Текст книги "Польша и Россия в первой трети XIX века"

В записке под названием «Основы всеобщего урегулирования» ²⁴², составленной К. В. Нессельроде, рассматривалась возможность увеличения территории России, а именно: «приращение с западной стороны за счет присоединения Герцогства Варшавского по линии, проведенной от Торна до Пейзерна, а затем по течению реки Просны». Предусматривались также территориальные изменения в Австрии, Пруссии и других германских государствах. В инструкции, данной Александром I Нессельроде 1 (13) августа 1814 г., император высказывая свои соображения о будущих границах европейских государств, подчеркивал, что «Герцогство Варшавское должно принадлежать России (как компенсация за понесенные ею жертвы и гарантия безопасности на будущее)», за исключением Познани и района Кульма. «Нельзя допустить, – настаивал император, – чтобы другие державы вмешивались в определение будущего устройства Польши». И предписывал не вступать ни в какие споры относительно ее будущей конституции²⁴³. В ходе переговоров между представителями европейских стран достигались различного уровня политические договоренности, заключались соглашения, подписывались протоколы по отдельным вопросам. 16 (28) сентября 1814 г. в протоколе совещания уполномоченных России и Пруссии было зафиксировано согласие российского императора вывести войска из Саксонии и не вводить их в Пруссию, чтобы облегчить ей присоединение Саксонского королевства²⁴⁴. Такой шаг Александра I должен был способствовать позитивной позиции прусского короля при решении польского вопроса в желательном для России направлении.

В то же время Александр I не оставлял без внимания вопросы внутреннего управления и меры по улучшению экономического положения в Княжестве Варшавском. 1 (13) февраля 1814 г. император дал именной указ В. С. Ланскому «Об облегчении Герцогства Варшавского в податях и повинностях и о разрешении выпускать из России в оное Герцогство скот, кожи, вино и все то, что приобретало Герцогство по торговле с Россией»²⁴⁵. В указе перечислялись сделанные Александром I распоряжения по налаживанию различных сторон как экономической, так и политической жизни в Княжестве Варшавском: «Соединив в Верховном Совете все части управления Герцогством и назначив членами оного природных поляков, дал надлежащий ход делам и способ снискивать обиженным правосудие под защитой своих соотчичей; учреждением лучшего полицейского надзора по указу от 30 августа [1813 г.] уважил личную безопасность каждого жителя; разрешением привоза иностранных товаров возобновил торговлю, вовсе уже не существовавшую; уничтожил сбор мяса и вина на продовольствие войск, в Герцогстве расположенных; утвердил положение Совета о обеспечении Варшавского края солью, о почтовом сообщении и выпуске за границу железной руды с платежом прежней пошлины, до 1811 года бывшей; напоследок предоставил Совету сделать положение и по наряду обывательских подвод для воинских повинностей, которое равномерно послужило бы к облегчению обывателей». В целом указ был направлен на обеспечение продовольствием русских войск, находившихся в Княжестве Варшавском. Однако в числе распоряжений, которые предписывалось сделать В. С. Ланскому, были и распоряжения об уменьшении или отсрочке различных податей и сборов с населения, а также о том, «чтобы войска и команды следовали единственно по военным дорогам». Император подчеркивал, обращаясь к генерал-губернатору: «Безопасность жителей, а наипаче по трактам обитающих, охранение их от обид и притеснений, должны составлять существенную обязанность Вашу, для чего назначены в распоряжение Ваше и казачьи команды. Вы равномерно наблюдать должны и за тем, чтоб войска, у жителей находящиеся и довольствуемые их пищею, не получали уже за то время провианта из магазинов». Отдельным пунктом ставился вопрос о бывших участниках военных действий – ветеранах и инвалидах: «Я обращаю […] особенно внимание Совета на ветеранов и инвалидов, чтоб они не были доведены до недостатка», при этом их содержание не должно было «превышать штатной суммы».

