Текст книги "На грани потопа"

15

Ровно в одиннадцать вечера по местному времени Питт и Джордино спустились по трапу «Боинга-747», доставившего их в Манилу прямым коммерческим рейсом из Сиэтла. Пройдя таможенный контроль, друзья очутились в главном зале ожидания международного аэропорта имени Ниноя Акино, где перед выходом толпились встречающие с плакатиками в руках или на груди с именами прибывающих пассажиров. На одном из них красовалась надпись большими буквами: «ДЖОН СМИТ».

Возможно, мистер Смит когда-то боролся или поднимал штангу на олимпийских играх в тяжелом весе, но с годами обрюзг и потерял форму, отрастив взамен огромное пивное брюхо, почти на фут выпирающее над потертым ремешком засаленных джинсов. Кирпичного цвета харю – иначе не скажешь! – усеивали многочисленные рубцы и шрамы, а здоровенный шнобель столько раз ломали и плющили в кабацких драках, что его совсем перекосило на левую сторону. Трехдневная щетина покрывала толстые, как у хомяка, щеки и квадратный подбородок. Непропорционально крошечные глазки отливали нездоровой краснотой – то ли от недосыпа, то ли с перепою; грязные черные волосы топорщились на макушке облысевшим ежиком; редкие неровные зубы пожелтели от никотина. Только мощные бицепсы на татуированных ручищах размером со свиные окорока внушали определенное уважение к этому явно опустившемуся типу. Довершали картину промасленная рабочая куртка и драная футболка с давно вылинявшим логотипом неизвестной фирмы.

– Ущипни меня, друг, – шепотом взмолился Джордино. – Или я сплю, или перед нами Черная Борода[20]20
  Знаменитый пират XVIII столетия.


[Закрыть] собственной персоной!

Не обращая внимания на причитания итальянца, Питт приблизился к громиле и учтиво осведомился:

– Вы случайно не нас встречаете? Меня зовут Дирк Питт, а это мой напарник, Ал Джордино.

– Вас, кого ж еще, – осклабился Смит. – Топайте за мной, парни, кэп уже заждался.

Весь багаж друзей состоял из пары легких спортивных сумок со сменой белья и туалетными принадлежностями, приобретенными еще в Сиэтле, поэтому в аэропорту их больше ничто не задерживало. Смит вывел их из здания воздушного терминала на забитую машинами парковку и остановился у потрепанной «тойоты». Микроавтобус выглядел таким разбитым и обшарпанным, будто всю жизнь гробился на горных гималайских трассах. Половина боковых стекол отсутствовала, вместо них окна закрывали кое-как приклеенные изолентой листы фанеры. Красили его в последний раз, наверное, еще на заводе-изготовителе; с крыльев хлопьями сыпалась ржавчина. Но Питт с первого взгляда заметил на колесах совершенно новую резину от американского внедорожника и с нарастающим интересом вслушался в равномерное урчание мощного двигателя, заработавшего сразу после легкого поворота ключа зажигания.

Смит сел за руль, а пассажиры разместились на потертых и дырявых сиденьях салона. Питт незаметно ткнул итальянца локтем под ребра и намеренно повысил голос, чтобы водитель смог расслышать его слова за шумом мотора.

– Скажите, мистер Джордино, это правда, что вас считают чрезвычайно наблюдательным человеком?

– Истинная правда, – с готовностью подтвердил итальянец, мгновенно разгадавший замысел напарника и охотно включившийся в игру. – Ничто не может ускользнуть от моего проницательного взгляда. Но и вы не скромничайте, мистер Питт. Я слышал, что ваш взор, как рентгеновские лучи, способен проникать в самую суть вещей! Быть может, вы не откажетесь наглядно продемонстрировать ваш несравненный талант?

– Не откажусь.

– В таком случае позвольте узнать, что вы думаете об экипаже, в котором мы с вами имеем сомнительную честь находиться?

