Текст книги "Сакральные смыслы Новороссии. Церковные и цивилизационные расколы в Новороссии, на Подкарпатской Руси и Украине"

Согласно «Синопсису», «русский», «российский», «славянороссийский» народ един. Он происходит от Иафетова сына Мосоха (имя последнего сохраняется в имени Москвы), и «он племени его весь «целиком». Преславный верьховный и всего народа российского главный град Киев возник «по благословению и пророчеству изрядного заступника Российского, святого Андрея Первозванного». О Владимире Святом сказано так: «Этот великий самодержец Российский и киевский и всея Российския земли народ святым крещеньем просветил». Именно «Синопсис» утверждает главенство Суздальско-Влажимирских князей после разорения Киева татарами. Куликовской битве отдано более четверти общего числа страниц «Синопсиса». Для автора борьба Дмитрия Донского с Мамаем общерусское дело, а не местное (Северо-Восточной Руси), после которой Москва законно становится Российским центром. А что касается Киева, то «богоспасаемый и первоначальный всея России царственный граж Киев аки на первое бытие возвращается, от древнего достояния царского паки в достояние царское приде великого государя нашего, царя и великого князя Алексея Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России сомодержца искони вечную скипетроноснвых его прородителей его отчину, царственный той град Киев, яко природное царское его присвоение возврати». Таким образом, по «Синопсису», Россия едина. Ее начальный центр царственный град Киев. Москва его законная и прямая наследница в значении общего «православно-российского» государственного центра. Весь русский народ един, и временное отделение его части от России в другие государства (Польшу и Литву) «милостью Божией» завершается воссоединением в единое «государство Российское» (И. И. Лаппо. Идея единства России в Юго-Западной Руси. Прага, 1929). В результате воссоединения 1654 г. уроженцы Киева и Львова, начиная с XVIII, сделались хозяевами положения на научном, литературном и церковном поприще России. Подавляющее большинство епископов Русской Православной Церкви, предавших анафеме в 1709 г. гетманаМазепу, малороссы, украинцы. В том числе: коренной запорожский казак архиепископ Димитрий (Туптало), архиеп. Фефан Прокопович, автор «Похвального слова по случаю Полтавской победы», где сравнивает Мазепу с Иудой; патриарший местоблюститель галичанин Стефан Яворский; известный богослов, полемист с протестантизмом, тверской архиепископ Феофилакт (Лопатинский). Также из запорожцев легендарный просветитель Сибири архиепископ Иоанн (Максимович) прадед историка Максимовича. До специального указа Российской императрицы от 17 апреля 1754 г. о постановлении епископов из великороссиян, только малороссияне занимали епископские кафедры в Русской Православной Церкви. Когда же в соответствии с «Духовным регламентом» Петра Первого (1721 г.) при каждом архиерейском доме стали создаваться духовные школы, учителями там были исключительно украинцы, вводившие в них педагогическую систему Киево-Могилянской академии. Множество малороссиян пребывало на дипломатической и высшей государственной службе как в самой России, так и в ее зарубежных представительствах.

Еще более красноречиво участие Северо– и особенно Юго-Западной Руси в создании общерусского литературного, «книжного» языка. Смело можно сказать, что участие это – преобладающее: грамматика, лексика, орфография и первые церковно-славянские и русские словари созданы во Львове, Киеве и Вильне. Какова же была языковая ситуация в середине ХVII в. в Юго-Западной Руси? Она обрисована в грамматике Иоанна Ужевича (1643 г.). В ней описывается «Lingua sacra» или «словенороссийский язык» (так именовался церковно-словянский) – высокий книжный язык, язык богослужения и богословия, lingua slavonica или «проста мова» – гражданский, светский литературный и деловой русский язык, и «lingua popularis» – диалектная речь. (Б. А. Успенский «Краткий очерк истории русского литературного языка (XI–XIX в.в.)(М., 1994). В Киеве в 1627 г. «протосингел от Иерусалимского патриаршего престола и архитипограф Российския церкви» ученый монах, подлинный энциклопедист того времени Памва Берында издает толковый словарь «Лексикон словенороссийский или слов объяснение». В нем «руская» речь (в послесловии к Киевской Постной Триоди 1627 г. Берында называет «просто мову» «российской беседой общей»), противопоставляется народным диалектам – «волынской» и «литовской» мове. Кодификация «словенороссийского» языка была произведена в основном в Киеве, Львове и Вильне. «Грамматика» Мелетия Смотрицкого стала учебником церковно-славянского языка для всей Русской Церкви буквально на века. Известный русский филолог Борис Успенский констатирует, что: «проста мова» стала основой общерусского литературного языка:»… Действительно, «проста мова» не оказала почти никакого влияния на современный украинский и белорусский литературный языки… Однако, на историю русского литературного языка «просто мова» как компонент юго-западнорусской языковой ситуации оказала весьма существенное влияние. Достаточно указать, что если сегодня мы говорим об антитезе «русского» и «церковнославянского» языков, то мы следуем именно югозападнорусской, а не великорусской традиции… Это связано с тем, что условно называется иногда «третьим югославянским влиянием», т. е. влиянием книжной традиции Юго-Западной Руси на великорусскую книжную традицию в XVII в.: во второй половине XVII века это влияние приобретает характер массовой экспансии югозападнорусской культуры на великорусскую территорию» (Б. А. Успенский «Краткий очерк истории русского литературного языка (XI–XIX в.в.) (М, 1994).

