Текст книги "Братство талисмана"

Глава 11

Мы продолжали двигаться дальше.

Один день сменял другой. Мы отправлялись в путь на рассвете и останавливались на закате. Погода была все такой же теплой и сухой: ни дождя, ни ветерка. Судя по ландшафту, дожди в этих местах вообще шли чрезвычайно редко. Но рельеф время от времени менялся: бывало, мы несколько дней кряду карабкались вверх-вниз по иссохшим холмам, а потом довольно долго шли по местности, которая напоминала гигантское корыто. Как теперь выяснилось, лиловая дымка на горизонте точно была горной грядой, но она все никак не приближалась.

Наконец-то появились признаки жизни. По вершинам холмов бегали какие-то гогочущие и кулдыкающие твари, а когда мы пересекали пустоши, они с возбужденными криками уносились в овраги и ложбины. Изредка попадались странные существа, которых мы прозвали колобродами: эти всегда держались на приличном расстоянии, так что их можно было разглядеть лишь в бинокль. Они вроде бы передвигались не спеша, однако без труда покрывали в единицу времени довольно приличные расстояния, а все благодаря своим длиннющим, похожим на ходули конечностям. А по иссохшим равнинам рыскали животные размером с волка: эти перемещались с такой скоростью, что рассмотреть их хорошенько было просто нереально. Они напоминали смазанные пятна, которые быстро приближались и со свистом проносились мимо. Мы, соответственно, окрестили их свистунами. Уж не знаю, были ли эти существа хищниками, но нас они никогда не тревожили, как, впрочем, и кулдыкающие твари с колобродами.

Флора менялась вместе с характером местности. На равнинах росла странная курчавая трава; на бесплодных пустошах попадались низенькие перекрученные деревья, которые льнули к склонам холмов или кучковались в ложбинах и оврагах, – они более смахивали на пальмы, чем на сосны, хотя пальмами точно не были. Их невероятно крепкая и смолистая древесина отлично подходила для разведения костра, так что, если эти растения попадались нам на пути, мы всегда запасали впрок упавшие ветки.

И конечно, везде, куда ни посмотри, возвышались чуть ли не до самого неба уже знакомые нам гигантские деревья. Теперь мы знали, что они не выросли сами по себе, а были посажены в определенном порядке, образуя на поверхности планеты рисунок наподобие шахматной доски, и держали под наблюдением всю округу. Мы всегда обходили их за милю-полторы, да и тропинка была проложена так, чтобы путники к ним не приближались. Время от времени мы видели, как деревья палят своими стручками, но в нашу сторону они никогда не целились.

– Такое впечатление, – заметила Сара, – будто деревья выучили урок, усвоили, что может случиться, если они начнут в нас стрелять.

– Вот только ничего такого им больше не грозит, – напомнил я и в очередной раз мысленно отругал себя за то, что перед уходом с посадочного поля не вернулся в кабину управления и не забрал вторую лазерную винтовку, да и запчасти на случай ремонта прихватить тоже не помешало бы.

– Ну, об этом деревья точно знать не могут, – беспечно произнесла Сара.

Однако лично я не был уверен в этом на сто процентов.

Иногда, оглядывая местность в бинокль, мы видели, как стаи мелких крысоподобных существ выбегают из своих нор неподалеку от какого-нибудь дерева, судорожно собирают семена из стручков и быстро уносят их в тайные хранилища. Мы не пробовали разведать, что это за хранилища, предпочитая не рисковать лишний раз. Деревья решили оставить нас в покое, и мы с радостью отвечали им взаимностью.

Тропинка убегала вперед, порой она была еле различима на сухой земле, а порой становилась широкой и утоптанной, как будто на этих отрезках пути ею пользовались гораздо чаще, чем на других. И за все это время мы не повстречали ни единой живой души.

Однажды тропинка пересекла участок, который в прошлом явно был мощеной дорогой, но с тех времен осталось всего несколько каменных блоков. Некоторые блоки были расколоты, другие выворочены из земли, но, встав на перекрестке, можно было увидеть, что дорога эта уходит вдаль по идеально прямой линии.

