Текст книги "Футарк. Первый атт"

Очень, очень интересно! И чем дальше, тем сильнее…

Какое странное преступление! Дерзкий преступник совершает кражу рано утром. Положим, большинство пассажиров еще спит, но кого-то могла мучить бессонница, либо вора застал бы проводник. Дверь открыта, вероятнее всего, не отмычкой, а этим вот универсальным ключом. Не тем, что сейчас находится у проводника, а другим, неучтенным. Кто мог его раздобыть? Каким образом? У меня уже появились кое-какие мысли по этому поводу…

Идем далее. Жертвой вор избрал Виолетту, что лично меня крайне удивило. Ну скажите, есть ли смысл похищать безделушки юной девушки, если в вагоне находится несколько замужних дам, блиставших за ужином в роскошных драгоценностях? Не поверю, будто забраться к ним сложнее, чем к Виолетте! Моя соседка справа так храпела, что к ней можно было преспокойно войти посреди ночи, вынести все что угодно и так же спокойно удалиться. А другая, я сам слышал, за ужином рассказывала кому-то, что не может уснуть в поезде без снотворного. Да одни ее серьги наверняка стоили дороже, чем все украшения Виолетты, вместе взятые!

А кроме того, только у этой девушки имелась вздорная брехливая собачонка, которая способна была поднять шум на весь вагон. Вор что, сумасшедший или купе ошибся? Как можно после этого думать, что жертва ограбления выбрана случайно?

Кстати говоря, я не стал за завтраком заострять внимание на одной детали, и сделал это нарочно. Даже если Мими находилась вместе с Виолеттой в ванной комнате, она все равно не могла не заметить вторжения. Собаки слышат куда лучше людей, да и обоняние у них отменное. Но Мими не залаяла и не проявила беспокойства. Вопрос – почему?

В общем-то у меня уже был ответ на все эти вопросы, но мне хотелось знать наверняка. Но прежде чем осуществить задуманное, я желал получить совет…

К моему превеликому сожалению, захватить в дорогу любимый напиток я не догадался. Не подумал, что он может мне пригодиться на курорте! Легкомысленно, признаю, однако теперь уже ничего не попишешь. Зато остальное необходимое было у меня с собой – оставить это дома было так же немыслимо, как забыть руку или голову.

Я попросил проводника принести мне хорошего коньяка – не совсем то, что требуется, но за неимением лучшего сгодится. Надо думать, проводник счел меня тихим алкоголиком, уж больно понимающим сделался его взгляд после моей просьбы (и это еще до полудня!).

Впрочем, до его мнения мне не было никакого дела. Тщательно заперев обе двери, я вынул из потайного кармашка чемодана полотняный мешочек и, прикрыв глаза, постарался сосредоточиться…

Что ж, полученный ответ меня порадовал: «Вы на верном пути!» Пожалуй, теперь можно с полной уверенностью говорить о личности загадочного вора.

Машинально опустив свое сокровище в карман, я вышел в коридор и через минуту уже стучал в дверь купе мистера Гайнса.

– Мистер Кин? – удивился он.

– Позволите войти? – осведомился я, и инженер посторонился, давая мне дорогу.

– Что-то случилось? – спросил мистер Гайнс, предложив мне сесть.

– Нет, ничего, – ответил я и улыбнулся. – Просто я знаю, кто украл драгоценности вашей дочери.

– И кто же этот… негодяй? – с небольшой заминкой поинтересовался он.

– Вы, – коротко сказал я и залюбовался выражением его лица.

– Какие-то странные вещи вы говорите, мистер Кин, – произнес инженер, взяв себя в руки. – Зачем бы мне похищать что-то у Виолетты?

– Ну, причина была, и весомая, – сказал я. – Вы же сами сказали, что ваша дочь без ума от благородных разбойников. Очевидно, вы решили дать ей самой прочувствовать то, что ощущают жертвы этих… хм… рыцарей удачи. Поздравляю, мистер Гайнс, по-моему, она полностью излечилась!

– Вы полагаете? – живо спросил он и сконфузился. – Гхм…

– Не смущайтесь, мистер Гайнс, – сказал я, усмехаясь про себя. – Это был тонкий воспитательный ход.

