Текст книги "Фактор страсти"

У него так и не появилась возможность спросить Эспин, что она собиралась сказать. И это тоже раздражало.

«Я самая большая идиотка на свете». Как еще Эспин могла объяснить свое поведение? Конечно, секретарша должна сопровождать Брейди в Ричмонд. Это же деловая поездка, а не свидание. Она нервничала при мысли о том, что ей предстоит провести много времени наедине с Брейди, но не осознала, что ждала этого, пока Лорен не села в машину.

Эспин вспомнила предупреждение секретарши. Может, стоило чуть внимательнее прислушаться? Если она будет флиртовать с Брейди Маршаллом, ее сердце, конечно, не разобьется, но чувства могут быть оскорблены.

И то, что в Брейди сочетались две противоположности, делу не помогало. Он мог быть веселым, доступным, интересным, опасным – для нее. А мог быть неприступным и скучным, настоящим бюрократом от политики, которого Эспин хотелось ударить. И он умел в мгновение ока переходить от одной своей ипостаси к другой. Сегодня утром Эспин наслаждалась общением с веселым, добрым Брейди, пока не появилась Лорен и не превратила его, как злая мачеха-ведьма, в Брейди-бюрократа.

Но каков настоящий Брейди? Обычно Эспин доверяла своим инстинктам, но он запутал ее, и она не знала, чему верить.

Разговоры о том, что Брейди последует за отцом и дедом в кресло сенатора, имели под собой твердую основу. Когда Эспин наблюдала, как он после завтрака обрабатывает собравшихся людей, она поняла, что он способен быть и тем и другим Брейди одновременно: достаточно официальным, чтобы люди поверили в его компетентность и надежность, и вместе с тем дружелюбным, чтобы завоевать симпатии избирателей. Это производило впечатление и одновременно сбивало с толку.

Согласившись на эту работу, Эспин оказалась очень далеко от того, к чему она привыкла. Она исписала две страницы, слушая разговор Брейди и Лорен. Эспин очень многое не понимала. Но все это было так увлекательно, что она готова была учиться.

А Брейди? Он уж точно был увлекательным. Разочаровал ли он ее? Это еще предстоит понять. И, как ни грустно, Эспин не была уверена, что изыскания помогут ей разобраться в нем.

Пора повзрослеть. Пора смотреть шире, понять, как извлечь из этой ситуации максимум возможного. Неужели она не в состоянии поддерживать профессиональные отношения с человеком, к которому ее тянет? Это инфантильно и глупо. Она справится. Она не упустит свой шанс из-за какого-то секса.

На прошлой неделе Брейди назвал ее страстной и искренней. Но страстность и искренность не помогут, если она не сможет стать профессионалом. Надо сосредоточиться.

Сосредоточиться на чем-то помимо Брейди Маршалла.

Остаток дня Эспин была очень тиха, и Брейди скучал по беседам с ней. Эспин умела расшевелить людей, включая – как это ни удивительно – его самого. Она говорила с ними, постепенно вынуждая их тоже начать говорить. И тогда она слушала. Кроме того, Эспин, единственная, не считая братьев, не обсуждала с ним исключительно предвыборную кампанию – стратегию, результаты опросов, сбор средств. Это было полезным отвлечением от рутины.

Но к вечеру что-то ушло из ее глаз. Она была по-прежнему сосредоточена, слушала внимательно, но с меньшим энтузиазмом.

И что хуже всего, Эспин больше не смотрела на Брейди с чисто физическим удовольствием, которое так льстило его эго. Он и не предполагал, что способен беспокоиться о подобных вещах. Это стало для него откровением, достаточно неприятным.

Брейди всегда решал проблемы прямой атакой, сразу переходя к делу. Но тут? Он был не в состоянии сообразить, в чем именно дело. Ситуация беспокоила его, отвлекала от того, чем ему надо было заниматься.

Вернувшись в штаб-квартиру, Эспин постаралась раствориться в толпе, впрочем, она была не способна раствориться. Эспин выделялась даже тогда, когда не была одета во что-то необыкновенное.

Чернила не успели просохнуть на ее контракте, а она уже снискала неудовольствие служащих. Через час один из координаторов в ярости влетел к Брейди и поведал, что Эспин вмешалась в работу добровольческих команд, которые должны были обходить дома, причем волонтеры поддержали ее, отвергнув ранее принятый план.