Мы остановились, чтобы посовещаться, как быть. С одной стороны, дорога казалась более предпочтительным вариантом: в прошлом она наверняка соединяла какие-то важные пункты, а вот тропинка вилась туда-сюда без всякой системы. Но с другой стороны, тропинка хранила следы передвижения путников, тогда как дорога оставалась видна только потому, что время пока еще не успело полностью стереть ее с лица земли. Был и еще один немаловажный момент: тропинка, сколько ни петляла, упрямо вела на север, то есть туда, где мы рассчитывали найти кентавров, а дорога шла с востока на запад. К тому же тропинка явно была старше, в некоторых местах благодаря рельефу местности она сужалась, и сойти с нее не было возможности; так вот, на таких участках грунт был протоптан фута на три-четыре в глубину, из чего следовало, что путем этим пользовались испокон веку.

В конце концов, опираясь отчасти на логику, а отчасти на интуицию, мы приняли решение и дальше идти по тропинке.

Когда-то эти места наверняка были обитаемыми. Вот только когда? Неизвестные существа построили город, проложили дорогу и посадили гигантские деревья. Но теперь город опустел, а дорога превратилась в руины. Что все это значит? На обустройство планеты была потрачена уйма времени и энергии. А потом те, кто это создал, исчезли, причем перед уходом они позаботились о том, чтобы у всех чужаков, прибывших сюда из разных концов Галактики, не было ни единого шанса вернуться обратно. Корабль, приземлившийся в иной точке загадочной планеты, наверняка легко мог бы улететь прочь. Однако весь фокус заключался в том, что экипажи звездолетов ориентировались на наводящий луч, который специально посылали далеко в космос из белого города. Но с какой целью это вообще делалось?

На холмах вдоль тропинки все еще попадались примитивные дома, сложенные из каменных плит. Мы тщательно их обследовали, однако без толку: не обнаружили там вообще ничего, даже старого ненужного хлама. Очевидно, здания использовали как место стоянки на день или два. Но мы всегда ночевали на открытой местности, поскольку строения эти хоть и были простенькими, но ощущения вызывали весьма неприятные.

В пути постепенно – сам собой, без каких-либо договоренностей – установился следующий порядок: Тук передвигался в основном верхом, он был слишком нескладный и неуклюжий, чтобы идти пешком по пересеченной местности; мы с Сарой ехали на лошадках по очереди; Ух подгонял табун и был нашим бессменным замыкающим. Мы с Туком не то чтобы стали лучше относиться друг к другу, но постепенно как-то притерлись. Монах продолжал прижимать к груди свою дурацкую куклу и с каждым днем все больше погружался в себя. После ужина он садился чуть в сторонке, ни с кем не разговаривал и вообще как будто ничего вокруг не замечал.

Мы уже покрыли приличное расстояние, но до сих пор так ни к чему и не приблизились, просто углублялись в неизвестные земли, которые вроде бы выглядели безопасными, хотя, разумеется, все могло измениться в любой момент.

Как-то во второй половине дня мы вышли на очередную пустошь; сразу стало понятно, что эта местность абсолютно бесплодная и с виду более протяженная, чем все предыдущие. Поэтому, добравшись до более или менее плоского участка, мы сделали привал, хотя до наступления темноты оставалось еще часа два. Мы развьючили лошадок и сложили пожитки в кучу. Лошадки, по своему обыкновению, сразу отошли подальше от костра, они пользовались любой возможностью не видеть нас хоть какое-то время. Но беспокоиться было не о чем: Ух всегда за ними присматривал и, когда требовалось, приводил обратно. За долгие дни пути он стал для них кем-то вроде пастушьей собаки, с ним наш табун был в полной безопасности.

Разожгли костер. Сара принялась готовить ужин, а мы с Туком отправились на поиски топлива.

