Текст книги "Наследника заказывали?"

Глава 22

События закручиваются со страшной силой. Кажется, только что узнаю о том, что моя секретарша – мать девушки, которая сводит меня с ума, как эта женщина предлагает мне сделку. Я слушаю ее и не понимаю: как у такой милой и нежной девушки, как Варя, может быть меркантильная мать.

– Ты не торопись ее судить, Владислав Павлович, – говорит мне Александр Борисович после ухода секретарши. – Ты никогда не был в таком положении.

– И что? Надо продавать свою дочь?

– Поверь, если бы она могла, то сделала бы это сама, но ты не захочешь ребёнка от женщины предклимактерического возраста.

– Ещё бы! Чтобы потом не знать, от каких болячек лечить сына? Ни за что!

– Вот видишь! Я даже рад, что Татьяна Николаевна в курсе твоей проблемы и сразу нашла выход.

– Но есть и другой выход. Настя вернулась.

– Правда? – адвокат оживляется. Вскакивает с кресла и начинает измерять ногами кабинет.

«Странно! И чего он так возбуждён? Может, старый холостяк влюблён в мою подругу?» – появляется коварная мысль, и я вдруг делаю открытие: меня этот вопрос совершенно не волнует. Ещё недавно я кипел от ревности, стоило кому-нибудь посмотреть на Настю, а сейчас… что случилось с моими чувствами сейчас?

Память тут же подсказывает ответ: Варя. В моей жизни появляется Варя – домашняя, тёплая, уютная девушка с потрясающими синими глазами. Она буквально свалилась на меня с горячим кофе в руках, и все люди исчезли.

– Да. И Настя хочет выйти за меня замуж. Специально прилетела в Москву.

– Что делать будем? Вы уже дали согласие Татьяне Николаевне.

– Как дал, так и могу назад взять. Не проблема.

– Но так деловые люди не поступают.

Действительно, Варе я уже дал согласие, а от Настя практически прячусь, отговариваюсь чрезвычайной занятостью и понимаю, что веду себя как свинтус. Она не понимает, почему я вдруг отстраняюсь.

– И все-таки…, – упрямлюсь я, – соглашусь при одном условии.

– Каком?

– И мать, и дочь переедут на период беременности в мой особняк. Я хочу быть рядом с ними от зачатия до рождения ребёнка, – говорю и понимаю: чушь. Сразу попадаюсь. Адвокат пристально смотрит на меня, поэтому поправляюсь: – Хочу проследить, чтобы эти две дамы отработали мои деньги по полной программе.

Александр Борисович удивленно поднимает брови. Черт! От этого человека не ускользнут никакие хитрости. Не удивлюсь, если он докладывает о каждом моем шаге родителям. Что-то они подозрительно притихли. Не звонят каждый день, не дают советов.

Несколько дней прикидываю, как создать матери и дочери все условия для жизни, и тут новая идея стучится в голову. Неужели я прощу этих женщин? Ни за что! Их надо наказать. Иначе, что же получается? Секретарша получит желаемое, не шевельнув пальцем.

– Александр Борисович, – обращаюсь я к адвокату. – Отправьте в отпуск прислугу. Пока на месяц.

– Но… в таком огромном доме должен же кто-то убираться!

– Вот Варя и ее мама и займутся этой работой.

– Но Варвара Петровна, возможно, скоро забеременеет. Вы хотите, чтобы случился выкидыш?

– О чем вы говорите! Беременность не болезнь. Миллионы женщин рожают детей, не отказываясь от домашней работы. И потом…

– Что потом?

– Это всего на месяц. Как только я узнаю, что Варя носит моего ребёнка, верну прислугу в дом. Только, – я смотрю в глаза сердобольному адвокату. Он должен защищать интересы работодателя, а не посторонних женщин, с которыми мы пересекаемся всего на девять месяцев. – Молчок! Я сам сообщу дамам об их обязанностях.

