Текст книги "Великие равнины. Трилогия"

«Дети, пока папа решает проблемы со светом, скорее под одеяло! Я расскажу вам сказку…» С этих слов я начала свое повествование.

«Путешествия по другим мирам привело меня к маленькому животному – сурикату. Историю нашего знакомства я и расскажу. Он не хотел как-то, в общем-то, меняться в какую бы то ни было сторону. А просто жил и бродил по берегу нашего неземного океана, очень похожего на песчаный берег обычного открытого моря. Сколько он пробыл в наших тонких мирах, было неведомо, да никто и не спрашивал его. Дело в том, что палец в рот ему не клади, откусит. Но если не откусит, то прокусить может. Ему не нужно было добывать пищу, так как тут, в наших мирах, ее просто незачем даже производить. Все сыты тем, чем наработали за время проживания на земле».

Я замолчала минуты на две, а затем спросила:

– Ну, так о чем это я, дорогие мои?

– О сурикате, – сказала Мария.

– Ты где-то путешествовала во снах, – сказал Генри.

– Да. Ну, так вот. «Однажды я переоделась в белые летящие одежды и стала похожа на фею или на последовательницу белой тантры. И, прилетев к океану, встретила малыша суриката и завела с ним разговор. Поздоровалась. Он, конечно, сделал вид, что меня не видит.

Набравшись смелости, все-таки спросила его:

– Кто ты?

– Откуда прилетела на мой берег ты? – послышалось в ответ от зверька.

– Я Клэр, прилетела из другого мира, чтобы посмотреть на то, как ты живешь. Многие наслышаны о тебе, но никто так ни разу и не осмеливался посетить тебя.

– А что ты хочешь узнать у меня? – спросил сурикат.

– Кем ты был на земле.

– Ммм… ну, был я там когда-то. Как видишь, теперь я тут.

– Я была человеком, им и осталась. Правда, страдания меня все-таки коснулись.

– А я просто был. Сначала зверьком, а потом и человеком. И вообще, зачем нам вспоминать о прошедшем? Не лучше ли жить тут у моря и вольно ходить, тем более, не нужно искать пищи, не так ли?! – громко прокричал зверек.

– Не уверена, что я могу согласиться с твоим настроением. Мне кажется, ты что-то скрываешь о себе в своей душе. Расскажи мне!

– У… ну, опять… Эти женщины все время ищут сокрытое там, где его нет, – и замолчал на пару минут.

Я прервала молчание.

– Так что же произошло такого, что ты не хочешь говорить мне? Я наслышана о твоем странном поведении. Ты кого-то убил?

– Ну, что ты такое говоришь? Если бы я убивал, то не уверен, что мне дали бы возможность поселиться в этом прохладном райском, но пустынном месте. Наверняка напускали бы чертиков с копьями.

– Видимо, ты был осведомленным человеком при жизни? А почему ты тут оказался, сурикат?

– Как тебе сказать… Я переехал машиной одного суриката, бежавшего по дороге мне навстречу. Затем в меня врезался слон, и мне сшибло голову. В общем, история моего ухода из жизни печально трагическая, но до боли смешная. Зачем я поехал в тот день в саванну?!

– Что было дальше? – спросила я».

Дети, затаив дыхание, ждали ответа суриката.

«… – А дальше – грузовик на боку, слон убежал, сурикат – в лепешку, как я понимаю. А над всем этим летаю я… Плачу и вижу, что все, конец. Голову утащили гиены, а тело еще лежит в кабине грузовика. Наверное, слон воплотился в человека, засранец. Вот так быстро убив, проложил себе путь в эволюции. Видать, был наверняка осведомлен… А я не знал, что за сурикатов на небе в суриката превратят. Вот».

Глаза детей округлились, это стало видно даже при свете тусклого фонаря.

«Между мной и сурикатом возникла пауза. Я подумала: «Какого черта меня сюда принесло?» Молчание прервал зверек.

