Текст книги "Польша и Россия в первой трети XIX века"

Примечания

1 Kurtzeba St. Historia ustroju Polski w zarysie. T. 3 (Po rozbiorach. Część 1). Lwów, 1920.

2 Historia Polski. T. 2. 1764–1864. Cz. II. 1814–1864. Warszawa, 1956. S. 16.

3 Ibid. S. 18.

4 Ibid. S. 18–19.

5 Ibid. S. 17.

6 Статистические материалы по численности и структуре населения Королевства Польского см.: Grynwaser H. Demokracja szlachecka. Warszawa, 1948. S. 66–67.

7 Historia Polski. T. 2. Cz. II. S. 16.

8 Kirkor-Kiedroniowa Z. Włościanie i ich sprawa w dobie organizacyjnej i konstytucyjnej Królestwa Polskiego. Kraków, 1912. S. 44.

9 Historia Polski. T. 2. Cz. II. S. 17–18.

10 См.: Korzon T. Wewnętrzne dzieje Polski za Stanisława Augusta (1764–1794). Kraków; Warszawa, 1897. T. 1. S. 69.

11 Kirkor-Kiedroniowa Z. Op. cit. S. 53.

12 Ibid. S. 164–165.

13 Mencel T. Wieś pańszczyźniana w Królestwie Polskim w połowie XIX wieku. Lublin, 1988. S. 273–274.

14 Jedlicki J. Klejnot i bariery społeczne. Przeobrażenia szlachectwa polskiego w schyłkowym okresie feudalizmu. Warszawa, 1968. S. 15.

15 Rychlikowa I. Ziemiaństwo polskie 1789–1864. Warszawa, 1983. S. 5–6.

16 Senkowska-Gluk M. Pojęcie elity i jego przydatnośċ dla badań historycznych // Społeczeństwo polskie XVIII i XIX wieku. Studia o grupach elitarnych. T. 8. Warszawa, 1982. S. 11–17.

17 См. напр. Едлицкий Е. Столица и провинция в сознании народа, лишенного государственности // Столица и провинция в истории России и Польши. М., 2008. С. 103–104.

18 Rostworowski E. Ilu było w Rzeczypospolitej obywateli szlachty? // Kwartalnik Historyczny. Warszawa; Poznań, 1987. Nr. 3. S. 3–40.

19 Ibid. S. 31.

20 Korzon T. Op. cit. T. 1. S. 74–163.

21 Rostworowski E. Op. cit. S. 31–34.

22 См.: Grossman H. Struktura społeczna i gospodarcza Księstwa Warszawskiego na podstawie spisów ludności 1808–1810. Warszawa, 1925.

23 Grynwaser H. Op. cit. S. 66–67.

24 Rózański A. Działalność statystyczna w okresie Królestwa Kongresowego // Przegląd statystyczny. Warszawa, 1939. T. 2. Nr. 1.

25 Rodecki F. Obraz geografi czno-statystyczny Królestwa Polskiego. Warszawa, 1830.

26 Korzon T. Op. cit. T. 1. S. 96.

27 Ibid. S. 98.

28 Holsche. Geographie und Statistik von West– Süd– und Neu-Ostpreußen: nebst einer kur zen Geschichte des Königreichs Polen bis zu dessen Zertheilung. Berlin, 1807. Bd. 2.

29 Chamerska H. Drobna szlachta w Królestwe Polskim (1832–1864). Warszawa, 1974. S. 28.

30 Ibid. S. 8.

31 Jedlicki J. Op. cit. S. 245–246.

32 Ibid. S. 264–270.

33 Ibid. S. 289–290. См. также: Marcinkowski K. Rodziny zaszczycone szlachectwem w Królestwie Polskim 1815–1836. Warszawa, 1907.

