Текст книги "Польша и Россия в первой трети XIX века"

В начале февраля 1813 г. главная квартира русской армии была перенесена в Калиш. 15 (27) февраля прусский канцлер К. А. Гарденберг в Бреславле (Бреслау, Вроцлав) и 16 (28) февраля 1813 г. М. И. Кутузов в Калише (ввиду условий военного времени подписание происходило неодновременно) заключили прусско-российский договор о мире, дружбе и наступательном и оборонительном союзе. Обе стороны обязывались не входить в переговоры с неприятелем и не заключать с ним сепаратные соглашения. К договору добавлялись две секретные статьи: в соответствии с первой Россия брала на себя обязательство «не полагать оружия, пока Пруссия не будет восстановлена в статистическом, географическом и финансовом отношении» в размерах, которые она имела до войны 1806 г.; вторая статья касалась Польши: прусскому королю была обещана «старая Пруссия» и присоединение территорий, связывающих ее в военном и географическом отношении с Силезией²⁰⁷.

В марте 1813 г. Александр I назначил Временный верховной совет Княжества Варшавского, президентом которого стал варшавский генерал-губернатор В. С. Ланской, противник восстановления польского государства. В Совет вошли: Н. Н. Новосильцев, два литовских поляка – Т. Вавжецкий и Ф. К. Друцкий-Любецкий, а также Л.Коломб, представлявший прусские интересы. Включение в состав временного правительства поляков из Литвы могло расцениваться как намек на возможность создания объединенного польско-литовского государственного образования²⁰⁸.

Вице-президент Временного верховного совета Н. Н. Новосильцев составил специальную записку об управлении Княжеством Варшавским, датированную 25 июля (6 августа) 1813 г., вероятно, для представления великому князю Константину Павловичу или даже самому императору. В ней он писал, что исходит из двух принципов, представляющихся ему неоспоримыми: во-первых, что Александр I не может ни провозгласить себя польским королем, ни решить окончательно судьбу Польши, чтобы не оттолкнуть от России Австрию и Пруссию; и, во-вторых, восстановление Польши и ее политического существования должно быть реализовано так, «чтобы наилучшим образом обеспечить укрепление безопасности, увеличение мощи империи и ее выгоды». При решении польского вопроса следует учитывать, с одной стороны, баланс сил и интересов в отношении Польши держав, которые войдут в антинаполеоновскую коалицию, а с другой – «интересы и чувства обеих наций», т. е. поляков и русских. Австрия наиболее ревниво относится к дальнейшему расширению России, отмечал Новосильцев. Он считал, что после окончания военных действий надо будет «связать Герцогство с Российской империей», добавив к титулу российского императора титул «герцога варшавского» или «еще более подходящий – проректора Герцогства». Он предлагал назначить наместником одного из братьев царя Николая Павловича или Михаила Павловича – «поляки почитали бы его как вице-короля и правителя». По его мнению, эта мера будет полезна в любом случае: даже если русским войскам придется отступить за Вислу, в Княжестве останется преданный Александру I народ²⁰⁹.

Польский вопрос привлекал внимание и австрийских властей. Сосредоточение в Кракове польских войск и представителей гражданской администрации вызывало обеспокоенность. 5 (17 марта) 1813 г. российский посол в Вене Г. О. Штакельберг сообщал статс-секретарю К. В. Нессельроде, что австрийский министр иностранных дел К. Меттерних в отношении «польских дел […] подал мне надежду на полное согласие между нашими дворами» ²¹⁰. Однако, несмотря на состоявшуюся беседу, Штакельберг, руководствуясь полученными из Петербурга указаниями, направил Меттерниху ноту, в которой обращал внимание австрийского министра «на странность положения, в котором находятся польские войска князя Юзефа Понятовского, чувствуя себя под защитой австрийского вспомогательного корпуса. Они не только угрожают Силезии и коммуникациям русской армии, их нынешняя позиция, представляющая серьезную опасность для России и ее союзницы Пруссии, имеет большое неудобство и для самой Австрии». Кроме того, заявлялось в ноте, очень нежелательно нахождение в Кракове членов Варшавского совета министров и французского резидента Биньона. Российская сторона «не сомневается, что как только австрийский император узнает о предмете, послужившем поводом для настоящей ноты, он примет меры к тому, чтобы изменить порядок вещей». Конкретизируя, Штакельберг писал, что Россия «самым настоятельным образом» просит удалить из Кракова варшавских министров и отвести австрийский вспомогательный корпус на правый берег Вислы, чтобы изолировать корпус Понятовского²¹¹.

