Текст книги "Великий князь Константин Николаевич на Святой Земле. 1859 г."

Дневник великого князя Константина Николаевича[6]6
  Печатается по изданию: 1857–1861: Переписка Императора Александра II с Великим Князем Константином Николаевичем. Дневник Великого Князя Константина Николаевича / Сост. Л.Г. Захарова и Л.И. Тютюнник. М., 1994. С. 161–163 (здесь и далее прим. К. Ваха, за исключением специально оговоренных случаев).


[Закрыть]

Апрель

28 апреля. С утра ждем увидеть берег, но он как заколдованный, и показался только в 11 часов. В ¹/₂ 2-го бросили якорь перед Яффой. Наехали арабы, Мансуров и все наши. Мы в 3 часа на берег. Зыбь очень порядочная, но мы благополучно въехали в гавань. На берегу встреча патриаршего наместника Мелетия. Прямо в церковь. Толпа и богомольцы. В наши комнаты. Архиерей Кирилл. Весь день на террасе. Свезли наших гребцов и палканцев[7]7
  Матросы с фрегата «Палкан».


[Закрыть]. Поздний обед и прием консулов. Ночлег.

29 апреля. Встали в 4 часа, а отправились только в 7. Неприятности и трудности отправки. Дорога хорошая до Рамлы. Там отдых и завтрак. В 4 часа дал [разрешение][8]8
  В рукописном тексте слово пропущено.


[Закрыть] на ночлег в Сарисе в горах. Встреча с Абу-Гошем. Трудная дорога в темноту. Жинка молодец. Неприятности с офицерами. Ночлег в палатках.

30 апреля. Отправились в седьмом часу. Остановка у Абу-Гоша. Ужасная дорога и трудный спуск. Остановка в Теревинфовой долине. Там нашли Тишендорфа. Недалеко оттуда встреча Патриарха и паши. Потом постепенные встречи. Первый вид Иерусалима, чувства, слезы. Переодеванье в палатках. Встреча и прием в большой палатке. Наконец, триумфальный въезд в город, толпа, пыль. Пешком от Яффских ворот, прямо через греческий монастырь в храм. Наконец, на Голгофе и на Гробе Господнем. Чувства, слезы, молитвы. Патриарх ввел в наши прекрасные комнаты. Отдыхаем. Вечером одни опять в храм; обошли все святыни.

Май

1 мая. Утром получил через нарочно присланную греческую военную шхуну телеграфическую депешу, чтобы возвращаться в Россию через Константинополь. Составил программу нашего пребывания здесь. Визит Патриарха у меня и мой к нему. Отдал ему именем Саши крест. Во время жары оставались дома. Отправились в 4 часа. Крестный путь. Арка «Се человек». Претор Пилата. С террасы вид на Омарову мечеть, город и окрестности. Католическая церковь de la flagellation[9]9
  Католическая церковь Бичевания или церковь Тернового Венца, первая станция Крестного пути.


[Закрыть]. Византийская Церковь Иоакима и Анны, подаренная султаном Наполеону. Под нею место, где стоял дом родителей Богородицы. Купель Овчая или Вифезда. Овчие ворота. Спуск в Иосафатову долину, на поток Кедрский. Место, где Стефан был побит каменьями. Гефсимания. Вертеп Богородицы. Гробницы Иоакима, Анны и Иосифа Обручника. Гробница Богородицы.

Чудное впечатление, молитва и слезы. Молебн Богородицы. Алтари разных исповеданий. Католическая пещера de l’agone[10]10
  Согласно довольно поздней и не основанной ни на одном письменном источнике католической традиции, в этой пещере совершалась последняя молитва Спасителя перед взятием Его под стражу. Пещера носит название Грота Моления о Чаше.


[Закрыть]. Скала, где спали три Ученика. Наше место Моления о Чаше. Сад Гефсиманский и 8 древних маслин. На гору Элеон. Ужасный ветр. Место Вознесения и остатки храма кругом. Чудный обширный вид сверху и даже Мертвое море. Трудное возвращение по ужасной мостовой и темным улицам. Обед и спать.

