Текст книги "Фактор страсти"

Глава 3

Утром в четверг Марго отпирала магазин, когда Эспин спустилась вниз. Она была готова к первому рабочему дню, но все еще не уверена на сто процентов, что поступает правильно.

– Доброе утро, – пропела Марго. – Ты выглядишь чудесно!

Эспин поправила черную юбку:

– Ты думаешь?

– Конечно. И не только чудесно. Профессионально. Как деловая женщина. Они все просто упадут. Вот, возьми. – Марго протянула ей дорожную кружку. – Травяной чай тебе не помешает.

Марго постоянно опекала ее, и сегодня Эспин была благодарна ей за это. Ей требовалась поддержка. Она не могла решить, что выбивает ее из колеи сильнее – предложение Брейди, тот факт, что она приняла это предложение, или ее странная реакция на него. Прошлой ночью около полуночи Эспин убедила-таки себя, что сможет работать и держать гормоны под контролем. Но мешки под глазами выдавали шаткость сего убеждения.

– Ну, иди. А то опоздаешь на пресс-конференцию.

– Извини, что я бросаю тебя без предупреждения…

– Ничего. Аннабелла справится. А ее мать будет рада, что девочка наконец займется делом вместо того, чтобы просто шататься по дому.

– Честно?

– Раз уж тебе придется работать на политическую машину, поверь, милашки вроде Брейди Маршалла сильно облегчают жизнь. Я и сама подумываю, не заняться ли мне политикой.

– Не говори глупости. Он – руководитель кампании, очень-очень занят, и я вряд ли буду часто видеть его, если вообще увижу. Только на пресс-конференции.

– Жаль. – Марго погладила ее по руке. – Ну, иди.

Все было спокойно. Приятно сознавать, что после шумихи последних дней жизнь входит в нормальное русло. Вчера Брейди, уходя от нее, сделал заявление для прессы. И произошло чудо. Около магазинчика бродили только несколько фоторепортеров. Но у штаба кампании их наверняка будет много.

Завернув за угол, Эспин осторожно попробовала содержимое кружки. Потом зашла в кафе и протянула кружку Джо, хозяину заведения. Тот вылил напиток в раковину, наполнил кружку крепким горячим кофе и с улыбкой вернул ее Эспин.

– Спасибо, Джо. Ты все правильно понял.

– Марго хотела, как лучше.

– Я знаю. Но я люблю кофе. – Прежде чем закрыть крышку, она с наслаждением вдохнула аромат. – И сегодня он мне понадобится.

Джо отказался от денег:

– Я угощаю. Удачи.

Эспин помахала ему рукой, и он занялся другим клиентом. У нее было еще много времени, но кофе и натянутые нервы погнали женщину вперед. Она добралась до штаба вдвое быстрее, чем рассчитывала. Там действительно собрались журналисты, хотя не так много, как вчера. Может быть, пресса уже потеряла интерес?

Эспин сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и открыла дверь туда, куда никогда не собиралась входить. Предвыборный штаб оказался вовсе не таким, как она думала. Это был старый магазин, заставленный теперь столами, компьютерами и телефонами. И на всех стенах висели плакаты сенатора Маршалла. Было чуть больше девяти, но человек двенадцать уже говорили по телефону или раскладывали бумаги по конвертам. Деловой день начался.

Эспин легко нашла Брейди. Он стоял у стены и беседовал по телефону. Его пиджак висел на спинке стула, рукава рубашки были закатаны, открывая руки – такие же загорелые, как лицо.

Она постаралась сконцентрироваться на его галстуке, красном в мелкую синюю полоску. Не ее дело замечать что-либо еще.

Даже если бы Эспин не знала, что Брейди тут главный, сразу угадала бы, кто босс. Он заполнял собой все пространство, да и деятельность остальных сотрудников вращалась вокруг него.

Потом Брейди поднял глаза и увидел Эспин. Странное чувство – смесь возбуждения и нервозности – охватило ее. Он поманил женщину рукой, но она продолжала идти медленно, надеясь, что сердцебиение вот-вот придет в норму.

Брейди оглядел ее и нахмурил брови, но при этом продолжал говорить по телефону. Эспин беспокойно переминалась с ноги на ногу.