Координатор едва успел закрыть за собой дверь, как секретарь по связям с общественностью заявил, что, если Эспин не прекратит стоны по поводу деревьев, «убитых» ради производства бумаги для нужд офиса, может произойти настоящее убийство. Пресс-секретарь удалился, извергая из ушей пламя.

А Эспин, казалось, не замечала доставляемых ею беспокойств. В данный момент она беседовала с тремя сотрудниками, и Брейди спросил себя: не ворвутся ли вскоре и они к нему в кабинет?

К тому же Эспин старательно не замечала его. Она сильно изменилась после сегодняшней поездки, и он не знал почему. Его огорчение по этому поводу не поддавалось никакому логическому объяснению, но не становилось от этого меньше.

В общем, Эспин устроила беспорядок у него в голове, не давала заниматься делами и заставляла Брейди постоянно спрашивать себя: разумно ли было брать ее на работу?

И вдруг, словно угадав его мысли, Эспин оторвалась от компьютера и подарила ему полуулыбку, отдаленно похожую на ее прежние одобрительные улыбки. И опять отвернулась.

Ну, хватит. Раз она, похоже, не собирается идти домой, уйдет он. Брейди любил работать в штабе, потому что здесь он был в центре событий, но есть еще телефон и электронная почта. К тому же каждый сотрудник знает, что нужно делать.

Лорен недоверчиво посмотрела на Брейди, когда он сообщил ей, что уходит, и просмотрела его расписание на сегодняшний день, как будто искала причину такого решения. Брейди не мог объяснить логически, почему ему надо уйти, а потому не ответил на немой вопрос секретарши. Следовало бы поговорить с Эспин, но в таком состоянии он счел это невозможным и отложил объяснение на завтра.

Боже праведный, ему действительно надо отдохнуть. Предвыборная кампания съедает все силы. Очень неприятно, но его братья в чем-то правы. Ведь и Итан, и Финн недавно говорили, что он работает слишком много и совсем не отдыхает.

Когда пройдут выборы и у него появится время, Брейди начнет уделять внимание личной жизни. Воздержание и одиночество явно не идут ему на пользу. Только так можно объяснить его реакцию на Эспин.

Он уже подходил к машине, когда вдруг услыхал ее голос:

– Брейди, подождите!

Эспин догнала его, пошла рядом и сразу же начала говорить. Следующим шагом могли стать наручники, и реакция на них Брейди была бы сегодня, скорее всего, совсем иной… Он заставил себя сосредоточиться:

– О чем вы, Эспин?

– О сенаторе. Когда я могу встретиться с ним? Лорен посоветовала обратиться к вам.

– Я уверен, что он заглянет в штаб-квартиру. Тогда вы сможете представиться ему.

Эспин закатила глаза:

– Не представиться ему, Брейди. Представить ему мои материалы. Но прежде их должны увидеть вы и дать им оценку. Найдите время посмотреть отчет, который я готовлю, – добавила она. – И я хочу…

Брейди поднял руку, останавливая ее:

– Сейчас очень напряженное время. В конгрессе идет специальная сессия, и сенатор совмещает государственные дела и предвыборную кампанию, чтобы сохранить свое кресло. Сомневаюсь, что у него найдется время до выборов. – Он отпер дверцу машины, закинул кейс на сиденье и оставил дверцу открытой в надежде, что Эспин поймет намек. – Изучайте материалы, особо отмечайте то, что считаете важным. Представьте ваши записи мне, а я переправлю их соответствующему сотруднику.

Эспин, игнорируя намек, прислонилась к машине и скрестила руки на груди:

– Это противоречит тому, что вы последние пару дней говорили прессе и всем остальным.

– Нет. – Брейди выбирал слова очень аккуратно. – Вы – сотрудник предвыборного штаба. Мы используем ваши данные, чтобы правильно определить цели и задачи. Но ничего нельзя сделать, пока не пройдут выборы. Вот тогда ваши данные… пригодятся. Есть огромная разница между кампанией и реальной политикой. – Ее губы сжались в тонкую линию. – Эспин, я ценю ваш энтузиазм. Честное слово. И сенатор тоже, но…

– Но что?