Еще один факт:

«Говорят, что Петр Великий гражданскую печать выдумал, а, оказывается, он, просто-напросто, заимствовал ее у галичан у прочих малорусов, которые употребляли ее еще в XVI в. Заголовки многих грамот и статутов, виденные мною в Ставропигии, начерчены чисто нашими гражданскими буквами, а текст, писанный в XVI в. – очевидный прототип нашей скорописи и наших прописки елисоветинских и екатерининских времен». («Галичина и Молдавия». Путевые письма Василия Кельсиева, С.-Петерб., 1868).

Что касается соотношения общерусского языка и его наречий, то лучше всего сказал замечательный галицко-русский историк Денис Зубрицкий в своем письме к М. А. Максимовичу:»…Ваши мне сообщенные основательные и со систематической точностью изданные сочинения – откуда идет русская земля, и исследование о русском языке читал я с величайшим любопытством и вниманием. Вы опровергли сильным словом мечтательные утверждения писателей и выдумки как о происхождении народа, так и о русском языке, которые мне всегда не нравились… Что касается до наречий русского языка, то их бессчетное число) внимательный наблюдатель, странствуя по русской земле, найдет почти в каждом округе, даже в каждой деревне, хотя и неприметное различие в произношении, изречении, прозодии, даже в употреблении слов, и весьма естественно. По исчислению г-на Шмидель Litterarisce Anreiger 1882 г. есть 114 наречий немецких столь одно от другого расстоящих, что немец Друг друга никогда не разумеет, но язык есть всегда немецкий, и невзирая на сие, ученые немцы в Риге, Берлине, Вене и даже в Страсбурге употребляют в книгах и общежитии лучших обществ одно словесное наречие. Я бы желал, чтобы и русские тем примером пользовались…» (Путями истории, Т.2. Изд. Карпато-русского литературного общества, Нью-Йорк, 1977).

Что же касается создания литературы на «киево-полтавской мове», то здесь уместно процитировать Н. Костомарова: «Пока польское восстание не встревожило умов и сердец на Руси… самое стремление к развитию, малороссийского языка и литературы не только никого не пугало признаками разложения государства, но и самими великороссами принималось с братской любовью» (Н. Ульянов, «Происхождение украинского сепаратизма», М. 1996). Как известно, труды Максимовича, Котляревского и др. именно в Петербурге. Что касается галицко-русских просветителей, о которых мы будет говорить ниже, то огромную роль в их поддержке, в издании их трудов сыграл замечательный русский, московский историк Михаил Погодин.