В день переезда Вари и ее мамы я заметно нервничаю. Татьяна Николаевна соглашается на роль дуэньи при Варе, поэтому вот уже несколько дней не выходит на работу. Одно дело рассуждать в теории, и совсем другое увидеть женщину, которая снится мне ночами, в своём доме.

Сердце колотится от волнения, как только вижу Варю на пороге своего дома. Она смотрит на меня потухшим синим взглядом. Лицо бледное, рот плотно сжат. Тень от той яркой девушки, с которой я целовался в исповедальне.

В груди сжимается комок. Она больна? Или тоже переживает? Тогда почему убегает от меня? До зубовного скрежета хочется обнять ее, прижать к себе и выгнать всех из дома. А потом любить до потери сознания, как будто мир пропал и идёт последний день жизни.

Но я держу лицо. Ни за что нельзя выдавать свои чувства. Неизвестно, вдруг Варино смирение не больше, чем хитрость, чтобы крепче привязать меня к себе.

Зато секретарша светится от счастья. Своё возбуждение она сдержать не в силах. «Погодите, скоро я сгоню улыбочку с вашего лица, дорогая Татьяна Николаевна», – злорадно радуюсь я, но намеренно тяну резину, чтобы растянуть удовольствие.

И добиваюсь своего. Я вижу, как вздрагивает Варя, как ее мать удивленно открывает рот, и не могу сдержать ликования. Есть! Один ноль в мою пользу.

Ужин женщины готовят вместе. Я сижу во главе стола и наблюдаю, как Татьяна Николаевна чистит овощи, кидает их на сковороду, и вскоре по кухне несётся восхитительный запах жаркого.

Варя держится в стороне. Она не смотрит на меня, стоит у стены и словно прислушивается к себе. Вот подносит пальцы ко рту, второй рукой гладит живот по часовой стрелке. Она точно больна. Мое беспокойство усиливается.

А если… новая мысль заставляет меня вскочить со стула. Секретарша удивленно оглядывается, даже Варя смотрит уставшим взглядом. А вдруг меня хитростью затянули в ловушку? Девушка смертельно больна, и знает об этом, потому прячется от меня, не хочет объясниться, поговорить.

Вот я лох! Пипец, какой идиот! Надо поговорить с адвокатом и наметить пути отступления.

– Варюша, подай мне лук, – просит Татьяна Николаевна.

Варя идёт к холодильнику, достаёт головку лука и держит ее на вытянутой руке. Я только успеваю заметить моментальный взгляд матери, как моя любимая роняет лук на стол, сгибается пополам и выбегает из кухни. Мать дергается следом, но остаётся на месте и по-прежнему мешает на сковороде.

– Вам совсем не жалко дочь? – вырывается у меня.

– Обычное расстройство желудка, – говорит мать. – Бывает.

Я стою у дверей. Нервы на пределе. Не знаю, то ли сдержаться, то ли бежать за Варей. И все же не выдерживаю: одним прыжком подлетаю к Татьяне Николаевне, выхватываю из ее руки лопаточку для перемешивания.

– Идите к дочери! Немедленно! Я сам закончу с ужином.

Женщины возвращаются через пятнадцать минут. Варя становится ещё бледнее. Такое впечатление, что она не может смотреть на еду. Мать достаёт из холодильника бутылочку йогурта и ставит перед Варей. Впервые за вечер я вижу, как она благодарно улыбается уголками рта.

– Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит! – срываюсь я.

– Можно я пойду спать? – как маленькая девочка спрашивает Варя. – Я неважно себя чувствую.

Огорчению моему нет предела. Первая нормальная встреча после разлуки и такой облом! Я иду в свою спальню, но заснуть не могу: прислушиваюсь к звукам дома. Что это? Мне кажется, будто кто-то плачет.

Выхожу на цыпочках из своей комнаты. Всхлипывания становятся сильнее. Они доносятся из комнаты Вари. Осторожно прикладываю ухо к двери.

– Мамочка, я больше не могу скрывать. Давай, все расскажем Владу!

– Не выдумывай! Ещё не время!