Он повесил трубку, поднял одну бровь и поинтересовался:

– Кто умер?

Это ее рассердило.

– И вам доброго утречка, – процедила она.

Брейди принял упрек, кивнув:

– Доброе утро, Эспин. Рад вас видеть. Серьезно, кто-то умер?

– Что?

– Вы выглядите так, будто собрались на похороны, – заметил он с неодобрением.

– Мне казалось, что на такой работе следует выглядеть консервативно.

Женщина ненамного старше Эспин подошла к Брейди и передала ему лист бумаги. Брейди взглянул на него, потом представил ее:

– Это Лорен, моя секретарша. Она поможет вам разобраться в делах. Если вам что-то будет нужно, обращайтесь к ней.

Лорен держалась достаточно дружелюбно. На ней были простые брюки и свитер. А Эспин почувствовала себя весьма неуютно. Брейди и Лорен обменялись взглядами, которые она не поняла, и секретарша исчезла.

Брейди немедленно перешел к делу:

– Вы подготовили заявление, как я просил?

«Сосредоточься. Это работа, а не модное дефиле».

– Да. Очень короткое. Как я рада, что сенатор Маршалл признает необходимость вникать в проблемы избирателей, и как мне будет приятно выслушивать их и играть роль связного…

В этот момент Брейди принесли какой-то документ на подпись.

– И? – поторопил он, не поднимая глаз от бумаги.

Эспин пришлось снова собираться с мыслями.

– Ну да, играть роль связного… – На сей раз Брейди отвлек телефон: пришло текстовое послание. – Может быть, мне стоит узнать, нет ли у Кирби еще наручников?

– Чушь!

Значит, он слушает ее.

– Очень тяжело говорить, когда собеседник чем-то занят?

Он опять посмотрел на Эспин так, словно находил ее странной:

– Я занятой человек и вполне способен делать несколько дел одновременно.

Эспин едва не попятилась. Это был совсем не тот Брейди, с которым она разговаривала в комнатке для допросов и у себя в квартире. Этот человек был еще хуже того, с кем она ехала в лифте.

– Если все в правительстве такие, как вы, – начала Эспин, – меня не удивляет, что граждане озабочены и рассержены. Если вы хотите действительно выслушать людей, они должны полностью овладеть вашим вниманием.

Она готова была поклясться, что его подбородок напрягся, но губы растянулись в улыбке, которая противоречила сарказму тона.

– Бога ради, я все брошу и уделю внимание вам.

Уверен, лидер большинства в конгрессе не станет возражать, если я не отвечу на его послание.

– Вы часто пользуетесь своей внешностью, правда?

Его глаза расширились.

– Что?

– Ничего. Все в порядке.

– Хорошо. Все пройдет быстро и безболезненно.

Сначала выступлю я. Скажу, что эта ситуация открыла нам глаза на обеспокоенность граждан, и добавлю, что мы рады видеть вас в числе наших служащих. – Говоря все это, Брейди продолжал заниматься другими делами. В душе Эспин раздражение стало уступать место восхищению. – Вы будете говорить пару минут, потом я объясню, как связаться с вами, мы ответим на вопросы, и все кончится.

– Хорошо. – Для Брейди все это было привычно, а Эспин никак не могла войти в курс дела. – А что потом?

– Что вы имеете в виду? – Он наконец-то оторвался от бумаг.

– Что будет потом?

– Вы будете выслушивать людей, конечно.

– Да, но… – Как же трудно сосредоточиться, когда Брейди сосредоточен на ней. Пусть уж лучше отвечает лидеру большинства. – Где я буду сидеть? Кому докладывать? Что еще я буду делать?

У человека, находящегося на вершине пирамиды власти, вопросы, казавшиеся Эспин относительно простыми, вызвали удивление.

– Вы можете работать и дома. Вам не надо приходить сюда каждый день.

– Но разве это не противоречит моей задаче? Я не смогу давать рекомендации, если не буду знать, как продвигается кампания.

Брейди почесал лоб:

– Тогда займите один из столов посередине. Они предназначены как раз для этого.

– И?

Приходится клещами вытаскивать из него элементарную информацию.

– И – что? – Он казался очень раздраженным.