– Расскажи лучше, ты как оказалась среди наших? Мне не так часто приходиться общаться с такими белокурыми красотками, – подмигнул мне своим звериным глазом».

Дети засмеялись.

«– Ты заигрываешь со мной? – поинтересовалась я.

– Ну, если бы мы были на земле, то не упустил бы шанса приударить за тобой.

– Ты был женат?

– Да, пару раз.

– Так вот, с женатыми мужчинами я на подобные темы не разговариваю! – и мы засмеялись. Правда, его смех был немного похрюкивающим по-звериному».

Я стала изображать это смех детям. Генри подхватил и подыгрывал мне. Мария заливалась от смеха.

«– Я жила в Америке, – продолжала я свой рассказ, – у меня было двое детей и горячо любимый муж. Но я давно не виделась с ними. Даже не знаю, кто из них жив на Земле остался, а кто тут болтается, как мы с тобой.

– Ну, может и не болтается, а пирует или горит в преисподней. Правда, понапридумывают люди себе ад. А не так уж он и страшен.

– Может быть, ты и прав.

– А чем ты отметилась в своей жизни? Чего достигла?

– Вырастила добрых и отзывчивых детей».

Дети заулыбались и стали спрашивать в один голос:

– Это про нас, мама?

– Да, дорогие мои, – отвечала я.

– Мамочка, мы тебя любим. Зачем говоришь о смерти? – спросил Генри.

– Дорогой, смерть – это то, что неизбежно… Но я не боюсь ее и вам не советую.

Мы заулыбались. Мария молча прижалась ко мне. Я продолжала.

«– Можно сказать, реализовалась, как мать, по-женски, – вторил мне зверек.

– Можно и так сказать. Откуда такие познания женской души у суриката?

– Книжки читал по психологии и не ел мяса. Ну, черт подери, все равно зверьком сделали тут, на небе.

Мы снова засмеялись.

На берегу, где жил сурикат, никогда не светило ярко солнце, если так можно вообще сказать. Свет лился отовсюду равномерно. Не было ясно, когда день, а когда ночь. Всегда было светло, тепло, свежо и приятно одновременно. Наверное, какое-то очень созидательное высшее существо присматривало за этим райским маленьким уголком, где жил сурикат».

В доме дали свет. Дети ушли в свою комнату. А я мысленно продолжила разговор с сурикатом своей исповедью перед ним. Я поняла, что мне нужно выговориться, что я так мало делала, будучи живущей на земле, все писала и думала о других, а нужно было любить себя. Ценить свои стремления сердца и работать над собой в духовном плане.

Поплакавшись сурикату о своей судьбе, я собралась улетать. Попрощалась. Подалась ввысь, и меня унесло притяжением другой сферы моего сознания и мыслей, где как раз начиналось большое празднество, играла музыка, и было так шумно и светло от фонарей, как в городе во время торжества. Да, бывает там и такое…

Свои сказки о жизни я придумывала и записывала от случая к случаю. Я давала волю воображению, сочиняла и сочетала мысли несовместимые. Воображение играло почти при каждой неожиданной, затруднительной ситуации, как бы проигрывая ее по-иному. Приглашала невиданных зверей принимать участие в событиях моей жизни. Не скажу, что сказки были для детей. Они были для всех, а больше для меня самой. Порой в них использовались взрослые выражения. Это своего рода сказка-терапия. Я счастлива, что могла вообще так поступать, придумывать их и некоторые записывать, то от руки, а то на диктофон. Воображением меня наградил Бог, им я и пользовалась. Чем просто анализировать ситуацию, придумывала сказку и моделировала, проигрывала ее, будучи в ней героем. А затем часто так случалось, что ситуация разрешалась сама собой или я осознавала в процессе сказки, как мне нужно было поступить.

Домашним нравились мои истории. Одобрение добавляло мне энергии к их написанию. В итоге у нас скопилось целое наследство из писем Сьюзи и Пола, а также моих сказок и дневников. Я надеюсь, что даже после моего ухода они будут помогать моей семье.

