Текст книги "В чужом теле. Тайна жизни Николая де Райлана"

Загадочный мистер Лэнгл

О том, как протекала жизнь Николая де Райлана после закрытия Колумбовой выставки до поступления на службу в российское консульство в Чикаго, дают некоторое представление статьи о загадочном мистере Лэнгле…

В 2014 году автор книги получил копию американской открытки, озаглавленной «A mysterious woman who lived in a guise of a man» (Мистическая женщина, жившая в облике мужчины). На ней были помещены три фотографии с подписями. Слева была изображена супруга Райлана Анна: «Миссис де Райлан, одна из жен самозванца», справа – Николай в костюме гусара: «Член общества чикагских гусар де Райлан позирует в гусарской форме», а в центре находился снимок молодого де Райлана с элегантным галстуком-бабочкой, под которым было написано: «Николай де Райлан или Лэнгл (Langel). Русская женщина, в течение многих лет успешно представлявшаяся мужчиной». Эту открытку, на которой не были указаны год выпуска и издательство, приобрела в 2014 году на интернет-аукционе e-bay петербургский историк костюма Ольга Хорошилова. Продавец ничего не знал ни о происхождении карточки, ни о де Райлане, ни тем более почему Николай де Райлан назван на почтовой карточке Лэнглом.

Ответ, проливающий свет на связь де Райлана и Лэнгла, удалось обнаружить в нескольких заметках, опубликованных в американских газетах в конце декабря 1906 – начале 1907 года[58]58
  «Scar identif es de Raylan woman», The Washington Times, December 27, 1906: 8; «Worked as stenographer», Morning Oregonian, December 28, 1906: 15; «Began in law of ce as stenographer», Bisbee Daily Review, January 5, 1907: 8.


[Закрыть]. В них рассказывалось о женоподобном нью-йоркском стенографисте, которого коллеги знали под фамилией Лэнгл и опознали в нем де Райлана:

«Нью-Йорк. 27 декабря 1906. Адвокат Хирам О. Хэнс рассказал вчера о молодом человеке по фамилии Лэнгл, принятом в 1893 году на должность стенографиста в адвокатский офис полковника Кэмпбелла[59]59
  Видный деятель республиканской партии Томас Кэмпбэлл, 1845–1904, имел адвокатскую контору, расположенную на Бродвее.


[Закрыть]. Поначалу служащие подшучивали над Лэнглом из-за женоподобной внешности. У ”него” было гладкое безбородое лицо, контуры женщины, маленькие руки и ступни и проворная походка. Но вскоре служащие перестали подтрунивать над миниатюрным сотрудником, так как «он» доказал, что является самым опытным и эффективным стенографистом в офисе и был высоко оценён фирмой – “его” зарплата составляла 30 долларов в неделю (по высшей категории). Вскоре “он” привел в офис женщину, представив её как свою жену. Они выглядели благополучной парой, хотя миссис Лэнгл была выше и шире в плечах своего «мужа». Жена заходила за “ним” почти каждый день и разговоры о женоподобности Лэнгла совсем прекратились.

“Он” оставался верным сотрудником офиса в течение трех лет. Несколько раз за это время, когда посетители слышали голос Лэнгла в другой комнате, они настаивали, что это голос женщины. А когда “он” появлялся собственной персоной – добродушно отшучивались. Лэнгл был подвержен частым приступам кашля, которые вызывали тревогу у сотрудников, они советовали “ему” поехать для лечения на Бермуды.

Вскоре после “его” увольнения среди служащих распространилась новость, что офисный мальчик встретил на улице Лэнгла, одетого в женскую одежду. Мальчика высмеяли, но он упорно держался своей истории, говоря, что ошибки быть не может, так как он заметил небольшой характерный шрам на лице Лэнгла. Он пытался обратиться к Лэнглу, но тот не пошел на контакт.

Годом позже, когда мистер Хэнс вместе с партнером по адвокатуре Миллером прогуливались по нижнему Бродвею, они вдруг одновременно воскликнули: “Это Лэнгл, одетый в женскую одежду!” Адвокаты были так поражены открытием, что решили отложить срочную консультацию, чтобы убедиться в своей правоте. Следуя за женщиной, они забежали вперед и, когда она поравнялась с ними, встали, загораживая ей путь.

“Мы не могли ошибиться, – сказал вчера мистер Хэнс. – Мы оба заметили шрам, и наше предположение превратилось в уверенность. Она бросилась от нас наутек, чтобы избежать проверки”.