34 Dziennik praw [Królestwa Polskiego]. Warszawa, 1857–1961. T. 19. S. 187–289.

35 Jedlicki J. Op. cit. S. 362.

36 Ibid. S. 364.

37 Ibid. S. 246.

38 Grynwaser H. Op. cit. S. 15.

39 Historia Polski. T. 2. Cz. II. S. 17.

40 Grynwaser H. Op. cit. S. 67.

41 Wejnert A. O starostwach w Polsce do końca XVIII wieku z dołączeniem wykazu ich miejscowości. Warszawa, 1877. S. 96–99.

42 Ibid. S. 103–104.

43 Skarbek F. Gospodarstwo narodowe zastosowane czyli nauka administracji. Warszawa, 1821. T. 1. S. 40–78.

44 Flatt J. B. Opis Xięstwa Warszawskiego. Poznań, 1809.

45 Mencel T. Prawa wyborcze ludności miejskiej w Księstwie Warszawskim i Królestwie Polskim // Naród i państwo: prace ofi arowane Henrykowi Jabłońskiemu. Warszawa, 1969. S. 271.

46 Grossman H. Op. cit. S. 54.

47 Едлицкий Е. Указ. соч. С. 104.

48 Dumała K. Przemiany przestrzenne miast i rozwój osiedli w Królestwie Polskim w latach 1831–1869. Wrocław, etc. 1974. S. 45–46.

49 Ibid. S. 37.

50 Grossman H. Op. cit. S. 54.

51 Dumała K. Op. cit. S. 37.

52 Jezierski A. Handel zagraniczny Królestwa Polskiego 1815–1914. Warszawa, 1967. S. 26.

53 Grossman H. Op. cit. S. 58.

54 Historia Polski. T. 2. Cz. II. S. 31–36.

55 Ibid. S. 28–29.

56 Grossman H. Op. cit. S. 70.

57 Historia Polski. S. 45.

58 Историческая записка об устройстве и управлении городов в губерниях Царства Польского. Б. м. Б. г. С. 28.

59 Historia Polski. T. 2. Cz. II. S. 41–42.

60 Историческая записка об устройстве и управлении городов… С. 28–30.

61 Там же. С. 30.

62 Там же. С. 35–36.

63 Mencel T. Op. cit. S. 281–282.

64 Ibid. S. 281.

65 Mencel T. Udział społeczeństwa w życiu politycznym Królestwa Polskiego w latach 1815–1830 (sejmiki i zgromadzenia gminne) // Przegląd Historyczny. T. 59. Warszawa, 1968. Z. 4. S. 629–661.

66 Историческая записка об устройстве и управлении городов… С. 37.

67 Там же. С. 38.

68 Grossman H. Op. cit. S. 102.

69 Eisenbach A. Z dziejów ludności żydowskiej w Polsce w XVIII i XIX wieku. Studia i Szkice. Warszawa, 1983. S. 159.

70 Ibid.

71 Ibid.

72 Ibid. S. 162–163.

73 Ibid. S. 163.

74 Ibid.

75 Ibid. S. 160–161.

76 Libelt K. O miłości Ojczyzny // Rok 1844 pod względem Oświaty, Przemysłu i Wypadków czasowych. 1844. Nr. 1. S. 53.

77 Czepulis-Rastenis R. «Klassa umysłowa». Inteligenсja Królestwa Polskiego 1832–1862. Warszawa, 1973. S. 6.

78 Ibid. S. 32.

79 Łepkowski T. Polska – narodziny nowoczesnego narodu. 1764–1870. Warszawa, 1967. S. 161.

80 Janowski M. Narodziny inteligencji 1750–1831 // Dzieje inteligencji polskiej do roku 1918 / pod red. J. Jedlickiego. Warszawa, 2008. T. 1.

81 Kieniewicz St. Rodowód inteligencji polskiej // Tygodnik Powszechny. 1946. Nr. 15.

82 Zajączkowski A. Resursa obywatelska w Radomiu (1839–1848) // Przegląd Historyczno-oświatowy. 1962. Nr. 1. S. 21–40.

83 См.: Historia nauki polskiej. T. 3. 1795–1862 / pod red. J. Michalskiego. Wrocław etc., 1977.