Во всей нашей семейной истории кроется одна маленькая тайна. Мой сын Генри – гей, которых я встречала немного в своей жизни. Рой, мой второй муж, когда об этом узнал, отнесся к сыну с пониманием, с каким вообще мог, но держался от сына вдалеке. Генри, как всегда, был тих и спокоен. Мы с мужем уже успели построить вторую половину дома еще в прошлом году, и Генри с радостью переехал в новое жилище, где у него была уже своя комната. Генри вырос, стал юношей. Мой сын никогда ничего от меня не скрывал. Иногда периодами он долго молчал, обдумывал, прояснял сам в себе, возможно, подбирал слова, и я знала: он скоро мне что-то скажет. На мой вопрос: «Сынок, что-то случилось и хочешь мне рассказать?» всегда отвечал спокойно: «Да, мам немного позже…» «Хорошо, сынок, я подожду», – говорила в ответ.

Разговор о его сексуальных интересах случился воскресным вечером, до захода солнца. В этот день напарник Роя подменил его, отпустив на семейный ужин, которых было не так много в году. При этом мы, в отличие от многих семей, живем счастливо. Мэри говорит, что это заслуга моя, но я считаю, что обоюдная. Рой очень спокойный муж и любящий отец, а вместе у нас получается очень здорово жить семейной жизнью.

– Пап, мам, – начал Генри, – я интересуюсь парнями, как девушками… Простите.

За столом семейного ужина возникла тишина, из рук Марии выпала ложка, а муж вопросительно и спокойно сказал:

– Ну, что, посмотрим…

Я была в недоумении и молчала долго, как мне казалось. Затем смотрела на сына. Он прятал глаза. Я думала, думала… В моей голове пронеслось столько мыслей, что если бы их все запечатлеть в один видеоряд, то можно было бы снять полнометражный фильм о судьбе нашей семьи, судьбе сына и вообще о моей жизни. Не думала я, что это признание разбудит во мне такой силы воображение, и в этот момент я осознала, насколько связана со своим сыном и возможным его будущим. Эта связь помогла мне прийти в себя, вернуться снова за стол, и за эту короткую минуту, которая длилась вечность, я поняла одно и сказала об этом Генри: «Я люблю тебя». Сын улыбнулся мне в ответ сквозь слезы, глядя на меня заплаканными и покрасневшими глазами. Я его понимала. Этот поступок сказал нам о тайном. Генри открыл семье свои интересы. Осталось только теперь родителям не подкачать и не вести себя как «маленькие дети». Ужин закончился благополучно. Ложку Марии поднял Генри со словами «Держи!», а Мария ответила так, как умела всегда ответить брату: «Ну, ты даешь! Я сама не поверила своим ушам… Вот ложка и выпала». И они заулыбались, и все засмеялись, потому что он целый месяц ходил и молчал, и никто ни о чем не догадывался. Все ждали, что Генри скоро что-то сообщит важное и интересное, но чтобы свои интересы открыть вот так перед всеми… Такое было впервые.

Мы закончили ужинать, прибрались и пошли с Роем спать, думать, что же нам, родителям, теперь делать в этой ситуации? Дети разошлись по комнатам – Генри в свою новую спальню во второй половине дома, а Мария – в старую детскую в первой половине дома, где когда-то они жили с Генри.

– Что скажешь, Клэр? – спросил меня Рой, когда мы легли в постель.

– Что я могу сказать? – ответила я ему, – это сюрприз. Меньше сына я любить не стала. Даже зауважала его больше за то, что открылся нам на семейном ужине. Значит, мы ему дороги и он нам доверяет, это многого стоит. А ты что скажешь?

– Я немного растерялся, но ты же знаешь мой характер, – ответил Рой, – поэтому я спокойно ему и сказал: «Поживем, посмотрим». Наверное, он скоро захочет встречаться с парнями. А вдруг произойдет переосмысление, и ему станут интересны девушки? Я не спешу его судить. Ему еще пока 17 лет. Все может поменяться. Вспомни наши шумные компании в молодости – мы как-то переросли их.