Такая договоренность была достигнута. В связи с заключенным секретным русско-австрийским соглашением, касавшимся, в частности, и корпуса Понятовского, 17 (29) марта 1813 г. Кутузов предупредил командующего корпусом русской армии Ф. В. Остен-Сакена о необходимости точного выполнения всех предписаний, чтобы не «возбудить никаких подозрений в том, что операция будет разыгрываться по обоюдной договоренности». Предполагалось, что «после отступления австрийцев польский корпус окажется открытым», и тогда у него останется единственный выход – самороспуск. Полякам будет разрешено мелкими партиями перейти в Галицию или в занятые русскими войсками провинции, а если они сдадут оружие австрийцам, не следует протестовать. Кутузов подчеркивал, что намерение императора состоит в том, чтобы «избежать, елико возможно, кровопролития». В штаб к Остен-Сакену должны были приехать несколько бывших депутатов сейма, они направлялись к Понятовскому, чтобы просить его распустить польский корпус. Остен-Сакену предписывалось помочь им добраться до места назначения, и, если Понятовский выразит пожелание, чтобы его представители прибыли в штаб-квартиру Александра I, выполнить это немедленно. Разрешалось также заключить с Понятовским официальное перемирие на определенный срок²¹². Однако русско-австрийская договоренность не была реализована на деле, и Остен-Сакен, выполняя полученный приказ, 30 марта (11 апреля) 1813 г. известил командовавшего австро-венгерским корпусом И. Фримона о денонсировании соглашения. Командование русских войск не могло «оставить у себя в тылу и на флангах постоянно возбуждающий национальное восстание очаг, каковым является польская армия под командованием Юзефа Понятовского»²¹³. Вскоре русские войска захватили крепость Торн (Торунь), оборонявшуюся поляками, и 4 (16) апреля 1813 г. был подписан акт об их капитуляции. В нем, в частности, констатировалось, что «польские офицеры и солдаты получат паспорта и возвратятся поодиночке домой, обязуясь не служить больше против России и ее союзников»²¹⁴.

Один из руководителей внешней политики России статс-секретарь К. В. Нессельроде в ответ на вопрос Г. О. Штакельберга, каковы российские планы «для восстановления европейского равновесия», писал 17 (29) марта 1813 г., что планы на будущее строить опасно – возникнут разногласия, «которые не могут не повлиять на ход военных действий», поэтому пока возможно установить только самые общие принципы: «Рейн, Альпы, Пиренеи – вот естественные границы Франции»²¹⁵. В письме, направленном 31 марта (12 апреля) 1813 г. канцлером Н.П. Румянцевым Александру I, также ставился вопрос о целях внешней политики России. Поводом для обращения канцлера к императору было полученное им донесение русского посла в Лондоне графа X. А.Ливена, который передал «явно ложный секрет, доверенный ему сент-джеймским комитетом», о войне, якобы грозящей России со стороны Турции. Как его заверяли, этой опасности можно избежать, если возвратить Турции вновь присоединенные территории. Великобритания, опасаясь усиления России, плела свои интриги. Румянцев с возмущением комментировал прилагавшееся письмо английского посла в Петербурге. Посол утверждал: ему известно, что среди окружения российского императора есть люди, «обладающие глубокой мудростью», поскольку они убеждают его придерживаться здравой политики и не делать «никаких новых территориальных приобретений и даже отдать уже завоеванное, чтобы обрести соблазнительную награду в виде искренней дружбы своих соседей». «Какая прекрасная и великодушная доктрина, какое отвращение к территориальным захватам! – с сарказмом замечал Румянцев. – И кто же призывает Вас к этому, государь? Та самая Англия, которая в ходе войны захватила и удерживает громадные территории». Румянцев обращался к Александру I: «Не только ничего не отдавайте, государь, но и не позволяйте, чтобы иностранные державы помешали Вашей империи воспользоваться самым счастливым часом, который пробьет для нас в Ваше царствование. Наследник Петра Великого и бессмертной Екатерины, несомненно, не отвергнет их принципов. […] Не пренебрегайте их правилами, государь, они принесли нам благоденствие»²¹⁶.