Он вздохнул.

– Во-первых, вы должны сосредоточиться на своих обязанностях и позволить остальным делать работу, для которой их наняли. Мы – одна команда, но сотрудники знают, что им делать, а вы нет. – Брейди помолчал, пока она не кивнула в знак понимания. – Во-вторых, вы должны видеть границы. Есть более важные задачи. И я должен заниматься ими. Перемены не происходят в одночасье.

Эспин задумалась, потом сказала:

– Я понимаю.

Он не смел надеяться.

– Правда?

– На самом деле – нет. Но я хотела развеселить вас.

– Не надо.

– Не надо опекать меня. – Брейди попытался возразить, но Эспин не умолкала. – У меня есть ощущение, что вы меня недолюбливаете, но я теперь работаю на кампанию…

Первая часть ее утверждения стала для него неожиданностью.

– Постойте. – (Поток слов, как ни странно, прекратился.) – Почему вы решили, что я вас недолюбливаю?

Эспин пожала плечами:

– Совершенно очевидно, вы не хотите, чтобы я тут работала.

– Это две абсолютно разные вещи.

Она фыркнула:

– А я-то надеялась на горячее отрицание.

Ему нужно выпить. Немедленно!

– У этого разговора есть какая-то цель, Эспин?

Она выпрямилась и расправила плечи.

– Да. За эти несколько дней я поняла, как мало знаю о политике или о том, как работает конгресс. Я не могу добиваться перемен в системе, пока не пойму, как она функционирует. Мне очень многому надо научиться. Вы и сами это говорили. Я считаю, что вы – тот человек, который может меня научить.

Эспин положила руку ему на локоть, и ее прикосновение в сочетании с нарочито неверной интерпретацией того, чему она хочет учиться, вскипятило его кровь. Тело Брейди напряглось.

Эспин отдернула руку, как от огня. Воцарилось молчание. Наконец она спросила:

– Вы верите в судьбу, Брейди?

– Нет.

– А я верю. И думаю, уж если судьба свела нас, она хочет, чтобы мы чего-то добились. Вместе.

– Ваш друг Кирби и его проклятые наручники свели нас… – Брейди закашлялся.

– Но вы только что сказали, что есть более важные задачи. Вы не можете представить себе, что я участвую в их решении?

Брейди представлял себе Эспин. Нагой. Голова запрокинута назад, волосы распущены… Он отогнал этот образ и постарался вникнуть в то, что она говорит.

– Возможно, я вам не очень нравлюсь, но вы мне нравитесь. В большинстве случаев, – добавила Эспин. – Именно различия между нами делают ситуацию уникальной. То, что мы могли бы сделать вместе, чему могли бы научиться друг у друга, не требует взаимной приязни.

Неужели она готовила эту речь заранее? Нарочно выбирала слова, которые его разгоряченная плоть могла интерпретировать не должным образом? Брейди обычно легко читал выражение лица Эспин, но тут усомнился: не подвел ли его инстинкт? Эспин была ближе к нему, чем нужно, ее зеленые глаза раскрылись так широко…

Если он не прав, последствия будут ужасающие. Надо отступить, создать профессиональную дистанцию между ними – в прямом и переносном смысле.

Но пока в его голове проносились мысли типа «что, если», руки Брейди легли на плечи Эспин и притянули ее ближе. Эспин встала на цыпочки, тело прижалось к телу.

Ее мягкие губы раскрылись, и их жар обжег душу Брейди. Не было ни колебаний, ни нерешительности – только желание. Оно наполняло Брейди, а Эспин брала и отдавала одновременно. Искренность ее ответа заставила его кровь зашуметь в ушах, и он растворился в исходившем от нее пламени.

Руки Брейди скользнули на талию женщины, а ее пальцы впились в его плечи. Поцелуй обрел собственную жизнь, голодный, мощный, требовательный.

«Какого черта я делаю?» – мысленно ужаснулся он.

Ему понадобилась вся воля, чтобы прервать поцелуй и отодвинуть Эспин на безопасное расстояние. Брейди глубоко дышал, стараясь взять верх над телом, сжимал кулаки, чтобы руки опять не потянулись к ней.