– Да, переросли, – отвечала я, – «Посмотрим» – теперь и я тебе отвечу. Но мое материнское сердце волнуется за него все равно. Мы живем в христианском обществе, и это грех – подобные отношения.

– Клэр, но мы же не христиане! Дорогая, мы вышли с тобой из хиппи и повидали многое. Любить Бога, жизнь и мир мы не стали меньше. Научились прощать и сострадать. Посмотрим, дорогая, посмотрим. На сердце у меня спокойно и тревожно одновременно, но тревожно от любви к нашим детям. Я уважаю признание Генри. Мне бы было не очень приятно узнать о таком случайно, например, застать его в постели… или случайно увидеть переписку с его парнем. Все-таки я гетеро, и не помышлял о парнях.

– Спасибо тебе, Рой, я благодарна, что ты так бережно относишься к моему… нашему сыну… он хоть и не родной тебе.

– Клэр, он НАШ сын. Я не был никогда к нему холоден, но и не обнимал его так нежно, как ты. Может в чем-то и моя вина есть? Хотя душа человека свободна и выбирает сама свой жизненный путь…

– Да, дорогой, я согласна.

– Мы любим наших детей и не дадим никогда их в обиду.

– Да.

– Доброй ночи… Ложись спать, Клэр. Пусть тебе приснятся ангелы.

– Благодарю, Рой.

Так тихо и спокойно, полюбовно мы пообщались с мужем.

Вы знаете, ситуация с сыном даже еще сильнее сблизила нас. Мы стали более открыты, душевны друг к другу. И стали задумываться о будущем Генри и его возможной женитьбе на ком-нибудь из парней. У Роя это обычно были очень мужественные персонажи – байкер, военный, водитель гоночной машины, молодой дальнобойщик или ковбой. У меня же – мирные тихие музыканты и работники образования. В одном наши вкусы по поводу будущего избранника Генри совпали, когда нам вдруг одновременно пришла мысль о финансовом директоре или владельце банка. Беседуя по данному вопросу, обычно смеялись. Мы долго размышляли об этой ситуации, так как нам было непривычно такое положение вещей. Обычно на словах «нам же еще и дочь замуж выдавать» мы заканчивали свои беседы.

Я всегда задумывалась, откуда у Роя такая любовь ко всему и ко мне в частности? И ответ нашла – от общения с его покойным отцом, ныне ушедшем от нас. Судьба подарила нам десять лет общения с ним.

Отец Роя был военным, воевал с фашистами на стороне США. Его рассказы о годах войны во время наших встреч всегда трогали душу. Его жена, мать Роя, умерла раньше, и последние десять лет его жизни мы приезжали в Майнот и общались с ним, подолгу гостили, обычно неделю. Он был рад внукам и рассказывал о своих подвигах. Мы наблюдали, как он бережно относился к покойной жене. Фотография Сьюзен стояла напротив обеденного стола, так что каждый всегда мог видеть ее лицо. Мы все время слышали только слова любви к ней. Вот откуда спокойствие и любовь моего мужа ко мне, теперь понимала я. За надежным плечом Роя я счастлива и любима.

Мы пробовали однажды знакомить дедушку с общей знакомой Мэри в надежде, что ему не будет так одиноко, когда мы уезжаем обратно домой, в бедленд, но долго он не мог общаться с другими женщинами, все время вспоминал свою Сьюзен и не готов был расставаться с воспоминаниями о ней. Я благодарна и признательна ему за то, что он смог передать свою любовь к Сьюзен моим детям – его внукам, и своему сыну Рою. Это помогает нам в семейной жизни.

История жизни и любви отца Роя – Пола и его матери, Сьюзи, была для меня неожиданным открытием.

