Текст книги "Звездные мошенники"

– Вон отсюда, дура! – рявкнул Снитиан. – Или нет, зайди и закрой дверь.

– Не впутывайте девушку, Снитиан! – процедил Дэн.

– Теперь мне придется уничтожить вас всех! – взвыл Снитиан. – И ты будешь первым, уродливый туземец! – Он навел пистолет на Дэна.

– Опустите оружие, мистер Снитиан, – спокойным мелодичным голосом сказала девушка.

Дэн мимоходом подумал, что ее вроде бы совершенно не беспокоили гротескно выглядящие инопланетяне.

Снитиан развернулся к ней:

– Как ты смеешь…

– Смею, Снитиан. – Теперь в ее голосе зазвенел металл.

Снитиан уставился на нее:

– Кто ты такая?..

– Я Иврой.

Из Снитиана словно выпустили воздух. Пистолет упал на пол. Фантастически высокая фигура поникла, лицо посерело.

– Возвращайся домой, Снитиан, – спокойно сказала она. – Я разберусь с тобой позже.

– Но… но… – Его голос превратился в жалкий писк.

– Ты думал, что сможешь скрыть свое предательство от Ивроя? – негромко сказала она.

Снитиан развернулся и, спотыкаясь, вышел; он был вынужден пригнуться, чтобы не удариться о притолоку. Иврой обратилась к Джакуну:

– Вы и ваша служба будете поощрены за задержание преступника. – Она кивнула Блоуту. – Надеюсь, вы поможете в осуществлении этой задачи – и ограничите вашу деятельность территориями, не находящимися под запретом.

– Конечно, конечно, ваша милость! Слово веганца! Приглашаю вас ко мне на Ворплиш! Мои жены и дети будут счастливы познакомиться с вами! – Блоут быстро-быстро заморгал. – Пока, Дэн! Это было круто!

Джакун с Блоутом шагнули в портал. Тот замерцал и погас. Иврой посмотрела на Дэна. Он гулко сглотнул, заглядевшись на игру света в волосах длиной по плечи, золотых, прекрасных, как стеклянная пряжа…

– Тебя зовут Дэн? – Мелодичный голос девушки прервал его созерцание.

– Дэн Слейв, – отозвался он, потом вдохнул поглубже. – А вы вправду Иврой?

– Я одна из Ивроя, который суть многие и один.

– Но выглядите как красивая девушка!

Иврой улыбнулась. Ее зубы подобны безукоризненно подобранным жемчужинам, подумал Дэн, и белы, как…

– Я и есть девушка, Дэн. Мы с тобой родня, разделенная бездной времени.

– Блоут – и Джакун со Снитианом тоже, – похоже, считают, что Иврой правит Вселенной. Но…

Иврой коснулась руки Дэна. Ее рука была мягкой, как лепестки цветов.

– Не беспокойся об этом сейчас, Дэн. Хочешь стать моим агентом? Мне нужен надежный друг, чтобы помогал здесь в работе.

– А что нужно делать? – услышал собственный голос Дэн.

– Опекать расу, которая однажды станет Ивроем.

– Я ничего в этом не понимаю, но готов попробовать.

– Тебе придется многому научиться, Дэн. Использовать свой мозг на полную мощность, контролировать старение и болезни… Наша деятельность займет много столетий.

– Столетий? Но…

– Я научу тебя, Дэн.

– Звучит круто, – сказал Дэн. – Прямо не верится. Но почему вы думаете, что я гожусь для этой работы? Разве я не должен пройти какое-нибудь тестирование?

Девушка посмотрела на него, улыбнулась, чуть разомкнув губы. Поддавшись порыву, Дэн взял ее за подбородок, привлек к себе и поцеловал.

Целую минуту спустя Иврой, устроившись в объятиях Дэна, снова подняла голову и посмотрела на него.

– Ты прошел тестирование, – сказала она.

Стены

Перевод Э. Несимовой

Входя в квартиру, Гарри Тримбл так и светился довольством. Дверь лифта с лязгом захлопнулась за его спиной – прямо перед носом у любопытствующих пассажиров. Гарри приобнял Флору, прижался щекой к ее щеке и хохотнул.

– Как насчет небольшого сюрприза? Ты так давно этого ждала.

