Текст книги "Лихо"

Дождь прекратился, и ненадолго выглянуло солнце. Правда, когда он зашел в нужный двор, оно скрылось за жирной тучей, подул пронизывающий ветер. Выдрин нажал нужные кнопки на домофоне. Ничего не происходило. Он заметил, что экранчик домофона не горит. Потянул дверь, она открылась. Этаж был четвертый. Выдрин поднялся пешком, постоял, отдышался и позвонил в нужную квартиру. Почему-то он думал, что как только позвонит, все нужные слова сразу свалятся на него, сам Господь Бог пошлет их ему. Но ничего подобного не случилось. Голова казалась ему цельным куском дерева.

Кто-то подошел к двери и рассмотрел его в глазок. Потом женский голос спросил:

– Вам кого?

Выдрин судорожно достал из кармана носовой платок и стал тискать. Потом он представился, глядя на носки ботинок. Дверь открылась. На пороге стояла тощая, всклокоченная старуха в длинном черном платье.

– Так вы из школы? – спросила она.

– Да.

– Проходите.

Он вошел в прихожую.

– Раздевайтесь, Вероника скоро придет, – сказала старуха.

Выдрин снял плащ и ботинки. Она подвинула ему тапки на три размера меньше. Выдрин сразу понял, кому они раньше принадлежали.

– Спасибо, я так.

– Идемте, вместе подождем Веронику.

Они вышли на кухню и сели за стол друг напротив друга. На столе было пусто. И на плите было пусто. И на подоконнике было пусто. А еще в этой квартире ничем не пахло.

– Простите, как вас зовут? – спросил Выдрин.

– Наталья Петровна, – ответила старуха.

– Позвольте мне выразить…

Она приложила к губам указательный палец. И Выдрин почувствовал облегчение. Потому что слова были не те, ненужные.

– Давайте дождемся Веронику. Она вот-вот придет.

– Давайте.

И они сидели молча, дожидаясь Веронику. Сколько прошло времени, Выдрин так и не узнал. Но ему показалось, что за окнами этой квартиры пронеслись столетия, цивилизация рухнула, наступило безвременье, повсюду выросли гигантские джунгли, галактики столкнулись, а солнце погасло. И все исчезло. Но потом отчетливо щелкнул замок входной двери, потянуло сквозняком, старуха повернулась в сторону прихожей и приоткрыла рот.

– Мама, кто у нас? – раздался женский голос.

– К нам пришел классный руководитель Юры, – ответила старуха.

– Ах вот как, – ответил женский голос. – Минуточку, я сейчас.

И почти сразу пришла. Вероника оказалась симпатичной женщиной лет тридцати пяти. У нее были темные волосы, подстриженные в каре.

– Здравствуйте, – сказала Вероника и протянула Выдрину ладошку.

Он встал и слегка пожал ее.

– Хорошо, что вы пришли.

– Вы принесли деньги? – спросила старуха.

– Мама, – сказала Вероника.

– Разве нам не собрали?

Выдрин зачем-то ощупал карманы, проклял себя за этот идиотский жест и забормотал:

– Еще не успели, но обязательно. Вы знаете, у нас там еще одно горе…

– Да, мы знаем про Леонида Григорьевича, – сказала Вероника. – Это ужасно все.

– А папу Юры тоже звали Леонид Григорьевич, – вставила старуха. – И он тоже погиб.

– Мама.

– Жаль, что вы не принесли деньги.

– Иди, пожалуйста, в комнату.

– Я не хочу идти в комнату.

– Тогда мы пойдем в комнату. Идемте в комнату.

И они ушли в комнату. Вероника нервно расхаживала туда-сюда. Три шага вправо, три шага влево. Выдрин топтался в дверях. Она спросила:

– Что вы стоите? Садитесь. – И подвинула ему стул.

– Хоть бы венок принесли! – крикнула из кухни старуха.

Вероника закрыла дверь. Выдрин сел, и стул под ним затрещал. Он напряг ноги и немного приподнялся. Вероника снова стала расхаживать.

– Наши похороны завтра, – сказала она. – В десять утра мы поедем в морг, а оттуда на кладбище. Что с вами? Вам плохо?

– Нет, – сдавленно ответил Выдрин.

– Вы так выглядите, будто у вас живот прихватило.

– Со мной все хорошо.

– Вы весь белый. Как покойник.