84 Czepulis-Rastenis R. Op. cit. S. 55–56.

85 Skarbek F. Pamiętniki. Poznań, 1878. S. 208.

86 Archiwum Główne Akt Dawnych w Warszawie. Rada Stanu. Raporta z czynności Wydziału Spraw Wewnętrznych za lata 1835 i 1836. Sign. 104, fol. 352. Таблица приведена в книге: Chamerska H. Op. cit. S. 88.

87 Czepulis-Rastenis R. Op. cit. S. 124.

88 Ibid. S. 150.

89 Ibid. S. 80.

90 Ibid. S. 81.

91 Ibid. S. 82–83.

92 Historia Polski w liczbach. T. 1. Państwo, Społeczeństwo. Warszawa, 2003. S. 238.

93 Czepulis-Rastenis R. Op. cit. S. 161.

94 Ibid. S. 162.

95 Korzon T. Dzieje wojen i wojskowości w Polsce. T. 3. Dokończenie epoki przedrozbiorowej / oprac. B. Gembarzewski. Kraków, 1912. S. 76–117.

96 См.: Rostworowski E. Sprawa aukcji wojska na tle sytuacji politycznej przed Sejmem Czteroletnim. Warszawa, 1957.

97 Tokarz W. Armja Królestwa Polskiego (1815–1830). Piotrków, 1917. S. 8–9.

98 Ibid. S. 10.

99 Potocki Stanisław Kostka // Polski Słownik Biografi czny (далее – PSB). T. 28/1. Z. 116. Wrocław etc., 1984. S. 158–170.

100 Tokarz W. Op. cit. S. 14–15.

101 Dąbrowski Jan Henryk // PSB. T. 5. Kraków, 1939–1946. S. 1–6.

102 Tokarz W. Op. cit. S. 20.

103 Ibid. S. 19.

104 Ibid. S. 34–35.

105 Gembarzewski B. Wojsko Polskie. Królestwo Polskie 1815–1830. Warszawa, 1903. S. 44; Idem. Epoka Porozbiorowa // Korzon T. Dzieje wojen i wojskowości w Polsce. T. 3. S. 380.

106 Tokarz W. Op. cit. S. 35.

107 Ibid. S. 52.

108 Ibid. S. 113–115.

109 Ibid.

110 Ibid. S. 115.

111 Ibid. S. 116.

112 Ibid. S. 120.

113 Ibid. S. 121.

114 Ibid. S. 124.

115 Ibid. S. 261.

116 Ibid. S. 262–263.

117 Каштанова О. С. Великий князь Константин Павлович в Варшаве в 1815–1830 гг. (по воспоминаниям современников) // Столица и провинция в истории России и Польши. М., 2008. С. 118–119.

118 Tokarz W. Op. cit. S. 270–271.

119 Каштанова О. С. Указ. соч. С. 119.

Глава 3.
Особенности экономического развития Королевства Польского и Российской империи в первой трети XIX в.

Задача формирования и реализации эффективной экономической стратегии в условиях включения России и Королевства Польского в европейское экономическое пространство являлась одной из первоочередных проблем, от решения которой зависело дальнейшее направление цивилизационного развития. В соответствии с постановлениями Венского конгресса Россия, Пруссия и Австрия должны были обеспечить сохранение тесных экономических связей между разрозненными землями бывшего Княжества Варшавского, но Российская империя из-за нехватки средств и кадров не могла активно проводить политику экономического освоения Королевства Польского. Поэтому российское правительство вынуждено было не только сохранить местную администрацию, но и предоставить ей широкие полномочия, в том числе поддерживать создание перспективной программы экономического развития, которая была разработана Ф. К. Друцким-Любецким, возглавившим в 1821 г. финансовое ведомство. Необходимость ее подготовки и реализации была вызвана еще и тем, что хронический дефицит бюджета Королевства вызывал недовольство Александра I, подогревавшееся ближайшим окружением императора. Он выражал сомнение в способности правительства Королевства справиться со столь катастрофическим положением, для исправления которого можно было даже пересмотреть статус Королевства¹. Основные положения программы Ф. К. Любецкого состояли в восстановлении платежеспособности и ликвидации бюджетного дефицита, упорядочении кредитных отношений, создании Польского банка, переходе к протекционизму в таможенной политике и поддержке внутренней торговли, в финансировании и стимулировании отечественной промышленности, улучшении коммуникаций, организации профессионального обучения, строительстве в городах, пропаганде хозяйственных достижений на международных выставках².

