Текст книги "Консерватизм и развитие. Основы общественного согласия"

Консерватизм после Второй мировой войны

Идеологическое влияние старых консерваторов было ощутимо еще достаточно долго. Они не могли смириться с потерей Германией единства, обретенного в XIX в., и настаивали на том, что «подлинная Германия», если не считать крайностей гитлеровского режима, может восстановиться. Этому способствовало, конечно, и то, что значительная часть немецкого чиновничества оставалась на своих позициях в течение всех пертурбаций. Среди них могли быть те, кто начинал свой путь еще в Веймарской Германии, продолжал при Гитлере и затем в ФРГ. Поначалу в ФРГ существовал запрет на трудоустройство в государственных структурах бывших членов НСДАП, однако впоследствии никакого «запрета на профессию» для них не было. Чиновники не были, по большей части, носителями радикальной национал-социалистической идеологии. Они считали, что при любых режимах служат Германии и ее народу. Именно поэтому старые консервативные партии хотя и не притеснялись на государственном уровне и даже имели немало сочувствующих среди чиновников и судейских, все-таки не имели подлинной популярности, какие бы таланты ни становились на службу тому же Шпрингеру. После отдельных успехов следовали провалы, и Национально-демократическая партия Германии может считаться одним из немногих исключений: хотя успехи ее невелики, партия существует до сих пор, хотя и не представлена в парламенте.

Национально-демократическая партия считается праворадикальной и находится под постоянным надзором, ее перспективы на выборах любого уровня в настоящее время более чем сомнительны. Считается, что партия – самая многочисленная из подобных ей организаций, но при этом число ее членов не превышает 7000 человек. В программных документах партии говорится об ответственности государства перед немецким народом, что должно выражаться, в частности, в защите окружающей среды, предотвращении исламизации Германии и вообще угрозы «перенаселения иностранцами». Партия настаивает также на том, что Германия слишком сильно интегрирована в международные структуры и процессы. Так, например, вооруженные силы Германии слишком сильно сокращены и стали частью международных сил, а глобальный хозяйственный порядок, в котором первенствует международный финансовый капитал, угрожает справедливому устройству жизни в Германии на основах социального государства. Социальное государство, каковым Германия является по конституции, должно основываться на национальном рыночном хозяйстве, экономика должна служить государству, а государство – народу[15]15
  Программные документы партии размещены на ее сайте: http://www.npd.de/themen/


[Закрыть]. По этой причине партия предлагает немедленно покинуть зону евро и провести по этому поводу всенародное голосование. При этом партия утверждает, что не является антиевропейской: напротив, Европа объявляется «нашей частью мира». Но Европа – это не только банки и биржи, это и европейская история и культура.

Всем радикальным партиям такого рода был нанесен сильный удар в конце 1990-х – начале 2000-х гг. В это время серьезно поменялось законодательство ФРГ в части определения гражданства. В 1990-е гг. были приняты законы, облегчавшие принятие немецкого гражданства сначала молодыми иммигрантами, а затем и взрослыми. В 2000-е гг. важным изменением стало изъятие вопроса о гражданстве из касающихся иммиграции регуляций. Закон о гражданстве теперь – это единый закон, охватывающий все случаи и ситуации. Тем не менее в немецкой конституции сохранилась статья 116, в которой упоминается о «принадлежности к немецкому народу». Закон предполагает, что немцы могут проживать за пределами Германии и иметь при этом право на получение гражданства – рудимент более старых регуляций, не утративший своего значения. Так или иначе, о размывании «немецкого» субстрата говорят и крайне правые, и другие заметные авторы, которые отказываются идентифицировать себя с этим направлением.

Самым известным из них является Тило Саррацин, написавший нашумевшую (и переведенную также у нас) книгу «Германия: самоликвидация» (Саррацин, 2012). «Тревожиться за Германию как страну немцев уже считается почти неполиткорректным. Это объясняет многие табу и полностью заболтанную немецкую дискуссию на такие темы, как демография, семейная политика и приток иммигрантов. Я думаю, что без воли к здоровому самоутверждению нации нам никогда не разрешить наши общественные проблемы» (там же, с. 22), – пишет он в предисловии к книге. Далее Саррацин довольно подробно расписывает, кто из иммигрантов пригоден для интеграции в немецкое общество, а кто никогда не сможет в него влиться. Но эти рассуждения отступают на задний план перед основным тезисом: «Ни в какие времена защита территории и регулирование притока населения не были второстепенными вопросами» (там же, с. 226). Сами по себе основные положения автора совершенно не новы: это старая консервативная позиция. Ново то, что она представлена бывшим чиновником и влиятельным социал-демократическим политиком, глубоко укорененным в немецком истеблишменте.

