Текст книги "Лихо"

– Привет, Александр Иванович, – сказал Саша Иванов.

– Здравствуй, – сказал Выдрин.

– Как поживаете?

Выдрин пожал плечами:

– А ты?

– Я так же. Чего школу прогуливаете?

– У меня выходные, – сказал Выдрин. – Выйду в понедельник.

– Хорошо вам.

– Думаешь?

– Ну не знаю. Вы к Юре ходили?

– Да, вчера.

– И как?

– Выразил соболезнования.

– Понятно. Сказали, что он не виноват?

– Нет.

– Почему?

– Он же сам сделал это.

– Повесился, да?

– Да, повесился.

– Повесился сам. Но виноват не он.

Саша подпрыгнул, зацепился и быстро подтянулся пять раз. Повисел и снова соскочил.

– Он из-за Ники повесился, – сказал Саша.

– Брось. Неправда.

– Так и есть. Зачем мне врать?

– Просто ты ошибаешься.

– Думайте что хотите. Можете не верить. Дело ваше. Мне вообще плевать.

– Дай сигарету, – попросил Выдрин.

Саша дал и поднес огонек зажигалки.

– Вы же дети еще.

– Ага, вы говорили уже.

Он тоже закурил.

– Я на похороны ходил вчера.

– А Ника была? – спросил Выдрин.

Саша хмыкнул и покачал головой.

– Вы сколько раз сможете подтянуться?

– Не знаю.

– Пять?

– Чего ты пристал?

– Давайте загадаем. Если подтянетесь пять раз, у вас все будет хорошо.

– Фигня это, – сказал Выдрин.

– А три сможете? Если три, то хорошо не будет, но более-менее.

Выдрин выкинул сигарету, снял плащ и протянул Саше вместе с коробкой. Поплевал на ладони, зацепился за перекладину и кое-как подтянулся два раза. Повисел, поднатужился, но спрыгнул, тяжело дыша. Саша ничего не сказал, вернул плащ и коробку.

– Доброй ночи, – сказал Выдрин. – Не гуляй долго. Поздно.

– Да что со мной случится?! – пожал плечами Саша. Придя домой, Выдрин сунул коробку в морозилку, умылся и лег. Завтра отнесет ее в парк. Где-то там есть импровизированное кладбище домашних животных. В прошлом году он видел самодельные могилки и таблички, когда гулял с Леной и отошел в кусты. Там и закопает кота. Покойся с миром, Казимир, агнец божий, ты был безумен и прожил несчастливую жизнь.

Выдрин задремал и проснулся от жужжания смартфона. Номер был незнакомый. Он ответил, но ничего не сказал.

– Але, это Александр? – спросил женский голос.

– Да. А вы кто?

– Вероника. Вы приходили. Помните?

– Конечно.

– Извините, что поздно. Помните, я говорила, что у меня был одноклассник, ваш тезка. Он был рыжий, толстый и уехал в Америку.

– Помню.

– Я немного ошиблась. Его фамилия была Мымрин.

– Вот как.

– Да. Как вы себя чувствуете?

– Нормально. Я рад, что вы позвонили.

– Я тоже. Знаете, так хочется с кем-то поговорить. И совсем не с кем.

– И мне.

– Давайте завтра увидимся. Или послезавтра, если завтра неудобно. Ну, как-нибудь.

– Можем завтра. Днем, хорошо?

– Хорошо. Приходите к нам. Мамы не будет. Она сегодня уехала в дом отдыха. Мы посидим, поговорим, попьем чаю, почитаем друг другу стихи. Точно придете?

– Приду, – сказал Выдрин.

И улыбнулся во сне.

Живодерня

Кто смажет нам раны?

И перебинтует нас?

Кто нам наложит швы?

Александр Башлачев

1

Он опять горько плакал во сне. И на этот раз некому было разбудить его и утешить. Накануне утром он отвез жену на дачу к ее родителям. Во второй половине дня вернулся и моментально затосковал. Квартира вдруг стала огромной и чужой. Хотелось куда-нибудь сбежать. Но сбежать было некуда.

Вечером они созвонились.

– Как ты? – спросил он.

– Вроде ничего, – ответила она. – Завтра с мамой на озеро пойдем. А ты как?

– Скучаю.

– И я скучаю.

– В субботу приеду.

Был лишь понедельник.

– Хорошо. Целую.

– Целую.

И он поцеловал трубку.