– Ну почему же сомнительную, мистер Джордино? – возразил Питт. – Он только с виду такой безобразный, что самый распоследний бродяга побрезгует его угонять. Но если заглянуть в суть вещей, как вы предлагаете, нельзя не обратить внимания на новенькие покрышки за пару тысяч зелененьких и далеко не старенький форсированный движок лошадок в четыреста. К чему бы это, как вы полагаете?

– Целиком с вами согласен, мистер Питт. Ваши наблюдения полностью совпадают с моими. И я уверен, что за всем этим кроется какая-то таинственная и романтическая история. Вроде Золушкиной.

– А теперь ваша очередь, мистер, Джордино, проявить свой дар. Что скажете о нашем жизнерадостном толстяке-водителе?

– Драчун, пьяница, чревоугодник, неряха, мошенник и попрошайка, – все больше увлекаясь, бойко отрапортовал итальянец. – Брюхо, правда, меня немного смущает. Косое оно какое-то, ненатуральное.

– Быть может, мистер Смит привязал к животу подушечку, желая повыгоднее подчеркнуть в глазах прекрасных дам свою выдающуюся фигуру? Вам не приходила в голову такая версия?

– Точно! – просиял Джордино. – И как я сразу не догадался?! Да еще эти шрамы на физиономии и свернутый нос... Не многовато ли украшений для одной персоны?

– Думаете, тут поработал гример? – невинным голосом осведомился Питт.

– Ладно, хорош издеваться, парни! – хмуро проворчал Смит, но итальянец уже завелся и останавливаться на достигнутом не собирался.

– Безусловно, но далеко не профессионал, – кивнул Джордино. – На голове, разумеется, парик, обработанный бесцветной губной помадой...

– Разумеется! – буркнул водитель, начиная звереть.

– А татуировки, надо полагать, нанесены от руки обыкновенными чернилами, – невозмутимо закончил итальянец.

– Снимаю шляпу перед вашей наблюдательностью, мистер Джордино, – покачал головой Питт, – но по последнему пункту позвольте с вами не согласиться. За десять шагов заметно, что татуировки нанесены тушью и не от руки, а по трафарету.

– Вынужден признать свою ошибку, мистер Питт, вы абсолютно правы!

– Заткнитесь, умники, – окончательно рассвирепел Смит, – не то я сейчас кое-кого безо всякого грима так разукрашу!

– Как скажете, – кротко согласился Питт, и друзья послушно заткнулись, достаточно повеселившись по поводу изъянов в маскировке сопровождающего. Да и раздражать его уязвленное самолюбие понапрасну не стоило – адмирал вряд ли позволил бы своим лучшим сотрудникам связываться с сомнительной личностью.

Они хранили молчание, пока микроавтобус не въехал на пирс. Лихо лавируя между портальными кранами, штабелями ящиков и грудами металлолома, водитель остановил «тойоту» у края причала, к которому была пришвартована четырехместная шлюпка с подвесным мотором. Выйдя из машины, он жестом указал на трап. Питт и Джордино переглянулись и без возражений последовали за ним. Смит уселся на кормовую банку, отвязал швартов и завел мотор. Шлюпка отвалила от причала и направилась к небольшому судну, стоящему на якоре примерно в полумиле от пирса. По соседству с ним перемигивались скопища разноцветных огней, обозначающих места стоянки других судов, ожидающих своей очереди на разгрузку или погрузку. Небо было ясным и усыпанным тысячами ярких звезд, а по всей периферии необъятной Манильской бухты мерцали одинокие светлячки фонарей рыбачьих лодок, выходящих на ночной промысел.

По мере приближения к цели контуры корпуса судна вырисовывались все более отчетливо, и Питт с некоторым удивлением отметил, что перед ними вовсе не заурядный торговец-бродяга, как можно было предположить со слов адмирала. Открытые трюмы и отсутствие палубных надстроек в районе шкафута выдавали в нем лесовоз, более характерный для Западного побережья Америки, чем для экваториальных вод Азии. Специфическим назначением судна определялись и некоторые отличия в дизайне и планировке служебных помещений. Каюты экипажа, к примеру, размещались не на баке, как обычно, а в кормовой части, прямо над машинным отделением. Там же находилась рулевая рубка, за которой торчала длинная стальная мачта; вторая такая же мачта возвышалась над форштевнем. Питт на глаз прикинул габариты: водоизмещение от четырех до пяти тысяч тонн, длина около трехсот футов, ширина – сорок пять. Не гигант и не карлик, но миллиона три кубических футов древесины загрузить может. Если, конечно, найдется заказчик. Времена таких лесовозов давно прошли, и большинство собратьев этого реликта минувшей эпохи доживали свой век, ржавея на корабельных кладбищах или на морском дне, уступив место более экономически выгодным буксирным или самоходным баржам.