Недавно Саррацин выпустил вторую книгу, которая хотя и не произвела столько же шума, тоже привлекла к себе внимание. Она называется «Новый террор добродетели» (Sarrazin, 2014) и посвящена традиционной для немецких консерваторов теме влияния на формирование индивидуальных мнений средств массовой информации. Саррацин назвал свою книгу так, что невозможно не заметить перекличку с вышедшей полувеком ранее брошюрой Карла Шмитта «Тирания ценностей» (Schmitt, 2011). Что же касается аргументов, то они в значительной мере были развиты еще в 1970-е гг. немецкими неоконсерваторами Арнольдом Геленом (1902–1978) и Хельмутом Шельски (1912–1984) – учителем и учеником. В годы нацизма оба были членами НСДАП, воевали, были ранены. Однако после войны активно принялись участвовать в строительстве новой Германии. Гелен не получил доступа в немецкие университеты и преподавал в более скромных учебных заведениях. Шельски стал одним из самых влиятельных социологов и университетских бюрократов ФРГ, которому не раз предлагали войти в состав правительства. Именно Шельски в 1970-е гг. вслед за Геленом занял откровенно консервативную позицию и усматривал самую серьезную опасность в деятельности левых немецких интеллектуалов, завоевавших в те годы значительное влияние. В итоге Шельски перессорился с немецким университетским сообществом и в конце жизни был известен больше как праволиберальный публицист, чем ученый.

Главный труд Шельски-консерватора вышел в 1975 г. под названием «Работу делают другие» (Schelsky, 1975). В нем он атаковал много заметных фигур тогдашней ФРГ[16]16
  В том числе влиятельного журналиста, издателя журнала Spiegel Рудольфа Аугштайна и нобелевского лауреата писателя Генриха Белля.


[Закрыть] и вызвал бурную общественную дискуссию. Основной тезис его нашумевшей книги – «древний для истории Европы спор светской и духовной власти в новой форме» (ibid, p. 13). Общее определение Шельски этой формы – борьба «интеллектуалов и работников». Она «оттеснила» на задний план старое противостояние пролетариата и буржуазии. Интеллектуалов Шельски отождествляет с духовной властью, которая воздействует на людей сообщением определенных «смыслов» в том самом значении, в каком говорят и о «смысле жизни». Духовная власть интеллектуалов уподобляется религиозной, т. е. власти уже не вполне и не исключительно политической. Только тут мы имеем дело не с христианской религией, говорит Шельски, а с переродившейся идеологией Просвещения. Этот «новый клир» пытается, согласно Шельски, утвердиться над «мирской» сферой, т. е. над политической и хозяйственной жизнью. В отличие от работников, в том числе государственных чиновников, которым приходится работать и нести ответственность, интеллектуалы не несут никакой ответственности благодаря свободе слова, а влияния добиваются, утверждая, что, с точки зрения высших ценностей и целей, жизнь людей ужасна и требует радикального изменения.

Традиционные немецкие консерваторы в общем поддерживают политическую систему ФРГ, и если речь не идет о карликовых партиях, находятся, в основном, на стороне ХДС/ХСС. Придерживаясь основных конституционных принципов, они остаются «правыми» в том смысле, что в формуле «социальное рыночное государство» они делают акцент больше на рыночном, чем на социальном. При этом они по-прежнему чаще предпочитают Германию Европе, а Европу – США. Большинство их противников – европейские левые и глобальный капитализм. Европейские левые, с которыми они спорят, – это левый истеблишмент, бюрократия, а не революционные силы старой Европы. В США их не устраивают претензии на единоначалие в современном мире и господство того финансового капитала, который старые европейские правые, но также и фашисты, любили именовать еврейским.

