Текст книги "Брачное ложе"

Глава 27

Изабель уже сидела в седле, хотя Ричард еще готовил свою свиту. Она не собиралась оставаться дома, каким бы храбрым и сильным ни казался ее муж. Да, он признался, что никогда не испытывал любви к Бертраде, но она не была такой дурой, чтобы дать своему мужу уехать в Молтон, а самой остаться сидеть в Дорни. У него была греховная связь с Бертрадой, и она, Изабель, не позволит Ричарду один на один встретиться с этой женщиной. Когда он вновь увидит ту, с которой согрешил, его жена будет рядом с ним. При всем своем волнении, она никогда не думала, что Ричард может уехать от нее куда-либо еще, кроме как назад в монастырь. В монастыре, где нет места женщинам, он будет потерян для нее навсегда. Но и для Бертрады тоже. Но это будет еще не скоро, а сейчас он едет в Молтон. И она будет рядом с ним.

– Мы едем с вами, – сообщил Роланд тоном, не терпящим возражений.

– Мне не нужны няньки, – отрезал Ричард.

– Ну и хорошо, потому что мы не няньки, – сказал Уильям. – Но все же мы поедем с вами. И нас не остановишь, Ричард: мы можем ездить куда захотим. С вами едет ваша жена. Неужели вы не хотите, чтобы она была в полной безопасности?

Только этот довод подействовал на него, и все трое поняли это.

– Ну что ж, поезжайте с нами, – согласился Ричард, отворачиваясь. – Но не думайте, что я отдаюсь в ваши руки. Я еду в Молтон с определенной целью и не намерен спорить или выслушивать советы.

– Договорились, – заключил Роланд, положив руку на рукоять меча.

– Но леди Изабель, – Ричард подвинулся к ним ближе, – не спускайте с нее глаз, что бы ни случилось. Оберегайте ее и охраняйте, и да пребудет с вами Господь.

– Об этом не беспокойтесь, – заверил Уильям. – С нами она в полной безопасности. Вы можете на нас положиться.

Ричард пожал руку сначала Уильяму, а затем Роланду.

– Я вверяю ее в ваши руки, – улыбнулся он. – Я оказываю вам огромную честь, потому что вы первые, кому я доверяю в этой жизни. Первые и единственные.

– Вы сделали правильный выбор, – сказал Роланд. – Мы не обманем вашего доверия.

* * *

– Вы сделали неверный выбор, – проговорила Элзбет, опустив глаза. На ее голову был накинут капюшон, скрывавший лицо, но все же он не скрывал ее красоты.

– Не я сделал его, леди, а мое сердце, – произнес Ульрик. Его глаза смеялись.

– А как же Элис? – нахмурилась Элзбет. – Разве еще вчера вы не дарили ей свое внимание? Должно быть, ваше сердце меняет свой выбор с каждым следующим ударом.

– Каждый его удар восславляет лишь вас, леди. – Ульрик драматично прижал ладонь к груди. – Только вас, даю слово.

– Не нужно мне ваших слов, – отрезала она, плотнее закутываясь в плащ. – Мы не знакомы и недели, в любой момент вы можете уехать.

– Но сердце мое останется у ваших ног.

– Хотела бы я посмотреть на эту картину, – сказала она с ухмылкой, которую постаралась скрыть в складках капюшона.

– Как вы жестоки, – усмехнулся Ульрик, беря ее за локоть. Она быстро отдернула руку. – Но это и есть доказательство вашей любви. Это воодушевляет меня. Будьте со мной жестоки, так я буду знать, что небезразличен вам.

– Вы ошиблись, – возразила она, – вы совершенно безразличны мне. И я не доверяю вам, Ульрик.

Он игриво улыбнулся и ответил:

– Мне не нужно ваше доверие, мне нужна ваша любовь. Ее я не предам.

Он снова дотронулся до ее руки и чарующе заглянул в глаза. На этот раз она убрала свою руку с великой неохотой, и, заметив это, Ульрик улыбнулся.

– Говоря так, вы предаете свою невесту, – бросила Элис через плечо. Ее светлые волосы ярким пятном выделялись в сумраке, и она, зная это, нарочно сняла капюшон.