Флора взглянула на него, оторвавшись от панели набора еды:

– Сюрприз, Гарри?

– Я знаю твои чувства по поводу квартиры, Флора. Ну что же, с сегодняшнего дня ты не очень-то будешь ее видеть.

– Гарри!

Он поморщился – так крепко она вцепилась в его руку. Ее лицо выглядело бледным в резком свете дневной лампы.

– Мы… мы переезжаем за город?

Гарри высвободил руку:

– За город? О чем ты толкуешь, черт возьми? – Он нахмурился, довольное выражение исчезло с его лица. – Больше пользуйся лампами. У тебя болезненный вид.

Он оглядел квартиру: четыре прямоугольные стены, идеально ровные, глянцевая поверхность полисветного потолка, пол с опускавшимися панелями. Взгляд хозяина упал на телевизионный экран площадью в четыре квадратных фута.

– Эту штуку завтра уберут отсюда, – сказал он. Довольное выражение лица вернулось. Он внимательно посмотрел на Флору. – А нам установят «Полностен»!

Флора взглянула на пустой экран:

– «Полностен», Гарри?

– Да! – Мужчина ударил кулаком о ладонь и прошелся по комнате. – В нашей ячейке-блоке мы будем первыми, кто обзавелся «Полностеном»!

– Что же, Гарри, это неплохо…

– Неплохо?

Гарри включил телевизор, потом вынул из пола и развернул два стула с креплениями для подносов: скоро ожидался ужин.

Позади него на экране замаячили фигуры.

– Не просто неплохо, а чертовски хорошо, – сказал он, повышая голос, чтобы перекричать визги и грохот музыки. – Начнем с того, что это дорогущая штуковина. Ты знаешь хоть одного, кто может себе позволить?..

– Но…

– Никаких «но»! Флора, ты только представь! У тебя будет что-то вроде балкона, с которого можно наблюдать за чужой жизнью.

– Но у нас и так мало места, разве он не займет…

– Конечно нет! Ты вообще не следишь за техническим прогрессом? И как тебе это удается? Толщина – всего одна восьмая дюйма. Подумай только: вот такая. – Гарри показал пальцами одну восьмую дюйма. – А цвета, а детализация! Ничего подобного ты раньше не видела. Все по последнему слову техники!

– Гарри, старый экран вполне хорош. Может, лучше потратить эти деньги на поездку…

– Да откуда тебе знать, хороший он или плохой? Ты никогда его не включаешь. Это приходится делать мне, когда я прихожу домой.

Флора принесла еду, и они поужинали в полном молчании, глядя на экран. После ужина Флора убрала подносы, свернула стол и стулья, развернула кровати. Супруги лежали в темноте, по-прежнему не говоря ни слова.

– Это абсолютно новая система, – внезапно произнес Гарри. – Авторы «Полностена» создали собственную программу. Все распланировано: утром, в нужное время, тебя будит энергичная музыка, потом выдаются варианты меню на завтрак, потом идет приятный ситком, чтобы начать день в правильном настроении. А еще есть музыка для засыпания с гипнотическим эффектом, если у тебя проблемы со сном. А еще…

– Гарри, а я смогу его выключить, если захочу?

– Выключить? – изумленно переспросил Гарри. – Смысл в том, чтобы он работал постоянно. Вот почему я хочу его установить – для тебя! Понимаешь? Чтобы ты им пользовалась.

– Но иногда мне хочется просто сидеть и думать…

– Думать! Ты имеешь в виду хандрить? – Он вздохнул. – Послушай, Флора. Конечно, квартира у нас не роскошная. Время от времени ты наверняка устаешь от нее, поскольку сидишь здесь круглые сутки. Но многие живут еще хуже. А с «Полностеном» станет просторнее, по ощущениям…

– Гарри, – торопливо заговорила Флора. – Мне хотелось бы уехать. Я хочу сказать, из города. Устроиться в таком местечке, где мы были бы одни, даже если придется много и тяжело работать. Я бы работала в огороде, может, разводила бы кур, а ты бы колол дрова…

– Господи боже мой! – взревел Гарри, обрывая поток ее слов. – Ох уж эти твои фантазии, – продолжил он тише. – Вернись в реальный мир, Флора! Жить в лесу? Мокрые листья, мокрая кора, насекомые, плесень… Какая тоска!