– Как называется? – поинтересовался он у Смита.

– "Орегон".

– В свое время, должно быть, перевез немало дровишек, – заметил Питт.

Смит смерил его подозрительным взглядом, смачно сплюнул и пожал плечами.

– Может быть. Не пойму только, откуда об этом известно городскому красавчику вроде тебя?

– В молодости мой отец подрабатывал на обучение в колледже, нанимаясь в перерывы между семестрами на такой же лесовоз, курсировавший между Сан-Диего и Портлендом. К защите диплома он успел совершить десять рейсов. Фотография того судна до сих пор висит на стене у него в офисе.

Выражение лица все еще дующегося на пассажиров Смита заметно смягчилось.

– "Орегон" четверть века ходил от Ванкувера до Сан-Франциско, – сообщил он и мрачно добавил: – Пока не списали на металлолом.

– Сколько ему лет?

– Да уж постарше нас с вами будет, – фыркнул рулевой, разворачивая шлюпку параллельно борту, некогда темно-апельсинового цвета, а ныне грязно-серому от ржавчины; трапа не обнаружилось, вместо него с фальшборта свисал шторм-трап, слабо освещенный навигационными огнями. – Ты первый, красавчик, – жестом указал наверх Смит.

Ловко цепляясь за перекладины, Питт начал быстро взбираться на борт. Джордино, громко сопя, полез следом. Где-то на полпути Дирк незаметно провел пальцами по поверхности корпуса, оказавшейся неожиданно гладкой на ощупь и не оставившей ни единого пятнышка на подушечках. На палубе беспорядочно громоздились штабеля бревен, какие-то ящики и контейнеры, закрепленные столь небрежно, словно ими занималась банда пьяных шимпанзе. Любой человек, хоть немного смыслящий в морском деле, сразу пришел бы к неутешительному выводу, что экипажу все «до лампочки». Да и не было наверху никого из команды, а единственным признаком жизни стали звуки радио, доносившиеся из кормового кубрика. Прислушавшись, Питт узнал мелодию Штрауса, хотя, на его взгляд, в такой обстановке куда уместнее был бы похоронный марш. Он огляделся, высматривая «Си дог-2».

– А где наша субмарина?

– В том большом контейнере на баке, – махнул рукой Смит.

– Как нам найти капитана?

Вместо ответа тот нагнулся и с усилием приподнял и сдвинул в сторону покрытый заклепками стальной лист, ничем не отличающийся от соседних, открыв уходящий вниз металлический трап.

– Вам туда.

– На всех судах мира капитанская каюта размещается прямо под рулевой рубкой или в непосредственной близости от нее, – заметил Питт, не проявляя особого желания нырять в эту темную дыру.

– Давай, красавчик, не дрейфь! – ухмыльнулся Смит.

– Неужто наш адмирал все-таки дал промашку? – пробормотал сквозь зубы итальянец, инстинктивно повернувшись спиной к напарнику и пригнувшись в боевой стойке.

Неторопливо и хладнокровно, как на тренировке, Питт одним движением расстегнул молнию бокового отделения спортивной сумки и извлек оттуда свой старый кольт сорок пятого калибра. Прежде чем Смит успел сообразить, что происходит, ствол револьвера больно уперся ему в подбородок.

– Ты уж извини, приятель, что не упомянул об этом раньше, но последний раз я разнес черепушку одному парню, который тоже называл меня красавчиком.

– Музейная вещица, – похвалил Смит, ничуть не изменившись в лице. – И в отличном состоянии. Только будь добр, направь ее в какую-нибудь другую сторону. Ты же не хочешь нарваться на неприятности, правда?