Мистер Хэнс рассказал, что после того как он увидел последние фото де Райлана, он не сомневается, что Лэнгл и Райлан одно и то же лицо. Это подтверждает смерть от туберкулеза – болезни, которой Лэнгл был, несомненно, подвержен. С тех пор как Хэнс и Миллер открыли маску Лэнгла, сведений о “его” появлении в Нью-Йорке не встречалось».

Если предположить, что в заметке, написанной более чем через десять лет после описываемых в ней событий, говорится правда, а даты за давностью лет слегка искажены, – можно построить несколько конспирологических версий, связывающих воедино похождения мистера Лэнгла – Николая де Райлана.

Версия первая

В конце 1893 – начале 1894 года Райлан устроился стенографистом в адвокатскую контору Кэмпбелла в Нью-Йорке под фамилией Лэнгл и проработал там до конца 1895 года. Помог ему с трудоустройством барон Альберт Альбертович Шлиппенбах, который в то время занимал должность вице-консула России в Нью-Йорке. Николай сменил фамилию, так как был замешан в какой-то афере и не хотел запятнать доброе имя де Райлана. В женскую одежду Райлан переоделся из-за желания на время вернуться к своему биологическому естеству.

Женщина, заходившая за ним на работу, была уроженкой Варшавы Евгенией Куницкой, на которой Николай женился в 1898 году. Эту версию подтверждают слова Таннера, который говорил, что Райлан привез свою первую жену-польку из Нью-Йорка. Вероятно, Николай попросил её несколько раз появиться в конторе под видом супруги, чтобы прекратились разговоры о его женоподобности.

Версия вторая

Отличается от первой тем, что женщиной, заходившей на работу к Лэнглу, была не Евгения, а Анна Дэвидсон, ставшая второй женой Райлана в 1903 году. В её пользу говорит приведенное в статье о Лэнгле описание супруги: «миссис Лэнгл была выше и шире в плечах мужа», совпадающее с известными фотографиями Анны, которая одно время выступала на сцене нью-йоркского театра в шоу «Runaway girls». Возможно, правда, в офис заходила другая знакомая Райлана.

Версия третья

Отличается от первой тем, что Николай сменил фамилию на Лэнгл и появлялся в женской одежде из-за конспирации, поскольку его услуги барону Шлиппенбаху заключались в слежке за политическими эмигрантами, скрывавшимися в США от наказания за революционную деятельность в России. Беглые народовольцы начали проникать в Америку еще в 1870-е годы, особенно усилился поток политических эмигрантов после воцарения Александра III. В 1890-х годах в Нью-Йорке активно действовало Русское социал-демократическое общество, в Чикаго была создана группа русских социал-демократов, связанных с группой «освобождение труда», появлялись сочувствующие российским революционерам еврейские организации, а в 1891 году в Бостоне было образовано американское «Общество друзей русской свободы»[60]60
  Нечипорук Д. М. «Что американцы могут сделать для России?»: агитация американского Общества друзей русской свободы и журнал «Free Russia» (1891–1894 годы). Исторический ежегодник. 2008. С. 137–151. А. М. Черненко. Российская революционная эмиграция в Америке (конец XIX в. – 1917 г.). Киев. Головное изд-во объединения «Выща школа», 1989.


[Закрыть]. Все это не могло не волновать царское правительство, поэтому посольствам и консульствам было поручено вести наблюдение за деятельностью революционеров в Америке и, по возможности, внедряться в их организации.

Версия четвертая

Отличается от третьей тем, что Анна Терлецкая под именем Николай де Райлан была послана в Америку по заданию Победоносцева, чтобы войти в контакт с революционно настроенными выходцами из России и передавать на родину сведения через «резидента русской разведки» барона Шлиппенбаха[61]61
  «Mysterious woman paid spy from czar’s realm», Bisbee Daily Review, December 25, 1906: 1.


[Закрыть]. Меняла фамилию и пол, чтобы замести следы. (Такая версия встречается в американской желтой прессе тех лет).

Версия пятая

Под именем Лэнгл скрывалась другая женщина, внешне похожая на де Райлана. В заметке говорится, что её опознали по небольшому шраму на лице. Но ни одна из «жен» Райлана не говорила о такой характерной примете. Так что мистер Хэнс мог попросту обознаться.

