она сама хотела, чтобы он считал ее никчемной пустышкой, которой нужны только наряды и вечеринки, и делала все для этого. Она сама виновата в том, что все вокруг, начиная от папарацци и заканчивая ее собственным отцом, верят в миф о Лариссе Уитни. Она сама слишком долго в него верила.

Она злилась не на Джека, а на саму себя.

– Твой дедушка не женат? – спросила она с интересом, хотя в действительности предположение Джека вызвало у нее лишь отвращение. Чарльзу Тэлботу Эндикотту восемьдесят пять лет. Да за кого Джек ее принимает? – Мне всегда нравились мужчины постарше, – добавила она, беззаботно пожав плечами. – И мне определенно не пришлось бы беспокоиться о том, что ему нужны от меня только мои деньги. – Она одарила Джека загадочной улыбкой, за которой спрятала свои истинные чувства. – Думаю, я смогла бы скрасить его старость.

Джек пронзил ее ледяным взглядом, но пусть лучше он ее открыто ненавидит, чем нежно обнимает, а затем наносит неожиданные удары.

«Ты ему не нравишься. Ему просто нравится заниматься с тобой сексом. Не забывай об этом», – напомнила она себе.

– Позволь мне тебя заверить, что мой дедушка не подошел бы к женщине вроде тебя ближе чем на пушечный выстрел, – усмехнулся Джек, но мрачные тени в глубине его глаз говорили, что он тоже скрывает свои истинные чувства. Ларисса тут же отмахнулась от этой мысли.

– Под «женщиной вроде меня» ты, наверное, имел виду молодую и красивую женщину, – произнесла она легким тоном, словно его обидные слова отскочили от нее как от стенки. Возможно, однажды она на самом деле станет неуязвимой для оскорблений. – Открою тебе секрет, Джек. Мужчины в возрасте обычно выстраиваются в очередь за молодыми красотками, а не бегут от них.

Джек покачал головой и издал смешок, похожий на те, к которым она привыкла. Такой смех означал, что она глубоко разочаровала человека. Она в очередной раз поздравила себя с тем, что ей удалось блестяще сыграть свою роль. Возможно, пришло время смириться с тем, что, как бы она ни изменилась внутренне, ей никогда не удастся избавиться от ярлыка пустоголовой светской львицы. Но почему-то сейчас, когда Джек Саттон смотрел на нее так, словно презирал ее до глубины души, она не могла спокойно об этом думать.

Уже не в первый раз в жизни она жалела о том, что не может просто взять и исчезнуть.

– У моего дедушки неожиданно возникло желание укрепить родственные связи, – сказал Джек, и Ларисса стала готовиться к очередному удару. – Мы не праздновали вместе День благодарения с тех пор, как умерла мама. В этом году он почему-то хочет, чтобы я приехал на праздник к нему.

– Это отличная возможность попозировать вместе перед фотографами, правда?

Джек нахмурился, словно его в очередной раз поразила ее легкомысленность.

– В нашей семье родственные связи демонстрируются именно таким образом, – добавила она.

Лицо Джека стало еще мрачнее, но он лишь покачал головой:

– Мой дедушка против присутствия посторонних людей на семейных встречах. Так он может срывать на мне свою злобу без свидетелей.

– Срывать на тебе злобу? – искренне удивилась Ларисса. – Ты же теперь образец добродетели. Современный праведник, посвящающий свою жизнь благотворительности. Чем же ты мог ему не угодить?

Налив себе скотча, Джек сел на диван напротив и вытянул перед собой свои длинные ноги. У него был такой потерянный вид, что у нее защемило сердце. Ей захотелось подойти к нему и обнять, но она не стала этого делать. Он никогда не примет ее в ином качестве, кроме как в качестве сексуальной партнерши. Безмозглой шлюхи, с которой он время от времени говорит о себе, но только потому, что не считает нужным что-то от нее скрывать. Ему безразлично ее мнение о нем, в отличие от мнения богатых наследниц, его потенциальных невест.

Джек сделал большой глоток скотча и долго смотрел в стакан, прежде чем перевести ледяной взгляд на Лариссу.

– Мой дед ненавидит моего отца с первого дня их знакомства, – неожиданно произнес он, когда Ларисса уже начала думать, что он вообще с ней не заговорит. – Он просил маму не выходить за него замуж. Умолял ее. Но она была молода и глупа, а мой отец в то время был слишком хорош.

– Хорош в чем? – осторожно спросила Ларисса, боясь нарушить хрупкое перемирие, установившееся между ними. Она поняла, что предпочитает эту ложную интимность его ненависти.

– Он хорошо умел притворяться серьезным. – Губы Джека дернулись. – Он был красив и очарователен. Моя мать говорила, что комната наполнялась светом, когда он в нее входил. Разве она могла перед ним устоять? – Он мрачно рассмеялся. – Глаза у нее открылись намного позже. Не будь он членом богатой и влиятельной семьи, она бы гораздо раньше поняла, что он плут и бездельник.

В ответ Ларисса лишь пристально посмотрела на него, не позволив ни одному мускулу дрогнуть на своем лице. Джек не должен узнать, что она догадалась, что он сравнивает ее со своим непутевым отцом. Моргнув, он опустил взгляд и уставился в стакан с напитком.

– Что касается моего деда, он считает меня плодом ядовитого дерева. – Его губы искривились в усмешке. – Я почти тридцать лет только и делал, что подтверждал его правоту. Я был даже еще большим эгоистом, чем мой отец, если это возможно. Я был абсолютно бесполезным и тратил впустую деньги, которые сам не заработал. В общем, я был не подарок.

– Зачем ты все это мне рассказываешь?

Джек снова поднял на нее глаза. Его мрачный беспощадный взгляд подействовал на нее как жестокие слова, которые он сказал ей ранее.

– Я хочу, чтобы у тебя не осталось никаких иллюзий на счет происходящего, – сухо произнес он. – Моя мать была единственным человеком, который когда-либо в меня верил, причем для это го не было никаких оснований. К сожалению, она умерла прежде, чем получила подтверждение тому, что ее вера в меня не была напрасной. Мой дед до сих пор меня не простил. – Джек подался вперед. Его темные глаза неистово сверкали. – За то, что я сын своего отца. За то, что я разочаровал их с матерью. За то, что я разбивал ей сердце своими выходками. Мой брак с порядочной женщиной из хорошей семьи – это единственный для меня способ хотя бы немного возвыситься в его глазах.