Нахмурившись, Эдмунд оглянулся на Ульрика, который бесстыдно заигрывал с Элзбет, и нерешительно пожал плечами. В конце концов, это всего лишь игра, а в играх Ульрик был хорош, как никто другой.

– Я не предаю никого, кроме собственного сердца, – сказал он, и ему самому понравилось, как звучат эти слова в его устах. – Вы стремились ко мне, Элис, и вот я ваш. Повернитесь же ко мне, встаньте лицом к обретенному вами сокровищу.

Она повернула к нему свое бледное лицо.

– Ни одна женщина не назовет вас сокровищем! Неужели вы думаете, что каждая особа в юбке посчитает вас таким же драгоценным даром, каким вы сами себя считаете?

– Я вовсе не считаю себя драгоценным даром. Я только хочу, чтобы вы думали так обо мне.

– Можете хотеть, сколько вашей душе угодно, – проговорила она. Ее нежные локоны красиво обрамляли миловидное личико. – Но в конце концов вы окажетесь одиноким, никому не нужным дряхлым стариком.

– Но разве вы не хотели меня, Элис? – Ульрик пришел в замешательство. – Я думал… я думал, что нравлюсь вам.

– В прошлом. Все в прошлом. Но теперь я знаю, что должна быть верной своему суженому.

– А в будущем? – Он подошел к ней так близко, что его нога запуталась в ее шерстяных юбках.

– Что в будущем? – спросила она, не предпринимая попыток отодвинуться от него.

– В будущем весна расширит свои границы, наградит нас новыми вкусами и ароматами. Мы будем далеко от наших нареченных, но близко друг от друга.

Эти его слова, казалось, имели у девушки больший успех.

– Да, это так, – согласилась она. Его теплое дыхание овеяло ее щеку, его ладони заскользили по ее спине.

– А разве мы не должны использовать все благоприятные возможности, которые посылаются нам свыше?

– Свыше? – спросила она, отворачиваясь. – Вы считаете, что Господь хочет, чтобы мы согрешили? Нет, не отвечайте, я не хочу, чтобы вы все испортили своим глупым ответом.

С этими словами Элис ушла, оставив Эдмунда озадаченно смотреть ей вслед. Обернувшись через плечо, она бросила:

– Когда вы говорили меньше, вы были более привлекательным. Чтобы очаровывать женщин, нужно учиться и учиться.

– Эх, ему еще учиться и учиться, – сказал Уильям Роланду, стоя у своего уже оседланного жеребца.

– Да, новые сражения с Элис – это получше всяких тренировок, – заметил Роланд.

– Я бы смело ставил на него. Элис – весьма темпераментная девушка, а вокруг очень мало стоящих ее внимания мужчин. Ей волей-неволей придется обратить свой взор на Эдмунда, хотя бы просто потому, что больше не на кого.

– А как же Ульрик? А Джиллс?

– Ульрик надолго в Дорни не задержится, а Джиллс еще слишком юн.

Роланд улыбнулся и тряхнул головой.

– Ты недооцениваешь Ульрика. Для того, на что у многих уходят годы, ему достаточно и нескольких часов. А Джиллс? Он уже почти совсем стал мужчиной.

– Это твое мнение. Но что думает Элис?

– Пари? – спросил Роланд.

– Ставлю на то, что первым с Элис закрутит Эдмунд.

– Когда?

– Еще до завтрашнего вечера, – уверенно произнес Уильям.

– Заметано.

– Ты полагаешь, что у Эдмунда не получится?

– Нет, я просто уверен, что Ульрик, а то и Джиллс опередят его. Он успеет только открыть рот, чтобы выдать какую-нибудь с трудом заученную романтичную чепуху, а эти малые уже сделают свое дело, – сказал Роланд, небрежно приглаживая волосы. – Ты ведь не станешь учить его уму-разуму?

– А это является частью пари? – засмеялся Уильям.

– В этом есть необходимость? – удивленно приподнял брови Роланд?

В ответ Уильям только еще громче расхохотался.