2 мая. Утром ездил смотреть купленные нами места у самых городских стен. Очень хорошо выбраны. Потом объехал городские стены до Сионских ворот. В 10 часов русская архиерейская обедня на Голгофе. Потрясающее впечатление, слезы и молитвы. В 4 часа с жинкой сперва в англиканскую церковь, потом в армянщину. Соборный их храм Иакова, Патриархия и угощение. Патриарх подарил часть Животворящего Древа. Церковь на месте дома первосвященника Анны и масличное дерево. За городом церковь на месте дома Каиафы. Потом в мечеть, где внизу так называемый Гроб Давида, наверху место Тайной Вечери.

3 мая. В 9 часов патриаршая обедня в приделе Ангела у Гроба Господня. Мы сперва на паперти, потом в самом Гробе. Ужасное пение мне мешает молиться, так что далеко не то впечатление, что вчера на Голгофе. Патриарх подарил нам частицы Честного Древа, для меня, жены, Николы и Костюшки. В 4 часа в Замок Давидов, с башни вид, потом в Яффские вороты, кругом стен северных, в Иосафатову долину, и долинами кругом всего города. Разные вещи по дороге. Мост, через который вели Спасителя, гробницы Авессалома, Иакова и Захарии. Деревня Силоам. Источники Силоама, Марии и Неемии. Оттуда чудный вид, самая плодородная часть долины. Долинами домой. У жинки сильный геморроидальный припадок. Сегодня разговоры с Кириллом.

4 мая. Поездка в монастырь Св. Саввы. Очень удачно, но там жестоко жарко. Замечательное положение монастыря. Находки Тишендорфа.

5 мая. Утром осматривал место, купленное для нашего консульства. Прекрасно выбрано, подле самого храма. При этом проходили сквозь монастыри Коптский и Абиссинский, которые ужасно бедны. Весь день ничего, только был большой официальный завтрак у Доргобужинова, а в три часа имел длинный разговор с пашою и дал ему Станислава. В 5 часов осматривали Омарову мечеть со всеми принадлежностями, аль-Ак-са, подземелья и Золотые ворота. Ужасная давка, особенно при входе. Потом трубка и кофе у паши.

6 мая. Чудная поездка в Вифлеем. Прелестные виды по дороге. Там все христиане. Патриаршая обедня. У меня обмороки. Потом завтрак и отдых. Разговор с Патриархом. Моя поездка в Вифсагур. Остатки храма Явления Ангела, желал бы возобновить его. Молебн в вертепе Рождества. Рождественские детские чувства. Возвратный путь в чудный вечер.

7 мая. День явления Креста Константину. «Сим знамением победиши». Большая патриаршая обедня в храме Воскресения с панихидою. Ужасно тягостное впечатление от страшного пения. Потом разговор с французским консулом Barrere об neutralisation de la Couple[11]11
  В 1859 году главный купол храма Воскресения, расположенный над Кувуклией Гроба Господня, пришел в совершенную ветхость, прогнил и грозил рухнуть. Однако согласно существовавшему на святых местах status quo ни одна христианская конфессия, владевшая различными частями храма, не могла без разрешения других предпринять какой бы то ни было ремонт ветхой кровли. Различными частями храма Воскресения владели католики, православные греки, армяне и копты, а гарантом соблюдения status quo выступало турецкое правительство и сам султан. В результате переговоров великого князя с французским консулом де Баррером, Иерусалимским Патриархом Кириллом II и султаном Абдулмеджидом было достигнуто согласие о совместном срочном ремонте купола храма Воскресения в Иерусалиме на средства России, Франции и Турции, выделенные в равных долях. Под neutralisation de la Couple в данном случае имеется в виду договоренность о временном выведении купола из-под действия договоренностей о status quo и его временной экстерриториальности. При этом стороны совместно гарантировали сохранение после ремонта прав всех конфессий в их неизменном виде и объеме.