Александр I продолжал принимать меры к тому, чтобы расположить к России население Княжества Варшавского. Так, 30 августа (11 сентября) 1814 г. император издал на имя президента Временного верховного совета Княжества В. С. Ланского указ, который носил весьма гуманный характер. Им предписывалось, чтобы все лица, которые были «в Герцогстве Варшавском забранные, или задержанные, или куда сосланные, или которых имение или имущество взято и по сие время удерживается, всех таковых без всякого изъятия освободить, имение возвратить и никаких над ними взысканий и следствий более не производить, но всех оных оставить в прежнем их состоянии, правах и свободе»²⁴⁶. 30 октября (11 ноября) 1814 г. Александр I направил из Вены рескрипт министру финансов Д. А. Гурьеву, которым предписывалось ежемесячно, начиная с сентября 1814 г., выделять В. С. Ланскому 2 127 420 злотых на выплату жалованья польским войскам²⁴⁷.

Одним из сложных был вопрос о внешних денежных обязательствах Княжества Варшавского, о польских долгах Пруссии, о выплате так называемых «байоннских сумм»: долг образовался в результате займа, произведенного в 1808 г. саксонским королем у Франции для финансирования польских легионов в Испании. 22 апреля (4 мая) 1814 г. Временный верховный совет Княжества докладывал Александру I: Польша не в состоянии выплатить долги по Байоннской конвенции, спасти ее может только указ императора. Пруссия не соглашалась принять на себя выплату байоннских долгов в качестве компенсации за присоединение к ней Саксонии. После переговоров Россия и Пруссия заключили конвенцию, которой предусматривалось создание особого комитета для решения вопроса о «байоннских суммах». В результате согласования сложного финансового вопроса, тянувшегося длительное время, 18 (30) марта 1815 г. в Вене между Россией и Пруссией было подписано соглашение об аннулировании Байоннской конвенции²⁴⁸.

3. Вопрос о Польше на Венском конгрессе.

Создание Королевства Польского и подписание «Основ конституции» 1 октября 1814 г. открылся Венский конгресс. Восстановление, по возможности, старого абсолютистско-дворянского режима – такова была основная цель европейских держав, уполномоченные представители которых прибыли в Вену после окончания войны с Наполеоном. Всей работой конгресса руководил представлявший Австрию князь К. Меттерних. Россию представляли князь А. К. Разумовский, граф Г. О. Штакельберг, граф К. В. Нессельроде, а также барон Г. Штейн, барон И. О. Анштет и граф И. А. Каподистрия, Пруссию – князь К. А. Гарденберг, барон Ф.В.Гумбольд, Великобританию – лорд Р. Каслри, лорд А. Веллингтон, лорд У. Каткарт и др., Францию, привлеченную к работе конгресса немного позднее, – князь Ш.Талейран, герцог Э.Дальберг, граф Ф. Латур-Дюпэн. Присутствовали также делегаты от Испании, Португалии, Швеции и других европейских государств. Ситуация была непростой: политические, военные, экономические интересы европейских стран переплетались в сложном клубке противоречий, что находило отражение в ходе рассмотрения территориальных вопросов. Александр I планировал, что при решении польского вопроса на конгрессе он сможет получить поддержку со стороны прусского короля Фридриха-Вильгельма III, заинтересованного в приобретении Саксонии в качестве компенсации за отказ от права на владение польскими провинциями. Австрия была обеспокоена возрастанием мощи как Пруссии, так и России, а также их блокировкой. Английские политики, видевшие, насколько в прошлом оказалось опасным усиление Франции, стремились предупредить угрозу возрастающего влияния России. Они считали, что в Центральной Европе должны существовать сильные государства, способные сдерживать натиск Франции с запада и России – с востока, а именно Австрия и Пруссия. Англия была согласна на усиление Пруссии в результате присоединения к ней Саксонии, но не желала усиления России за счет присоединения к ней Польши²⁴⁹.