– Если кто и нарывается на неприятности, то уж точно не я, – покачал головой Питт.

– Оглянись, и ты увидишь, как сильно заблуждаешься, – посоветовал проводник.

Древнейшая уловка в истории человечества, но Питту нечего было терять, и он огляделся. Пустынная прежде палуба внезапно ожила. Из тени выступили молчаливые люди с автоматами в руках. Их было шестеро. И все такие же здоровые и неряшливо одетые, как Смит. Питт и бровью не повел, только вдавил дуло револьвера еще на четверть дюйма под нижнюю челюсть последнего и ласково осведомился:

– Хочешь сказать, что тебя устроит такой расклад: твоя жизнь в обмен на мою?

– Плюс жизнь твоего напарника, – с ехидной усмешкой напомнил Смит. – Если верить тому, что мне о тебе известно, такой расклад в первую очередь не устроит тебя!

– И что же тебе обо мне известно?

– Сначала убери пушку, тогда и поговорим.

– Я и так тебя отлично слышу, – невозмутимо парировал Питт.

– Расслабьтесь, парни! – гаркнул Смит. – Представление окончено. Пора наконец проявить гостеприимство и оказать нашим друзьям должное уважение.

К вящему изумлению гостей из НУМА, члены экипажа «Орегона» тут же опустили оружие и дружно расхохотались.

– Так тебе и надо, шкипер! – давясь от смеха, бросил один из них. – Сам нас пугал, что припрутся какие-то столичные неженки, которых придется поить молоком из соски и кормить отварной капусткой.

– А пива у вас на борту разве не держат? – невинно спросил итальянец, включаясь в игру.

– Дюжину сортов на любой вкус, – пообещал матрос, от души хлопнув его по плечу. – Приятно все-таки иметь дело с пассажирами, которые не только языком болтать умеют.

Питт опустил револьвер, поставил его на предохранитель и задумчиво произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:

– У меня такое ощущение, что нас обоих слегка поимели.

– Не обижайтесь на нас, ладно? – миролюбиво сказал Смит. – В таком бизнесе, как наш, ошибаться нельзя. – Он повернулся к подчиненным и возвысил голос: – По местам стоять, с якоря сниматься! Курс на Гонконг.

– Адмирал Сэндекер упоминал, что ваше судно в высшей степени необычно, – заметил Питт, аккуратно убирая кольт на прежнее место, – но ни словом не обмолвился о команде.

– Думаю, нам нет смысла и дальше ломать комедию, – согласно кивнул Смит. – Пойдемте вниз, я все вам покажу и объясню. – Он первым нырнул в открытый палубный люк; Питт и Джордино спустились вслед за ним и очутились в устланном коврами просторном салоне, обшитом ореховыми панелями. Смит распахнул одну из боковых дверей и отступил в сторону. – Располагайтесь, джентльмены. Распакуйте вещички, примите душ, а потом заходите познакомиться с капитаном. Его каюта четвертая от кормы по левому борту.

Питт вошел внутрь и включил свет. Размеры и обстановка каюты меньше всего напоминали тесный матросский кубрик древнего каботажника. Такого великолепия друзьям не доводилось встречать и на самых роскошных круизных судах. Не хватало только раздвижной панели, ведущей на обзорную палубу. Вместо нее в переборке слепо таращилось закрашенное черной краской отверстие иллюминатора, забранное, правда, симпатичными шторками.

– А где же бар с напитками и ваза с фруктами? – обиженно надулся итальянец.

Питт окинул их новые владения восхищенным взглядом.

– Не ной, напарничек, – усмехнулся он, – подумай лучше, где нам с тобой раздобыть смокинги, отправляясь на прием к капитану?

Лязг выбираемой якорной цепи и мерный приглушенный рокот судовых двигателей возвестили о том, что «Орегон» покидает Манильскую бухту и отправляется в Гонконг. Четверть часа спустя освеженные душем друзья уже стучались в дверь капитанской каюты.

– Войдите, – послышался изнутри уверенный мужской голос.