– Кому я буду докладывать?

– Вы никому не будете докладывать! – рявкнул Брейди, но тут же спохватился и заговорил спокойно. – Вы будете посылать свои замечания и предложения непосредственно мне. Например, два раза в неделю. А я буду передавать их соответствующему сотруднику.

Как только Брейди предложил ей работу, Эспин не покидало ощущение, что здесь что-то не так. Она старалась убедить себя, что это всего лишь игра воображения, но его пренебрежительный тон подкрепил подозрения. Предвыборная кампания походит на ведомый твердой рукой корабль, и Брейди как капитан должен быть осведомлен обо всех подробностях плавания.

Эспин тут же упрекнула себя за торопливость суждений.

– Что ж, хорошо, – кивнула она.

Пришла Лорен и протянула ей розовую кофточку:

– Это для вас.

– Почему? Что не так с моей одеждой?

Черная юбка до колен, черный хлопчатобумажный свитер, скромное жемчужное ожерелье, которое Марго взяла у своей сестры.

Брейди надел пиджак.

– Я не шутил, когда говорил, что вы выглядите так, будто собрались на похороны.

– А вы нет? – пробормотала Эспин, глядя то на него, то на Лорен.

Та объяснила почти игриво:

– Нам нужно что-то положительное, чтобы подчеркнуть, как хорошо все это для предвыборной кампании.

– Розовое?

Эспин не любила розовый цвет.

– Розовое отлично смотрится по телевизору, поверьте.

Брейди поддержал ее:

– Лорен знает, о чем говорит. Как только вы переоденетесь, мы начнем.

Он не сказал: «Не хотите ли вы переодеться?» или что-то в этом роде. Он же босс. Он считает, что она выполнит приказание. Ладно. Эспин взяла кофту у Лорен. Та объяснила, где находится дамская комната.

– Я сейчас вернусь. – Эспин оглядела его точно так же, как он недавно оглядел ее, и изобразила на лице улыбку. – Симпатичный галстук, между прочим.

Глаза Брейди сузились, словно он не до конца поверил комплименту. Но все-таки он кивнул:

– Спасибо.

Это была детская выходка, однако Эспин стало немного легче.

– Все прошло прекрасно. Молодец, Эспин!

– Спасибо. – Молодая женщина повернулась в кресле, чтобы оказаться лицом к Брейди. Когда последний репортер удалился, она вернула розовую кофту, сняла ожерелье и сменила туфли на кроссовки. – Я нервничала немного сильнее, чем предполагала. Но, по крайней мере, не запиналась.

Брейди собирался быстро сделать комплимент и идти дальше, но неожиданно сел на ее стол:

– Вы выглядите очень естественно перед камерами. Говорите ясно и четко, но не сухо, искренне, но с достоинством. Золотую середину трудно найти. Вы с этим справились.

Эспин улыбнулась:

– Ой, надо же. – Она указала на компьютер. – Уже стали поступать электронные письма, а один из сотрудников сенатора переслал старые послания. Конечно, потребуется время, чтобы разобраться со всем этим, но мне начинает нравиться работа.

– Рад это слышать.

Брейди говорил искренне. Волна отхлынула, кризис миновал. Сенатор Маршалл считается теперь слугой народа, сознающим свою ответственность, новатором. Его ставят другим политикам в пример. Результаты опросов Брейди собирался проверить через несколько дней и не сомневался, что рейтинг отца вырос.

Так почему он все еще беседует с Эспин вместо того, чтобы заняться одним из многих неотложных дел?

Потому что это доставляет ему удовольствие. Брейди научился понимать людей, видеть, как мимика и жесты противоречат их словам, и гордился этим навыком. Эспин легко было понимать. Она была открытым, дружелюбным человеком. Она не притворялась. Такие качества очень хороши для ее новой «должности»: они притягивают людей, им становится проще говорить о своих проблемах.

Тому, кто замечает едва заметные признаки, мысли Эспин видны как на ладони. Эспин считает его не только привлекательным. Жарким. Просто дымящимся.

Брейди был реалистом в вопросах секса. Женщины из всех слоев общества флиртовали с ним, искали встреч. Он был богат, влиятелен, имел связи, ему везло. К тому же – в качестве бонуса – у него были прекрасные гены.