Собравшиеся в Вене представители европейских государств немедленно приступили к переговорам. Сразу же по прибытии прусского канцлера Гарденберга состоялось заседание, на котором обсуждались территориальные вопросы. Нессельроде заявил, что соображения Гарденберга «о будущих приобретениях России», изложенные в его записке от 11 мая 1814 г., «весьма мало отвечают тому, на что она вправе рассчитывать». Далее он, в соответствии с инструкцией, полученной от императора, сказал, что Россия оказала «великие заслуги делу освобождения Европы», что «Варшавское Герцогство было завоевано Россией и только ею еще до заключения союза с державами» и потому она должна получить его в качестве компенсации за понесенные жертвы. При этом, убеждал Нессельроде, российский император, «ни в коем случае не желая отступать от принципов умеренности», согласен на то, чтобы к Австрии отошли все соляные копи Велички, а берлинскому двору готов уступить территорию-коридор, связывающий старую Пруссию с Силезией, но при условии, что будут удовлетворены собственные интересы России. Однако Меттерних возразил, сказав, что не может согласиться с утверждением о завоевании Княжества Варшавского «без содействия союзных держав» и потому участь его должна быть решена с общего согласия. Фактически, настаивал он, Австрия была союзницей России, когда русские войска вступали в Княжество: Шварценберг тогда поспешил заключить перемирие, оставил Варшаву и отвел свои войска. Австрия не возражает, чтобы Россия оставила за собой большую часть Княжества Варшавского, хотя, подчеркнул Меттерних, присоединение Россией Финляндии и Бессарабии уже резко нарушает соотношение, которое было бы полезно установить между великими державами для поддержания равновесия в Европе. Австрия желала бы оставить за собой Краков и Лемберг (Львов). Таким образом, Австрия пыталась открыто противодействовать усилению России, которое в будущем могло бы привести к обострению отношений между ними. По мнению Меттерниха, возникла бы даже угроза войны в случае, если бы Александр I осуществил «мечту поляков» и дал своим новым приобретениям имя Польши. Австрийский канцлер подчеркнул, что страны, участвовавшие в разделах, обязались не упоминать названия «Польша», ее имя могло быть восстановлено на карте Европы исключительно при согласии всех трех держав. Меттерних выразил надежду, что Александр I отвергнет выдвигаемый поляками проект о полном восстановлении Польши с присоединением всех провинций, которые сохранены за странами, ее разделившими. На это Нессельроде уклончиво заметил, что ему неизвестно о подобных намерениях российского императора. Относительно Кракова и Замостья он заявил, что «эти пункты являются неотъемлемой частью оборонительной линии России» ²⁵⁰.

Представлявший Великобританию лорд Каслри изложил точку зрения своего правительства. Он заявил, что, возможно, ни в одной стране восстановление независимой Польши не нашло бы столько сторонников, как в Англии. Однако подобное решение потребовало бы столько жертв от стран коалиции, что он никогда не осмелился бы предложить им это. По поводу положения, сложившегося после разделов Польши, он отметил, что «ни одна держава не может желать сохранения этой системы больше, чем Россия», поскольку именно она владеет большей частью Речи Посполитой. Каслри очень тонко, с одной стороны, старался усилить недоверие Польши к странам-участницам разделов, а с другой – акцентировал внимание Австрии и Пруссии на позициях России, которой, по его мнению, было бы «выгодно заинтересовать их, не отвергая их справедливые требования»²⁵¹. Иными словами, это означало, что у России и так уже достаточно территориальных приращений и ей следует учитывать требования своих союзников.

Гарденберг заявил о претензиях Пруссии на Торн (Торунь), «ибо это город совершенно немецкий и сами жители просили о присоединении к немецким владениям». Он не упоминал о восстановлении Польши в прежних границах, но много говорил об опасности, которая возникнет, в том числе и для Пруссии, если русский император даст имя Польши русским приобретениям, выражая надежду, что Александр I все же уступит настояниям союзников и откажется от своего плана²⁵². Российский представитель на конгрессе барон Штейн подал 6 (18) октября 1814 г. Александру I записку, в которой высказывал свои соображения по поводу присоединения Польши. В нем затрагивались не только территориальные вопросы. Штейн предупреждал императора о противоречии, которое могло бы возникнуть при включении Польши, получившей конституционное правление, в «династически управляемую» Россию. Барон полагал, что дарование Польше конституции создаст внутренние трудности для России, при этом он отмечал, что польский народ, сам «повинный в своей участи», еще «недостаточно просвещен» для восприятия предлагаемой ему свободы. Кроме того, писал он, возникнет ситуация, при которой западная граница империи будет рассматриваться Австрией и Пруссией как источник угрозы и вызовет осложнения в их отношениях с Россией²⁵³.