Наступила долгая тишина.

– Да, конечно. Ты прав, Гарри, – прервала молчание Флора. – Мне понравится «Полностен». Мне очень приятно, что ты решил приобрести его для меня.

– Ну и отлично, – буркнул тот. – Так будет лучше. Вот увидишь…

Да, «Полностен» был совсем не то, что их старый экран, – Флора согласилась с этим, как только установщик окончательно отрегулировал и включил устройство. Яркие цвета, мельчайшие подробности и поразительное ощущение глубины. Шоу были динамичными и разнообразными, заряженными энергией. Поначалу это было восхитительно – наблюдать, как все эти люди в натуральную величину разговаривают, едят, ссорятся, принимают душ, занимаются любовью прямо в комнате, рядом с тобой. Если сесть у противоположной стены и сощуриться, можно было вообразить, что смотришь на реальных людей. Конечно, реальные люди не вели бы себя так. Но спустя некоторое время ты переставал понимать, как ведут себя реальные люди. Раньше Флора думала, что Долл Старр носит бюстгальтеры с подложками, но когда та разделась на «Полностене», оказалось, что все без обмана.

Гарри тоже был доволен видом включенной стены, когда приходил домой. Они с Флорой набирали ужин, поглядывая на экран, потом укладывались в постель и смотрели до тех пор, пока не подействуют таблетки «Бул-Доза», которые они начали принимать. Возможно, жизнь действительно налаживается, с надеждой думала Флора. Все возвращается в прежнюю колею.

Но через месяц-другой «Полностен» начал приедаться. Одни и те же лица, одни и те же шутки, одни и те же улыбчивые ведущие, восторженные победители викторин, трудные подростки и неуклюжие отцы, дамские бюсты – все то же самое.

На шестьдесят третий день Флора отключила «Полностен». Свет и звук умерли, осталось тусклое, постепенно убывающее свечение. Она уставилась на глянцевую стену, чувствуя себя муторно, словно увидела знакомого лежащим в гробу.

В квартире было тихо. Флора повозилась с панелью выбора еды, изо всех сил стараясь не глядеть на мертвый экран. Повернулась, чтобы достать из пола столик для пасьянсов, и вздрогнула от неожиданности. Теперь, когда свечение погасло окончательно, экран представлял собой идеальное зеркало. Флора приблизилась к нему и коснулась пальцем твердой поверхности – почти невидимой. Внимательно изучила свое отражение: большие темные глаза, тени под ними, щеки, слишком впалые, чтобы иметь эффектный вид, волосы, стянутые на затылке в простенький пучок. За ее спиной отражалась комната. Теперь, когда мебель была убрана в пол, она выглядела унылой и невзрачной, если не считать изображений на стенах: фотографии детей в школе, постер с зеленым, залитым солнцем пастбищем, картина со вздымающимися морскими волнами.

Флора сделала шаг назад, пристально всматриваясь в экран.

Пол и стены, казалось, образовывали единое целое, не считая едва заметной границы. Квартира словно увеличилась вдвое. Если бы только здесь не было так пусто…

Флора развернула стол и стулья, набрала обед и стала есть, наблюдая за своим двойником. «Неудивительно, что Гарри в последнее время потерял ко мне интерес», – подумала она: сутулые плечи, ничем не примечательная грудь, вялая поза. Нужно заняться собой, постараться выглядеть лучше.

Через полчаса молчаливое общество собственного изображения надоело Флоре. Она включила экран и почти с облегчением увидела, как ухмыляющийся ковбой в кожаных штанах перебирает пальцами гитарные струны, извлекая из них замысловатую мелодию.

В дальнейшем Флора начала выключать экран каждый день, сначала всего на час, потом на все более длительное время. В какой-то момент она обнаружила, что весело болтает с собственным отражением, и торопливо умолкла. Нет, я не схожу с ума, убеждала она себя, просто мне нравится ощущение расширившегося пространства, которое дает зеркальный экран. И она всегда следила за тем, чтобы «Полностен» был включен к возвращению Гарри.

Примерно через полгода после установки «Полностена» Гарри вышел из лифта с довольной улыбкой, напомнившей Флоре тот вечер. Муж опустил портфель в шкафчик в полу и окинул взглядом квартиру, что-то напевая себе под нос.