Возрождать экономику Королевства, разоренную не только продолжительными военными действиями, но и значительными территориальными потерями, опираясь только на традиционно развивающееся сельское хозяйство, было практически невозможно. Несмотря на то, что появились новые тенденции, связанные, в первую очередь, с животноводством, коневодством и особенно овцеводством, основой сельского хозяйства Королевства по-прежнему было мелкое крестьянское и крупное товарное шляхетское хозяйства, а урожайность зерновых составляла примерно сам-2 – сам-3,8, что соответствовало простому воспроизводству Проводившаяся большинством европейских государств политика протекционизма затруднила экспорт произведенных в Королевстве сельскохозяйственных продуктов в Европу и особенно в Великобританию, являвшуюся главным потребителем польского зерна, и привела к падению цен на него на внутреннем рынке Королевства. Поэтому Ф.К.Любецкий основное внимание уделял созданию и укреплению польской промышленности при помощи организации дешевого кредита и развития путей сообщения³.

Аналогичные планы в отношении хозяйственного развития России вынашивались и в Петербурге. О росте промышленности как основе экономического процветания Российской империи говорил и министр внутренних дел О. П. Козодавлев. Он полагал, что промышленности необходима постоянная и энергичная поддержка правительства, отсутствие которой приведет к потере независимости государства ⁴. Вместе с тем министр предупреждал, что государство, контролируя развитие промышленности, не должно регламентировать всю деятельность предпринимателей, а только указывать путь и давать рекомендации, чтобы не стеснять частную предприимчивость⁵. В Департаменте мануфактур и внутренней торговли, в ведении которого находилась российская промышленность, считали, что развитие мануфактур и городов, устранение препятствий, которые могли бы нанести вред российским фабрикам, организация сбыта российских изделий в Азию, распространение «познаний к приготовлению искусных мануфактуристов» способствовали бы тому, чтобы российские фабрики «не отставали от иностранных»⁶.

Таким образом, правительства России и Королевства Польского, рассматривая промышленность как одну из важнейших составляющих подъема экономики, в своих планах стремились подготовить и реализовать необходимые условия для создания и развития промышленного производства.

1. Политика кредитования промышленности

Стимулирование развития промышленности потребовало от правительств Российской империи и Королевства Польского выделения специальных государственных средств. Эта мера, по замыслу властей, должна была также воспрепятствовать проникновению иностранного капитала на отечественные рынки промышленных товаров.

Польское правительство для выдачи ссуд фабрикантам ежегодно формировало в бюджете специальный промышленный фонд (fundusz przemysłowy), составивший в 1821 г. 370 000 зл., в 1822 г. – 550 000 зл., в 1826 г. – 823 400 зл., в периоды с 1823 по 1825 г. и с 1827 по 1830 г. ежегодно по 850 000 зл. В 1831 г. сумма была снижена до 700 000 зл., а с 1835 г. пособия промышленности стал выдавать Польский банк. Наряду с финансированием легкой промышленности, необходимо было выделять значительные средства для поддержки тяжелой промышленности. Любецкий, стремившийся всячески ограничить проникновение в эти отрасли иностранного капитала, заключил в 1829 г. при посредничестве варшавских банкиров внутренний заем на 42 млн. злотых (6,3 млн. руб.), обеспеченный 5-типроцентными казенными облигациями и предназначенный «для развития производства, торговли и транспорта и в первую очередь казенной горной и металлургической промышленности»⁷.