Эспин смущенно моргнула. Ее широко раскрытые глаза были затуманены. Страсть разрумянила щеки. Она облизала влажные губы, и новая волна огня пронизала его.

– Брейди? Что-то не…

– Это не должно было случиться. – Он откашлялся и поправил пиджак. – Извините, Эспин. Больше это не повторится.

Глава 5

Эспин отшатнулась. Только что Брейди целовал ее, как… как… как будто она – воздух, которым он дышит, а теперь извиняется?

Она еще дрожала от вожделения, а он поправлял манжеты, словно ничего не случилось. Ей казалось, что ее душа улетает в небо, а он… он остался равнодушен.

Ее губы двигались – она чувствовала их, потому что они еще горели, – но двигались беззвучно.

Эспин не знала точно, когда ее намерения изменились. Конечно, она не это имела в виду, когда догоняла Брейди, но… Ух! Просто ух! Это был поцелуй поцелуев.

Для нее, по крайней мере.

Она не ошиблась: дорогой костюм скрывал совершенное тело. Теперь Эспин не сомневалась, что холеная, застегнутая на все пуговицы внешняя оболочка была только занавесом. Она прикоснулась к настоящему Брейди – первобытному мужчине из плоти и крови. И он что-то разбудил в ней.

И вот теперь отвергает ее.

Это глубоко ранило женщину.

Брейди открыл рот, хотел сказать что-то, но Эспин перебила его:

– Не извиняйтесь. – Она не желала выслушивать извинения. Они убили бы ее. – Я возвращаюсь в офис.

Ноги не очень крепко держали ее, но она сумела завернуть за угол, где Брейди не мог ее видеть, и только тогда прислонилась к стене.

Всего пару часов назад она сумела уговорить себя, что Брейди ей безразличен, и вот, пожалуйста, поцеловалась с ним. Непростительная ошибка.

Ну, что касается гормонов, поцелуй не был ошибкой. Но ей надо прислушаться к голосу разума. Ее инстинкты и гормоны в этом случае, похоже, не заслуживают доверия.

Как она будет встречаться с ним, тем более – работать?

Эспин глубоко вздохнула и закрыла лицо руками. Потом выпрямилась и поправила одежду. Когда она открывала дверь в штаб-квартиру, машина Брейди направилась в противоположную сторону.

Она по-прежнему верила, что их свела вместе судьба, но судьба иногда бывает жестокой. И поскольку сегодня Эспин получила подсказку, что надо двигаться дальше, именно так она и поступит.

К четвергу Эспин почти убедила себя, что поцелуй можно выкинуть из головы.

Ну, не совсем выкинуть. Этот поцелуй перевернул ее мир. Эспин позволила Марго приготовить для нее отвар валерьяны, но результата он не дал. Непреходящее вожделение делало ее рассеянной и раздражительной. И никакие травы не могли по силе воздействия сравниться с поцелуем Брейди.

И даже то, что, казалось бы, должно помочь – отсутствие Брейди на работе, – не помогало. Не то чтобы она хотела его увидеть, но, заглянув ему в глаза, поняла бы, чего ей ждать. Правда, Брейди четко дал понять, чего ждать не следует, но что дальше? Он будет делать вид, что ничего не случилось? Ей надо было выяснить, где проходит граница, а без Брейди это невозможно.

Тот поцелуй для него ничего не значил, но ее слова, вероятно, произвели впечатление, потому что во вторник Мэтью, с которым Эспин раньше практически не общалась, стал ее лучшим другом.

Он был молод, только пару лет назад окончил колледж, но знал очень много. Какой бы вопрос она ни задала, у него всегда был готов грамотный, компетентный ответ.

Считалось, что опекать Мэтью приставила к ней Лорен, но Эспин не сомневалась, что идея принадлежит Брейди. Это ей не очень нравилось, но разве она могла пожаловаться? Она заявила, что должна учиться, и он предоставил ей учителя.

Мэтью помог Эспин наладить добрые отношения с остальными сотрудниками штаб-квартиры, а потом стал просвещать ее относительно того, как работает система, и Эспин начала понимать, в чем прежде ошибалась.

