Текст книги "Последняя жатва"

Глава 14

Остановив машину перед домом мисс Грейнджер, я вижу, как она выглядывает наружу через щель между занавесками, ожидая нас. Я снова беру Эли на руки. Она прижимается губами к моей шее, и меня пробирает дрожь.

Мисс Грейнджер открывает парадную дверь и поторапливает меня, чтобы мы поскорее зашли в дом.

– Клади ее в ванну, – говорит она, показывая мне, где находится маленькая ванная комната. Мне знаком этот дом – Джесс брала здесь уроки музыки у миссис Уилкерсон, пока у старушки не началась болезнь Альцгеймера.

Я осторожно опускаю Эли в ванну, в которую уже налито несколько дюймов теплой воды. Мисс Грейнджер проверяет ее пульс, поднимает ее веки, осматривает рот.

Я переминаюсь с ноги на ногу, засунув руки в карманы:

– С ней ведь все будет хорошо, да?

Мисс Грейнджер коротко кивает, потом быстро достает из-под раковины чистую мягкую матерчатую мочалку.

– Ты правильно сделал, что привез ее сюда. Она еще какое-то время будет находиться без чувств.

– Что с ней?

– Дай мне сначала обтереть ее водой, – отвечает она. – Ты не мог бы принести из моей спальни ночную рубашку?

Я нехотя пячусь из ванной и иду по коридору. Подошвы моих ботинок пружинят, погружаясь в длинный ворс ковролина. Я прохожу мимо кладовой, потом мимо тесной комнатки, доверху забитой коробками для архивного хранения документов. В последней комнате слева стоит кровать, застеленная старомодным покрывалом, здорово смахивающим на те стеганые салфеточки, которые мама заставляла нас подкладывать под сосуды с напитками в те времена, когда мы еще сиживали в гостиной.

Как только я переступаю порог спальни, у меня возникает такое ощущение, будто мои легкие сдавила невидимая рука и выжала из них весь воздух. Все стены здесь сплошь увешаны распятиями. Их тут не меньше сотни – и у всех их разные размеры и разный вид. Некоторые состоят просто из двух деревяшек, связанных бечевкой, другие же представляют собой образчики богатой, искусной резьбы. Откуда у нее столько этих штук? Я закрываю глаза, пытаясь выбросить из головы образ моего отца, уходящего в пшеничное поле, прижимая к груди распятие, но мои попытки тщетны – эта картина словно впечаталась во внутреннюю сторону моих век.

Я оглядываю комнату, пытаясь отыскать здесь что-нибудь, кроме распятий, что-то такое, на чем можно будет сосредоточить взгляд, чтобы не видеть их. Рядом с кроватью мисс Грейнджер на тумбочке стоит фотография – на ней изображены девочка примерно такого же возраста, как и Умничка, а также мужчина и женщина, наверное, ее родители. Вокруг растут пальмы, все на фото загорелы, но никто не улыбается. Мне становится не по себе, как будто я смотрю на что-то, не предназначенное для моих глаз. Рядом с подушкой лежит потертая Библия, она открыта, и одно место в ней подчеркнуто ручкой, а рядом от руки выведены какие-то приписки и ссылки.

Я наклоняюсь и в тусклом свете читаю:

«Благословенно семя сие, – сказал им Господь[5]5
  В оригинале – «the lord», что можно перевести и как «господин», и как «властелин», и как «господь», но последнее слово не обозначает христианского Бога. Так, своим господом сатанисты называют сатану, то есть дьявола. «Тhe Lord» с большой буквы переводится как «Господь», то есть Бог в христианстве.


[Закрыть]. – Семя сие будет избрано, и он будет плодиться и размножаться, и наполнит землю, и будет обладать ею и владычествовать над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле. Кровь золотого тельца обречет на заклание десять жертв. Только избранному будет дозволено заботиться о нашем Господе. И открыть новую эру».

Что это, черт возьми, за странная Библия? Я начинаю искать выходные данные, но тут мисс Грейнджер кричит мне из ванной:

– У тебя все в порядке?

– Ага. – При звуке ее голоса я тотчас резко выпрямляюсь.

– Ночные рубашки лежат в нижнем ящике комода, – объясняет она.

– А, ну да. – Мой голос звучит сдавленно. Я заставляю себя оторваться от чтения и сосредоточить внимание на чем-то другом.

