Текст книги "Торлон. Зимняя жара. Боец – Красный снег – Ложная правда"

– Кормить! Больно много вас, жопоротых. Жрать да гадить умеете. – С той стороны лязгнула щеколда. – Отойди-ка назад к стене, да смотри у меня, не озорничай.

Валбур послушно сделал, как велели. В приоткрывшуюся дверь протиснулся тот же мужик, что принимал его накануне. Только не зевал больше. Держа факел над головой, деловито присел возле трупа, потрогал лицо, шею и издал пронзительный свист. Почти сразу же за дверью выросла ещё одна фигура.

– Забираем. Отмучился.

Пока сторожа возились с его бывшим соседом, Валбур успел осмотреться. Как ни странно, пол оказался гораздо чище, чем он предполагал. Только в дальнем углу была навалена невысокая кучка дерьма. Вот и все, что остается после человека, подумал Валбур, удивленный тому, что дерьмо хоть и вонючее, но его уж больно мало для того, кто прожил тут не один день. Он осторожно поднялся на ноги, чтобы не привлекать внимания сторожей и заметил позади кучки отверстие в полу. Все встало на свои места: там было прорублено отхожее место, куда все отходы и сваливались. Поскольку во всех здешних комнатах, очевидно, проделывали одно и то же, под избой скопилось целое зловонное болото и запахи от него поднимались через те же дыры обратно…

– А ну-ка сядь, пока дверь ни закроем! – рявкнул главный из сторожей.

Он продолжал держать факел, а его помощник тем временем выволакивал тело за вытянутые, как в мольбе, руки. После этого он вытер рукавом щеку, будто смахивая несуществующую слезу, зачем-то погрозил Валбуру коротким пальцем и торопливо вышел.

Нахлынувшую тьму, словно молния, прорезала вспышка внезапной мысли: Тэвил, что я тут делаю?! Я же никого не убил, мой проступок нигде и никто не обсуждал, как то должно обычно делаться, вероятно, не только в тунах, где все на виду, но и здесь, где живут такие же люди, меня никто не наказывал – меня просто взяли и сунули сюда, где запросто умирают до срока состарившиеся мужчины, где вонь и голод в порядке вещей, где нет света, где нет ничего, к чему ты привык и что может позволить тебе оставаться человеком. И это не чья-то грубая шутка и не игра. Тут все по-настоящему. Дерьмо – настоящее. Трупы – настоящие. Безмозглые сторожа – настоящие. Как я сюда попал? И куда это – сюда? Разве кто-нибудь знает о существовании таких гостеприимных каркеров? Знают про мелочи, но не про это. Как такое можно было сокрыть? Если только… если только те, кому на роду выпало здесь оказаться, никому ничего не рассказывают. Потому что не могут. Потому что они… здесь остаются.

Валбур подскочил на месте и кинулся к двери. Не рассчитал. Больно ударился локтями и забарабанил кулаками по тихим бревнам.

– Откройте!! Слышите! Откройте сейчас же! Кто вам позволил? Тэвил! Открывайте сейчас же! Меня оболгали! Я не должен тут быть! Эй!! Вы слышите меня?

Его никто не слышал. А если и слышал, то невнятно, как он давеча, когда только очутился здесь и решил по простоте душевной, будто это не надолго. Да если бы он догадывался, как все обернется, он бы ещё по дороге сюда изловчился и свернул шеи тем воякам, которые вместо дела занимаются тем, что прислуживают разным ублюдкам недоношенным. Постеснялся! Думал, они невинны и просто выполняют свой долг. Ага, долг они выполняют! Перед кем может быть такой долг, чтобы невинных людей бросать в темницу и забывать про них? На день? На два? До следующей зимы. Мертвый старик спрашивал, что сейчас на дворе. Но ведь это могло и не означать, что он сидит тут так давно. Если его не кормили, он не видел света, кроме факела сторожа, не спал, мучаясь от постороннего несмолкающего шума, у него мог ум зайти за разум, и тогда уже не важно, сколько времени ты здесь сидишь. Важно – как ты здесь сидишь. Как животное в капкане или растение в земле? Тогда все дни у тебя сольются в один и ты не будешь знать, сколько их прошло. Тебя будет заботить мысль о том, сколько их осталось. Но и этого ты никогда не узнаешь, пока ни придет твой час, как пришел он к его недавнему соседу.