Голос ее отдалился. Комната поплыла. Выдрин попытался встать и отключился. Его потащило сквозь кромешную тьму, наполненную звуками: невнятные обрывки фраз, музыка Чайковского в стиле техно, смех, шепот, звон колоколов. Потом лицо окатило холодным. Выдрин открыл глаза. Вероника стояла над ним с пустым стаканом и смотрела почти равнодушно. Он хотел поскорее сесть, но смог лишь немножко пошевелить рукой и издать тихий хрип. Пришла старуха с кухонным ножом.

– Нужно проткнуть горло, чтобы он мог дышать, – сказала она. – Пока мозг не умер.

Вероника забрала нож:

– Это просто обморок, успокойся.

– Обморок? Он же мужчина! Это нам положено в обмороке валяться, а не ему.

Выдрин смог встать, опершись на разваливающийся стул. В голове продолжало звенеть.

– Извините, я сейчас уйду, – сказал Выдрин, держась за лоб. – Только звенеть перестанет.

– Это в церкви, – сказала Вероника. – Вечерняя служба. Здесь слышно.

Старуха включила телевизор, забрала стул и села перед экраном.

– Мир прежним уже не будет, это надо понимать четко, – сказал телеведущий.

Вероника потянула Выдрина за рукав:

– Идемте, я сделаю чай. Вы до сих пор весь белый.

Они вернулись на кухню. Она достала из шкафчика чайник, налила воду, зажгла газ на плите. Поставила на стол пачку чая, сахарницу, блюдце с шоколадными конфетами.

– Хотите меда? Или варенья?

– Спасибо, не надо.

– Вы стесняетесь?

Она поставила баночки с медом и клубничным вареньем. Протянула Выдрину чайную ложку.

– Странно, что прислали вас.

– Почему?

– Вы же не классный руководитель Юры. Его классная – Оксана Викторовна, учитель истории.

– Она, наверно, не смогла.

– Вообще приходить было не обязательно.

Выдрин молчал.

– Но спасибо, что пришли. Вы сами вызвались?

– Нет, меня попросили.

– Почему именно вас? Что вы преподаете?

– Рисование.

– Рисование, – повторила Вероника. – Рисование, хм, рисование. Ешьте же варенье. Что вы смотрите? Ешьте.

Выдрин открутил крышку и начал послушно есть. Несколько липких капель упали на штаны. Он машинально размазал их ладонью. Чайник закипел. Вероника налила в две чашки кипяток и кинула чайные пакетики. Пили молча. Потом она спросила:

– Вам лучше?

– Все нормально, – ответил он. – Я пойду. Простите меня.

– За что? За обморок?

– Вообще за беспокойство.

– Ничего страшного не случилось. В смысле сейчас.

– Хотите, я завтра приду на похороны? – спросил Выдрин.

– Не надо. Зачем? Вы чужой человек, вам это ни к чему. Соболезнования от школы вы, можно считать, выразили.

В прихожей Вероника спохватилась и спросила, как его зовут. Выдрин назвался.

– Удивительно, – сказала она. – У меня в школе был одноклассник – ваш тезка. Саша Выдрин.

– Это точно не я.

– Знаю, что не вы. Он был толстый и рыжий. А после школы уехал с родителями в Америку.

– Как Свидригайлов?

– В смысле?

– Простите, глупо пошутил.

– Я все равно не поняла. – Вероника подняла руку. – Нет, не надо объяснять.

Выдрин и не собирался. Он бы и не смог толком объяснить. Попрощавшись, он вышел из квартиры. И тут ему снова стало казаться, что пронеслись столетия, цивилизация рухнула, наступило безвременье, повсюду выросли гигантские джунгли, галактики столкнулись, а солнце погасло. Ничего, конечно, не изменилось. Все было на своих местах. И даже стало лучше. Небо немного прояснилось, мелькнуло солнце.

На ходу он отправил Ирине Михайловне сообщение, что все прошло нормально. От Лены ничего не было. Выдрин остановился и написал ей: «Как там Глеб?»

Настроение внезапно улучшилось. Теперь она ему точно что-то ответит.

Он купил пачку пельменей, а дома сварил их и съел вперемешку с майонезом и кетчупом. То и дело проверял смартфон. Никто пока не написал. И его сообщения висели непрочитанными.

Вечером пришел участковый.

– Я за вещами страдальца вашего, – сказал Цыбиков, зайдя в прихожую.

– Как он? – спросил Выдрин.

– Жить будет. Надеюсь.

Он забрал плащ, ботинки и портфель. Выдрин вспомнил про айфон и принес.

– А я ждал, – подмигнул Цыбиков. – Отдадите или нет.

– Ну что вы, в самом деле! – обиделся Выдрин.

