Текст книги "Последний кольценосец"

ГЛАВА 27

А Гепард тем временем, опершись на зубцы надвратного укрепления, не сводил глаз с жесткого ястребиного лица Грагера, знакомого ему ранее лишь по словесному портрету. Пятачок перед воротами форта был выхвачен из мрака десятком факелов – их держали составляющие свиту барона всадники в маскировочных плащах Итилиенского полка. Переговоры шли трудно, что называется – колючками вперед: «высокие договаривающиеся стороны» были согласны в том, что следует избежать кровопролития – и только. Друг другу они – вполне обоснованно – не верили ни на ломаный грош («А что, если я сейчас попросту захвачу вас, барон, и разом решу все мои проблемы?» «Для этого вам придется открыть ворота, капитан. Откройте – и поглядим, чьи лучники круче...»); оба ни на шаг не отступали от предварительных условий. Грагер требовал, чтобы итилиенцев допустили в форт – нести охрану покоев Фарамира. Гепард желал узнать расположение их лесных баз («Вы, никак, держите меня за идиота, капитан?» «Ну, ведь предлагаете же вы мне добровольно впустить вооруженного противника внутрь крепости...»). Попрепиравшись таким манером минут пятнадцать, они сошлись на том, что Белый отряд запросит инструкций из Минас-Тирита, а итилиенцы завтра беспрепятственно пропустят гонца; на том и расстались.

Кого как, а Гепарда этот балаган не ввел в заблуждение ни на миг. Едва поднявшись на стену и оценив ситуацию, он обернулся к сопровождавшему его лейтенанту и негромко скомандовал: «Объявить тревогу, только без шума. Всех, кого можно, – во двор. Замрите и ждите лазутчика: сейчас, под прикрытием этой говорильни, кто-то из Итилиенского полка полезет через стену – надо полагать, через заднюю. Брать только живым: за жмурика – на части разомкну».

Он был совершенно прав и ошибся лишь в паре деталей. Лазутчик выбрал не заднюю стену, а переднюю. Он бесшумно закинул на гребень халтурного эмин-арненского частокола крохотную кошку на невесомой эльфийской веревке (буквально в десятке ярдов от стоявшей у ворот форта кавалькады, там, где ночной мрак, оттесненный в стороны факелами итилиенцев, казался – по контрасту – гуще всего), паучком по паутинке взмыл наверх, а затем дуновением ночного ветерка скользнул во двор едва ли не из-под самых сапог топтавшихся на стене дозорных: те, никак не ожидая подобной наглости, не сводили глаз – и луков – с ярко подсвеченных людей Грагера. И еще одна неугаданная Гепардом мелочь: человек, пытающийся сейчас вызволить принца (экспромт, рожденный меньше часа назад безнадежностью и отчаянием), был не из Итилиенского полка, а из другого. Из Кирит-Унгольского.

...Надобно заметить, что полковая принадлежность сержанта Цэрлэга послужила в Дроздиных выселках предметом для весьма бурной дискуссии – как по сути, так и по форме. «У вас совсем крыша уехала, друг мой? – такова (или почти такова) была первая реакция Грагера, когда Тангорн вдруг предложил использовать для проникновения в Эмин-Арнен не одного из итилиенских рейнджеров, как они решили поначалу, а „заезжего профессионала“ из Мордора. – Орк есть орк, и вверять ему жизнь принца!.. Конечно, соблазнительно, что он ориентируется во внутренних помещениях форта – это еще с той поры, как они тут квартировали, да? – и к тому же умеет работать с замками... Но все же, черт побери, барон, – своими руками вводить в покои принца вооруженного мордорца...» «Я ручаюсь за этих ребят головой, – терпеливо объяснял Тангорн. – Хоть я и не вправе рассказать тебе об их миссии, но поверь: случилось так, что все мы – по крайней мере сейчас – сражаемся в одной команде против общего врага, и они не меньше нашего заинтересованы вырвать Фарамира из лап Белого отряда».

