Текст книги "Великие равнины. Трилогия"

Моя дорогая жена попросила что-нибудь написать о ней… Она планировала получившийся текст включить в свои публикации. Вот что вышло.

«Клэр была брюнеткой с длинными прямыми волосами чуть ниже плеч. Днем убирала их под ободок, а вечерами распускала, и мы шли в спальню… С распущенными волосами я ее увидел впервые у Джастина, такой она и запомнилась мне по сей день. Она ниже меня на голову и приятна в фигуре, не худая и не полная. Прекрасная и удивительная женщина. Ее слова для меня всегда звучат как пение птиц, а уста ее слаще меда. Удивительно, именно меня выбрало ее прекрасное сердце.

Нашу удивительную встречу, которую подарила мне сама жизнь, помню как сейчас. Вечеринка у моего друга Джастина запомнилась мне навсегда – там я встретил свою любовь.

После поездки дружной компанией на Вудсток, фестиваль рока и наркотиков, а также хиппующих личностей, и продолжительного отдыха мы могли заехать к Джастину в гости, так как его родители уехали в небольшое путешествие по стране. Предки оставляли Джастина одного, и он часто пользовался своим положением, приводил подруг и устраивал вечеринки.

Клер рассказывала мне, что я был самым спокойным из той компании у Джастина, потому она и обратила на меня внимание, хотя Клэр была старше меня. Уже тогда у нее был сын Генри. Мне был безразличен ее возраст, есть ли у нее дети или нет. Влюбился в нее, а значит, принимал ее со всем тем прошлым багажом судьбы. После смерти первого мужа она была осторожна со всеми мужчинами, но мне удалось ее расположить к себе своим тихим, низким голосом и манерой общения, – так говорила она мне после дня замужества. Поженились мы почти сразу, после трех месяцев знакомства.

Пол был безмерно рад моей женитьбе. Он уже и не надеялся, что я остепенюсь и прекращу свои гулянки с ребятами в пьяных и хиппующих компаниях, где «попахивало наркотой», как выражался мой папаша.

Встреча с Клэр меня образумила, я стал более спокоен и перестал обольщаться на приглашения друзей повторить былое. Мы ждали ребенка, и для нас это было лучше, чем долгие пьяные вечера у Джастина.

Образование у меня было обычным, я окончил технический колледж и хорошо разбирался в автомобилях. Приятель отца взял меня на работу в свою мастерскую, а потом там меня заметили и пригласили работать в Великие равнины, далеко от города, на автозаправку и автостанцию. Даже предоставили жилье. Так в нем мы и прожили долгие годы. Я смог даже его выкупить позже. Наверное, Клэр рассказывала что-то в своих записках. Я иногда читал ее тексты, но не все отложилось в памяти. Не было времени и сил читать подробно и внимательно, все время работал.

Чуткие слова жены и забота обо мне всегда чувствуется. Она никогда не ревнует, да и не было причины. Никого я так за всю жизнь не полюбил. Другие женщины не интересны, да и проходит их мимо меня мало, так что и поводов не было. Только если на автозаправке, проезжающие на попутном транспорте. Да и те были какими-то озадаченными, суетными, все думы о городской жизни. Клэр другая, иная, непохожая на них.

Жена спрашивала, как я себя чувствую, и я мог ей доверить любое свое состояние и мысли. Что еще было нужно? Только это. Да и в постели у нас все как-то иначе, чем то, что было у меня в молодости. Все время открывалась целая Вселенная в сексе с ней. Наверное, Клэр читала восточные книги, которых было много в нашем доме. Я обычно смотрел только картинки, а иногда и покупал по ее просьбе книги или заказывал постоянным клиентам автозаправки, которые ездили в город мимо нас.