– Откройте!!!

Стало очень страшно. От страха он позабыл всё, потерял память, предал даже Феллу: он не вспоминал о ней, стуча кулаком в дверь и требуя в слезах, чтобы его выпустили.

А потом ему стало всё равно.

И это было ещё страшнее отчаяния.

Потому что живому человеку все равно быть не должно. Ни при каких обстоятельствах. Нельзя позволять, чтобы внешние силы взяли над тобой верх. Особенно те, о которых не догадываешься. Даже смутно.

Он сполз по стене на пол. Закрыл уши ладонями и сильно сжал голову. В ушах зашумело. Сразу вспомнилось, как они с отцом в его детстве первый раз приехали в Вайла’тун, где жила их какая-то дальняя родственница по отцовской линии, и ради интереса добрались до самого берега Бехемы. Они стояли на песке, к ногам подкатывались холодные волны, впереди бурлили торопливые воды, по небу носились птицы с белым оперением, дул сильный ветер, и вокруг стоял точно такой же несмолкаемый гул, от которого нельзя было нигде укрыться. Только сбежать.

То, что с ним сейчас происходило, было несправедливо. Знали ли Биртон и остальные, куда его поведут, когда покорно отпустили вместе с охранниками, не только не оказав сопротивления, но даже намеком не выдав ему, что лучше спасаться бегством, чем глупо покорствовать? Что его ждет теперь? В туне с такими вещами не стали бы затягивать: собрали вече да решили всенародно, что он погорячился, или что он совершенно прав, и виновного наказали бы. А здесь как? Кому мог нажаловаться этот Улмар? В замок? Едва ли он бы успел сбегать туда и вернуться с подмогой. Значит, кому-то ближе, кто тоже имеет право отдавать распоряжения тамошним виггерам. Раньше, кажется, за порядком в Вайла’туне следили конные воины – мерги. Теперь, похоже, их уже не хватает. Сперва пешие ребята пришли за остановленными им налетчиками на таверну, потом – за ним… Коней на всех явно не хватает. Кони в Вайла’туне – удовольствие дорогое. Власть в замке недавно переменилась, однако запрет на их разведение и ограничений на покупку никто не отменял. Вот и на весь их тун всего три лошади в общем пользовании, правда, одна из них кобыла, так что есть надежда на возможный приплод. Пока же ездили по очереди, испрашивая дозволения у Артаима. Последний раз повезло Фирчару. Где-то он теперь? Думает, небось, что он, Валбур, повстречал какую-нибудь бабёнку, вот и остался без предупреждения. Конечно, он был недалек от истины, всё могло бы быть именно так, но не сложилось. Тэвил!

Вероятно, от отчаяния он все-таки заснул, потому что когда снова очнулся в вонючей комнате, окруженный непроглядной тьмой, в памяти осталась одинокая телега посреди заснеженного поля, а в ней несколько мужчин сурового вида и красивая длинноволосая женщина. Женщина спала, её тщетно пытались разбудить, а потом выяснилось, что она мертва.

Он не знал, как звали женщину, не знал её спутников, но ему почему-то казалось, что их жизни очень важны для него, нет, не только для него, для всего Вайла’туна. Ему снилось, будто он, сознавая это, бросается им на помощь, продирается через высоченные сугробы, кричит, зовет, однако его никто не слышит и не видит. Телега проезжает мимо, а он смотрим ей в след и удивляется, отчего это они решили ехать по снегу в ней, а не в обычных санях…

– Он тут? – спросил голос за дверью. Получив, вероятно утвердительный ответ, распорядился: – Отворяйте живее!

Валбур приподнял голову и уперся взглядом в приоткрывшееся окошко. Ему даже показалось, что он узнал пламя факела.

Дверь распахнулась.

Валбуру решил, что его специально хотят ослепить – так светло сделалось в его убогой обители. Сперва вошли двое. Потом внутрь шагнул третий.

Если подойдут поближе, я накинусь на них, щурясь, подумал он, и уже напрягся для отчаянного броска, когда факелы потускнели, а лицо, склонившееся над ним, оказалось лицом Биртона.