А ночью увидел сон. Мальчик лет пяти висел за окном и звал на помощь. Сначала он долго не мог открыть фрамугу, дергал ручку и замирал от ужаса. Когда все-таки справился и схватил малыша за руку, не смог втащить. Как обычно, не хватило сил. Мальчик падал медленно. Будто в кино. Этот сон в разных вариациях повторялся регулярно. Мальчик вываливался из окна, тонул, попадал под трамвай. Правда, имелось еще одно отличие. Мальчик потихоньку взрослел. А он никогда, никогда не мог помочь. И только плакал.

Проснувшись, Аверьянов пару раз запоздало всхлипнул, провел рукой по влажному лицу, слез с кровати и закурил. Было позднее утро. За окном моросило. Он чувствовал себя разбитым, и сигарета бодрости не добавила. Сколько раз обещал себе начинать утро с зарядки и контрастного душа. Но вместо этого всегда первым делом хватал пачки с надписями «мучительная смерть», «слепота» или «мертворождение». Почему-то «мертворождение» ему доставалось чаще всего. Будто в насмешку. Но он никогда не отказывался. Что дали, то дали.

Поборов желание вернуться в кровать и увидеть другой, счастливый сон, Аверьянов умылся, выпил чаю и позвонил жене. Абонент оказался недоступен. Занервничав, он тут же набрал номер тещи. Та ответила сразу.

– Здравствуй, Костенька, – сказала Надежда Васильевна. – Машенька еще спит. Мы вчера поздно легли. Андрей Иванович делал шашлык. Вина выпили. – И торопливо добавила: – Маша не пила.

– У нее телефон выключен, – сказал Аверьянов. – Я стал волноваться.

– Он на зарядке, наверно. Все хорошо. Не переживай. Я недавно к ней заглядывала. Спит, как младенец.

– Ну хорошо.

– Мы на озеро сегодня собирались.

– Да, она говорила.

– Ты в субботу приедешь?

– Наверно. Посмотрю, как с работой сложится.

– Удачи тебе, Костя! До свидания!

– До свидания, Надежда Васильевна.

Потом он набрал еще один номер. В трубке заиграла знаменитая мелодия из фильма «Профессионал». Имени композитора Аверьянов не помнил. Впрочем, как и имени режиссера. Но фильм любил. В детстве он плакал, когда в финале волосатый уродец застрелил персонажа Жан-Поля Бельмондо из снайперской винтовки.

– Алло, – сказал усталый мужской голос, прервав плач нежных скрипок.

Аверьянов слегка смутился и затараторил:

– Мне в центре занятости дали направление, я бы хотел договориться, когда можно приехать на собеседование.

– Ваши фамилия, имя, отчество и возраст, пожалуйста.

– Аверьянов Константин Дмитриевич, – ответил он. – Тридцать семь.

Собеседник хмыкнул и произнес:

– С меня при цифре тридцать семь в момент слетает хмель…

– Что вы сказали?

– Вот и сейчас как холодом подуло, говорю.

– Я что, номером ошибся?

– Ничуть не ошиблись. Вы позвонили, куда надо. Моя фамилия Мешков. Можете приехать прямо сейчас.

– Приеду в течение часа, – сказал Аверьянов.

– Ждем-ждем! – влез вдруг веселый женский голос.

– Это моя коллега, – тут же пояснил Мешков. – До встречи!

– До встречи! – повторила коллега.

Аверьянов попрощался и начал собираться.

2

У подъезда стоял сосед Серёжа, невысокий лысый мужик, с животом, свисающим на брючный ремень. Он был большим любителем комнатных собачек. Обычно Аверьянов встречал Серёжу, когда тот выгуливал целую свору наглых и визгливых чихуахуа.

– Привет, – сказал Серёжа. – Глянь, какое чудо.

На скамейке сидел черный ворон. Он был большой и, как показалось Аверьянову, очень старый.

– Я этих мудил раньше только в кино видел, – продолжил Серёжа. – Может, из зоопарка сбежал?

– Ранен? – спросил Аверьянов.

– Да вроде нет.

Серёжа сделал шаг и протянул руку:

– Птичка, птичка.

Ворон лениво отпрыгнул на край. За двуногими он внимательно следил маслянистым лиловым глазом. Его толстый длинный клюв внушал легкий трепет. Засмотревшись на чудную птицу, Аверьянов ненадолго забыл обо всех своих горестях.

– Я читал, они очень умные и живут по триста лет, – прошептал Серёжа, будто ворон мог услышать и сделать выводы.

– И говорить умеют, – вспомнил Аверьянов. – Как попугаи.