Патриарх Никон и воссоединение Руси

Касаясь истории того, как Галиция стала униатской и антирусской, невозможно пройти мимо истории русско-польских отношений 17-го века. В середине 17-го века цивилизационные и геополитические оппоненты России наносят мощнейший удар по Русской Православной Церкви и России благодаря высокопрофессиональной интриге митрополита Газского Паисия Лигарида, сумевшего войти в доверие московских властей: с патриаршего престола свергается Патриарх Никон, бывший одним из главных идеологов воссоединения Западной и Восточной России. Именно благодаря энергии Патриарха Никона Земский собор 1651–1653 гг. принимает решение пойти навстречу постоянным просьбам Малой России о воссоединении с Великой (такие просьбы были регулярными со времен киевского митрополита Иова (Борецкого). Собственно, одной из целей никоновских богослужебных преобразований были не «реформы ради реформы» и не «нелюбовь к старому обряду», как это пытаются представить его клеветники, а унификация богослужения в Великороссии и Малороссии, как элемент воссоединения исторической Руси. Никон стремится сделать Москву миссионерским, интеллектуальным центром русского и мирового Православия. Он, собственно, является насадителем образования в Москве: при поддержке боярина Федора Ртищева Патриарх Никон открывает в Андреевском монастыре первое богословское, и, шире, гуманитарное училище и привозит в Москву малороссийских интеллектуалов во главе с иноком Епифанием Славинецким. Кстати, Епифаний, когда Никон был оклеветан, отстаивал точку зрения, что архиереи Русской Церкви не полномочны судить своего Патриарха, что, видимо, повлияло на решение отложить суд над Никоном в 1660 году. Епифаний также составил «Лексикон греко-славяно-латинский» и «Лексикон филологический» – объяснения терминов Священного Писания, извлеченные из Отцов Церкви. По указанию Патриарха Никона, Епифаний возобновил прекратившийся в Великорусской Церкви обычай проповеднического слова в храме (сохранилось более пятидесяти его Слов).

После основания Ртищевского училища Никон переводит команду Епифания в знаменитый Чудов монастырь в Московском Кремле, где ранее был заточен св. Патриарх Ермоген, который из заточения руководил национально-освободительной борьбой русского народа. Патриарх Никон ставит перед иноком Епифанием ряд задач, в первую очередь – превращение Чудова монастырь в центр интеллектуального монашества, апологетии, образования, миссионерства. И если бы врагам Церкви и Росии не удалось оклеветать и низложить Патриарха Никона, то Чудов монастырь таковым и стал бы православным интеллектуальным и мисионерсим центром мирового уровня. Чудов монастырь был взорван большевиками. Но, по некоторым сведениям, знаменитый русский архитектор Петр Барановский успел сделать обмеры монастыря, что дает возможность говорить о ее восстановлении. Стоит также отметить, что вместе с проектом превращения Чудова монастыря в центр православной мысли и миссии, Патриарх Никон строит знаменитый Новоиерусалимский монастырь, где также создает православный центр мирового уровня. К строительству «Нового Иерусалима» Никон привлекает знаменитый белорусских мастеров изразца – братьев Полу-бес – великий Патриарх «Великия, Малыя и Белыя России» очень много сделал и для воссоединения Белоруссии с Великороссией. Кстати, Патриарх Никон для укрепления социального партнерства, симфонии с государством, строит патриаршую резиденцию в Кремле, которая сохранилась до наших дней. Убежден, что там должна быть главная резиденция Патриархом Московских и всея Руси. Кремль и сейчас должен быть символом партнерства и доверия между Церковью Русской и государством Российским, резиденции Патриарха и Главы России должны быть в Кремле.

Чтобы оценить и личность Патриарха Никона, и смысл воссоединения Рус в XVII веке, митрополита Антония (Храповицкого), «Патриарх Никон и Россия» (из книги митрополита Антония (Храповицкого) «Молитва русской души», изданной в серии «Духовное наследие русского зарубежья», Сретенским монастырем в 2006 г.):

«В дни Рождества Христова православные христиане, прославляя Виновника этого великого события, стараются доставлять друг другу духовные радости, напоминающие людям о Божественных благодеяниях, которые ниспосланы им из Вифлеемской пещеры. В этот день церковные пастыри не только совершали службы в храмах, но и с крестом в руках и со славословием Христу Спасителю на устах объезжали дома прихожан за несколько дней до праздника, заранее вводя всех в радость Рождества Христова.

Желал бы и я оторваться от своей убогой жизни и хотя бы мысленно посетить мою возлюбленную паству, моих многочисленных друзей и вместе с ними прославлять грядущего в мир Спасителя. Жаждет также мое сердце обнять наше священное Отечество вместе со всеми скорбно в нем страдающими моими дорогими соотечественниками и поклониться нашим великим, ныне поверженным святыням. Особенно рвется мое сердце к гениальным созданиям величайшего человека русской истории патриарха Никона – Воскресенскому монастырю (Новому Иерусалиму), как бы сходящему с неба, Крестному монастырю на Белом море и валдайскому Иверскому монастырю в Новгородской губернии.