На верху комода стоит небольшая, оправленная в рамку фотография, на которой мисс Грейнджер изображена рядом с каким-то стариком в роскошном одеянии и странном головном уборе, наверное, это какой-то католический священнослужитель. Фото, похоже, сделано недавно. Я знал, что она католичка, но понятия не имел, насколько она религиозна. Кстати, по-моему, миссис Уилкерсон тоже была католичкой. Она была очень милой старой дамой, но всегда держалась замкнуто, особняком. Интересно, что с ней сталось?

Опустившись на корточки, я выдвигаю нижний ящик. Он заполнен предметами аккуратно сложенной белой полотняной одежды. Я беру в руки один из них – простую длинную сорочку. Наверное, это и есть ночная рубашка. Собравшись уже задвинуть ящик, я вдруг вижу краешек красивого черного кружева, выглядывающий из-под стопки остальных сорочек. Я вытаскиваю одежку за узкую бретельку – это просвечивающее боди, похожее на те штучки, которые можно увидеть в каталоге женского белья «Виктория Сикрет».

– Нашел ночную рубашку?

– Сейчас принесу! – кричу я, снова пряча черное кружевное боди под белыми полотняными сорочками и слишком сильно толкая ящик, чтобы задвинуть его опять. Мне не следовало бы находиться в этой комнате и разглядывать ее вещи.

Я выпрямляюсь и, честное слово, чувствую, как каждый из распятых Иисусов сердито смотрит на меня сверху вниз… осуждая меня. Прижимая к груди ночную рубашку, я спасаюсь из комнаты бегством.

Я иду по коридору обратно, в сторону ванной, но длинный ворс ковролина словно на каждом шагу поглощает мои ступни, а коридор все тянется, тянется передо мной, будто не имея конца. Я слышу какой-то шепот, тихое капание воды.

Дойдя до ванной, я застываю.

Форма танцовщицы из группы поддержки, в которую была одета Эли, комом лежит в раковине. Мисс Грейнджер стоит спиной ко мне, наклонившись над ванной, и мокрой матерчатой мочалкой обтирает тело Эли. Потом выжимает лишнюю воду из мочалки на плечо Эли, и я смотрю, как капелька воды стекает той на грудь. Один взгляд на ее обнаженную грудь – и меня охватывает то же самое всепоглощающее, необоримое чувство, которое я испытал в хлеву для искусственного осеменения коров. Оно кажется мне неправильным, извращенным, но я не могу отвести от нее глаз.

Видимо, я издаю какой-то звук, потому что мисс Грейнджер оборачивается и бросает на меня странный взгляд.

Думаю, мы с ней оба понимаем, что из-за всего этого можем здорово влипнуть.

Она протягивает руку:

– Пожалуйста, дай сюда ночную рубашку.

Я отдаю ей рубашку.

– П-простите. Я…

Не говоря больше ни слова, мисс Грейнджер закрывает передо мной дверь ванной.

Глава 15

Прижимаясь лбом к прохладному дереву двери, я шепчу:

– С тобой все в порядке, Клэй. Просто возьми себя в руки.

В кармане у меня вибрирует телефон. Отчаянно желая отвлечься, я прохожу в гостиную. Это всего лишь текстовое сообщение от Дейла. «Еще не поздно передумать и приехать сюда. Мне бы здорово пригодился второй пилот, который взял бы на себя вторую девушку и помог мне произвести еще более сильное впечатление на мою милашку». К тексту приложена фотка, на которой он находится в том же кадре, что и две девушки. Наверняка это и есть двоюродные сестры Лоры Диксон. Судя по фотографии, обе они изнывают от скуки.

«Господи, Дейл, только не сейчас». И я убираю мобильник обратно в карман.

Шагая взад и вперед по комнате, я замечаю, какая спартанская здесь обстановка. Никаких безделушек, никаких личных вещиц. Только старый коричневый диван с накинутым на него еще одним старомодным стеганым ажурным покрывалом, напоминающим мне салфетки из далеких-далеких времен, на диване две декоративные подушки, рядом стоят два простых деревянных стула и журнальный столик – и все это находится у стены, на которой должен был бы висеть телевизор.

К стене кнопками прикреплена накрахмаленная простыня, натянутая здесь, похоже, для того, чтобы что-то скрыть. Я заглядываю за нее, ожидая увидеть либо какую-то мистическую картину, либо отваливающуюся штукатурку. Но только не то, что находится на стене на самом деле.