Шаги я не услышал. Вдруг дверь бьет меня с размаху по голове, я опрокидываюсь на спину и вижу изумленные лица Вари и ее матери.

Глава 23

Две пары глаз разглядывают меня, а я не знаю, куда спрятаться от смущения. Попался, идиот, за подслушиванием. Моментально вскакиваю.

– Принесите мне кофе в кабинет, – включаю злобного босса и иду к лестнице, потом поворачиваюсь: – И запомните, в двадцать один ноль-ноль я пью кофе, потому что работаю допоздна.

– Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, – доносится шепот Вари.

Я застываю с поднятой ногой, но ставлю ее на ступеньку. Терпение, Захаров, только терпение! Обиженная женщина и не то еще может сказать.

Спускаюсь и сам себя ругаю последними словами. Ну, какой кофе! Я от него не могу заснуть! Что мой язык мелет? И все же, что Варя просила мне рассказать? Может, надо было вызвать обеих к себе и устроить допрос с пристрастием? И чего сразу не сообразил?

Татьяна Николаевна показывается на пороге кабинета с подносом в руках. Чувствую разочарование. Такое впечатление, что Варя прячется от меня. Но тут же успокаиваю себя: все нормально, секретарша хорошо знает мои вкусы, естественно, что пришла она. На подносе стоит не только кофе, но и горячее молоко.

Я бы предпочёл, чтобы это была Варя, но слишком много хочу для первого дня, пусть освоится сначала. Я для нее сейчас босс-диктатор.

– Спасибо. Идите отдыхать. Завтра предстоит сложный день, – говорю и выпроваживаю секретаршу за дверь. – Я завтракаю в семь часов после пробежки. Варя не хочет составить мне компанию?

– Ну…, – взгляд секретарши растерянно уходит в сторону.

– Хотя… не надо. Я привык бегать один.

Татьяна Николаевна ещё немного топчется, словно хочет что-то сказать, но не решается.

– Говорите уже, что вы хотите попросить?

– Понимаете, Владислав Павлович, мы с Варей живем не одни.

– Нет.

– Что нет? – теряется секретарша.

– По контракту в моем доме можете жить только вы и ваша дочь. Все ясно?

Татьяна Николаевна пожимает плечами и исчезает. Я тут же бросаюсь следом: пусть приводят, кого хотят. Все равно с них возьму все, что причитается. Распахиваю дверь и слышу:

– Ну, погоди, самодур!

Я еще и самодур? Что ж, дамы, ничего не получите!

Утром я просыпаюсь как обычно, но чувствую себя отдохнувшим и довольным. Неужели на меня так влияет святое семейство Парфеновых? И кстати, где отец Вари. О нем не сказали ни слова.

«А, какая мне разница! Родит мне ребёнка, и расстанемся», – решаю я, разминаясь в саду, а взгляд невольно скользит по окнам второго этажа: вдруг мелькнёт лицо Вари. Но за плотно закрытыми шторами ничего не видно. Разочарованный, я выбегаю на дорожку местного парка.

Возвращаюсь раньше обычного. Не терпится посмотреть, что мне приготовит Варя. Мой желудок готов к вкусному завтраку. Нажимаю на пульте кнопку, открывающую ворота, но они даже не двигаются. В чем дело? Жму ещё. Результата нет. И как попасть домой?

Рядом со мной останавливается машина. Оборачиваюсь: Стас. Он высовывается в окно. На счастливой физиономии сияет улыбка. Сразу настораживаюсь. Что-то подозрительно. Обычно серьезный Стас не будет светиться по пустякам.

– Бро, ты сегодня ночевал здесь? Ты прямо мысли мои читаешь!

– Да. А что случилось?

– Ты редко заглядываешь в особняк. Обычно только прислуга шуршит. Или родители вернулись?

– Нет. Они ещё в Австралии.

– Занимаются делами дяди?

– Да. И, кажется, им там понравилось.

– Пошли к тебе, кофейку выпьем. Разговор есть.

Черт! Как не вовремя! И что я ему скажу о Варе и ее матери.