– Друга вашего, кстати, сегодня задержали. Знаете, где?

– Где?

– А прямо у него дома. Пьяный валялся. И палку там нашли. Такие вот дела. Ждите вызова.

– Какого?

– Вы же свидетель, забыли?

Цыбиков ушел, а Выдрин перестелил кровать. Ложиться спать было рано, но чем себя занять, он не знал. В общем-то, ничего и не хотелось. Он включил музыку, выбрал раздел «моя волна», но там почему-то заиграла Шестая симфония Чайковского. Выдрин испугался и выключил. Открыл мессенджер и замер. Лена прочитала его сообщение, но ничего не ответила. Он чуть было не написал: «Почему ты не отвечаешь?» – но позвонила мама и перебила.

– Санечка, – сказала она. – Как ты поживаешь, мой хороший?

– Нормально, – ответил он. – А ты?

– Я замечательно. Владимир Романович тоже. Завтра ждем тебя в гости.

– Ой, я не знаю. Столько дел.

– Никаких «ой». И дел у тебя нет. Не выдумывай. Завтра к четырем.

– Ты знаешь, у нас директор погиб. Его сожрал медведь в зоопарке. Сегодня были похороны.

– Какой ужас! – сказала мама почти весело. – Завтра, завтра все расскажешь.

И отключилась.

Выдрин вернулся в мессенджер. Там висело сообщение от Ирины Михайловны, и он ее за это возненавидел. Она написала: «Ну хорошо. У нас все прошло нормально. Правда, Сергей Павлович опозорился. Начал у родственников Л. Г. выяснять, сколько денег потратили на похороны. Ладно, Бог с ним. Отдыхайте, Саша».

Ничего не ответив, Выдрин открыл чат с Леной и стал ждать. Он чувствовал себя последним дураком, но поделать ничего не мог. Несколько раз она выходила, отчего у него переставало стучать сердце. Все-таки он не выдержал и написал: «Почему ты не отвечаешь? Что-то случилось?» И опять ждал. Она вышла, несколько минут была в сети, но его сообщение не прочитала. Выдрин удалил его. Затем написал второй раз. Лена вернулась через полчаса, прочитала с задержкой и опять ничего не ответила. Он отложил телефон и отвернулся лицом к стене. Наверху что-то упало. Выдрин встал, вышел из квартиры и поднялся этажом выше.

Илья Абрамович открыл сразу.

– У вас есть снотворное? – спросил Выдрин.

– Зачем вам снотворное? Вы еще так молоды.

– Мне нужно срочно уснуть, но я не смогу. Сегодня был очень тяжелый день.

– Не рассказывайте, – торопливо перебил Илья Абрамович. – Входите, я вам помогу.

В прихожей он долго оглядывался:

– Нет, идемте в комнату.

Она зашли в комнату.

– Смотрите внимательно, – сказал Илья Абрамович. – Сделаете так, и никакое химическое снотворное вам не потребуется.

Старик медленно опустился на корточки, отчего его колени страшновато хрустнули. Руки он вытянул перед собой. Откинул голову назад, закрыл глаза и издал протяжный стон. Выглядело так, будто его сажают на кол.

– Мыу-мыу-мыу-мыу-мыу, – говорил Илья Абрамович. – Гом-гом-гом-гом.

Пауза.

– Клек-клек-клек, тик-так-тик-так-тик-так.

Пауза. Несколько быстрых выдохов.

Выдрин не понимал, зачем стоит и смотрит на это, но продолжал стоять и смотреть. Илья Абрамович развел руки в стороны и издал жужжание. Потом поднял руки вверх и резко выпрямился.

– Запомнили? – спросил он. – Уяснили?

– Да, – сказал Выдрин. – Больше спасибо.

Глаза старика стали сонными.

– Ну вот, теперь придется лечь спать.

Выдрин спустился к себе. Проверил смартфон и небрежно отбросил. Лег и задумался, что будет, когда он умрет. Ничего не будет. Точнее, будет все, но без него. На похороны придут мама с отчимом и кто-нибудь из школы. Хотя отчим, может быть, и не пойдет. Да и черт с ним! О нем вообще думать не хотелось. Хотелось думать о Лене, но от этих мыслей у него выворачивало сердце. Он вспомнил Веронику. Удивительно, как она хорошо держалась. Может, напилась успокоительных. Захотелось написать ей, но Выдрин не знал ее номера. Да и что бы он ей написал? «Привет? Как вы себя чувствуете?» А она: «Спасибо. Все хорошо».

