Текст книги "Америка. Духовная жизнь Америки"

Америка
Духовная жизнь Америки
Кнут Гамсун

Дизайнер обложки Алексей Борисович Козлов

Переводчик Алексей Борисович Козлов

© Кнут Гамсун, 2023

© Алексей Борисович Козлов, дизайн обложки, 2023

© Алексей Борисович Козлов, перевод, 2023

ISBN 978-5-0060-7372-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Условия духовной жизни

Патриотизм

Первое, что поражает и одуряет приехавшего в Америку иностранца, это, разумеется, сильный грохот, источаемый городами, неутомимо клокочущая жизнь на улицах, беспокойная, дерзкая торопливость потоков во всех направлениях. Если гость попадёт в Нью-Йорк летом, его мгновенно озадачит вид мужчин без пиджаков и жилетов, особ мужского пола в одних подтяжках поверх сорочки, вальяжно прогуливающихся по улицам под руку с дамами, разодетыми в шёлковые платья. Это сразу производит на зрителя довольно-таки странное, игривое впечатление; в этикете такого рода есть некая нескрываемая психиатрическая стремительность. Здесь все похожи на посетителей парка, когда-либо забывших бумажник на скамейке и теперь истошно бегущих назад, дабы проверить его целостность. И стремительность эта не исчезает, даже если вы будете путешествовать в жилете и никогда не снимать пиджака. Здесь всюду стандартное, повсеместное, ликующее «ура» на всех углах, во всех направлениях и мелочах, здесь везде та же суета, стукотня, мышиная возня, то же шумное движение во всём свершающемся. Страна представляет собой союз новосёлов в первые дни его основания, мир, где люди только что начали жить, общежитие в его возникновении. Здесь царит вся та лихорадочная возня и весь тот гам, который всегда сопутствует переселению человека; каждый день – день переселения. Этот шум и гам вполне естественны у людей, едва устроившихся на новом месте и теперь пустившихся в поиски постоянного жилья и работы для себя и своих. И вот этот-то шум и гам публицисты, писатели и поэты провозгласили и воспели у нас, как выдажщееся последствие функционирования свободных учреждений республики. И сами американцы убеждены, что вся эта торопливость, энергия и беспрестанная сутолока являются чертой, врезанной самой Свободой в плоть Американского характера. Не возражайте! Это возвышающая сила свободы! В первые два столетия Америка клепала людей из негоднейших отбросов и уголовных уродов, сбежавших из Европы. Из праздношатающихся босяков сделала она порядочных граждан и работников. У всех нас на памяти удивительные рассказы о том, как люди, еле-еле ковылявшие по прериям и шлёпавшие по бездорожью в деревянных башмаках, здесь поднялись, поверили в себя и стали так легки на ногу, – и всё это прежде всего благодаря свободе всех учреждений республики. Не возражайте мне! Это была возвышающая сила первоначальной Свободы! Но подобное объяснение волшебно-стремительного превращения эмигрантов-обезьян в человеку чуть-чуть сведущему исследователю кажется уж слишком поверхностно-идеальным. На самом деле причина лежит на поверхности: она экономическая. То же самое семейство, которое здесь живёт на две кроны в день, там может просуществовать не меньше, чем на полдоллара, и, по большей части, разнообразнейшая трудовая деятельность требуется там только для того, чтобы правдами и неправдами добыть эти полдоллара в день. Что и говорить, обывателю приходится сильно побегать в погоне за этими деньгами. Вот почему практически любой чувствует себя там, как на чужбине, которая, как бы долго он там ни крутился и ни прожил, всегда остаётся для человека чужбиной. Весь американский образ жизни так отличен от того, к чему эмигрант привык дома, что он никогда не проникается этим кровно, но всегда остаётся с ощущением, что там он иностранец-гастарбайтер. Зато это по сути извращённое ощущение сильно поспособствовало тому, чтобы сделать нервными и заставить их быть проворнее мышей на току. Люди пребывают в непрерывном страхе, угнетённые всеми этими странными препонами и условиями жизни, оглушённые чуждой им, непереваренной новизной, сбитые с толку указующим перстом Чужбины. Под влиянием этого аффекта им постоянно мерещиться, что весь вопрос существования сводится к покупке пары новых башмаков, и все они приходят в ужас, если плохо владеют аглийским языком, соданным и используемым здесь только для того, чтобы уметь торговаться о цене солонины. Сердца их наполняются трепетом при одном виде жёлтой кредитки, получаемой