– Давай встретимся в Москве, часиков в десять, – уклоняюсь от ответа я.

– А что? Дома не прибрано? – хохочет Стас. – Открывай ворота.

– Не могу Замок заело.

– Так, позвони садовнику или горничной.

– Я их в отпуск отправил.

– Чудеса. Вот и Ирина говорит, что ты на ее дне рождении был странным. Прибежал с какой-то девицей, ещё и Настю обидел. Погоди, дай, я попробую.

Удивительное дело, но у Стаса кнопка срабатывает с первого раза. Мы идём к дому, и нет никакой возможности отвязаться от друга. Как только открываю дверь, в нос бьет запах ванили.

– Ого! Кто-то вафли стряпает. А ты говорил, прислугу в отпуск отправил.

– Это моя секретарша.

– Какая? С кудряшками? А не старовата для тебя? Или ты у нас решил поменять сочный виноград на сухой изюм?

Стас сегодня непробиваемый. Фонтанирует плоскими шуточками, как рог изобилия золотыми монетами.

– Я в душ. Иди в кабинет.

Хорошее настроение испаряется. По дороге заглядываю в кухню, надеясь, что Вари там нет, иначе как объяснить Стасу ее присутствие в доме? Нанял новую прислугу? Не поверит, тем более видел меня с Варей на дне рождения невесты.

К моему счастью, секретарша одна, и правда готовит вафли. Нюх у Стаса замечательный.

– Татьяна Николаевна, у нас будет гость на завтраке.

– Доброе утро, Владислав Павлович. Не переживайте, на всех хватит.

– И…

– Варя не будет спускаться, не волнуйтесь. Неважно себя чувствует.

– А что с ней? – начинаю волноваться я.

– Не переживайте. Ей нужно время, чтобы принять мысль о беременности.

– Я ее силком не тащу. Это ваш выбор.

– Вы думаете?

Косой взгляд исподлобья, и я иду в душ в раздвоенных чувствах. С одной стороны, переживаю за здоровье Вари. И вовсе не потому, что она должна стать матерью моего ребёнка. Какое-то глубинное волнение рвётся наружу, и пока нет ему названия.

А еще не дает покоя ее настроение. Может, пора перестать устраивать проверки? Пусть все идёт своим чередом?

Так и не приняв никакого решения, иду в кабинет мимо комнаты Вари, но там тишина. Неужели ещё спит?

Стаса на месте нет. Черт! А этот где шляется? Ответ приходит сам: я слышу взрывной хохот из кухни и чуть ли не бегом несусь туда.

Татьяна Николаевна накрывает на стол, а Стас ее развлекает.

– Ты же хотел мне что-то рассказать, – ворчу я. – Передумал?

– Я могу и здесь, – веселится Стас и поднимает чашку с кофе, словно хочет чокнуться. – Поздравь меня! Скоро стану папашей!

– Ты? Отцом? – новость валит меня с ног. Я плюхаюсь на соседний стул. – Это отлично! И когда успели?

– Дурное дело – нехитрое.

– Кто же ребенка дурным делом называет, – ворчит Татьяна Николаевна. – Эх, мальчишки!

– А свадьба будет? – я не обращаю внимания на слова секретарши.

– Конечно! Я и хотел пригласить тебя, а Настю позовёт Иришка.

– Нет! Не надо! – кричу я и прикусываю язык: как неосторожно!

Но эти слова вырываются неожиданно не только для меня. Стас смотрит удивленно, а Татьяна Николаевна – сердито.

– Почему же не надо? Ребенок для большинства людей – это счастье. А если он родится в законном браке, еще лучше, – доносится тихий голос.

Мы все поворачиваемся: в дверях стоит Варя, бледная, как полотно. И на этой кипенной белизне сапфирами сияют синие глаза. Сердце медленно останавливается от восторга. И что со мной творится?

– Влад, как это понимать?