Самое главное – точно определить цели. Чтобы быть услышанным, великие идеалы, во имя которых она участвовала в протестах, надо превратить в конкретные проекты. Мэтью, сдерживая чрезмерный оптимизм Эспин, терпеливо объяснял реальное положение дел, и многое начало обретать смысл.

Даже если ей это не нравилось. Как сейчас.

– Это не так просто, Эспин, – заметил он.

– Почему? По-моему, вы либо признаете первую поправку к Конституции, либо нет.

– А что делать, если ваши права конфликтуют с правами других граждан? Эту проблему тоже нельзя игнорировать. – Его спокойный тон раздражал молодую женщину. – Уверяю вас, если вы пошлете доклад в таком виде, как сейчас, то добьетесь обратного эффекта.

– Доклад написан для того, чтобы привлечь внимание сенатора к перечисленным в нем проблемам.

– Сенатор Маршалл – не волшебник. В идеальном мире ваши аргументы были бы понятны, но мы живем не в идеальном мире. Узость ваших взглядов на вещи делу не поможет.

Эспин буквально задохнулась от злости:

– Узость? Мои взгляды не узкие.

Кто-то позвал Мэтью.

– Старайтесь смотреть шире, – посоветовал он и отошел.

Эспин подвела курсор к кнопке «послать». К письму прилагался ее первый официальный доклад Брейди, где перечислялись самые важные для потенциальных избирателей проблемы. В приписке Эспин говорила о том, что считала наиболее значимым – независимо от того, соглашался с ней Мэтью или нет. Постоянные советы «смотреть шире» начинали ее раздражать. Половина проблем в стране возникала по вине правительства. Она сделала глубокий вдох и нажала «послать». Ее оптимизм не желал сдаваться без борьбы.

Колокольчик у двери звякнул. Эспин подняла глаза и увидела входящую в комнату темноволосую женщину. Все остальные разговаривали по телефону или были заняты делами, так что к посетительнице подошла Эспин:

– Добрый день.

Судя по одежде, женщина не спустилась только что с Капитолийского холма. На ней были джинсы и свитер. И вид был слишком беззаботный. Явно не журналистка. Доброволец? Избиратель?

– Я бы хотела увидеть Брейди, – сказала она с улыбкой.

– Мне очень жаль, но его сейчас нет. Могу я вам помочь?

Женщина покачала головой, так что ее конский хвост ударял то по одному плечу, то по другому.

– Нет. Я по личному делу. Я Лили Блэк. – Она протянула руку. – Но скоро стану Лили Маршалл.

– О… – протянула Эспин, чувствуя себя так, словно ее ударили в живот. – Вы и Брейди?..

– Нет, нет, дорогая. Боже упаси! Есть трое братьев Маршаллов: Брейди, Итан и Финн. Мой – Итан.

Она же знала, что у Брейди есть братья. Эспин захотелось побить себя за излишне бурную реакцию.

– Поздравляю.

– Спасибо. Я сама до сих пор не могу поверить. – Лили склонила голову набок. – Где мы встречались раньше? Ваше лицо мне почему-то знакомо.

– Мы не встречались, но я – Эспин Бридлав. Я…

– Ну, конечно! Вы – новая головная боль. То-то вы показались мне знакомой. Я очень рада встрече.

Эспин называли по-разному, но это что-то новое.

– Головная боль?

– Головная боль предвыборной кампании. Раньше болью была я, но с удовольствием передаю эту роль вам. – Шок, который испытала Эспин, вероятно, отразился на ее лице, потому что Лили сморщила нос и взяла ее за руку. – Извините, я не хотела вас обидеть. Просто Брейди и сенатор беспрерывно нападали на меня, пока не появились вы. Они боялись, что я буду палкой в колесе кампании, и их страхи могли бы оправдаться, однако вы вызвали огонь на себя.

– Не специально, уверяю вас.

– Как бы это ни произошло, я у вас в долгу. Последняя неделя была просто райской. То есть для меня, – поспешила уточнить Лили. – Вам, я думаю, было не сладко.

– Но все закончилось хорошо. – Сделать такое утверждение оказалось проще, чем ожидала Эспин, тем более что это более или менее соответствовало действительности. – Я очень рада, что тут работаю.

– Отлично! Удачи. – Лили протянула ей тонкий конверт. – Можете вы передать это Брейди?

– Конечно.

