Текст книги "Великие равнины. Трилогия"

Мама начала мне сниться чаще, обычно перед встречами, когда мне нужно было решать какие-то деловые вопросы, относящиеся к кафе и гостинице. Мама во снах всегда говорила мне примерно так: «Помни, ты женщина, любящая своих мужчин. Ты – хранительница очага. Все дела внешнего Мира отдай сыну и мужу, брату. Пусть они пекутся о внешнем мире». Я старалась прислушиваться, и совсем не покидала Америки и своего района на долгий срок, отправляла своих помощников или мужа на подписание соглашений.

К тому времени Том уже наполовину отошел от дел автозаправки и оставил за собой только дежурства дважды в неделю, «чтобы избежать скуки и чтобы руки не забыли труд», – как он говорил, и «не зазнаться», как считали мы оба.

Деньги в наше дело лились рекой. Мы помогали всем. В частности, инвалидам. Сами же жили в своем старом домике, и максимум, что изменили, так это перекрыли крышу. Том категорически отказывался как-то перекрашивать стены дома. Говорил, что так они напоминают ему наши первые встречи. Все чаще вспоминали первые свидания. Еще Том проникся моими рассказами о Клэр, которая приходила ко мне во сне. Он утверждал, что мама незримо с нами и, возможно, часто бывает в доме. Ранее я не замечала за мужем такой чувствительности. Он продолжал: «Не думаю, чтобы ей сильно понравились новшества. Давай сохраним наш дом без кардинальных перемен. Я бы даже сказал, их дом…». Мы замолчали, а в памяти пронеслось все… Как я впервые в детстве осознала, что этот дом мой. Как впервые ударилась об угол обеденного стола. Как обнимала маму, улыбалась брату. Вспомнила о том, как готовила ужин Тому. Провожала вместе с мамой в последний путь отца. Как провожали маму, и дом был полон белых роз. С тех пор так и принято у нас – ставить на стол цветущие белые цветы в память о Клэр.

Наша встреча с Томом произошла на улице. Мы с подружками обычно прогуливались шумно, и не заметить нас было сложно. Шутили, смеялись. Том в молодости подрабатывал в свободное время. В парке продавал хот-доги. В тот самый момент, когда ему нужно было сдавать рабочую смену, послышался заливистый смех девушек. Это были мы с подругами. Подошла к прилавку и собиралась купить бутылку газированной воды.

Я немного не понимала, почему парень у прилавка так засуетился, давая мне сдачу. Затем придержал мою руку своей рукой и в следующее мгновение сказал: «Ты мне понравилась… это тебе!» – и вручил мне картонную коробочку. В ней было пирожное. Как потом выяснилось, его мама готовила вкусные эклеры, редкие для Америки. Я улыбнулась. Том спросил, где он может меня найти. Я ответила, что приду сама в парк, если решу. Том влюбился с первого взгляда…

Пришла домой. Рассказала маме историю знакомства с Томом. Мама попробовала пирожное и сказала: «Нужно отблагодарить Тома». Посоветовала мне принести наш домашний морковный торт ему в благодарность. Что я и сделала, как понимаете, решилась прийти. А потом у нас завязалась дружба, и я пригласила Тома к нам домой. Вспомните тот самый момент, когда мама была неожиданно удивлена моей вольности, что, не спросив у родителей заранее, позвала Тома к нам домой в бедленд.

Во многом наше знакомство укрепила мама, и не только своим тортом. Клэр мудро посоветовала мне продолжать общаться с Томом. Да я и сама уже все решила. Поддержка мамы просто укрепила мое решение. Наверное, она чувствовала, что за Томом кроется хорошая свекровь. И потом подарить девушке еду, – самое дорогое, что у него было в тот момент, говорит о его чувствах. По крайней мере, так я думала в то время. Не ошиблась.

Когда я вспоминаю наши дружные вечера, компании друзей и партнеров, встречи в кафе, то всегда особняком в памяти всплывает Генри. Он молчалив и улыбается, держится отстраненно от всех и иногда что-то бормочет про себя. Замечала по губам. Когда в зал заходил какой-нибудь симпатичный молодой человек или девушка, Генри терял дар речи. Затем всматривался в новое лицо и искал момента, чтобы уединиться и поговорить с гостем. Его любовь и интерес к красоте человеческого тела я заметила впервые именно тогда. Однажды, описав, как я вижу его поведение, спросила, что это он делает, когда уединяется и бормочет или говорит с людьми.