Серёжа заволновался:

– Надо его поймать.

– Зачем?

– А кошки? Схватят его, утащат в подвал и сожрут. Жалко.

– Да он сам любую кошку сожрет, – ответил Аверьянов. – Смотри, какой здоровый.

Ворон крутанул головой. Казалось, он ухмыляется над ними, дураками.

– Надо МЧС вызвать. Пусть они его в какой-нибудь птичий питомник отвезут.

– Я б его себе взял, – сказал Серёжа.

– Зачем он тебе? У тебя же собаки.

– Подумаешь, собаки. Будут собаки и ворон. Сачок бы. У тебя нет?

– Откуда?

– Руками его не схватишь. Мигом расклюет.

– Лучше не трогать.

Из подъезда вышел дворник, пожилой вьетнамец, которого местные жители незатейливо звали Толей. Возможно, по созвучию с настоящим именем. Толя был добродушный и работящий, но потихоньку спивался на чужбине. Аверьянов почти не встречал его трезвым.

– Ай, бля! – крикнул Толя. – Птица счастья!

Он раскинул руки, будто сам собирался взлететь, и побежал к ворону. Тот устало взмахнул крыльями и красиво вознесся на крышу дома. Повалившись на лавочку, Толя заплакал.

– Ну и мудак! – сказал Серёжа. – Вот на хера ты влез? Иди подметай, чучело!

– Сам иди подметай, – ответил Толик, морща личико. – Сам чучело!

– Ты посмотри на него!

– Ладно, Серёга, мне пора, – сказал Аверьянов.

Он пересек двор, привычно свернул к автостоянке, но прошагал мимо. Машину пришлось продать в начале весны. Сбережения закончились в конце февраля. А теперь утекли и деньги от продажи «фольксвагена». С работой было туго. Он ведь мало что умел. Только мяч ловить и доставать из сетки ворот, если не получалось поймать. А такое происходило часто.

Неделю назад Аверьянов пришел в районный центр занятости. Его приписали к инспекторше по имени Аделаида Ивановна, пожилой, усталой и очень худой женщине.

– Спортсмен! – сказала она, перебирая документы. – Футболист!

Будто бы с восхищением.

– Бывший, – добавил Аверьянов. – Закончился спорт.

– Что же вам предложить? – задумалась Аделаида Ивановна. – Может, в охрану?

– Не пройду медкомиссию, – сказал он.

Идти работать охранником ему не хотелось. Пока была надежда на какой-то выбор.

– А тренером? – спросила она.

– Что, есть вакансии?

– Таких вакансий не имеется, – сказала Аделаида Ивановна.

– Вот-вот. Я уже пытался.

– А что? Нужны связи?

– Связи, имя, – он пожал плечами.

– Зайдите через три дня. Что-нибудь подберу.

Она записала в карточку время и дату визита. Спустя три дня Аверьянов вернулся, ни на что особо не надеясь.

– Видели, человек сейчас вышел из кабинета? – спросила Аделаида Ивановна. – Бывший пластический хирург. Отрезал пациентке нос. Говорит, случайно. А как это можно сделать случайно? В общем, недавно освободился. И пришел вставать на учет. Хочет что-нибудь в медицинской сфере. Ха! Сунула ему вакансию уборщика в стоматологическую поликлинику.

Она переложила какие-то бумажки и посмотрела на Аверьянова.

– Есть кое-что и для вас. Нужен сотрудник для удаленной работы. Пол не имеет значения. Возраст тоже. Возможно обучение. Компания называется… – Она заглянула в бумажку. – ООО «Метафора».

– А чем они занимаются?

– Гуманитарно-технической деятельностью.

– Что это означает?

Аделаида Ивановна посмотрела на него, и Аверьянов легко прочитал в ее глазах: «Господи, ну чего ты прицепился?»

– А вот вы съездите, Константин Дмитриевич, и сами все узнаете. Так, сегодня у нас пятница? А давайте через недельку и встретимся. Пока созвонитесь, договоритесь, то, се, пятое, десятое. Запишу вас на это же время.

Она протянула ему бумаги.

– Спасибо, – сказал Аверьянов.

– Пожалуйста, Константин Дмитриевич, конечно, пожалуйста. Я очень надеюсь, что и вы им подойдете, и они вам.

– Посмотрим, – пожал он плечами.

– Посмотрите, посмотрите, – сказала она.

Маша предложила пожить на даче родителей.

– Я что, на шее буду у них сидеть? – спросил Аверьянов. – Деньги скоро закончатся.