из рук местного банковского кассира, и они что есть духу как говриться, с места в карьер кидаются бежать, чтобы не опоздать ни на секунду вовремя уплатить налоги. Вовремя уплатить налоги – счастье Раба, но кто здесь это понимает? Тут нет разговора о душевном покое, зато как велика эффективность этих двуногих автоматов и сколь они легки на побъём! Пребывание в Америке – лучший стимулятор бешеной жизненой активности. Если вы захотите пробегать всю оставшуюся жизнь – приезжайте в Америку! Силы и мысль новоявленных граждан приводятся в действие с первого мгновения пребывания на этой счастливой земле, и люди обретают поразительную лёгкость на подъём с первого шага по берегу, поскольку с этого шага пред ними встаёт во весь рост задача заработка денег на первый кусок хлеба и пропитания для семьи – много раньше, чем они начинают сталкиваться с божественной политической свободой республики. Другой феномен, способный остановить на себе пристальное внимание иностранца, как только он начинает разбираться в частных проявлениях этой великошумной жизни, – это знаменитый Американский Патриотизм. Вот вам навстречу попадается процессия каких-то заслуженных вояк, – странновато разукрашенных персон в пёстрых бантах и бинтах, с обязательными мелкими флажками на шляпах, медными медалями на груди, в такт марширующих под звуки жестяных дудок – они сами и дуют в эти дудки, видать, подбадривая себя этими звуками. Трудно найти в этих маршах никакого иного значения, кроме демонстратции себя родного в виде шествования по улицам под звуки множества жестяных дудок. Да, в этом нет никакого иного смысла. Эта мерно двигающаяся, ленивая процессия – всего лишь зримое выражение преданости и любви американца к своему отечеству. И задумано оно только для публичной демонстрации дояльности этих граждан своей родине и государству. Скорее всего организаторы этого начитались книжек о Египетских и Римских шествиях и празднествах и решили повторить неповторимые подвиги Римлян и египтян. Но это невозможно! Пока идёт это шоу, движение по улице всегда бывает остановлено полицией, и оно не восстанавливается, пока эта процессия движется, здесь останавливается всё, даже омнибусы должны отстаиваться на обочине, пока жители высыпают, как горох, из своих домов на улицу, чтобы показать своё восхищение каждый день повторяющимся явлением. Смотреть со счастливыми глазами на эти процессии – это прямая гражданская обязанность для всех, и не дай бог на устах зрителя не окажется счастливой улыбки. Дюжина людей, вооружившихся жестяными дудками – это и есть самые выдержанные, самые кошерные патриоты. Солдаты, воевавшие во время последней гражданской войны – это признанные герои, простые ребята, наказавшие тщеславных южан за крамольное неповиновение, вот они пред нами, вуот они идут, вот чешут носы и плюются, и в этот день весь американский народ выстраивается парами, чтобы продемонстрировать горячее желание всякого американского патриота обрушиться всей силой государства на каждого противящегося его воле супостата. Вы никогда и ничего не сможете доказать им, лишь убедитесь в тысячный раз, сколь наивен рядовой правоверный американец, готовый смести со своего пути любого случайно подвернувшегося под руку врага. На самом деле эти вррослые по виду люди, похожи на младенцев, дорвавшихся до любимых игрушек. А самой любимой игрушкой их являются деньги! Патриотизм американца воистину безграничен. Он неусыпен, горласт и криклив, и в такой же степени горяч и мстителен. Американская пресса в последнее время буквально иссмаковала речь одного сомнительного господина, обращённую к Англии – речь по поводу рыболовного договора с Канадой, а в частных беседах (я сам слышал это) американцы с пеной у рта приглашали Англию с только сунуться, готовые оставить её без носа и ушей! Недавно в городе Нью-Йоркеу почил член германского рейхстага – некий Ласкер (Ласкер Эдуард) (1829—1884) – германский политик; депутат рейхстага с 1867 года.], лидер немецкой национал-либеральной партии, и что же вы думаете? Выражение участия Американского конгресса сразу же было направлено Бисмарку! Это просто насмешка! Бисмарк – никогда не ощущавший никакого дружеского расположения к своему злейшему врагу и явно не способный горевать о нём, должен был поневоле оценить американский юмор, постичь оригинальный такт американского народа, и он поступил единственно возможным в такой ситуации способом – взял письмо, запечатал его и отослал обратно в Америку. Разумеется, он насладился смыслом соболезнования в исполнении Конгресса Соединённых Штатов, где в частности акцентировалось, что печально почившийЭдуард Ласкер известен всему миру, как «борец за свободные и либеральные идеи, немало содействовавший социальному, политическому и экономическому преуспеянию его отечества». Эта резолюция имела адресатом Рейхстаг и должны была быть оглашена там в исполнеии Бисмарка. Последний же категоричеки отказался передавать её адресу на том основании, что в ней заключалось критика и порицание захватнической политики императора Вильгельма I. Кончилось всё это тем, что он настоял на отзыве американского посла Серджанта, вручившего ему резолюцию. В ответ в Америке произошёл страшный взрыв патриотизма: как это мог какой-то Бисмарк осмелиться так обращаться с их высочайшим посланием, как он мог поступить с этим сокровищем, как с простой туалетной бумажкой! Ну, теперь только сунься к нам, проклятая Германия – только сунься! С тех пор практически все газеты Америки разражались пространными статьями, преисполненными оскорблённого чувства достоинства и горечи по отношению к тёмному, необразованному Бисмарку. За то время, пока я колесил по Америке, объездив её почти всю с Юга на Север и с Запада на Восток, я просмотрел тонны этих газет, и могу констатировать, что как только там дело касалось этого щекотливого вопроса, общественное мнение сразу становилось на дыбы и превращалось в грохочущий скрежет зубовный. Да, в конце концов кое-какие крупные газеты Востока США вынуждены были сделать признание, что конгресс явно совершил трагическую ошибку, и сделал неловкое движение, отослав официальное выражение сочувствия германскому правительству, однако удивлённый читатель мог на следующее же утро убедиться в недолговечности американского самобичевания – на следующий ж день та же газета могла напечатать статью, в которой бытовало то же мнение, что и раньше, как оказывалось, это народ столь стремительно подправил своих интеллектуальных гуру, ибо как только обыватели узнали об изменении точки зрения этим органом печати, как газета потеряла сразу кучу подписчиков, что и привело к возврату к набившему оскомину мнению о Бисмарке. Американский патриотизм с психиатрическим пиететом ищет малейшего шанса для проявления, и совершенно не боится любых последствий своей чудовищной непосредственности, горячности и скоропалительности. Здесь не принято никогда ни за что извиняться. Этот патриотизм столь крут, что, не будучи ни на йоту осведомлённым, что такое основы интеллигентности, он сразу с места в карьер зачастую переходит в состоянии хрустальной заносчивости обычного сельского идиота. Вот так страна! Вот так Америка! Всё, что находится вне её, за её границами, не может быть хорошо. На всём белом не отыщется ни грамма подобной свободы, такого потрясающего воображение развития, такого испепеляющего душу прогресса, таких многоумных людей, как в стране, называемой Америкой, вернее Соединёнными Штатами Америки. Этим тупым самодовольством любой мностранец бывает часто уязвлён. Нет ничего хуже воздетого преста кромешной глупости! Каждый день, как из рога изобилия это самодовольсво в миллионах вариантов проливается на головы приезжих, и любой иногстранец раз за разом/ сталкивается и принуждён терпеть выражение крайнего превосходства американца над всеми двуногими. Иностранца высмеифвают, им понукают, им пренебрегают, его дурачат, как могут, его притворно жалеют и его унижают, кто как может. Из-за этого постоянного, концентрированного унижения, в конце концов, происходит то, что он сам пытается превратиться, извиваясь, как сомнамбула, по возможности в американца, пытается так сказать, «американизироваться» – Термин, воплощающий нечто, за что кандидаты на политические должности на местных выборах стремятся наградить его своими белыми дощечками. Жизнь заставляет его живо обучаться формализованному, смехотворному американизму, потом в пожарном порадке учится говорить по-английски, носить шапочку, сползшую на левое ухо, вести свою даму по внутренней стороне тротуара, и вообще своей внешностью уподобляется тому самому широко распространённому живому ламбрекену, которым запечатлён любой янки этой великой страны. Икогда это случается, в воздух выделяется особая американская эманация – одним стопроцентным американцем в мире стало больше.