Возвращаясь обратно с охапками хвороста в руках, мы услышали испуганное ржание лошадок и стук их качалок. Мы побросали хворост и побежали к стоянке. Впереди уже замаячил костер, и тут из ложбины между холмами выскочили наши лошадки. Не разбирая дороги, они пронеслись через стоянку, превратив костер в фонтан искр и разбросав во все стороны котелки и кружки. Сара, к счастью, сумела вовремя отпрыгнуть в сторону. Лошадки мчались прямиком к тропинке, за ними – Ух. Он тоже развил приличную скорость и вполне мог настигнуть беглянок, но, оказавшись на стоянке, вдруг резко затормозил и повернулся к нам боком. Стоя на своих коротких и крепких ножках, Ух начал светиться – совсем как в тот раз в городе, когда лошадки вдруг решили на нас напасть. Его окутала голубая дымка, мир вокруг снова исполнил что-то вроде трехсекундной джиги, и лошадок подбросило в воздух; они кувырнулись над тропинкой, но все равно приземлились на полозья и помчались дальше. Когда они оказались на вершине холма рядом со стоянкой, Ух снова заискрился, однако лошадки, чем бы он ни пытался их сразить, уже перекатились на противоположный склон.

Ругаясь на чем свет стоит, я ринулся в погоню, но, когда добрался до вершины, беглецы уже были далеко и остановить их не представлялось возможным. Они мчались обратно в город.

Я стоял на холме, пока весь табун не скрылся из виду, а потом спустился на стоянку.

Вокруг дымились раскиданные лошадками головешки, пару котелков они изрядно помяли своими полозьями. Сара стояла на коленях рядом с Ухом: он бессильно лежал на боку и, прямо скажем, походил на призрак себя прежнего. Его тело вдруг стало каким-то зыбким и прозрачным, лишь наполовину материальным, как будто он хотел отправиться куда-то и застрял между двумя мирами.

Я подбежал к ним и тоже опустился на колени, а когда потянулся к Уху, признаться, даже подумал, что мои руки сейчас пройдут сквозь него. Но нет, мне удалось его поднять, правда весил он теперь вдвое меньше, чем прежде.

– Майк, – слабо прогудел Ух, когда я прижал его к себе, – я очень старался.

– В чем дело, Ух? Что с тобой происходит? Мы можем тебе помочь?

Он не отвечал. Я посмотрел на Сару, у нее по щекам текли слезы.

– О господи, – тихо всхлипнула она.

Тук, который стоял у нее за спиной, в кои-то веки выронил свою куклу, его вытянутое лицо выражало неподдельную печаль.

Ух слабо пошевелился.

– Мне нужна порция жизни, – еле слышно сказал он. – Разрешение взять у тебя немного жизни.

После этих слов Тук быстро вышел вперед, наклонился и выхватил у меня Уха, а когда выпрямился, прижимал его к груди, ну прямо как свою драгоценную куклу.

– Только не вы, капитан! – выкрикнул он, грозно сверкая глазами. – Вам нужна вся ваша жизнь! А мне есть чем поделиться с другими. Давай, Ух, делай, что надо!

– Сперва мне нужно получить разрешение, – тихо, каким-то загробным голосом произнес Ух.

– Оно у тебя есть, – ответил монах. – Ну же, приступай, нечего время зря терять.

Мы с Сарой сидели на земле и как завороженные наблюдали за происходящим.

Все заняло лишь несколько минут, а может, даже и секунд, но они тянулись как часы. Я неподвижно замер в ожидании, аж мышцы судорогой свело от напряжения. Ух постепенно приобретал прежнюю телесность и возвращался к нам из своего другого мира.

Наконец Тук наклонился и аккуратно поставил Уха на землю, после чего без сил рухнул рядом. Я подскочил к монаху и поднял; его безжизненное тело, странным образом скорчившись, повисло у меня на руках.

– Одеяла, быстро! – скомандовал я Саре.

Она расстелила на земле пару одеял, я уложил на них Тука, выпрямил его и укрыл еще одним одеялом. В паре футов от нас валялась пресловутая кукла, я подобрал ее и положил на грудь Туку. Ослабшая рука монаха медленно выползла из-под одеяла и накрыла игрушку ладонью.