Развитие польской промышленности в первой трети XIX в. было напрямую связано с созданием кредитных учреждений. О необходимости учреждения банка говорилось еще на сейме в 1818 г. Однако тяжелое экономическое положение не позволило воплотить эти идеи в жизнь. Поэтому главную роль в кредитных сделках играли ростовщики, несмотря на то, что в 1825 г. было создано Земское кредитное общество⁸. Недостаток оборотных капиталов, высокий торговый процент, который в Варшаве составлял от 1 до 2% в месяц, поставили перед правительством задачу создания такого кредитного учреждения, которое выдавало бы ссуды под векселя или под залог товаров не выше ½% в месяц. Заметное понижение нормы процента произошло в 1828 г., когда начал свою деятельность Польский банк.

Целью создания Польского банка было обеспечение средств для уплаты государственного долга, поощрение торговли, кредита и промышленности ⁹. Кроме ссуд под залог процентных бумаг, золота и серебра банку разрешалось выдавать ссуды под залог хлеба, шерсти, льна и пеньки, железа, цинка, меди, олова, стекла, сахара, кож, вина, спирта, колониальных и других товаров, а также бумажных, шерстяных и пеньковых изделий. Большим подспорьем для фабрикантов являлись долгосрочные и краткосрочные ссуды на покупку земледельческих машин и орудий, а также ссуды промышленным заведениям под ипотеку или под залог фабричных машин.

За счет средств банка должны были быть устроены склады для хранения хлеба, льна, пеньки, кож, сукна, полотна, железа, цинка, меди, олова, стекла и других изделий польских производителей, а также колониальных товаров. Временно в ведение банка передавалось управление горными заводами с предоставлением права заключать договоры с частными лицами на добычу «руд в целом Царстве»¹⁰.

Когда частные лица не в состоянии были управлять собственными предприятиями, Польский банк брал на себя эту обязанность, спасая их от разорения. Однако услугами банка пользовались в основном крупные предприниматели, которым предоставлялось больше льгот, и они получали значительные ссуды. Мелкие предприятия, хотя и рассматривались как необходимая основа для создания крупного производства, испытывали значительные трудности с кредитованием, с одной стороны, из-за ограниченности кредитных ресурсов и узости кредитного рынка, а с другой – из-за отсутствия достаточных гарантий возврата заемных средств.

Однако роль Польского банка в народном хозяйстве страны не ограничивалась только сферой коммерческого или промышленного кредита. Справедливо писал Любецкий, что в Польском банке были соединены в один неразрывный узел те задачи, которые в других странах находились в руках нескольких учреждений. Его называли «исполинским рычагом промышленности». Польский банк, созданный «по образцу немецкого „See-handlung“ и бельгийского „Société général“», одновременно был эмиссионным, ссудным, депозитным, ипотечным, комиссионным и промышленным банком. Современники отмечали, что «оживление промышленности и торговли, улучшение в сельском хозяйстве, умножение богатства в стране, какой-то материальный подъем стоят в связи с двумя благодетельными учреждениями – банком и Земским кредитным обществом»¹¹.

С начала XIX в. в Российской империи вопрос о необходимости выдачи ссуд «фабрикантам и заводчикам» и создания мануфактурного капитала поднимался в докладах министра внутренних дел В. П. Кочубея в 1803 г. и министра финансов А. И. Васильева в 1804 г.¹² Введенные тогда правила поддержки отечественной торговли и промышленности были расширены и дополнены в докладе министра внутренних дел 1807 г. и указах 1809 г.¹³ В связи с запрещением привоза «иностранных мануфактурных произведений» можно было ожидать развития российских фабрик. Поэтому Государственный совет в 1811 г. предложил не только отделить «капитал для поощрения промышленности от капиталов, на другие предметы назначенных», но и усилить его ¹⁴. Выдачей ссуд занимался Государственный Заемный банк до 1823 г., когда выяснилось, что некоторые из фабрикантов, получивших ссуды, не уплачивают вовремя проценты. В связи с этим Правительствующий сенат принял решение, согласно которому в случае просрочки по платежам Заемный банк мог взимать штраф по одному проценту в месяц, а если недоимки достигали одной трети выданной ссуды – продать на публичных торгах и залог. С 1824 г. на основании «Положения об открытии вновь займов из Государственного Заемного банка» фабриканты могли получить ссуду на 8 или 12 лет под залог принадлежавших им каменных фабричных строений¹⁵.