– Эх, мистер Кин, – вздохнул инженер, – вся беда от романов! Меня подолгу не бывает дома, а у нас там столько всяких тетушек, кузин… старых дев в основном, причем головы у всех забиты этой чушью, вот они и испортили девочку! Жаль, супруга не захотела отдать Виолетту в пансион, там бы ей было не до разбойников!

– Не факт, – хмыкнул я. – Далеко не факт!

– Но как вы догадались, мистер Кин? – поинтересовался он. – Вроде бы меня никто не заметил…

– Это было несложно, – сказал я. – Для начала ясно было, что в купе проникли снаружи, но царапин на замке нет. Либо орудовал очень опытный вор, либо дверь открыли ключом. А кто мог раздобыть универсальный ключ? Нет, конечно, можно подкупить проводника, но это слишком опасно. Проводник выдаст на первом же допросе. Можно сделать копию, но для этого нужно иметь какое-то отношение к поездам… А вы как раз занимаетесь железными дорогами! И вы достаточно важная персона, чтобы каким-то образом позаимствовать ненадолго ключ…

Мистер Гайнс сокрушенно вздохнул.

– Да, это было слабым местом в моем плане, – согласился он. – Дойди дело до полиции, они мигом бы дознались!

– А как вы узнали, с какого именно ключа надо делать копию? – поинтересовался я. – Проводник сказал, что в вагонах разных серий они различаются.

– Ну, мистер Кин, – снисходительно усмехнулся инженер. – Я же знаю эту ветку как свои пять пальцев! И в курсе, какие именно поезда здесь ходят, вагоны какого типа используют в первом классе… Это же элементарно.

– О, вот как! Значит, вы готовились заранее… Должно быть, и поездку на курорт спланировали именно ради этого?

– Именно! В дом забраться не так-то просто, да и не сумел бы я инсценировать такую кражу. А про воровство в поездах я знаю предостаточно, так что… Но что дальше, мистер Кин? В чем еще мой промах?

– Собака, – лаконично ответил я и пояснил, видя, что мистер Гайнс не понимает: – Она не залаяла, когда кто-то вошел. Из этого я сделал вывод, что приходил тот, кого Мими отлично знает. Ну и еще кое-какие мелочи… Ваша дочь отметила запах табака, думаю, именно того сорта, какой курите вы. Видимо, перед тем, как идти на дело, вы выкурили сигарету, не так ли?

– Да, хотел успокоиться, – усмехнулся он. – Никудышный из меня получился разбойник!

– Ну почему же, – улыбнулся я в ответ. – Главное, вы ничем не рисковали, даже если бы кто-то заметил вас в коридоре. Нет ничего странного в том, что отец зашел к дочери! А если бы она сама наткнулась на вас, вы могли бы пожурить ее за то, что она забыла запереть дверь купе, только и всего.

– Я именно так и рассуждал, – вздохнул он. – Но все прошло гладко. Что-то еще?

– Стоимость украшений, – сказал я и объяснил, что именно меня насторожило.

– М-да, тут я тоже дал маху, – усмехнулся инженер. – Но не мог же я обворовать заодно еще нескольких дам? Разве что супругу, но это слишком подозрительно, к тому же она чутко спит…

– Вот только что вы собираетесь делать дальше? – поинтересовался я. – На станции прибудет полиция…

– Я рассчитывал подбросить шкатулку обратно, – нахмурился мистер Гайнс. – Там нет ничего особенно ценного, но Виолетте эти украшения дороги, жестоко было бы лишить ее их.

– Не вздумайте! – воскликнул я. – Вы все испортите!

– Почему? – не понял он.

– Ну как же! Она ведь подумает, что вор, увидев, как страдает несчастная девица, сжалился и вернул украденное! Так сказать, его ожесточенное сердце смягчилось при виде ее слез… как там в романах пишут, не знаете? Вот я тоже не знаю. И получится, что вы все это проделали напрасно…

– И как мне быть? – неподдельно огорчился мистер Гайнс.

– Надо подумать, – сказал я, и в этот момент в коридоре послышался шум. – Что там такое?

Мы выглянули из купе. Начальник поезда в сопровождении унылого проводника нашего вагона и еще одного, незнакомого, пытался успокоить пассажиров.

– Дамы, господа! – говорил он. – Ну сами посудите! В поезде совершена кража, этак нас задержат на следующей станции, а насколько именно – никому не известно! И разве вам хочется общаться с полицией? Лучше уладить дело мирно… Я уверен, это была просто чья-то дурная шутка!