– Но…

– Владислав Павлович, не волнуйтесь, – говорит Варя и идёт к холодильнику. Мы молча провожаем ее взглядами. Она открывает его, достаёт бутылочку йогурта и поворачивается к нам. Ни улыбки, ни веселья в глазах. Безумное сердце приходит в себя и начинает стучать часто-часто. – Моя беременность не отразится на ваших отношениях с девушкой. Это всего лишь деловой контракт.

Все, это провал всем моим планам!

Глава 24

Мне плохо. Есть не могу: желудок мгновенно взрывается тошнотой. Лежать не могу: сразу начинает кружиться голова. Дышать не могу: от запахов мутит.

Мне так плохо, что видеть никого не хочу, тем более Влада. Неужели все женщины так переживают беременность? О боже! Зачем я согласилась на уговоры мамы? Тихонько плачу в подушку, стараясь, чтобы никто не услышал. А мысли в голове так и бродят.

«Ненавижу! Всех мужиков ненавижу!»

Мама заходит в комнату в тот момент, когда я в очередной раз выбираюсь из туалета. Может, постелить себе рядом с унитазом, раз он теперь мой лучший друг?

– Как ты?

– А ты не видишь? – раздражение переполняет меня. – Дети – это издевательство над женщинами!

– Ну-ну, глупышка, – мама обнимает меня и начинает гладить мою голову. – Не так все страшно. Это токсикоз первого триместра. Потом даже не вспомнишь о нем.

– Три месяца я буду ходить с тошнотой? О, ужас!

– Уже не три, не преувеличивай. Как только сходишь к врачу, он тебе выпишет лекарство.

– А можно? – слабая надежда просыпается в душе.

– Конечно, глупая.

– Завтра пойдем.

– Хорошо.

– Мама, а как же Абби? Надо рассказать о ней Владу. Она же как член семьи.

Шорох за дверью мы слышим одновременно и переглядываемся.

– Кажется, в доме завелись мыши, – шутит мама и крадется к входу.

Она распахивает створку, и хозяин дома тут же получает удар по лбу. Мне даже легче становится. Пусть и он немного пострадает. Не только мне мучиться.

Влад выкручивается в своем репертуаре: приказывает сварить ему кофе. И как этого сноба проучить?

Удача подворачивается наутро.

Мне опять плохо. Желудок выворачивается наизнанку, хотя я ничего не ела с вечера. Все, больше не могу. Хочу в клинику, хочу все рассказать хозяину моего тела, врачам, просто хочу закричать на весь мир: «Я нищая, меня преследуют коллекторы, и я беременная от человека, в которого влюбилась по уши, а он не только целует другую, но еще и заключает со мной контракт на наследника».

В таком зверском настроении спускаюсь и слышу, как Влад с другом обсуждают свадьбу и чужую беременность. И тут меня прорывает.

– Что? – ревет друг Влада и вскакивает с места. – О чем она говорит? Какая беременность? Какой контракт?

– Да-да, Владислав Павлович, – не успокаиваюсь я. – Скажите своему друга, что вы затеяли.

– Варя, молчи! – мама дергает меня за руку. – Умоляю! Владислав Павлович, простите дочь. Она сама не знает, что говорит. У нее сейчас неудачный период в жизни.

Мама тянет меня к выходу, но тут вскакивает Влад. Кажется, его оцепенение проходит.

– А ну, пошли в кабинет! – рявкает он.

– А ты мне не приказывай! Захочу – пойду, захочу – не пойду. Это моя жизнь!

– Варя! – охает мама.

– Во дает! – восхищается друг Влада.

Захаров крякает, подхватывает меня за талию, перебрасывает через плечо, как мешок с навозом, и бегом направляется в кабинет. Желудок мгновенно отвечает спазмом. Я закрываю рот двумя руками: говорить не могу, только дышу через нос, чтобы подавить приступ.

В кабинете он скидывает меня на диван. В голове молнией проносится мысль: «Он убьет ребенка!» Следом вбегает мама, за ее спиной маячит Стас.

– Вышли все отсюда! Немедленно!