Правительство выдавало субсидии как мануфактуристам, так и горным заводчикам. В соответствии с Горным положением 1806 г. горным правлениям на местах выделялось 100 тыс. рублей для выдачи ссуд на 5 лет и разрешалось использовать на эти цели сэкономленные средства. С 1813 г. владельцам частных горных заводов предоставлялась ссуда на 1-3 года, которая выдавалась однократно и не могла превышать 25 тыс. руб. В 1824 г. эта практика была продолжена¹⁶.

В 1826 г. Департамент мануфактур и внутренней торговли Российской империи признал, что «система ссуд, имеющая свою пользу для введения новых отраслей фабрик, влечет за собою […] тот вред, что фабрики, получившие ссуду, по многим естественным причинам подрывают те […], кои основаны на собственные капиталы заводчиков, почему, – отмечалось в документе, – с 1823 года выдача ссуд окончательно прекращена, кроме маловажных пособий на первоначальное обзаведение разного рода станов» ¹⁷. Это заключение департамента отражало взгляды министра финансов Е. Ф. Канкрина, выступавшего против предоставления ссуд промышленникам, в результате чего их многочисленные просьбы в большинстве случаев отклонялись. По мнению министра, эта практика не только наносила вред казне, но и ставила в исключительное положение те предприятия, которые получали льготы. Он считал, что существовавшая в России «система ссуд […] более не нужна», так как правительство приняло более действенные меры, среди которых введение покровительственного тарифа 1822 г., организация Мануфактурного и Коммерческого советов, подготовка и проведение промышленных выставок, открытие технических учебных заведений и ряд других¹⁸.

Таким образом, немногочисленные кредитные организации Российской империи, к которым относились несколько казенных банков и попечительских организаций в губерниях, выдававших пожалованные императором деньги в ссуду под проценты, не могли оказывать существенную помощь развивающейся промышленности. Они выступали в качестве сберегательных касс и обслуживали в первую очередь дворянство, для поддержки которого были созданы. Известную роль они играли в финансовой системе страны, а также в осуществлении различных операций казны. Именно в интересах обеспечечения казенных поставок банки предоставляли кредиты горнозаводчикам. В целом же правительственные субсидии были невелики и существенного значения для российской промышленности не имели.

В ином качестве государственное кредитование промышленных предприятий выступало в Королевстве Польском, где государственная поддержка национальной промышленности стала одним из важных направлений в деятельности правительства, а Польский банк осуществлял ее ежегодное субсидирование. В России же, напротив, начиная с 1823 г. фабриканты стали испытывать затруднения в получении ссуд¹⁹.

2. Обеспечение промышленности рабочей силой и квалифицированными специалистами

Стремление землевладельцев к увеличению земельного фонда фольварков за счет сокращения крестьянских наделов и политика властей Королевства, которые до 1840-х годов не предприняли ничего, чтобы воспрепятствовать обезземеливанию крестьян, способствовали пролетаризации части населения. Хотя процесс этот протекал медленно, он послужил основой для формирования рынка наемной рабочей силы, как в сельском хозяйстве, так и в промышленности²⁰. Разработанная Ф. К. Любецким программа возрождения и развития экономики предусматривала использование иностранного опыта. Для этого предполагалось не просто изучать его в соседних странах, но и активно привлекать иностранных специалистов при помощи хорошо организованной переселенческой кампании.