24 марта (5 апреля) 1813 г. В.В.Ханыков сообщал, что авангард русской армии вошел в Дрезден. «Саксонский король колеблется, – писал он, – ему трудно отказаться от суверенных прав на Княжество Варшавское»²¹⁷. Вообще позиция Фридриха-Августа I, ввиду сложности его положения и изменявшейся военной ситуации, долгое время оставалась непоследовательной: то он ориентировался на Наполеона и подтверждал ему свою верность, то подписывал соглашение с Австрией, которая гарантировала неприкосновенность наследственных владений короны или соответствующую компенсацию за потерю Княжества Варшавского²¹⁸.

В сложной военно-политической обстановке Александр I опасался обострения отношений из-за Польши с Австрией и Пруссией. Он твердо придерживался позиции сохранения за собой свободы действий. Когда 26 марта (7 апреля) 1813 г. император назначил Д. М. Алопеуса главой миссии при прусском короле, то в данной ему инструкции отдельно оговаривал: «Возможно, Вас будут особенно обхаживать, чтобы выведать мои намерения относительно Польши. При всякой попытке такого рода Вы должны решительно отказываться от какого-либо обсуждения этого вопроса»²¹⁹.

В это время А. Чарторыский проявлял большую активность, пытаясь ускорить решение польского вопроса. 27 марта (8 апреля) 1813 г. он направил Александру I письмо, в котором настойчиво советовал поторопиться с решением польских дел. Он старался убедить императора в том, что ему необходимо «вызвать к себе доверие и привязанность поляков». Он внушал Александру I мысль, что если будет разбит польский корпус, то в военном отношении это будет иметь «малое значение», но в политическом – станет «ошибкой и большим злом». Обладая широкими связями в среде польской аристократии и в европейских политических кругах, А. Чарторыский располагал возможностями получать самые разнообразные сведения, в том числе и конфиденциального характера. Так, от князя А. Радзивилла, женатого на родственнице прусского короля и хорошо осведомленного о происходившем при берлинском дворе, ему стало известно, что «прусский король ничего не имеет против существования Польши, он чувствует необходимость удовлетворить желания этой нации, считая их справедливыми и разумными». О позиции прусского короля, как бы ставя его в пример, Чарторыский не преминул сообщить российскому императору. Таким образом, ссылка Александра I на препятствия восстановлению Польши со стороны Пруссии становилась необоснованной: «[…] таковых совершенно не существует», – писал князь. Напротив, по его словам, прусский король «был удивлен, что Ваше императорское величество не сделали для поляков ничего определенного». Фридрих-Вильгельм III «жаловался», продолжал Чарторыский, что каждый раз, при его «желании завести об этом речь, Вы казались чрезвычайно смущенным и меняли разговор». Далее следовал осторожный зондаж: «Не могли бы оба монарха обратиться с совместным воззванием к полякам, как они обратились к немцам?» Это, по мнению Чарторыского, могло бы повлиять на настроения русского общества: «Подпись прусского короля заставила бы замолчать Ваших генералов в Петербурге». Чарторыский разъяснял Александру I, на чем основывается позиция Фридриха-Вильгельма III: «Именно тревога за исход войны и заставляет прусского короля сознавать важное значение шага, который привлек бы поляков к участию в общей защите» ²²0. Князь несколько преувеличивал значимость польских войск, к этому времени уже существенно ослабленных и вдобавок не слишком надежных, способных с легкостью менять союзников и воевать как на стороне Наполеона, так и против него. К тому же если вопрос об изменении позиций элиты польского общества касался сравнительно небольшого числа лиц, причастных к

разработке и осуществлению политических планов, то задача изменения политической ориентации армии приобретала совершенно иной масштаб, речь шла о тысячах и даже десятках тысяч людей. Причем это были люди, представлявшие наиболее дееспособную часть населения, и в конечном итоге их взгляды могли оказывать еще более широкое воздействие и, возможно, даже влиять на формирование определенных черт национального сознания, национального менталитета.