– Владислав Пав…

Разъяренный Влад подлетает в двери и закрывает ее перед носом незваных гостей. Я вижу, как он зол, и вскакиваю.

– А ну, сядь!

– Да, пошел ты! – я направляюсь к двери.

– Вернись, я сказал!

Лицо Влада перекошено гневом. Глаза горят нездоровым огнем, на скулах гуляют желваки, рот сжат так сильно, что похож на провал.

– Дай ключ!

Я делаю шаг назад: этот мужчина теперь меня пугает. Я уже сто раз пожалела, что поддалась порыву.

– Иди лучше по-хорошему, крошка, – тон голоса меняется, Влад он прищуривает глаза и плотоядно облизывает губы – лев, приготовившийся к прыжку.

– Не смей на меня кричать! – говорю, а у самой все поджилки трясутся.

В дверь отчаянно стучат.

– Влад, не дури! – голос Стаса встревожен. – Оставь девушку в покое!

– Владислав Павлович, нам ничего не надо, – плачет мама. – Мы уйдем из вашего дома. Пожалуйста, выпустите Варю. Ей сейчас нельзя волноваться.

– Интересно, почему? – усмехается он, но смотрит только на меня. Он делает шаг ко мне, я – назад. Другой, я отступаю, но натыкаюсь на край его стола, дальше отхода нет. – Ты сейчас в моей власти.

– Беременных женщин нельзя травмировать, – кричит мама.

Я замираю от ужаса: сейчас произойдет взрыв.

– Кого? – Влад дергается ко мне, но вдруг резко останавливается, словно натыкается на невидимую стену.

– Беременных. Я жду от тебя ребенка, – выдавливаю из себя и понимаю: это конец!

– Какого ребенка? Мы еще даже не начали процедуру.

– Начали, в Карловых Варах, – тихо отвечаю я и сжимаюсь в ожидании удара, настолько страшен Влад в этот момент.

Но он вдруг садится за рабочий стол и закрывает глаза. Мысль гуляет по сердитому лицу. Вот он хмурит брови, прикусывает нижнюю губу, раздувает крылья носа. То ли успокаивается так, то ли прикидывает, какому наказанию меня подвергнуть.

– И сколько вы с мамой планировала водить меня за нос? – голос Влада меняется. Теперь в нем зимний холод, да такой, что морозом охватывает мое тело. Оно вдруг начинает мелко дрожать.

– Я н-не планировала. Случайно вышло.

– Какой срок?

– Не знаю, еще не была у врача.

– Тогда откуда известно?

– Помнишь, мой обморок у супермаркета, потом больница?

– Ну, ты еще с докторишкой перемигивалась.

– О боже! Кто о чем, а вшивый о бане! – вырывается у меня.

– О какой бане? – теперь Влад озадачен, его лицо мрачнеет еще больше, глаза мерцают антрацитами.

– Это пословица. Я тебе говорю, что жду ребенка, а ты вспоминаешь такую ерунду! – от разочарования хочется плакать. Не такую реакцию я ожидала. Этот человек – просто Мистер подозрительность. – Я попросила врача не называть тебе причины обморока, вот и все.

– Почему? – Влад подходит и теперь так близко, что я вижу венку, которая дергается у него на веке.

– О боже! Влад, не тупи! Разве я могла сказать тебе тогда, что подозреваю беременность? Случайная встреча, страстная ночь без средств защиты, и… миллионер на крючке. Я не хочу, чтобы ты думал так.

Говорю, а сердце заходится от боли. Опять лгу. Зачем? Скоро мы так запутаемся в своем вранье, что перестанем отличать правду ото лжи. Такие отношения обречены на провал с самого начала.

– Поехали.

Влад берет меня за руку, но держит уже осторожно, как бокал из драгоценного дизайнерского стекла. И у меня нет желания вырываться. Мы так и выходим в гостиную. Стас изумленно смотрит на наши сцепленные пальцы. Он явно ничего не понимает, зато мама разгадывает все с одного взгляда.

– Вы куда?

– В больницу.

– Я с вами, – подхватывается мама.