Иверский монастырь белеет среди озера с синими куполами и величественным иконостасом, который едва ли не превосходит все иконостасы на Руси.

Великолепная прозелень иконостасного тела и фонов придает особенную духовность многоярусному сочетанию священных изображений: не только сами святые кажутся поднимающимися к небу, но будто поднимают за собой и богомольца. В этом иконостасе замечателен образ Спасителя: лик его кроткий, благостный, выражающий чувства умиления и мягкости, которые так свойственны русской душе. К кроткому Спасителю припадают и лобызают Его пречистые ноги с одной стороны, справа, в сиянии, святитель Московский Филипп, а с другой стороны, слева, патриарх Никон, над головой которого написаны приведенные мною слова кондака Великой Среды. По моему глубокому убеждению, этот вдохновенный образ следовало бы нам воспроизводить с некоторой переделкой – в том смысле, что изображение патриарха Никона окружить таким же сиянием, каким окружен святитель Филипп, а надписанные им слова отнести ко всем нам – сынам России, ибо в личностях святителя Филиппа и патриарха Никона и заключается разгадка всех постигших нас несчастий.

Великая культура, великая страна, которая споткнется в своем призвании, утратит в лице ее руководящих кругов ясное понимание своего назначения, должна потерпеть крушение.

Внутреннее содержание русской жизни было создано Киевскими, Московскими и всея Руси митрополитами, которые брали пример с великих греческих иерархов, были ревностнейшими пастырями, никогда не споря из-за первенства власти, но всегда проповедуя правду без страха. Последним и самым великим из этих богатырей духа и был патриарх Никон. После него у нас на столичных кафедрах бывали преимущественно иерархи-вельможи, искушенные в политике и тонкостях придворной жизни. Они должны были действовать больше хитростью, нежели правдой Божией, которая все больше и больше тускнела на Русской земле, пока наконец вся не покрылась непроходимой тьмой.

По убеждению патриарха Никона, призвание России заключается в том, чтобы стать мировым центром христианской культуры, просвещения и высшего благочестия. Поэтому он поставил задачей своей жизни ослабление русского церковного провинциализма. Это была светлая эпоха русской истории. В Москве существовал замечательный кружок пламеневших высокими идеями реформаторов. В умах этих людей зрели самые широкие планы церковных и общественных, даже, можно сказать, мировых перестроек и преобразований. Это были самые светлые мечтатели, думавшие сделать всех инородцев в России христианами, освободить греков и славян от турок, устроить Церковь на строго канонических началах. На почве таких идеальных предприятий разгорелась в высокий пламень дружба двух девственных по чистоте душ – царя Алексея Михайловича и патриарха Никона. Царь и патриарх были два глубоко и нежно любивших друг друга человека. Дружба царя и патриарха исправила священные книги, восстановила благообразие общественной молитвы, присоединила к России Малороссию, привлекла к нам восточных патриархов и восточных ученых, побеждала поляков и шведов. А если бы Никон оставался патриархом до конца своей жизни, то были бы снова возвращены под власть русских государей исконные русские области – Северо-Западный и Юго-Западный край, славяне были бы освобождены много раньше, не было бы причин ни для последней войны, ни для крушения России, а вслед за сим сохранялось бы благоденствие и во всем мире, во главе которого стояла бы Россия.

Вообще Россия была бы действительно возведена на степень величия Третьего Рима, и возрастание нашего Отечества как в духовном, так и в политическом отношении было бы необозримо. Однако до понимания таких великих отечественных задач не могли подняться современники, и всем этим светлым и прямо сказочным перспективам не суждено было сбыться.

Лживые и низкие бояре, которых постоянно смирял патриарх, придворная раболепная знать, люди дутые, своекорыстные и с холопской душой, успели оговорить патриарха, озлобить царя, их нежную дружбу превратить в многолетнюю ссору, сослать великого патриарха в ссылку «на вечное покаяние» в Ферапонтов Белозерский монастырь и затемнить истинное призвание России, которую с тех пор постигает одно несчастье за другим.