В марте 1816 г. было принято решение о необходимости поселения в Королевстве Польском иностранных фабрикантов, ремесленников и земледельцев, которым предоставлялись различные льготы. Так, они освобождались в течение шести лет от всех общественных повинностей и платежей, а также (вместе с сыновьями) от воинской повинности; земледельцы, поселившиеся «на пустопорожних землях», были свободны «в течение шести лет от платежей и чиншей с таковых земель» и от уплаты на границе всяких пошлин с движимого имущества и «со своего рабочего скота». Кроме того, они могли в любое время свободно выехать на родину. Иностранцы, прибывающие в Королевство Польское, пользовались особым покровительством Правительственной комиссии внутренних дел и полиции, которая должна была «облегчать им […] водворение в Царстве и обеспечить свободное пользование предоставленными им правами и льготами»²¹.

Кроме того, рядом указов наместника переселившимся в Королевство иностранцам были предоставлены дополнительные льготы. В 1816 г. было выделено 4 500 руб. серебром на обеспечение переселенцев первым пособием. В мае 1817 г. были определены условия, на которых иностранцам можно было арендовать земли, а с апреля 1820 г. они освобождались от военного постоя. Получаемые иностранцами привилегии, как и в случае с польскими предпринимателями, зависели от признания Правительственной комиссией внутренних дел и полиции важности и полезности их фабрик для государства. Для жительства вновь прибывших ремесленников назначались отдельные незастроенные города и поселения. Предполагалось создание специальных фабричных колоний (постановления наместника 1820 и 1823 гг.). Тем иммигрантам, которые начинали строительство, давали в течение 10 лет бесплатно лес из казенных дач, вблизи осваиваемых территорий возводились кирпичные заводы, откуда материал поступал по льготной цене²².

Для привлечения в Королевство иностранных специалистов в соседних государствах была развернута кампания по вербовке переселенцев. Эмиссары, в основном чехи или немцы, которые лучше могли найти общий язык со своими соотечественниками, получали награду либо за каждого приехавшего ремесленника в размере восьми злотых, либо сорок злотых за месяц работы. Между правительственными органами и частными лицами существовало определенное соперничество в том, кто больше привлечет иностранцев. В 1818-1820 гг. прибывшим из Саксонии, Силезии, Чехии и Познани ремесленникам правительство выделило около 1 млн. злотых для организации ремесленных мастерских. Муниципальные власти и частные владельцы городов должны были строить для иммигрантов школы и церкви, поддерживать религиозные, общественные, культурно-просветительные общества и организации²³.

Колонизация ремесленников приобрела широкий размах особенно в Мазовецком и Калишском воеводствах. Однако не всегда в Королевство прибывали состоятельные переселенцы. Наряду с квалифицированными текстильщиками из Саксонии и Чехии, механиками из Англии, красильщиками и стригальщиками из Франции и Швейцарии, в Королевство приезжали и малоквалифицированные поляки из польских земель, отошедших к Пруссии и Австрии. В первые десятилетия XIX в. в прусской шерстяной промышленности важную роль играли мелкие предприятия, широко распространенные особенно в Силезии, Познани и Бранденбурге и работавшие, в основном, на вывоз в Россию. Однако изменение экономической политики российского правительства в сторону протекционизма «лишило этих мелких производителей заработка, и они вынуждены были эмигрировать в Польшу». Значительный отток рабочей силы прусское правительство стремилось остановить попытками доказать несостоятельность слухов о льготах, предоставляемых иммигрантам в Королевстве, и завышением оценки имущества переселяющихся ремесленников для получения более высокой пошлины. Все это привело к тому, что доля состоятельных колонистов в Королевстве Польском увеличилась только после 1826 г.²⁴

По сведениям К. Ф. Любецкого, численность прибывших в Королевство иммигрантов в течение 20-30-х гг. XIX в. составляла 150 тыс. чел. У исследователей нет единодушия по этому вопросу. Так, Ч. Стшешевский приводил данные о 300 тыс., Г. Шмоллер – о 250 тыс., Р. Колодзейчик – о 50 тыс., Я. Рутковский – о 35 тыс., С.Кеневич – о 20-30 тыс. иммигрантов, считая вместе с семьями²⁵.

В отличие от Королевства Польского, в промышленности Российской империи, где существовало крепостное право, заводы и фабрики обеспечивались рабочей силой путем покупки или приписки крестьян, а найм работников в первой трети XIX в. занимал незначительное место²⁶.