[Закрыть] и с английским епископом Gobat. В 5 часов ездил в Вифанию. Прелестные виды на долину, на Мертвое море и на город. В Вифании место дома Лазаря и его так называемая гробница. Вечером у нас большой обед для Патриарха нашего и Армянского.

8 мая. Ночью в ¹/₂ 1-го маленькая русская обедня на самом Гробе Господнем. Прелестно. Потом Патриарх нас позвал в алтарь и сам при нас отрезал и дал нам частицы мощей: 1) царя Константина, 2) царицы Александры (для жинки и для Мама), 3) Василия Великого, 4) Марии Магдалины. Потом обошли снова все cвятыни огромного храма. Спали до 9 часов. Утром Патриарх сам принес и подарил мне превосходную модель Кувуклии и камни от Гроба Господня и от Голгофы, и бездну образов, крестов и четок. Делаем распоряжение насчет завтрашнего отправления. Вечером ездили в Крестный монастырь, где школа, учрежденная Патриархом для греков и арабов. Оно должно быть против латинской пропаганды, но вряд ли соответствует своей цели. В 7 часов у нас большой обед с консулами и пашою, которого дожидались целый час. Тоже был и английский епископ Gobat. Был приглашен и Валерга, но изволил отказаться ради постного дня, мило! Много говорил с прусским консулом Розен[ом], который очень интересен.

9 мая. Утром в 8 часов поехали на Элеонскую гору полюбоваться чудным видом Иерусалима. Поклонились Вознесению Господню, сошли с горы пешком и имели русскую архиерейскую обедню в Вертепе Гефсиманском Гроба Богоматери. Приятное впечатление на прощание. Пили кофе тут же, под деревом в тени. Возвращаться в город ужасно жарко. В 3 часа ходили прощаться с Патриархом, потом в храм. Там напутственный молебн русский и, наконец, прощание с Гробом Господним и Голгофой. Ужасно плакали, оторваться не могли. Пустились в дорогу. Парадные проводы. Патриарх старик до Теревинфовой долины. Чудный вечер, легко идти. Ночлег у Абу-Гоша.

10 мая. Поднялись в 3 часа, а пошли в 5. Облачно и прохладный ветерок. Благополучно прошли горы и сделали привал у источника Иакова, где поели шашлыку. Пришли в Рамлу в 1 час. Решились идти дальше и пошли в 4 часа, а в Яффу пришли в 7. Я ушел вперед и ждал жинку перед городом у кофейного дома.

11 мая. Утром зыбь такая, что невозможно жинку доставить на фрегат. Оттого весь день сидели в Яффе, на жаре, на монастырской террасе, и скучали от нечего делать. Обедали в 4 часа с Мелетием и Кириллом. Тогда стихло, и в 6 часов после литии в монастырской церкви отправились на фрегат и благополучно доставили туда жинку, несмотря на довольно большую зыбь. В 8 часов снялись с якоря и отправились в Бейрут. «Палкан» я оставил в Яффе для Патриарха.

Письма великого князя Константина Николаевича со Святой Земли[12]12
  Печатается по изданию: 1857–1861: Переписка императора Александра II с великим князем Константином Николаевичем. Дневник великого князя Константина Николаевича / Сост. Л.Г. Захарова и Л.И. Тютюнник. М., 1994. С. 96–114.


[Закрыть]

Палермо. 25 февраля/9 марта 1859.

Любезнейший Саша!