Царь Алексей Михайлович умирает, не достигнув пятидесяти лет, тревожась духом на смертном одре, что лишен благословения заточенного патриарха, раскаиваясь в его низвержении и испрашивая у него себе прощения.

Царь Петр вводит у нас чужебесие, на святительские престолы восходят характеры преимущественно эластичные, могущие ужиться при всякой власти и интригах, умеющие хитрить и лицемерить. После Петра ряд наших царей проникается немецким духом. Император Павел I стремится сделаться народным царем, но падает жертвой предательства. Император Александр I попадает в тенета Священного Союза, и хотя оставляет после себя красивое сказание о добровольно поднятом им подвиге, но не оставляет России того прямого пути, по которому ей надлежит идти. Император Александр II умирает от руки убийцы. Император Александр III загадочно умирает в полном расцвете своих сил. И наконец, благочестивейший государь Николай II принимает мученическую кончину со всем своим царским семейством от руки злодеев. Думаю, что читатель не может заподозрить меня в недостатке преданности русским монархам. Я желал бы, чтобы власть благочестивых русских царей была превыше всех мирских властей на земле и чтобы благоденствие и слава их была беспредельной. Но, взирая на крестный путь, которым идет наше Отечество после патриарха Никона, невольно приходишь к убеждению, что России невозможно уклониться от пути, который ей предуказан великим Никоном – патриархом, заточенным за слово Божие и за Святую Церковь, а вернее – самим Промыслом Божиим.

Литература о патриархе Никоне у нас была довольно обширная. Мне не раз приходилось ссылаться на нее и указывать, что большая часть ее была недоброжелательна к великому Никону, но вот в самое последнее время появилось замечательное трехтомное исследование профессора М. В. Зызыкина «Патриарх Никон, его государственные и канонические идеи» (Варшава, 1935). По оригинальности, убедительности и свежести материалов это лучшее произведение о патриархе Никоне, после которого, надеюсь, уже никто не посмеет порицать патриарха Никона. Гений этого великого человека заключался в том, что он глубоко проникал в народную душу, в сокровеннейшие ее тайники, он сливался с народом. Считая же главной задачей своей жизни ослабление русского церковного провинциализма, он тем самым сливался и со всем христианским миром.

Патриарх Никон был полный демократ, собственно говоря, простой русский мужик, обогатившийся богатыми дарами, – он был аскет, народный вождь, правитель и отшельник, художник и хозяин, друг двора, патриот своего народа, вселенский святитель, поборник просвещения и строгий хранитель церковной дисциплины, нежная душа и грозный обличитель неправды.

Я убежден в том, что Русская земля, давшая такого гения, имеет великое и светлое будущее. После всех пережитых испытаний она вернется к своему прямому призванию, которое будет стоять в центре церковной и политической жизни. Задержкой к наступлению этого светлого времени является только наше нераскаяние, и мы должны с усердием припасть к родившемуся Спасителю, «любовию облобызающе» пречистеи Его нозе и зовуще: «Спасе, от скверных дел избави нас, смиренных рабов Твоих»».

Патриарх Никон был настолько оболган, что правда о нем, в значительной степени, не восстановлена и ныне.

Поэтому считаю необходимым привести отрывок из книги архиепископа Серафима (Соболев), архиепископ. «Русская идеология» / 2-е изд. Джорданвилль: Тип. преп. иова Почаевского Святотроицкого монастыря, 1987.), в котором этот известный богослов Русской Православной Церкви попунктно опровергает выдвинутые против Патриарха Никона обвинения:

«Таким образом, наши русские великие князья и цари так же осуществляли симфонию, или согласие властей, как она осуществлялась византийскими императорами.»

К несчастию, эта симфония в царствование Алексея Михайловича стала нарушаться, и в этом нарушении Россию надо поставить в аналогию с Византией. Не все византийские императоры в отношении своем к Церкви были подобны св. Константину, Феодосию Великому, Маркиану и Юстиниану. Многие из них нарушали начала симфонии. В особенности этим отличались императоры-иконоборцы. В их отношениях к Церкви симфония властей была даже совсем уничтожена, так как они единолично главенствовали и над государством, и над Церковью, причем вследствие нарушения симфонии и ее основ – православной веры и св. канонов – они делались жестокими ее гонителями.