Но эта национальная черта, раздутая до невообразимых величин самомнением гордость проявляется порой в весьма наивных и жалких формах. Если иностранец принуждён нак каждом шагу чувствовать себя униженным и оскорблённым ею, то его не может не поразить та потрясающая всякое воображение косность, то каменноугольное Кайнозойское невежество, служащее липким фундаментом этой изощрённой национальной гордости. Каково же будет изумление этого человека, когда он уразумеет, сколь мало это национальное чудо столь глубоко погрязшее в самодовольстве знает о житзни других народов. Любая вещь, которой американцы неистово гордятся и превозносят у себя на родине, то можно с основанием сказать, что очень часто она оказывается давно устаревшей и веками известными в Европе, меж тем как они совершенно ничего не знают очужих открытиях. Мне не раз приходилось слышать, как какую-нибудь норвежскую брошь или немецкую перьевую ручку они выдавали за потрясающее американское ноу-хау, совершенно не зная об этом. ъ Там у меня с собою был поясной нож, в роскошных ножнах, и этот нож возбуждал постоянное восхищение в этих людях, и в Дакоте он производил на всех гораздо более сильное впечатление, чем моя собственная особа. «Да, до чего только не додумаются, эти чёртовы янки!» Мне понадобилась целая неделя, чтобы доказать этому туповатому племени, что мой нож – это старое шведское ноу-хау. Подобное невежество по отношению ко всему чужеземному характерно, как можно было бы полагать при поверхностном изучении проблемы, не только простолюдинам, нижним слоям общества, но оно охватывает буквально все сословия, более того, оно царит и властвует в них, во всех местах, весях и возрастных группах населения, начиная с младенцев и кончая почтенными старцами. Абсолютное отсутствие всякого желания знакомиться с представителями иных народов составляет национальную фобию и основной порок американского народа. Американцы лишены широкого мировоззрения и не способны учится широкому познанию основ мироздания коммунальных школах. Разрешённая география в этих школах это всегда география Америки, санкционированная история – гарантировано – история Америки. Весь остальной мири селятся здесь на одной-двух страницах пояснений мелким шрифтом. Американские коммунальные школы признаны идеалом школьного образования, и признавшие их таковыми явно поторопились это сделать. Ораторы, призванные воспеть Америку, и печать, раскрутившая эту шарманку, единогласно признавали, что подобных народных школ нет нигде в мире, и вообще, можно голову положить на отсечение, что школ, хотя бы отдалённо подобных американским, не существует в природе. Долгое время им в един ственную заслугу ставилось то, что в школах у них нет никаких занятий, связанных с религией и в этом смысле они «единственные в своём роде» Во-первых, дело обстоит совсем наоборот, и они совсем не уникальны в этом роде, а во-вторых, американские общественные и коммунальные школы на самом деле не могут ни дня обойтись без преподавания религии. Всё, что говорится по этому поводу – неверно. Это не более, чем красивая сказка для сельских дурачков. У них, да, нет специального урока религии, специального преподавания религии, но там на каждом шагу в школе, при каждом удобном случае, не мытьём, так катаньем, прямо или контрабандой постоянно и целенаправленно навязываются детям самое элементарное, прямолинейное, правовернейшее, иссохшее до плесени, кондовое христианство, день за днём, как гвозди, вбивают в них догмат за догматом, и так всё время школьного обучения, год за годом, до выпуска. Как-то раз я убедился в этом даже на одном уроке арифметики, когда одного из учеников уличили в том, что он швыряется резинками и скатанными бумажными шариками: пойманный на этом преступлении, он должен был, не угодно ли вам узнать такое, публично помолиться Иисусу Христу во искупление. Как вам такое? К этому можно добавить, что преподавание в общественных и коммунальных американских школах каждое утро начинается с молитвы, пения псалмов и чтения избранных отрывков из Библии. Итак, иным не мешало бы потише запевать об якобы исключении религии из программы этих школ… Но вот что является на самом деле одним из грубейших анахронизмов в этих школах, так