Впрочем, работа в разведке давно уже приучила Грагера к тому, что временное совпадение интересов рождает порою совершенно фантастические альянсы, а на вчерашнего врага сплошь и рядом можно полагаться крепче, чем на иного друга-приятеля. Кончилось тем, что он взял всю ответственность на себя и формально зачислил Цэрлэга – «на время проведения рейда в форт Эмин-Арнен» – в состав Итилиенского полка и вручил орокуэну соответствующую бумажку – на случай, если тот попадется в плен к Белым. Сержант в ответ только фыркнул – с захваченным орком церемониться не станут в любом случае, пускай уж лучше его повесят как мордорского диверсанта, а не как гондорского заговорщика, – однако Халаддин велел ему не умничать.

– ...И помните, сержант: при снятии часовых и всем таком прочем – никакого кровопролития! Считайте, что вы на учениях.

– Очень мило. А они понимают, что это – учения?

– Надеюсь, что да.

– Ясно. Значит, в случае чего меня вздернут на учебной веревке...

Говорят, будто в дальневосходных странах существует зловещая секта оборотней-ниньокве – супершпионов и суперубийц, способных внутренне перевоплощаться в животных, сохраняя при этом людское обличье. Воплотившись в геккона, ниньокве может вопреки всем законам физики лазить по гладкой вертикальной стене, став змеей – проскальзывает в любую щель, а будучи все же застигнут стражей – обращается в летучую мышь и улетает по воздуху. Цэрлэг искусством ниньокве отродясь не владел (что, кажется, втайне подозревал за ним Тангорн), однако командир разведвзвода кирит-унгольских егерей и безо всяких магических штучек умел многое.

Во всяком случае, к тому времени, когда поднятые по тревоге бойцы Белого отряда заняли свои позиции во дворе форта, он уже успел взобраться на одну из внешних галерей и теперь, сменив кошку на слесарный инструмент, занимался ведущей внутрь дверью. Навыками настоящего взломщика сержант не обладал, однако в работе по металлу кое-что смыслил, а любой эмин-арненский запор (сколько он помнил по прошлому году) запросто открывался при помощи складного ножа и пары кусков проволоки. Несколькими минутами спустя он уже бесшумно скользил по полутемным и совершенно пустым (все Белые наружи – весьма кстати!) коридорам форта; орокуэн никогда не жаловался на зрительную память и пространственную ориентацию, но чувствовал – отыскать «княжеские покои» в этом трехмерном лабиринте будет ох как непросто.

...Цэрлэг миновал почти треть пути – то неподвижно застывая перед углами, то молниеносно прошмыгивая через открытые пространства, то бочком семеня по ступенькам (так, чтобы не наступить на их могущую скрипнуть середку), – когда потаенный внутренний сторож, благодаря которому он только и сумел выжить в эти годы, опять – как и всегда – провел ему вдоль хребта своей ледяною ладошкой: «Берегись!!!» Он вжался спиною в стену и бочком, медленно и плавно, двинулся к маячившему в десятке ярдов впереди завороту коридора. Сзади никого не было видно, но чувство опасности оставалось близким и совершенно отчетливым; когда сержант ускользнул за спасительный поворот, он был насквозь мокрым от пота. Присев на корточки, он осторожно, почти на уровне пола, выставил за угол карманное зеркальце – коридор был по-прежнему пуст. Он подождал так несколько минут – ничего, а затем вдруг явственно почувствовал: опасность отдалилась, он больше не ощущает ее. Это, однако, ничуть его не успокоило, и он вновь двинулся вперед еще более настороженным и готовым к самому худшему.

...Когда Гепард засек краешком глаза мелькнувшую в глубине коридора тень, он точно так же влип в стену и мысленно выругался последними словами – все-таки прошляпили, дармоеды! Положение у капитана было, скажем прямо, не ахти: на все огромное здание – лишь трое часовых; один сторожил комнаты Фарамира с Йовин, другой – Берегонда, третий – вход в подвалы форта. Бежать за подмогою наружу? Тот может за это время выпустить принца, и они тут на пару наворочают таких дел, что потом век не расхлебаешь. Орать во всю мочь: «Тревога!» – еще того краше: наверняка канет в этот чертов лабиринт и изготовится там к бою, так что взять его можно будет, лишь основательно издырявив – что крайне нежелательно. Да, похоже, ничего не остается, кроме как двинуться за гостем самому и свинтить его теплым в рукопашной схватке один на один – благо по этой части Гепард мог бы дать фору кому угодно...