Российский посол в Париже Поццо ди Борго, представлявший Россию на Венском конгрессе, 8 (20) октября 1814 г. составил для Александра I записку, в которой также высказывал свое мнение по польской проблеме, предлагая свести ее только к вопросу о границах. Он отрицательно относился к мысли о восстановлении Польши как отдельного государственного образования с правами самоуправления. Он высказывался за полный и безраздельный суверенитет над ней России на вечные времена, подчеркивая, что статус польских земель должен быть определен особым указом, а не конституцией²⁵⁴.

Лорд Каслри вел активные переговоры и беседы с приехавшими в Вену дипломатами и политическими деятелями, проявляя особый интерес к польским проблемам, что несомненно было связано с желанием Англии не допустить усиления России. Нессельроде сообщал Александру I, что в частной беседе с ним Каслри рекомендовал России не настаивать на дополнительных приобретениях польских земель, так как «обладание какими-то жалкими клочками земли» вызовет во всей Европе зависть и беспокойство. Лорд использовал даже вариант легкого политического шантажа: если Александр I будет упорствовать, то ему, Каслри, трудно будет добиться в парламенте соглашения относительно голландского долга. Нессельроде возражал: по его мнению, неуместно связывать данный вопрос с польскими делами²⁵⁵. 2 октября 1814 г. Каслри извещал английское правительство о результатах своей беседы по польскому вопросу с Александром I. Он говорил императору об опасности для самой России присоединения Княжества Варшавского, о вытекающих из этого трудностях, вызываемых оживлением общественных настроений в Польше в связи с ожиданиями создания независимого государства ²⁵⁶. Каслри и Меттерних стремились склонить прусского представителя Гарденберга занять единую с ними позицию, но тот выражал согласие только при условии передачи Пруссии всей Саксонии и крепости Майнц. Каслри настаивал на том, что если Пруссия желает получить поддержку Великобритании в саксонском вопросе, то она должна выступить против присоединения Княжества Варшавского к России. Однако Австрию не устраивало подобное решение саксонского вопроса, которое вело бы к усилению Пруссии²⁵⁷.

Каслри сначала рассчитывал от имени трех держав предложить Александру I восстановить независимую Польшу в границах 1772 года, а в случае, если он не согласится, то пойти на ее раздел, при отказе же России и от этого варианта – апеллировать к конгрессу. План Каслри вызвал возражение Пруссии, которая не желала ссориться с Россией, поддерживавшей ее притязания на всю Саксонию. К тому же русские войска располагались вблизи ее границ²⁵⁸ . 4 октября 1814 г. Каслри разослал уполномоченным представителям меморандум, содержавший разъяснение позиции британского кабинета.

12 октября 1814 г. Каслри направил также и Александру I письмо с приложением неофициального меморандума по польскому вопросу. В нем отвергался русский план присоединения большей части Княжества Варшавского к России и создания особого Польского королевства под скипетром российского императора. В документе было заявлено, что Россия, уже присоединившая Финляндию и Бессарабию, своим усилением и продвижением на запад ставит под угрозу безопасность соседних государств, и что если Венский конгресс окончится неудачей, то ответственность за это ляжет на Россию. Однако российский император твердо противостоял попыткам английского правительства оказать на него давление. В ответе 18 (30) октября 1814 г. Александр I разъяснял английскому министру, что территориальные приобретения России на юге и севере, а также присоединение к ней Княжества Варшавского необходимы для укрепления ее безопасности; они не противоречат ее договорным обязательствам, а если Венский конгресс действительно потерпит неудачу, то в этом будет виновата не Россия, и «народы сумеют найти истинную причину, помешавшую восстановлению мира и спокойствия» ²⁵⁹. Вокруг польского вопроса и связанных с ним территориальных проблем шла напряженная дипломатическая борьба не только в Вене. 6 (18) октября 1814 г. в секретном послании из Лондона X. А. Ливен сообщал К. В. Нессельроде, что, как ему стало известно из достоверных источников, австрийский посол, «не довольствуясь тем, что возбуждает недоверие английского двора к нашему», старается обратить внимание правительства Великобритании на то, «какую опасность могут представлять для Европы виды императора на Польшу, подчеркивая необходимость совместно оказать противодействие подобному росту могущества и преобладания России». Австрийский дипломат предлагал выступить с декларацией протеста против «честолюбивых видов России», которую должны подписать все державы. По мнению Ливена, английское правительство никогда не решится на такой шаг, поскольку для Великобритании «слишком важны дружеские связи с Россией». Английский премьер-министр Р. Ливерпуль заявил, что Англия если и сожалеет о видах императора на Польшу, то это вовсе не является причиной, мешающей заключению мира. Всё, что носит печать либерализма, отметил он, близко английскому сердцу, и британское правительство не может не относиться сочувственно к планам Александра I восстановить Польшу ²⁶0.