Я вынимаю кнопки, и материя падает на пол. Стена покрыта фотографиями, статьями, распечатанными из Интернета или вырезанными из газет, картами, составленными по данным аэрофотосъемки, сводками погоды, стикерами с записями. На первый взгляд все это кажется бессистемным коллажем, но если вглядеться, мало-помалу становится видно, что система здесь есть. Все фотографии и документы сгруппированы в шесть колонок. Одна на каждую из семей, учредивших Общество охраны старины. На верху каждой из колонок висит фотография: Тайлер, Джимми, Тэмми, Бен, Эли и я.

– Ты не мог бы мне помочь? – зовет меня из ванной мисс Грейнджер.

Я отрываю взгляд от стены и нерешительно пихаю дверь ванной. Эли все-еще лежит без сознания в теперь уже сухой ванной, одетая в ночную рубашку.

У меня екает сердце. Рубашка выглядит, как та комбинация, в которую она была одета в моем кошмаре… в том, где я раскачивал ее на качелях. Как это может быть?

– Клэй? – Голос мисс Грейнджер возвращает меня к действительности. – Ты можешь поднять ее и отнести на диван? А я пойду заварю чай.

Я поднимаю Эли на руки, стараясь не думать о том, как она сейчас близко. Уложив на диван в гостиной, я укутываю ее стеганым покрывалом. Я не понимаю, что со мной творится, но я должен справиться с собой.

С тихим вздохом она поворачивается на бок, спиной ко мне. Я протягиваю руку, чтобы убрать волосы с ее щеки, и тут в комнату входит мисс Грейнджер, в руках у нее поднос с чаем. Я поспешно сажусь на первый попавшийся стул, положив одну из декоративных подушек себе на колени. Мисс Грейнджер смотрит на меня… на подушку. Господи, как же это унизительно.

Я прочищаю горло:

– Что с ней?

– Ей надо поспать. – Мисс Грейнджер разливает чай. – Если ты носишь на себе метку дьявола, это отнимает много сил.

Я разражаюсь нервным смехом, но взгляд мисс Грейнджер остается все так же решителен и тверд.

– Вы говорите это серьезно?

– Боюсь, что да. – Она протягивает мне чашку с чаем.

Мне хочется броситься вон из комнаты, сказать ей, что она сошла с ума, но, переведя взгляд на Эли и подумав обо всем том, что случилось за последние пару дней, я беру чашку. В чем бы ни состояли чудные теории мисс Грейнджер, это намного, намного лучше, чем увериться, что я конченый псих.

Я отхлебываю чай, чувствуя, как он обжигает мой рот, и надеясь, что он выжжет желание, которое переполняет все мое существо. Но я не могу оторвать взгляд от ног Эли, загорелая кожа которых виднеется в вырезах ажурного стеганого покрывала.

Мисс Грейнджер достает из ящика пристенного стола старенький «Полароид».

– Ты не мог бы убрать с ее шеи волосы и немного подержать их?

Я чувствую, как к лицу моему приливает горячая кровь и кожу начинает покалывать.

– Мне надо только задокументировать эту метку.

Я откладываю подушку в сторону. Но стоит мне только собрать в ладони длинные шелковистые волосы Эли, как во мне снова начинают бурлить чувства – сильные, как никогда.

Комнату на миг озаряет фотовспышка.

Я закручиваю волосы Эли в жгут. Мне приходится сделать над собой усилие, чтобы отпустить их. Я делаю глубокий вдох. Что бы это ни было, это плотское… как будто внутри меня взорвали бомбу.

Мисс Грейнджер несколько раз трясет фотографией в воздухе. Я снова усаживаюсь на стул, видя, как изображение на снимке медленно превращается из темно-серого пятна в покрытую легким загаром кожу Эли.

Мисс Грейнджер прикрепляет фото к стене под колонкой Миллеров.

– Что это такое? – Мой голос на миг застревает у меня в горле.

– Результаты изысканий. – Она оборачивается и смотрит на меня с усталой улыбкой. – Я наблюдаю за всеми вами уже довольно давно.

– Кто вы?

– Я Эмили Грейнджер, но все зовут меня Эммой. Мне двадцать шесть лет. Я из Милтона, Масс…

– Нет… я хочу спросить, кто вы на самом деле? Чем вы занимаетесь в действительности? Потому что я знаю – вы не просто школьный психолог-консультант.