Читатель сам может выбрать понравившуюся ему версию или выдвинуть свою. Автору представляется наиболее правдоподобной третья версия, косвенным подтверждением которой является интервью с бароном Шлиппенбахом, данное им на следующий день после смерти Николая[62]62
  «De Raylan as woman joined Jewish Bund», Inter Ocean, December 21, 1906: 12.


[Закрыть], где он сообщает, что взял Райлана с собой из Нью-Йорка в Чикаго после того как был назначен осенью 1895 года консулом в этом городе. Значит, он высоко ценил своего молодого помощника… возможно, не только за таланты в области финансов, но и за конспиративные способности.

Русское юридическое бюро

Последующие после Всемирной выставки годы были для Николая де Райлана не менее насыщенными, чем первые два года, проведенные в Америке: две женитьбы, отцовство, работа в российском консульстве и, наконец, создание юридического бюро, не имевшего аналогов в истории российской дипломатической службы.

Осенью 1895 года чикагского консула Павла Яковлевича фон Таля сменил бывший вице-консул России в Нью-Йорке – барон Альберт Альбертович Шлиппенбах. По прибытии в Чикаго он рассказал корреспонденту газеты Chicago Tribune, что в его назначении нет никакой политической подоплеки – фон Таль сам подал прошение о переводе в Европу. В конце интервью барон заявил: «Необходимость в консульских услугах в этом городе настолько возросла, что я нашел необходимым открыть независимый офис, которого у нас прежде не было. Я договорился об его открытии в районе городского сада на Пятой авеню»[63]63
  «Baron Albert Schlippenbach became Russian consul here», Chicago Tribune, September 10, 1895: 8.


[Закрыть].

Этот «независимый офис», получивший название «Русское юридическое бюро», возглавил Николай де Райлан. Сотрудники консульства и бюро отмечали после смерти Николая, что именно он был создателем и вдохновителем юридического бюро. Вероятнее всего, Райлан смог заинтересовать барона идеей «независимого офиса» еще в Нью-Йорке. По прибытии в Чикаго Николай приступил к осуществлению своей идеи и одновременно был принят на работу в российское консульство в качестве переводчика с французского и польского языков, а чуть позже стал там же секретарем Шлиппенбаха.

Штат чикагского консульства в конце XIX века был невелик. Помимо консула, утверждаемого на этой должности самим Государем Императором, в состав консульства входили секретарь и несколько работников, нанимаемых из местных: делопроизводители, машинистка и переводчик; а должность вице-консула, которую занял князь Енгалычев, появилась лишь в 1902 году.

Секретари посольств и консульств, как и другие штатные дипломаты, утверждались в петербургском Министерстве иностранных дел. На эти должности назначались выпускники престижных учебных заведений: Александровского лицея, училища правоведения, Пажеского корпуса, университетов и военных училищ, прошедшие строгий отбор и «испытание познаний». В подавляющем большинстве кандидаты на дипломатические должности обладали дворянским титулом и должны были иметь приличное состояние, поскольку жалованье дипломатов зачастую не возмещало их расходов[64]64
  Григорьев Б. Н. Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке. М.: Молодая гвардия, 2010.


[Закрыть]. К этому ограниченному кругу лиц Николай де Райлан не принадлежал, но в российском консульском уставе была одна лазейка, позволявшая консулу «избрать верного человека (из местных) и занимать его в качестве секретаря»[65]65
  Устав консульский//Свод законов Российской Империи. Т. – 11. —Ч.2. – СПб., 1903.


[Закрыть]. Вероятно, именно таким образом Николай смог стать секретарем чикагского консульства России, минуя образовательные ограничения. В одних газетных статьях де Райлана называли клерком консульства и личным секретарем барона Шлиппенбаха, в других – секретарем российского консульства. При вступлении в последнюю должность требовалось, по крайней мере, уведомить об этом петербургский МИД, а две первые в согласованиях не нуждались. Но официальное название должности Райлана вряд ли играло существенную роль. Главным было то, что без всякого специального образования, в возрасте чуть более двадцати лет он стал ближайшим помощником консула и взял на себя с помощью Русского юридического бюро основную рутинную консульскую работу.