А. Чарторыский предлагал также меры, которые должны были бы нейтрализовать Австрию. Если российский император и прусский король обратятся с совместным воззванием к полякам, поучал он, не отказываясь от менторского тона, то Александр I может объяснить это императору Францу I желанием успокоить «столь многочисленные в Польше мятежные умы» в момент, когда продвигающиеся на запад русские войска оставят Польшу²²¹. Причем в начале этого же письма Чарторыский утверждал, успокаивая русского императора, что распространявшиеся в Варшаве «тревожные слухи, будто бы в Польше повсеместно готовится на днях восстание», были ложны²²².

В заключительной части своего послания Чарторыский затронул вопросы, связанные с имущественным положением поляков. «Я с огорчением узнал, – писал он императору, – что главной квартирой отдан приказ конфисковать имущество всех поляков, служащих в польской армии». Приказ этот, по его мнению, был «совершенно бесцельный и несправедливый», так как нельзя наказывать людей за то, что они «служат своей родине и повинуются приказам своих монархов». Выступая в роли защитника всех поляков, он напоминал императору о его обещаниях, которые были даны Л. Радзивиллу (что его имения не будут конфискованы) и А. Потоцкому (что ему разрешат вернуться к семье) ²²³.

15 (27) апреля 1813 г., уже прибыв в Варшаву, Чарторыский отправил Александру I очередное письмо. Он писал, что известие, полученное от Вавжецкого из Литвы, «повергло его в глубочайшую грусть»: пять литовских губерний «стонут под бременем тягостного режима», там царит небывалый произвол, «никто не в состоянии поручиться за свое имущество, за свою честь и жизнь». Осуждая поведение русских чиновников, старающихся «увеличить число конфискаций», Чарторыский предупреждал императора о возможных волнениях в Литве. Он упрекал Александра I в неудачном подборе чиновников и в качестве примера приводил факт назначения литовским губернатором (в то время Виленская и Гродненская губернии нередко назывались Литовской, как это было постановлено при третьем разделе Речи Посполитой) А. С. Лавинского, «питающего к полякам вражду». Также вызывало нарекания князя и поведение русских войск. Чарторыский обращался к императору с просьбой дать высшим гражданским и военным чинам в Литве такие же инструкции, какие даны были В. С. Ланскому в Княжестве Варшавском. В окружении Александра I, подчеркивал он, много лиц, или совершенно не знающих польских дел, или настроенных к полякам враждебно. В виде осторожного вопроса он предлагал: «Нельзя ли было бы назначить при главной квартире на определенную должность кого-либо из поляков, который был бы как бы „защитником“, представителем народа». Он лично претендовал на это назначение: «Мне кажется, – писал он Александру I, – я сам мог бы занять это место»²²⁴.

18 (30) апреля 1813 г. Россия и Австрия подписали секретную конвенцию о перемирии: российский и австрийский корпуса в верховьях Вислы рассматривались как «обсервационные», т. е. выполняющие наблюдательные функции, военные действия между которыми «противоречили бы гуманным правилам ведения войны». Сандомир (Сандомеж), Опатовец и Краков сохранялись за Австрией²²⁵. В мае 1813 г. польский корпус оставил Краков и, пройдя через австрийскую территорию, соединился с французской армией на Эльбе. По этому поводу Александр I выразил свое неудовольствие находившемуся в его ставке со специальной миссией австрийскому представителю Л. Лебцельтерну²²⁶.

Рассчитывая играть руководящую роль в делах Европы, Австрия предложила союзникам свое посредничество в переговорах о перемирии с Францией. Венский двор ставил своей целью создать такую систему, при которой Франция и Россия уравновешивали бы друг друга. В результате переговоров 10 апреля 1813 г. французский министр иностранных дел Г. Б. Маре (герцог Бассано) выразил согласие на заключение перемирия и установление демаркационной линии по Эльбе, а также на созыв мирного конгресса, который мог бы состояться в Праге или другом месте ²²⁷.

1 (13) мая 1813 г. Нессельроде подал записку Александру I об условиях, сообщенных ему австрийским уполномоченным И. Стадионом, на которых Австрия могла бы заключить мир. Ими предусматривалось восстановление Австрии в границах до 1805 г., воссоздание Пруссии в рамках подписанного ею договора с Россией, полное освобождение Германии от французского влияния, роспуск Рейнского союза, ликвидация Княжества Варшавского²²⁸. Российский император в принципе согласился на эти условия, несколько изменив, но не конкретизировав формулировку относительно Польши: «[…] прекращение существования Варшавского Герцогства под этим названием и в той форме, в какую оно ныне облечено с точки зрения его политического устройства» ²²⁹.