это именно то, что им совершенно не свойственно хотя бы в малейшей степени знакомить детей с нравами и обычаями других народов и тем, что происходит за пределами Америки. Американские дети растут, не получая никаких других сведений о Вселенной, кроме тех, с какими решила ознакомить их Америка и люди, полагающие Землю плоской. Именно поэтому-то они и столбенеют, услыхав в качестве откровения, что какой-то швед изобрёл изумительный поясной ножик, и именно поэтому же классический американский патриотизм стольк необычайно раздут, уродлив и заносчив. И такая каменноугольная неосведомлённость, тупость и ограниченность проявляется в своей максимальной концентрации не в одних лишь низших слоях, среди бедняков и алкоголиков, но и гораздо выше, до самых вершин социальной пирамиды: в частности, мне приходилось встречать её даже у самых как бы осведомлённые учителей. В высшей школе Эльроа не далее в 1883 года один тамошний преподаватель был так поражён, когда я сообщил ему, что и в Норвегии есть телеграф – (Это в 1883 году!) – что чуть не упал, а на марки писем, которые я получал из дому, смотрел с выпученными глазами, так, что мне каждый раз начинало казаться, что он сейчас очлепнет, ибо потерял веру своим глазам. – У вас тоже есть почта? – наконец смог выдавить из себя он. – Теперь уже 1883 год! – напомнил ему я. Этот учитель – так же, как и все ученики его школы – сложил своё предстваление о Норвегии из туристическогоруководства, в котором были приведены четыре страницы из путешествия не помню какого по нумерации американского президента Тайлера, в 50-х годах 19 века изучавшего Норвегию из окна крытых дрожек (Тайлер Джон (1790—1862) – десятый президент США (1841—1845).). В Америке проживает ныне 60 миллионов людей на 2 970 000 квадратных миль земли (кроме Аляски), на этой земле есть 1,5 миллиона квадратных миль, годных для сельского хозяйства, но из этих 1,5 миллионов и посейчас распахана всего девятая часть – и при этом в последнем отчётном году Америка могла вывезти 283 миллиона бушелей (Бушель – мера объёма жидкостей и сыпучих веществ в Англии и США. 1 американская бушель – 35,2393 л.) зерна, после того, как 50 миллионов людей, бывших у неё тогда на коште, наелись досыта. А питаются в Америке не на диво здорово. Рядовой янки каждый день поглощает еды приблизительно в три раза больше, нежели европеец, и от трёх до четырёх раз больше, нежели скандинав. Тогда как скандинавские страны имеют 12 бушелей зерна и 51 фунт мяса на человека в год, Америка имеет 40 бушелей зерна и 120 фунтов мяса в год на человека. Если бы вся годная для вспашки земля в Америке была вспахана, она могла бы прокормить не менее 600 миллионов человек только по расчёту касательно одних благоприобретённых земель за последний отчётный год (1879), который был так себе по урожайности, можно сказать средним, а Эдуард Аткинсон, весьма известный агроном Соединённых Штатов, доказывает в своём новом опусе, что в Америке на ферме, прокармливающей теперь 10 человек, можно было бы прокормить 20, только засевая землю более соответственными по времени года продуктами, только урегулировав несколько порядок агрикультур на этой земле. Американское солнце столь жарко, что фрукты под его лучами зреют буквально в несколько дней, а земля в Америке так плодородна и жирна, что по ней ноги скользят, словно по мылу; при подобающих условиях и отношении она может давать чуть не безграничный урожай, – однако американский фермер как правило не умеет извлечь из этого никакой пользы. Он эксплуатирует землю, буквально выжимая из неё последние соки, буквально насилуя её в продолжение двадцати-тридцати лет, ничем не удобряя, всю жизнь свою сеет он семена своих же собственных полей, сеет пшеницу на одном и том же самом поле десять-двадцать лет подряд, он никогда не запахивает луга и фанатически никогда не даёт ниве отдохнуть. По расчёту Эдуарда Аткинсона, добавь к сельскому хозяйству США немного упорядоченности, ограничь эксплуатацию всей американской земли, годной для запашки, Соединённые Штаты в состоянии будут сразу прокормить количество людей в 12 сотен миллионов – то есть приблизительно всех без исключения дитей человечества, которые сегодня проживают на планете Земля. Итак, народу