Письмо это подаст Тебе наш Мансуров, тот, который все время в Севастополе занимался ранеными моряками и которого в Николаеве Ты называл Озеровым. Он воротился из второго своего путешествия в Иерусалим, в котором ему с помощью Божьей удалось положить прочное начало тому святому делу, которому Ты дал свое благословение в начале прошлого года. Когда в начале 1858 [года] он был в Петербурге после первого путешествия на Восток и начал развивать предположение об устройстве в Палестине дела поклонников, он возбудил большие опасения насчет этого дела и во многих явное сопротивление и недоброжелательство. Даже любезнейший наш князь Горчаков не слишком был к нему расположен, боясь, чтоб из этого не вышло какой-нибудь неприятной путаницы на Востоке. Единственно Ты, дорогой мой Саша, и Твоя милая Мария, Вы с самого начала показали этому делу горячее сочувствие и решительно спасли его. Нужно было даже Твое собственное Царское слово и Твоя явно объявленная воля, чтоб дать ему дальнейший ход. Тогда Мансуров был послан в Иерусалим вторично для того, чтоб на основании первого изучения приступить к исполнению. Теперь этому исполнению положено прочное начало. Многие здания наняты на довольно долгие сроки, многие места куплены, другие приисканы и так далее. Все это подробно изложено в отчете, поданном мне Мансуровым и который я осмеливаюсь Тебе послать. Если Тебе времени не будет самому все это прочесть, дай его, пожалуйста, Марии. Я убежден, что она его прочтет с большим интересом и в состоянии будет рассказать Тебе сущность его. Но Тебя бы я попросил, любезнейший Саша, хорошенько с Мансуровым поговорить и расспросить. Во-первых, Ты увидишь, я уверен, с удовольствием, как он сам в это время созрел, как на месте прежней слишком большой горячности, которая многих от него отпугивала, и легкости у него развилось более спокойной рассудительности и положительности. Во-вторых, это его оградит от многих его петербургских недоброжелателей.

Теперь я перехожу к моей собственной сердечной просьбе. Ты знаешь, любезнейший Саша, что у меня давно было задушевное желание поклониться Гробу Господню. Я Тебе самому писал об этом из Венеции зимою 1852-го года. Три раза являлась эта надежда, в 1845, когда я был в Архипелаге, в 1846 в Палермо и в 1852 в Венеции, и три раза мне в том отказывали. Но тогда нашей политикой управлял Нессельроде, который боялся как чумы всего того, что касалось Востока. Кажется, что теперь времена другие и что мы можем действовать откровенно, не боясь кривых толков Европы. И отчего мое появление там должно возбудить более толков, чем появление других принцев католических и протестантских. Принц Жуанвильский, принц Брабантский с женою, принц Альберт Прусский, эрцгерцог Макс там были, и никто об этом не беспокоился. Кроме того, внимание Европы в эту минуту гораздо более обращено на Италию, чем на Восток. Из Афин до Палестины всего 4 дня ходу, и я полагаю, что, если находясь так близко от нее, я ее миную, это произведет на всем Востоке гораздо худшее впечатление, показывая со стороны России какую-то холодность и пренебрежение к делам Православия.

Суматохи мое пребывание в Иерусалиме никакой произвести не может, потому что в это время, после Пасхи, он бывает почти пуст, поклонники уже все разъехались. Православной же Церкви посещение впервые русского великого князя, брата Белого Царя, придаст непременно новой силы и нового веса, как то было после нашего посещения Афона в 1845 году, в котором с тех пор началась новая эра. Для меня же и для моей милой жинки это было бы величайшим утешением, благословением нашего семейного счастия и драгоценным воспоминанием на всю жизнь. Я убежден, что Ты в Твоем добром сердце это поймешь и разделишь наше желание. С упованием буду ждать Твоего решения. Но какое бы оно ни было, Ты вперед, разумеется, знаешь, дорогой Саша, что я ему безропотно покорюсь, как Твой верный слуга. Пишу я это в среду на первой неделе Великого Поста во время нашего говения.

Обнимаю Тебя и Твою милую Марию от всей души.

Твой верный брат Константин.

Бейрут. 13/25 мая 1859.

Любезнейший Саша!