* * *

– В этом есть необходимость, ведь я могу в любой момент понадобиться тебе! – сказала Элзбет, довольная, что может найти уважительную причину, чтобы уехать подальше от Ульрика и его назойливого остроумия.

– Я так не думаю, – возразила Изабель. – Поездка в Молтон не потребует…

– Пожалуйста, Изабель, – спокойно проговорила Элзбет. – Всем известно, какие обстоятельства связывают Дорни и Молтон. Я буду рада поддержать тебя даже просто молитвами.

Изабель взглянула на тихо, но решительно стоящую рядом с ней девушку. В ней чувствовалась скрытая сила и спокойная уверенность. О том, чтобы такой человек был рядом в трудный час, можно только мечтать.

– Что ты знаешь или думаешь, что знаешь? – мягко спросила Изабель.

Элзбет опустила голову, уставившись на подол своего платья.

– Лорд Хенли уехал отсюда, увозя с собой голову Адама. У Дорни с Молтоном очень много камней преткновения.

– Да, – согласилась Изабель. Ее глаза затуманились от нахлынувших мыслей. – Это так. И для этого есть свои причины.

– Да, миледи, есть, – сказала Элзбет, вспоминая окровавленную голову Адама. – И все же разве Господь не говорит, чтобы мы любили ближнего как самого себя и молились за ненавидящих нас? Я буду молиться за всех нас, Изабель.

Изабель опустила глаза на стоящую рядом с ее лошадью девушку и грустно улыбнулась.

– Тогда езжай с нами, мы будем очень рады твоей компании, Элзбет. И молись за нас, потому что это приключение, я уверена, потребует от нас немало сил и решимости.

– Договорились, – ответила та, и глаза ее засветились. – Я с удовольствием разделю все ваши невзгоды.

– Мне кажется, ты не видишь удовольствия в том, что я еду с тобой, – обратилась Изабель к Ричарду, когда они медленно ехали навстречу холодному влажному утру.

– Ты на редкость проницательна, – сказал он, глядя перед собой. – Тебе не нужно было ехать.

– Нет, нужно было, – сухо сказала она.

Позволить Ричарду отправиться в Молтон без нее? Нет. Никогда. В Молтоне прошла их юность, а Хенли и Бертрада были им как отец и мать. Хотя для Ричарда Бертрада была много больше, чем мать. Что заставило его поддаться ее чарам?

Изабель задумчиво смотрела на Ричарда. На фоне тяжелого свинцово-серого неба его лицо казалось мрачным и жестоким, а черты острыми. Он совсем не был похож на мужчину, который прыгает из одной женской постели в другую, хотя признался ей именно в этом. Кто внушил ему такое? Ответ ждал их в Молтоне. Изабель почему-то была уверена, что именно в нем кроется разгадка непонятного поведения Ричарда.

– Сегодня промозглая погода, что не очень хорошо для поездки, – заметил Ричард, крепче сжимая узду.

– Я не такая хилая, как тебе кажется, и смогу пережить это. – Изабель решительно подняла подбородок.

– Я и не думал, что ты хилая, – сказал он, повернувшись к ней, его темные глаза сверкали. – Ты у меня очень сильная.

После всего того, что им довелось вместе пережить, он знал, что она сильная духом и решительная женщина. Разве не пытался он все это время взять над ней верх? А теперь он женат на ней. Да, она сильная, но то, что ожидает их в Молтоне, может потребовать не только сил и целеустремленности. Отвернется ли она от него, когда он выполнит наконец свою миссию?

Сможет ли он винить ее за это?

Нет, не сможет.

Немногим доводилось проходить через такие испытания, и на этот раз проверке подвергнется его сила духа, а Изабель останется в стороне. Но он только недавно начал возвращать себе былую физическую форму. А Изабель только недавно стала его женой. Может быть, не стоит так стремиться к собственной смерти?

– Неужели тебе обязательно нужно ехать сейчас? – спросила она, словно прочитав его мысли. – Неужели кроме сказанного необходимо что-то еще, что сделало бы эту поездку ненужной?

Он слышал в ее словах беспокойство, даже опасение, и понял, что она боится за него. Но о себе он не волновался. Единственное, чего он хотел, – это чтобы она не пострадала.