– В чем дело, Гарри? – спросила Флора.

– Пусть это и не избушка в лесу, но, может, тебе понравится…

– В чем… дело, дорогой?

– Вот только не будь такой подозрительной. – Он расплылся в широченной улыбке. – Я заказал для тебя еще один «Полностен».

– Но, Гарри, этот прекрасно работает, – недоуменно ответила Флора.

– Еще бы! – огрызнулся муж. – Я заказал второй, теперь у тебя будет два. Что скажешь? Целых два «Полностена», такого нет ни у кого в ячейке-блоке. – Он обошел комнату, потирая руки и оглядывая квартиру. – Единственный вопрос: на какую стену его приспособить? Можно встык к первому, можно напротив него. Сегодня я поговорил с сотрудниками «Полностена». Ей-богу, они просто волшебники программирования. Понимаешь, стены синхронизированы, на них показывают одно и то же шоу. Ты смотришь на него с двух ракурсов, как будто находишься внутри. Вся программа построена на этом принципе.

– Гарри, я не уверена, что хочу вторую стену…

– Не говори ерунды. Это что, приступ самопожертвования? Почему не иметь все лучшее, если можешь себе это позволить? А я, клянусь Богом, могу это себе позволить. Мои дела идут хорошо…

– Гарри, а можно мне как-нибудь поехать с тобой – например, завтра? Мне бы хотелось посмотреть, где ты работаешь, познакомиться с твоими друзьями…

– Флора, ты что, выжила из ума? Ты же видела общественные челноки, знаешь, что там народу битком. И что ты будешь делать у меня на работе? Стоять столбом весь день, загораживая проход? Научись получать удовольствие от того, что есть: собственное жилье, которое не каждому доступно, возможность уединиться, а теперь еще и два «Полностена»…

– Тогда можно мне самой куда-нибудь съездить? Необязательно в час пик. Мне хочется на открытый воздух, Гарри. Я не видела небо… по-моему, уже много лет.

– Но… – Гарри запнулся, подбирая слова. – С какой стати тебе втемяшилось лезть на крышу?

– Не на крышу, я хочу уехать из города. Ненадолго. Я вернусь вовремя, как раз чтобы набрать тебе ужин.

– Ты хочешь сказать, что собираешься потратить все деньги на какую-то поездку? Втиснуться в вертикар, тащиться по пробкам миль семьдесят, как сардина в банке, ни разу не присев, чтобы выехать за город и постоять на пустыре, оглядываясь на стены? А потом втиснуться в другой кар – если повезет – и вернуться домой?

– Нет… Я не знаю… Мне просто хочется на воздух, Гарри. Крыша. Можно мне подняться на крышу?

Гарри подошел к жене и неловко похлопал ее по плечу:

– Ну-ну, успокойся, Флора. Я знаю, ты немного устала и закисла. Со мной такое тоже бывает. Но помни, ты ничего не теряешь, не участвуя в этих крысиных бегах. Бог свидетель, как бы мне хотелось посидеть дома! Эта новая стена все изменит, вот увидишь.

Новый «Полностен» установили перпендикулярно первому. Стык – тончайшая линия – почти не был заметен. Оставшись наедине с устройством, Флора немедленно выключила его. Теперь на нее пялились сразу два отражения, – казалось, они находятся за тонким стеклом. Флора помахала рукой. Две фигуры рабски повторили ее жест. Флора подошла к зеркальному углу, и фигуры приблизились. Отступила на шаг назад – они сделали то же самое.

Она отошла в дальний угол, чтобы оценить эффект. Зрелище оказалось менее приятным, чем раньше. Вместо простой комнаты, опрятно обрамленной с четырех сторон надежными стенами, обитательница словно очутилась на сцене, отгороженной двумя окнами, за которыми простирались такие же бесконечно повторяющиеся сцены. Прежнее чувство крепкого товарищества с собственным отражением исчезло. Две женщины в зеркалах были незнакомками, молча наблюдавшими за ней. Она вызывающе показала им язык. Отражения скорчили угрожающие гримасы. Всхлипнув, Флора бросилась к выключателю и включила экраны.