Но отношение к нему Эспин глубоко проникало в его плоть и душу. Она была равнодушна к тому, что он – Брейди Маршалл. Скорее, это ее раздражало. Эспин гораздо больше интересовалась человеком, сто ящим за этим именем. Все это было написано на ее лице.

И она не флиртовала с ним, что делало ее еще привлекательнее. Эспин уникальна. Во многих отношениях.

– Чему вы ухмыляетесь? – рассмеялась она. – Вы похожи на кота, который съел канарейку. Я вижу перья у вас на губах. Что я упустила?

– Ничего. – Ее взгляд обвинял Брейди во лжи, но он ни в коем случае не мог сказать ей правду. – Один из людей Марка Тейлора позвонил пару минут назад. Они в ярости оттого, что мы первые пригласили вас.

– Я и не знала, что это в некотором роде состязание.

– Конечно, состязание. Политика – жестокий, травмирующий спорт. Кто колеблется, проигрывает. – Удовольствие оттого, что они обставили Тейлора, было подпорчено ощущением, что он все-таки поступил не совсем этично. – Вам предстоит многому научиться, Эспин. Да, приглашая вас, мы хотели унять шумиху, но, если вы посмотрите шире, поймете: ваше присутствие в команде во многих отношениях положительный фактор.

– Я рада. Кстати, вы предугадали реакцию прессы. Вы действительно знаете, что делаете. Вашему отцу повезло.

Если бы она знала…

– Это семейный бизнес. Дело Маршаллов.

По лицу Эспин проплыло малюсенькое облачко.

– И вам нравится?

– Политика? Не всегда. Кампании – да.

– Я имела в виду – носить такое имя.

Или Эспин чрезвычайно проницательна, или не понимает, какую струну задела. Брейди склонился к последнему, пожал плечами и ответил нарочито беззаботно:

– Это же только имя.

– Но «роза, как ее ни назови, все ж дивно пахнет».

– Или колется, если речь идет о политике.

Эспин улыбнулась, но он видел, что не вполне убедил ее.

– Вся ваша семья связана с политикой. Что, если вы вдруг решите, что политика вам не нравится, и захотите заняться чем-то еще?

До сих пор никто не задавал ему такого вопроса.

– Ничего страшного. Мы же не мафия.

– Но вы участвуете в этом бизнесе.

– Я мог бы то же самое сказать о вас. – И, увидев вопрос на ее лице, Брейди пояснил: – Вы тоже идете по стопам своих родителей.

– Это единственное, что я знаю, – вздохнула она. – Так меня воспитали, такую веру внушили.

Он понимающе кивнул:

– Трудно противиться, когда это – единственное, что вы знаете…

– Человек должен идти туда, куда его тянет.

Он хотел бы, чтобы она выразилась по-другому.

Слово «тянет» повлекло Брейди туда, куда ему вовсе не следовало заходить.

И тут его телефон начал вибрировать, напоминая, что надо заниматься делами, а не болтать со служащей.

– Это моя бабушка. Я могу проигнорировать лидера большинства…

Эспин с усмешкой кивнула:

– Но не бабушку. Я прекрасно вас понимаю.

Эспин повернулась к компьютеру, и Брейди отошел, на ходу разговаривая по телефону.

Эспин смотрела на экран, но ничего не видела. Решительно, Брейди – загадка. Он мог быть суровым, формальным, изворотливым политиком, но это была лишь одна грань его натуры, о чем свидетельствовал разговор, который они только что вели. В Брейди Маршалле было нечто большее, чем видел белый свет.

Он умел обаять собеседника, стать свойским парнем. Эспин не доверяла этой черте хотя бы потому, что это могла быть политическая необходимость, и в то же время ей хотелось верить Брейди.

Нравится он ей или нет? Умение Брейди быть то одним, то другим – от ужасающе грубого до обезоруживающе обаятельного – не позволяло ей решить что-то определенное. Он, несомненно, интересовал ее, она могла целый день с удовольствием смотреть на него, но не могла понять. И это раздражало.