Он неожиданно уснул и сам этого не заметил. А проснувшись, не сразу понял, что спал. Будто минута прошла. Как в детстве.

Проверил сообщения. Тишина. Посидел пару минут почти в полной тишине, если не считать, что на улице ругались какие-то мужики, и пошел в ванную. Принял душ, побрился и даже ощутил обманчивую бодрость, которая быстро улетучилась, как только он включил ноутбук. Адвокатских контор было огромное множество. С ощущением тщетности Выдрин выписал номера телефонов и сел обзванивать. Везде было одно и то же. Разные неживые голоса просили описать проблему, оставить номер телефона и ждать, когда они ему перезвонят. Сначала Выдрин сразу отключался, но потом, решив, что ничего не теряет, кроме того, что его посчитают сумасшедшим, заново всюду перезвонил и рассказал про арест кота. Он выписал еще несколько номеров. И неожиданно ему ответил живой человек:

– Адвокат Савельев слушает. Что у вас случилось?

– Моего родственника задержали, – осторожно сказал Выдрин.

– В чем его обвиняют?

– Я не знаю. Мне не сказали.

– Обязаны были. Ладно. Приезжайте на прием. Обговорим все. Приготовьте пять тысяч рублей.

– За работу? – спросил Выдрин. – Так мало?

Савельев не стал смеяться.

– Нет, друг мой. Это за прием и консультацию. Гонорар за работу обсудим отдельно. Жду вас к двум часам.

Он продиктовал адрес и отключился. Выдрин посмотрел по карте. Адвокат принимал в каком-то ДК молотобойцев на окраине города. Это было неподалеку от управления «Ч». Выдрин решил, что это хороший знак. Настроение улучшилось. Он открыл мессенджер, подумав, что раз все складывается неплохо, значит, и там его ждут хорошие новости. Но там не было ничего. Лена заходила две минуты назад. И все.

«Все», – подумал Выдрин.

В ДК молотобойцев он приехал на такси. Водитель был молчалив. От него пахло чем-то кислым. Еще Выдрин обратил внимание на его густые сросшиеся брови, образующие одну большую, толстую бровь. И подумал, что это тоже, наверно, какой-то знак. Хороший или плохой? Он вылез из машины и зашел в двухэтажное кирпичное здание. По вестибюлю бродил охранник и чесал спину то правой, то левой рукой, пытаясь дотянуться между лопаток.

– Вы к кому? – спросил он.

– К Савельеву.

– Адвокат? Вы не могли бы мне спину почесать?

Выдрин пожал плечами и стал чесать ему спину.

– Левее, выше, еще выше. Ой, хорошо! Адвокат на втором этаже. Там табличка, увидите.

– Спасибо.

– И вам спасибо.

Кабинет Савельева нашелся в конце темного коридора. На двери висел лист А4: «Адвокат Савельев Анатолий Ефремович». Выдрин постучал.

– Входите! – ответил адвокат.

Кабинет оказался маленьким, как чулан. Стол, за которым с радостным видом сидел Савельев, был почти у двери. Выдрин подумал, что раньше тут, возможно, была кладовка.

– Как вас, напомните? – сказал Савельев, вставая и протягивая руку.

– Выдрин Александр Иванович.

Рукопожатие адвоката было крепким.

– К делу! – сказал он. – Я вас внимательно слушаю.

Выдрин сел и начал рассказывать. Он пытался выбирать нейтральные и обтекаемые формулировки, именуя Диего то дальним родственником, то соседом. Савельев слушал, высунув кончик языка.

– Все непонятно, – говорил Выдрин. – Встретиться мне с ним не дают. В чем обвиняют, не говорят. Вообще все выглядит ужасно нелепо. Я до сих пор думаю, это какое-то недоразумение или розыгрыш.

– Так кем он вам приходится? – спросил Савельев.

– Они его записали как моего сожителя.

– Ага?

– Он мой кот.

– В смысле ролевой игры?

– Обычный кот. То есть не совсем обычный, он лысый. Это такая порода. Что скажете?

– Управление «Ч», говорите?

– Да.

– И кот?

– И кот. Думаете, я сумасшедший?

Савельев улыбнулся так, будто боялся вызвать у Выдрина ярость.

– Ну конечно нет.

– Думаете, – сказал Выдрин. – Я вижу.

Адвокат продолжал улыбаться. И молчал. Вероятно, будь у него под столом тревожная кнопка, он бы ее уже нажал.

– Я могу вам доказать, что это правда.