А приняв это решение, он внезапно ощутил забытое им чувство радостного возбуждения – ибо есть ли на свете более изысканная забава, чем охота на вооруженного человека?.. И тут же замер, изумленно прислушиваясь к себе: да, теперь сомнений не осталось – он вновь обретал эмоции! Значит, для всего этого есть строгая очередность... Сперва к нему вернулась память (правда, что с ним было до того, как он оказался во втором ряду серой фаланги, идущей по Пеленнорским полям, он не помнил по-прежнему), потом – способность к самостоятельным логическим решениям, затем он стал – как встарь – ощущать боль и усталость, а теперь вот появились и эмоции. Интересно, а не вернулась ли среди прочего способность ощущать страх?.. «Эдак я, пожалуй, и вправду стану человеком, – мысленно усмехнулся он. – Ну ладно, пора за работу».

Соваться прямо в тот коридор, по которому двигался лазутчик, он, разумеется, не стал: не исключено, что тот тоже его приметил и теперь поджидает за ближайшим углом. Лучше воспользоваться тем, что в этом форте хозяин все-таки он, так что можно передвигаться существенно быстрее противника: нет нужды замирать, прислушиваясь, перед каждым углом. Значит, можно идти кружным путем и все равно добраться до места первым... А до какого места?.. Если гость движется к комнате Фарамира (куда ж еще?), то надо встречать его на Площадке двух лестниц – тот ее никак не минует, и у него. Гепарда, будет не меньше трех минут, чтобы подготовиться к встрече.

Шеф контрразведки, как и предполагал, появился на площадке раньше чужака и теперь, сбросив плащ, дабы тот не стеснял движений, тщательнейшим образом выбирал место для засады. «Мне нужно перевоплотиться в собственную дичь... Так... Если тот не левша, то двигаться должен вдоль левой стены... А заглянул бы я за внезапно открывшуюся справа винтовую лестницу? Непременно... Так!.. Значит, я окажусь при этом спиной к этой нише? – точно... А ниша-то – прелесть, даже с пары ярдов не скажешь, что в ней может уместиться что-нибудь толще метлы... А вот мы еще этот светильничек погасим, она у нас в тенек уйдет... Да, вот теперь полный порядок, здесь я и встану. Итак, я здесь, а он, значит, в двух ярдах спиною ко мне. Ну что, рукоятью меча по затылку?.. Ч-черт, не хочется... Не могу понять отчего, но внутренний голос отчетливо протестует, а его в таких делах надо слушаться. Значит, руками... удушающий захват? Правой рукой – за волосы на затылке, рывок вниз, заламывая голову назад, одновременно пяткой сзади-сверху под опорное колено и внутренней костяшкой левого предплечья по оттянутому горлу. Да... надежно, но таким манером можно и пришибить насмерть – а покойники, как известно, народ неразговорчивый. Тогда – хадакодзиме, но тут хорошо бы, чтоб он сам открыл горло – например, пусть поглядит наверх... А как бы нам его заставить глядеть наверх? Думай, Гепардушка, думай...»

...Когда Цэрлэг достиг полутемного, странной конфигурации расширения коридора, в конце которого угадывались уходящие налево ступени, предощущение опасности вновь накатило на него, да так, что его буквально повело от озноба – неизвестный враг был где-то совсем рядом. С минуту он всматривался и вслушивался – ничего, затем двинулся вперед – шажок за шажком, абсолютно бесшумно («Черт, может, все же плюнуть на ихние запреты и вытащить ятаган?») – и вдруг замер как вкопанный: справа открылся широкий «отнорок», через который проходила еще одна лестница – винтовая, – и за этой лестницей явно что-то скрывалось. Он скользнул вперед вдоль левой стены, не сводя глаз с отнорка – ну, кто там еще? – и остановился, едва не расхохотавшись в голос. Ф-ф-фу!.. Да это же просто меч, прислоненный здесь, за лестницей, кем-то из Белых. Странное, однако, место для хранения личного оружия... Может, он и не прислонен вовсе – судя по положению, мог ненароком соскользнуть по лестнице сверху. А что это, кстати, там еще лежит, на верхней ступеньке?..