– Ясно, – шепнул мне инженер. – Он уговаривает всех разрешить осмотреть их багаж. Я с таким сталкивался.

– Это наш шанс, мистер Гайнс, – ответил я.

– Вы что, предлагаете мне подкинуть кому-нибудь эту злосчастную шкатулку? Никогда! – возмутился он.

– Нет-нет, что вы! Надо просто ее спрятать, но так, чтобы при обыске ее непременно нашли. Ну вроде как вор испугался и избавился от похищенного…

– Проще было бы выкинуть в окно, – буркнул инженер.

– Как же! А ценности? – возразил я. – После обыска вор рассчитывал их забрать! Думайте, мистер Гайнс! Где в вагоне можно спрятать шкатулку?

– В пустом купе, – тут же ответил он.

– Отлично! А вы ключ не выбросили?

– Слава богу, нет, только собирался!

– Хм… а есть ли здесь пустые купе? – задумался я.

– По-моему, одно или два оставались, – сказал он. – Самые неудобные.

– Прекрасно! Тогда я отвлеку внимание, а вы займитесь делом!

– Я бы без вас пропал, мистер Кин, – произнес инженер искренне, а я устремился к возмущенным пассажирам.

– Господа! – воскликнул я. – Простите, я не понимаю, в чем загвоздка? Не знаю, как вы, а я вовсе не желаю опоздать на пересадку из-за этого недоразумения! Пароход меня ждать не будет! И, если угодно, – я чуть поклонился начальнику поезда, – я готов первым предоставить свой багаж для осмотра.

По-моему, он едва сдержался, чтобы не расцеловать меня.

Обыск занял совсем немного времени: вещей у меня, как я уже упоминал, мало. Правда, я порадовался, что убрал свое сокровище в карман – оно могло бы вызвать нездоровый интерес.

– Ну хорошо, – сдался мой сосед, крепкий пожилой мужчина, военный в отставке. – Проверьте мой чертов чемодан, и покончим с этим!

– Сэр, тут дамы! – пожурил его начальник поезда, но выдохнул с облегчением.

Тут ко мне подобрался мистер Гайнс. Я покосился на него, он утвердительно кивнул. Значит, все в порядке…

Осмотр шел своим чередом, результаты были предсказуемы: ни у кого ничего не обнаружилось.

– Вот видите, господа, среди нас нет негодяя, – радовался начальник поезда. – Скорее всего, он пробрался из другого вагона…

– А вон те два купе? – вовремя напомнил я, взявший на себя обязанности добровольного помощника. – Туда, кажется, мы не заходили.

– Там нет пассажиров, – покачал он головой.

– Но ведь вор как-то открыл дверь мисс Гайнс! Что мешало ему прятаться в пустом купе?

– Действительно… – пробормотал начальник поезда, истребовал у проводника ключ и открыл первое купе. – Ничего…

Шкатулка оказалась во втором купе. Инженер неплохо ее запрятал, но мы таки ее отыскали. Радости мисс Гайнс не было предела!

– Должно быть, воришка и правда скрывался тут, – говорил начальник поезда, – а потом испугался, оставил добычу, а сам сбежал!

– Как именно? – заинтересовался я.

– Ну… опять же через соседний вагон, – подумав, ответил он. – А мог и на ходу спрыгнуть, может, обратили внимание, мы на повороте заметно замедлили ход? А это такой отчаянный народ!

– Ну, все хорошо, что хорошо кончается, – заключил я, глядя, как Виолетта заливается счастливыми слезами.

Остаток путешествия прошел спокойно. На прощанье – семейство Гайнс отправлялось чуть дальше, – инженер долго тряс мне руку и благодарил взглядом: вслух было нельзя, рядом стояли его супруга с дочерью.

– По-моему, она действительно излечилась, – шепотом сказал я.

– Просто прекрасно! – ответил мистер Гайнс таким же шепотом. – Но этого приключения я вовеки не забуду…

И он беззвучно затрясся от смеха.

– Я тоже, – заверил я, подхватил свой багаж и спустился с перрона.

Здравствуй, отдых!..