– Сестра, видишь ли, – начал Генри, – я изменился после жизни в ашраме. Раньше сдерживал чувства и молчал про себя, думая о чем-то… А теперь иду, знакомлюсь и общаюсь с симпатичными мне людьми. А вдруг эта встреча не случайна? Вдруг симпатия взаимна? Иногда чувствую, что нет, но не могу отказать себе в удовольствии поговорить с человеком и ласкать его взглядом.

– А что ты бормочешь про себя? – спрашиваю повторно.

– А, так это мантры, их читаю периодически, чтобы голову не занимать чепухой. Например, мыслями о твоем вкусном десерте.

Мы засмеялись.

– Да, десерты у меня и моего сына действительно вкусные. Спасибо Клэр и маме Тома, – они смогли передать мне искусство кулинарии.

– Ну, вот как-то так, – закончил Генри.

Брат снова ушел в свое молчание.

Через неделю Генри нужно было уехать. А я все продолжала, как сейчас, думать, что мой брат странный… А может, как говорила наша мама Клэр, он просто чувствителен, а потому ведет себя не как все.

Я начала наблюдать за особенностями Генри с большим интересом исследователя. Планировала разгадать ребусы его поступков и поведения, чтобы лучше понимать брата. Перестала его называть словом «засранец». И посмотрела на него со стороны, будто бы он мне незнакомый человек или приятель.

Мой брат и вправду был ранимым. Вернее, он сам придумал себе, что он раним. Не было родного отца, и что с того? Был Рой, который его любил и уважал. Пол-младший, будучи уже взрослым, однажды сказал, что дядя очень любящим взглядом смотрит на всех людей и порой ощущается и думается, что с ним можно иметь близость… от него что-то такое исходит, что подталкивает других к этому, считывается многими. Даже мои официантки в кафе и помощницы говорят об этом. Я обычно не знала, что ответить, просто слушала. Наверное, Генри и сам знал что-то про себя такое. Сотрудники буквальным образом на него вешались. Он их не воспитывал и не ругал, просто разговаривал с теплотой в голосе, а когда становилось вокруг шумно, покидал компанию.

Приезжавшие в кафе дети, единожды познакомившись с моим братом, скучали по Генри и звали его обратно поиграть с ними. Он присматривал иногда за детьми. Когда же ему нужно было выходить и выступать со сцены, то все маленькие ребята приходили в зал и аплодировали ему громче всех и с визгом встречали, когда он спускался с трибуны.

Всю свою любовь Генри передал родным детям и Элизабет. Как жилось его жене, мне не было ведомо. Она была скрытной девушкой, такой и осталась и после наших встреч.

Как Эл относилась к другу Генри, Марку, я не знаю.

Роман Марка и Генри продолжался, только встречались они очень редко. Марк жил в соседнем ашраме и был без семьи. Обычно они виделись по утрам на утренних прогулках перед практиками и палящим солнцем, как я выяснила позже, проведя расследование.

Я решила познакомиться с Марком поближе и написала ему письмо, предварительно расспросив Генри о ближайшем ашраме. Поэтому об их отношениях и общении знаю только со слов Марка.

Некоторые письма Марка я буду приводить целиком. Он разрешил мне писать о нем. Только просил изменить его имя. На самом деле второго любовника моего брата, встретившегося ему под палящим солнцем Индии, звали не Марк.

То, что европейцы взяли о сексе и перенесли в наш западный мир из тантры, так это только сотую часть, и то понятую ими.

В том районе, где я практиковал, были сильны верования тантристов, потому сам храм отвечал требованиям населения, испокон веков жившего рядом. Потому во дворе стоял огромный лингам11
  Ли́нгам, также часто – ли́нга, (санскр., liṅgaṃ – знак, метка, признак) – в древнеиндийской мифологии и некоторых течениях индуизма символ божественной производящей силы. Хотя некоторые направления шиваизма – в основном, лингаяты – в своей практике используют лингам без йони.


[Закрыть] и, когда наступали праздники, проводились ритуалы. Мне в ту пору в процессе ритуалов все время приходили разные видения – Шивы и монахов, медитирующих высоко в горах в своих пещерах. И много чего еще, за что меня прозвали, любя и шутя, «фантазер».

Сам храм был отделан скульптурами людей в различных сексуальных позах из камасутры. Внутри было темно и имелись кабинки для медитации и практики. На полу стелились циновки из соломы, зажигались свечи или палочки. Размер храма был где-то пятнадцать на пятнадцать метров. Посередине было пустое пространство, дальше располагался алтарь со скульптурой божества. Пол был цельнокаменный, похожий на бетонный. Его натирали до блеска так, что малейшие лучи света, попадавшие в храм, могли отражаться в нем. Внутри всегда было прохладно, в любую погоду.