Внутренний сторож Цэрлэга успел заорать «Сзади!!!» лишь за неуловимую долю секунды до того, как руки врага бесшумно сомкнулись вокруг его шеи. Сержант успел только напрячь шейные мышцы – и это все. Гепард четко, как на тренировке, захватил его горло согнутой в локте правой рукой, затем правая кисть контрразведчика намертво легла на левый бицепс, а левая рычагом уперлась в затылок Цэрлэга, плюща хрящи гортани и пережимая сонные артерии. Хадакодзиме – неразрываемый удушающий захват. Привет.

ГЛАВА 28

Звучит банально, но все на свете имеет свою цену. Цена воина – это сколько времени и денег (что суть одно и то же) требуется на то, чтобы обучить, вооружить и экипировать нового – ему на замену. При этом для каждой эпохи существует своя пороговая величина, сверх которой увеличивать цену подготовки бойца бессмысленно: уровень некоего мастерства уже достигнут, а полной неуязвимости все равно не добьешься. И что толку тратить силы на превращение среднестатистического солдата в фехтовальщика экстра-класса, если это все равно не убережет его ни от арбалетной стрелы, ни от (что еще более обидно) кровавого поноса?

Взять хотя бы рукопашный бой. Штука куда как полезная, но для достижения совершенства здесь требуются годы непрерывных тренировок, а у солдата, мягко говоря, есть и иные обязанности. Выходов здесь может быть несколько; в мордорской армии, например, сочли, что человека следует обучить не более чем дюжине приемов – но зато уж эти комбинации движений должны быть вбиты ему в подкорку буквально до уровня коленного рефлекса. Конечно, всех на свете ситуаций не предусмотришь, но уж освобождение-то от заднего удушающего захвата в означенную дюжину входит однозначно.

Делай раз! – стремительный чечеточный притоп чуть назад: каблуком – по своду стопы противника, кроша ее по-птичьи хрупкие косточки, оплетенные нежнейшими нервными окончаниями. Делай два! – складываясь в коленях и чуть проворачиваясь в бедрах, заскользить из ослабшего от страшной боли захвата вниз и чуть вправо – до тех пор, пока нельзя будет резкой отмашкой назад всадить левый локоть ему в пах. Дальше уже – после того как руки его упадут к отбитым гениталиям – возможны варианты: Цэрлэга, к примеру, на «делай три!» учили наносить сдвоенный удар открытыми ладонями по ушам: конец барабанной перепонке, отключка гарантирована. Это вам не изысканный балет дальневосходных боевых искусств, где иероглифы поз – лишь нотная грамота для записи Музыки Сфер; это – мордорский рукопашный бой, тут все делают просто и всерьез.

Он первым делом опустился на колено и задрал веко шустрого сержанта Белого отряда (порядок, инструкция Грагера соблюдена – зрачок реагирует) – и лишь после этого позволил себе обессиленно привалиться к стене. Зажмурившись, заставил себя преодолеть боль и сглотнуть: хвала Единому – гортань цела. А если б у того оказалась при себе веревочная удавка? Тогда – точный шандец... «Как же это я так лопухнулся, а? Но главное – как он-то сумел меня вычислить?.. Постой, но тогда ведь и у дверей Фарамира меня уже должны поджидать с нетерпением...»

...Часовой-дунадан в коридоре, ведущем к «княжеским покоям» услыхал на лестнице тяжелые шаркающие шаги... Шорох, сдавленный стон, тишина... Потом снова неверные шаги... Он быстро попятился в глубь коридора, обнажил меч и ждал, ежесекундно готовый поднять тревогу. Солдат был готов ко всему, но, когда в проеме коридора возник Гепард – согбенный в три погибели и опирающийся левой рукой о стену, – у него все же отвисла челюсть. Выставив перед собою клинок, часовой выдвинулся вперед и окинул стремительным взглядом лестницу, по которой тот только что поднялся, – ничего; Манве Великий, кто ж это его так? Или, может, отравился?.. Капитана между тем силы оставили совершенно – он медленно сполз по стене и замер, уронив голову и по-прежнему держась за живот; чувствовалось, что последний участок пути он преодолел уже в полузабытьи, «на автопилоте». Дунадан разглядывал Гепарда со смешанным чувством изумления, страха и – что греха таить – некоторого злорадства. Тайная стража, мать их!.. Ниньоквы недоделанные... Еще раз оглядел лестницу, откуда приковылял капитан, и присел на корточки осмотреть раненого.