В первую книгу мама не включила записки о моей бабушке Сьюзен. Я решила исправить это. Вот что писала Клэр:

«Сьюзи умерла от сердечного приступа. Никто не мог поверить в это! Она всегда была жизнерадостной. Оказалось, врожденный порок сердца. Никто никогда и не догадывался. Вероятно, ее лучезарность и воля к жизни спасали ее долгие годы. Она никогда не жаловалась на сердце, кроме как в молодости, когда печалилась за отца и маму.

Отец Пол был в трауре долго. Однако всегда вспоминал слова Сьюзи о птенцах под крышей ее дома на ферме. Приведу цитату, постараюсь вспомнить, как именно он говорил: «Моя дорогая Сьюзи верила, что две маленькие птички, что поселились под крышей дома на ферме, вывели птенцов, их продолжение жизни, – это и есть символ нашей бесконечной любви».

После таких слов хотелось свекра обнять и расцеловать. Удивительно проникновенно жили Пол и Сьюзи, душа в душу, веря друг другу».

Эл, как и обещала, присылала свои дневники Марии. К тому времени уже готовилась третья книга. Вот о чем в них шла речь.

«Генри предчувствовал свой уход из жизни и познакомил меня с Марком. Он считал, что нужно это сделать. Я, как послушная жена, никогда не противилась. Я просто любила мужа. Он для меня был Солнце.

Генри начал так:

– Элизабет, я признаюсь тебе… последние годы, как мы живем в ашраме, я встречаюсь с Марком. Ты ничего не знаешь о нем. Я планирую познакомить тебя с ним.

Слушала молча, не перебивала.

– Марк, – продолжал Генри, – моя любовь в мужском теле. Мы вместе с ним медитируем и практикуем, много общаемся. За все последнее время общения мы поцеловались, может, пару раз… В постели я был верен тебе.

– Я чувствую, дорогой, – отвечала я.

– Благодарю, Эл.

– Зачем ты решил познакомить нас?

– Я скоро уйду из земной жизни.

– Как «скоро»?! Не разрывай мне сердце…

– Дорогая Эл, это, как ты знаешь, неизбежно… вопрос времени.

– А я так надеялась на долгую жизнь рядом с тобой… Я, как верная жена, уйду следом.

– А вот этого не нужно… Надеюсь, наши внуки увидят тебя и тебе выпадет счастье их воспитать.

– Дорогой мой, о чем ты?.. Тебе бы тоже было хорошо с нами… Куда же ты так рано?..

– Я еще не ушел…

И Генри разлился в улыбке.

– В среду, когда мы наиболее свободны от домашних хлопот, я приглашаю тебя со мной на прогулку. Утром рано мы пойдем в парк. Представлю тебе Марка. Он знаком с тобой заочно, а вот ты его не знаешь.

– Я всегда чувствовала, что есть он, тот «кто-то»… Я была благодарна ему, что он был сострадателен к нам. Не рушил семью.

– Спасибо, дорогая моя, ты поистине лучшая из женщин.

И он обнял меня, так, как было той первой ночью, когда мы сблизились в Италии. В моей голове пронеслась вся наша жизнь…

Настало утро среды. Я умылась, оделась, причесалась и тихонько вышла во двор. Генри уже был готов встретить меня. Мы спустились с крыльца нашего маленького домика. Поприветствовали встречных прохожих и жильцов ашрама. Я была тиха и молчалива, не шла, а плыла рядом с любимым. В голове была только одна мысль: «Хорошо, что Генри со мной». У меня было ощущение, как будто он ведет меня на исповедь… Ведь я знала, что он встречается с кем-то. Много лет молчала и не спрашивала его ни о чем… как я поведу себя… я не знаю… Некоторое волнение охватило меня, покраснели щеки. Генри почувствовал. Мы остановились. Он обнял меня, поцеловал. Сказал «Все хорошо»… и мы продолжали идти. Вошли в парк… Ах, этот парк был всегда прекрасен! Столько людей трудились в нем! Столько любви! Я всегда мечтала, чтобы на всей Земле возделывались сады и люди любили их, любили в них и преображались, медитировали и просто жили…

Мы прошли метров триста по парку и остановились около небольшого, плотно заросшего деревьями пространства. Остались ждать в тени. «Скоро придет. Мы рано», – сказал Генри.