Однако военные действия продолжались. После неудачного для союзных армий сражения при Лютцене (Люцене) 2 мая 1813 г. наполеоновская армия вновь вошла в Саксонию, и саксонский король по требованию Наполеона вернулся в Дрезден.

2 (14) июня 1813 г. Нессельроде информировал российского посла в Лондоне X. А. Ливена о сложившейся к этому времени международной обстановке, в частности, о позиции Австрии. Пока только Пруссия, писал он, присоединилась к армии российского императора, а «Австрия предпочла вооруженное посредничество». Выполняя поручение императора «точно выяснить, каковы намерения венского кабинета», Нессельроде непосредственно обратился к Меттерниху, и тот передал ему конкретные пункты «в качестве условий прелиминарного мира, который подготовил бы заключение всеобщего мира». На первом месте значилась ликвидация Княжества Варшавского. Затем выдвигались условия о территориальном расширении Австрии и Пруссии (по возможности, в границах 1805 г.), о восстановлении ганзейских городов, роспуске Рейнского союза. В качестве особого условия ставилось заключение соглашения между Австрией, Россией и Пруссией относительно территории Княжества Варшавского²³⁰. В начале июня 1813 г. Наполеон через Коленкура предпринял попытку добиться заключения сепаратного мира с Россией. В ответ Александр I твердо заявил, что он никогда не пойдет на заключение такого мира и что все переговоры могут вестись только при посредничестве Австрии²³¹. В ноте, направленной Меттерниху, Нессельроде излагал позицию российского правительства по вопросу о заключении мира с Францией: «Первое и важнейшее из условий мира, отвечающее потребностям Европы и всех трех держав, есть, несомненно, усиление Австрии и Пруссии»; мир может стать лишь перемирием, «если две центральные державы не окажутся в состоянии противопоставить Франции достаточно внушительной силы, чтобы навсегда парализовать ее устремления»²³². В то же время каждая из воюющих стран опасалась, что одна из них может все-таки согласиться на подписание сепаратного мира с Францией. Англия, зная о предложениях Наполеона, беспокоилась, что без предоставления ею субсидий России та может выйти из войны. 3 (15) июня 1813 г. между Россией и Англией была подписана Рейхенбахская конвенция. Там же, в Рейхенбахе, 15 (27) июня 1813 г. была подписана и секретная союзная конвенция между Россией, Пруссией и Австрией. Конвенцией предусматривалось, что австрийский император в качестве посредника передаст Франции условия мира. Если до 20 июля 1813 г. Франция их не примет, то Австрия объявит ей войну и присоединит свои войска к российским и прусским. Насколько важным для договаривающихся стран был вопрос о Польше, свидетельствовал первый пункт конвенции, которым предусматривалось «уничтожение Герцогства Варшавского и раздел его провинций между Россией, Австрией, Пруссией по соглашению, без всякого вмешательства со стороны французского правительства». Таким образом, предполагалась ликвидация польского государства при отстранении Франции от участия в решении его судьбы. Остальные условия касались территориального расширения Пруссии и Австрии, восстановления ганзейских городов, определения численности войск каждой из стран, заключавших конвенцию. Отдельной статьей исключалась возможность подписания сепаратного договора с Францией какой-либо одной из участниц конвенции ²³³.

После неудачных для союзников сражений при Лютцене и Бауцене положение Наполеона несколько улучшилось, и он неохотно шел на переговоры. Александр I был недоволен австрийско-французскими переговорами, проходившими в Праге. Он считал, что Австрия должна действовать более решительно: либо форсировать согласование условий мира с Францией, либо решиться выступить против нее. При этом и Россия, и Пруссия опасались, что Наполеон постарается отделить Австрию от союзников и возложить на них ответственность за продолжение войны. В Праге вопрос о Княжестве Варшавском не обсуждался, в соответствии с договоренностью его должны были решать три державы без участия Франции²³⁴. 10 августа Австрия объявила Франции войну. 29-30 августа 1813 г. благодаря, главным образом, русской армии были одержаны победы над войсками Наполеона под Кульмом.