– Ничего, – ответил он. – Меня ждет Молтон. Назад пути уже нет. По крайней мере для меня. И мне не нужен эскорт, – добавил он.

Изабель даже задохнулась от возмущения.

– Я не твой эскорт, я твоя жена!

– Мне не нужно…

– Если ты скажешь, что не хочешь, чтобы тебя в этой поездке сопровождала твоя жена, я укушу тебя за губу, когда ты в следующий раз захочешь поцеловать меня.

– Ты слишком много на себя берешь, – улыбнулся он. – Ты так уверена, что я захочу поцеловать тебя?

– Естественно, – самодовольно произнесла она. – Разве я замужем не за самым похотливым и развращенным грешником во всем королевстве Генриха Анжуйского? Поцеловать? Я уверена, что ты овладеешь мной еще до захода солнца!

Ричард усмехнулся и тряхнул головой. Только Изабель может так шутить по поводу терзающего его греха. Она всегда приносит в его жизнь веселье и смех.

– Но кажется, тебя это не только не пугает, но и нисколько не беспокоит, – сказал Ричард, широко улыбаясь.

– Правда? – невинно спросила она. – А должно бы, ведь я видела тебя в действии. Но это не произвело на меня должного впечатления.

– Не произвело? – Его брови подозрительно взлетели вверх. – По-моему, мне только что бросили вызов.

В ответ она только оценивающе взглянула на него, стараясь придать своему лицу безразлично-холодное выражение, но не удержалась и рассмеялась.

Да, это был вызов.

Ничто не горячило его кровь больше, чем брошенный в лицо вызов.

И Изабель знала это лучше, чем кто бы то ни было.

– В следующий раз все должно получиться гораздо лучше, – заявил Ульрик Эдмунду. Их лошади шли бок о бок медленным шагом.

– В следующий раз? – вздохнул Эдмунд. – Да она пырнет меня ножом прежде, чем я сумею подойти к ней, чтобы заговорить.

Ульрик хихикнул:

– Тогда тебе придется выкрикивать ей комплименты с безопасного расстояния. Она, уверен, повернется в твою сторону.

– Похоже, я совсем не умею ухаживать за девушками.

– Всему свое время. Как только перед тобой встанет необходимость развлекать женщин, красноречие само польется из тебя, так что сам удивишься. Уверен, ты найдешь путь к ее сердцу. Она хочет этого. Если вы оба приложите максимум усилий, у вас все получится.

– Она хочет этого? Я так не думаю, – заметил Эдмунд.

– А ты думаешь, Элзбет хочет моего внимания? – спросил Ульрик, глядя вперед на едущую возле Изабель девушку.

– Элзбет не хочет внимания ни одного мужчины, – беззаботно сказал Эдмунд. – Она хочет только молиться в одиночестве и чувствовать свое единение с Богом.

– Ты не прав, – возразил Ульрик, и его голубые глаза на секунду стали серьезными. – Элзбет нужны нежные слова, нужно внимание, как никому другому. Из всех моих знакомых женщин она больше всех нуждается в любви и заботе. Даже больше, чем моя Мери, а, уж поверь мне, она очень ранима и беззащитна.

– Это ты не прав. Элзбет ни в чем не нуждается.

– Она нуждается во мне, – сказал Ульрик, стряхивая с себя серьезность. – Потому что я воплощение жизнерадостности и непринужденности, в то время как она в своей жизни знала только волнение и разочарование. И я исполнен решимости внести радость в ее существование, сделать ее жизнь сладкой, как мед. Несколькими легкими поцелуями я смогу ввести ее во вкус отношений между мужчиной и женщиной.

– Ну конечно, ты сделаешь это для ее же блага, – хихикнул Эдмунд.

– Да, – улыбнулся Ульрик. – А если ты будешь думать о благе Элис, твои ухаживания станут более умелыми. Думай не о том, что говорить, а о том, что она хочет услышать. Дай ей то, чего она хочет, и в ответ ты получишь ее лучезарную улыбку. Это самый простой способ сделать женщине приятное.