Элизабет была француженкой по происхождению. Это ее роднило с нами. Но жила в Италии. Эл была тиха и достаточно скромна. Носила длинные, аккуратно собранные волосы под платком на голове. Часто ее повседневной одеждой была смесь стилей. Индийского в ансамбле ее образа было больше, от Европы и Америки – только джинсы и нижнее белье, я так полагаю. Все время о чем-то думала – в этом она была похожа на Генри. Считала своего мужа самым лучшим и прекрасным на свете человеком. При любом возникающем вопросе в семейной жизни всегда советовалась с мужем, а всем любопытствующим отвечала, что все хорошо.

Близкое общение и тайная, долгая переписка с Элизабет началась с разговора на кухне. Генри о письмах ничего не знал.

– Мария, спасибо за гостеприимство и вкусный торт, – сказала в тот вечер Элизабет, когда гостила у нас с Генри.

– Спасибо, что вы в очередной раз остановились у нас. Так много дел в нашей общественной организации, и Генри сумел привлечь к нам должное внимание. Чтобы было бы, если бы ты не заботилась о нем?!

– Ой, ты хочешь сказать, что я как-то причастна к его успехам? – улыбнулась Эл.

– Именно так. Ты способствуешь успеху своего мужа.

– Я думаю, это его регулярные молитвы Всевышнему и следование наставлению учителя проявляются успехами.

– Несомненно, и они тоже, но через тебя приобретают силу молитвы за мужа.

– Откуда ты осведомлена о ведических взаимоотношениях мужчины и женщины?

– Узнать это было не так сложно. У нашей мамы Клэр было много подобной литературы, и потом, Интернет всегда готов ответить почти на любые вопросы.

– Интересно. Генри редко что-то говорит о своей маме. Единственное, что я знаю, – он сильно любил ее, и что Рой – по-моему, так звали твоего отца? – и мама бережно относились к нему.

– Верно…

– Рой был ему отчимом?

– Отцом…

– Ну да. Он всегда тепло говорил о Рое.

– М… интересно, а что еще рассказывал тебе Генри?

– Больше ничего.

– Тогда, наверное, тебе стоит почитать дневники Клэр.

– А разве это возможно и уместно – читать чьи-то дневники? – с удивлением спросила Эл.

– Видишь ли…, как тебе сказать… наша мама не совсем была от мира сего, и по просьбе ее старой подруги Мэри – «Надеюсь, меня не в честь ее назвали?», – подумала я, – опубликовала свои записки о нашей семье и ее жизни с Роем и детьми. Досталось и деду, и роковой бабушке Сьюзи!

– А кто такая Сьюзи?

– Так, я вижу, Генри совсем не посвящает тебя в наши семейные дела. Сьюзи – наша шальная и горячо любимая родная бабуля по отцу Рою. Кстати, в некоторых вопросах, касаемых общения, я на нее очень похожа. Например, прямотой.

– Успела твою прямоту заметить, но не думала, что это перешло к тебе от бабушки.

– Да, у нас даже в семье была шутка о том, что Сьюзи приходила по ночам и воспитывала меня, нашептывая в очередной раз кому, что из родных сказать, кому подстроить маленькую шалость. В дневниках ты подробно ознакомишься с этим. Вот, держи эту зелененькую книжечку.

– Ой, она совсем тоненькая!

– Да, немного, но зато ключевые жизненные моменты нашей семьи в ней отражены.

– А вы не были против публикаций?

– А кто нас спрашивал-то в те юные годы? Мама решила, что так она выполнит свой долг перед обществом, опубликовав дневники и психологические записки. Ведь она не давала частных консультаций и не вела открытого приема, а тут представилась такая возможность, помимо блога в Интернете, напечатать сборник. Да и Мэри, подруга Клэр, настаивала. Отказать было сложно.

– Отличная новость, – заулыбалась Эл, – я раньше подумывала, как же мне поступить со своими записями о жизни…

– Да, интересно… А о ком там у тебя в записях?

– Например, есть строки о первом знакомстве с Генри.

– О, прекрасно! Я как раз хотела у тебя об этом спросить. Расскажешь?

– Лучше пришлю или перепишу с оригинала дневниковой записи о встрече.

– Прекрасно. Разрешишь что-то опубликовать?