В таком уничтожении симфонии иконоборческими императорами Церковь усматривает причину падения Византии. Этот взгляд ее выражается в Четьи-Минеях под 14 числом июня месяца, где мы находим такие слова:

«Умножения же ради иконоборныя ереси, и проливания ради кровей бесчисленных благочестия исповедников, люто от иконоборцев мучимых, отторжеся запад от области царей греческих, поставив себе царя инаго. И нача греческий царь единою токмо Грециею обладати, и то не целою; понеже и святый град Иерусалим с Палестиною, и Сириею, и Аравиею, такожде и Египет с подлежащими тому странами во область Сарацинскую взяты быша. Сия же вся грех ради христиан, от истиннаго благочестия отпадших, к ересем же уклонившихся, и иконы святые поправших, от Бога попустишася».

Такое уничтожение симфонии властей у нас в России случилось при Петре I. Хотя кровавых гонений против православной Церкви, подобных тем, которые воздвигались иконоборческими императорами, при Петре не было, зато уничтожение симфонии при нем было во всей полноте. Своими противоцерковными реформами, своею личною, противоцерковною жизнью Петр положил среди русского народа начало отступления от православной веры в протестантском направлении, по которому шли еще задолго до появления протестантизма иконоборческие императоры. В силу такого отрицательного своего отношения к православной вере Петр уничтожил и другую основу симфонии – почитание со стороны императорской власти священства, или Церкви. Им упразднена была самостоятельная церковная власть, святые каноны им были нарушены, а церковное имущество было отнято в пользу государства. Такое уничтожение Петром симфонии властей, при его искаженной самодержавной, вернее – абсолютистской и деспотической, царской власти, так потрясло исконные начала русского народа, что последний, несмотря на все покровительство Церкви русских царей XIX в., уже не мог оправиться и встать на свой заповеданный ему Богом путь осуществления религиозно-нравственного идеала – путь Святой Руси. Поэтому здесь, в уничтожении Петром симфонии властей, и была заложена причина гибели России.

Но ничто в мире не делается сразу. Все происходит в порядке постепенности. В силу этого не сразу произошло уничтожение симфонии Петром. Оно имело под собою почву в виде нарушения симфонии, которое началось в царствование Алексея Михайловича вместе с появлением его «Уложения» в 1649 г. и, в частности, Монастырского приказа.

По «Уложению» Монастырский приказ был учрежден для суда над духовенством, не исключая митрополитов, архиепископов и епископов, по гражданским делам, которые ранее были в ведении Церкви и подлежали святительскому суду. Это чисто государственное учреждение, имевшее в своем составе (за исключением начального периода своего существования) только светских лиц, было совершенно независимым от Церкви. В соответствии с этим и судьи Монастырского приказа назначались царем, получали содержание от государства и увольнялись им без всякого сношения с церковною властью. На практике Монастырский приказ в своем вмешательстве в церковные дела пошел далеко за пределы «Уложения». Он судил духовных лиц иногда и по духовным делам; стал участвовать по финансовым делам в церковном управлении, назначать на духовные должности и заведовать частичной конфискацией церковных имуществ, при запрещении «Уложением» в его 42-й статье XIII главы дальнейшего роста церковных имуществ чрез приобретение духовными властями вотчин.

На эту последнюю функцию Монастырского приказа следует обратить особенное внимание, так как, по исследованию проф. Беляева, учреждение Монастырского приказа вызывалось не столько желанием сделать суд для всех равным и отменить привилегию духовенства в гражданском суде, сколько скрытым стремлением передать церковное имущество государству.

Таким образом, здесь, в Монастырском приказе, мы имеем перед собою покушение на уничтожение одной из двух основ симфонии. Первая основа – догматы православной веры остаются неприкосновенными царскою властью; зато здесь нарушается вторая основа симфонии – о почитании священства, или Церкви, отчего нарушается и вся теория симфонии, по слову Ап. Иакова: «Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем» [1].

Против этого нарушения как необъятного зла для русского государства вступил в борьбу Святейший патриарх Никон, сделавшись, благодаря ей, для нас величайшим защитником симфонии властей и вместе с этим проповедником истинной самодержавной царской власти и поборником русской идеологии. Ввиду такого значения патриарха Никона для русской идеологии мы считаем необходимым остановиться подробнее на его личности.