– Похоже, он нашел способ сделать ей приятное, – сказал Роланд, глядя на Ричарда и Изабель, которые ехали во главе их небольшого отряда.

– Я в нем и не сомневался, – отозвался Уильям, плотнее запахивая на себе плащ. – Он очень решительный человек.

– И сейчас он решил ехать в Молтон, – продолжал Роланд. – Я только удивляюсь, что манит его туда.

– Только не месть.

– Может быть, гордость? – глубокомысленно произнес Роланд.

– Он убил человека, который покушался на его жену и его гордость.

– Но не того, кто привел этого человека в Дорни.

Уильям искоса взглянул на Роланда.

– Это странно, да? Как Ричард мог допустить такое? Он не хотел впускать Адама в замок, но и пальцем не пошевелил, чтобы остановить его.

– Ведь Хенли воспитывал его.

– И это обязывает его заботиться о выполнении желаний Хенли больше, чем о благополучии собственной жены? Нет, на него это не похоже, – нахмурился Уильям. – Тут что-то не так. Они оба что-то скрывают. Между ними что-то произошло, что-то ужасное.

– И Хенли пользуется этим, когда ему выгодно, – произнес Роланд, глядя, как подлетают комья земли, подброшенные сильными копытами его лошади.

– Согласен, – сказал Уильям. – Весь вопрос в том, сумеет ли Ричард порвать эту связь или лишь затянет крепче узел?

Изабель знала, что за поворотом дороги, скрытый за деревьями, их ждет Молтон. Она жила здесь с того времени, как отец в восемь лет отдал ее на воспитание лорду Хенли и его жене, леди Бертраде. Когда маленькую испуганную и одинокую девочку привезли сюда, стояла поздняя весна. Пели птицы, ласково светило солнышко, дул легкий ветерок. Ее приветствовала Бертрада, протянув навстречу девочке руки. Ее светлое платье трепетало на ветру. Тогда леди Молтона была чуть моложе, чем Изабель сейчас, и мгновенно очаровала свою новую воспитанницу.

А Ричарда?

Изабель бросила взгляд на своего мужа. Казалось, он не испытывает никаких чувств, глядя, как земли Молтона медленно обступают их со всех сторон. Ричард почти всегда казался бесчувственным, за исключением тех моментов, когда ей удавалось рассмешить его. Или разозлить. Но сейчас он был абсолютно спокоен. Сейчас он сосредоточился на том, что они почти уже приехали в Молтон.

Или к Бертраде?

Эти мысли вызвали в Изабель неосознанное беспокойство.

Есть ли в них доля правды?

Ричард признался, что не любит Бертраду. Сам он, бесспорно, именно так и думает.

Ричард признался, что ежеминутно борется со своей похотью, которая и толкнула его совершить грех прелюбодеяния с Бертрадой, но этому его признанию Изабель нисколько не верила.

Он думает, что это он, ослепленный своей похотью, набросился не Бертраду, вынудив ее предать своего мужа. Но как такое может быть, если она, Изабель, столько лет подряд добивалась его, предлагая себя, а он не обращал на нее никакого внимания?

Ричард – человек чести, хотя сам он иного мнения. Разве может такой человек завести интрижку с женой своего лорда, если им не руководит какое-то очень сильное чувство? А действительно, было ли между ними что-то большее, чем простая похоть, что держало его так же крепко, как руки Бертрады?

Может быть, он по-своему любил Бертраду?

А хочет ли Изабель это знать?

Мысли в ее голове проносились с необычайной быстротой, путались, выстраивались в цепочки. Она не знала, что и думать, как воспринимать происходящее. Отчаяние. Смятение. Страх.

Она не находила ответов на мучающие ее вопросы, ничто не могло облегчить ее душевные страдания, освободить из ужасного плена ее сердце.

Впереди мрачной громадой вырос Молтон. Его высокие грязно-серые стены грозно нависали над крошечным городишком, который примостился у подножия огромного, наводящего ужас замка. Молтон охраняли высокие стены и сильные руки вассалов, преданных его лорду.