Влад останавливает ее вытянутой рукой.

– А вы, Татьяна Николаевна, будете поить Стаса кофе и кормить вафлями до тех пор, пока мы не вернемся, – говорит он и прикрикивает: – И не давайте ему звонить по телефону! Иначе…

Влад не договаривает, но я без слов понимаю: иначе разразится скандал вселенского масштаба, и в этой битве полетит много голов.

В частной клинике нас встречают как самых дорогих гостей. Приветливая медсестра протягивает нам бахилы и провожает к кабинету гинеколога. Я очень волнуюсь, а Влад сидит с каменным лицом, уставившись в стену, где расписаны все стадии беременности. Это смущает меня еще больше, но открывается дверь, и миловидная женщина с короткими рыжими волосами приглашает нас войти.

– Ну, молодожены, рассказывайте, – предлагает она, когда мы садимся.

– Мы не молодожены, – поправляю я. – Мы не женаты.

– Очень мило, – улыбается врач, но при этом неодобрительно качает головой. – Современные родители такие… свободные родители, без обязательств.

– А чем вам это не нравится? – тут же вскипает Влад. Он натянут, как пружина, и готов ругаться со всеми.

– Мне все нравится. Главное, чтобы вас устраивало. Рассказывайте.

– Можно, он выйдет? – прошу я. – Я не могу при нем.

– Еще чего! – отрезает Влад. – Это и мой ребенок, – он делает паузу, – Надеюсь. Хочу все о нем знать.

Его слова ранят глубоко в сердце. И хотя я понимаю, что не достойна доверия, все же до чертиков обидно. Что ж, так мне и надо. Что заслуживаю, что и получаю.

Приходится делиться подробностями интимной жизни при Владе. Он явно нервничает, то и дело дергает галстук, который успел повязать перед выходом на работу. Доктор слушает, кивает и стучит по клавиатуре, потом поднимает глаза:

– Отлично. Можете пройти в смотровую комнату и раздеться.

Я встаю, Влад тоже. Я иду к кабинету, и он за мной.

– Э, нет, папаша. Подождите нас в приемной. Нам, девочкам, надо посекретничать.

– Я тоже хочу посмотреть, как будете делать УЗИ.

– Я вас позову.

Она разворачивает Влада за плечи и выталкивает за дверь. Я облегченно вздыхаю.

– Спасибо.

– Шустрый он у вас.

– Да, не верит, что ребенок его.

– А вы точно знаете?

– Конечно! У меня не было контактов с другими мужчинами.

Я опять говорю неправду. Мой бывший жених очень любил заниматься сексом, вот только он всегда тщательно следил за средствами защиты. Я обижалась на него, потому что не понимала, откуда такое рвение. Только потом поняла, что в его планы не входили дети от женщин, которых он обирал.

Осмотр показал, что у меня шестинедельная беременность.

– Хотите послушать сердечко малыша? – спрашивает нас врач, но смотрит лукаво на Влада, который по-прежнему сидит с нахмуренным лицом.

– Да, – отвечает он, не улыбаясь.

Врач включает звук, и в кабинете вдруг раздается:

– Тук-тук-тук-тук-тук…

Слезы катятся по лицу, но я не замечаю их. Еще утром я ненавидела эту вынужденную беременность, ненавидела маму и себя, а сейчас… мир вдруг поворачивается ко мне другим боком: радостным, сияющим, полным счастья.

– Влад, Влад, – только и повторяю, на большее не хватает сил.

Он неожиданно сжимает мою руку. Поднимаю глаза: хмурое лицо разглаживается, на губах играет улыбка, а в теплых медовых глазах играют солнечные зайчики.

Доктор вручает нам снимок нашего малыша – фасоленку, плавающую в темной жидкости. Я даже поверить не могу, что из этой крохи через семь с половиной месяцев вырастет полноценный человечек. Нежность переполняет сердце.

– Ну, не молодожены, что дальше делать будем?

– В смысле?

Влад хмурит брови. Лицо сразу мрачнеет.