Я вытянулся в шезлонге и блаженно прикрыл глаза. Наконец-то солнце! Пускай я выбираюсь на курорт не так уж часто и ненадолго, но мне всегда везет с погодой. Я очень жалею бедолаг, потративших массу времени и средств, чтобы добраться до побережья, а в итоге вынужденных просидеть с трудом выкроенные свободные деньки в тесном душном номере, потому что стихия разыгралась не на шутку и нельзя не только искупаться, а даже и пройтись по берегу – унесет в море! Правда, я немного тревожился за моих крошек, но, с другой стороны, мне не раз уже приходилось препоручать их заботам Ларримера, и с ними ничего не случалось: я составлял подробнейшие инструкции для каждого из своих питомцев, и дворецкий, кажется, выучил их наизусть, хотя толстая амбарная книга с моими записями всегда была у него под рукой. Нет, ничего не произойдет за какие-то две недели… Жаль, конечно, что я не мог взять их с собой! Пусть не всех, но хотя бы малютку Дейзи… Увы, увы! На пляже джентльмен с кактусом привлекал бы слишком много внимания, а я хотел только покоя. Особенно после приключения в поезде!

Должно быть, я задремал, потому что, когда открыл глаза, солнце начало клониться к закату, и в его предвечерних лучах мне явилась богиня…

Она стояла спиной ко мне, вся залитая закатным золотом, светлое платье ее и шарф летели по ветру, а сама она смотрела в море, словно собираясь побежать по солнечной дорожке, как в читанной мною когда-то сказке.

Я проморгался, сел ровно и присмотрелся внимательнее. Нет, разумеется, это была женщина из плоти и крови, и она вовсе не напоминала эфирное создание. Вот она повернулась, и я смог только поднять брови в немом жесте восхищения…

Я наблюдал за нею весь вечер в ресторане. Несомненно, она не была ни замужней дамой, ни девицей на выданье, и статус ее оставался для меня загадкой. Ее сопровождал некий господин, но видно было: это не ее покровитель, не охранник, не слуга… Но кто тогда?

Прислуга обращалась с дамой как с благородной, но некоторая разница все же была заметна, я только не мог понять, в чем она состоит. И еще – прекрасная незнакомка пользовалась успехом. В этот вечер на ее столик трижды присылали шампанское, от которого она отказывалась мановением руки, а под конец принесли роскошный букет алых роз. Этот презент она милостиво приняла, приказав поставить его на стол. Но очевидно было – забирать розы с собой незнакомка не собирается.

Хм… любопытно. На поведение дамы полусвета, ищущей нового покровителя, ее манеры не походили ничуть. Я терялся в догадках и наконец не выдержал, подозвал лакея и поинтересовался негромко:

– Любезный, не подскажете ли, как имя вот той прекрасной леди? Мне несомненно знакомо ее лицо, но я не могу вспомнить, как ее зовут!

– О, сэр! – изумился он. – Это же одна из самых знаменитых актрис современности! Удивительно, что она почтила своим вниманием наш скромный отель… Разумеется, вы наверняка видели ее на сцене, потому и запомнили, а вот фамилия у нее настолько сложная, что немудрено ее забыть.

– Благодарю, – кивнул я и отослал его.

Актриса! Да еще известная… Тогда понятно отношение окружающих: джентльмены желают завоевать ее внимание, леди ревнуют (и небеспочвенно). И на мгновение мне стало жаль бедную даму: увы, актрисы пользуются не самой лучшей репутацией, и будь она хоть сто раз знаменитой, ей не войти в общество… ну, если не удастся женить на себе какого-нибудь лорда, и то еще гадательно. Видимо, она решила отдохнуть от всеобщего внимания в этом тихом местечке (разумеется, под присмотром импресарио, или кто уж он там), но ее узнали и тут…

И вдруг я подумал, что спокойно посидеть в кресле можно и дома. Во что это вылилось? Да вот во что: на следующее утро я преспокойно подошел к актрисе, проигнорировал встрепенувшегося импресарио, отрекомендовался и спросил, не соблаговолит ли она разделить со мною прогулку на морском берегу. Она посмотрела на меня не то чтобы с изумлением, но с удивлением точно. Потом присмотрелась: я не красавец, но далеко и не урод, к тому же она могла оценить мой легкий костюм и мои манеры. И, черт побери, я никогда не опускался до такой пошлости, чтобы прислать незнакомой даме бутылку шампанского!