Она поджимает губы:

– Я работаю на церковь.

– Что? На церковь Всех Святых в Мерфивилле?

– Нет. На Ватикан.

– Погодите… – Я подаюсь вперед, упершись локтями в колени. – На той фотографии на вашем комоде… изображен… папа римский?

В ее серых глазах вспыхивает крошечный огонек улыбки.

– Мы уже давно чувствовали, что что-то грядет, только не знали, каким образом он явится в мир.

– Кто?

– Дьявол.

Я давлюсь чаем и ставлю чашку обратно на поднос. Мне хочется обратить это в шутку, но в глубине души я понимаю – она и правда в это верит.

– И вы считаете, что это как-то связано с этими метками, с тем символом, о котором вы мне говорили… с символом, являющим собой приглашение?

– Да, но приглашение – это только начало. – Она крутит в руке крестик на своей шее. – Согласно пророчеству будут избраны шестеро.

– Согласно какому пророчеству? Из Библии?

– Из текста, который гораздо старше Библии.

– Из той штуки, что лежит у вас в спальне?

Она бросает на меня пристальный взгляд. Ей известно, что я рылся в ее вещах.

– Со временем мы смогли соединить его разрозненные куски. Первоначальное пророчество было разорвано на шесть частей. – Она снимает со стены ксерокопию и отдает ее мне. Я провожу пальцем по следам разрывов. – Это пентаграмма. Нам не хватает той части, которая должна находиться посередине. Шестеро были избраны в качестве потенциальных сосудов для дьявола, избраны из шестого поколения первых здешних поселенцев. Но из них будет избран только один, а пятерым будет суждено пасть. Дабы он открыл новую эру. Вопрос заключается в одном – кто именно будет избран?

Я смотрю, как ее взгляд скользит по фотографиям.

– И вы думаете, что названные вами избранные – это члены совета Общества охраны старины?

В стороне к стене приколото еще одно фото. Школьная фотография подростка с кривыми зубами, кривой улыбкой и бледно-голубыми глазами.

– Да ведь это…

– Ли Уиггинс. Фотография была сделана до взрыва.

– Почему здесь находится и его фото?

– Да так, пустяки, – говорит она и снимает фотографию со стены. – Просто одна из теорий, над которой я работала раньше. Он очень нездоров психически.

Я встаю рядом с ней и начинаю рассматривать фотографии и документы на стене.

– Значит, на остальных тоже есть эта метка?

– Думаю, да.

Я сглатываю.

– Тогда почему здесь висит и мое фото? Ведь на мне ее нет.

– Ты особенный, Клэй. Ты один из старших отпрысков шести семей, основавших здешнюю общину, но каким-то образом ты сумел дать всему этому отпор.

– Шестое колено, – шепчу я, и у меня такое чувство, будто кто-то выцарапывает эти слова из моего горла тупым ножом.

– Это выражение тебе что-то говорит?

– Перед смертью мой отец сказал про шестое колено, и еще что-то о семени. И перед тем, как испустить дух, произнес: «Я взываю к крови».

– А тебе известно, что это значит?

– Думаю, это из Библии.

– Обычно эти слова произносят, когда молятся над теми, кто одержим демонами, – говорит она, испытующе глядя на меня. – А еще он что-нибудь говорил перед кончиной? Хоть что-то?

Воспоминания о последних мгновениях его жизни проникают под мою кожу, словно холодная жидкая сталь. Она понимает, что я что-то скрываю. Но о некоторых вещах лучше молчать. Как там сказала Умничка? Что-то вроде «мы сами выбираем то, что нам хочется помнить, и я делаю правильный выбор».

Отчаянно желая сменить тему беседы, я перевожу взгляд на Эли:

– В ней сидит дьявол? Это и заставило ее пожирать ту кошку?

Мисс Грейнджер осторожно вздыхает.

– Вещи, которые ты видишь… какими ты их видишь… они не всегда таковы, какими кажутся. Тот теленок… ритуал, во время которого Эли вылезала из убитой коровы… эта кошка…

– Но у нее же весь рот был измазан кровью. Это видели и вы. – Я начинаю мерить шагами комнату.

– Я и не говорю, что у нее не шла кровь, Клэй.

– Тогда что именно вы хотите сказать?