Он врал. Деньги уже закончились. В командах Первой лиги платили не так уж много. А после травмы, когда стало ясно, что карьере конец, в больницу мигом приехал юрист из клуба. Аверьянов в полубреду подписал соглашение на расторжение контракта без компенсации. Потом часто представлял, как топчет голову этому жулику. В приличном клубе Аверьянову, наверное, дали бы какую-то административную должность. Может, привлекли к тренерской работе. Например, с детишками заниматься. Да только в приличных клубах он никогда не играл.

Как-то раз Аверьянов обзвонил некоторых футбольных знакомых. Не найдется ли для него какой-нибудь должности? Некоторые обещали разузнать и перезвонить. Никто, конечно, не перезвонил. Другие поскорее сворачивали разговор под разными предлогами. Только один честно сказал:

– Кос, без вариантов. У тебя тренерская лицензия есть? Нет. А если бы и была, попробуй еще устройся. Связи есть? Нет.

– А ты? – сказал Аверьянов.

– Я на автомойку устроился. В клубе зарплату полгода не платят.

И это говорил человек, поработавший когда-то в столичной команде из Премьер-лиги. В конце он сказал кое-что еще:

– Да и вратарь ты был хреновый, Костя. Ну серьезно. Пока по башке не получил, никто тебя не знал. Да и потом забыли через два дня.

Он был прав. Аверьянов даже сказал ему «спасибо за честность».

3

По указанному адресу находилась жилая пятиэтажка. На фасаде висела доска: «Это здание построено в 1904 году по проекту архитектора В. Д. Гусева». От дома веяло старостью и унынием.

Аверьянов несколько раз обошел вокруг, выискивая табличку с названием организации или какой-нибудь указатель. Заглянул во двор. Но ничего дельного не обнаружил. Офисных помещений там не было. Только двери парадных с номерами квартир. Он зашел в арку и достал телефон. Слушать грустную мелодию долго не пришлось.

– Мешков слушает, – ответил радостный голос. – Константин Дмитриевич, вы приехали?

– Да, – сказал Аверьянов. – Но я не могу найти вас.

– В чем же проблема? У вас есть направление, там точный адрес. И код домофона.

– Здесь только квартиры в этом доме.

– Правильно, – сказал Мешков. – Третий этаж, квартира шестнадцать. Наш звонок подписан.

– Погодите, так что, вы в квартире?

– А я о чем вам толкую? Поднимайтесь. Ждем.

Аверьянов заглянул в направление. Действительно:

«… улица, дом 1, кв. 16». Из парадной вышел старик в старомодных широких штанах с подтяжками. Увидев Аверьянова, он неожиданно улыбнулся идеальными вставными зубами, подмигнул и сказал:

– Смог!

«Палку, что ли, кинул?» – подумал Аверьянов.

Старик шел через двор, виляя откляченным задом. Видимо, это был его танец радости. Аверьянов поднялся на третий этаж. Шестнадцатая квартира находилась за тяжелой дверью, обитой одутловатым дерматином. На косяке аккуратным рядком выстроились звонки. Их оказалось ровно десять. Каждый был подписан фамилией жильца. Он отыскал нужный и нажал кнопку. Раздался настолько противный скрежет, что Аверьянов испуганно отдернул руку.

Дверь открыла симпатичная стройная шатенка в черном костюме.

– Здравствуйте, Константин Дмитриевич! – сказала она радостно. – Входите же!

Он переступил порог и оказался в прихожей обычной коммуналки. Пахло тушеной капустой, мокрым бельем, старостью. Из кухни доносились громкие голоса. По коридору прошел толстый, всклокоченный тип с тазиком в руках и свернул в ванную. За последние полвека тут вряд ли что-то сильно изменилось. Аверьянов и сам ребенком немного пожил в коммуналке. А потом пару раз снимал в них комнаты.

– Бумагина, – сказала шатенка и протянула длиннопалую кисть с красным маникюром.

– Очень приятно, – пробормотал Аверьянов, слегка пожав ей руку.

– И мне, и мне! Идемте же.

Пока они шли по скрипучему коридору, он сказал:

– А я думал, тут офис.

Она резковато повернулась. Но радости ничуть не убавилось.

– Офис и есть. Поближе к народу. Нам очень нравится.

И звонко засмеялась.

«Кокаин, что ли?» – подумал Аверьянов.