Одним словом, она соблаговолила принять мое предложение, величественным жестом отослав своего провожатого.

Ее звали Сигрид, она оказалась норвежкой. Фамилии ее я не назову не потому, что не запомнил, а потому, что эта актриса блистала на сцене еще не один год и не пристало компрометировать даму. А мало ли в Норвегии женщин по имени Сигрид?

Она смотрела на всех сверху вниз, но не из спеси, а лишь оттого, что была очень высока ростом. Думаю, Сигрид согласилась прогуляться со мною еще и потому, что я оказался выше. (Бедные ее партнеры по сцене, они что, надевают котурны?) Она была статной и крепкой – никакой корсет не утянул бы ее талию так, как почитали нужным признанные красавицы, – но не казалась грубой. (И, скажу правду, корсет не был ей нужен, Сигрид несла себя с поистине королевским величием, а дарованное природой и без сторонних приспособлений позволяло ей выглядеть сногсшибательно.)

Я не назвал бы ее красавицей: черты лица не слишком правильны, чуть длинен нос, да и подбородок мог бы быть не таким массивным… Однако все скрашивала ее улыбка. И еще глаза – синие, как вода в скандинавских фьордах. Тяжелые золотые косы она укладывала короной, и прикрывать шляпкой такое богатство казалось преступлением. Сигрид и не прикрывала – но это было позже, когда она узнала меня чуть лучше.

Она умела говорить, а лучше того – слушать, и, прогуливаясь с Сигрид вдоль кромки прибоя, я порой ловил себя на мысли, что, окажись она леди, я мог бы и пересмотреть свои взгляды на брак. Словно кровь предков заговорила, право слово! Увы, Сигрид происходила из бедной рыбацкой деревушки. Каким чудом ее родителям удалось пристроить дочь в дом дальней родственницы, проживавшей в городе, я и помыслить не могу. Там Сигрид выучилась читать и писать, а еще однажды увидела выступление заезжей театральной труппы. Тогда и началась ее история: она решила, что не хочет возвращаться домой, где ее ждет одна участь – стать женой такого же рыбака, как ее отец, и до конца дней своих заниматься хозяйством, а то и выходить вместе с мужем на лов.

О том, как ей удалось сбежать, поступить в театр и вознестись до нынешних высот, Сигрид не говорила никогда, а я не расспрашивал. Времени это в любом случае заняло немало: она была не так молода, как казалась, вряд ли моложе меня, но, сами понимаете, даму о возрасте спрашивать неприлично…

Я тоже не так уж много рассказал о себе. Во всяком случае, не касался событий моей юности, и Сигрид не настаивала. И да, ее не смущал мой маленький недостаток. Скажу больше, она находила его… нет, не волшебным, но о многом говорящим. В сущности, она была права.

Ну и последнее: могу сказать, что это были самые занимательные недели в моей жизни за последние годы. Я всегда почитал наиболее страстными и умелыми южанок, но эта валькирия, северное чудо, заставила меня забыть обо всех них!

Сигрид уехала на день раньше меня: ее ждала очередная премьера. Мне ничего не осталось на память о ней, да я никогда и не был любителем сувениров. Последний вечер на курорте я провел на берегу с бутылкой бренди, глядя на лунную дорожку и вспоминая, как впервые увидел Сигрид…

Путешествие определенно удалось – во всех смыслах «райдо»! Домой я вернулся в самом блаженном расположении духа.

– Сэр! – воскликнул Ларример. – Вы прекрасно выглядите!

– Чувствую себя я еще лучше, – заверил я, метким броском закидывая шляпу на крючок. – Как мои малышки? Все в порядке?

– В полном, сэр, – ответил Ларример с достоинством. – У одной появился цветочек.

– Да что вы! – Я вихрем взлетел по лестнице и устремился в оранжерею. И правда, недавно приобретенная Discocactus horstii расцвела! Длинный белый цветок на тонкой ножке, прохладный на вид, приковал мой взор… А я ведь до сих пор не дал имя этой красавице! И я тихо прошептал: – Я назову тебя Сигрид…

Глава 6
КЕНАЗ[8]8
  Руна кеназ – буквально «факел», «свет», «маяк». Символизирует укрощенный огонь, в том числе огонь знания и вдохновения. В прямом положении – открытие, знание, творческий потенциал, вдохновение, технические возможности. Свет в конце туннеля. В перевернутом положении – болезнь, неустойчивость, недостаток творческого потенциала, потеря надежды на лучшее.