В отличие от посольской дипломатической службы, которая проходила, в основном, в необременительном общении с интересными людьми и участии в дипломатических раутах и приемах, консульская служба требовала специальных знаний и была связана с бюрократической бумажной работой по обслуживанию находящихся за рубежом российских граждан. В консульские обязанности входили выдача и продление российских паспортов, выдача виз иностранцам, наследственные дела, нотариат и легализация документов, вопросы принятия в российское подданство и выхода из него, учёт российских граждан на территории консульского округа, приведение их к присяге новому государю, контроль за выполнением ими воинской обязанности, регистрация рождений, браков и смертей российских поданных, контакты с местными властями и полицией, сбор политической и экономической информации, и наблюдение «за благочинием между Российскими подданными»[66]66
  Барон А. А. Гейкинг. Четверть века на российской консульской службе. 1892–1917. Berlin: Puttkammer & Mühlbrecht, 1921.


[Закрыть].

За все виды консульских услуг должна была взиматься твердая такса, подробно расписанная в консульском уставе. Так согласно уставу 1903 года за удостоверение верности перевода, за выдачу паспорта, свидетельства о рождении, бракосочетании, смерти и нахождении в живых взималась плата 3 рубля; за внесение в книгу полного текста духовного завещания – 7 рублей 50 копеек; за утверждение скрепою и печатью консульства, с внесением в консульскую книгу актов на недвижимую собственность, находящуюся в России – от 3 до 6 рублей, в зависимости от суммы собственности, и так далее. Все консульские пошлины, «взимаемые по тарифу консульскими чинами, состоящими на действительной службе и получающими от казны содержание», поступали в государственный доход. То есть консул от консульской деятельности, помимо зарплаты, не получал никаких денежных преференций. Видимо, на это «упущение» и обратил внимание барона Шлиппенбаха де Райлан, придумав изящную схему извлечения доходов со своих бывших сограждан.

Собственно, российских подданных, официально оформивших отъезд за границу и имевших заграничные российские паспорта, на подведомственных чикагскому консульству территориях было немного, разве что немногочисленные путешественники и коммерсанты. Поэтому, говоря о возросшей необходимости в консульских услугах, барон Шлиппенбах имел в виду, в первую очередь, многочисленных эмигрантов из Российской империи, большинство из которых составляли евреи из царства Польского, южных и западных губерний. Так если в 1890 году в Чикаго жило около 15 тысяч еврейских эмигрантов из России и других стран Восточной Европы, то к 1900 году их число увеличилось более чем в три раза, а к 1920 году достигло двухсот тысяч[67]67
  Irving Cutler. T e Jews of Chicago: From Shtetl to Suburb. University of Illinois Press, 1996.


[Закрыть].

У многих эмигрантов на родине оставались родственники, имущество и незавершенные дела, для решения которых было необходимо оформить документы на наследство, купчие, доверенности, векселя и другие юридические документы. Некоторые не хотели окончательно порывать с Россией, не исключая возможности возвращения на родину. Для этого им было необходимо легализовать свое нахождение в Соединенных Штатах: продлить российские паспорта, если таковые у них имелись, и оформить отсрочку от службы в армии, поскольку, согласно свода законов Российской империи, «лица мужского пола, имеющие от роду более пятнадцати лет, могут быть увольняемы из русского подданства лишь по совершенном отбытии ими воинской повинности или же по вынутии жеребья, освобождающего их от службы в постоянных войсках». Поэтому поводов для обращения в российское консульство было немало.

С вступлением в должность барона Шлиппенбаха консульство переехало в здание, расположенное на седьмом этаже дома 56 на Пятой авеню. В этом же здании, на том же этаже, в двух просторных, хорошо обставленных комнатах разместилось и Русское юридическое бюро, в котором, помимо Райлана, служили его ближайший помощник Владимир Браславский, пара клерков, стенографистка и машинистка. Для привлечения клиентов бюро выпустило рекламные листки на английском, русском, польском, литовском и немецком языках, в которых обещало решить все волнующие эмигрантов вопросы: оформление оставленного в России наследства, паспортные проблемы, составление завещаний, получение разрешения на возвращение в Россию для лиц, покинувших страну без паспорта, освобождение от верности России, подача прошения царю на отсрочку от военной службы, отмена штрафа и наказания за невыполнение требования службы в армии и многие другие юридические вопросы.

Реклама бюро распространялась в среде российских эмигрантов, и вскоре первые посетители отправились в здание на Пятой авеню в надежде решить насущные проблемы. Поднявшись на седьмой этаж, в первую очередь они замечали табличку с надписью «Russian Legal Bureau» (Русское юридическое бюро), зачастую не подозревая, что рядом находится официальное консульство или думали, что бюро и консульство – это одно и то же. А те кто знал о существовании консульства, возможно, просто боялись обратиться к официальному представителю страны, которую они недавно покинули из-за притеснений и погромов.