– Ты в порядке?

– Вам виднее… – Он ухватился за протянутую руку и тяжело встал. – Куда меня теперь поведут?

– Никуда, если не будешь больше делать глупостей, – сказал, выходя из-за спины Биртона второй гость, которым оказался его старый знакомый, торговец оружием и уважаемый эдель Ротрам.

– Глупость я пока сделал только одну, – буркнул Валбур, не находя в себе сил радоваться или огорчаться. Он смотрел на Биртона, который улыбался ему и подмигивал, причем так, чтобы не видел стоявший здесь же и почему-то больше не зевающий сторож.

Они не стали уточнять, что он имеет в виду.

– Произошло недоразумение, – пояснил Биртон. – Тебя приняли не за того и потому схватили. – Он снова подмигнул. – Но вита Ротрам не бросает в беде своих лучших бойцов. Собираться тебе, похоже, не надо, так что пошли.

– Вот его шмотье, – сказал сторож, протягивая Биртону шубу и шапку Валбура.

А он и не помнил, чтобы снимал их, когда попал сюда. Обратил внимание, что сторож не бросил их на пол, как мог бы, и не отдал ему в руки, а передал через Биртона. Видать, боялся рассердить двух эделей, но при этом не хватило совести обратиться с ним, как с человеком, а не как с бывшим заключенным. Да и с бывшим ли? Сейчас он уже ничему не верил на слово и готов был вздохнуть с облегчением лишь тогда, когда окажется у себя дома, на теплой печи. Потому что только теперь почувствовал, как замерз.

Пока его выводили из барака на улицу, все, не сговариваясь, хранили молчание.

На улице ничего как будто не изменилась. Всё та же зима, всё та же ночь.

– Сюда, – сказал Биртон, тронув Валбура за плечо. – Видишь сани?

Действительно, сани стояли на углу соседней избы и явно ждали их. Когда они по очереди забрались внутрь и расселись на мягких шкурах, возница, ни о чём не спрашивая, молча тронул. Он знал, куда их вести.

– Похоже, наш друг от радости потерял дар речи, – усмехнулся Ротрам. – Ладно, маго2424
  Вежливое обращение к более молодому, но достойному уважения собеседнику


[Закрыть] Валбур, поблагодарите нас в другой раз.

– Отчего же, вита Ротрам? Я вам и Биртону очень даже признателен! Вы представить себе не можете, откуда вы только что меня вытащили. Я думал, мне конец.

– Биртон поведал мне о том, как все произошло, и я не мог не вмешаться. – На сей раз улыбка на лице Ротрама выглядела добродушной и как будто искренней. – Пришлось использовать кое-какие связи, но ради хорошего человека чего ни сделаешь. Тем более что все эти фра’ниманы у меня ещё с юности в печёнках сидят. Так что мы рады были помочь.

– Сколько я там пробыл?

– Когда тебя увели, я не мешкая отправился за подмогой, – сказал Биртон, поглаживая перчаткой пряди своих длинных волос, выбивающиеся из-под высокой меховой шапки, какие любили носить богатые ремесленники. – Вита Ротрам, сразу согласился посодействовать, мы кое-куда съездили, решили все необходимые вопросы и вот, пожалуйста, ты на свободе.

– Хотите сказать, ещё и дня не прошло? – недоверчиво усомнился Валбур.

– Ещё и утро не наступило.

– Время – штука подлая, – вздохнул Ротрам, заметив на лице собеседника целую гамму чувств – от изумления до гнева. – Но, как говорили умные герои, все хорошо, что хорошо кончается.

Валбур понятия не имел, где они едут. Его била холодная дрожь, и ему казалось, что он забыл надеть шубу. Нет, отцовский тулуп был на месте, шапка тоже. Не на месте была только душа, слишком много пережившая с прошлого вечера и рвущаяся наперегонки с лошадью, причем в другую сторону.

– Куда вы меня везёте? – нашел он, наконец, в себе силы задать вопрос, ответ на который знал заранее.

Биртон посмотрел на Ротрама. Ротрам выдержал необходимую паузу. Когда же он заговорил, голос у него звучал твердо и деловито.