[Закрыть]
Немного о творческом огне, спичках и маяке

 
Факел горит для любого,
Жарким огнем озаряя путь.
Он светел и ярок.
 

Англо-саксонская хроника

Я сидел за обедом, наслаждаясь вкусом блюд, приготовленных несравненной Мэри. Настроение мое после двухнедельного отпуска у моря можно было безо всякого преувеличения назвать лучезарным.

– Ларример, передайте Мэри мою благодарность! – попросил я, намазывая персиковый конфитюр на ломтик свежайшего хлеба. – Она превзошла самое себя!

– Благодарю, сэр! – поклонился Ларример, и я мог бы поклясться, что за каменной невозмутимостью его лица прячется довольная улыбка. – Непременно передам, сэр!

Я откусил кусочек лакомства и даже прикрыл глаза от удовольствия. В последнее время мир словно заиграл яркими красками, я ощущал все настолько ярко и свежо, будто мне снова было восемнадцать лет, а вокруг простирался неизведанный прекрасный мир. Как будто морская вода смыла всю копоть, всю грязь…

– Сэр, прошу прощения, но вы снова перепутали глаза! – вырвал меня из мира грез укоризненный голос Ларримера.

– Хм… – Надо же, какая романтическая чушь лезла мне в голову! Этак я заделаюсь поэтом! Может быть, вирус какой-нибудь? – Правда?

– Да, сэр, – скорбно подтвердил он. – Вы надели зеленый глаз, сэр!

– Надо же. – Я дожевал хлеб и попросил: – Будьте так любезны, принесите мою глазную шкатулку! Кажется, я оставил ее на комоде в спальне.

– Конечно, сэр! – Преисполненный важности Ларример отправился на поиски.

По правде говоря, я и сам мог бы разыскать свои запасные глаза, но старый дворецкий так трогательно радовался, когда я делал вид, будто никак не могу без него обойтись, что иногда приходится немного лукавить, придумывая ему различные поручения.

Когда на пороге снова появился Ларример, я поднял уже руку, чтобы вынуть глаз (поскольку я живу один, такие мелочи, как неаппетитность этого зрелища, никого смутить не могли).

Однако шкатулки у него в руках не было.

– Что случилось, Ларример? – с притворной тревогой поинтересовался я. – Неужели в дом пробрались воры и украли мои глаза?

– Глаза, сэр? – Лицо дворецкого казалось таким растерянным, что я встревожился уже всерьез. Ведь не мог же он забыть события десятиминутной давности! Разумеется, в преклонном возрасте с памятью случаются весьма неприятные казусы, но не одномоментно же! А Ларример до сих пор не проявлял ни малейших признаков старческого слабоумия…

– Да что с вами, Ларример? Вам нехорошо?

– Мне? – переспросил он, будто не понимая, о чем я вообще говорю. Встряхнул седой головой и проговорил как-то механически: – Со мной все в порядке, сэр, не стоит беспокойства!

– Так! – Убедившись, что стряслось что-то действительно серьезное, я почти силой усадил старика и дернул за шнурок, вызывая Мэри. Думается, нужно напоить Ларримера чем-нибудь покрепче чая, а потом выведать, что же все-таки случилось…

На звонок мой реакции не последовало. Выждав пару минут (Ларример все это время сидел, уставившись прямо перед собой), я раздраженно дернул за шнурок несколько раз кряду.

Посмотрев на сгорбившегося Ларримера, я с болью в сердце осознал, что он уже очень и очень немолод, хоть и держится молодцом. Осторожно потрепав его по плечу, я мягко попросил:

– Держитесь, Ларример! Сейчас Мэри принесет вам коньяка, и вы мне обо всем расскажете.

– Мэри? – В уголке глаза Ларримера появилась слезинка, поползла по морщинистой щеке…

Я не успел навоображать себе ужасов, которые могли случиться с его племянницей, как дверь в столовую распахнулась и появилась Мэри собственной персоной. Но в каком она была виде! Лицо бледное, как снятое молоко, глаза заплаканны, взгляд отчаянный… Казалось, она вот-вот упадет.