Он вспомнил бывшего одноклубника, который спускал на порошок все заработки. У него то и дело лилась из носа кровь. И он затыкал ноздри ватой. Ходил с распухшим шнобелем, будто боксер после поединка. Но по полю носился как взбесившийся бык. Правда, без всякой пользы. Всем было плевать. Слишком мелкий и никчемный клуб.

Бумагина остановилась у двери в конце коридора и открыла ее:

– Проходите.

Аверьянов зашел. Комната оказалась большой и светлой. Она совсем не походила на офисное помещение. У стены стоял старый шкаф, с каким-то хламом, наваленным сверху. У другой стены широкая кровать, застеленная старым покрывалом. В углу тумбочка с телевизором. А еще стол, стулья, сундук в изголовье кровати. И запах обжитого жилища.

– Присаживайтесь, – сказала Бумагина.

– Ничего, что я в уличной обуви? – спросил Аверьянов.

– Так я тоже.

Она выставила ножку в симпатичной красной туфельке.

– Сейчас придет Мешков. Он как раз перед вами отлучился. Поговорим.

Аверьянов сел к столу. Бумагина устроилась напротив, положила подбородок на ладонь.

– Мы рады, что вы приехали.

– Рады, рады, очень рады! – раздался бодрый голос.

В комнату вошел лысоватый худой мужчина лет пятидесяти, тоже в черном костюме. Протянул Аверьянову влажную руку для рукопожатия. Сел рядом с Бумагиной и внимательно уставился на Аверьянова. Некоторое время все молчали.

Аверьянов сдался первым:

– Так что, я могу анкету заполнить, если надо.

– Да к чертовой матери анкету! – ответил Мешков, смеясь. – Давайте просто поговорим. Как нормальные живые люди. Поговорим?

– Поговорим? – повторила Бумагина.

– Поговорим, – пожал плечами Аверьянов. – Почему бы не поговорить?

«Лучше бы я сразу в окно выпрыгнул», – думал он позже.

4

Мешков достал пачку папирос «Богатыри»:

– Угощайтесь.

– Спасибо, пока не хочу, – ответил Аверьянов.

– А водку пьете?

– Вообще я непьющий.

– Непьющий, – повторил Мешков, разминая пальцами папиросу. – Ну а с женщинами у вас порядок?

– Я женат.

– Женат, – снова повторил он.

И сунул папиросу в рот.

– И что, жене не изменяете? – слегка улыбнувшись, спросила Бумагина.

– Нет, – сказал Аверьянов. – А это так важно?

– Нам можно правду сказать. Мы не выдадим.

Аверьянов кашлянул:

– Жене я не изменяю.

Мешков и Бумагина переглянулись.

– А вы знаете, что на этот счет Чехов сказал про Короленко? – спросил он.

– Чехов – это писатель? – спросил Аверьянов.

– Вы разве не знаете?

– Знаю. Просто уточнил.

– Писатель, – кивнул Мешков. – И Короленко тоже. Между прочим, а кто ваш любимый писатель?

Он прикурил от зажигалки «Imco», выпустил непроницаемое облако дыма, и оно поползло на Аверьянова.

– Извините, – чуть отшатнувшись, сказал он. – Я бы хотел узнать про должность и зарплату.

– Должность одна из лучших, какую можно представить. Насчет зарплаты. Тут все зависит от вашего умения. Можете и миллионером стать.

– Это не шутка, – кивнула Бумагина. – Все серьезно.

– Так, а что мне делать нужно?

– Терпение, Константин Дмитриевич, терпение, – сказал Мешков и двумя руками потер голову, будто собираясь растрепать волосы. Хотя их было мало. – Сначала узнаем, что вы за рыба.

– Рыба?

– Или гусь.

– Гусь?

– Но, может быть, вы орел? – усмехнулась Бумагина.

– Раньше чем занимались? – спросил Мешков.

– Был профессиональным футболистом, – сказал Аверьянов.

– Нападающий?

– Вратарь.

– Давно закончили?

– Несколько лет назад.

Мешков прищурил глаз:

– В самом расцвете, получается?

– Ага, – кивнул Аверьянов.

Неприятно было это обсуждать. И никакого отношения к трудоустройству разговор наверняка не имел.

– Травма? – догадалась Бумагина.

– Травма, – повторил Аверьянов.

– А что именно?

– По голове сильно получил. Чуть не умер.

Мешков и Бумагина снова переглянулись.

– Но с головой порядок, – торопливо добавил Аверьянов. – Никаких расстройств. У меня есть справка из ПНД.