Возможно, Эспин выводил из равновесия именно тот факт, что ей нравилось смотреть на Брейди. Если бы кто-нибудь сказал ей, что ее гормоны начнут танцевать из-за кого-то вроде Брейди Маршалла, она рассмеялась бы такому человеку в лицо. Эспин привлекали идеалисты, увлеченные, жаждущие перемен, обожающие бродить по лесам и горам.

Она оглянулась. Одно ей определенно в нем нравилось: Брейди был человеком увлеченным. Правда, не тем, что увлекало ее. И еще ее будоражило, когда он так странно смотрел на нее. Наверное, тоже не мог понять.

Лорен шлепнула на ее стол большую коробку и сообщила:

– Тут кое-какие необычные послания, поступавшие в офис сенатора. Возможно, вам будет интересно просмотреть их.

– Хорошо.

– И позвольте мне уберечь вас от расстройства. Не смотрите туда.

– В коробку?

– Нет, я говорю о Брейди. Поверьте, там вас ждет только безумие и разочарование.

Эспин постаралась говорить безразлично:

– Почему вы так думаете?

– Я работаю на Брейди больше трех лет и постоянно вижу одно и то же. Все женщины, оказавшись около него, влюбляются, как девчонки.

– Кроме вас, конечно?

Лорен засмеялась.

– Я этого не говорила. Но свою работу я люблю больше. – Она в упор посмотрела на Эспин. – Брейди никогда не вступает в близкие отношения со служащими. Никогда. Даже если бы вы принадлежали к его типу женщин, он не стал бы завязывать роман с вами.

Эспин почувствовала, что у нее дрожит челюсть. Одно дело – предупреждение о поведении в офисе, и другое – причисление к некоему типу. Не тому типу, кажется.

Лорен подсластила пилюлю:

– Я не хочу вас обидеть, но Брейди не ловит рыбу в здешнем пруду. Вы же понимаете, что женщина, с которой он мог бы связать себя надолго, у нас не плавает.

Эспин задели слова Лорен, но в то же время она понимала, что та права. Брейди – наследник семьи Маршалл, а люди с голубой кровью, властью и деньгами держатся в своем кругу.

– Я ценю вашу любезность, но, поскольку я не гонюсь за выгодой, у меня не должно возникнуть проблем.

– Вы прекрасно выступили на пресс-конференции. У вас быстрая реакция, и вы умеете внушать доверие. Постарайтесь правильно разыграть свои карты, и после выборов вам предложат несколько выгодных мест. Не подводите себя.

– Тогда я лучше вернусь к работе.

Эспин потянулась за коробкой с почтой, показывая тем самым, что разговор окончен, а Лорен отправилась наблюдать за дежурившими у телефонов добровольцами.

Странно, почему многие, ну хорошо, некоторые, не сомневаются, что несколько недель работы на Маршалла заставят ее изменить жизнь.

Просто смехотворно!

Она должна стать протагонистом перемен, а не колесиком в политической машине. Но это был ее первый день на новой работе, и Эспин по-прежнему тревожилась, не совершает ли она предательство. Особенно если кто-то уверен, что она хочет делать карьеру. Может быть, она обманывала себя, когда, поддавшись очарованию Брейди, решила, что в этом есть смысл? Купила товар, потому что ей понравился продавец?

Эспин провела руками по лицу. Она не изменила своим моральным принципам, не предала своих убеждений. Даже ее родители признают, что перемен можно добиться многими способами. Она не обязана всегда стоять снаружи, у запертых ворот. Наверное, стоит войти в здание и сделать что-то изнутри. Если ей не понравится то, что будет происходить, она встанет и уйдет.

Но ей вроде бы начинало тут нравиться. И это Эспин в восторг не приводило.

Глава 4

Эспин быстро стала очень занятым человеком. В пятницу она знакомилась со служащими и добровольцами, ответила на несколько звонков репортеров и быстро усвоила краткий набор сведений о предвыборной кампании. Эспин оказалась более готовой к этой работе, чем ожидала. В конце концов, она была добровольцем всю свою жизнь и в этих вопросах разбиралась лучше постоянных сотрудников. Это было и утомительно, и познавательно.

Отдыха не предвиделось. Если не считать пары субботних часов, когда она помогла Марго в магазине, и очень неприятного разговора с Джекки. Эспин пришлось объяснять, почему она должна на некоторое время отойти от ИПЛ. В остальном выходные прошли в получении и сортировке электронных посланий.