Изабель почувствовала, как на ее руках волоски встали дыбом от накативших на нее страха и тревоги. Пустят ли их в замок? У Хенли мало причин пропускать их внутрь. Не грозит ли их маленькому отряду быть перебитыми в считанные минуты?

Изабель одними губами шептала молитвы Господу. Только бы Ричард остановился. Хоть бы решил вернуться обратно в Дорни, за его безопасные стены.

Но Ричард продолжал решительно ехать вперед, в упор глядя на свою цель. В Молтоне опасности поджидают его на каждом шагу, а Изабель больше всего хотела, чтобы он не пострадал. Ее честь и гордость ушли на второй план. Она забыла даже о чувстве долга.

Только бы он был вне опасности. Только бы остался жив.

Ее сердце бешено колотилось в груди, и ей казалось, что его удары отчетливо слышны всем окружающим.

Лошади бежали к мрачному замку, не отзываясь на ее молитвы. Каждый их шаг острым кинжалом вонзался ей в сердце.

Ричард не попросит Уильяма или Роланда вступить в схватку, по справедливости, у Хенли есть все основания убить Ричарда. Это Ричард совершил грех, и он понесет за него ответственность, если, конечно, пойдет вперед.

Ричард умрет.

Но не один. Она не оставит его одного.

– Разреши мне одной пойти к воротам, – попросила она. – Я постараюсь, чтобы нас пустили с миром. Конечно, он разрешит нам войти. У нас ведь нет плохих намерений.

Говоря эти слова, Изабель все еще удивлялась: зачем все-таки Ричард приехал в Молтон?

Ричард увидел неуверенность в ее глазах.

– У него есть право убить меня. Ты знаешь, что это правда, Изабель.

Она не нашлась что ответить. Изабель, у которой обычно слова слетали с языка с легкостью, не могла говорить.

К ним спокойно подъехали Уильям с Роландом. По их лицам нельзя было догадаться, что они думают обо всем этом.

– Нас пустят или пришло время обдумывать план сражения? – спросил Уильям.

– Не нужно никакого плана. Вы не будете ни с кем сражаться. Если здесь и будет кто-то драться, так это буду я один, – заявил Ричард, ясно давая понять, что возражений он не примет.

– Я уверен, что здесь хватит противников на всех, – проворчал Роланд.

Уильям улыбнулся, обращаясь к своему товарищу:

– Роланд, наконец ты встретил человека, который охраняет свои права на поединок так же ревностно, как ты сам. Видишь, как это раздражает!

Роланд только хмыкнул в ответ.

– Никакого сражения не будет, – повторил Ричард.

– Они откроют нам ворота? – поинтересовался Уильям.

– Они откроют мне ворота, – последовал ответ.

Внезапно подул по-зимнему холодный, пронизывающий до костей ветер. Небо затянуло тяжелыми свинцово-серыми тучами, птицы заторопились в свои гнезда. Сильные порывы раскачивали деревья, скрип которых, похожий на плач и стоны, возвещал о том, что ледяной ветер нарушил их покой. На ветках трепетали только недавно проклюнувшиеся листочки, их ярко-зеленый цвет смотрелся на фоне темного неба как-то неестественно. Стало холодно, как зимней ночью, когда тепло весны кажется лишь несбыточным радужным сном.

Не обращая внимания на холод, Ричард спешился. А затем начал раздеваться. Он отложил в сторону боевой шлем и меч в ножнах, затем плащ, кольчугу и рубашку. Эдмунд сперва замер, ошеломленный увиденным, но быстро взял себя в руки и поспешил на помощь своему лорду. Никто не произнес ни слова. Наступившую тишину нарушали лишь стоны ветра да глухие звуки падающих на влажную землю металлических предметов.

Ричард снял с себя все, кроме брюк. Он стоял перед ними больше обнаженный, чем одетый. Ветер нещадно трепал его волосы, которые казались еще темнее на фоне серого неба. Он был беззащитен. Он был беззащитен, но мог оказаться таким же опасным, как вынутый из ножен меч.

Его пустят в замок. Он не вооружен, а значит, не опасен.

– Ты не пойдешь, – заявила Изабель, и голос ее предательски дрогнул.