Они познакомились на ферме отца Сьюзи, ее семья проживала в Великих равнинах. Молодой Пол служил в армии, и в тот период его часть находилась недалеко от фермы. Однажды так вышло, что командование части дало поручение Полу и его сослуживцам поехать на ферму и по возможности закупить продукты у фермера. Семья Сьюзи держала крупный рогатый скот и выращивала злаковые, чтобы прокормить себя и скотину. Пол тогда был юношей, прыти и задора ему хватало, чтобы привлечь к себе внимание. Сам Пол, уже будучи дедушкой, всегда с легкой улыбкой рассказывал эту историю. Уж по нему было видно, каким щеголем он был в те годы! Его глаза горели. Он мог обаять любую девушку, но со Сьюзи пришлось вести себя немного иначе.

Когда Пол приехал на ферму, его встретил отец Сьюзи, они о чем-то договорились, а единственная дочь фермера в это время наблюдала за ними из окна дома. Ей сразу понравился Пол, однако, зная нрав своего отца, она не смела выйти просто так во двор, но, на ее счастье, в доме не оказалось воды. Она быстренько взяла ведро и пошла на улицу к новому колодцу, что недавно вырыл ее отец около дома.

У Сьюзи были длинные волосы, которые она закалывала в хвост, и она носила простое платье для работы на ферме.

Проходя мимо отца и Пола, она не старалась как-то обратить на себя внимания, но прошла очень близко от них, и ей все-таки удалось быть замеченной Полом. И тут-то все и началось.

– Скажите сэр, а эта девушка – Ваша дочь? – спросил Пол.

– Да, а тебе-то что? – хмуро ответил отец Сьюзи.

– Она красавица… – сказал Пол, – можно я познакомлюсь с ней?

– Солдат, – ответил фермер, – у нас с тобой чисто деловые отношения, и мы не ищем пока что жениха своей дочери.

– Но, сэр, разве стоит так долго пропадать такой красоте в неведении?

– Поговори мне еще! Я возмущен. Не уверен, что Сьюзи захочет пообщаться с тобой, солдат…

– О, да. Меня зовут Пол, – и наш дед протянул нашему прадеду руку. Они пожали друг-другу руки, чего не сделали сразу, когда Пол приехал за провиантом, так как он сразу начал с дела, даже не познакомившись.

– Сьюзи, – крикнул фермер, – этот молодой человек хочет поздороваться с тобой и говорит, что ты красива!

– Да?.. Так что ж он так далеко стоит, боится, что ли, или нет сил помочь девушке принести воды? – улыбаясь, удивленно сказала наша дорогая бабушка Сьюзи.

Тут Пол выпрямился, отдал честь фермеру и солдатской походкой промаршировал к колонке, где стояла Сьюзи с ведром воды в руках, чем очень рассмешил ее. Это на удивление понравилось ее отцу, который всегда мечтал быть военным, но жизнь распорядилась по-иному, и свои заботы о будущем Америки он выразил в том, что посвятил себя земледелию.

– Чудной, – сказала Сьюзи, – бери ведро и неси в дом.

Пол взял ведро и осторожно и уверенно занес его в дом, поставил туда, куда указали. Отдал ей честь и вышел, сказав, что он еще раз обязательно вернется. Вернуться ему второй раз не удалось – командование его послало в другую часть, и связь с увиденной единожды возлюбленной была утеряна, но чудом восстановилась через отца Сьюзи. Однажды Пол встретил нашего прадеда в городе на рынке, где обычно собираются фермеры. Пол так же, как и прежде, занимался закупкой провианта. И вот, случайно встретив отца Сьюзи, написал пару слов ей и попросил передать письмо, оставив в нем обратный адрес.

Фермер сказал Полу: «Наверное, я неправильно поступаю, и как надежному отцу, мне должно беречь честь моей дочери и внимательнее относиться к возможному избраннику, будущему мужу своей крошки, но, если ты так настойчив и все еще помнишь о ней, я помогу тебе и отвезу письмо. Наверное, моя любимая дочь будет рада. А там решит Господь». Так завязалось общение Сьюзи и Пола по почте, и эти письма бережно хранятся в нашей семье. Нам посчастливилось их сохранить, некоторые даже перевести в электронный вид, и читать детям, когда они спрашивали о бабушке и дедушке.