Тук открыл глаза, посмотрел на меня и улыбнулся:

– Спасибо, капитан.

Глава 12

Мы сидели у костра, а вокруг сгущалась тьма.

– Кости, – сказал Ух, – там на земле валялись кости.

– Ты уверен? – спросил я. – Точно кости? Может, что-то еще? Почему лошадки вдруг так перепугались, увидев какие-то кости?

– Уверен, – кивнул Ух. – Больше там ничего не было.

– Может, все дело в том, чьи это кости? – предположила Сара. – Останки какого-то существа, которое пугает их даже после смерти?

Где-то на просторах бесплодной равнины перекрикивались кулдыкающие твари.

Получив очередную порцию смолистых веток, костер разгорелся ярче, а налетевший с пустошей ветер раздул его еще сильнее.

Я попытался оценить наше положение. Что мы имеем? Остановились на ночлег посреди дикой местности. Идем вперед, но куда именно, сами не знаем. Петляющая тропинка – наш единственный ориентир. Если вдруг придется спасаться бегством, мы побежим обратно в город, который, по сути, ничем не лучше окружающих нас пустошей. Словом, перспективы не слишком радужные.

Но поднимать эту тему пока не стоило. Ладно, завтра будет видно. Как говорится, утро вечера мудренее.

Ух указал щупальцем в сторону одеял:

– Я жадный, взял у вашего друга слишком много жизни. Его запас оказался меньше, чем я думал.

– С ним все будет в порядке, – утешила Уха Сара. – Тук выпил чашку бульона и теперь спит.

– Но почему? Почему этот чертов придурок вообще пошел на такое? – недоумевал я. – Ведь я был согласен! И Ух, между прочим, просил разрешения у меня, а вовсе даже не у него. В конце концов, мы с Ухом…

– Капитан, – перебила меня Сара, – а вам не приходило в голову, что в тот момент у Тука впервые появился шанс внести свою лепту в общее дело? Он наверняка чувствовал себя самым бесполезным членом экспедиции. И если уж на то пошло, вы очень постарались, чтобы у него создалось именно такое впечатление.

– Давайте смотреть правде в глаза, – возмутился я. – Вплоть до недавнего времени от Тука действительно не было никакого проку.

– И вас расстроило то, что у него наконец-то появился шанс проявить себя?

– Ну что вы, конечно нет. Просто меня немного напрягли его слова. Что он имел в виду, когда сказал: «Мне есть чем поделиться с другими»?

– Понятия не имею, – пожала плечами Сара. – Да и какой смысл сейчас гадать? У нас появились проблемы посерьезнее. Лошадки исчезли, вот о чем надо думать. И как теперь нести поклажу? Припасы в любом случае придется оставить, а вот без воды нам не обойтись, придется тащить ее с собой. Если только лошадки не вернутся.

– Они не вернутся, – произнес я. – С тех пор как мы покинули город, коняги только и ждали, когда появится возможность удрать. И давно бы уже сбежали, если бы не Ух. Он держал их в узде.

– Они застали меня врасплох, – повинился Ух. – Я старался исправить положение: нанес один удар, потом второй. Но у меня не получилось.

– Знаете, о чем я сейчас подумала? – спросила Сара. – А что, если это у них отработанная стандартная процедура? Берут группу вновь прибывших, заводят подальше от города и оставляют без единого шанса вернуться.

– Ну даже если и так, то с нами этот номер точно не пройдет, – бодро заявил я. – Не на таких напали, мы непременно выберемся из любой передряги!

Сара пристально посмотрела мне в глаза и хмыкнула:

– Это называется беспочвенный оптимизм.

– Беспочвенный или нет, но оптимизм всегда предпочтительнее пессимизма, – возразил я. – Вы даже не представляете, как он вдохновляет перед лицом опасности. Уж поверьте моему опыту.

– Полагаю, вы знаете, что делать дальше, – иронически заметила Сара. – Вам, разумеется, приходилось бывать и не в таких переделках, вы никогда не поддаетесь панике и… В общем, у вас уже есть четкий план. Может, поделитесь им с остальными?