Воскресным вечером Эспин боролась с усталостью с помощью чашки шоколада и музыки диско. Зазвонил телефон. Она выключила музыку, прыгнула на диванчик и ответила на звонок.

– Кажется, вы выдохлись, Эспин.

От этого голоса солидная доза адреналина немедленно оказалась у нее в крови. С тех пор как Лорен предупредила ее в четверг, она почти не виделась с Брейди. В пятницу вечером он забегал, но был Брейди-боссом и потому недоступным. Больше они не говорили так просто и спокойно, как в четверг днем.

В том, что он позвонил, было что-то необычное, хотя…

– Я… делаю упражнения. Для сердечной мышцы. А что случилось?

Слава богу, Брейди воздержался от комментариев.

– Сможете вы утром поехать со мной в Ричмонд?

Сердце пропустило один удар.

– Думаю, да. А зачем?

– Утром у меня деловой завтрак с группой избирателей. Там должен был присутствовать сенатор, но он не сможет. Вместо него поеду я.

– Могу я спросить, почему вы все время называете его сенатор, а не отец?

– Потому что в предвыборной кампании он сенатор и мой начальник.

– А он не может быть и тем и другим одновременно?

– Это неэффективно. Некоторая дистанция полезна для дела.

– В этом есть смысл…

– Так что относительно моей просьбы?

– Да. Извините. Вы всегда заменяете сенатора, если он не может где-то присутствовать?

Вздох Брейди подсказал, что она отвлекается от темы.

– Не совсем так. Я член его семьи и, следовательно, подхожу для этого лучше, чем кто-либо. Я решил, что взять вас с собой будет полезно: последние дни вы были популярной фигурой. – Он засмеялся, но было что-то невеселое в его смехе. – И устроитель завтрака особо упоминал вас. Он сказал, что на него произвело впечатление, как быстро мы поняли, какую пользу вы можете принести кампании.

– Правда? Здорово.

– К тому же организатор говорит, что группа на девяносто процентов состоит из стариков, а вы – милое, юное создание.

– Ну, знаете…

– Эспин, это очень важный завтрак, нам нужна их поддержка. Если, приехав туда вместе с хорошенькой женщиной, я помогу нашему делу, замечательно. Это суть политики. Мы используем все возможные пути.

Эспин должна была бы расстроиться, даже возмутиться, но, как сказал Брейди, это политика. И потом она, к своему стыду, растаяла от слов «хорошенькая женщина».

Никто ее не видел, поэтому она позволила себе глупо улыбнуться:

– Хорошо. Я поеду. Я просмотрела все, что Лорен дала мне в пятницу, и добавлю к этому вопросы и проблемы, которые могут возникнуть там.

– Хорошо. А в дороге мы проверим, насколько вы подготовлены. Я заеду за вами в пять утра.

– В пять?!

– Деловые завтраки обычно бывают по утрам.

Эспин не могла видеть его лицо, но, судя по тону, Брейди был не очень доволен.

– Куда цивилизованнее было бы устроить ланч, – заметила она.

– Добро пожаловать в реальный мир.

– Я пошутила.

– Значит, встретимся в пять. Спокойной ночи.

Она осознала, на что согласилась, только поздно вечером, когда осматривала свой гардероб в поисках чего-то подходящего для завтрака.

Во-первых, она будет представлять предвыборную кампанию сенатора Маршалла. Это не входит в ее обязанности. Эспин только начала работать, но уже понимала важность своей задачи и должна была бы радоваться, даже гордиться, что Брейди хочет взять ее с собой в Ричмонд.

С собой… Запоздалое понимание настолько поразило ее, что пришлось сесть. До Ричмонда два часа езды. То есть четыре часа в машине с Брейди. Четыре часа рядом с мужчиной, который заставляет ее сердце биться с потрясающей скоростью. И он не заводит отношений со своими сотрудницами.

Особенно, как подчеркнула Лорен, с такими, как Эспин. Ну, с этим она справится. Она прекрасно знает, где проходит граница и с какой стороны границы ей нужно быть. Эспин Бридлав не из тех, кто в безумном порыве страсти кидается в объятия мужчины.