Странно, но факт: когда капюшон, скрывавший до поры лицо Гепарда. скользнул назад, солдат в первую секунду решил было, будто загадочный и всемогущий шеф контрразведки из каких-то своих соображений решил временно обратиться орком. Эта абсурдная мысль пришла ему в голову первой, а на другие времени уже не осталось: удар «тигриная лапа», который избрал для этого случая Цэрлэг, очень эффективен, и наносить его лучше всего именно в направлении снизу вверх; ничего другого уже не потребовалось. Штука жестокая, что и говорить, но уговор, помнится, был только насчет смертоубийства, а про членовредительство речь не шла: пускай мы на учениях – но ведь не на пикнике же, черт побери! Для порядка обшарив часового (ключей от «княжеских покоев» не было – да он на это и не рассчитывал), сержант достал оставленную под лестницей поклажу и, слазив в мешок со своими «полезняшками», взялся за замок.

«Надо же, – думал он, поддергивая длинноватые для него рукава Гепардова камзола, – всю войну обходились без этого, а тут пришлось потерять невинность. „Законы и обычаи войны“, пункт об использовании чужой военной формы и медицинской символики: за это вешают на ближайшем суку – и, между прочим, правильно делают... Впрочем, сейчас это будет весьма кстати: к принцу наверняка лучше заявиться в облике привычного для него тюремщика, а не какого-то орка. Я сейчас опять опущу на лицо капюшон и – идея! – не говоря ни слова, вручу ему Грагерову бумагу». Замок наконец щелкнул, и Цэрлэг перевел дух: полдела сделано. Следует заметить, что с запором он возился опустившись на колени и дверь распахнул – так уж случилось – раньше, чем выпрямился. Только это его и спасло – иначе даже кошачья реакция орокуэна не позволила бы ему перехватить удар, нанесенный Фарамиром.

Ударить входящего в дверь, притаившись за ее косяком (если он прилично выступает из стены), – штука нехитрая, можно даже сказать – напрашивающаяся, однако тут есть одна тонкость. Лучше всего человек воспринимает происходящее на уровне его глаз; и если вы, к примеру, решите со всего размаху обрушить на голову визитера что-нибудь вроде ножки от стула, то ваше движение застигнет врасплох лишь полного лопуха. Именно поэтому знающие люди (к каковым относился и принц) не гонятся за силой удара. Они приседают на корточки и бьют не по вертикальной дуге, а по горизонтальной. Удар, как уже сказано, получается слабее, однако приходится он... ну, в общем, в аккурат куда надо, а главное – среагировать на него невероятно трудно.

Сценарий дальнейших событий был, по мысли Фарамира, таков. Скукожившегося от боли Гепарда (или кто там будет входить первым) он вдергивает в комнату прямо на себя – так, что тот вылетает за левый край дверного проема. Одновременно занявшая позицию у правого косяка – за открывшейся дверью – Йовин захлопывает ее обратно и наваливается на нее всем телом. Те, кто остался в коридоре, разумеется, тут же кинутся эту дверь высаживать, но первый свой натиск они от неожиданности наверняка произведут вразнобой, так что девушка имеет все шансы продержаться. Этих секунд принцу хватит на то, чтобы окончательно вырубить Гепарда и завладеть его оружием. Йовин тем временем отскакивает в сторону; оправившиеся от первой растерянности «коридорные» дружно, под «три-четыре!..» налегают на дверь – и влетают в комнату, теряя равновесие (возможно даже – не удержавшись на ногах). Один из них тут же получает от него удар мечом – от всей души: шутки кончились. Вряд ли после этого останется в строю больше двух Белых, а поскольку принц как-никак входит в двадцатку лучших фехтовальщиков Гондора, шансы четы князей Итилиенских кажутся вполне приличными, ну а если Йовин сумеет завладеть вторым мечом, так просто превосходными. Затем они переодеваются в форму перебитых бойцов Белого отряда и пытаются выбраться из форта.