Навстречу шел молодой человек. Издалека я увидела, что он в очках. Нет, подождите, чем ближе он приближался, тем четче были различимы черты его лица, и они не были молодыми, но и не были старыми. Мое сердце подсказало, что он мой ровесник. Коротко стриженый, ухоженный, одетый в простое бело-кремовое мужское сари и укороченные дхоти – хлопковые штаны. «Готовился», – подумала. Оделся в белое, как и я. Волнение мое не усилилось.

Когда Марк подошел к нам, Генри поздоровался с ним и представил меня. Я вышла вперед и обняла его. Такого не ожидал мой муж. Я заметила его удивление.

– Эл, ты так же радушна, как и Генри, – произнес Марк.

– Я стараюсь… Мне волнительно отчего-то…

– Просто мы так давно должны были встретиться, – сказал Марк.

– Судьбой было начертано именно сегодня, – продолжала я.

– Дорогие мои, давайте пройдемся, а потом присядем, – предложил Генри.

– Хорошо, – в один голос сказали мы с Марком. И все заулыбались. Волнение мое не проходило, как я ни старалась. Прошло полчаса. Мы говорили о жизни, о наших детях, о том, как им рассказать о нашем знакомстве. На что Генри говорил: «Детям ничего говорить не нужно. Дождитесь моего ухода, возьми, Марк, Эл в жены, и продолжайте счастливую жизнь».

Мы присели и стали медитировать. Я наконец-то успокоилась. Генри усадил нас друг напротив друга, так, что мы образовывали треугольник. Пропев мантры, мы ушли в себя… а когда вернулись, то глаза наши были наполнены благодарностью и спокойствием за нашу встречу втроем. Так, с душевным теплом в сердце, мы расстались после часового общения».

Пришло время, Генри ушел… Я рыдала, как никогда в жизни. Рядом были дети и Марк. Удивительно, этот парень держал меня за руку так, как делал это Генри. Я почувствовала памятью тела эти прикосновения. Когда печаль улеглась и костры потухли, мы рассеяли пепел по его любимым местам и часть оставили себе. Унесли домой.

Вдруг Марк посмотрел на меня и сказал:

– Эл, прости меня.

Мы плакали… Прошел час. Мы разошлись по углам нашего небольшого дворика. Когда все вокруг утихло, дети принесли нам чай, и мы сели поговорить.

– За что простить? – спросила я Марка, помня его обращение.

– Да за все, если я причинил тебе страдания.

– Нет, дорогой, ты не причинял их мне. Я просто… – и в эту минуту мне показалось, что на меня смотрят глаза Генри. «Неужели, – подумала я, – эти двое что-то задумали, знали? Неужели Генри передал Марку часть себя? Часть своей души или духа?»

– Я приду к тебе через неделю, – сказал Марк.

– Хорошо.

Мы попрощались. Марк ушел. А я вся в мыслях осталась дома.

Прошла неделя после смерти Генри. После молитвы и медитации я почувствовала, что мне интересно продолжать общение с Марком. Мои дочери были тихи и послушны, как и я, только мудрее. Они попросили меня одеваться, как и прежде, приятно глазу, и не грустить о папе.

В очередной раз Марк встретил меня в саду. Он был одет, как всегда, в белое. Подарил мне цветы. Я удивилась его подарку… На сердце мне было легко. Мы общались просто, ни о чем, так сказать. Каждый вспоминал минуты своего детства, шутки и, конечно же, иногда всплывал светлый и улыбчивый образ Генри.

Мы продолжили наше общение, а через год Марк сделал мне предложение, и я согласилась. Генри оставил мне три самых дорогих подарка в жизни: две дочери-красавицы, так похожие на меня, и еще один подарок – Марк с глазами Генри».