– Если бы вы могли понюхать себя со стороны, то поняли бы, что первым делом вам нужна хорошая баня. Если только вы не намерены использовать запах как оружие.

– Вы имеете в виду «кровь героев»?

– Я имею в виду, что человек, которые умеет драться не хуже, чем слагать песни, должен нравиться и мужчинам, и женщинам, а для этого от него не должно вонять, как от обдриставшейся свиньи.

Наверное, то была веселая шутка, потому что оба спутника расхохотались.

– Эта вонь напоминает мне о человеке, который умер сегодня ночью, – тихо сказал Валбур. – Я не знаю, сколько времени он провел в том каркере и за что его туда упекли, но он даже там не потерял человеческого облика.

– Извини, – хмыкнул Ротрам, а Биртон положил Валбуру руку на плечо, словно давая понять, что никакого запаха не замечает. – Биртон мне сказал, что вы вступились за Феллу.

Это имя вернуло Валбура к жизни. Как он мог забыть о ней! Теперь, когда он опять на свободе благодаря своим новым друзьям, она снова стала для него самой желанной женщиной на свете.

– Не за неё, а за её брата, Тома. Вы их тоже знаете?

– Она иногда бывает у меня. – Слова звучали буднично, однако нельзя было не заметить, что Ротрам произносит их с определенной гордостью, если не сказать тщеславием. – Я знавал её отца. Настоящий был виггер. Теперь таких мало. А бедной девочке нужно на что-то жить. Так что при случае я её приглашаю развлечь моих гостей. Вы, кажется, уже слышали, как она поет? Прелесть! А как она танцует! Я с удовольствием плачу ей больше, чем заплатил бы любой другой.

– Она – не любая другая, – почти обиделся Валбур.

– Совершено, верно. Фелла может далеко пойти, если её поддержать…

Было понятно, что Ротрам завел весь этот разговор для того, чтобы настроить собеседника на нужный лад. Валбур поддался. Он был отчасти даже рад поддаться. Фелла! От ужаса за свою жизнь он позволил себе позабыть о ней. Но сейчас может так статься, что он снова увидит её, причем, вероятно, скоро. Ротрам добился своего: душа перестала рваться прочь и вернулась в тяжело вздымающуюся под шубой грудь.

– … если её поддержать, как и вас, – закончил Ротрам.

Валбур хотел было ответить, что не нуждается в поддержке да к счастью вовремя сообразил, как глупо это сейчас прозвучит. Промолчал. Это он-то не нуждается в поддержке? Спал бы сейчас в дерьме без еды и воды, если бы не эти двое. Они, разумеется, преследуют свои цели, но разве их цели противоречат тому, что хочет он? А он больше всего на свете хочет спросить у Феллы, нравятся ли ей его рукавички. Нет, не спросить, а просто увидеть, что она их надевает и носит, и они её греют, её руки, её длинные пальцы…

Биртон похлопал его по плечу. Тем самым давал понять, что он правильно делает, что больше не сопротивляется. Они уломали его. Каркер уломал его. Варежки и Том уломали его. Какая теперь разница! Они не сделали ему ничего плохого, они позаботились о нём, когда он оказался в беде, и теперь он может им отплатить благодарностью.

Он не хотел спать, а, узнав, что, оказывается, протомился в страшных застенках всего часть ночи, расхотел и есть. Молча смотрел на скользящие мимо избы, на темные окна, закрытые ставнями, на редкие факелы, которые, говорят, зажигают здесь только зимой, поскольку в другое время местные жители боятся пожаров, провожал взглядом одиноких прохожих, уступавших дорогу их саням, и всё думал, думал…

– Утром я зайду к Фелле и предупрежу, что все обошлось, – негромко сказал Биртон, обращаясь к Ротраму. – Том переживает. Наш друг произвел на него неизгладимое впечатление.

– Могу себе представить, – откашлялся в кулак торговец. – Редко можно найти бойца, который не машет руками, а превращает каждый удар в последний. Быстрота и точность – вот что важно и что я всегда ищу в героях.

– Уж мне ли не знать.

– Послушайте, – повернулся Ротрам к Валбуру, – я всё хотел вас спросить. Где вы научились так драться?