Вот наше Иерусалимское путешествие на поклонение Святыне Господней, по благословению Божию, благополучно совершилось и оставило в нас всех, которые удостоились этого счастия, неизгладимое впечатление и память на всю жизнь. Описать, что чувствуешь, что происходит в душе, когда мы прильнули губами к Святому Гробу и к Голгофе, когда мы осматривали места, ознаменованные земною жизнию Иисуса Христа, как-то: Вифлеем, Гефсиманский сад, Элеонскую гору и так далее, нет никакой возможности. Я не знаю, как у других, а у меня вся душа обращалась в молитву, а между тем я слов для выражения молитвы не находил. Было в одно и то же время и страшно в своем недостоинстве находиться среди такой Святыни, и в высшей степени утешительно, так что оторваться не хотелось. Самое глубокое впечатление на меня произвела русская обедня на Голгофе. Там и иконостаса нет, так что все происходит на виду. И так видеть среди нашей чудной литургии приношение Бескровной Жертвы, на Том Самом Месте, где за весь род человеческий была принесена страшная кровавая Жертва, слышать слова: «Пиите от нее вси, сие есть кровь моя» на том месте, где в самом деле эта кровь обливала то Место, на котором мы стояли, это производило такое ужасное и глубокое впечатление, что решительно этого выразить нельзя, я не плакал, а просто таял слезами. Было в то же время и страшно, и сладко, и утешительно. Мысли об Тебе, мой милейший Саша, об нашей дорогой Мама, об вас всех, о Папа, об Адини, об всей России, все это сменялось и смешивалось в душе бессознательно и обращалось без слов, без определенных мыслей в одну общую несказанную молитву. Обедню эту я во всю жизнь мою не забуду!

Описать теперь в письме все путешествие и пребывание в Иерусалиме нет никакой возможности, это составило бы несколько томов. Откладываю это до того счастливого времени, когда можно нам будет словесно передать все это Тебе. Теперь посылаю Тебе через Мансурова журнал, веденный по моему приказанию во время путешествия, а сам Мансуров может служить тому живым дополнением. Здесь только прибавлю, что все путешествие совершилось чрезвычайно благополучно, жары не были столь сильны, как по времени года можно было ожидать, и трудную дорогу по Иудейским горам жинка моя вынесла очень хорошо и терпеливо. Все происходило весьма прилично, встреча была великолепная, и старик Патриарх из кожи лез, чтоб нам угодить. Я принял от него просьбу насчет имений Святого Гроба в Дунайских княжествах, которые хотят от них отнять, чрез это здешняя церковь будет поставлена в безвыходное положение, не будет в состоянии поддерживать своего достоинства и, главное, не будет в состоянии бороться против сильной и богатой латинской пропаганды. Наше дело устройства русского поклонничества пойдет, надеюсь, на лад. Купленные земли прекрасно выбраны, утверждены за нами фирманами, и надеюсь, что иерусалимский паша нам будет помогать. Станиславская лента, которую я вручил ему Твоим именем, тоже этому поможет. В отношении к нашему преосвященному Кириллу я тоже исполнил Твое поручение и надеюсь, что если мы и не достигнем с его стороны сочувствия и поддержки консульству, то, по крайней мере, избегнем явного противудействия. Подробности про все это может Тебе передать Мансуров, которым я был очень доволен и которому мы обязаны всем благополучно совершенным путешествием. Из Яффы мы должны были зайти сюда в Бейрут за углем и пойдем отсюда через Архипелаг к Дарданеллам, надеясь на дороге встретиться с «Баяном», который должен привезти Твоего апрельского курьера. Он мне очень важен, чтоб при теперешних политических обстоятельствах знать Твою окончательную волю на наш счет. До сих пор мы только знаем через телеграфическую депешу князя Лобанова, что Тебе угодно, чтоб мы возвращались через Константинополь. Посему мы и располагаем теперь наш путь к Дарданеллам в ожидании «Баяна», и надеюсь, что сами будем в дорогом нашем Отечестве скоро по получении Тобою этого письма. Через Мансурова посылаю Тебе также представление к награде некоторых здешних лиц, которое, мне кажется, по здешним обстоятельствам и для пользы нашего дела совершенно необходимо. Прошу на это милостивого Твоего снисхождения.