– Непременно поделюсь, – заверил я ее. – Но только не сейчас, а утром.

Самое хреновое, что Сара была права: я действительно понятия не имел, что нам теперь предпринять. Впервые в жизни я оказался в тупике и не видел выхода.

Наверняка все дело в этих бесплодных землях и перекрученных деревьях, решил я. Они вытягивают из человека душу, изматывают, делают подобным себе – опустошенным и безучастным. Мне казалось, что еще немного, и я сам запросто могу бесследно раствориться в этом унылом однообразном пейзаже.

– Утром мы первым делом сходим посмотреть на кости, которые обнаружил Ух, – сказала Сара.

Глава 13

Кости мы обнаружили примерно в полумиле от края оврага. В этом месте он круто сворачивал влево, сразу за поворотом мы их и увидели. Я ожидал, что мы найдем несколько белых костей, разбросанных по тускло-коричневому грунту, но нашим глазам предстал целый вал, который тянулся от одного склона оврага до другого.

Кости в основном были крупные, не менее фута в диаметре, а улыбающийся череп, который пялился на нас из этой жуткой кучи, вполне мог принадлежать слону или даже кому-нибудь побольше.

Солнце и время сделали свое дело: кости пожелтели, стали пористыми и местами крошились. По большей части кости эти, как я уже упоминал, были свалены вместе, как будто их сгребли со дна оврага огромным ковшом, но некоторые были разбросаны поблизости. Вероятно, их растащили падальщики, которые когда-то давно устроили здесь настоящее пиршество.

Овраг заканчивался сразу за валом из костей, а дальше начиналась земляная стена с торчащими из нее, как изюм из булки, булыжниками размером с кулак. Стена была построена полукругом, а у восточного ее края возвышалась огромная груда камней, которые столетиями падали с крутого обрыва.

Место и так было мрачным: мертвая бесплодная земля навевала ощущение запредельного одиночества. А тут еще в придачу эти кости, от созерцания которых делалось совсем уж тоскливо и жутко.

Мне стало не по себе, даже откровенно худо, а уж я-то всякого в жизни повидал, и, чтобы довести меня до такого состояния, надо очень постараться. Внутренний голос подсказывал, что пора развернуться и бежать куда глаза глядят. В этом месте когда-то случилось нечто настолько страшное, что его до сих пор окружала аура зла, от которой следовало держаться подальше.

И вдруг из эпицентра всех этих ужасов до нас донесся голос, громкий и жизнерадостный фальцет.

– Благородные дамы и господа, – обратился он к нам, – кем бы вы ни были, очень прошу: проявите милосердие, вызволите меня из печального и неловкого положения, в котором я пребываю столь долго.

Я бы даже за миллион не сдвинулся с места: этот голос буквально вверг меня в ступор.

А незнакомец заговорил снова:

– Я здесь, у стены, за грудой камней, которые воистину оказались такой плохой крепостью, что все, кроме меня, погибли.

– Наверняка ловушка, – отчеканила Сара странным для нее металлическим голосом. – Лошадки, видимо, это почуяли, потому и сбежали.

– Прошу вас, – взмолился фальцет, – не уходите! Здесь были и другие, но они ушли! Клянусь, вам нечего бояться!

Я шагнул вперед.

– Капитан, нет! – крикнула Сара.

– Мы не можем уйти, – сказал я, – потом всю жизнь будем терзаться и изводить себя догадками.

Не знаю, почему я это ляпнул, на самом деле мне хотелось развернуться и убежать подальше от этого жуткого места. Вместо меня как будто говорил кто-то другой.

Так или иначе, я пошел вперед и стал взбираться на вал из костей. Они раскачивались и оползали у меня под ногами, но я все-таки перебрался на другую его сторону.

– О, благороднейшее из живых существ! – воскликнул фальцет. – Вы проявили сострадание и пришли спасти меня!

Участок между валом костей и грудой камней, из-за которых доносился жалобный голос, я преодолел бегом. Камни оказались просто огромными: сплошь валуны высотой в человеческий рост. Я забрался на них и посмотрел вниз.