– Присаживайтесь, – мигом сориентировался я, усаживая ее рядом с Ларримером. Без помощи слуг нечего было и думать о том, чтобы разыскать спиртное, разве что моим зельем напоить, но без этого, думаю, лучше бы обойтись. А в тайнике, как назло, коньяка не осталось, я не успел пополнить запасы.

– Немедленно расскажите, что случилось! – потребовал я строго. Признаться, я терялся в догадках: что могло произойти? Мэри потеряла выданные на хозяйство деньги? Разбила что-нибудь? Ничего серьезнее мне в голову не приходило.

Мой окрик подействовал: Ларример вскочил и вытянулся по стойке смирно.

– Это… жених Мэри, сэр! – доложил он глухо.

Мэри поддержала его судорожным всхлипыванием.

– И что дальше? – подбодрил я, когда пауза затянулась. – Что с ним стряслось?

– Он болен, сэр, – склонил седую голову дворецкий.

– Желтухой, – с усилием выдавила Мэри и закрыла лицо руками.

– Это точно? – спросил я. – А что сказал доктор?

– Сэм не посещал доктора, – сообщил Ларример, будто это было само собой разумеющимся. – Он был у знахарки, сэр, и она сказала… это не лечится.

Разумеется, я знал о предубежденности низших классов по отношению к докторам. По мнению слуг, дипломированные врачи берут непомерно высокие гонорары, при этом ничем толком не помогая. Лучше уж положиться на волю божью, народные рецепты и бабок-знахарок, недостатка в которых нигде нет, – так считает большинство простых англичан.

– Глупости! – решительно произнес я. – Мэри, успокойтесь. Я немедленно позвоню нашему семейному доктору. Возможно, все не так страшно, не отчаивайтесь раньше времени!

– Правда, сэр? – Мэри отняла руки от заплаканного лица и с такой надеждой посмотрела на меня, словно я был святым, способным мановением руки исцелить ее жениха. – Сэм… Он… он совсем мало ест, и голова у него болит, и живот, и… он даже дважды накричал на меня, сэр! Никогда раньше такого не бывало, чтоб…

Слезы снова закапали из ее глаз.

– Мэри и Сэм собирались пожениться осенью, сэр! – объяснил Ларример.

– И поженятся, – уверенно произнес я. – Все будет хорошо, Мэри, поверьте мне! Ларример, свяжите меня с доктором Милтоном.

– Да, сэр! – с облегчением согласился он.

Хм… чем бы отвлечь Мэри, чтобы остановить потоки слез? А то ужин окажется пересолен, если я его вообще дождусь!

– Мэри, пойдемте со мной, – позвал я.

Она словно сомнамбула двинулась за мной, то и дело приостанавливаясь, чтобы вытереть передником щеки.

Впустив ее в оранжерею, я негромко поприветствовал своих питомцев, игнорируя испуганный взгляд Мэри. Известно ведь, что доброе слово и цветам полезно!

Девушка застыла на пороге, то ли потрясенная, то ли испуганная засильем кактусов.

Окинув взглядом свои владения, я выбрал симпатичный Pilosocereus, волосистый покров которого, похожий на пушистую шапочку, предвещал скорое цветение.

– Возьмите, это вам! – Я протянул ей горшок и, видя, что Мэри испуганно спрятала руки за спину, объяснил проникновенно: – Кактус – это символ стойкости и защита от темных сил. Он вам поможет!

– Поможет? – пробормотала Мэри с сомнением. Она смотрела на Pilosocereus как на диковинного зверька, который, того и гляди, укусит.

– Разумеется! – подтвердил я. – К тому же Лили скоро зацветет, а цветущие кактусы просто чудесны!

– Но я же не знаю, что с ним… с ней делать! – в смятении пробормотала девушка, несмело протягивая руку. – Куда поставить, как поливать-то, сэр?

– Думаю, на кухне ей будет хорошо! – улыбнулся я. – Там тепло и окна выходят на солнечную сторону – именно то, что нужно. А если возникнут затруднения, можете обратиться ко мне с вопросом.

– Хорошо, сэр… – Мэри наконец решилась, взяла горшок и прижала его к груди, не обращая внимания на опасную близость колючек. И сказала серьезно: – Спасибо вам, сэр!

Неловкую сцену прервал Ларример. Заглянул в оранжерею, он доложил как ни в чем не бывало:

– Доктор Милтон на проводе, сэр!