Если отведенная им каюта соответствовала классу «люкс», то эту трудно было назвать иначе как королевскими апартаментами. Нечто подобное Питт видел лишь однажды – на выставке дизайна в Беверли-Хиллз. Мебель антикварная и безумно дорогая, но подобрана с редкостным вкусом. Переборки из ценных пород дерева отделаны резным орнаментом или искусно задрапированы. Ворс цельного персидского ковра такой толщины, что нога утопает в нем по щиколотку. На стенах несколько полотен маслом в старинных позолоченных рамах. Питт подошел к ближайшему и с трудом удержался от возгласа удивления. Картина изображала морской пейзаж. На переднем плане маленький шлюп со сломанными мачтами, на палубе которого безжизненно распростерся чернокожий мужчина, а вокруг барражирует стая акул.

– Если не ошибаюсь, это «Гольфстрим» Гомера Уинслоу, – заметил Питт. – Только я всегда считал, что она висит в одном из музеев Нью-Йорка.

– Это всего лишь копия, хотя и очень неплохая, мистер Питт, – любезно пояснил, поднимаясь из-за большого письменного стола красного дерева, высокий светловолосый и голубоглазый мужчина лет сорока пяти. – Здесь только копии, потому что ни одна страховая компания, учитывая мой род занятий, не согласится застраховать оригинал. – Он протянул руку, продемонстрировав длинные холеные пальцы и покрытые бесцветным лаком ногти. – Разрешите представиться. Председатель Хуан Родригес Кабрильо.

– Председатель? В смысле «председатель правления»?

– Вы не ошиблись, – улыбнулся капитан. – Мы предпочитаем называть себя корпорацией. Наш «Орегон» соответственно считается корпоративной собственностью, а все члены экипажа входят в совет директоров.

– Как интересно! – загорелся Джордино. – Нет, не рассказывайте, я сам попробую угадать. Президент компании, вероятно, ваш старший помощник?

– Нет, старший механик. – Кабрильо покачал головой. – А старпом – всего лишь исполнительный вице-президент.

– Если память мне не изменяет, – прищурился Питт, – ваш полный тезка в начале шестнадцатого века открыл Калифорнию. Случайно не родственник?

– Вряд ли, – рассмеялся капитан, – хотя отец до конца дней своих утверждал обратное. Мои дед с бабкой переселились из Мексики в тридцать первом году. Пересекли границу пешком, а пять лет спустя получили американское гражданство. Когда появился на свет ваш покорный слуга, они настояли, чтобы меня назвали в честь знаменитого соотечественника.

– По-моему, мы с вами уже где то встречались, – сказал Питт.

– Ага, в аэропорту, – поддакнул Джордино.

– Ваша маскировка под портового пьяницу выглядела весьма впечатляюще, сеньор председатель Кабрильо, он же мистер Смит, – поздравил капитана Питт.

– Боюсь, я был несколько небрежен, – принужденно улыбнулся тот. – Хотя вы первые, кто сумел проникнуть под мою личину.

Парик, татуировки, шрамы и сломанный нос бесследно исчезли, а под накладным брюхом обнаружились тонкая талия и узкие бедра. Цвет глаз тоже изменился – очевидно, благодаря контактным линзам.

– Не огорчайтесь, вы были на высоте, – успокоил его Питт. – Я заподозрил неладное только после того, как увидел новую резину на колесах вашего драндулета.

– Да уж, на резину грим не наложишь, – кивнул Кабрильо.

– Быть может, вы нам все-таки расскажете, что все это означает?

– Присаживайтесь, джентльмены, – гостеприимным жестом указал хозяин на обитую тисненой кожей софу. – Хотите вина? – спросил он, открывая створки бара.

– Благодарю вас, с удовольствием, – сказал Питт.

– А мне бы лучше пивка, – откликнулся Джордино.

Кабрильо разлил напитки и протянул итальянцу большую глиняную кружку.

– Рекомендую попробовать. Пиво местное, «Сан-Мигель», но очень неплохое. А это калифорнийское шардонне из Александр-Вэлли, – сообщил он, передавая бокал Питту.