– Это вообще не важно, – улыбнулся Мешков. – Можно и психом быть. Иногда даже на пользу делу.

– Какому делу?

– Писательскому, – ответила Бумагина.

– Так вы писатели? – улыбнулся Аверьянов. – То-то я смотрю, странные.

И почему-то испытал небольшое облегчение.

– А на работу вам кто нужен? Консультант какой-нибудь?

Мешков затушил папиросу, достал из внутреннего кармана металлическую фляжку, отпил, скривился и ответил чуть сдавленно:

– Вовсе мы не писатели. И консультант нам, соответственно, не требуется. Будешь?

Он протянул фляжку Бумагиной.

– Пока нет.

Она внимательно смотрела Аверьянову в глаза:

– Костя, а вы хотите написать роман?

– Роман это в смысле книга? Книгу написать? Так я про это ничего не знаю. И не умею.

– Немножко труда, усидчивости, сноровки, – сказала Бумагина. – Все получится.

– Не-не-не, вы точно не по адресу, – засмеялся Аверьянов.

– Откуда вы знаете? Вы что, уже думали об этом? Ответьте, думали?

– Честно говоря, никогда не думал.

– А вот подумайте.

Он сделал вид, что задумался. И уверенно покачал головой.

– Вот так сразу отказываетесь? – спросила Бумагина.

– А чего время тратить? Это точно не мое.

«Кого она мне подсунула?» – подумал Аверьянов про Аделаиду Ивановну.

– Как знать, как знать, – ухмыльнулся Мешков. – Умберто Эко стал писать в пятьдесят с прицепом. Мураками за тридцать. Таких примеров полно.

Аверьянов осторожно покивал, поднялся и достал из кармана направление:

– Вы не могли бы подписать и шлепнуть печать, что я был на собеседовании? Мне это нужно для биржи труда.

Мешков посмотрел на Бумагину:

– Подпишем?

– Подождем.

Она встала:

– Идемте, провожу!

– Счастливо! – подмигнул Мешков и наставил указательный палец на Аверьянова.

Бумагина взяла его под руку и повела к выходу. Из ванной доносилось веселое пение:

– Вот солдаты идут, нога в но-, нога в но-, нога в но-о-о-гу!

– А как же направление? – спросил Аверьянов.

– Константин Дмитриевич, Костя. Долго ждать не придется. Обещаю. Мы вам сообщим о своем решении. Что-то мне подсказывает, оно будет в вашу пользу.

– Да о каком решении? – спросил Аверьянов. – Я же сказал, я не умею писать книги. И не хочу этого делать.

– Сами не понимаете, что говорите, – хмыкнула Бумагина. – Это у вас от неожиданности. До свидания, милый Костя.

Она выпроводила его и закрыла дверь. Спускаясь по лестнице, Аверьянов испытывал странное чувство. Будто бы его только что облапошили, но непонятно, как и зачем.

5

На следующий день он приехал в центр занятости. У инспекторского кабинета собралась небольшая очередь. Стояла ужасная духота. Громко тикали дешевые настенные часы, и от этого монотонного звука время тянулось совсем уж медленно.

Сидевший справа мужик сначала громко сопел, потом не выдержал и сказал:

– Этот жирный козел сдох там, что ли?

Женщина, сидевшая слева, осторожно ответила:

– Тогда бы, наверно, приехала труповозка.

Аверьянов молчал. От соседа разило подмышечным потом. От соседки пахло сладкими духами. Эти запахи, соединившись, образовали облако тяжелой вони.

– Вы следующий? – спросил мужик.

– Я, – отозвался Аверьянов.

– Понятно.

Он снова засопел. Женщина потихоньку притопывала в унисон тикающим часам. Аверьянова стало мутить. И перед глазами слегка поплыло. Он достал флакончик нашатыря. Но взбодриться не успел. Из кабинета вышел толстяк в светлом пиджаке. Мужик что-то пробормотал. Толстяк не обратил внимания. Весело насвистывая, он прошагал к выходу. Может быть, получил вакансию своей мечты?

Аверьянов зашел в кабинет. Аделаида Ивановна улыбнулась ему как старинному приятелю:

– Присаживайтесь, Константин Дмитриевич.

Он сел и поводил у носа флакончиком. Мир снова стал четким и свежим.

– Что это у вас? – спросила Аделаида Ивановна.

– Нашатырь. Хотите?

– Давайте.

Она взяла и тоже взбодрилась.

– Неплохо.

Ее слегка передернуло.

– Оставьте себе, – сказал Аверьянов.