Военные события развивались драматически: 7-8 сентября 1813 г. в сражении под Дрезденом союзники были разбиты французами, и австрийское правительство стало колебаться, не отойти ли от России и Пруссии. Но все же 28 августа (9 сентября) 1813 г. в Теплице союзники подписали три двусторонних договора. Договор о дружбе и оборонительном союзе между Россией и Австрией включал секретные статьи, содержавшие те же условия, что предлагались и раньше (восстановление Австрии и Пруссии в границах, насколько возможно приближенных к границам 1805 г., роспуск Рейнского союза). В прусско-австрийском договоре был опущен пункт о Княжестве Варшавском. Аналогичным был и договор между Россией и Пруссией. Относительно будущей судьбы Княжества Варшавского предусматривалось отдельное соглашение между тремя дворами ²³⁵. Неопределенность в решении польского вопроса отвечала интересам России, продолжавшей располагать свободой действий в этом направлении, и не вела к обострению противоречий с Австрией и Пруссией, что было чрезвычайно важно с военной точки зрения. Англия занимала выжидательную позицию, не вмешиваясь в переговоры, и не давала своим представителям в Европе никаких указаний по польскому вопросу.

Ход военных действий стал складываться благоприятно для сил союзников. Одно из крупнейших сражений, получившее название «Битвы народов», произошло с 16 по 19 октября 1813 г. в окрестностях Лейпцига. Армия Наполеона (около 190 тыс. человек и 700 орудий) потерпела поражение от союзных войск России, Австрии, Пруссии и Швеции (300 тыс. и более 1300 орудий). Во время сражения погиб командовавший польским корпусом Ю. Понятовский.

В этих условиях в октябре 1813 г. Меттерних и Нессельроде вновь предприняли попытку начать неофициальные переговоры с Наполеоном. Французский император соглашался уступить Княжество Варшавское и ганзейские города, восстановить независимость итальянских городов, отказаться от Испании, но при этом Англия должна была возвратить Франции захваченные у нее колонии, а взамен получить Ганновер. Наполеон хотел сохранить протекторат над Рейнским союзом.

12 (24) ноября 1813 г. русские войска взяли крепость Замостье и был подписан акт о ее капитуляции. В нем заявлялось о гуманном отношении к пленным и раненым, а также о том, что «вероисповедание, личность и собственность жителей будут уважаться». На тексте акта имелась резолюция: «Мы – христиане. Жители крепости не суть наши враги. Как и к прочим жителям Герцогства Варшавского, к ним будут относиться с уважением, и они будут пользоваться покровительством властей, назначенных его величеством императором всероссийским» ²³⁶. В конце декабря 1813 г. русские войска заняли Данциг (Гданьск), и Александр I хотел провозгласить его вольным городом, каким он был с 1807 г., однако Англия поддержала Пруссию, претендовавшую на него, и России пришлось уступить. В феврале 1814 г. Данциг отошел к Пруссии.

К началу 1814 г. военные действия шли уже на территории Франции. Александр I стремился к полному разгрому армии Наполеона и низложению его с трона. Австрийский император и Меттерних, опасаясь усиления