Если он когда-нибудь здесь появится.

Лили огляделась:

– Знаете, я совсем не таким представляла штаб-квартиру кампании.

– Вы не участвуете в кампании?

Лили рассмеялась:

– Ох, нет. Мы с Итаном стараемся держаться подальше. Вы, кажется, смущены?

– Просто я думала, это семейное дело. То есть в команду входит вся семья.

– Маршаллы – большая семья. Многие занимаются разного рода деятельностью. Итан предпочитает быть бизнесменом, так что выборы нас не волнуют.

– Понимаю.

Эспин почувствовала разочарование. Лили была немного странной и совсем не такой, какой, по ее мнению, должна быть невеста Маршалла. И тем не менее Лили почему-то сразу понравилась ей. Было бы интересно поближе познакомиться с невестой Итана.

– Ну, не буду крутиться тут и всем надоедать. Добро пожаловать, Эспин. Надеюсь, вам нравится ваша новая работа. Просто не терпится сообщить Итану, что я познакомилась с вами.

– В самом деле?

Лили кивнула:

– Да. Итан очень интересуется вами после рассказа Брейди.

Брейди говорил о ней с братьями? Эспин вздрогнула. Это требовало объяснений.

– Почему? Я совсем не интересная.

– Нет, вы очень заинтересовали Брейди, а это всегда забавляет его братьев. Итан и Финн были просто в восторге. Не так-то легко вскружить голову Брейди.

Вскружить голову?! Ну-ну. Было это до или после поцелуя?

– Почему? – поспешно спросила она.

– Потому что… Ну, думаю, вы уже поняли, что Брейди немного… как бы выразиться поделикатнее…

– Иногда слишком неприступен? – подсказала Эспин.

– Я подыскивала приличные слова, пытаясь объяснить, что он иногда будто палку проглатывает, но «слишком неприступен» тоже подходит.

Эспин начала пересматривать свое мнение о Лили. Девушка нравилась ей уже меньше.

– Возможно, Брейди порой неприступен, – бросилась Эспин на защиту, – но на его плечах сейчас лежит слишком большой груз. А история со мной – не со мной лично, а с шумихой, которую подняла пресса, – только добавила ему забот. Я, конечно, не знаю его так хорошо, как вы, но не думаю, что Брейди… – Эспин запнулась, увидев, что брови Лили поползли на лоб, а уголки губ начинают приподниматься в улыбке.

– Да, конечно.

Черт! Эспин взяла у Лили конверт:

– Я передам его Лорен. Она проследит, чтобы Брейди его получил.

– Спасибо. – Лили все еще сдерживала улыбку. – Очень приятно было познакомиться с вами, Эспин. Надеюсь, мы еще встретимся.

«Если я не заберусь в какую-нибудь нору и больше не вылезу из нее».

– Мне тоже.

Когда Лили ушла, Эспин вернулась к своему столу в надежде, что их разговор никто не слышал.

И почему она каждый раз попадает в дурацкое положение? Стоит ли надеяться, что Лили забудет их встречу и не расскажет о ней братьям Маршалл?

Нет. Эспин Бридлав не создана для политики.

– Как поживает твоя малютка-хиппи?

Когда Итан появился у него под тем предлогом, что ему необходимо скрыться и отдохнуть от предсвадебных треволнений, Брейди обрадовался возможности отвлечься. Зря!

– Она не хиппи и уж точно не моя.

Меньше всего на свете ему хотелось обсуждать Эспин с Итаном. Он пощелкал переключателем каналов, нашел бейсбол и взял стакан с пивом, надеясь, что брат поймет намек.

Итан сел в кресло рядом с ним:

– Лили думает иначе.

– Не хочу обижать Лили, но ее мнение об Эспин меня не интересует.

– Честно говоря, меня тоже, но Лили говорит только об этом. Ты мог бы тоже послушать, хотя бы из солидарности.

– Тогда подбери ей какую-нибудь другую тему для разговора. Текущие события. Фильмы. Вы оба могли бы вступить в клуб книголюбов, например.

Итан усмехнулся:

– О, если бы это было так просто! Лили говорит, что Эспин очень сообразительна и по-детски естественна.