Международная бюрократия и глобализация, размывание культурных границ, угроза национальным традициям, рынку труда и социальным обязательствам государства, рассчитанным на поддержку работников своей страны, а не переселенцев, кажутся им куда большей угрозой, чем то, о чем твердили их духовные авторитеты между мировыми войнами. Другой духовной истории, кроме истории немецкого консерватизма, у них нет, а своими «собеседниками» на европейской арене они считают французских и других «новых правых». Но в смысле программном им куда ближе сохранение того, что еще можно сохранить от Германии и ее порядков и культуры, чем те фантастические идеи, которые воодушевляли консервативных революционеров 1920-х–1930-х гг.

Путь к становлению современного политического консерватизма

В первой половине XX в. германские политики-консерваторы оказались перед вызовами, связанными с реакцией на свержение монархии, приход к власти нацистов и крах нацизма. Прусские консерваторы-протестанты создали в ноябре 1918 г. Немецкую национальную народную партию (НННП). Попытка эволюции в сторону умеренности в 1920-е гг. вызвала недовольство радикальной части электората националистов, в результате в 1928 г. в ней восторжествовали жестко антиреспубликанская и реваншистская позиции, и умеренные политики покинули НННП (в частности, в 1931 г. ее покинул обер-бургомистр Лейпцига Карл Гёрделер).

Католическая партия Центра сохранилась со времен монархии – она представляла собой сложный конгломерат из политиков разной направленности. Однако идеологическая направленность партии была либеральной, что вызвало неприятие со стороны более консервативных баварских католиков; примечательно, что уже тогда от их позиции дистанцировался обер-бургомистр Кельна и член партии Центра Конрад Аденауэр. Будучи строгим католиком, он симпатизировал традиционным ценностям, но не отличался антиреспубликанскими взглядами. Его политическую позицию в этот период можно считать либерально-консервативной, сильно диссонирующей с реакционным консерватизмом НННП. В ноябре 1918 г. отделение Центра в Баварии сформировало собственную и более правую Баварскую народную партию (БНП).

Единственной политической силой, аккумулировавшей праворадикальные реваншистские настроения, оказалась НСДАП, забиравшая себе электораты и НННП, и умеренных консерваторов, и центристов. На фоне стремительного роста популярности гитлеровской партии результаты НННП, которая то сотрудничала, то конкурировала с НСДАП выглядели крайне слабыми. Позиции Центра выглядели более крепкими, благодаря конфессиональному фактору, но за пределы католического электората партия выйти не могла. В 1933 г. Гугенберг стал министром экономики в правительстве Гитлера, одобрив тем самым приход к власти нацистов. Однако любой партийный плюрализм не был совместим с тоталитарной диктатурой. В том же году все партии (кроме нацистской) были распущены, а Гугенберг быстро лишился министерского поста.

Подавляющее большинство консерваторов или поддержали нацистский режим, или примирились с ним, или по разным причинам отошли от политической жизни. Для некоторых из них нацистская диктатура была приемлема как средство предотвращения революции, но тоталитарный режим оказался для них морально чуждым. Гёрделер подал в отставку с поста обер-бургомистра Лейпцига в 1936 г.

Перелом в судьбе германского консерватизма связан с Сопротивлением, идеология которого изначально была плохо совместима с традиционными консервативными ценностями. Немногочисленные консерваторы, которые остались на позициях монархизма и авторитаризма, не оказали влияния на политико-идеологические процессы в послевоенной Германии. Ключевую роль в выработке идеологии Сопротивления сыграл «кружок Крайзау», возглавляемый Гельмутом фон Мольтке, выходцем из известной аристократической семьи. Кружок стал площадкой для диалога между представителями разных политических взглядов, но преобладали в нем сторонники глубоких реформ. В ключевом идеологическом документе кружка «Принципы нового порядка» (1943) говорилось о том, что «для нравственного и религиозного обновления нашего народа, для преодоления ненависти и лжи, для восстановления христианского сообщества наций» необходимо признать неприкосновенность достоинства личности, свободу совести и вероисповедания, право на труд и собственность, государственную защиту семьи, право на участие в самоуправлении и ряд других демократических принципов. Эти положения стали основой для идеологии послевоенной Конституции Германии.