Прощай, дорогой мой Саша, обнимаю Тебя от всей души, до, надеюсь, скорого свидания.

Твой верный брат Константин.

Письмо И. Н. Ростовцову[13]13
  Печатается по рукописи: Головнин А.В. Материалы к биографии великого князя Константина Николаевича (ОР РНБ. Ф. 208. Д. 12. Л. 171–173 об).


[Закрыть]

Его Высокопревосходительству

И. И. Ростовцову

6/18 мая 1859 г.

Иерусалим.

Почтенный Иаков Иванович. В последних письмах моих я обещал Вам писать из Иерусалима. Удостоившись поклониться с женою и сыном Святыне Гроба Господня, исполняю это обещание. Впечатление, производимое святыми местами на верующего, сильно и утешительно, а неверующих пребывание в Святом Граде приводит в беспокойство и смятение. Но чем более знакомишься с местными обстоятельствами, чем ближе узнаешь здесь людей, действия их и взаимные отношения, тем более чувствуешь грусти и прискорбия. В городе мира нет мира, в месте, где явилась религия любви, нет любви. Напротив того, нигде быть может на тесном пространстве не находится постоянно столько ссор, ненависти, интриг, борьбы за исключительное обладание святынями, освященными жертвою за всех людей принесенною, и нигде не извращен до такой степени духовный смысл Божественного учения Спасителя. Я обратил особенное внимание на положение наших поклонников и убедился, сколь своевременны меры, которые по воле Государя Императора принимаются для улучшения быта и устройства надзора за ними и попечения. Другие нации имеют уже те заведения, которые предполагается соорудить для наших соотечественников и которые прославят имя Всемилостивейшего Государя в дальней Палестине. Места, купленные для этих зданий и на которые уже получены фирманы, прекрасны. С них открывается чудный вид на Иерусалим, и не будучи в самом городе они имеют преимущество чистого воздуха, а между тем расстояние от них до храма Гроба Господня небольшое. Я располагаю провести здесь неделю и затем согласно повелению Государя, полученному мною из Греции, отправлюсь чрез Константинополь в Одессу и Николаев. Посему через несколько недель надеюсь обнять Вас в Петербурге и выразить изустно, сколь искренно я желаю успеха Вашим полезным трудам.

(Подписал) Константин.

Письма А. И. Барятинскому[14]14
  Печатается по изданию: Зиссерман А.Л. Фельдмаршал князь А.И. Барятинский. В приложениях: Письма князя А.И. Барятинского к великому князю Константину Николаевчу (31 октября 1858 – 20 февраля 1859 г.); Письма великого князя Константина Николаевича к князю А.И. Барятинскому (27 сентября 1858 – 31 мая / 12 июня 1859 г.) // Русский архив, 1889. С. 329–333


[Закрыть].

Иерусалим, 8 (20) мая 1859 года.

Любезный князь Александр Иванович. Узнав случайно, что в здешних библиотеках (Патриаршей, Крестового монастыря и других) хранится большое количество неразобранных грузинских рукописей, относящихся к т ом у времени, когда цари грузинские властвовали в Палестине, сообщаю об этом тебе для сведения на случай, если б ты признал полезным прислать сюда кого-либо из ваших грузинских ученых для разбора этих рукописей, которые могут содержать весьма важные и любопытные исторические данные. Здесь находится французским консулом г. Баррер, бывший в Тифлисе и сохранивший о Кавказе весьма приятное воспоминание. Он может быть весьма полезен здесь твоим ученым. Путешествие в Иерусалим я совершил с женою и сыном, благодаря Бога, гораздо легче и спокойнее, чем мог надеяться, и на днях располагаю отправиться в обратный путь. Иерусалим, независимо от духовного потрясения, произвел на меня впечатление более грустное при виде ежеминутного противоречия между смыслом проповеданного здесь Божественного учения и действиями людей, которые называют себя последователями этого учения. Кроме постоянных распрей между представителями разных исповеданий, здесь видишь много интриг, сплетен, которые глубоко огорчают и которых невозможно прекратить. Посему мне кажется, что поклонническое странствование в Иерусалим может быть полезно своим религиозным влиянием, но что продолжительное пребывание в Иерусалиме едва ли приносит духовную пользу.