– У Эли небольшая ссадина на внутренней стороне нижней губы на уровне нижних зубов. Кое-кто видел, как они с Тайлером ссорились во время перерыва между второй и третьей четвертями матча. Она схватила его за предплечье, он вырвался и случайно ударил ее по губам. И тогда она убежала.

– Погодите, погодите… вы хотите мне сказать, что никакой кошки не было?

– Тебе сейчас приходится очень нелегко, ты испытываешь огромное напряжение.

Я судорожно выдыхаю и обмякаю на стуле. С одной стороны, я испытываю облегчение, но от мысли о том, что Тайлер ударил ее, у меня закипает кровь.

– Я его убью. – Мои руки сами собой сжимаются в кулаки.

– Послушай меня, Клэй. – Она встает передо мной на колени. – Мне нужно, чтобы ты сосредоточился. И рассуждал хладнокровно. Сейчас у нас есть куда более срочные дела.

– Я знаю. – Я начинаю кивать. – Я сошел с ума.

– Нет, ты не сумасшедший. И твой отец не был сумасшедшим. Я думаю, он был пророком, как и ты сам.

Я смотрю на нее и сдавленно смеюсь:

– Ну, да, как я сам не подумал. Запирай свой скот, Мидленд, среди нас объявился пророк, и он опасен.

– Я не допущу, чтобы нечто подобное случилось и с тобой. У твоего отца были собственные демоны.

Демоны. Интересно, она о нем знала? Знала, какими делишками он занимался в свое свободное время?

– Я помогу тебе справиться с этим. Это дар.

– Что бы это ни было, никакой это не дар. – Я сжимаю мою раскалывающуюся голову руками. – У меня такое чувство, будто я теряю рассудок. И что это вообще означает… быть пророком?

– Это означает, что у тебя есть способность видеть будущие события, хотя это провидение может иногда относиться и к событиям прошлым, память о которых не сохранилась, и к нынешним явлениям, которые сокрыты и не могут быть постигнуты с помощью разума.

– То есть вы хотите мне сказать, что я вижу будущее? – Я изо всех сил вжимаю пальцы в голову, пытаясь понять. – И что когда-нибудь в будущем Эли будет поедать живую кошку?

– Нет. – Она медленно качает головой. – Думаю, таким образом твое подсознание подсказывает тебе, что с Эли творится что-то дурное. Возможно, ты видишь, что ее объяла тьма… что в ней живет какой-то опасный голод. К разным людям это приходит в разных обличьях – я сама это видела. Ей грозит опасность, но ее душа еще не погибла. Ты еще можешь ее спасти.

– Вам придется растолковать мне все это помедленнее. – И я откидываюсь на спинку стула, снова чувствуя, что у меня кружится голова.

– Я полагаю, что ты один из пророков, которых в истории было немало, – говорит мисс Грейнджер. – Это честь. Ты принадлежишь к прекрасному, истинно благородному племени. Согласно Евангелию от Марка Иисусу, когда он крестился, в видении явился голубь. Мученицы Фелицитата и Перпетуя в видениях узрели загробную жизнь. Императору Константину перед важной битвой, в которой он одержал победу, а его соперник погиб, явилось видение огненного креста с надписью: «Сей символ принесет тебе победу». Даже Рене Декарту приснился ряд снов, которые и определили его путь в науке.

– Нет. Вы не понимаете. – Я стискиваю зубы. – Я не вижу ни Бога, ни света, ни чего-либо, что послужило бы благу человечества. Я вижу только смерть, разрушение, кровь и… мерзость.

– Но ты можешь с этим бороться. Мы сможем с этим справиться, если будем точно знать, что происходит. Мы можем определить, что именно вызывает у тебя эти видения – возможно, это некое чувство, охватывающее тебя перед тем, как они приходят. Некоторые люди видят светлый ореол, другие начинают трястись, третьи слышат приглушенный гул. Я могу тебе помочь. Вместе мы можем положить этому конец.

– Откуда вам вообще стало это известно? – Я смотрю на стену. – Откуда вы знаете о шестерых избранных? Об этих самых метках?

Она почесывает висок.

– Нам это известно, потому что такие вещи происходили и прежде. – Она достает старый фотоальбом. – Бейрут. Филиппины. Прага. Белиз. А самый недавний случай имел место в Мехико в 1999 году.