Альтернативой позиции «кружка Крайзау» стали взгляды Гёрделера, которые носили куда более консервативный характер. Однако как теоретические, так и практические подходы этого политика отличались от точки зрения ортодоксальных консерваторов. Гёрделер выступал за широкое взаимодействие различных антинацистских сил, создание республики или конституционной монархии, хотя он и видел государство консервативным и корпоративистским, но с высокой степенью децентрализации. Корпоративизм Гёрделера оказался неприемлем для послевоенной Германии, однако его взгляды в области экономики – в отличие от более левых «сопротивленцев» он был сторонником свободного рынка – стали намного актуальнее. Участники «кружка Крайзау» придерживались в экономической сфере куда более этатистских взглядов: по их мнению, она должна была служить на благо всего общества, при этом не могла функционировать автономно и требовала жестких рамок (Невский, 2008).

Отметим также, что в годы нацистской диктатуры о своих вариантах развития страны размышляли и люди, не принимавшие нацизм, но не имевшие отношения к Сопротивлению. Среди них был Конрад Аденауэр, смещенный нацистами с поста обер-бургомистра Кельна весной 1933 г.[17]17
  Аденауэр отказался сотрудничать с Гёрделером, хорошо зная этого человека и не веря в его способности конспиратора.


[Закрыть] Именно в этот период он заинтересовался католическим социальным учением, нашедшим свое отражение в энцикликах пап Льва XIII и Пия XI (соответственно, Rerum Novarum, 1891 г. и Quadragesimo anno, 1931 г.). Осенью 1945 г. Аденауэр подготовил записку по политической философии, основанную на принципах католической социальной мысли, изученной и осмысленной им десятилетием раньше (там же, с. 335–337). В ней говорилось о том, что государство не должно посягать на «достоинство и неотчуждаемые права личности», делался упор на «принципы христианской этики и культуры… которые должны пронизывать всю ткань государственной жизни», содержалось осуждение социализма и коммунизма. В условиях послевоенной Европы приоритет личной духовной свободы над государственной властью, защищавшийся Аденауэром, противоречил этатистскому мейнстриму того времени, но этот принцип стал ключевым для идеологии христианской демократии.

Крупнейшая правоцентристская партия – Христианско– демократический союз – была создана на основе активистов бывшей партии Центра, однако на новых принципах. Главное, речь изначально шла о многоконфессиональной партии, открытой и для католиков, и протестантов (что позволило войти в состав партии части бывших членов НННП). В связи с этим, а также из-за капитуляции Центра перед Гитлером в 1933 г., партия отказалась от официальной преемственности с центристами. ХДС апеллировал к средним слоям населения и членам профсоюзов, предпринимателям и участникам местных инициативных групп (что находило понимание у западных оккупационных властей, бывших сторонниками построения демократии «снизу вверх») (там же, с. 336).

Начало формирования первых земельно-территориальных объединений ХДС относится к середине 1945 г. Изначально Союз включал в себя представителей двух разных направлений. Во-первых, сторонников так называемого христианского социализма, вышедших из христианского профсоюзного движения и в конце 1946 г. объединившихся в социальных комитетах ХДС (Карл Арнольд и, позднее, Якоб Кайзер); они опирались, в частности, на поддержку берлинского ХДС, лидерами которого были Андреас Гермес, Якоб Кайзер и Эрнст Леммер. Во-вторых, либеральных консерваторов, опорой которых было рейнское объединение христианских демократов (возглавлялось Аденауэром). «Рейнцы» считали, что ХДС должен стать «объединяющей народной партией», преодолевшей конфессиональное мышление и выражавшей интересы всех общественных групп. Как и в 1918 г., более консервативные баварцы решили не растворяться в новой партии, а создать собственную – Христианско-социальный союз, но в отличие от БНП, ХСС всю свою историю является членом стабильного блока с ХДС, а не проводит собственную электоральную политику на федеральном уровне.

Как высказался немецкий историк Роберт Хофманн, «Союз был социалистическим и радикальным в Берлине, клерикальным и реакционным в Кельне, капиталистическим и реакционным в Гамбурге и контрреволюционным и партикуляристским в Мюнхене» (Невский, 2008, с. 44). Впрочем, между мюнхенской «контрреволюционностью» и кельнской «реакционностью» была существенная разница. Если духовным авторитетом для баварских католиков в первые послевоенные годы оставался крайне консервативный кардинал Фаульхабер, то ХДС опирался на моральную поддержку более либерального архиепископа Кельнского Йозефа Фрингса, позднее видного деятеля Второго Ватиканского собора.