Брейди взял пульт и увеличил громкость. Он не хотел обсуждать Эспин, потому что отчаянно старался не думать о ней. Особенно о ее теле в его объятиях. Его собственное тело загоралось при этом воспоминании.

– Может, мы просто посмотрим игру? – предложил он.

Итан, глядя в телевизор, заметил как бы между прочим:

– Лили думает, что ты с ней спишь.

– Что? – Брейди едва не подавился пивом.

Итан прищелкнул языком и погладил бутылку:

– Ты слышал, что я сказал.

Брейди откинулся на спинку кресла и закрыл глаза:

– Надеюсь, она не доложила об этом никому, кроме тебя.

Брат нахмурился:

– Так это правда?

– Нет. – «Черт бы тебя побрал». – Я не сплю с Эспин.

– Пока что.

«Почему мои родители не остановились на одном ребенке?» – с тоской подумал Брейди.

– Я собираюсь сделать вид, что ты этого не говорил, – бросил он.

– А почему бы и нет?

– Старики убьют меня, если я испорчу ваши свадебные фотографии. Но, возможно, я все-таки рискну.

Итан пропустил угрозу мимо ушей.

– Нет, почему вы с Эспин?..

– Ты хочешь знать, почему я не занимаюсь сексом с женщиной, которую едва знаю и которая работает на меня?

Итан покачал головой:

– Формально вы оба работаете на отца.

– Заткнись.

– Кажется, я заставляю тебя нервничать. Интересно.

– Нет, не интересно. Просто я хочу пить пиво и смотреть игру, а твое бормотание мне мешает.

– Добро. Давай смотреть игру. – Итан развалился в кресле и положил ноги на стол. – Значит, ты не отрицаешь, что хотел бы заняться с ней сексом.

– Предупреждаю: никогда не поздно обрубить одну ветвь у семейного древа.

– А, злишься. И выдаешь себя с головой. Дело не только в том, что ты устал от предвыборной гонки. Воздержание не идет тебе на пользу. Если тебя не интересует Эспин, почему бы не позвонить Изабель? Она ясно дала понять, что мечтает снова увидеть тебя в своих объятиях.

Брейди, упорно глядя на экран, предупредил:

– Маршаллы – большая семья, Итан, и похожи друг на друга. Пройдут недели, может быть, месяцы, прежде чем кто-то заметит, что ты исчез.

– Я просто сделал замечание.

– Замечай, что происходит на экране.

Итан пожал плечами и поудобнее устроился в кресле. Хорошо. Теперь, когда Итан на время умолк, Брейди постарался сосредоточиться на бейсболе. Ему надо было прочистить мозги, изменить направление мыслей. Но все его попытки выкинуть Эспин из головы брат уничтожил простым «почему бы и нет?». А упоминание Изабель… Она красива, утонченна, из хорошей семьи, но по сравнению с Эспин… Иззи – алмаз. Такая же холодная. А Эспин – опал, полный переливов цвета и внутреннего огня.

Драгоценные камни? Боже, он действительно сходит с ума. «Думай о бейсболе, Брейди».

Но и это не помогло.

Стоит кому-то одному заболеть, как все разваливается на части. И пока Лорен лежит дома с пищевым отравлением, остальные отчаянно пытаются сложить эти части вместе.

– Кроме меня, – пробормотала Эспин.

Водитель обернулся:

– Вы что-то сказали?

– Нет.

Поскольку она меньше всех могла содействовать поддержанию работы штаба на нужном уровне, ее низвели до должности курьера. Эспин целое утро ездила по городу, вручая пакеты. И вот у нее остался только один пакет – для Брейди.

Когда такси остановилось у тротуара, Эспин еще раз проверила адрес: она ожидала увидеть нечто величественное, а не симпатичный домик.

– Подождать вас? – спросил водитель.

Она готова была сказать «да», но потом решила, что легко доберется домой на метро.

– Спасибо, не надо.

Эспин протянула водителю кредитку, которой снабдил ее Мэтью, взяла пакет и направилась к парадной двери.

День был холодный: осень уже вступила в свои права. Но Эспин была рада ветру, потому что иначе вспотела бы от волнения. Она глубоко вздохнула, прежде чем позвонить в дверь. Когда замок щелкнул, она изобразила на лице приветливую, добродушную улыбку.