Английский уполномоченный на Венском конгрессе провел целую серию встреч с российским императором, пытаясь склонить его к занятию желательной для Великобритании позиции. 14 октября 1814 г. Каслри вновь информировал премьер-министра лорда Ливерпуля об очередной, состоявшейся накануне беседе с российским императором. Александр I, как отмечал Каслри, настаивал на своих политических и территориальных требованиях в отношении Польши и на присоединении Польского королевства к России. Он ссылался на свой «моральный долг» перед поляками, а также на «право владения» присоединяемой территорией. В ответ на заявление Каслри о чрезмерном усилении России император заверил, что после отвода русских войск за Неман и предоставления свобод Королевству Польскому «Европе нечего будет опасаться усиления мощи России»²⁶¹.

21 ноября лорду Каслри был вручен меморандум, автором которого являлся Каподистрия. Законы справедливости требуют, утверждалось в документе, чтобы выгоды каждого из союзников при торжестве общего дела были «пропорциональны его усилиям и величине пожертвований». «Когда Одер был перейден, – напоминал Каподистрия, – Россия сражалась только за своих союзников, для увеличения могущества Пруссии и Австрии, для ослабления Германии, для спасения Франции от бешенств деспотизма». В меморандуме перечислялись колониальные владения Великобритании (Индия, «американский континент», «рудники Леванта», «ключи Средиземного моря»), которая по своему морскому и торговому могуществу не имеет соперников, а ее отношения с Голландией и возвращение Ганноверского курфюршества «дают ей прямое и сильное влияние на дела континента». Затем Каподистрия приводил конкретные факты, свидетельствовавшие о территориальных приращениях и военно-политическом усилении других стран: Австрия распространяет свой скипетр и влияние на лучшую половину Германии, на прекрасные области Италии, она присоединила иллирийские провинции, которые обеспечивают ей господство на Адриатическом море и в европейской Турции. Пруссия получает северную часть наследства Германской империи и упрочивает свое влияние на Висле, Эльбе, Рейне. В этой связи Каподистрия ставил ряд вопросов: «Неужели приобретение Россией Финляндии и Бессарабии грозит спокойствию Европы?», а также: может ли Россия быть в безопасности, «если не получит хорошей военной границы, если покинет жителей Герцогства Варшавского на жертву отчаянию и прельщению с разных сторон»? «Для России, – утверждал он, – предмет первой важности – положить конец всем беспокойствам поляков»²⁶².

Прибывший на конгресс несколько позднее других представителей Ш.Талейран проявлял высокую активность в отстаивании интересов Франции. Французский министр привез с собой инструкции, им же самим составленные. В соответствии с ними необходимо было настаивать на том, что было бы выгодно для Франции: чтобы «конгресс был общим», чтобы на нем были представлены не только большие государства, но и малые страны, которые будут бороться за свое сохранение и тем самым препятствовать расширению территорий крупных государств²⁶³. Талейран отстаивал провозглашенный им «принцип легитимизма»: завоевание не дает никаких прав победителю, ни одной короной, ни одной территорией нельзя распоряжаться, пока ее законный обладатель от нее формально не отказался; он должен иметь своего представителя на конгрессе, и ему должны быть возвращены утраченные территории. Талейран выступал за «законные права королей» («божественное право»), против принципа «права народов»²⁶⁴.