– Будем сохранять ребенка или нет?

– Будем! – хором отвечаем мы и переглядываемся.

Доктор делает все необходимые назначения, ставит меня на учет, а под конец говорит Владу.

– Вы уж поторопитесь с бракосочетанием, если хотите, чтобы малыш появился в полноценной семье.

– Обязательно поторопимся, – к моему удивлению, отвечает Влад. У меня внутри так все и вспыхивает: я ему нужна не только как суррогатная мать. Но тут же рождаются сомнения: а вдруг он просто не хочет постороннему человеку говорить о наших проблемах?

– Вот и славно! Елена Сергеевна, пригласите ко мне другого пациента, – говорит врач медсестре и встает, показывая, что прием окончен.

Мы идем к двери. Влад больше не держит меня за руку. Его лицо озабочено какой-то мыслью. На пороге он останавливается и поворачивается к врачу.

– Доктор, скажите, а как я смогу узнать, мой это ребенок или нет?

Пол качается у меня под ногами. Я хватаюсь за косяк, не в силах справиться с эмоциями.

– Вам плохо? – бросается ко мне врач.

Влад подхватывает меня на руки и кладет на кушетку.

– Это уже второй раз. Она так и будет грохаться в обмороки при каждом удобном случае? – несмотря на грубый вопрос, в голосе звучит страх и волнение.

– Как вам не стыдно? – упрекает Влада врач, пока медсестра хлопочет надо мной с нашатырным спиртом. – Вы совсем не думаете о чувствах вашей девушки? Первый раз встречаю настолько черствого папашу!

– Да я…

– Вы хотели узнать, на каком сроке беременности можно сделать тест на отцовство?

– Примерно так, – краснеет Влад.

– Вот недоверчивый папаша! Биопсию ворсинок хориона можно провести на девятой-двенадцатой неделе. Анализ пуповинной крови – на восемнадцатой, но эти результаты могут быть недостоверными.

– А когда будут более точные? – не сдается Влад.

Я готова умереть от стыда и унижения. Что ж, дорогая мамочка, чего добивались, то и получили. Кредит доверия к нам исчерпан. Теперь постоянно придется доказывать, что малыш, которого я ношу, Влада.

– Только после двадцать четвертой недели. Так что, как ни крути, а вынашивать ребенка придется, если он вам нужен.

С помощью медсестры я встаю на ноги. Голова уже не кружится, мысли проясняются. Может, плюнуть на чувства, перетерпеть, главное, мы получим результат: Влад заплатит все наши долги.

– Ребенок нужен, – заявляет вдруг Влад, берет меня за руку и тянет из кабинета.

По дороге в особняк я делаю вид, что сплю. Не хочу разговаривать. Этот человек убил во мне всю радость от УЗИ.

– Где снимок? – спрашивает Влад. Я молчу. – Варя, хватит дуться! Я должен был задать этот вопрос, слишком долго вы с мамой водили меня за нос. Где снимок?

Я не реагирую. Мне все равно, пусть хоть на дерьмо переработается. Влад паркует машину у тротуара, поворачивается ко мне и протягивает руку. Я упрямо смотрю в окно. Он ждет. Эта молчаливая война заканчивается моим поражением. Я лезу в сумочку и протягиваю ему фото.

Влад разглядывает его, а потом ставит на панель управления.

Мои чувства снова встряхиваются. Этот человек меня все время поражает своими противоречивыми поступками.

– Не понимаю тебя, – вырывается у меня. – До двадцать четвертой недели ты будешь отцом этому ребенку, а дальше – нет?

– Варя, это простая проверка. Я деловой человек.

– А я думала, что тебе нравлюсь, – уголки губ без моего согласия едут вниз, еще чуть-чуть и расплачусь.

– Перестань обижаться, – Влад берет мою руку и дует на пальцы. – На улице лето, а ты холодная, как ледышка.

– Как ты можешь?

– Поехали домой.

Домой? Влад говорит: «Домой!»

Надежда на взаимность снова наполняет теплом сердце.