После этого они работали почти постоянно. Время от времени, когда топот копыт становился слишком утомительным, а выкрики комиков – слишком назойливыми, Флора переставала обращать на них внимание, усевшись к стенам спиной и потягивая горячий кофлет. Но они были всегда включены, когда приходил Гарри – иногда мрачный, иногда бодрый и довольный. Он устраивался на своем стуле и терпеливо ждал ужина, глядя на экраны.

– Отличная штука, – замечал он время от времени, кивая. – Смотри, Флора, тут парень взмахнул плеткой, а она прошла прямехонько вон там. Ей-богу, надо отдать должное создателям «Полностена».

– Скажи, Гарри, а где снимают эти шоу? Те, что с красивыми пейзажами, деревьями, грядами холмов и горами?

Прожевав, Гарри ответил:

– Не знаю. Видимо, где-то на природе.

– Значит, такие места существуют? В смысле, они не нарисованные?

Гарри уставился на нее, приоткрыв набитый рот. Потом хрюкнул и продолжил жевать. А проглотив, заметил:

– Похоже, выкрутасы продолжаются.

– Я тебя не понимаю, Гарри, – сказала Флора.

Тот положил в рот очередную порцию еды, искоса поглядывая на удивленную жену.

– Конечно не нарисованные. Что за вопрос? Как можно нарисовать гору?

– Мне бы хотелось увидеть эти места.

– Ну начинается! – возмутился Гарри. – Я хотел спокойно съесть вкусный ужин и посмотреть шоу, но ты, похоже, не дашь мне это сделать.

– Что ты, Гарри! Я просто сказала…

– Я слышал, что ты сказала. Ну и смотри себе. – Он махнул рукой в сторону экрана. – Вот он, весь мир. Можешь просто сидеть здесь и любоваться…

– Но я хочу не только любоваться. Я хочу пожить в этом. Побывать в этих местах, ощутить листья под ногами, капли дождя на лице…

Гарри недоверчиво нахмурился:

– Значит, ты хочешь стать актрисой?

– Конечно нет…

– Не знаю, что тебе еще нужно. У тебя есть дом, два «Полностена», и это еще не все. Я строю кое-какие планы…

Флора вздохнула:

– Да, Гарри. Мне очень повезло.

– Чертовски верно. – Гарри многозначительно кивнул, не отрывая глаз от экрана. – Набери мне еще один кофлет, если не трудно.

Третий «Полностен» стал для нее сюрпризом. Флора отлучилась из дому – отправилась на одиннадцатичасовом каре в робоклинику на 478-м уровне, чтобы пройти ежегодный медицинский осмотр. А вернувшись, обнаружила новинку. Она почти не услышала дружного «Ах!» других жен в лифтовой кабинке: звук резко оборвался, когда захлопнулась дверь. Флора застыла, против своей воли ошеломленная фантастической панорамой, заполнившей ее квартиру. Прямо перед ней на стульях сидела многочисленная публика. Толстый мужчина в первом ряду почесался, засунув руку под красную рубашку. На его лбу были видны капельки пота. Чуть дальше уютно устроилась парочка: оба уставились на сцену. «Кто эти люди? – подумала Флора. – Как им удалось выбраться из своих квартир и офисов и оказаться в студии?»

Слева, в ярко освещенной кабинке, по-совиному моргал какой-то юнец. Справа тараторил ведущий, поглаживая микрофон.

Развернув стул, Флора опустилась на него, глядя то в одну сторону, то в другую. Столько всего происходило – и она оказалась в самом центре. Она посмотрела шоу с полчаса, потом убрала стул и развернула кровать. Устала после поездки, неплохо бы вздремнуть…

И замерла на первой же застежке. Ведущий уставился прямо на нее, зловеще ухмыляясь. Юнец моргнул, тоже таращась на нее. Толстяк почесался, пялясь на нее с первого ряда. Она не может раздеться у них на глазах…

Она огляделась и обнаружила выключатель рядом с дверью. Щелкнула – и сцена, что разыгрывалась вокруг нее, исчезла. Постепенно меркнущие стены, казалось, придвинулись ближе. Флора повернулась к единственной стене, оставшейся непрозрачной, и медленно разделась, не отрывая взгляда от знакомых изображений. Дети… она не видела их с последних полугодовых каникул. Поездка стоит так дорого, да еще и толпы людей…