Войдя в бюро, клиент попадал в доверительную, располагающую атмосферу, где можно было изложить свои нужды на родном языке, ведь помимо русского де Райлан мог свободно изъясняться на английском, польском, французском и немецком языках. Изысканно одетый миниатюрный хозяин бюро умел расположить к себе посетителей, утверждая, что через консула барона Шлиппенбаха был в доверительных отношениях с высокопоставленными персонами в России и поэтому сможет помочь в решении многих проблем. Расписки за получение денег и другие документы составлялись на бланках российского консульства (такой документ удалось обнаружить в материалах чикагского суда), что также способствовало доверию клиентов. Однако средняя плата за услуги бюро составляла 10–40 долларов, что для неимущих эмигрантов было значительной суммой, зачастую превышающей их месячный доход. Особенно большие деньги Райлан брал за оформление юридических документов, связанных с паспортами. Но малообразованным, плохо ориентирующимся в законах посетителям не приходило в голову, что большинство их проблем могло решаться в расположенном по соседству Российским консульстве, притом за существенно меньшую плату. Требуемые заказчиком документы оформлялись служащими бюро, а затем подписывались у российского консула и снабжались государственной печатью, так что в их легальности у посетителей не возникало сомнений. Впоследствии один из клиентов бюро жаловался, что за подпись в паспорте с него взяли 80 долларов и 85 центов, из которых, как ему удалось выяснить, официальная плата за подпись консула составляла 85 центов, а остальную сумму взяло себе бюро за посреднические услуги. Постепенно деятельность бюро стала приносить неплохую прибыль: ежедневная выручка доходила до 100 долларов. (Эти и последующие сведения о Русском юридическом бюро взяты из газетных статей, опубликованных после смерти Райлана[68]68
  «De Raylan’s grab her last trick», Chicago Daily Tribune, December 23, 1906: 5. «Russian bring charges», Washing ton Post, December 26, 1906: 2; «Zolotkof seeks evidence of “graf ” in Legal bureau», Chicago Daily Tribune, December 26, 1906: 3; «To exhume the de Raylan body», T e Washington Herald, December 27, 1906: 3; «Czar to probe de Raylan case», Cairo, Ill., December 27, 1906; «Russian seal used bold graf game», Inter Ocean, December 28, 1906: 5; «More de Raylan victims», Inter Ocean, December 29, 1906: 9; «A suspected annex of Russian consulate», Arizona Republican, December 31, 1906: 5; «Not employed by consul», Morning Oregonian, December 27, 1906: 2; «Russ consulate under f re», Morning Star News Herald, January 3, 1907: 2.


[Закрыть]).

Доходы бюро существенно возросли во время первой русской революции 1904–1905 годов, когда американская почта в течение нескольких месяцев отказывалась принимать переводы в Россию из-за неопределенности в доставке. Это стало настоящей катастрофой для тех, кто содержал свои семьи на родине, посылая им заработанные потом и кровью деньги. И здесь на помощь страждущим пришло «Русское юридическое бюро», взявшееся за пересылку. Впоследствии газеты писали, что за это время через Райлана прошли десятки тысяч долларов. Неизвестно, какой процент удерживался за пересылку, но по свидетельствам прессы, сотни клиентов жаловались, что их деньги не дошли до адресата. В ответ им объясняли, что надо запастись терпением, поскольку в процессе доставки возникает много непредвиденных обстоятельств. Скорее всего, так оно и было, вряд ли Николай мог опуститься до прямой кражи средств бывших соотечественников.

Солидные доходы, работа в консульстве и дружба с Шлиппенбахом помогли Райлану завоевать определенный статус не только в среде эмигрантов, но и в дипломатических кругах. Об этом наглядно свидетельствуют несколько заметок, появившихся в американской прессе в конце XIX века.

Так в мае 1896 года была опубликована заметка в чикагской газете, где де Райлан был назван «секретарем российского консульства» и «заметной русской персоной»[69]69
  «Hail the crowned czar», Chicago Daily Tribune. May 27, 1896: 2.