Выдрин достал смартфон, отыскал в списке вызовов номер Черненко:

– Вот, позвоните ему и скажите, что вы адвокат.

Савельев сложил руки домиком.

– То есть вы хотите заключить со мной договор на работу, правильно?

– Да, наверное.

– Это стоит восемьдесят тысяч.

– За звонок?

– За участие в предварительном следствии.

– Хорошо. Но вы сначала позвоните, чтобы убедиться, что я не сумасшедший.

– Я составлю договор, после оплаты начну работу. Давайте сегодня вечером мы с вами свяжемся…

Выдрин нажал вызов и включил громкую связь:

– Сейчас сами убедитесь.

Савельев продолжал вежливо улыбаться, но, кажется, немножко уже устал.

Черненко ответил после восьмого гудка. И говорил он с трудом.

– Какого тебя хуя надо сейчас? – спросил капитан. – Я же сказал, звонить, если что-то важное. А лучше не звонить.

– Это важно, – сказал Выдрин. – Я у адвоката. Он не верит, что вы арестовали моего кота.

– И при чем тут я, ебать вас всех в глаза?

– Как при чем? Подтвердите ему, что я не сумасшедший.

– А может, ты и есть псих ебанутый.

– Скажите, что вы арестовали моего кота.

– Мы не занимаемся арестами, дурачок. Этим суд занимается. Мы задерживаем. – И вдруг заорал так, что у Выдрина зазвенело в ухе: – По-о-о-о-ня-я-я-ал? По-о-о-ня-я-ал, блядь? Ты понял, сука?

А потом принялся крушить все, что попадалось под руку там, где он находился. Слышались удары, что-то упало и разбилось. Черненко стонал, выл, вопил. И в конце концов отключился. Выдрин посмотрел на Савельева, который уже не улыбался, и снова нажал вызов. Капитан ответил.

– Я тебя убью, – ответил.

И отключился опять.

– Александр Иванович, – сказал Савельев. – Я не возьму с вас за прием и консультацию, но, пожалуйста, уходите.

– А кто мне поможет? – спросил Выдрин.

– Знаете, есть много специалистов. Обратитесь к ним.

Кажется, он имел в виду не адвокатов.

– Может, я правда с ума сошел?

– Не в моей компетенции ставить подобные диагнозы, – сказал Савельев. – Я ведь не медик.

– Моему коту грозит пожизненное. Они так сказали. А я ничего не могу сделать.

– Надеюсь, все будет хорошо.

– Не будет, – сказал Выдрин и вышел.

Охранник в вестибюле, закатив глаза, скоблился спиной о косяк. Выдрин прошмыгнул мимо него на улицу и вызвал такси.

По дороге позвонила мама:

– Сашенька, ты едешь? Мы уже ждем.

– Я забыл.

– Как это ты мог забыть?

– Но я еду.

– Хорошо.

– Другой адрес, – сказал Выдрин водителю.

– Поменяете через приложение.

Выдрин поменял, и таксист привез его к маме и отчиму. Они уже были поддатые. Мама кинулась Выдрину на шею, больно обхватила костлявыми руками и слюняво поцеловала в ухо. Отчим стоял в стороне и покачивался. Глаза у него были мутные.

– Идем кушать, – сказала мама. – Вовик приготовил голубцы в конвертике.

– Я купил их в «Ермолино», дура старая, – ответил он.

– Купил, приготовил, какая разница?

К голубцам Вовик выставил бутылку водки. Выдрин не собирался рассказывать о своих бедах, но, выпив пару рюмок, расслабился и позволил языку развязаться.

– Разберутся, – махнул вилкой отчим. – Но раз взяли, значит, было за что.

– Он же кот, – сказал Выдрин.

– И что? Это оправдание, что ли? Я в армии собаку пристрелил. А нехуй по полигону бегать.

«Жаль, у собаки автомата не было», – подумал Выдрин.

А потом сказал это вслух.

– Что ты имеешь в виду? – набычился отчим.

– Да это шутка, – сказала мама.

– Адвоката не найти, – сказал Выдрин.

– Зачем коту адвокат? Это же смешно, – продолжала мама. – Сам подумай.

– А кто его защитит?

– Я в девяносто пятом одному адвокату ноги переломал, – сказал отчим.

– Ты что, бандитом был?

– Я был решалой. Понимаешь разницу?

Выдрин выпил еще две рюмки, быстро доел, попрощался и сбежал.

– А ты не забыл про диффенбахию в ноябре? – спросила на прощание мама.

– Не забыл, – ответил Выдрин, хотя понятия не имел, о чем идет речь.