Флора повернулась – и увидела три зеркальные стены. Уставилась на бледную фигуру перед собой, такую невыразительную на фоне угасающих послеобразов. Она сделала шаг. Худощавые фигуры со всех сторон, выстроившиеся в бесконечные ряды, повторили ее движение. Флора резко развернулась к знакомой стене, благодарно поймала взглядом тонкую линию, обрамлявшую дверь, картину с морем…

Закрыв глаза, она ощупью добралась до кровати, улеглась под одеяло и после этого рискнула поднять веки. Одинаковые кровати стояли в ряд, на каждой свернулась калачиком фигурка, словно в бесконечно протяженной больничной палате. Или в морге, где лежал весь мир…

Гарри жевал дрожжевую котлету и вертел головой, следя за действием на трех стенах.

– Это великолепно, Флора. Просто великолепно. Но может быть еще лучше, – добавил он загадочно.

– Гарри, а мы не могли бы переехать в квартиру побольше и отказаться от двух стен? Я…

– Флора, ты же не настолько глупа, чтобы не знать. Мне повезло, когда я отхватил эту квартиру. Свободного жилья нет, абсолютно никакого. – Он хохотнул. – В каком-то смысле эта ситуация нам выгодна: страхует от потери работы. Ты же знаешь, компания не уволит меня, даже если захочет, им не найти замену. Никто не получит работу, если у него нет жилья в городе. Так что я могу сидеть на своем месте сколько пожелаю. Может быть, рацион однообразен, но, бог мой, разве мы не продержимся? Кое-кому не грозит увольнение.

– Мы могли бы уехать из города, Гарри. В детстве я…

– О-о-о, только не начинай опять! – простонал Гарри. – Я думал, мы давно уже это обсудили. – Он устремил на жену полный боли взгляд. – Постарайся уяснить, Флора. Со времени твоего детства население увеличилось вдвое. Ты понимаешь, что это значит? В мире сейчас больше людей, чем родилось за всю историю человечества, не считая последнего полувека. Ты помнишь ферму, куда ездила ребенком: так вот, она забетонирована, там сейчас небоскребы. Ты помнишь трассы в чистом поле, по которым несутся личные автомобили: так вот, их больше нет. Нет никаких автострад, нет чистых полей, нет открытых мест, кроме тех, где снимают шоу, да еще президентской усадьбы в полтора акра. Впрочем, туда солнце все равно не заглядывает – вокруг высокие здания. Ах да, наверное, остались клочки суши, где выращивают то, что невозможно синтезировать или извлечь из моря.

– Но должно же быть место, куда мы могли бы уехать. Люди не предназначены для того, чтобы вот так проводить свою жизнь – вдали от солнца, от моря…

На лицо Гарри набежала тень.

– Флора, я тоже кое-что помню, – проговорил он тихо. – Когда я был маленьким, мы провели неделю на пляже. Я помню, как просыпался на рассвете, смотрел на небо в розовых и пурпурных красках, подходил к кромке воды. По песку шныряли какие-то мелкие создания, крохотные дикие существа. Я видел маленьких рыбок, скользящих по гребню прибоя. Я ощущал песок босыми ногами. Над головой носились чайки. И там даже было дерево… Но этого больше нет. Не осталось ни одного пляжа. Все кончено… – Он оборвал себя. – Не важно. Это было тогда. Сейчас есть то, что есть. Тот пляж залили бетоном, построили перерабатывающие предприятия. Фермы, парки и сады забетонированы. Но нам дали «Полностен», заменяющий все это. А потому…

В дверь позвонили. Гарри вскочил на ноги:

– А вот и они, Флора. Подожди немного, и увидишь…

В горле у Флоры что-то сжалось, когда из лифта вышел человек, бережно неся в руках рулон стенового экрана.

– Гарри…

– Четыре стены! – с триумфом возвестил муж. – Помнишь, я говорил, что строю кое-какие планы? Вот и оно. Клянусь Богом, Гарри Тримбл всем им показал!

– Гарри… я не могу… только не четыре стены…

– Я знаю, ты слегка ошеломлена, но ты этого заслуживаешь, Флора.

– Гарри, я не хочу четыре стены! Я этого не вынесу! Это все будет вокруг меня…

Гарри шагнул к ней и в ярости сжал ее запястье.