[Закрыть]! Статья посвящалась празднованию коронации царя Николая II, которое состоялось в русской православной церкви Св. Владимира города Чикаго в присутствии всех иностранных консулов: «Службу вел отец Иоанн Кочуров[70]70
  Выпускник Санкт-Петербургской духовной академии, отец Иоанн пользовался заслуженным уважением и любовью православных прихожан, благодаря его усилиям в 1903 году в Чикаго был возведен православный храм в честь Пресвятой Троицы, открыта детская церковная школа. После возвращения на родину (1907) Иоанн Кочуров служил законоучителем в гимназии города Нарва, в 1916 году был переведен в Екатерининский собор Царского Села в качестве приходского священника. В последний день октября 1917 года вошедшие в Царское Село красногвардейцы схватили и убили отца Иоанна за то, что он организовал накануне крестный ход с чтением молений о прекращении братоубийственной междоусобной брани, и молился будто бы только о победе казаков. В 1994 году Архиерейским Собором РПЦ Иоанн Кочуров был канонизирован как священномученик.


[Закрыть], была исполнена торжественная литургия, после которой последовали молитвы за благополучие всего рода человеческого, в особенности за процветание Царя, короля Греции, короля Сербии и президента Соединенных Штатов. <…> Облаченный в парадный мундир Российский консул барон А. Шлиппенбах руководил торжествами. Ему помогали две заметные русские персоны: князь Николай Енгалычев и секретарь российского консульства Н. де Райлан. Затем последовал изысканный обед, на котором в дополнение к салатам, холодному мясу и выпивке было подано несколько русских блюд. Центральное место занимала русская кулебяка – сорт рыбного пирога из лососины с яйцами и свежими кабачками. Другим специальным блюдом был заливной сиг с хреном. Среди русских напитков была водка или виски московитов (Muscovite whiskey)».

В другой заметке (1899) рассказывалось о торжественной панихиде, проведенной в церкви Св. Владимира по поводу кончины наследника российского трона – великого князя Георгия Александровича, младшего брата царя Николая II: «Богослужение, в соответствии с канонами русской православной церкви, проводил преподобный отец Иоанн Кочуров. Декорированная знаками траура церковь была заполнена до отказа прихожанами и представителями иностранных держав. После продолжавшейся более часа службы собравшиеся поднялись на второй этаж, где помянули усопшего и подняли тосты за здравие нового наследника великого князя Михаила, президента Соединенных Штатов Мак-Кинли и ныне здравствующего царя Николая II. Память великого князя пришли почтить облаченный в парадный мундир консул барон Шлиппенбах, генеральный консул Австро-Венгрии Александр Нубер, консул Франции Генри Мероу, консул Германии Карл Баенц, консул Италии граф Энтони Розндовски и секретарь русского консульства Н. де Райлан»[71]71
  «Mass for Grand Duke», Chicago Daily Tribune, July 31, 1899.


[Закрыть].

В этом же году в статье, посвященной короткому визиту в Чикаго великого князя Кирилла Владимировича[72]72
  Великий князь Кирилл Владимирович (1876–1934) – двоюродный брат Николая II. Окончил Морской кадетский корпус и Николаевскую морскую академию, служил на флоте. Участник русско-японской войны. В 1899 году совершил трансконтинентальное путешествие: на корабле из Японии в Сан-Франциско, оттуда на поезде до Чикаго, далее до Нью-Йорка, и затем обратно в Европу. В 1924 году, в эмиграции, провозгласил себя Императором Всероссийским Кириллом I.


[Закрыть], говорилось, что на вокзале его встречали консул барон А. Шлиппенбах, Н. Райлан из консульства и князь Енгалычев из Чикаго[73]73
  «May be trouble for US», St. Joseph Weekly Gazette, April 30, 1899: 6.


[Закрыть].

Несложно представить, как радовался этим публикациям Николай, ведь его назвали «заметной русской персоной» вместе с обладателем княжеского титула Енгалычевым и перечислили в ряду почетных гостей наравне с иностранными консулами.

О том, как распределялись доходы от деятельности бюро, можно только догадываться. Часть прибыли тратилась на аренду помещения и заработную плату сотрудников, часть забирал себе де Райлан. Эти средства позволяли ему жить на широкую ногу: оплачивать хорошее жилье, содержать жену, иметь дорогую лошадь, проводить ночи за кутежами и азартными играми и откладывать суммы на черный день и образование «сына» Гарри. Вряд ли стоит сомневаться, что существенная доля доходов шла на отчисления консулу барону Шлиппенбаху и вице-консулу князю Енгалычеву. Ведь без их покровительства бюро, ставшее единым механизмом с консульством, просто не смогло бы существовать. Несомненно, о наличии бюро знало и посольство в Вашингтоне. Возможно, платы шли и туда, чтобы начальство закрывало глаза на деятельность чикагских коллег. Не исключено, что Райлану приходилось также приплачивать за молчание как работникам консульства, так и бывшим сотрудникам бюро.