– Подумаю. А где?

– В продолжении дневников Клэр. Готовится к выходу вторая книга.

– Ты решила продолжить дела мамы?

– Я не решала, а согласилась. Издательство предложило хорошую оплату, и Том поддержал. И подругу Мэри вспомнила. Да еще и мама во снах приходит и вручает мне книгу в руки. Два раза уже снилась. Правда, писать меня не просит. Просто смотрит с любовью.

Через неделю Эл и Генри уехали, а я стала ожидать письма. И вот 3 марта, накануне открытия гостиницы рядом с кафе, мне пришло письмо с описанием первой встречи с Генри и поздравление об открытии первого здания. Брат с семьей прилететь не смог, у него были еще обязанности в ашраме. Но его заботу мы все чувствовали на расстоянии.

Пол-младший был на седьмом небе от счастья, вовлечен в праздничные приготовления, а с ним и вся семья по линии Тома.

«Дорогая моя подруга, Мария. Разреши к тебе так обратиться. Не смогла я прочувствовать сразу, насколько мы близки, но потом, после прочтения дневников Клэр, осознала, что любовь наша к нашим семьям и Генри велика. Просто твоя любовь – активная и завоевывающая внешние пространства посредством слова, а моя – тихая, молчаливая и уходящая в глубину души моего мужа Генри».

«Вот поворот!» – подумала я. Продолжение письма ниже:

«Познакомились мы с Генри на вечернем приеме в Италии. Я была волонтером, сострадающим людям-инвалидам, не имеющим возможностей пользоваться телом всецело. Я давно верила в карму и в единого Всевышнего Бога. Подобной экзотической литературы у нас в Европе хватает, однако не все открыты Свету. Мечтала встретить монаха или очень глубоко проникнувшего в тайные знания Востока мужчину, и вот дорогой Генри появился в моей жизни. После нашей единожды состоявшейся встречи мы уже не смогли расстаться.

Генри говорил, что его мама поведала ему о возможном семейном будущем, и я захотела прочитать эти видения. Надеюсь, ты мне их пришлешь? Если они сохранились, конечно же. В книге Клэр я их не нашла.

Мы с Генри долго беседовали в первый день знакомства, и он мне рассказал обо всей своей жизни, и я приняла его таким, какой он был. Затем откровения полились из меня. Генри обнял меня со словом «люблю». Больше мне ничего и не нужно было…»

Я оторопела. Если бы Генри так ухаживал за всеми, простите, после каждой первой встречи говорил о себе…, то тут, конечно обычная девушка, если не воспитана, то убегала бы прочь, а воспитанная бы слушала, но после уходила бы навсегда. Хорошо, что Генри ранее этого не делал до Эл.

Ловлю себя на волнении. Вот те раз, никакого тебе привычного завоевания женщины. Просто взгляд глаза в глаза, и вот они уже все друг другу рассказали и поженились по приезду в Индию. Да, мой братец, как всегда, оригинален, и его жена не отставала.

Я написала в ответ Эл:

«Дорогая моя подруга, Эл. Признательна тебе за откровение. Читай письма Клэр снова и снова, в спокойной обстановке, вне суеты. Возможно, откроется что-то еще интересное для тебя о нашей семье. Думаю, в ашраме тебе это удастся. Если нужно, могу выслать еще одну книгу для домашней библиотеки.

Во мне, конечно, волнуется душа и двоится ум после твоих писем. Я, с одной стороны, удивлена, и даже пустила слезу, а, с другой стороны, – смутное ощущение, что мой брат сходит с ума потихоньку. Вероятно, я просто не знаю его… Как это так, за один день принять решение о свадьбе и рассказать все тайны при первой встрече? Непостижимо уму. Как говорила моя мама: «То, что непостижимо уму, доступно душе». Видно, с моим братом именно так.

Приятно, что ты почувствовала мое расположение к тебе. Можно даже сказать, что я подумала подсмотреть, как ты общаешься с Генри. Поделись. Хочу наладить и снять напряжение в своей семье. Том очень много работает. По моему заданию ведет переговоры, и я стала замечать, что он не радуется. Счастливым видела его только на автостанции, а не со мной в общественной организации. Видно, ему лучше там, где он специалист и хозяин, как, например, наш Генри в своих мантрах и беседах о любви».

«Дорогая Мария, здравствуй!