– Заткнись! – прошипел он. – Рабочие подумают, что ты выжила из ума. Ты этого хочешь? – Он улыбнулся пришедшим. – Как насчет кофлета, парни?

– Шутите? – осведомился один из них. Второй молча приступил к работе – развернул рулон, прикрепил контактные полоски. Еще один потянулся к картине с морем.

– Нет! – Флора бросилась к стене, словно пыталась прикрыть картины собственным телом. – Вы не можете их забрать! Гарри, не позволяй им.

– Послушай, сестренка, не нужны мне твои убогие картинки.

– Флора, возьми себя в руки. Я помогу уложить картины в твой шкаф в полу.

– Парочка идиотов, – пробормотал один из рабочих.

– Но-но, попридержи язык, – начал было Гарри.

Бормотавший шагнул к нему. Он был выше Гарри, крепкого сложения.

– Эй ты, ляпнешь еще что-нибудь – разорву на части. Заткнитесь и отвалите вы оба, ты и твоя карга. Я тут работаю.

Гарри застыл рядом с Флорой, его лицо побелело от гнева.

– А все ты и твои выкрутасы! – прошипел он. – Видишь, что мне приходится терпеть из-за тебя! Ух, как же мне хочется…

Рабочие закончили и ушли, оставив после себя четыре ослепительно сияющие стены.

– Гарри, – произнесла Флора дрожащим голосом. – Как ты выйдешь наружу? Они перекрыли дверь, заперли нас здесь…

– Не прикидывайся большей идиоткой, чем ты есть, – проорал Гарри, перекрывая грохот экранов, подошел к только что покрытой стене, провел по ней рукой и нащупал крохотную защелку. Панель, как обычно, скользнула вбок, открывая бесцветную поверхность двери, отгораживавшей лифтовую шахту. Через мгновение и эта дверь скользнула вбок, и Гарри протолкался в кабинку. Прежде чем створка захлопнулась, Флора успела увидеть его перекошенное от гнева лицо.

А вокруг нее ревели стены. Драка в салуне была в полном разгаре. Флора пригнулась, когда в ее сторону полетел стул, и развернулась: стул свалил с ног мужчину позади нее. Грохот стоял оглушающий. «Рабочий, тот, который злился, специально накрутил такой громкий звук», – подумала Флора.

Сцену сменила другая. Поперек комнаты галопом мчались кони, поднимались облака пыли, и Флора едва не задохнулась – настолько правдоподобной была иллюзия. Казалось, хозяйка комнаты скорчилась под маленьким квадратным навесом потолка посреди бескрайней прерии.

Затем появился скот – стадо животных с обезумевшими глазами. Мыча, встряхивая рогами и грохоча копытами, они нахлынули на женщину, словно бескрайний поток, обтекая ее слева и справа. Флора закричала, зажмурила глаза, вслепую кинулась к стене и нащупала выключатель.

Шум стих. Флора выдохнула с облегчением, в голове гудело. Она была на грани обморока. Нужно прилечь, подумала она… Стены закружились вокруг нее, свечение постепенно ушло, стало темно. Флора опустилась на пол.

Позже, через несколько минут, а может, и часов – узнать было неоткуда – Флора села. Под ней лежала тянувшаяся во всех направлениях, насколько мог видеть глаз, плоскость выложенного плиткой пола. На этой пустынной равнине в пятнадцати футах друг от друга скорчились, чего-то ожидая, бесчисленные женщины с запавшими глазами.

Флора поймала взгляд ближайшего отражения, и незнакомка уставилась на нее. Она слегка склонила голову, пытаясь поймать следующее отражение, но как бы быстро она ни двигалась, ближайшая женщина опережала ее, всегда оказываясь между ней и остальными. Флора повернулась к другой стене – женщина с холодными глазами охраняла и этот ряд.

– Пожалуйста – услышала Флора свой умоляющий голос, – пожалуйста, пожалуйста…

Она прикусила губу и зажмурилась. Нужно взять себя в руки. Это не более чем зеркала, она это знает. Не более чем зеркала. Все другие женщины – только отражения. И эти, враждебные, которые перекрывают всех остальных, – лишь она сама, отраженная в стенах.