явно недостаточно (Сюда не входят фабрики и рудники Америки. Она одна удовлетворяет свыше половинысвоегоспроса на золото и серебро. Железные рудники есть в 23 штатах. Вней обнаружены богатейшие месторождения нефти и целые пласты залежей компактного (solid) каменного угля. Тогда как в Англии добыча угля с большой глубины сопряжена с серьёзными затратами, так что в продолжение 10 лет 564 копи были полностью заброшены, – в Соединённых Штатах залежи углясодержатсяв верхних слоях, и его хватит на сотни летсуществовования всего человечества. Прибавьте к этому реки и озёра во всех направлениях от Атлантического до Тихого океана, изобилующие рыбой. Влюбом ручье водятся лососи и белая рыба. – Примечание автора.). Что же касается вопроса о том, заселена ли земля в достаточной степени, то на это можно дать ответ: нет, она совсем не заселена. Это выдумка и басня, что Америка заселена. Во-первых, она «заселена» таким образом, что акционерные общества, владея тысячами акров земли, не эксплуатируют их, а только дожидаются, возможно, более высокого подъёма цен на землю. Одна компания сконцентрировала 75 тысяч акров, другая 120 тысяч и т. д. Эта земля, в сущности, фактически безлюдна; она лишь составляет объект собственности владельцев, но её, как правило, никогда не разрабатывают. Во-вторых, последняя ревизия показала, что, помимо этого способа «заселять» землю, незанятая, годная для запашки общественная земля нашлась в 19 из соединённых штатов; в этих 19 штатах незанятой, годной для пашни общественной земли отыскалось 561 миллион 623 тысячи 981 акров. Одни только эти колоссальные пространства могут, по расчёту Аткинсона, прокормить не менее 100 миллионов жителей – хотя бы они поглощали в три-четыре раза больше, нежели в Скандинавии. Итак, земля здесь не заселена. Причины стеснения иммиграции покоятся на шатком фундаменте. Это лишь незрелый плод знаменитого американского патриотизма; и тут всё дело в том, чтобы препятствовать появлению в жизни любого чужого вспоможения, здесь ни у кого нет нужды в чужом содействии. Это плоды сильно разветвлённой, чисто-китайской веры американцев в себя, в силу которой иностранные гастарбайтеры, иностранные рабочие нми кто не не хочет ни признать необходимыми, ни превосходящими рабочих самой страны. Вот до каких пределов доходит американский патриотизм, вот на какой ступени расположилисб американские патриоты. Комитет конгресса, немало заседавший для всестороннего обсуждения вопроса об ограничении въезда гастарбайтеров, разослал американским посланникам всех стран запрос, не является ли ныне для американцев право и обязанность закрыть Америку для иностранцев святой обязанностью. Не заключается ли для них в этом высший патриотический долг? И все послы всех стран, как на подбор, единодушно ответствовали, кланяясь и клянясь Вашингтоном: «Видит бог! Ты прав! Ты так сказал, да будет так!» Сила и масштабы американского патриотизма совершенно непонятны и непостижимы длячеловека, который сам в своей повседневной жизни не испытал их на себе. Всё доходят до такого маразма, что иностранец почти всегда вынужден либо скрывать свою национальность или же отрицать свою национальность, при первом удобном случае утверждая, что он самый-самый наиприрождённейший американец. Оказаться прирождённым янки – это зачастую является для рабочего человека жизненно важный вопрос, ибог самое главное – получение работы, особенно в больших учреждениях, как, например, в банках, общественных организациях,, железнодорожных конторах всегда здесь напрямую связано с тем, американец ли он. Единственный народ, который, несмотря на национальную злобу после войны за независимость, по-прежнему пользуется уважением американцев, это англичане. Во многих, если не во всех отношениях Америка смотрит на Англию, как на свой сверкающий в небесах образец и пример для подражания во всех сферах, а ошмётки старой английской цивилизации являются самым ходовым, модным товаром в нынешней Америке. Если человеку захочется сделать комплимент янки, стоит соврать и принять его за англичанина – он тут же расцветёт и зашепелявит как Йоркширски й высокородный лорд, а когда сядет в омнибус, то брезгливо сунет разменять золотую монету или крупную кредитку кондуктору