Но это не значит, что все четыре часа она не будет его желать.

Лимузин остановился у книжного магазина. Эспин уже стояла у двери, прижимая что-то к груди. Водитель открыл ей дверцу и помог сесть в машину, потом протянул самую большую кружку с кофе, какую Брейди когда-либо доводилось видеть. Она приняла ее с милой улыбкой, и Брейди понял, что именно кружку Эспин прижимала к груди.

– Доброе утро, – пробормотала женщина, усаживаясь.

Эспин явно не была утренней пташкой. Она жадно припала к кружке.

Когда она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, Брейди хмыкнул:

– Ну разве вы не лучик утреннего солнца?

Ее брови сошлись у переносицы, словно от боли, но глаза она не открыла.

– Сейчас пять утра. Солнце еще не взошло. Даже боги не встают так рано.

Ворчание Эспин можно было бы счесть забавным, даже веселым, но она повернулась на бок и, устраиваясь поудобнее, подняла ноги на сиденье. И ее юбка задралась, являя взору прекрасной формы колени и бедро. Слабо улыбаясь в полусне, она выглядела так, словно лежала в постели, провоцируя любовника на утренний поцелуй. Брейди радовался, что глаза Эспин все еще закрыты. Он сомневался, что она понимает, какое эротическое зрелище представляет собой. Конечно, Эспин не нарочно сделала это, что не умаляло, однако, силы пробежавшего по его жилам электрического тока.

Может быть, поездка с Эспин в Ричмонд все-таки была ошибкой? Но его тянуло к ней, как магнитом. Что было для Брейди внове. Все его женщины были элегантны и умны, но в сравнении с Эспин их элегантность казалась фальшивкой.

Эспин вполне устраивало, какова она на самом деле. Она была уверена в себе, открыта, честна. Короче, Эспин – это Эспин. Что видите, то и получаете.

Почему это вдруг стало важно для его эго, Брейди объяснить не мог.

Он заставил себя оторвать взгляд от ее ног и заняться ноутбуком. Они принадлежали разным мирам, преследовали разные цели в жизни. Куда спокойнее ограничиться женщинами его круга с хорошо известными правилами игры. Ему не нужна драма, он не хочет, чтобы его личная жизнь стала предметом сплетен.

Надо сосредоточить все силы на выборах. Отвлекающие факторы сейчас совсем ни к чему. Особенно такие, как Эспин.

Эспин открыла глаза, переменила позу, разрушив прелестную картинку, и спросила:

– Вы в самом деле ранняя птаха или просто притворяетесь лучше, чем я?

Она отпила большой глоток кофе, потом поднесла кружку к носу и вдохнула аромат.

– Я могу быть активным по утрам с помощью минимальной порции кофе, – ответил он.

– Я приду в активное состояние через несколько минут. – Эспин села, поправила юбку и вытянула вперед руки. – Сегодня утром я попробовала одеться консервативно, но не так мрачно. Надеюсь, мой костюм подходит для делового завтрака.

Она сочла «консервативной» пеструю широкую юбку. Ее украшения были скромными (ничего не звенело), к тому же она надела простые черные туфли. Служащие Брейди обычно одевались не так, но Эспин – это Эспин. На ней все выглядит прекрасно.

– Сойдет.

– Хорошо. – Она шумно выдохнула. – Я даже не подумала о гардеробе, когда согласилась на эту работу, а теперь все происходит очень быстро. Я просто не могу угнаться.

– Все понятно. Эти дни были безумными. Я очень доволен вами, вы хорошо справляетесь.

– Вы выглядите удивленным, а не довольным.

Эспин не лукавила. И Брейди это нравилось.

– А если я скажу, что удивлен тем, что доволен?

– Как это грустно, – протянула молодая женщина и отпила еще кофе.

– Не понял.

– Это слишком мрачный взгляд на вещи. Хорошо, что вы ранняя птаха.

Брейди не хотел, не должен был спрашивать, но не смог удержаться:

– Почему?

– Потому что я не понимаю, как вы умудряетесь каждый день стаскивать себя с постели, если не надеетесь увидеть что-нибудь удивительное. Где ваш оптимизм? Радость жизни?