Выражение лица Брейди, когда он увидел Эспин, позабавило бы ее, если бы она не надеялась на что-то другое.

Эспин много раз представляла себе, как должен выглядеть Брейди, не затянутый в официальный костюм, но такого никак не ожидала. Полинявшая от многочисленных стирок майка. Из поношенных, протертых кое-где джинсов выглядывают босые ноги.

Это был Брейди, к которому Эспин прижималась, вкус губ которого познала.

Он первым пришел в себя, и его лицо приняло обычное, свойственное холодному политику, выражение.

– Я не ожидал, что сегодня вы будете выполнять обязанности курьера.

– Я тоже, но без Лорен все пошло наперекосяк, и меня сочли наиболее подходящей персоной.

Эспин тупо уставилась на него, но ничего не могла с собой поделать. Она вошла и сделала вид, что рассматривает холл, а не Брейди.

– Это была сумасшедшая неделя. Совсем не подходящее время для болезней, – бросил он.

– Поэтому вы не появлялись в штабе последние несколько дней?

Предательский мускул на его подбородке дрогнул.

– Да.

– Понятно. – Эспин вынула из сумки несколько конвертов. Брейди мельком взглянул на них и отложил на столик с мраморной столешницей. – Я надеюсь, эти бумаги достаточно важны для того, чтобы заставить меня бегать по городу всю вторую половину дня в пятницу.

– Есть какая-то проблема, о которой я не знаю?

Она решила, что это ее шанс, и набралась храбрости.

– Не знаете? – И добавила в ответ на его удивленный взгляд: – Когда я видела вас последний раз, вы целовали…

Он отступил на шаг.

– Я сказал, что это не должно было случиться.

– Почему нет? – Эспин не хотела показаться навязчивой, но, черт возьми, ей нужно было знать.

Брейди вздохнул и закрыл дверь. Потом, глядя прямо ей в глаза, скрестил руки на груди и прислонился к столу:

– Потому что вы работаете на предвыборную кампанию. Можете быть уверены, это больше не повторится.

Он отвергал ее совершенно спокойно, и это ранило Эспин.

– И я опять задам вам вопрос: почему нет? Я спрашиваю, потому что не могу понять. Во мне чего-то не хватает? Вы вроде бы сначала были довольны. – (Брейди кашлянул, словно у него сжалось горло.) – И я получила настоящее удовольствие. Гораздо большее, чем от рядового поцелуя.

Брейди наконец обрел голос и резко прервал ее:

– Слушайте, разве нельзя просто забыть, что это имело место?

– К сожалению, я не могу. Хотя пыталась. – Эспин засунула руки в карманы. – Я требую, чтобы дали мне ответ, четкий ответ: что это значило или не значило? Я хочу знать, где проходит граница.

Лицо Брейди стало непроницаемым, он говорил зло и отрывочно:

– Мне не следует вступать в связь с моими сотрудниками.

– То есть вы хотите сказать, что, если бы я у вас не работала…

Эспин казалось, что более далеким и равнодушным быть уже невозможно, но Брейди тут же разубедил ее:

– Нет, это я не хочу сказать.

– О! – Значит, дело в ней. Внутри все сжалось от стыда и обиды. Поцелуй означал для Брейди совсем не то, что для нее. – Что ж, хорошо. – Эспин собрала остатки гордости. – Тогда давайте делать вид, что этого не было.

Как будто в ее жизни было недостаточно взлетов и падений. Она потянулась к Брейди. Потом уговорила себя, что у них не может быть ничего общего. Потом он поцеловал Эспин и перевернул ее мир, а теперь она повела себя по-дурацки. Решительно, за выходные ей нужно поставить голову на место, иначе она не сможет прийти в понедельник на работу.

– Извините, – сказал он.

Извинение только ухудшило дело.

– Не стоит. Мне не следовало заговаривать об этом. Мы взрослые люди, и… – Она больше не могла смотреть ему в глаза и отвернулась. – Все в порядке.

– Эспин…

Женщина прервала его, потому что сил у нее не осталось:

– Мне пора уходить. Спокойной ночи.

Дверная ручка легко повернулась. Дверь приоткрылась, но тут же опять захлопнулась. Эспин с удивлением увидела прижатую к двери руку Брейди.