«Дорогая Сьюзен, наша случайная встреча неслучайна. Я влюблен. Разреши мне общаться с тобой в письмах?

Ниже мой адрес. Напиши пару строк».

«Ах, дорогой Пол… Я думала, ты забыл обо мне. Как же обрадовалась я, когда папа принес от тебя весточку. Я рада! Солнце стало светить мне еще ярче».

«Сьюзи, завтра я иду в поход. Много поручений. Говорят, неспокойно в Европе. Если меня отправят на военные действия, то я бы не хотел прерывать общение с тобой в письмах».

«Пол, береги себя! Но почему ты едешь, а не кто-то другой?! Не понимаю… мы только нашли друг-друга, и папа хочет выдать меня замуж. Я сказала, что готова выйти за тебя… а ты уезжаешь…»

«Дорогая Сьюзи, я вернусь непременно, и мы поженимся. Передай отцу мои серьезные намерения. Вот эти строки для него: «Уважаемый мистер …! Я обещаю вернуться с войны и жениться на Вашей дочери. Дождитесь. С уважением, Пол».

* * *

Знаете, больше всего мы были счастливы с детьми, что семья Сьюзи дождалась! Что бы было, если бы не мудрость отца и вера в любовь его дочери Сьюзи. Не было бы Роя, моего дорогого супруга, и не было бы Марии, моей дорогой дочурки. Берегите друг друга и задумывайтесь о том, что нет ничего случайного.

«Привет, Сьюзи! Я сегодня проснулся несказанно рано. Не привык я к европейскому времени. Все тут как-то по-иному, но самое главное, что нет тебя. Даже корни родства Европе в душе не прорастают, хоть и родом мои предки из Франции.

Война – это тяжелая жестокая вещь, но твои письма и любовь меня спасают.

Твой Пол, от всего сердца, полного горячей любви».

«Здравствуй, дорогой Пол! Отец прочитал случайно некоторые письма из нашей переписки. И сказал мне, что мы тебя обязательно дождемся! А потом я плакала и радовалась сквозь слезы. Отец молчал.

Этой весной у нас рано ощенилась собака и принесла котят кошка. Ранее она отъелась на фазанах. Кто их завез в наш край, не знаю, но если бы у нас жили только индейки, мне было бы спокойнее. Эти же коричневые кричат день и ночь, а мяса с них – совсем крохи, только что перья. Кошка поймала одного и принесла котятам. Перья я забрала себе и решила одно перышко отправить тебе в подарок. Путь оно будет для тебя символом незаметности для врага, чтобы пуля не коснулась тебя.

Твоя дорогая Сьюзи. Целую!»

«Привет, Сьюзи! Лучше бы ты прислала мне пару твоих волос или целую прядь. Я, как воинственный гном, мечтающий о волосах прекрасной феи, еще сильнее стану любить тебя. Душу греют твои письма, а тело и губы грели бы твои волосы… Что уж там сказать, целовать перья фазана я не стану, а вот прядь твоих волос – вполне.

Твой Пол».

«Дорогой Пол, ты мой дурашка! Ну, кто ж будет целовать перья фазана?! Пускай они придают тебе силу, как индейцам их перья. А мои волосы ты найдешь в этом конверте.

Папа немного приболел, я ухаживаю за ним. Стала к нему во сне приходить мама. Не знаю, к чему это. Тетя говорит, что старик хочет покинуть нас, но мы его горячо любим и не дадим в обиду. На ферме нынче жарко и урожая будет мало. У нас спокойно, только волнуются все о близких, которые на войне. Город богатеет. Читаем все время газеты о делах армии. Да еще местные выборы, но мы с отцом далеки от политики, так что просто с верой и любящим сердцем ждем твоего возвращения.

Горячо любящая, твоя Сьюзи».