Получила твое письмо и сразу же села писать ответ. Ты права, что заметила перемены мужа. Дай ему больше возможности быть в своем деле. Я всегда слушаю Генри и следую за ним. Просто не вижу другого смысла в жизни, но у тебя есть другой смысл – это успешность твоего дела, которое затеял когда-то Том для маленького Пола. И теперь ваша небольшая бизнес-империя разрастается. Потому просто определи каждому свое место, где он будет счастлив, и привлеки людей таких же счастливых, как и ты, в помощники».

«Дорогая Эл, здравствуй!

Благодарю за письмо и за твое участие в моей жизни и делах. Я, последовав твоему совету, освободила Тома от суеты и деловых встреч. Он стал прекрасно себя чувствовать. И все же расскажи мне о Генри еще. Чем он живет сейчас и когда решил быть с женщиной, а не продолжать оставаться с мужчинами? В какой момент это произошло, по-твоему?»

Дальше я привожу только цитаты с ответами на вопросы, а не целиком письма.

«…Он решил просто быть для начала. А потом уже решал, с кем быть в сексуальном плане. Все произошло в тот момент, когда он стоял на берегу океана и наблюдал как парочка – парень и девушка, шедшие мимо него по берегу, обнимали друг друга. В тот самый момент кричала чайка, и он думал, что это голос мамы. Решил посвятить себя служению людям, и, если судьбой уготовано, встретить девушку и завести семью. Так оно и вышло. Он встретил».

«…Эл, а где он пропадал? Не писал даже родителям в Америку!»

«…судьбою было определено, и по благословению учителя Генри ушел в горы для практики и медитации. И осознанно не писал никому писем. Жил без связи, в труде и заботе о небольшом храме в горах».

Да, мой братец поистине удивительный человек. Человек нового Мира. Ведет активную социальную работу в нашем проекте, а еще до этого уединялся от социума в горы…

«Расскажи, пожалуйста, Эл про нынешнее его отношение к парням?» – продолжала писать я.

«Ты все-таки решила затронуть тему интимных отношений, как я вижу из последнего письма. Мы с Генри счастливы. У него семейная саньяса, как и у меня. А вот что касается мужчин, то тут я не наблюдаю его встреч с ними. Но помню об упомянутом тобою видении Клэр, в котором Генри стоял в окружении двух девушек и одного парня. Кстати, я беременна вторым ребенком. И я чувствую, что это наша вторая дочь».

«Вот так радость, дорогая Эл! У меня родится еще племянница. Ну, это чудесно. Как подрастет, приезжайте к нам снова в гости! Я рассказала нашим и Пол-младший радуется, по-моему, еще больше, чем я, узнав о твоей беременности. Передает привет всем вам!»

В общем, это вся информация о Генри, что я смогла узнать у Элизабет в тот период. Но мне предстояла еще переписка с его новым возлюбленным, уже на новом витке жизни Генри.

Иногда я чувствовала себя детективом и далеко не психологом, как моя мама. Просто собирала факты о тех, о ком было сказано в первой книги Клэр. Таким образом, готовила вторую часть продолжения психологических записок, которые так полюбились некоторым читателям. Издательство надеялось, что второй сборник будет куда более интересен большему кругу, так как популярность кафе нашей семьи и общественной организации ширилась. Я продолжала собирать факты из историй личной жизни.

«Привет, Марк!

Меня зовут Мария. Я сестра Генри. Того самого Генри, с которым у тебя отношения. Как я узнала о вашем общении, возможно, тебе хочется узнать? Просто спросила у Генри о его нынешнем отношении к парням. Он мне рассказал, что есть ты, его друг, который живет в соседнем ашраме.

Я решила тебе написать, чтобы узнать, какое у тебя отношение к моему брату. Знаю, что вам, людям, выбравшим духовный путь, не положено умалчивать ответы на прямые вопросы. Некоторые я задам, позволь? Как долго вы встречаетесь с моим братом Генри? Есть ли у вас интимные отношения, и какие именно? Собирается ли Генри оставить семью, говорил ли он тебе об этом, чтобы устроить жизнь с тобой? Пытаешься ли ты как-то помешать семейной жизни Генри, были ли у тебя такие планы и почему ты их не воплотил до сих пор?

Вопросы, возможно, провокационные, но поверь мне, я волнуюсь… Благодарю заранее. Мария».

Через месяц получила ответ. Не быстро, конечно, сетовала я, но терпения хватило.

«Привет, Мария!