* * *

Дочери Эл и Генри оставили дом в Индии и вернулись в Америку в Великие равнины строить свою личную жизнь, читая дневники Клэр.

Совместная жизнь Эл и Марка продолжалась до тех пор, пока старость не пришла им на смену, а на смену старости не пришла смерть…

Клэр Маккартни

В заключение

Дорогой читатель, если бы я знала каждого из вас в лицо и чувствовала биение сердца, то, наверное, сказала бы, что мы живем в удивительном Мире, где Любовь – основа всему. Наши страдания и непонимание проходят, когда мы прислушиваемся к сердечности и к нашим родителям. Не отталкиваем приходящие возможности в жизни. Когда раскрываем свою любовь и принимаем любовь супруга. Дарим в партнерстве внимание и заботу. Печемся о детях в меру и дарим им свободу из-за любви к ним. Прекрасно, когда наши близкие рады и счастливы, сознательно эволюционируют духовно, достигают пределов совершенства.

Спасибо дорогой Клэр за женскую мудрость, а Рою – за спокойный характер. Бабушке Сьюзи и Полу – за бесценные рассказы и отвагу. Марии, Тому и Полу-младшему – за радость жизни, которая бьет ключом. Элизабет и Марку – за удивительную встречу и понимание. А Генри я благодарю за неожиданные переживания и за знание, что все есть Любовь.

Вот так мои герои живут в моем сердце, надеюсь, они смогли оставить свой светлый след в вашей душе.

С искренней любовью к вам, моим читателям.

Клэр Маккартни

Книга 2. Голландский Будда

Первый сон Даниэля

«С запада на вокзал, затем улица Рижская», – сказал мне первый встречный парень. Мне нужен был дом номер 45. По его словам, он жил рядом, в соседнем доме…

Затем мне сказали, что это недалеко от возвышенности у озера, где я стоял с другими молодыми ребятами, влюбленными парочками, наблюдавшими за жизнью города и морским заливом вдалеке, и нужно будет идти вправо. Я попросил стоявших со мной рядом указать дорогу точнее, и молодые люди меня немного сопроводили до остановки маршрутки. Это был третий вариант поиска нужного места и вторая попытка сеть на нужный мне маршрутный автобус.

Я встретил своего Учителя. Он узнал во мне Даниэля… Как звали меня теперь, я не знал… Мы стояли на остановке в километре от первого места моей посадки на маршрутку, и с сопки был виден дом, который не могли достроить вот уже несколько лет. Всему виной была сейсмическая опасность, и я, как мне казалось, поддерживал ее своим гневом на то, что меня лишили жизни в этом доме, когда я был подростком, а еще больше – от своей обиды…

Мы с Учителем были связаны. В предыдущей жизни завязались кармические узлы, и в этой жизни он вынужден был родиться строителем, который видел, как убивают юношу, которым был я.

Я расспросил, как же случилось, что меня не стало. Я не помнил момента смерти. Вытеснил из своей памяти. Учитель напомнил мне, и тут вдруг «картины» образов стали появляться.

В тот день, день моей смерти, мы с ребятами из танцевальной группы остались спать на улице. Было тепло и, оказалось, можно переночевать у небольших костерков. Да, выглядит все это неблагополучно в нашей стране, но мы были подростками, бунтарями, предпочитающими хип-хоп1111
  Хип-хоп танец относится к уличным танцевальным стилям, в основном сопровождаемый хип-хоп музыкой и той, которая развивалась как часть хип-хоп культуры. Именно из-за этого развития хип-хоп танец практикуется и в танцевальных студиях, и на улицах.


[Закрыть] и стрит-танцы – брейк1212
  Брейк – это танец, который относится к культуре хип-хоп, и внутри неё называется «брэйкинг» (брейкинг, англ. breaking). Впервые слово «b-boy» употребил Dj Kool Herc, который так называл людей, исполнявших брейк-данс.