Он вызвал такси, но тут же отменил. Его тошнило. Он дошагал до трамвайной остановки, но когда приехал переполненный пассажирами вагон, заходить в него не стал, пропустил и пошел по встречным трамвайным путям. Несколько раз пришлось отойти в сторону, чтобы пропустить мчащиеся с грохотом трамваи. Водитель одного из них притормозил и, глядя на Выдрина, покрутил пальцем у виска. Выдрин вернулся на рельсы и зашагал дальше. Идти было далеко, но он решил, что справится. Тошнота потихоньку прошла. Хмель выветрился. И даже настроение стало чуть лучше. Впрочем, ненадолго.

Зайдя в квартиру, он стащил с гудящих ног ботинки и неожиданно для себя позвонил Лене.

– Почему ты не отвечаешь? – закричал Выдрин, не дав ей сказать. – Это нечестно, подло! Я ведь ждал, я лежал с телефоном как последний мудак и ждал ответа. Я же человек! Нельзя так, нельзя!

Голос его сорвался. Он всхлипнул и умолк.

– Але, – сказал детский голос. – Мама в ванной.

– Это кто? Глеб?

– Да.

– У тебя прошел понос?

Он не ответил.

– А как мама? С ней все в порядке?

– Хорошо. К нам папа вернулся.

– Зачем? – тихо спросил Выдрин.

Глеб немного помолчал и сказал:

– До свидания!

– До свидания, – отозвался Выдрин.

Он замахнулся, чтобы швырнуть смартфон об стену, но потом опустил руку. Это было глупо. И ничего не меняло. Выдрин удалил ее контакт, потом чаты в мессенджерах, но его это ничуть не утешило. Свалившись на пол как подстреленный, он ерзал ногами и держался за лицо.

«Кто-нибудь, помогите!» – билась в голове мысль, будто маленькая испуганная птичка, угодившая в ловушку.

– Встань, сволочь! – сказал он себе.

Но встать не смог. Так и лежал. А потом уснул. Но длилось это недолго. Омерзительно прозвонил смартфон и вернул его к жизни. Выдрин схватил его и крикнул:

– Лена!

Ответили не сразу.

– Нет, не Лена, – сказал мужской голос. – Александр Иванович?

– Вы ее муж? – спросил Выдрин.

– Нет. Я по другой части. У меня к вам серьезный разговор. Насчет вашего кота.

– Вы адвокат?

– Я не адвокат. Я лучше адвоката.

Выдрин поднялся. Тело болело.

– Вы слушаете? – спросил незнакомец.

– Да, я здесь.

– Дело очень срочное. Я могу вернуть вам кота прямо сейчас.

– Так-так. Как он к вам попал? Он же в тюрьме.

– Это не важно. Увидите меня и сами все поймете. Давайте о деле. Вас интересует, чтобы я вернул вам кота?

– Еще бы! Сколько вы хотите?

Незнакомец похотливо хихикнул:

– А вы молодец, догадливый. Это хорошо. Сколько у вас есть?

– У меня есть сто восемьдесят семь тысяч. Все мои сбережения.

– Рублей, конечно?

– Конечно, рублей.

– Значит, сто восемьдесят семь тысяч. Размышлять некогда. Мне нужно знать прямо сейчас, да или нет? Потом будет поздно. И ничего не получится.

– Да, я согласен, – сказал Выдрин.

– Отлично. У вас наличка найдется?

– Нет. Все на карте.

– Не проблема. Приложение же есть? Сможете перевести?

– Смогу, но не сейчас.

– Опасаетесь? Правильно! Доверять никому нельзя. Но я вас не обману. Запоминайте координаты.

Он назвал улицу и номер дома.

– Там будет «Дикси». А прямо перед ним, через дорогу заброшенное здание. Идите прямо в него. Жду вас там через час. Конец связи.

И отключился.

Выдрин посмотрел список вызовов. Номер звонившего оказался скрыт. Он быстро собрался и сунул в карман плаща молоток. Потом выложил. Все равно он не смог бы никого убить. Даже себя. Впрочем, он не пробовал. И даже мыслей таких никогда не было. Интересно, это нормально, не задуматься ни разу о самоубийстве?

Он спустился к подъезду и вызвал такси. Смартфон Выдрин держал в руке на случай, если незнакомец вдруг перезвонит. Или Лена. И скажет, что любит только его, а Глеб пошутил про папу. Он даже на секунду поверил, что это произойдет. А потом стало горько.