Впервые термин «христианский социализм» был введен в программные документы ХДС на первом имперском съезде партии в Бад Годесберге в декабре 1945 г. В духе «христианского социализма» прозвучало первое программное заявление ХДС британской оккупационной зоны. На заседании партийного подразделения в городе Ален (февраль 1947 г.), в частности, провозглашались требования обобществления ключевых отраслей промышленности и установления экономического планирования и регулирования. Полагая, что «капиталистическая хозяйственная система больше не отвечает государственным и социальным жизненным интересам немецкого народа после ужасной политической, экономической и социальной катастрофы», христианские демократы британской зоны выступали за коренную перестройку социальной и экономической жизни (там же, с. 45).

Но уже в 1945–1946 гг. отдельные подразделения ХДС/ХСС отказывались от дальнейшего развития идей христианского социализма, чему в немалой степени способствовала ярко выраженная антисоциалистическая позиция руководителя объединения христианских демократов в британской зоне Аденауэра. Будучи сторонником рыночного хозяйства, Аденауэр, в частности, известен своей резкой критикой в адрес «антилиберальной» экономической политики британской оккупационной администрации. Свою роль в победе Аденауэра в конкуренции с более левыми силами в ХДС сыграл СССР, хотя и невольно: в советской оккупационной зоне ХДС претерпел три «чистки», вынудившие его берлинских лидеров переехать на Запад, где их позиции были слабы. СССР разделял христианских демократов не на левых и правых, а на послушных и непослушных, причем среди последних оказались и Гермес, и Кайзер, и Леммер.

Федеральный ХДС был основан в 1949 г. путем объединения трех зональных ХДС (за исключением ХДС советской зоны). Кроме них в ХДС вошла Баденская Христианско-социальная народная партия. Накануне первых выборов в германский бундестаг в 1949 г. предложенная на тот момент беспартийным министром экономики Бизонии Людвигом Эрхардом идея построения модели социального рыночного хозяйства не только вызвала позитивный резонанс в рядах христианских демократов, но и нашла широкую поддержку среди немецких избирателей. Во многом благодаря Эрхарду у ХДС появилась «универсальная», но в то же время целостная и последовательная партийная программа, включавшая широкий спектр требований по наведению в стране хозяйственного порядка. Как пишет российский историк Борис Зарицкий, «здесь было все, что требовалось: экономическая эффективность и социальная справедливость; свободная конкуренция и необходимость контроля над монополиями; рыночные цены и активная роль государства; критика “принудительной” экономики и отказ от “чистого” либерализма; приверженность принципам свободного предпринимательства и категорический императив – частная собственность должна служить общему благу; оптимистическое видение будущего и предупреждения о предстоящих трудностях» (Зарицкий, 1997, с. 99).

В представленном 15 июля 1949 г. предвыборном программном документе ХДС под заголовком «Дюссельдорфские тезисы», включившем многие идеи Эрхарда, впервые в политической дискуссии Германии появляется формулировка «социальное рыночное хозяйство». С точки зрения как идеологического, так и практического содержания «Дюссельдорфские тезисы» уже заметно отличались от «полусоциалистической» Аленской программы.

Достижения Аденауэра и Эрхарда в промышленном восстановлении послевоенной Германии получили название «экономического чуда». К 1953 г. индекс валового национального продукта превысил на 48 % уровень 1948 г., безработица снизилась до уровня 6 % трудоспособного населения. На 20 % выросло производство сельскохозяйственной продукции. Реальная заработная плата выросла на 80 %. Была удовлетворительно решена проблема 12 млн беженцев из Восточной Пруссии, Силезии и Судетской области.

Образ успешной страны периода «экономического чуда» портили нападки на ХДС/ХСС как «реваншистскую» партию, исторически не чуждую нацизму. Официальная позиция ХДС/ХСС была и остается антифашистской, но среди деятелей партии было немало членов НСДАП (как правило, невысокого ранга) и лиц, причастных к деятельности нацистского режима. В 1980-е гг. военное поколение сошло с политической сцены, но скандалы продолжаются, теперь уже связанные с высказываниями отдельных представителей ХДС на острые и болезненные темы. В условиях антинацистского консенсуса в Германии у правых политиков возникает соблазн скорректировать мейнстримные представления в сторону снижения ответственности немецкой стороны за преступления против человечности.