– Спасибо, Ларример! – поблагодарил я, сбегая по лестнице. Пока телефон был только в гостиной. Хм… неплохо бы, пожалуй, установить еще один аппарат на втором этаже, чтобы не утруждать себя излишне.

Я договорился с нашим семейным врачом о приеме (разумеется, пообещав заплатить за визит Сэма) и велел Мэри сегодня же отправить жениха к доктору Милтону. Бедняжка не знала, как меня благодарить, но я отмахнулся – по правде говоря, я сделал это не ради нее, а ради Ларримера: видеть дворецкого в таком состоянии я просто не мог.

В качестве благодарности я получил такой роскошный ужин, какого не едал даже во Франции, после чего, придя в превосходное настроение, отправился в оранжерею, решив устроить пир и своим питомцам. Пожалуй, внеочередной полив и удобрения им не повредят!..

За завтраком Ларример едва не порхал по столовой – если, разумеется, допустить, что айсберги или там горные вершины умеют порхать.

– Сэр, осмелюсь сказать… Сэм вчера побывал у доктора, как вы велели, – со сдержанной радостью произнес он.

– И что? – слегка насторожился я, хотя ответ без труда читался по его лицу.

– Доктор Милтон решительно опроверг поставленный ранее диагноз, сэр! Он пока не сказал точно, чем болен Сэм, но это точно не желтуха!

– Замечательно! – улыбнулся я и обратил все внимание на паштет из гусиной печени и яичницу с сыром и орехами.

Надо чаще заниматься спортом, вот что, иначе благодаря такой замечательной кухарке мне скоро придется расставлять пуговицы на пиджаках!

– Вас к телефону, сэр! – доложил Ларример почтительно, когда я уже заканчивал завтракать. – Доктор Милтон.

– Спасибо, Ларример! – Я одним глотком допил кофе, едва не проглотив гущу, и направился к телефону.

– Виктор Кин у аппарата! – бодро сообщил я.

– Мистер Кин, это доктор Милтон, – продребезжал на том конце провода голос. Можно было не сетовать на помехи, таков был настоящий голос почтенного доктора. – Я хотел бы обсудить с вами кое-что по поводу пациента, которого вы прислали ко мне вчера.

– Слушаю вас, – посерьезнел я. – Что с ним?

– Кхм… – кашлянул он, – боюсь, это не телефонный разговор. Вы не могли бы подойти ко мне… скажем, к одиннадцати часам?

– Конечно.

Признаюсь, я удивился. Что такое приключилось с женихом Мэри, если Милтон постеснялся говорить об этом по телефону? Практикующим врачам обычно свойственен некий профессиональный цинизм. Неужели болезнь юноши столь деликатного свойства, что доктор решил пощадить нежные ушки телефонных барышень? Хм…

После завтрака я занялся делами: написал своему поверенному, подписал чеки на еженедельные траты, изучил выписку из банка. Покончив с этими нужными, однако чрезвычайно нудными занятиями, я звонком вызвал Ларримера.

– Я немного прогуляюсь, – сообщил я небрежно. – На автомобиле. Заодно загляну к доктору Милтону, узнаю, что там насчет Сэма.

– Да, сэр, – откликнулся Ларример, явно разрываясь между благодарностью и желанием прочесть мне очередную нудную лекцию о необходимости обзавестись личным водителем. Хмурая складка меж его бровей забавно сочеталась с легкой улыбкой.

Привычно отмахнувшись от предложенного зонтика, отцовской трости, непромокаемого плаща и мягкой подушечки («Чтобы не болела спина, сэр!»), я вышел на улицу.

Хмурое небо затянули тучи, под ногами хлюпали лужи, еще не просохшие после вчерашнего ливня, – не самое лучшее зрелище. Зато мой автомобиль радовал глаз: его натертые полиролью бока сверкали даже при тусклом дневном свете.

По Блумтауну я ехал, как всегда, медленно. Тут особенно не разгонишься: старые узкие улочки, пешеходы, переходящие дорогу где им вздумается, играющие прямо на мостовой детишки… То ли дело загородное шоссе! Пожалуй, надо бы прогуляться по окрестностям, а то я засиделся дома. Хотя бы к тетушке Мейбл в гости съездить, а то она обижается из-за моих редких визитов…