– Вы уже спрашивали. В таверне.

– В самом деле? И что же вы тогда ответили? Или не ответили?

– Я не ответил, что таким меня родила мать и воспитал отец, вита Ротрам. Хотите верьте, хотите нет, но я никогда не учился этому ремеслу. У нас между тунами бывают иногда шуточные стычки, но это – возможность испытать себя и свой загривок, а не научиться. И уж если быть с вами честным до конца, то меня там изрядно поколачивают.

– Вот как? Наверное, ты тоже не остаешься в долгу? – Ротрам незаметно ткнул Биртона локтем в бок.

– Когда как. Вообще-то я драться не слишком люблю.

– Но тогда мне тем более непонятно, как же у тебя это так лихо получается!

– Просто я вижу, что сейчас последует и довольно редко ошибаюсь. Остается только быть точным в ответных движениях.

– А мне показалось, что тем парням в таверне ты не дал ни малейшей возможности тебя ударить.

– Они просто не успели, – предположил Валбур. – Если бы мы бились один на один, я бы выждал. А тут нужно было спасать Ниду.

– Ты её знаешь?

– Кого? Ниду? Нет, она со мной после познакомилась.

– Скоро женщины вообще не будут давать тебе прохода, – пошутил Ротрам, не заметив, как потемнело лицо собеседника. – А оружием ты каким-нибудь владеешь?

– Думаю, что нет.

– Что значит «думаю, что нет»?

– Ну, из лука я время от времени стреляю, когда на охоту хожу, а вот так, чтобы мечом или там, не знаю, топором рубиться с кем-нибудь, этого мне не доводилось.

– Понятно. Подучим. – Ротрам снова повернулся к Биртону. – Это ж надо, голыми руками обезоружить троих вооруженных молодчиков да ещё им шкуру не попортить! Думаю, окажись на месте нашего друга свер или просто кто из местных удальцов, они бы им первым делом кишки выпустили, а уж потом стали думать, почему так произошло.

– Я до сих пор жалею, что не разделался с тем беззубым фра’ниманом, Улмаром, или как там его…

– И очень хорошо, что не разделался, – встрепенулся Биртон. – Если бы ты ему не синяк на пол-лица поставил, а свернул челюсть или ещё чего хуже натворил, мы бы сейчас с тобой не разговаривали. Фра’ниманов мало кто любит, но трогать их – себе дороже.

– Вот они и обнаглели вконец.

– Бывает. Но на них всегда можно найти управу.

– Всегда? А Том рассказывал, как он однажды обобрал Феллу?

– Том горазд сказки сочинять. – Биртон потянулся вперед и похлопал возницу по круглой спине. – Я эту историю слышал, но даже сама Фелла её не подтвердила.

Сани остановились.

– Я сойду здесь, – сказал Биртон и соскочил в снег. – Теперь, надеюсь, мы будем соседями. До завтра, Ротрам.

– Уже до сегодня.

– Как договорились, подойду к обеду.

Он махнул им на прощанье рукой и скрылся за ближайшей калиткой. Валбур заметил в глубине двора на фоне темно-серого неба несколько почти плоских крыш и одну острую. Судя по всему, за забором скрывалось немалое хозяйство. Вот бы посмотреть, как на самом деле живут эти эдели. Кто знает, может, когда-нибудь и получится. Собственно, рядом с ним по-прежнему сидел один из них и никуда выходить не торопился.

– Куда мы едем? – поинтересовался Валбур.

– А вы, я смотрю, тоже не блещите разнообразием в вопросах, – рассмеялся Ротрам. – Надеюсь, поздняя банька не помешает вам как следует выспаться. Мы едем ко мне. Ну, скажем так, почти ко мне.

Голова совсем не варит, подумал Валбур. Действительно, я ведь уже спрашивал его об этом. Что ж, помыться после каркера совсем не помешает. Интересно разве что узнать, «почти ко мне» – это все-таки к нему или ещё куда-то? В сознании вчерашнего фолдита пока не укладывалось, что человеку может принадлежать не только то место, где он живёт. Однако он уже чувствовал, что меняется. По крайней мере, он перестал упорствовать и сопротивляться происходящим в нём переменам. Теперь он был даже рад тому, что всё так в конце концов обернулось. Быть может, завтра он снова увидится с Феллой.