В 2003 г. впервые в германской истории депутат бундестага Мартин Хоман был исключен из фракции за антисемитские высказывания за речь, в которой сравнил убийства, имевшие место в России в 1917 г. (организованные, по его мнению, евреями), с Холокостом европейского еврейства. С резким осуждением его слов выступили как представители еврейской общины, так и многие немецкие политики. Однако при голосовании во фракции 28 депутатов проголосовали против, а 16 – воздержались, что было больше, чем ожидалось. Сочувствие Хоману высказали представители западногерманского национал-консервативного крыла в ХДС, которые, однако, не смогли оказать серьезного сопротивления Ангеле Меркель.

Этапной для истории немецкой христианской демократии стала деятельность Гельмута Коля, который было председателем ХДС в 1973–1998 гг. Коль стал достойным преемником Аденауэра как политический лидер: он смог вернуть партию к власти и привести ее к победе на четырех выборах подряд. Будучи федеральным канцлером в 1982–1998 гг., Коль смог добиться экономических успехов, не демонтируя – даже частично – социальное государство. В этом политика Коля принципиально отличалась от курса неоконсервативных администраций Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер и соответствовала менталитету немцев.

Впрочем, политическое лидерство Коля в ХДС в 1980-е гг. было поставлено под сомнение внутрипартийной оппозицией, в состав которой входили такие видные деятели партии, как Хайнер Гайслер, Рита Зюсмут и Лотар Шпэт. Экономический подъем к началу 1990-х гг. сменился кризисными явлениями. Однако решающая роль Коля в объединении Германии позволила канцлеру одержать победу над оппонентами: ему удалось не только сменить повестку дня (политический энтузиазм возобладал над экономическими аргументами), но и реализовать набор мер, позволивших интегрировать восточные земли в единую Германию. Возникла парадоксальная ситуация: с одной стороны, объединение Германии усугубило экономические проблемы, но, с другой, создало своего рода «алиби» для правоцентристского правительства. Трудности в экономике общество связывало с решением общенациональной задачи объединения немцев.

Но политический успех Коля был омрачен скандалами, связанными с незаконным финансированием ХДС немецким бизнесом. Первый такой скандал произошел в 1983 г. (он получил название «афера Флика»): выяснилось, что концерн Flick передавал крупные суммы наличными представителям ХДС, ХСС и СвДП. Эта история нанесла определенный ущерб репутации Коля, который выступал за моральное обновление немецкого общества, но не стала фатальной для его карьеры. После парламентских выборов 1998 г., которые ХДС проиграл, выяснилось, что некоторые положения этого законодательства были нарушены христианскими демократами. Политически обвинения были выдвинуты и в отношении Коля, который в связи с этим был вынужден покинуть пост почетного председателя ХДС.

Коалиционный ресурс

Начиная с 1949 г. представители ХДС возглавляли правительство Федеративной Республики Германия в 1949–1969, 1982–1998 и с 2005 г., т. е. большую часть истории страны. При этом блок ХДС/ХСС ни разу в своей истории не создавал после парламентских выборов однородного правительства, формируя разнообразные коалиции в следующем составе:

• В 1949–1953 гг. – ХДС/ХСС, СвДП, Немецкая партия.

• В 1953–1957 гг. – ХДС/ХСС, СвДП (до 1956 г.), Немецкая партия, Общегерманский блок – Союз изгнанных и лишенных прав, Свободная народная партия (с 1956 г.).

• В 1957–1961 гг. – ХДС/ХСС, Немецкая партия (до 1960 г.). В 1960–1961 гг. ХДС/ХСС единственный раз правил без партнеров в условиях ухода Немецкой партии в оппозицию и выхода из нее части депутатов.

• В 1961–1966 гг. – ХДС/ХСС, СвДП.

• В 1966–1969 гг. – ХДС/ХСС, СДПГ (первая «Большая коалиция»).

• В 1982–1998 гг. – ХДС/ХСС, СвДП.

• В 2005–2009 гг. – ХДС/ХСС, СДПГ (вторая «Большая коалиция»).

• В 2009–2013 гг. – ХДС/ХСС, СвДП.

• С 2013 г. – ХДС/ХСС, СДПГ (третья «Большая коалиция»).