Иной характер носила и иностранная колонизация. Освоение свободных земель на юге и востоке Российской империи внутренними силами тормозилось наличием крепостного права. Стимулировать колонизацию неосвоенных земель царское правительство стремилось путем приглашения иностранных переселенцев, становившихся русскими подданными и формировавших особое сословие. Российское правительство предоставляло широкие возможности для прибыльной предпринимательской деятельности, поэтому со второй половины XVIII в., наряду с Англией, Францией и Америкой, в Россию активно переселялись немецкие купцы и предприниматели. При этом значительная часть колонистов из Германии, которые у себя на родине принадлежали к городским низам, получали в России землю и становились по роду хозяйственной деятельности крестьянами. Кроме того, с конца XVIII столетия усилился начавшийся еще в 50-е годы приток христианских выходцев из Османской империи: болгар, гагаузов, арабов, молдаван, венгров и др. В XVIII – первой половине XIX в. переселенцы оседали в основном в Новороссии²⁷.

Опыт иностранной колонизации XVIII в. был учтен правительством Александра I при разработке собственной переселенческой политики. В докладе 1804 г. «О правилах для принятия и водворения иностранных колонистов» отмечалось, что «ежегодный выход из Германии […] колонистов не должен простираться далее 200 семей». Желающие переселиться в Россию должны были предъявлять свидетельства, «что они имеют и выведут с собою имения или в наличном капитале, или в товарах не менее как на 300 гульденов». Не предъявивших таких документов не принимали, так как предшествующий период показал, что переселение малоимущих поселенцев идет медленно «и худо удается».

Иностранным колонистам в Российской империи предоставлялись свобода вероисповедания, освобождение от «платежей податей на десять лет», от «воинской и гражданской службы». Семейным колонистам выдавали по 60 десятин земли, ссуду до 300 руб. «на построение домов, покупку скота и вообще на все обзаведение хозяйством», а также по 10 коп. взрослым и по 6 коп. детям в сутки кормовых денег до прибытия на поселение и от 5 до 10 коп. «до первой собственной жатвы». Если кто-либо из колонистов хотел покинуть пределы империи, то он мог это сделать лишь тогда, когда были выплачены все долги, а также после единовременного внесения в казну «трехгодичной подати». Переселенцам разрешалось «заводить фабрики и другие нужные ремесла, торговать, вступать в гильдии и цехи и везде в империи продавать свои изделия», а с марта 1804 г. они могли «покупать земли в Новороссийских губерниях»²⁸.

В феврале 1810 г. российским миссиям и консульствам сообщалось о том, что правительство больше не будет выдавать ссуды колонистам. Однако те из них, которые выражали желание прибыть за собственный счет, получали бы «полное покровительство со стороны правительства», земельные наделы, но не денежное пособие. Исключение из этого правила составляли суконщики, «которые, по настоятельной нужде в сих изделиях, приглашаемы в некотором числе быть могут, на основании тех правил, кои по представлению г. министра внутренних дел высочайше утверждены»²⁹.

В 1817 г. право «принимать и выписывать иностранных колонистов для поселения» на принадлежавших им землях получили и помещики. Однако в полной мере воспользоваться им они не смогли, так как на основании указов 1819 г. было запрещено дальнейшее переселение не только в Россию, но и в Королевство Польское³⁰.

Таким образом, правительство Королевства Польского, привлекая в страну иностранных переселенцев, рассчитывало прежде всего на их вклад в развитие ремесла и торговли и на их опыт и знания как технических специалистов. Хотя прибывшие иностранцы в большинстве не обладали высокой квалификацией, власти стремились создать комфортные условия для переселения и обоснования на новой территории. В Российской империи, напротив, иностранная колонизация носила преимущественно аграрный характер. Кроме того, с 1819 г. приток иммигрантов значительно сократили, следовательно, они не могли оказать сколько-нибудь заметного влияния на развитие российской промышленности³¹.