После того как Райлан покинул Чикаго, отправившись на лечение, Юридическое бюро продолжило работу под руководством его ближайшего помощника Владимира Браславского. Работа шла по накатанной колее: служащие бюро готовили документы, сидящий по соседству консул ставил на них свою подпись, и проситель без проволочек получал вожделенный документ за плату, существенно превышающую установленную консульским уставом таксу. Однако когда после смерти Николая де Райлана его имя замелькало на страницах прессы и репортеры стали осаждать служащих консульства и Русского юридического бюро в поисках подробностей, российскому консулу пришлось приложить немало усилий, чтобы затушить разгоравшийся скандал, так как в прессу просочились компрометирующие его и консульство сведения.

Нонсенсом было уже то, что в течение двенадцати лет секретарем консульства была женщина, ведь на службу в Министерство иностранных дел представительниц прекрасного пола стали принимать только с 1902 года, и лишь на неприметные должности. А если бы сведения об услугах, оказываемых юридическим бюро Райлана и его тесных связях с консульством, не дай бог, дошли до петербургского МИДа, то пятно было бы брошено на всю российскую дипломатическую службу в Соединенных Штатах, и благополучная карьера Шлиппенбаха могла закончиться преждевременно.

Первым тревожным звонком для барона послужила статья в газете Chicago Tribune, где рассказывалось о деятельности Русского юридического бюро, о том, что его владелец Н. де Райлан в отдельные месяцы получал доход от 500 до 1000 долларов, а плата за оформление документов в десятки раз превышала официальные расценки консульства за те же услуги[74]74
  «De Raylan’s grab her last trick», Chicago Daily Tribune, December 23, 1906: 5.


[Закрыть]. В других заметках писали, что в Вашингтонское посольство и чикагское консульство от бывших российских подданных поступали сотни жалоб на переплаты, и на то, что секретарь русского консула, он же владелец бюро, консультировал эмигрантов, как они думали, от имени консульства. Но жалобы оставлялись без внимания. Газеты задавались вопросом, является ли законным то, что Райлан является одновременно сотрудником консульства и владельцем юридического бюро, оказывающего сходные услуги? А также – почему во всех иностранных представительствах Чикаго оформление документов производится только консульством по установленной правительством таксе, а при русском консульстве имеется завышающее плату посредническое бюро?

Наконец, появилось сообщение, что помощник прокурора Штата Иллинойс получил информацию о нелегальной деятельности Русского юридического бюро на Пятой авеню и «собирает факты о методах деятельности Николая де Райлана – переодетой женщины, являвшейся секретарем русского консульства». Поводом для расследования стало заявление некоего Петра Викторо́вича – бывшего сотрудника Райлана, который заявил о завышенных платах в Русском юридическом бюро, о коррупционной системе, связывавшей бюро и консульство, и о том, что Райлан вплоть до своей кончины платил ему за молчание. Выяснили, что Викторо́вич в ноябре подал жалобу на деятельность Райлана вице-консулу князю Енгалычеву, тот пообещал передать ее Шлиппенбаху, а через несколько дней жалобщику позвонил барон и в жестких выражениях отчитал за необоснованное вмешательство в дела, которые его не касаются. Незадолго до отъезда на лечение Райлан по какой-то причине уволил Викторо́вича, поэтому, скорее всего, Петр затаил обиду на своего бывшего шефа и решил отомстить ему и его коллегам.

Дело принимало серьезный оборот, и 25 декабря барон Шлиппенбах был вызван в Вашингтон к российскому послу для разъяснений по поводу разгоравшегося скандала[75]75
  «Between sex and duty», Washington Post, December 31, 1906: 2.