Он невольно усмехнулся. Система долгие годы выбивала из него и то и другое.

– У вас, похоже, хватит на нас обоих.

– Радости жизни?

– И оптимизма.

Эспин с вызовом посмотрела на него поверх кружки с кофе:

– Вы говорите так, будто это плохо.

– Слишком большой оптимизм затрудняет общение с реальностью. А я живу в реальном мире.

Она кивнула:

– Это верно. Но вы и не законченный пессимист. Если бы вы были таковым, то удивлялись бы каждый раз, когда дела складывались хорошо.

И вот опять она заставила его рассмеяться.

– Тут вы правы.

– Я знаю. – Эспин улыбнулась. – И рада, что вы наконец это поняли. Считается, что я должна помогать людям лучше осознавать себя.

Это было самое странное утверждение, которое Брейди когда-либо слышал.

– Что?

– Друиды считали осину деревом, которое помогает осознанию и переходам.

Непонятно. Тем более непонятно, что Эспин говорит так, как будто тут кроется какой-то смысл.

– И вы думаете, что… Какое отношение это имеет к вам?

Она села чуть прямее.

– Мои родители считают, что люди могут добиться перемен. Они дали мне имя Эспин, надеясь, что я получу способности осины и стану силой, способной изменить мир. – (Весьма странное и спорное утверждение, решил Брейди.) – Моя главная задача в этом мире – давать людям осознание себя и сосредоточенность и помогать искать дорогу к положительным переменам.

В голосе Эспин не было ни усмешки, ни сарказма. Похоже, она действительно верила в то, что говорит.

– Это слишком большой груз для ребенка, – заметил он.

– Знаете, мои родители – тоже оптимисты. И я, в общем, делаю что-то в этом роде. Конечно, не так, как мечтали они, но все-таки это шанс добиться перемен.

Возможно, следует просветить ее прежде, чем она чересчур увлечется.

– Эспин, вам не следует надеяться…

Она махнула рукой:

– Не тревожьтесь. Я оптимистка, но знаю пределы своих возможностей. Однако я постоянно ищу новые пути.

Брейди поторопился сменить тему:

– А кофе изменяет вас? Заставляет встряхнуться?

– Да, у меня есть такая слабость. Это плохо, но я привыкла.

Она на минуту задумалась, стала серьезнее, а потом подалась вперед, повернулась к нему и оперлась локтями о колени. И улыбнулась вымученной улыбкой, которая заставила Брейди насторожиться.

– Кофе несет с собой нечто…

Эспин замолчала, потому что лимузин сбавил скорость, а когда он остановился, недоуменно посмотрела в окно. Дверца открылась, и Лорен села в машину рядом с Эспин.

– Доброе утро, Брейди. Привет, Эспин. Я захватила гамбургеры.

Эспин несколько растерянно взяла пакет из рук Лорен.

– Так что вы говорили, Эспин? – сказал Брейди.

– Ничего существенного. Спасибо, Лорен.

Лорен с обычной деловитостью перешла к расписанию на день. Уютная, дружелюбная атмосфера уступила место сугубо деловой. Брейди это не понравилось. В первый раз в жизни.

– Поскольку мы все равно будем в Ричмонде, я договорилась о нескольких встречах. И о нескольких пробных беседах для вас, Эспин. – По лицу Лорен скользнула слабая полуулыбка. – У вас будет шанс лично кого-нибудь выслушать.

Эспин сдержанно кивнула. Брейди знал, что Лорен недовольна появлением Эспин в предвыборном штабе. Он уже выслушал длинную речь о том, что ее назначение служит укором людям сенатора, которые, получается, плохо выполняют свою работу. Секретарша уверяла, что понимает причину происходящего, но все-таки не может не тревожиться. Брейди не знал, известны ли Эспин чувства Лорен. И хорошо. Меньше всего ему сейчас нужна кошачья драка.

Эспин большей частью молчала, только иногда задавала короткие вопросы, но постоянно делала какие-то заметки. Интересно, какие именно? Разговор с ним вела Лорен, перепрыгивая с темы на тему, не касаясь, однако, вопросов, не связанных с предвыборной кампанией, что было вполне нормально, но сегодня почему-то раздражало.