План Фарамира имел ряд уязвимых пунктов (в основном по части синхронности их с Йовин действий), но в целом был не так уж плох, особенно если помнить, что цель они себе ставили – достойно умереть, а уж вырваться на свободу – это как выйдет. Однако, как уже сказано, отворивший дверь орокуэн не успел встать с колен, так что первый Фарамиров удар пришелся ему в грудь и он сумел выставить блок. Изумленный проницательностью пленника (распознал-таки – восхитился сержант – орка под капюшоном сержанта Белого отряда!), Цэрлэг перекувырнулся через голову назад, в коридор, а когда вновь оказался на ногах – выскочивший следом Фарамир уже отрезал ему путь к отступлению, а импровизированная дубинка в руках принца обратилась в размытое облако и перехватить ее не было никакой возможности. А когда мгновение спустя за спину ему проскользнула еще и эта светловолосая дикая кошка – вот тут уж сержанту ничего не осталось, кроме как клубочком перекатываться по полу у них под ногами, увертываясь от ударов и взывая самым унизительным образом: «Я свой, свой, принц! Я от Грагера и Тангорна! Да остановитесь же вы, черт побери!!»

Впрочем, Фарамир и сам уже кое-что сообразил, разглядев лежащее дальше по коридору тело часового.

– Стоять! – рявкнул он. – Руки на затылок! Ты кто такой?

– Сдаюсь, – улыбнулся сержант и протянул принцу свое «удостоверение». – Вам бумага от Грагера, там все написано. Вы читайте, а я пока затащу в комнату этого, – он кивнул на Белого, – нам понадобится его форма.

– Забавно, – хмыкнул принц и протянул Грагерову записку обратно Цэрлэгу. – Значит, у меня в друзьях уже появились и орокуэны...

– Мы вовсе не друзья, принц, – спокойно возразил тот. – Мы союзники. Барон Тангорн...

– Что-о?! Так он жив?!

– Да. Это мы спасли его – там, в Мордоре: и кстати, именно он настоял, чтобы выручать вас отправился я... Так вот, барон просил, чтобы вы, покидая форт – а мы сейчас его покинем, – прихватили с собою палантир.

– За каким чертом он им сдался? – Принц был удивлен – но и только. Похоже, он предоставил всю инициативу друзьям-итилиенцам (в лице сержанта-орокуэна) и приготовился действовать «в режиме ППП» – «подержи – подай – принеси». Он лишь вопросительно качнул подбородком в сторону дунадана, которого Цэрлэг тем часом уже вытряхнул из камзола. «Жив, жив, – успокоил его орокуэн. – Просто призадумался малость. И второй тоже жив – там, дальше по коридору. Мы ваше указание – чтоб, значит, без крови – свято блюдем». Принц только головой покрутил – с этим орлом, похоже, не пропадешь.

– Вы тут давеча помянули, будто спасли Тангорна. Коли так – я ваш должник, сержант: мне этот человек по-настоящему дорог.

– Ладно, сочтемся, – хмыкнул тот. – Надевайте форму – и вперед. А мечей у нас теперь – даже один лишний.

– Как это – лишний? – подала наконец голос Йовин. – Это вы бросьте!..

Орокуэн вопросительно глянул на Фарамира: тот только руками развел – поди, мол, поспорь с ней...

– Будем спускаться вниз по частоколу или попробуем открыть ворота?

– Ни то, ни другое, принц. Двор сейчас битком набит Белыми, причем все по своим постам и глядят в оба – на халяву не проскочишь. Попробуем уйти через подземный ход.

– Тот, что начинается в винном погребе?

– Других тут вроде нет. Берегонд говорил вам о нем?

– Разумеется. Я знаю, что закрывающая его дверь отворяется наружу, а запирается изнутри, так что с внешней стороны ее нельзя ни отпереть, ни высадить – как и в любом потайном ходе из крепости. Перед входом в винный погреб всегда стоит пост: вино есть вино, вроде бы ничего необычного. Где хранится ключ – Берегонд не знал, а специально выспрашивать опасался. Так вы нашли ключ к той двери?

– Нет, не нашли, – беспечно отозвался Цэрлэг. – Я просто попытаюсь взломать замок.

– Как это?

– Точно так же, как взломал запор ваших «покоев» и еще парочку по дороге. И как придется взломать еще внешний замок винного погреба. Между прочим, как раз это и будет самый опасный момент: возня с дверью подвала, когда все мы будем у всех на виду. А вот если мы без шума снимем часового и быстро отомкнем ее – три четверти дела, считай, сделано: вы, принц, в вашей новой форме, встаете на часах – будто бы ничего не случилось, – мы с Йовин и вырубленным охранником прячемся внутрь, и я тогда спокойно и без суеты начинаю колдовать с дверью в сам подземный ход.