[Закрыть]. Правда, российские дипломаты говорили репортерам, что это был обычный рождественский визит, однако газеты придерживались другой версии. Ведь обычно рождественский визит консула в столицу приходился на православное Рождество (7 января), а не на католическое. О чем говорили посол и консул, репортерам выяснить не удалось, но никаких «оргвыводов» в отношении чикагского консула не последовало. И неудивительно, ведь с мая 1905 года послом России в Соединенных Штатах был назначен однокурсник Шлиппенбаха по петербургскому Училищу правоведения Роман Романович Розен (1847–1921)[76]76
  Розен Роман Романович (1847–1921) – дипломат, статский советник. Окончил Императорское училище правоведения, с 1868 года на дипломатической службе. Был послом России в Мексике (1890–1895), Сербии (1895–1897), Японии (1897–1899 и 1903–1904), Баварии (1899–1901), Греции (1901–1902) и США (1905–1911). В качестве второго уполномоченного России принимал участие в мирных переговорах с Японией в Портсмуте в 1905 г. После революции эмигрировал в США, где опубликовал мемуары «Сорок лет в дипломатии».


[Закрыть]. Как и Шлиппенбах, он был бароном – выходцем из Прибалтики, а предки и того, и другого принимали участие в Полтавской битве на стороне шведской армии. Друзья молодости неоднократно встречались после назначения посла в Вашингтоне и в Чикаго, так что вряд ли Розен был в неведении относительно Русского юридического бюро. Вероятнее всего, во время вашингтонской встречи они совместно решали как поскорее замять дело и выйти сухими из воды, поскольку в это время в чикагской газете Inter Ocean появились две новые статьи, обвинявшие не только Райлана, но и чикагского консула и самого российского посла в мошенничестве. В них говорилось, что в течение одиннадцати лет барон находился в консульстве с десяти утра до часу дня. А потом помещение консульства и главное консульская печать и официальные бланки переходили в безраздельное владение Райлана, использовавшего их для взимания дани с доверчивых соплеменников, которым были нужны документы с государственной печатью. Эта схема работала без перебоев до смерти личного секретаря барона, после которой у консула и посла «открылись глаза» на безобразия во вверенном им учреждении.

Интересно проследить как менялся тон и содержание интервью, данных консулом Шлиппенбахом после смерти его секретаря. Так на следующий день после кончины Райлана барон сообщил: «Де Райлан в течение 12 лет был нанят русским правительством в качестве клерка российского консульства. Недавно он покинул офис из-за причин, связанных со здоровьем, и отправился в Аризону с надеждой излечиться. С тех пор я почти ничего о нем не слышал. Я не верю, что мой секретарь был переодетой женщиной»[77]77
  «Sex of Russian diplomat of Chicago bared by deth?» Chicago Daily Tribune, December 19, 1906: 3.


[Закрыть].

А 22 декабря, через четыре дня после смерти Райлана, барон заявил, что уволил его шесть месяцев тому назад, перед поездкой на лечение, «так как секретарь украл адресованное мне письмо, которое содержало важную государственную информацию. Другой причиной увольнения стала слишком большая плата, которую де Райлан взимал в Русском юридическом бюро за оформление паспортов и других документов. Эти переплаты возмутительны! Офис бюро располагался рядом с консульством, и эмигранты часто путали бюро и консульство. В конце концов я перестал заверять бумаги, подготовленные бюро. Эта деятельность де Райлана была мошеннической. Поэтому я перевел офис консульства на 51 Линкольн Парк Бульвар, чтобы эмигранты более не совершали стоящую денег ошибку»[78]78
  «Council’s life is a big enigma in Chicago», Pittsburgh Press, December 22, 1906: 2.


[Закрыть].

Появление этого интервью совпало с первыми публикациями о деятельности Русского бюро. Видимо, Шлиппенбах почувствовал, что земля под его ногами начинает тлеть, и решил беззастенчиво откреститься от деятельности бюро, возглавляемого его ближайшим помощником. Отсюда всплыла история с мнимым отстранением Райлана от должности[79]79
  Знакомый де Райлана опроверг утверждение барона об увольнении его секретаря. Он рассказал репортерам, что получал от Райлана письма из Феникса, из которых следует, что консул предоставил своему секретарю отпуск для лечения.


[Закрыть] и кражей «письма государственной важности», которая выглядит как неуклюжая попытка увольнения задним числом. А возмущение барона мошенническими переплатами и вовсе лицемерно. Но для неосведомленной в делах консульства и бюро американской публики эти мифы вполне могли сойти за правду. Возникает также вопрос, почему барон поспешил перевести официальное российское представительство из-за деятельности «мошеннического бюро», а не потребовал, чтобы бюро убралось подальше от консульства? Напрашивается простой ответ – он не хотел нарушать работу несущей золотые яйца конторы.