Я тот самый Марк, что любит твоего брата. Генри повстречался мне случайно, но, как говорят у нас, «случайностей не бывает». Мы притянулись, и лишь через какое-то время я увидел неподдельный интерес ко мне. Первый раз мы поцеловались при повторном общении. Что касается твоих вопросов, то я буду отвечать на них по порядку. Итак, начнем:

– Как долго вы встречаетесь с моим братом Генри? Встречаемся мы с Генри уже больше года.

– Есть ли у вас интимные отношения, и какие? Максимум, что у нас бывает – это объятия и поцелуи. Ни он, ни я не разрешаем себе большего. Иначе нас затянет, да и не положено практикующим в саньясе. Нужно энергию перенаправлять в йогу и медитацию. Как-то так.

– Собирается ли Генри оставить семью, чтобы устроить жизнь с тобой, говорил ли он тебе об этом? Ничего подобного Генри не планирует. Наоборот, хотел, чтобы мы жили вместе. Но я отказал. Просто он тут как ребенок поступает, который хочет, чтобы все его любимые, в том числе и я, были рядом. Не знаю, что скажут на это жена и дети. Пока я не согласился.

– Пытаешься ли ты как-то помешать семейной жизни Генри, были ли у тебя такие планы, и если были, почему ты их не воплотил до сих пор? Планов не было, а мысли были, но тщетны они. Я на них не зациклился. Если бы ты не напомнила, то и не вспомнил бы. Так что, дорогая сестра, не волнуйся. Твоему брату Генри хватит целомудрия, и мне хватит стойкости. Мы же не пацанчики молодые, которые просто хотят секса в любом удобном месте.

Я младше Генри. Может, он тебе и говорил. Нас устраивают наши утренние встречи во время практики или до нее. Мы живем в 15 минутах ходьбы друг от друга. Потому можем прогуливаться поутру в ближайшем парке между нашими ашрамами. Все хорошо у нас. Хорошо у него на душе, я чувствую. Его семья крепкая. Жена Эл и дети любят его, а он отвечает им тем же. А что еще нужно-то?

С уважением к твоим чувствам, Марк».

«Привет, Марк!

Спасибо за твой столь откровенный и подробный ответ. Теперь я спокойна. Спасибо за уважение к моим чувствам. Желаю тебе плодотворной практики и счастья. Верю в твою искренность и правдивость. Жму руку. Что ты можешь рассказать еще о Генри?

С уважением и благодарностью, Мария».

«Мария, привет!

Ох, мой дорогой Генри… Что я могу рассказать о нем?! Его золотая борода и глаза сразили меня одномоментно. Больше ни о ком я думать и не мог. Прошло время, а я так же влюблен. И, самое главное, благодарен ему за принятие меня. У нас с ним не было ни разу секса в том понимании, в котором он вообще может быть между парнями. Нам хватало сидеть рядом, пить чай и иногда целоваться. Наша вера и душевность ограничивали нас и наполняли одновременно. Оберегали от пустой траты и потери энергии и наполняли нас великим сочувствием, соединением и состраданием. В нас разливалось сочувствие к нашим душа и телам».

…Замечу, что Марк часто употребляет какие-то возвышенные слова, которые я иногда не понимаю. Ранее это раздражало меня, и я хотела провести редакцию писем, но затем поняла, что тогда письма будут уже не о моем брате и не от Марка, а от меня. Потому набралась терпения и перепечатывала их смиренно с оригиналов.

«Мария, вспомни, я писал тебе, что Генри хотел, чтобы мы жили вместе. Он подумывал посоветоваться с женой по этому вопросу. Я не хотел причинять Эл неудобства. Не соглашался на совместное проживание. Зачем? Чтобы дети видели меня? Зачем? Думал, что лучше редкие встречи в стороне, не разрушающие их брак. Тем более, нам хватало видеться по утрам. Мы дарили друг другу большее, чем просто пребывание в одном доме.

Благодарю пространство и Божественность, что нашей мудрости на двоих хватало, чтобы не совершать чего-то неразумного.

Однако мы не принимали нашу ситуацию до конца, так мне чувствовалось. Я думал о детях Генри… Ведь они всегда могут узнать о наших отношениях. И лучше им узнать об этом уже взрослыми. Зачем узнавать в юном возрасте? Возможно, у тебя, Мария, возникнет осуждение нашего поведения. Мы сами немного осуждали себя, но никто из нас не признавался в этом».

Иногда мне казалось, что Марк любит Генри гораздо больше, чем Генри его. Не разрушить семью и довольствоваться только утренними часовыми встречами… Думаю, это поступок, достойный человека, наполненного чувствами Света.