– Здесь что ли? – оглянулся возница. Сани встали.

Ротрам бросил взгляд по сторонам, вложил в подставленную ладонь несколько обещанных монет и подтолкнул Валбура, мол, вылезай, братец.

Такого дома тот ещё не видел.

Трёхъярусный, огромный, с раскидистой крышей, словно шапкой, великой для головы, с не просто резными наличниками, а причудливо расцвеченными, что бросалось в глаза даже при свете факелов, полыхавших на макушках столбов высокого, выше человеческого роста забора, с витиеватыми колоннами, подпиравшими причудливые выступы на верхнем этаже, на которые, похоже, можно было выйти, чтобы оттуда обозревать в свое удовольствие окрестности, с высокой, обитой железом печной трубой, да не одной, а целыми тремя, если не больше, с двумя пристройками по бокам, двухэтажными, хотя и не столь вычурно расписанными, поскромнее, и с надвратным домиком, из которого сейчас за ними внимательно наблюдал зорко бдящий страж.

Вероятно, именно он привел в действие какой-то механизм, потому что створка ворот подалась наружу сама собой – за ней никого не было.

Валбур хотел было что-то сказать, но только смотрел на Ротрама, а тот сам все понял, привык, должно быть, и лишь кивнул сторожу. Он пропустил гостя вперед, пошел рядом по очищенной от снега дорожке к дому и сразу же прочитал короткое наставление.

– Я живу вон там, наверху. Внизу, почти во весь этаж, зала, где удобно упражняться и где ты с утра и приступишь к занятиям. Баня и все прочие радости жизни – в избе слева. А ночевать будешь вон в той, справа.

– Понятно.

Как ни был Валбур обезкуражен открывшимся перед ним хоромами и предвкушением новых ощущений, от его внимания не ускользнуло, что с этого момента Ротрам перешел с ним на ты. Что ж, давно следовало это ожидать. Так даже проще. Он ведь всего лишь фолдит. А теперь ещё и боец. Грязный, вонючий и усталый.

– Это наша Тиса, – заговорчески понизил голос Ротрам и указал на фигуру, спешащую к ним навстречу из темноты главной избы. Фигура была невысокая, двигалась плавно и стремительно. Когда она остановилась перед мужчинами, на Валбура из-под платка, обвязавшего голову и спадавшего на спину и грудь, посмотрели два любопытных глаза. – Она покажет тебе, где тут у нас что находится, и позаботится, чтобы у тебя было все необходимое. А гостя нашего зовут Валбур. Надеюсь, мы тебя не разбудили? – Он игриво обнял девушку за плечо и добавил: – Не ссорьтесь. А я вас покину до утра. Нужно ещё успеть кое-что сделать да и поспать бы не помешало.

– Это тебя в каркер засадили? – первым делом поинтересовалась Тиса, проводив хозяина долгим взглядом и теперь всецело обратив свое живое внимание на Валбура. – Ой, фу-у… можешь не отвечать! Идем скорее.

Он поспешил следом за ней, чувствуя себя как всегда рядом с женщиной – слишком большим, медленным неуклюжим. Нагнав, спросил о том, что напрашивалось:

– А откуда тебе про каркер известно, красавица?

– А откуда тебе известно, что я красавица?

Она снова зыркнула на него из-под платка, и Валбур ощутил приятный жар в животе и холод в голове. Озорная, однако! Вот уж точно кто-то мудро заметил: из огня да в полымя. Не успел влюбиться, как попал под замок, не успел выйти на волю, вот тебе опять соблазн сладкий! Может, пора уже привыкать? Как там говорил Йорл в подобных случаях? Чем от туна дальше, тем больше фальши? Только теперь Валбуру до конца сделались понятны эти слова: не увлекайся свободой, она не настоящая. Что ж, поживём увидим, подумал он, поглядывая на фигурку в платке. Пока всё выглядит очень даже правдоподобно.

Не успели они войти в баню, как ему пришлось пожалеть о своих скороспелых выводах.