Она листает альбом и открывает его на странице с газетной вырезкой: ДВОЕ МИССИОНЕРОВ И ПЯТЕРО ДЕТЕЙ НАЙДЕНЫ МЕРТВЫМИ ПОСЛЕ ЖЕСТОКОГО НАПАДЕНИЯ НА ЦЕРКОВЬ БЛАГОДАТИ.

– Но как вы узнали, что все это придет и в Мидленд?

Она переворачивает страницу, и я вижу перед собой множество сделанных при вскрытии фотографий, на которые тяжело смотреть.

– У всех детей были эти метки – перевернутая буква «U» с двумя точками наверху и двумя внизу, которые находились у них на разных частях тела. У ребенка, который остался жив, она располагалась на волосистой части головы. А вот это – метки, оставленные на телах миссионеров. Эти цифры не были ни выжжены, ни нацарапаны, они были словно выдавлены изнутри их животов – как будто кто-то использовал шрифт Брайля. – Она проводит по фотографии кончиками пальцев. Цифры были видны очень четко: 35,0264 на торсе мужчины-миссионера и 99,0908 на торсе женщины.

– А что означают эти числа?

– Поначалу я решила, что это обозначение каких-то стихов из Библии. Я просмотрела каждую из книг Святого Писания: и книги Нового Завета, и книги Ветхого… но ничего не подошло. И только когда мы плыли по морю из Гаити в Майами в прошлом году, чтобы расследовать один случай, до меня вдруг дошло, что это географические координаты.

– Координаты какого места?

– Мидленда, штат Оклахома. А еще точнее – хлева на ранчо Нили. А когда я увидела этот сюжет в новостях…

– Убийства в Мидленде. – Я вздыхаю.

– Я поняла, что мы обнаружили место его следующей атаки.

– Значит, вы хотите мне сказать, что Мидленд – это ворота в ад? – Я запускаю в волосы пальцы обеих рук.

– Ты мне не веришь, да?

– Да нет, верю. То есть хочу верить, но это трудно переварить сразу. Вам надо будет дать мне какое-то время.

– К сожалению, как раз времени-то у нас и нет. Веришь ты в это или нет, но если мы не будем действовать быстро, они все умрут. Дьявол поразит одного за другим тех, кто слаб, пока не останется только один. – Она закрывает альбом и берет его у меня из рук.

– Но должен же быть какой-то способ все это остановить.

– Очистить их от скверны и остановить этот процесс может только экзорцизм, изгнание из них нечистой силы. А для того, чтобы это сделать, нам нужна информация. Нужны доказательства, чтобы получить на это санкцию.

– Получить санкцию? От кого? От католического священника?

– От Святой Церкви. Мы относимся к таким вещам очень серьезно. – Она снова переводит взгляд на фотографии на стене. – Пока мы с тобой говорим, демоны, так сказать, пускают Эли и остальных разными аллюрами, смотрят, на что они способны и каковы их слабости… пытаясь выбрать самый короткий путь. Сейчас они все беззащитны.

– Сколько времени у них еще осталось?

– Месяц, неделя, несколько дней… бывает по-разному, но стоит процессу запуститься, как влияние дьявола начнет распространяться, как яд, попавший в организм.

Эли шевелится. Мы оба оборачиваемся и смотрим на нее.

– Она не осознает, что с ней происходит, – шепчет мисс Грейнджер.

– Мы должны ей рассказать. Мы должны рассказать об этом всем.

– Нет. – Она смотрит на меня с жалостью. – Это куда шире, чем просто ты и я. У дьявола могут быть приверженцы, окружающие нас со всех сторон. К тому же тебе никто не поверит. Тебя просто-напросто отправят в Оукмур. Оттуда ты уже никому не сможешь помочь. А ты очень нужен Эли.

– Это нелегко объяснить, но когда я оказываюсь рядом с ней… когда я касаюсь ее, меня охватывает какое-то темное чувство.

– В нас всех живет тьма, Клэй. Она ведь все равно остается твоей Эли. Девушкой, которую ты любишь. Которую ты любил всегда.

Я чувствую, как густо краснею от смущения. Как мисс Грейнджер об этом узнала? Неужели из моего поведения это следовало так явно?

– Почему вы ничего не говорили мне об этом раньше? – спрашиваю я. – Все эти часы, которые мы с вами провели вместе… ведь весь последний год мы встречались каждый день… Разве вам не кажется, что вы могли хотя бы намекнуть мне о том, что здесь творится?