Коалиции, в которых участвовал ХДС/ХСС, можно разделить на три типа:

1. Правоцентристские с участием более правых партий (Немецкой партии, Общегерманского блока – Союза изгнанных и лишенных прав). Они исчерпали себя к 1960 г., когда правые партии маргинализировались, а наиболее перспективные их деятели вступили в ХДС/ХСС. Фактор исчезновения с парламентской арены правых партий сыграл для ХДС/ХСС противоречивую роль. С одной стороны, партнерство с правыми политиками, нередко бывшими в прошлом активными нацистами, наносил партии репутационный ущерб. С другой стороны, для ХДС/ХСС уменьшались возможности маневра при коалиционном строительстве.

2. Правоцентристские, «черно-желтые» коалиции (партнерство с СвДП). Они достаточно комфортны для ХДС/ХСС, хотя между партиями в 1950–60-е гг. существовали конфликты. Так, на выборах 1961 г. СвДП, находившаяся тогда в оппозиции, но готовившаяся заключить новый альянс с ХДС/ХСС, выдвинула предвыборный лозунг «С христианскими демократами – да, с Аденауэром – нет», что способствовало досрочной отставке Аденауэра в 1963 г. В 1969–1982 гг. СвДП образовала на федеральном уровне «красно-желтую» коалицию с СДПГ, а в 1982 г. разорвала ее, вернув тем самым к власти ХДС/ХСС. В 2013 г. СвДП впервые в своей истории не прошла в парламент, что резко сократило коалиционный ресурс ХДС/ХСС.

3. «Большие», «красно-черные» коалиции с социал-демократами. Каждый раз ХДС/ХСС возглавляет такие правительства, их создание стало возможным после фактического отказа СДПГ от марксизма в Годесбергской программе 1959 г. После реформ Герхарда Шрёдера экономические приоритеты двух партий еще более сблизились. Однако «большие коалиции» носят вынужденный характер из-за жесткого политического соперничества между их участниками.

Внешнеполитическая концепция ХДС впервые нашла свое отражение в Гамбургской программе 1953 г. В этом документе решительно отвергалась идея нейтралитета Германии. Важнейшей целью называлось воссоединение Германии в условиях мира и свободы. ХДС во внешней политике придерживался принципа принадлежности Федеративной Республики к западному альянсу НАТО, в который она вступила в 1955 г. Особое внимание уделялось европейской интеграции в экономическом и политическом плане.

Христианским демократам удалось решить ряд важнейших внешнеполитических задач: прежде всего, Германия вернулась в Европу. В 1951 г. Германия была в числе шести стран, учредивших Европейское объединение угля и стали. В 1957 г. те же шесть государств учредили Европейское экономическое сообщество (ЕЭС, Общий рынок), ставшее предшественником Евросоюза. В 1955 г. во время визита Аденауэра в Москву были нормализованы отношения с СССР. Впрочем, решить «берлинский вопрос» не удалось: соответствующее соглашение было подписано уже при правлении социал-демократов. ФРГ не признавала неприкосновенности границ в Европе и полностью бойкотировала ГДР – в стране действовала «доктрина Хальштайна» (по фамилии статс-секретаря германского МИДа), согласно которой ФРГ поддерживала и устанавливала дипломатические отношения только с теми странами, которые не имели дипотношений с ГДР (исключение составлял СССР).

В 1950-е гг. выявились и расхождения внутри ХДС по вопросам внешней политики: если Аденауэр выступал за приоритет европейской политики, развивая отношения с Францией, то Эрхард был сторонником атлантической ориентации, сближаясь с США. Однако плюрализм подходов позволил христианским демократам выстраивать баланс интересов между «европейством» и «атлантизмом», тогда как социал-демократы ориентированы прежде всего на Европу.

Правительство «большой коалиции» (1966–1969 гг.) несколько видоизменило «доктрину Хальштайна» (распространив исключения на социалистические страны), но не отменило ее (это сделали уже социал-демократы). В 1982–1998 гг., после возвращения к власти, христианские демократы проводили внешнеполитический курс, направленный на сближение с США, поддерживая размещение американских ракет в Европе, а также принимали активное участие в европейской интеграции, приведшей к созданию Евросоюза и введению евро. В вопросах европейской политики Гельмут Коль активно взаимодействовал с президентом Франции Франсуа Миттераном: фотография их рукопожатия на поле битвы при Вердене в 1984 г. стала символом примирения немцев и французов. Поглощение ГДР в 1990 г. стало историческим достижением правительства Гельмута Коля, которое напрямую выстраивало диалог по этому вопросу с Михаилом Горбачевым, добившись более выгодных условий объединения, чем многими ожидалось.