Тиса сбросила в предбаннике платок, встряхнула длинными волосами, черными и блестящими в свете заранее зажженных здесь лучин, проворно распоясала и уронила прямо на пол шубку и осталась, к радостному изумлению Валбура, в одних валенках. От них она тоже избавилась, а когда выпрямилась, черные пряди не столько скрывали её упругое тело, сколько обещали новых наслаждений для жадного взгляда.

– Что уставился, гостюшка? Девчонок голых не видел? Тут у нас баня, сам знаешь, одежда ни к чему. – Она привстала на цыпочки и потянулась к его шапке. – Так что давай, не томи, раздевайся. Мыть тебя будем.

Личико у неё было совсем детское, но вот лучистые карие глаза смотрели по-взрослому, а тело – подвижное, верткое, почти мальчишеское, если бы не замечательные в своей откровенности отличительные признаки. Сплошные несоответствия и путаница. Одним словом, Валбур окончательно смутился и понял только то, что раздеваться ему сейчас не очень-то с руки: восторг так просто ладонями не скроешь…

Тиса сняла с него только шапку, подняла свою шубу, уложила всё это на соседнюю лавку, почесала задорные ягодицы и босиком, вперевалочку направилась к внутренней двери. Открыв её, она оглянулась, поманила его пальчиком и скрылась в густых облаках душистого пара.

Валбур взял себя в руки и принялся стаскивать одежду. Попытался думать о Фелле. Чтобы отвлечься. В самом деле, эка невидаль! Судя по всему, Ротрам – радушный хозяин, а эта Тиса – опытная чаровница и знает своё дело. Неужели сорок пять прожитых зим не научили его обращению с ей подобными? Конечно, не каждый день выпадает смывать с себя грязь каркера в присутствии, а то и с помощью стройной девушки, не скованной условностями, но что в этом такого? Он вспомнил свою первую возлюбленную, то, как долго они шли к тому, чтобы оказаться в таком положении, как они с Тисой сейчас, сколько было сомнений, сколько предчувствий, сколько, наконец, радости оттого, что все получилось. А теперь? А теперь да, он стал старше, однако нельзя сказать, чтобы у него за это время прибавилось житейского опыта по этой части.

– Ты там заснул что ли?

Она выглянула из-за двери, увидела, что он стоит голый, ссутулившийся, спиной к ней посреди предбанника, и замерла в ожидании. Он повернулся, предусмотрительно прикрывшись ладонями. Тиса закатила глаза и скользнула внутрь.

Пар был таким густым, что о смущении можно было легко забыть.

– Ты где? – позвал он, плотно закрывая за собой дверь.

Холодная рука обожгла ему бедро. Он попытался было обнять девушку, но обнял лишь пустоту: Тиса успела нагнуться или присесть на корточки.

– Чтобы завтра ты мог как следует упражняться, тебе нужна сила, – услышал он её голос откуда-то снизу. – Поэтому сегодня мы с тобой ничего такого делать не будем, губу не раскатывай.

Ничего себе, подумал он. Может, это я её сюда затащил и раздел?

Чужая ладонь наткнулась на то, что, очевидно, искала, и превратилась в сладкую муку. Спустя мгновение, а быть может и вечность, она исчезла, и Валбур услышал через заложенные от прилива крови уши, как шипят где-то неподалеку угли. Вероятно, новые клубы пара разогнали старые, потому на миг он рассмотрел тело девушки, скользнувшее куда-то в сторону.

– Иди сюда, – позвала она. – Ложись.

Он пошел на голос, набрел на широкую лавку, осторожно лег, думая, что Тиса окажется где-то рядом и снова приголубит его. Однако лавка была пуста, и он, если бы захотел, мог привольно раскинуться на ней. Он и хотел, но был не в силах заставить себя расслабиться, а потому просто лег и вытянулся в струну, ожидая сам не зная чего.

– Глаза закрой.

Он повиновался, предчувствуя прикосновение или поцелуй, но вместо этого его с головы до ног окатили настоящим кипятком.

– Убьешь ведь!

– Не ты первый. Терпи.

Намек на то, что всё это совершается вовсе не ради него, а по какой-то давно заведенной традиции, подействовал на Валбура отрезвляюще.

– Предупреждать надо…

– Предупреждаю: будет приятно, – пропел над ухом звонкий голосок.