России, добивались мирных переговоров с Францией при участии Англии и Пруссии. Александр I согласился на ведение с Наполеоном переговоров о перемирии. Это были длительные и трудные переговоры, проходившие с 5 февраля по 19 марта 1814 г. в Шатильоне (Шатийоне). Российский император дал указание своему представителю А. К. Разумовскому не ускорять хода переговоров и вскоре вообще отозвал его. В это же время собравшиеся в Шомоне представители четырех держав (России, Австрии, Пруссии и Великобритании) 1 марта 1814 г. подписали договор об оборонительном и наступательном союзе против Наполеона. О Польше в нем не упоминалось. Переговоры в Шатильоне были прерваны. 7 (19) марта 1814 г. А.Чарторыский писал Александру I из Шомона, что если бы при заключении общего мира произошел новый раздел Польши, то поляки обратились бы к российскому императору «как к единственной их опоре» с несколькими просьбами. В их числе была такая: «Поляки не должны быть отданы под немецкое владычество, если при этом им не будет гарантировано создание самостоятельной провинции, где административные и судебные должности занимали бы местные уроженцы, существовало бы местное самоуправление и некоторые вооруженные силы; местный язык был бы сохранен в администрации, суде и в государственных школах, а законы и учреждения были приспособлены к нравам и обычаям страны». «Поляки, – писал он, – умоляют Ваше императорское величество спасти их от австрийского господства». Если Александр I не сможет объединить всю Польшу под своим скипетром, заявлял Чарторыский, то поляки хотели бы, чтобы она была поделена только между Россией и Пруссией и чтобы в эти территории включена была и Галиция, тогда она навсегда будет «избавлена от правительства, чьи представители неизменно проявляли лишь ненависть к польской нации и самому имени поляков». Среди «просьб» к российскому императору содержалось пожелание о сохранении смешанного гражданства. Кроме того, полагал Чарторыский, «жители должны быть избавлены от всякого наказания и преследования за их прошлые действия» ²³⁷. В тот же день Чарторыский отправил императору еще одно письмо. Оно было переполнено лестью и восхвалениями в его адрес. Князь писал, что поляки «взывают и умоляют спасти от повторения раздела, с которого начались все несчастья, переживаемые Европой». От имени поляков он обращался к Александру I: «Государь, спасите нас от уничтожения, помогите сохранить наш язык, наши законы и обычаи, наше имя, нашу национальную целостность и государственное устройство». Таковы, подчеркивал он, были единодушные желания поляков, содержавшиеся в адресах, присланных Чарторыскому для вручения российскому императору²³⁸.

К Александру I обращались и другие известные польские деятели. Когда русские войска вступили на территорию Франции, Тадеуш Костюшко, проживавший там с 1798 г., 3 мая 1814 г. направил письмо российскому императору. Он просил его «дать полякам общую амнистию безо всяких ограничений», «провозгласить себя королем Польши со свободной конституцией, сходной с английской». Особое место в его послании занимали вопросы, связанные с положением крестьянства. Костюшко выражал пожелание, чтобы «по истечении 10 лет крепостное право было уничтожено, а крестьяне получили свою землю в полную собственность». Кроме того, он предлагал «учредить за счет правительства школы для обучения крестьян». В ответном письме российский император сообщал Костюшко, что намерен осуществить возрождение польской нации и рассчитывает на его содействие²³⁹.

Таким образом, ко времени окончания военных действий для многих реально мыслящих польских деятелей стали очевидны по крайней мере два обстоятельства в отношении будущего Польши: во-первых, что при решении польского вопроса главная роль должна будет принадлежать России, и во-вторых, что восстановление польского государства в границах Речи Посполитой невозможно.

Войска союзников вошли в Париж, и там 30 марта (11 апреля) 1814 г. был подписан мирный договор между российским и австрийским императорами и прусским королем, с одной стороны, и Наполеоном – с другой ²⁴⁰. Наполеон отказывался от прав на верховную власть во Франции. В собственность ему был предоставлен остров Эльба, куда ему предстояло удалиться.

Прусский канцлер К. А. Гарденберг составил записку «План будущего устройства Европы» (11 мая 1814 г.), которую направил представителям союзных держав. Целью европейского политического устройства объявлялось достижение «справедливого равновесия сил в Европе». Согласно плану Франция оставалась в «дореволюционных границах», восстанавливались итальянские государства, Германия становилась федерацией суверенных государств, Россия увеличивала свою территорию за счет большей части Княжества Варшавского, но Краковский, Замойский и Тарнопольский округа отходили к Австрии (хотя после австро-русской войны Тарнополь был присоединен к России). Пруссия сохраняла Данциг и часть Княжества Варшавского с территорией, соединяющей Западную Пруссию и Силезию, включая Бломберг (город в княжестве Липпе), Плоцк и Познань²⁴¹.

18 (30) мая 1814 г. был подписан так называемый первый Парижский мирный договор между тремя странами-союзницами и занявшим французский престол Людовиком XVIII. Договор предусматривал, что представители всех государств, принимавших участие в войне, в двухмесячный срок соберутся на конгресс в Вену для решения оставшихся несогласованными территориальных вопросов. В секретных статьях оговаривалось, что союзники предварительно распределят спорные территории и результаты договоренности представят конгрессу только на утверждение. Начались интенсивные дипломатические переговоры, обмен мнениями, споры по отдельным вопросам и т. д. В дипломатическую борьбу активно включилась и Великобритания.