[Закрыть]…

Я спал на какой-то куче строительного мусора. Одна из участниц нашей тусовки – моя знакомая девушка, спала в метре от меня на другой куче мусора, и еще один мой друг спал рядом со мной, бок о бок. Вдруг я резко проснулся. Оказалось, что ребята из моей команды, а вернее, один из них, со смутной репутацией заводилы, подходил к месту нашего ночлега, смеясь и что-то тихо говоря своему товарищу на ухо. Товарищ шел за ним следом. Они подошли к той самой спящей девушке, что была рядом с нами, и планировали ее обидеть… «Заигрались», – подумал я. Не знаю, к чему бы это привело в итоге, если бы я продолжал спать, но я заступился за нее, и так меня не стало. Эти двое просто убили меня в драке. Мне досталось много сильнейших ударов и стекло в тело…

Очнулся я в новом теле, в чистом-пречистом туалете в доме, который так и не сдали строители… Тот самый дом, что я видел ранее, стоя на возвышенности во время встречи с Учителем. Я вышел из туалетной кабинки. В голове было помутнение… Я думал, что пьян, но потом стал понимать и осознавать, что я нахожусь в другом теле… моложе, чем ранее. Я обошел весь туалет, проверив каждый отдел с унитазами, убедиться, что никто не ожидает меня для повторного убийства. Мужской туалет был просторен и пуст. Такое ощущение, что люди туда вообще не ходили справлять нужду. Унитазы были оливкового цвета, очень своеобразны по форме, прикрепленные низко, почти к полу. Ощущение, что они были сделаны из некоего пластика-фарфора. Пол был цементный. Четко читался дизайн техно. У выхода из туалета было две раковины с кранами, над каждой – по зеркалу.

Затем я зашел в женский туалет. Он был почему-то в два раза меньше, но в нем были те же самые оливковые унитазы, за исключением двух обычных высоких унитазов с бачками серого цвета. Обойдя весь туалет, я удостоверился, что слежки и засады на меня нет».

…Я была удивлена и заворожено слушала Даниэля. Так вот силен был страх повтора смертельного случая из прошлого, что, когда он рассказывал мне историю, его руки покрылись холодным потом. Затем утверждал, что только слегка припоминал о том, что его убили и его не было в живых… Так же утверждал, что на него идет охота… Самскары притянули его новое рождение вблизи места смерти.

Даниэль продолжал: «Я вышел в коридор, полный строительного мусора, в полумраке пошел по нему. Коридор был очень длинным. Я шел интуитивно. Мне были знакомы эти места. Я их знал хорошо. Когда дошел до огромной металлической конструкции – лестницы, что соединяла между собой этажи, увидел на стене объявление о танцах и узнал на афише себя, но в том теле, что я был сейчас, узнать меня никто не мог. Кроме моего убийцы. Я предчувствовал, что меня узнает он.

Послышался шум, и ко мне навстречу из глубины дома на широкую лестничную площадку вышли две красавицы. Одна из них в прошлой жизни, до событий моей кончины, была моей девушкой. Она не узнала меня. Я новый был младше на пару лет того, кем был ранее – сейчас мне было 10 лет, а тогда, когда случилось непоправимое – 12. Девушке было 15, и все остальные мои друзья из прежней жизни тоже были где-то этого возраста.

Я стал расспрашивать у девушек, что это за афиша и кто на ней… они рассказали, что это самый лучший танцор в их команде, но сейчас его нет с нами, и лучше о нем не говорить при Стиве… Стив был моим убийцей и вторым после меня в успехах в танцах. Он был старше меня на три года.