Французский представитель считал, что Россия не хочет восстановления Польши при условии потери принадлежащих ей земель бывшей Речи Посполитой. А восстановить Польшу с тем, чтобы всецело отдать ее России, границы которой будут тогда доходить до Одера, означало, по мнению Талейрана, «создать для Европы опасность столь великую и столь близкую». Если Россия заявит о таком плане, заявлял он, то его исполнение необходимо будет остановить «силою оружия без колебаний» ²⁶⁵. К тому же Талейран был убежден, что Польша не готова к самостоятельному независимому существованию: даже если бы она и освободилась когда-либо от России, то снова попадет под иго, «ибо Польша, получив независимость, вместе с этим будет предана на жертву анархии. Величина страны исключает собственно так называемую аристократию, а монархия не может существовать там, где народ не имеет гражданской свободы, где шляхта имеет свободу политическую, или независимость, где царствует анархия». Он ставил вопрос: «Каким образом, восстанавливая Польшу, отнять политическую свободу у шляхты или дать гражданскую свободу народу?» и отвечал на него: «Последняя не может быть дана манифестом, законом. Гражданская свобода будет пустым словом, если народ, которому ее дают, не имеет независимых средств к существованию, собственности, промышленности, искусств, и этого всего ни манифест, ни закон создать не могут». Таким образом, государственно-политическое устройство страны связывалось с социальными и экономическими условиями. Поскольку, считал французский министр, передача всей Польши России привела бы к возникновению явной опасности для Европы, то «всего лучше оставить Польшу так, как она была после третьего раздела». И это тем более важно, полагал Талейран, что такое решение польского вопроса положило бы конец притязаниям Пруссии на Саксонию, потому что «Пруссия осмеливается требовать Саксонию только в предположении восстановления Польши» ²⁶⁶. Политическая интуиция и проницательность Талейрана позволяли ему делать верные исторические прогнозы: «Оставаясь разделенною, Польша не будет навсегда уничтожена. Не образуя более политического тела, поляки всегда будут составлять одно семейство. У них не будет одного общего отечества, но у них останется один общий язык, следовательно, между ними останется самая крепкая и самая долговечная связь. Под чуждым владычеством они достигнут зрелого возраста, до которого не могли достигнуть в десять веков независимости, и момент, в который они созреют, не будет далеко от момента их освобождения и сосредоточения около одного центра»²⁶⁷.

Талейран, так же как английский и австрийский уполномоченные, попытался оказать давление на российского императора, стремясь повлиять на его позицию в отношении Польши. Особое опасение у Франции вызывало возможное усиление Пруссии, что было связано с решением польского вопроса. 23 октября 1814 г. произошла довольно бурная сцена между Талейраном и Александром I, во время которой император вспылил и заявил французскому министру: «У меня в Варшавском Герцогстве двести тысяч человек; пусть попробуют выгнать меня оттуда. А Саксонию я отдал Пруссии, Австрия на это согласна»^2б8.

Австрия продолжала политику дипломатических интриг. Меттерних, по указанию своего императора, направил прусскому канцлеру Гарденбергу ноту, в которой заявлялось: «Известно, что виды русского двора относительно Герцогства Варшавского совершенно противны смыслу трактатов» 1813 г. В ноте указывалось, что австрийский император настаивает на их исполнении, необходимом как Австрии, так и Пруссии для обеспечения их военных границ. Австрийский император просил прусского императора обратиться к российскому и напомнить об их общих правах. К ноте прилагался меморандум насчет будущей судьбы Княжества Варшавского, в котором, в частности, подчеркивалось, что «Австрия готова согласиться на восстановление этого королевства (Польши), свободного и независимого от всякого иностранного влияния в границах до первого раздела». Ясно понимая, что для России подобный вариант неприемлем, Меттерних предлагал иной: Австрия может пойти на определенные уступки – на восстановление «свободной и независимой Польши в пределах 1791 г.» Если же и этот вариант не устроит Александра I, то «Австрия готова согласиться на расширение русских границ до правого берега Вислы», при этом России достанется Варшава, Пруссии – Торн, а Висла будет свободна для судоходства России и Пруссии. Относительно политического устройства будущего польского государства декларировалось, что «Австрия, постоянно далекая от вмешательства во внутренние дела своих соседей, предоставит императору всероссийскому попечение дать своим польским провинциям такую форму управления, какую он сочтет полезною и приличною». Право дать название этому государству Австрия оставляла за российским императором: он может наименовать свои польские владения, «порознь или вместе со старыми польскими провинциями – Королевством Польским северным или восточным, а император австрийский получит право соединить свои польские провинции под названием Королевство Польское южное. Такое же право должно быть предоставлено и королю прусскому»²⁶⁹.