– Но ведь тот замок будет очень трудно открыть...

– Не думаю. Он наверняка очень прочен и массивен – чтобы дверь нельзя было выломать, а значит – не особенно сложен. Ну ладно, по коням!.. Вы взяли палантир, принц? Нам надо успеть, пока Белые толкутся во дворе – они ведь до сих пор ждут меня там, – а перед винным погребом лишь один часовой.

– Погодите! – опять окликнула их Йовин. – А Берегонд? Ведь не можем мы его бросить!

– Так Берегонд схвачен? Мы не знали...

– Да, только что. Им все о нем известно. Цэрлэг раздумывал лишь пару секунд:

– Нет, ничего не выйдет. Мы не знаем, где они его прячут, и потратим слишком много времени на поиски. Грагер сегодня ночью накроет всех Гепардовых людей в Поселке – так что если мы освободим принца, то завтра выменяем и Берегонда. А не вытащим вас – его все равно не спасти.

– Он прав, Йовин. – Фарамир затянул лямки на вещмешке с палантиром и вскинул его на плечо. – Двинулись, во имя Эру!

...Дунадан, охранявший подвал, окинул взором обширный полутемный зал. Слева был главный вход в здание форта, справа расходились веером три главные лестницы, ведшие в оба крыла – северное и южное – и в Рыцарский зал. Странная, однако, затея – поместить вход в подземелье не в каком-нибудь укромном уголке здания, а в этом «общем предбаннике»... Впрочем, странным и противоестественным в этом самом Итилиене было решительно все. Начиная с князя, который не князь, а не пойми кто, и кончая порядками в их Белом отряде: где это видано – выдавать офицеров за сержантов и рядовых? Ладно бы секретили от врага, от всех этих местных террористов (коих никто пока в глаза не видал), а то ведь друг от дружки! Вроде под одними погонами служим – а не знаем, что сержант Гронт на самом деле в капитанском чине, а наш лейтенант, его светлость сэр Элвард, так вообще «рядовой». Смех сказать, но ведь эти, из тайной стражи, про сэра Элварда-то небось и по сию пору не подозревают: нам ведь как говорили на инструктаже – у тайной стражи свои дела, а у дунаданской лейб-гвардии Его Величества – свои... Не знаю, может, шпику такие порядки – маслом по сердцу, но военному человеку все это как серпом... по гландам. Эдак еще окажется, что самый главный тут вообще какой-нибудь повар либо камердинер – то-то будет смеху...

Часовой встрепенулся – в недоброй, будто бы густеющей по затемненным углам тишине обезлюдевшего форта гулко отдавались приближающиеся шаги двух человек. Он увидал их через несколько секунд – по лестнице северного крыла стремительно, чуть не бегом, спускались рядовой и сержант. Путь они держали прямиком к выходу и выглядели при этом встревоженными сверх всякой меры – за подмогой бегут, что ли? Сержант при этом осторожно нес на вытянутых руках вещмешок с каким-то большим округлым предметом. Почти поравнявшись с часовым, они, не сбавляя шага, перекинулись парой фраз и разделились: рядовой продолжал двигаться к выходу, а сержант, похоже, решил показать дунадану свою находку. Ну-ка, что это там у него? Смахивает на отрубленную голову...

Все дальнейшее случилось столь стремительно, что часовой опомнился, лишь когда его руки оказались будто бы схвачены обручем, а возникший из-за плеча сержанта рядовой (в коем он с изумлением узнал Фарамира) приставил ему к горлу клинок. «Пикнешь – убью», – не повышая голоса посулил принц. Дунадан судорожно сглотнул, и на лице проступила трупная желтизна; по вискам его побежали крупные капли пота. Ряженые переглянулись, и по губам «сержанта» (сумрачный Мандос, да ведь это же орк!) пробежала презрительная усмешка – вот она, боевая элита Заката... Каковая усмешка, как выяснилось, была совершенно безосновательной: парню и впрямь было очень страшно умирать, однако по прошествии пары секунд он одолел свою слабость и заорал: «Тревога!!!» – да так, что слово это отдалось ответными кликами и звоном оружия по всему Эмин-Арнену.