Любезный князь Александр Иванович. Я с большим удовольствием познакомился здесь с генералом Лорис-Меликовым и пользуюсь его отъездом, чтоб написать тебе еще раз перед возвращением моим в Россию. Я имел здесь длинные и весьма интересные разговоры с ним о Кавказе и еще более убедился в верности твоего взгляда на Кавказ и на образ действия, которому мы должны там следовать, и сердечно порадовался достигнутым тобою результатам. С большим удовольствием читал я также по этому предмету письмо к Головнину твоего почтенного помощника Д. А. Милютина, которого душевно уважаю.

Два главные предмета наших разговоров с Меликовым были: о возможности влияния России на Востоке посредством преданного нам армянского народа и об устройстве морской части при Черноморской береговой линии. Я совершенно разделяю мнение Меликова о необходимости назначить образованных и благонамеренных русских консулов в разные места, где находится значительное армянское население; но полагаю, что Министерство иностранных дел встретит к тому затруднение по недостаточности своих денежных средств и что дело это может быть приведено к желаемому результату только в том случае, если б ты нашел возможным принять хотя часть издержек на кавказские суммы. Надеюсь, что генерал Меликов передаст тебе наш разговор в подробности. Относительно наших черноморских крейсеров мы пришли к убеждению, что Парижский трактат и инструкция, данная крейсерам министром иностранных дел, совершенно парализуют все, что морское ведомство могло бы сделать для действительности крейсерства и что поэтому, при нынешних обстоятельствах, было бы всего полезнее объявить торговлю на восточном берегу совершенно свободною и нам самим стараться получить в ней большое участие посредством нашего Пароходного Общества, оставляя нынешнее крейсерство только с целию препятствовать хотя сколько-нибудь военной контрабанде. Таким образом, мы стали бы с морской стороны действовать более мирными путями просвещения и торговли в то самое время, когда на сухом пути твои блестящие военные подвиги внушают племенам кавказским уважение к нашему оружию. Сообщаю эти мысли на твое обсуждение, любезный князь, и с нетерпением буду ожидать твоего мнения. Из Иерусалима я отправился в турецкий Архипелаг и посетил Бейрут, Родос, Патмос, Самос, Хиос и Смирну. В Константинополе я нашел самый блистатательный и, по-видимому, радушный прием с стороны султана; но, к сожалению, погода, которая благоприятствовала моему морскому путешествию, вдруг изменилась, и не проходит дня без дождя. По мере приближения к России, возрастает во мне нетерпение вернуться в отечество, и я надеюсь быть в Петербурге к 16/27 июня. Обнимаю тебя, любезный князь Александр Инанович, и весьма прошу по временам писать мне.

Переписка с графом А.П. Толстым[15]15
  Печатается по рукописи ГА РФ. Ф. 722. Оп. 1. Д. 551. Переписка великого князя Константина Николаевича с графом А.П. Толстым во время путешествия 1858/1859 года. Л. 1–18 об.


[Закрыть]

Отпуск

Его Сият[ельст]ву гр[афу] А.П. Толстому

6/18 мая 1859 г.