Ему стали массировать грудь, одновременно натирая холодной, пахучей жидкостью. Смелые маленькие руки проникали всюду и делали своё дело быстро, но тщательно. Несколько раз он едва сдержал стон.

– Ложись на живот.

Он покорно перевернулся, надеясь, что самые напряженные мгновения позади, однако ошибся, потому что позади у него оказалось именно то, куда проворные пальчики Тисы забрались особенно нагло.

– Эй, что ты себе позволяешь!

– Это я не себе, а тебе позволяю, – спокойно отрезала она, и ладони заскользили дальше, по ногам, к пяткам.

– И много тут таких, как я, живет? – спросил Валбур, истекая потом и сдувая с кончика носа капли.

– Да есть кое-кто.

– А таких, как ты?

Она шлепнула его по заду, не игриво, а очень даже больно и обидно.

– Сам обмоешься.

– Погоди! Я тут ни шиша не вижу!

– А тебе и не надо ничего видеть. Сейчас придут такие, как я, и…

– Ладно тебе. Уж и пошутить нельзя. – Он машинально снова перевернулся на спину. – Послушай, а зачем ты все это делаешь?

– Я же тебе сказала: чтобы у тебя была сила. Или ты решил, будто мне что-нибудь от тебя нужно?

– Нет, но…

Он осекся, потому что снова ощутил её ладошку, причем на своем самом выдающемся сейчас месте. Ладошка была уверенная и нежная. У него перехватило дыхание. Он выгнулся вверх, к невидимому потолку, блаженно улыбаясь и ища её рукой. Голое бедро было где-то рядом.

– Расслабься.

– Издеваешься?..

– А ты постарайся. Не думай ни о чем.

– Я и не думаю… Я только чувствую…

– Расскажи мне, как ты сюда попал.

Она отвлекала его, продолжая при этом свою нестерпимую ласку и не давая возможности выбора. И он начал рассказывать ей всё, с самого начала, как приехал утром в Вайла’тун, как чуть не прибил от злости Минтела, как потом сговорился с ним, как нашел таверну и стал невольным защитником двух женщин, как встретил Тома, как вступился за него и в итоге закончил день в вонючей заперти. Он избежал описания своего знакомства с Феллой, отчего стало непонятно, каким образом Ротрам узнал, где его искать, но Тиса, похоже, и не слушала. Она каким-то неописуемым образом умудрялась одной рукой распалять его, другой – успокаивать, ничего не говорила, бедро не отнимала, но и не давала за него себя ухватить.

– Вот и хорошо, что хорошо кончается. А теперь подвинься ещё поглубже и снова закрой глаза.

Валбур напрягся, ожидая новой кипящей волны, однако на сей раз Тиса открыла какую-то хитрую задвижку, что-то скрипнуло, и на него свалился целый сугроб настоящего снега. Который сразу же стал таять, пожирая пар и остужая чувства.

– Ты с ума сошла!

– Спроси Ротрама, кто такую штуку придумал. Не я же в стене дырку прорубала. – Она смеялась, уже почти совсем видимая и доступная.

– Тэвил! Лучше бы я в каркере остался!

Она нагнулась, быстро поцеловала его в щеку, как подружка или сестра, и направилась к выходу из парилки, бросив через плечо:

– Вон там кадка с водой, обмойся.

Оставшись один, Валбур стряхнул с себя ледяные ошметки, протер глаза и увидел, что высоко под потолком в стене над лавкой имеется широкая прорезь, сейчас закрытая доской. Вероятно, если потянуть за рычаг, доска открывается внутрь, и весь собравшийся за эти дни снег высыпается на того, кто лежит на лавке. Хитро! Срабатывает один раз, но и одного раза более чем достаточно, чтобы прочистить и тело, и голову.

Он нашел кадку и окатил себя с головы до ног на удивление прохладной водой. А что, могло бы быть и хуже! Теперь в самую пору вздремнуть и тогда сказать, что жизнь прожита не зря.

Когда он снова вышел в предбанник, Тиса была по-прежнему там: в накинутом на голые плечи платке она сидела на лавке и протягивала ему какие-то серые тряпки из грубой мешковины.

– Что это? – удивился он, рассматривая её грудь.