– Нам запрещено брать подарки от посетителей, – вздохнула Аделаида Ивановна.

– А давать? – спросил Аверьянов.

– В каком смысле?

– Дарить подарки посетителям не запрещено?

– Кажется, нет. А что? Вам что-нибудь подарить?

Аверьянов пожал плечами:

– Не знаю. Я просто так спросил.

Она протянула ему обшарпанные канцелярские ножницы:

– Вот, могу вам их подарить.

Он оглядел ножницы и вернул:

– Спасибо. Пожалуй, не надо.

– Хорошо. Константин Дмитриевич, как ваши дела? Ездили на собеседование?

Аверьянов положил перед ней направление:

– Они не подписали.

– А вот это не очень хорошо. Почему же они не подписали?

– Еще не приняли решение, брать ли меня на работу.

– Это уже лучше. Я дам отсрочку. Если они вам откажут, принесете с подписью.

– Но я не хочу у них работать.

– Снова нехорошо.

– Знаете, что они мне предложили? Написать романс. Или роман? Короче, они хотят, чтобы я написал книгу.

Аделаида Ивановна смотрела на него с иронией и сочувствием, как на глуповатого ребенка.

– Почему же вы не хотите написать книгу?

– То есть как? – спросил он. – Я понятия не имею, как это делать.

– Я слышала, этому можно научиться.

– Не хочу я этому учиться. Я что, похож на писателя?

Аделаида Ивановна прищурилась:

– Ну, знаете, у писателя на лбу не написано, что он писатель.

– Я точно не писатель. Мне это неинтересно.

– А вы попробуйте, вдруг понравится?

Аверьянов внимательно посмотрел на нее. Может, у старухи от нашатыря усохли остатки мозгов?

– Аделаида Ивановна, я не собираюсь пробовать. Это какой-то бред. Мне это не подходит.

– Совсем плохо, – вздохнула она. – Но видите ли, Константин Дмитриевич, если вы отказываетесь от работы без уважительной причины, я должна буду снять вас с учета. «Не хочу» – не уважительная причина.

– А не умею?

– Могло бы сойти. Но они ведь готовы вас обучать. Это написано в вакансии.

Аверьянов вернулся к нашатырю.

– Вообще, честно говоря, не понимаю вашего недовольства, – сказала Аделаида Ивановна. – Мне кажется, вам сделали интересное и уникальное предложение. Если бы такое предложили мне, я бы точно не стала вот так сразу отвергать.

– Ну так позвоните им и попроситесь, – сказал Аверьянов, вставая. – Идиотизм какой-то! – В дверях он оглянулся. – А этот жирный мужик, который от вас сейчас вышел? Ему вы сунули что-то хорошее? Он аж светился весь.

– Этот жирный мужик – мой сын, – ответила Аделаида Ивановна. – Он принес мне обед.

6

На выходе из метро ему со всех сторон насовали флаеры. Аверьянов быстро их перебрал и среди рекламы салонов красоты, суши-баров, микрокредитов увидел: «Напечатаем вашу книгу – проза, стихи, публицистика. От 30 000 рублей». Аверьянов вернулся к человеку, который всучил ему последний флаер. Это был небритый мужик в растянутой бледно-розовой футболке, с остатками принта на груди и в штанах с подтяжками.

– Я извиняюсь, хотел спросить, – сказал Аверьянов. – Тут вот написано про тридцать тысяч. Их мне заплатят? Или я должен заплатить?

– Не знаю, дядь, – ответил раздатчик и сосредоточенно почесал подмышку. – А ты что, писатель?

– Допустим.

– Не, ты не писатель. А знаешь, кто писатель? Мой мелкий. Все стены в подъезде хуями исписал.

Мужик захохотал, показав некоторое количество оставшихся зубов. Аверьянов отошел к автобусной остановке и набрал номер, сверившись с флаером.

– Допустим, я писатель, – сказал он ответившей женщине.

– Лечись, – ответила она и отключилась.

Аверьянов заметил, что перепутал одну цифру, перезвонил и повторил заготовку.

– Очень хорошо, – ответила другая женщина. – Будем рады сотрудничеству.

– В объявлении написано: «От тридцати тысяч». Хотел бы уточнить. Это вы мне их заплатите?

– А вам за что? – удивилась она.

– Ну вот допустим, я написал книгу.

– Поздравляю! Написали, приносите. Мы издадим. Посчитаем стоимость. Потом получите свою книгу в готовом виде.

– И что я буду с ней делать?