Монастырский приказ вызвал борьбу со стороны патриарха Никона единственно потому, что был проникнут цезарепапистским духом, который бояре постарались внедрить в душу царя Алексея Михайловича, желая господствовать над Церковью. Когда появилось «Уложение» (1649 г.), царю было только 20 лет, а Никон был тогда только архимандритом Новоспасского монастыря и не мог противодействовать осуществлению в жизни деятельности Монастырского приказа. Сделавшись патриархом, он смог только добиться временного приостановления его действия. Но после ухода Никона из Москвы в Новый Иерусалим бояре, действуя на слабохарактерного царя, достигли в полной мере осуществления назначения Монастырского приказа во всех его расширенных ими полномочиях.

Сознавая всю зловредность для государства и Церкви цезарепапистского духа, патриарх Никон, как это видно из его сочинения «Разорение»[1]1
  Свое «Раззорение» Никон написал в 1664 г. в опровержение боярина Стрешнева и Паисия Лигарида. Этот замечательный труд не был известен в русской печати. Его перевел английский писатель Пальмер на английский язык. И уже отсюда содержание «Раззорения» стало для нас известным благодаря весьма ценному для русской Церкви капитальному труду почитателя патриарха Никона профессора Варшавского университета М. В. Зызыкина «Патриарх Никон. Его государственные и канонические идеи».


[Закрыть], не мог оставить без протеста деятельность Монастырского приказа, направленную к лишению самостоятельности Церкви. Прежде всего он протестовал против вмешательства светской власти касательно суда над духовенством по гражданским делам, отмечая нарушение этим нововведением традиций, которые вели свое начало от византийского и русского государственного законодательства. Вся сила этих традиций, по свидетельству Никона, заключалась в том, что они связаны были с заклятиями устава св. Владимира.

«Если кто, – говорится здесь, – нарушит мой устав, будет ли то мой сын или слуга, или кто-либо из моего рода или из бояр, и вмешается в церковные дела митрополита, которые я дал митрополиту, и Церкви, и епископам во всех городах согласно канонам, тот будет судим и наказан. Если кто попытается захватить суд церковный, он лишается имени христианина, и все такие да будут прокляты св. отцами» [2].

Патриарх Никон не мог оставить без протеста эту судебную деятельность Монастырского приказа и потому, что видел в ней повод к еще большему вмешательству в церковные дела и захват церковной власти в светские руки с прямым нарушением св. канонов.

В особенности одним из таких было вмешательство Монастырского приказа в управление Церковью. «Что же сказать, – пишет Никон в «Раззорении», – о митрополите Питириме, который в епархиях других епископов и по приказу царя и вельмож совершает посвящение. Какого великого проклятия он не заслуживает, согласно тому, что избранный светскою властью низвергается вместе с посвятившим! Но теперь архиепископы, архимандриты и попы в монастыре избраны самим царем, и митрополит Крутицкий их посвящает» [3].

По поводу такого вмешательства патриарх Никон заявляет, что для управления Церковью необходимо иметь благодать Апостолов, а не благодать на управление царством. Цитируя слова Ап. Павла: «и иных Бог поставил в Церкви, во-первых. Апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями» [4], Никон спрашивает: «Почему же царь не назван на первом месте по высоте царской власти. Каждый должен знать свою меру».

В этом захвате царем церковной власти по управлению Церковью Никон видит то отступление от Св. Писания и св. канонов, которое будет почвою для появления антихриста [5]. По его словам, царю следовало бы быть образцом соблюдения св. канонов для всех, и в государственном законодательстве не делать отступления от них. Но это отступление, эта апостасия уже явилась, и потому можно ожидать осуществления предсказаний Апостола о вещах грядущих; исполнения того, что было открыто Богом пророку Даниилу. «Как Мидийская империя, – говорит Никон, – была разрушена Вавилоном, а Вавилонская Персидской, а Персидская Македонской, а Македонская – Римской, так Римская должна быть разрушена антихристом, а он – Христом».

Очевидно, патриарх Никон в понятие Римской империи включает и Россию как продолжение первой в отношении унаследования от нее императорской государственной власти, в которой еще св. Иоанн Златоуст видел «удерживающего от среды» [6], то есть препятствие для появления антихриста.