И увидел там матово-белую лошадку-качалку. Она была зажата между валуном, где я стоял, и вторым камнем, поменьше, который сместился от основной груды, причем лежала бедняжка полозьями кверху и была абсолютно беспомощна.

– Вы такой благородный, – сказала лошадка. – Вы единственный из всех не бросили меня. Я не в силах видеть вас, сэр, но по другим признакам могу заключить, что вы гуманоид. Гуманоиды – лучшие из живых существ: они в равной степени преисполнены милосердия и доблести. – И, закончив речь, она в знак благодарности покачала своими полозьями.

Застрявшая между валунами лошадка не была одинока: я увидел за баррикадой из камней вросший в землю улыбающийся человеческий череп; кроме того, тут и там были разбросаны кости и куски ржавого металла.

– Как давно ты тут? – спросил я.

Глупый вопрос: не все ли равно? Надо было поинтересоваться чем-нибудь более существенным.

– Досточтимый сэр, я уже потерял счет времени. Минуты тянутся как годы, а годы – как столетия. Кажется, с тех пор, как я в последний раз скакал, прошла целая вечность. Когда ты зажат между камнями полозьями кверху, трудно уследить за временем. Здесь были также и другие – лошадки, и не только. Лошадки убежали, а остальные погибли. Из всей благородной компании в живых остался только я один.

– Ладно, не переживай, – сказал я. – Мы тебя вытащим.

– Я уже давно успокоился. Все это время я думал, фантазировал и представлял, что ждет меня впереди. Знал, что валуны когда-нибудь раскрошатся от старости, а то, из чего сделан я, переживет любые камни. Но я продолжал надеяться на иной исход и верил, что однажды придет кто-нибудь такой добрый и благородный, как вы, сэр, и вызволит меня.

Мои товарищи к этому времени уже забрались на груду булыжников.

– Все в порядке! – крикнул я и махнул им рукой, чтобы спускались. – У нас тут лошадка! Ну и еще как минимум один человеческий череп и немного костей!

Как ни странно, но даже в тот момент мне не пришло в голову задуматься, как и почему здесь погибли люди; я лишь обрадовался, что, вызволив лошадку, мы сами наконец сможем выбраться из этих бесплодных земель. Она повезет запас воды, которого должно хватить на продолжение пути на север или на возвращение в город.

В операции по спасению участвовала вся команда. Мы с Сарой и Туком подналегли на камень поменьше, а Ух подбадривал нас энергичным уханьем. В итоге мы откатили валун в сторону и поставили незадачливую лошадку на полозья.

Морда у спасенной коняги была серьезная, даже слегка надменная, но, насколько я знал, такими уж их создали, и они ничего не могли с этим поделать.

– Я Пэйнт, – представилась лошадка. – Иногда меня также называют Старина Пэйнт, что выше моего понимания, потому как я не старше своих сородичей. Нас всех сотворили в одно время, так что мы ровесники.

– Здесь были и другие лошадки? – заинтересовалась Сара.

– Нас было десять, – пояснил Пэйнт. – Девять убежали. А я остался, поскольку лишился свободы передвижения и угодил в ловушку, откуда теперь освободился благодаря вам. Нас создали на далекой планете, название которой мне неизвестно. Двигаясь по этому оврагу, мы подверглись нападению стаи хищников, что привело, как видите, к весьма плачевному результату.

– Скажи, а те, кто создал вас и переправил сюда, они были похожи на нас? – спросила Сара.

– Да, они были точно такими же, – ответил Пэйнт. – Но говорить о них нет смысла: они все умерли.

– А почему эти люди вообще оказались здесь? – продолжала допытываться Сара. – Они что-то искали?

– Не что-то, а кого-то, – ответил Пэйнт. – Одного из своих. Этот гуманоид пропал очень давно, но о нем до сих пор продолжают слагать истории.

– Его зовут Лоуренс Арлен Найт?

– Вот этого я не знаю, имени мне не говорили.