– У вас отменный вкус, сеньор председатель, – поздравил хозяина Дирк, пригубив вино. – Надеюсь, он распространяется не только на ваши винные погреба, но и на кухню тоже?

– Своего шеф-повара – называть его коком язык не поворачивается! – я сманил из одного эксклюзивного ресторанчика в Брюсселе, – усмехнулся Кабрильо. – Могу также сразу добавить, что в случае гастрита или язвы на почве переедания либо других нежелательных последствий к вашим услугам оснащенный по последнему слову медицинской техники лазарет и великолепный врач-хирург, освоивший на досуге и специальность дантиста.

– Так чем же занимаетесь вы и ваша команда, сеньор Кабрильо? – возобновил разговор Питт. – И на кого работаете, если не секрет?

– На борту «Орегона» установлены новейшие приборы и уникальное оборудование для сбора разведывательной информации и проведения тайных операций, – ни секунды не колеблясь, сообщил капитан. – Мы способны забраться туда, куда нет доступа военным кораблям. Мы можем заходить в различные порты и доставлять любой секретный груз, не вызывая подозрений. А работаем на любую силовую структуру правительства Соединенных Штатов, которой в тот или иной момент требуются наши услуги.

– То есть ЦРУ вы не подчиняетесь? – уточнил Питт.

– Мы никому не подчиняемся, – улыбнулся Кабрильо. – Хотя в состав экипажа входит несколько бывших разведчиков, большая его часть – отставные морские офицеры различного профиля. Все универсалы и профессионалы элитного уровня.

– А под чьим флагом ходите?

– Под иранским. Согласитесь, неплохо придумано: едва ли кто заподозрит иранское судно в связях с США.

– Иначе говоря, вы наемники, не так ли?

– Не буду утверждать, что в восторге от этого термина, – слегка поморщился Кабрильо, – но мы действительно занимаемся своим делом ради заработка. Хочу лишь заметить, что все нелегальные операции проводятся «Орегоном» и его командой исключительно в интересах нашей страны и чувство патриотизма играет далеко не последнюю роль в мотивации моих людей. А если при этом еще и платят хорошие деньги... – Он развел руками и выразительно подмигнул.

– А кто владелец «Орегона»? – поинтересовался Джордино.

– Мы все акционеры. Конечно, у кого-то акций больше, у кого-то меньше, но совокупный капитал каждого члена экипажа составляет минимум пять миллионов долларов.

– Насколько я понимаю, Федеральная налоговая служба об этом не догадывается? – насмешливо поднял бровь Питт.

– Существует секретный правительственный фонд для финансирования подобного рода операций, – пояснил капитан. – Платежи проводятся через сеть зарубежных банков, которые недоступны контролю аудиторов.

– Ловко устроились, – одобрительно кивнул Питт.

– Не забывайте о риске, – покачал головой капитан. – «Орегон» – наше третье судно. Оба предыдущих погибли в результате ответных действий противника. Кроме того, за тринадцать лет существования корпорации мы потеряли только убитыми более двадцати человек.

– Утечка информации?

– Нет, наше прикрытие вполне надежно. Были другие обстоятельства, – туманно ответил Кабрильо, не вдаваясь в подробности.

– Кто же вас нанял на этот раз?

– Между нами говоря, заказ поступил прямо из Белого дома, – ухмыльнулся шкипер.

– Да уж, выше не прыгнешь. – Итальянец поежился.

Питт в упор посмотрел на собеседника.

– Вы уверены, сеньор председатель, что сможете подобраться достаточно близко к «Юнайтед Стейтс»? Нам предстоит обследовать пару акров днища, а емкость аккумуляторов «Си дог-2» весьма ограниченна. Если вы бросите якорь в миле от объекта, мы истратим половину энергии только на то, чтобы дойти до него и вернуться обратно.

– Я подброшу вас на такую дистанцию, – с самоуверенным видом пообещал Кабрильо, – что вы сможете с палубы «Орегона» запускать воздушных змеев над трубами лайнера. – Он наполнил опустевшие бокалы и поднял свой. – За успешное окончание нашей миссии, джентльмены!