– Пойду, – решительно возразил он. – И пойду один.

Изабель не обратила на его слова внимания. Или по крайней мере попыталась это сделать. Не дожидаясь помощи Эдмунда, она соскочила с лошади. Юбки путались в стременах, носки ее туфель зацеплялись за длинный подол, но девушка словно не замечала этого.

– Нет, я иду с тобой. Я могу раздеться, так же как и ты.

Одним быстрым рывком она сорвала с себя плащ и отшвырнула его в сторону. Сильный порыв ветра подхватил шерстяную ткань и, закрутив в своих невидимых объятиях, понес прочь. Со стороны было похоже, будто это сказочная темно-зеленая птица неуклюже машет нелепо-огромными крыльями.

– Только дотронься до шнуровки, и я побью тебя, – пригрозил он.

Ричард говорил это так спокойно, уверенно и решительно, что Изабель впервые в жизни захотелось убить его.

– Чем?! – воскликнула она. К огромному стыду Изабель, из глаз ее хлынули слезы. – У тебя нет ничего, чем можно было бы драться! Ничего!

Ричард смотрел на нее, готовую в любой момент распустить шнурки на платье. Ее огромные зеленые глаза блестели, наполненные слезами. И эти кристальные капли в тысячи раз увеличивали тот страх, нет, ужас, который он увидел в янтарной глубине ее глаз.

Из-за него. Это все из-за него.

У него нет ничего? Нет, она ошибается. У него есть она. Дар, которого он не хотел, которого старательно избегал всю свою жизнь. И имя этому божественному дару – Изабель.

В результате своих действий он мог потерять ее, в любом случае он мог потерять ее. Он всецело отдавал ее жизнь, так же как и свою собственную, в руки Всевышнего. Пути Господни неисповедимы, и мы никогда не знаем, что ждет нас завтра. Ричард отдавался на мудрость Божью, твердо веря, что это единственно правильное решение. Что касается его самого, он больше не намерен прятаться. Ни сейчас, ни когда-либо потом. Если будет это потом.

Меч ему не понадобится. Сражение, которое произойдет в стенах Молтона, не будет проверкой силы или ловкости. Для него не нужны ни оружие, ни физическая сила. Его не спасет ни одна броня, будь то кольчуга или монашеская сутана. Может быть, Хенли убьет его, на что имеет полное право, но все же Ричард должен пойти туда. Он сбежал из Молтона, оставив Бертраду, и теперь настало время вернуться.

– Для того, что я должен сделать, у меня есть все, что нужно, – сказал он, удерживая ее готовую развязать шнуровку платья руку.

– Для того, чтобы умереть? Это твой план? Нет, ты не должен добровольно идти навстречу верной смерти. Ты не можешь оставить меня. Ведь я еще не беременна! Ты не выполнил свой долг по отношению ко мне, ты не можешь покинуть меня! Не сейчас!

Она рыдала, потеряв самообладание. Крупные капли, скатываясь по щекам, падали ей на грудь, мгновенно впитываясь в толстую ткань блио.

Они стояли в стороне от остальных. Облака на небе стали почти черными, и в воздухе запахло дождем и сырой землей. Они стояли, одинокие, на широкой равнине, и Молтон возвышался над ними злой черной тенью. Сейчас они рядом, но он должен оттолкнуть ее, отправить к остальным: к Уильяму, Роланду, Эдмунду, Элзбет, к людям, которые были чисты. В отличие от него самого.

– Я должен пройти этот путь, Изабель, – мягко сказал он. – И не важно, что ожидает меня в его конце.

– Но почему?! – плакала она, слезы катились по ее бледным щекам. – Неужели она столько для тебя значит? Неужели ты все еще не можешь ее забыть?

Она опустила голову, и все ее хрупкое тело начало сотрясаться от горестных рыданий. И это все из-за него.

– Нет, не могу, – прошептал он. – А ты? Ты можешь? Она стоит между нами всегда, что бы мы ни делали, понимаешь? Она постоянно владеет твоими мыслями, даже сейчас, признайся!