Она открыла глаза. В блестящих стенах есть стыки, нужно их найти, и тогда иллюзия бесконечной равнины распадется. Вот она – тонкая, словно волосок, черная линия, протянувшаяся от пола до потолка. Это угол комнаты. Она не потерялась в бесконечности плачущих женщин посреди бескрайней пустыни, она в собственной квартире, одна. Флора повернулась, нашла другие углы. Каждый на своем месте, каждый хорошо виден, с ними все понятно.

Но почему они по-прежнему выглядят как волоски, разделяющие одинаковые квадраты комнат, в каждой из которых сидит безмолвная печальная обитательница?..

Флора закрыла глаза, борясь с очередным приступом паники. Она поговорит с Гарри. Как только он вернется домой – осталось всего несколько часов, – она все ему объяснит.

«Я больна, Гарри. Тебе придется отправить меня туда, где я буду лежать в настоящей кровати с простынями и одеялами, у открытого окна, и смотреть на поля и леса. Кто-нибудь добрый принесет мне поднос с тарелкой супа, настоящего супа, сваренного из настоящей курицы, настоящий хлеб, а может, даже стакан молока и салфетку из настоящей ткани…»

Нужно бы найти кровать, развернуть ее и отдохнуть до прихода Гарри. Но Флора чувствовала себя страшно уставшей. Лучше подождать здесь, расслабиться, не думать о необозримом пространстве и других женщинах, ждущих вместе с ней.

Она заснула.

Проснувшись, она села, сбитая с толку. Ей привиделся сон…

Но как странно! Стены ячейки-блока стали прозрачными, она видела остальные квартиры, простиравшиеся во все стороны. Она кивнула – так ей и казалось. Каждая комната была пустой и безликой, как ее собственная. А Гарри ошибался. У всех есть четыре «Полностена». И другие женщины – другие жены – были заперты, как и она, в этих жалких клетках. Все они старели и были больны, все поблекли, тоскуя по свежему воздуху и солнечному свету. Она кивнула, и женщина в соседней квартире сочувственно кивнула в ответ. Остальные женщины тоже закивали: все были согласны с ней, бедняжки.

Когда вернется Гарри, она ему покажет, как обстоит дело. Он поймет, что «Полностена» недостаточно. Такие есть у всех, но люди несчастливы. Когда вернется Гарри…

Уже скоро, Флора знала это. После стольких лет ей не требовалось смотреть на часы, чтобы сказать: Гарри вот-вот появится. Нужно встать, привести себя в порядок. Она неуверенно поднялась на ноги. Отметила про себя, что другие жены тоже начали готовиться, явно в ожидании своих мужей: засновали по комнатам, открывая шкафы в полу, переодеваясь, поправляя волосы. Флора подошла к панели набора еды; остальные жены вокруг нее развернули столы и начали набирать ужин. Флора попыталась разглядеть, что выбрали они, но было слишком далеко. Она рассмеялась: женщина в соседней квартире вытянула шею, любопытствуя, что готовит ОНА. Соседка тоже рассмеялась. Вот молодчина.

– Моркапироги, – оживленно произнесла Флора. – Пародимусс, кофлет…

Готово. Флора повернулась к стене-двери и принялась ждать. Ужин уже на столе, Гарри будет доволен. После еды она поговорит с ним о своей болезни…

А она смотрит на правильную стену? Линия, обозначавшая дверь, была совсем тонкой, практически невидимой. Флора рассмеялась, представив, как входит Гарри – и видит, что она таращится не на ту стену.

Она повернулась и заметила какое-то движение слева, в соседней квартире. Там открылась дверь, вошел человек. Соседка двинулась ему навстречу…

Навстречу Гарри! Это был Гарри! Ее четыре стены сверкали пустотой, а вокруг нее другие жены приветствовали Гарри, усаживали его за стол, предлагали кофлет…

– Гарри! – закричала она, бросаясь на стену. Та отбросила ее. Она подбежала к другой стене, забарабанила по ней кулаками с воплем: – Гарри! Гарри!

Во всех других квартирах Гарри жевал, кивал, улыбался. Другие жены суетились вокруг него, грациозно брали кусочки со своих тарелок. И никто из них – ни один человек – не обращал на нее ни малейшего внимания…

Она стояла посреди комнаты, уже не крича, лишь беззвучно всхлипывая. Она была одна внутри этих четырех стен, сомкнувшихся вокруг нее. Бесполезно взывать к кому бы то ни было.