Следуя рекомендациям Меттерниха, Гарденберг имел продолжительную беседу с Александром I. В секретном меморандуме от 7 ноября он сообщал Каслри, что состоявшийся разговор «не привел ни к чему». Он сообщал ему о позиции Александра, заключавшейся в том, что, как заверял российский император, его войска оказали огромную услугу всей Европе и что сам он «ограничивается только мерами, которые обеспечивают спокойствие Европы» и дадут возможность «сдержать нацию опасную». Император мог бы дать гарантии в том, что «присоединит к новому королевству все русские провинции, бывшие прежде польскими, даст конституцию, которая отделит его от России, выведет из него все русские войска». Таким образом, из письма Гарденберга, направленного Каслри, следует, что в это время Александр предполагал объединить польские земли в крупном масштабе.

Высказанное Гарденбергом в ходе беседы мнение Меттерниха, считавшего, что линия Торн – Калиш – Ченстохова – Краков позволит России создать наступательный рубеж, Александр парировал тем, что «он готов обязаться никогда не укреплять Кракова». Гарденберг передал Александру I намеки Меттерниха на возможность уступок со стороны Австрии по политическим вопросам, если российский император пойдет на уступки в отношении границ. В письме английскому лорду Гарденберг высказывал собственные соображения относительно решения польского вопроса: «Чем более я об этом думаю, тем более убеждаюсь, что мы должны уступить насчет политического вопроса, потому что я здесь вижу гораздо большие выгоды, чем опасности для спокойствия Европы вообще и для соседей России в особенности. Сила России скорее ослабеет, чем увеличится, от этого нового Польского королевства, под скипетром одного с нею государя находящегося. Собственная Россия потеряет области очень значительные и плодородные. Соединенные с Герцогством Варшавским, они получат конституцию совершенно отличную и гораздо более либеральную, чем конституция [устройство. – Г. М.] империи. Поляки будут пользоваться привилегиями, каких нет у русских. Скоро дух двух наций станет в совершенной оппозиции, зависть между ними помешает единству. Император русский и вместе король польский будет гораздо менее страшен, чем государь империи Российской, присоединяющий к России большую часть Польши, которую у него не оспаривают как провинцию». «В моем уме, – писал Гарденберг лорду Каслри, – образовалось самое глубокое убеждение, что препятствуя императору восстановить Польшу под своим скипетром, мы работаем против нашего собственного интереса». Дальше Гарденберг прямо предлагал Каслри: «Так решим без дальнейших проволочек объявить императору, что […] мы согласились на восстановление Королевства Польского, отдельного от империи Российской, к которому он присоединит все русские провинции, прежде бывшие польскими, и даст особенную конституцию, если он только согласится на такое земельное распределение, которое нас удовлетворит, и если он нам гарантирует наши польские владения» (к Австрии должны были отойти Краков и Замойский округ, а к Пруссии – Торн и линия Варты)²⁷⁰.

Закулисная история Венского конгресса свидетельствует, что уступки, сделанные на конгрессе Александру I по польскому вопросу со стороны других держав, так же как и его победу, нельзя считать исключительно результатом проявленной им твердости и решимости, его упорного стремления создать польское государство, – это был итог сложных дипломатических шагов, комбинаций и расчетов, прикрытых красивой фразеологией.

25-27 октября 1814 г. состоялась встреча трех монархов в Пеште. Александр I смог найти взаимопонимание с Фридрихом-Вильгельмом III, но попытки договориться с Францем I окончились неудачей. Возвратившись в Вену, Александр I направил Каслри меморандум, в котором отказывался от прежних уступок в пользу Пруссии и Австрии (в том числе относительно городов Торна и Кракова)²⁷¹. Обеспокоенный этим, Гарденберг 7 ноября 1815 г. тоже обратился с меморандумом к Каслри. Он убеждал английского представителя отказаться от сопротивления планам создания конституционного королевства в составе Российской империи и обсуждать только территориальные вопросы.