Приехала машина. Выдрин залез в салон. Водитель повозился с навигатором и вырулил со двора. Приложение показало, что дорога займет сорок семь минут. И потихоньку отсчитывало время. От скуки Выдрин залез в мессенджер, почитал учительский чат, потом общий чат с учениками и родителями. Но быстро опротивело.

«Уволюсь. В понедельник напишу заявление, – подумал он. – И уеду с Диего. Продам квартиру и свалю отсюда».

Такси остановилось как раз напротив «Дикси». Выдрин вылез и перебежал дорогу. Заброшенное здание было трехэтажным. Что-то из эпохи конструктивизма, с огромными редкими окнами и угловатыми формами. Вход на первый взгляд был заколочен. Выдрин дернул дверь, она легко открылась, негромко скрипнув. За дверью был пустой, темный, просторный вестибюль. Пахло мочой и пылью. Выдрин сделал несколько шагов, под подошвами захрустело стекло. Дальше он не пошел. До встречи оставалось десять минут. На стене было что-то нарисовано. Выдрин посветил фонариком смартфона и увидел жутковатое существо – овальное тельце на длинных тонких ногах и огромный глаз вместо головы.

Дверь скрипнула, и Выдрин вздрогнул. Вошел человек и сразу сказал:

– Светите под ноги, не на меня.

Выдрин опустил смартфон, но света оказалось достаточно. Вошедшего человека он узнал. Это был Шмурнов. И на плече у него висела небольшая спортивная сумка.

– Давайте без лишней болтовни, – сказал он. – Мне некогда. И зубы все болят. Переводите на этот номер.

Шмурнов показал листок.

– А кот? – спросил Выдрин.

– Тут, – шевельнул он сумкой.

– Он жив?

– Конечно, жив. Я что, стал бы вам мертвого кота предлагать?

– Диего, – позвал Выдрин.

Тишина. Впрочем, кот на свое имя никогда и не отзывался. Шмурнов тряхнул сумкой. Из нее раздалось жалобное мяуканье. Сердце у Выдрина забилось быстрее.

– А уголовное дело? – спросил он. – Его же опять могут забрать? Вы, в смысле.

– Забудьте про уголовное дело, – сказал Шмурнов. – Считайте, больше оно его не касается.

– Я перевожу, – сказал Выдрин и открыл приложение.

– У вас точно больше нет?

– Это все мои деньги.

– Ладно-ладно. Чего уж. Так и быть.

– Деньги ушли.

– Ага.

Шмурнов достал смартфон. Убрал. Достал другой, повозился с ним.

– Ну что ж, все в порядке, Сергей Иванович.

– Я Александр.

– Как угодно, – хмыкнул Шмурнов, снимая сумку с плеча. – Постойте тут минут пять, ладно?

– Ну хорошо, – пожал плечами Выдрин.

– Сумка вам в подарок. Все равно он обгадился, кажется.

Шмурнов поставил сумку на пол, открыл дверь.

– А знаете, что тут было раньше? Психушка. Из сумки протяжно и переливисто мяукнули.

– Почуял вас, – сказал Шмурнов и вышел.

Выдрин опустился на корточки, подергал замок, но молния не открылась. Кот мяукал уже без остановки.

– Тихо-тихо, – сказал Выдрин. – Все хорошо. Едем домой.

Его потряхивало от возбуждения. Диего вертелся внутри сумки и хватался лапками за стенки. Выдрин вызвал такси. По дороге домой он то и дело гладил сумку и повторял:

– Малыш, малыш, все хорошо, мой маленький. Больше тебя никто не заберет.

Время от времени он дергал молнию, но та не поддавалась.

– Кот? – спросил догадливый таксист.

– Ага, – улыбаясь сквозь слезы, ответил Выдрин.

– То-то я слышу мяуканье.

А потом и сам несколько раз мяукнул. Диего умолк.

– Понимает! – обрадовался таксист.

– А что вы ему сказали? – спросил Выдрин.

– Да хрен его знает! Я же не кот.

Добравшись домой, Выдрин поставил сумку на кухонный табурет, взял нож и осторожно разрезал стенку. Затем разорвал щель. На волю выскочил мохнатый черный кот и умчался в комнату. Выдрин некоторое время смотрел ему вслед. Он не смеялся и не плакал. Постояв, он сделал то, что собирался сделать всю дорогу – достал из морозилки пакет с фаршем, положил в раковину и открыл горячую воду.

Но кот не стал есть. Он забрался под кровать и без остановки мяукал. Выдрин пытался выманить его, потом попробовал достать. Зверюга зашипел и цапнул за руку.