Вдруг послышались голоса парней. Они, как обычно, были шумны. Стива было слышно – он громко смеялся. Я решил убежать… Тело, хоть и было «не мое», не такое, как первое, натренированное, но душа проявила волю. Я очень ловко зацепился за выступающие металлические перекладины лестницы и, как обезьяна, с легкостью переместился с пятого этажа на первый. Стив меня заметил и последовал с компанией парней за мной. Он меня не узнал, но внутренне я чувствовал – его душа продолжала страстно желать моей смерти. Он не мог мне простить успехов, да и не только мне… всем, кто был лучше него в танцах. Не мог простить первенства. Ему было некомфортно на вторых ролях.

Легким бегом я перемещался по стройке. Дом был заброшен. В нем жил один бездомный семнадцатилетний парень. Вероятно, в этом недостроенном здании он скрывался от государственной опеки; он жутко боялся Стива.

Я встретился с жильцом стройки случайно. Он бежал по первому этажу как умалишенный, не зная, куда ему спрятаться от Стива. Парни шумно преследовали меня, кричали вслед «Стой!». В поисках выхода я обратился к жильцу. Он что-то бормотал себе под нос от страха и убегал. Потом я стал понимать, что он не может мне ответить – настолько силен был его страх перед Стивом. Вероятно, Стив обижал его ранее… А, может, даже домогался… как говорится, брался за свое – властвовать над любым слабым человеком, и неважно, кто это был, – девушка, как та, что я спас, или парень, лишенный ума.

Я последовал за умалишенным, полагаясь на свою интуицию. И – о, чудо! – он вывел меня на открытое место. То самое место, где я был убит. Но я не вспомнил этого сразу. Я увидел остановку в 200—300 метрах от стройки и последовал до нее. Когда я смешался с толпой, Стив со своей компанией уже были на полпути ко мне, но они не осмелились при значительном скоплении людей выйти на остановку и подойти. Так и остались позади. Я не оборачивался, не хотел видеть глаза Стива снова. Не знаю, простил ли я его…»

Даниэль о зове мамы

«Все мои мысли были о маме… Я чувствовал, что должен к ней прийти… Отправился на ее поиски. Не могу предположить, узнала бы она меня или нет в новом теле, но желание встречи меня не покидало. Я ждал автобуса, садился в маршрутку, чувствуя затылком, как Стив и его соратники провождают меня своими взглядами. Затем я стал с толпой садиться в автобус. Мне уступила дорогу молодая женщина, видя, что я мал по возрасту и росту. Зайдя в небольшой, набитый пассажирами автобус, я поблагодарил ее. Она улыбалась.

Я доехал до улицы, находившейся на возвышенности рядом с католическим храмом за остановкой. Простоял на остановке где-то 10—15 минут, осматривался, а затем ко мне подошел мой Учитель… Вернее, строитель, видевший, как меня убивали. В той жизни душа Учителя предстала передо мной в обличии строителя. В тот злополучный день он был на смене, но не смог за меня заступиться… Дом так и не был построен… Потому он уже там не работал, и, с горьким сожалением глядя на дом, стал рассказывать мне его судьбу.

…Не знаю, вспомнил ли он меня… Внешне он точно не мог меня узнать… Но затем он узнал все же в этом стоявшем перед ним мальчике того, кого он не смог спасти, и стал рассказывать о том, что тогда случилось на стройке.

В общем, кое-как я и вспомнил свою смерть… я его простил… После пятнадцатиминутного разговора он ушел. …А мне показалось, что дом трещит и трясется от моего гнева. «Потому его до сих пор и не могут достроить», – подумал я. Дом, за которым виднелась морская акватория, был нехарактерной архитектуры для Голландии. Ну что ж, и в эту морскую европейскую страну пробрался современный архитектурный стиль…

Мой Учитель, который был ранее тем строителем, что не спас меня от Стива и не вмешался в драку, стал простым учителем техникума. Одевался в длинное пальто и шарфом закрывал горло от сырости, носил классические брюки. Учитель был кудряв – волос в мелкий завиток. Вот и все… и, да – еще он все время грустил, чувствуя свою вину за мою смерть, за то, что не вмешался и не остановил содеянное. Дал свершиться убийству».