– Да откуда же мне знать? Друзьям подарите. Разве плохо?

– Извините, – сказал Аверьянов. – Я ошибся.

– Такое бывает, – ответила она.

Он убрал телефон и подумал: «Совсем, что ли, придурки? Я им еще и платить должен».

Прикатил автобус. Аверьянов зашел в салон и сел на разогретое солнцем сиденье. Все окна и люки были открыты, но воздуха все равно не хватало. К тому же пованивало бензином. Разболелась голова. Особенно сильно ломило то место над бровью, куда прилетело колено придурка, отличившегося за всю свою карьеру лишь тем, что чуть не отправил Аверьянова в морг.

Он достал нашатырь и привел себя в чувство.

Напротив него сидела красивая темноволосая женщина лет тридцати и читала книгу. Не разглядев название, Аверьянов слегка наклонился и спросил:

– Интересно?

Женщина подняла на него строгий взгляд и ничего не ответила.

– Хорошая книжка? – не отставал Аверьянов.

– Хорошая, – сказала она и вернулась к чтению.

– А кто написал?

Она показала обложку. Какой-то Михаил Сельдин, книжка называлась «Квадратный круг».

– Вам нравится? – спросил Аверьянов.

– Чего вы хотите?

– Ничего, – пожал он плечами. – Спросить уже нельзя?

– Я не хочу с вами разговаривать.

– А если это я ее написал?

Женщина широко улыбнулась. И ушла в другой конец салона. На ее место сел благообразный старик в нелепой белой фуражке капитана прогулочной яхты. Смотреть на него не было никакой радости.

Аверьянов уставился в окно. Через пару остановок позвонила Маша.

– Ты приедешь в субботу? Сможешь мне привезти кое-что? У меня заканчивается магний, маловато взяла, а тут его негде купить. И еще кое-что. Запиши, пожалуйста.

– Мне нечем сейчас записать, – ответил он.

– А где ты?

– Еду в автобусе.

– Куда?

– Да тут, насчет работы.

– Это по направлению от биржи?

– Ну да, по направлению от биржи.

Аверьянов заметил, что старик внимательно на него смотрит, будто подслушивая чужой разговор. Стало неприятно. Захотелось взять его за дряблую щеку и отвернуть лицом к окну.

– Хорошо, – сказала Маша. – Но вообще у тебя все в порядке?

– Все замечательно. А у тебя?

– С утра был дождь. Но уже закончился. Папа говорит, появились первые грибы. Может быть, потом сходим в лес.

– Будьте осторожны, – сказал Аверьянов.

– Не волнуйся. Позвони, когда приедешь домой. Я продиктую, что мне нужно. Люблю тебя!

– И я тебя люблю! – ответил он.

Старик продолжал пялиться. Аверьянов сунул телефон в карман и ушел в другой конец салона. Там сидела женщина с книгой. Она сразу посмотрела на Аверьянова.

– Да не нужны вы мне, успокойтесь, – сказал он и повернулся к ней спиной.

Через пару остановок автобус затормозил посреди шоссе. Встали и машины в потоке. Кто-то сразу же начал истерично сигналить. Салон потихоньку наполнялся выхлопными газами. Из динамиков донеслось шуршание, а следом голос водителя:

– Там утка с утятами дорогу переходят. Сейчас пропустим и поедем.

Все пассажиры чуть-чуть улыбнулись. И вскоре автобус тронулся.

– Следующая остановка – «Кладбище», – объявил водитель.

Аверьянов вышел.

7

Погода быстро испортилась. Небо потемнело, и подул прохладный ветер. На одной из аллей он встретил землекопа, в синей спецовке. Тот нес на плече несколько лопат, которые слегка позвякивали, ударяясь друг о друга. Увидев Аверьянова, землекоп замедлил шаг, показал пальцем вверх и сказал:

– Уже скоро!

Он был пожилой и пьяный.

Первые тяжелые капли упали на землю, когда Аверьянов пришел на могилу и положил полевой букетик, купленный на входе, под скульптуру ангела. И тут хлынуло как из ведра. Спрятаться было негде. Аверьянов быстро вымок до нитки. Но послушно стоял, вытянув руки по швам, глядя на надгробие без фотографии, с датами жизни, уложившимися в один день. Вода текла с волос за шиворот. Капало с носа.

Когда хоронили, шел снег. Маша беспокоилась: где же солнце?

– Я слышала, и читала, и знаю, что когда на похоронах выглядывает солнце, это хорошая примета.