Она подняла на него красные, воспаленные от слез глаза, и он увидел в них нестерпимую, жгучую боль, которую она даже не пыталась скрыть. Изабель стояла перед ним, страдающая, непонимающая, недоверяющая, и у нее хватало сил и смелости открыть ему свое сердце. Да, его Изабель такая, она храбрая, волевая, ее сила, сила ее любви, непоколебима, неистребима, ее нельзя ни уничтожить, ни даже просто избавиться от нее. О такой силе Бертрада могла бы только мечтать.

– Я делаю это ради тебя, а не ради нее.

– Но я не прошу тебя об этом! Я не хочу этого! – Она гордо подняла подбородок.

– Нет, не просишь, – произнес он, слегка касаясь пальцами ее волос. Их длинные пряди плясали в каком-то неистовом танце, подхваченные порывами ветра. – Сам Господь определил для меня этот путь. Это моя обязанность перед Богом, – мягко сказал он. – Ты заставишь меня отказаться от этого?

Из всех вопросов, которые он мог задать ей, именно на этот она ничего не могла ответить. Она хотела возненавидеть его за то, что он поставил ее в такое положение, за то, что согрешил с Бертрадой, за то, что так стремится уничтожить самого себя, за то, что просит ее согласия, чтобы пойти на верную смерть. Он в одно мгновение разрушил все ее мечты… Но разве она не перестала жить мечтами и иллюзиями? Перед ней стоял выбор, и она знала, что должна сделать как жена Ричарда. Она знала, чего он ждет от нее, и, не обращая внимания на разрывавшую сердце боль, найдет в себе силы сделать это.

Когда успела она так безнадежно влюбиться в него? Не о такой самоотверженной любви она мечтала, думая о Ричарде. Эта любовь не требовала ничего взамен. Эта любовь оставляла внутри Изабель потерянность и пустоту. Эта любовь приносила Изабель в жертву на своем алтаре. Так любил Господь Своего сына, когда посылал его на эту грешную землю, зная, что впереди его ждет смерть. Так любит Изабель своего мужа, отпуская его сейчас.

Как могло случиться, что любовь разорвала ее сердце на части?

Слезы высохли на ее щеках. Она положила ладонь на его обнаженную грудь и почувствовала, как под ее пальцами бьется его сердце, пульсирует кровь, почувствовала его тепло, силу воли, стремление к жизни.

– Нет, – сказала она мгновенно окрепшим голосом. – Ты не должен отказываться от этого. Только позволь мне пойти с тобой.

Он накрыл ее ладонь своей и ощутил сквозь ее руку биение собственного сердца. Их глаза встретились, и каждый увидел в них отражение самого себя. Они без слов поняли друг друга, но так и должно быть, ведь он всегда знал, о чем думает Изабель, а она всегда знала, чего хочет Ричард.

– Ты не можешь, Изабель, – проговорил он нежно. – Хотя я был бы несказанно счастлив, если бы ты могла составить мне компанию.

Это было самым большим комплиментом, который она когда-либо слышала из его уст. И он говорит его ей именно сейчас, прямо перед своей смертью.

Он отвернулся от нее, его ладонь соскользнула с ее руки, и он медленно направился к воротам замка. Пять пар глаз с болью наблюдали, как его обнаженное тело обдувает по-зимнему холодный ветер, так внезапно ворвавшийся на эту, казалось бы, уже окутанную весной землю. Они смотрели, как он идет к Молтону, ожидая вот-вот увидеть в воздухе пущенную ему в сердце стрелу, но вокруг Ричарда летали лишь поднятые ветром кусочки земли да дождевые капли.

Ворота широко открылись, и их темный свод поглотил светлую фигуру Ричарда. В этот момент Роланд произнес:

– Он напоминает мне кающегося грешника, идущего в паломничество на святые земли.

И только сейчас Изабель поняла, что толкнуло Ричарда на эту поездку в Молтон.

С приглушенным криком она вскочила на лошадь и погнала ее в сторону все еще открытых ворот. Ричард не будет исполнять свои обязанности перед Господом один. Нет, потому что ее святой долг – быть всегда рядом с ним. В болезни и здравии. В богатстве и бедности. Пока смерть не разлучит их…