– Я все ждала, что и ты изменишься… присоединишься к остальным. Сегодня я попыталась тебе признаться, но, скажем так, все пошло не по плану.

– Простите меня за это… за то, что я так себя вел.

– У каждого из нас есть свое предназначение. Настало время, чтобы ты, Клэй, исполнил свое.

– Но почему это коснулось именно нас? – спросил я, глядя на шесть фотографий.

– Этого я не знаю. Но собираюсь выяснить, и ты можешь мне в этом помочь.

– Каким образом? Что вообще в этой ситуации могу сделать я?

– Ты сказал, что мистер Нили пригласил тебя на Праздник урожая, чтобы ты занял свое место в совете Обществе охраны старины и вернулся в команду здешней старшей школы по американскому футболу. Ты должен это сделать.

– Вы что, с ума сошли? – Я резко вскакиваю со стула. – Нет, ни за что! Особенно после всего, что я сейчас узнал. Я и близко к ним не подойду.

– Они считают, что ты – один из них. И все это время они ждали твоего возвращения. Нам нужна информация, а ты – единственный человек, который может подойти к ним достаточно близко, чтобы ее добыть. Ты нужен этому городу. Ты нужен Эли. Просто она еще этого не знает.

Я смотрю на Эли, спящую так спокойно и мирно, и мне нелегко поверить, что то, что я сейчас узнал, это реальность, но я чувствую, что в словах мисс Грейнджер есть рациональное зерно. Артефакты в Обществе охране старины… наши семейные Библии, все, что говорил мне отец про шестое колено… про семя. Что-то в этом есть. Возможно, отец дознался до правды. Конечно, под конец он сошел с ума, но, быть может, своими действиями он просто отчаянно пытался помешать случиться тому, о чем мне рассказала сейчас мисс Грейнджер.

Я с трудом сглатываю.

– Что именно я, по-вашему, должен сделать?

– Завтра в одиннадцать часов приезжай на встречу со мной в Мерфивилль, в церковь Всех Святых. Привези с собой Умничку, чтобы показать ей школу. Это даст тебе повод для того, чтобы туда поехать. Пока твою сестренку будут водить по школе, мы представим наши аргументы служителям Церкви.

– Умничка… я чуть не забыл… ее записка. – Я лихорадочно начинаю рыться в карманах. – На днях мне приснился ночью этот жуткий кошмар… а потом я обнаружил вот это. – Я вытаскиваю записку Умнички и отдаю ее мисс Грейнджер.

Она разворачивает листок.

– Я тебя не понимаю.

– Посмотрите, что там написано.

Она озадаченно смотрит на меня.

– Это же чек с бензозаправки.

Я выхватываю у нее листок.

– Нет, тут было совсем другое. Это была записка Умнички, в которой говорилось: «Он грядет».

Мисс Грейнджер берет мои руки в свои.

– Клэй, что бы ты ни видел… что бы, как тебе кажется, ты ни видел, все это только порождение твоего подсознания. Твои кошмары… твои видения… это просто следствие страха, который порой завладевает тобой. Ты боишься за Умничку, за Эли, за всю свою семью, и это совершенно нормально. – Эли что-то бормочет. – Тебе пора идти. – Мисс Грейнджер подходит к дивану и внимательно всматривается в лицо Эли.

– Но разве не я должен буду отвезти ее домой? Если она проснется и обнаружит рядом с собой только вас и увидит на себе эту странную, ни на что не похожую ночную рубашку и…

– Я уже год работаю с Эли как психолог. Так что она не испугается. Вполне объяснимо, что после того, что случилось во время матча, она обратилась ко мне.

– Что? Почему вы не сказали мне об этом раньше?

– Я не знала, можно ли тебе доверять.

– Почему она ходит к вам на сеансы психотерапии?

– Во время наших сеансов она в основном говорит о тебе. Общество охраны старины запретило Эли с тобой общаться, но ей тебя очень недостает. И она беспокоится за тебя. Ты должен помнить, что с ее точки зрения это не она изменилась, а ты, она считает, что это ты ее бросил.

У меня такое чувство, будто кто-то только что ударил меня ногой в живот.

Все это время я мог бы находиться рядом с нею, оберегать ее.

Я делаю шаг к Эли, но мисс Грейнджер останавливает меня.

– Не беспокойся, – говорит она, ведя меня к двери. – Ведь на нашей стороне Бог.