Иерусалим

Граф Александр Петрович. По прибытии в Иерусалим поклонясь Гробу Господню, я тотчас же занялся ближайшим изучением здешних обстоятельств, разных личностей и особенно быта наших поклонников и пришел к убеждению, что меры, принимаемые по воле Государя Императора для улучшения быта поклонников, совершенно своевременны и что мы в этом деле только повторяем то для наших соотечественников, что уже сделали для своих поклонников иноверцы. Я осмотрел купленное здесь гг. Мансуровым и Доргобужиновым места для построек и нахожу выбор их прекрасным и всю покупку как нельзя более удачной. Мне было особенно приятно видеть, каким уважением пользуется здесь г. Доргобужинов, и я просил лично и весьма убедительно преосвященного Кирилла оказывать ему всевозможное содействие. При этом случае могу повторить Вам мысль мою, что для Вас лично и для дел Св[ятейшего] Синода было бы весьма полезно посылать в Палестину лиц, служащих по духовному управлению, дабы постоянно иметь разнообразные и своевременные сведения о здешних обстоятельствах и отношениях. Для сближения с греческим духовенством были бы также полезны по временам поклоннические странствования образованных лиц нашего высшего духовенства. Все сие предаю Вам совершенно частным образом как мысль мою, вызываемую Вашими постоянными сообщениями о ходе дел духовного управления, за каковые сообщения я весьма признателен Вам.

(Подписал) Константин.

Отпуск

Его Пре[восходительст]ву П. Ковалевскому

8/20 мая 1859 г.

Иерусалим

Такового же содержания

Его Сият[ельст]ву гр[афу] А.П. Толстому

Его Сият[ельст]ву гр[афу] Д.Н. Блудову

Во время пребывания моего в Иерусалиме я узнал, что в здешней Патриаршей библиотеке и особенно в Крестовом монастыре находится большое количество древних рукописей, касающихся истории Греческой Церкви, тесно связанной с историей России, и значительное число сочинений о Палестине, столь драгоценной каждому христианину. Многие из этих рукописей писаны на грузинском языке. Эти материалы лежат без всякого употребления и совершенно неизвестны ученым. Посему я решаюсь обратить на это обстоятельство просвещенное внимание Ваше на случай, если б Вам было угодно отправить в Иерусалим нескольких способных лиц для разбора и изучения помянутых рукописей, что неминуемо принесло бы большую пользу отечественной истории нашей и Православной Церкви.

(Подписал) Константин.

Письмо князю А.М. Горчакову[16]16
  Печатается по рукописи ГАРФ. Ф. 722. Оп. 1. Д. 863. Лл. 60–60об., 66–67 об.


[Закрыть]

6/18 мая 1859 г. Иерусалим

Его Сиятельству князю А.М. Горчакову

Любезнейший князь Александр Михайлович.

Прибыв в Иерусалим и удостоившись поклониться Гробу Господню, я немедленно занялся изучением здешних обстоятельств, разных личностей, быта наших поклонников и вскоре убедился на месте, сколь своевременны и необходимы меры, принятые по воле Государя Императора для улучшения быта поклонников. В этом случае мы следуем только примеру других наций, но мы можем принести больше пользы, ибо число наших поклонников значительнее. Я глубоко признателен Государю за Его сердечное участие в этом деле и убежден, что оно пойдет хорошо, коль скоро он принял его под свое непосредственное руководство и покровительство. Нам остается только быть верными исполнителями его воли. Учреждение здесь нашего консульства было в высшей степени полезно и выбор статского советника Доргобужинова весьма удачен. Я удостоверился на месте, каким он пользуется здесь всеобщим уважением. Мне кажется сверх того, что пребывание здесь иностранных консулов при существующих между ними хороших отношениях и просвещенном взгляде на дела каждого исповедания неминуемо поведет к умиротворению этих отношений, ибо они будут с одной стороны умерять пылкость духовных лиц своего исповедания и склонять их к возможным уступкам, а с другой, действуя как представители правительств, будут иметь более веса, поддерживая основательные требования. Г. Доргобужинов находится в прекрасных отношениях ко всем консулам и все они вполне одобряют предполагаемые нами благотворительные заведения, ибо вполне сознают их необходимость. По возвращению в Россию буду подробно говорить об этом с Вами, а в настоящее время желал изложить Вам только в нескольких чертах впечатления мои при виде наших общих дел в Иерусалиме.

(Подписал) Константин.