Выдрину вдруг стало наплевать. Он залез под одеяло и неожиданно сумел уснуть. К утру кот наконец-то умолк. И Выдрин, выбираясь из тягучей дремы, решил, что все, что с ним вчера произошло, оказалось сном. Он свесил тяжелую голову и заглянул под кровать. Кот сидел на четырех напряженных лапах.

– Что мне с тобой делать? – спросил он.

И подумал: «А когда Диего вернется. Куда мне этого девать? На помойку выкинуть?»

Кот будто прочитал его мысли и кинулся в атаку. Когтистая лапа крепко чиркнула по щеке. Стало горячо и больно. Выдрин подскочил, держась ладонью за лицо. Безумный зверь выскочил из комнаты и умчался по коридору. Вспомнилась Ксюша. И тут же на кухне что-то грохнулось. Выдрин вышел. Кот скинул с подоконника чашку. А сам притаился за столом. Увидев Выдрина, он выскочил, пронесся мимо, больно задев ногу, и умчался в комнату. Куриный фарш лежал в миске нетронутый и был похож на расплющенный подошвой мозг.

Он зашел в ванную, смыл кровь. Царапины щипало. Кот мог лишить его глаза, если бы цапнул на пару сантиметров выше.

«Назову его Казимир», – подумал Выдрин рассеянно.

И немного посмеялся. Совсем немного. И совсем не весело.

Чем себя занять, он не знал. Достал альбом, взял карандаш и, сидя по-турецки на кровати, нарисовал примитивный детский рисунок – дом с трубой и дымком в виде закорючки, круглое улыбчивое солнце с глазами и ресницами, человечка с цветком в руке-палочке, другого человечка, но в платье и с длинными волосами. А между ними сидел котик: кружок – голова, тельце – овал, хвостик – труба, лапки, похожие на запятые. Казимир продолжал орать. Выдрин свесил ногу и тут же получил новую порцию царапин. Обрабатывать не стал. Да и крови было мало. На новом листе он нарисовал Диего. На другом Лену. На следующем Ксению. Потом себя. Но автопортрет получился неудачным, и Выдрин перечеркнул его. Потом он нарисовал Диму, Нику, Ксюшу, маму и даже Олега Львовича. Но не в том виде, в котором его оставил Дима, а таким, как он пришел. Он изрисовал весь альбом, остался последний лист. Выдрин нарисовал Черненко и Шмурнова, с копытами, рогами и вилами. Потом выдрал, скомкал и кинул под кровать. Казимир в ответ яростно зашипел.

– Извини, – сказал Выдрин.

Кот снова заорал. И продолжал орать остаток дня и половину ночи. Наконец, издав самый громкий и отчаянный вопль, он, кажется, лишился сил и умолк. Выдрин снова сумел уснуть.

Утром Казимир исчез из-под кровати. Сначала Выдрин его не искал, чтобы не нарваться на когти. Нога и лицо болели. Он попил чаю. Включил музыку. Заиграла умиротворяющая мелодия Брайана Ино. Навел тоску. Выдрин выключил и пошел искать кота. Казимир забрался в небольшой проем между шкафом и стеной. И уже окоченел. Постояв перед ним на коленях, Выдрин осторожно вытащил тельце и отнес в прихожую. Завернуть кота в половую тряпку он не смог. Отыскал в шкафу старую свою футболку, которую обычно надевала Лена, когда приходила. Спеленав тельце, Выдрин положил его в коробку из-под зимних ботинок. Те ботинки ему когда-то подарила Ксения. Они уже пару лет как порвались. А коробка осталась под нужный хлам. Перемотав ее скотчем, Выдрин дождался темноты и вышел из квартиры.

На улице было сухо, свежо. Узкий полумесяц напоминал цыганскую серьгу. Сначала он собирался закопать Казимира на пустыре, но решил, что там его отроют собаки. Можно было сдать в ветеринарную клинику, да денег не осталось. Ближайший лесопарк находился в полутора часах ходьбы. Перемещая коробку из подмышки под мышку, Выдрин бродил по окрестностям и не мог найти подходящее место. В какой-то момент он поймал себя на том, что уже ничего и не ищет, а просто шляется, думая о своем. Мысли были сумбурные и бестолковые.

В одном из дворов кто-то окликнул его. Выдрин огляделся. На спортивной площадке под турником стоял человек и потирал руки. Фонари горели не все. Разглядеть его было сложно. Выдрин перехватил коробку поудобнее и подошел.