Текст книги "Польша и Россия в первой трети XIX века"

Сохранение существенных качественных черт внутрисословной структуры шляхты дополняется весьма показательной количественной характеристикой – доля шляхты в населении Княжества Варшавского осталась практически на том же уровне, что и в шляхетской Речи Посполитой, и составила 7%. Положение не изменилось и во времена Королевства Польского, когда соответствующий показатель равнялся 7,5%. Статистические данные, относящиеся к 1827 г., обобщены в классическом труде Ф. Родецкого «Географическо-статистическое описание Королевства Польского», изданном в 1830 г.²⁵, на который в значительной мере опираются все исследователи, в том числе Г.Грынвассер и Т.Корзон, на основе подсчетов которого составлена таблица № 14 ²⁶.

Однако мелкая шляхта специально в таблицах Родецкого не учитывалась. Эта сословная группа, постепенно утратившая свои сословные привилегии, не представляла значительного интереса для государственного учета ни вследствие принадлежности к господствующему сословию, ни как обладатель значительной земельной или иной собственности.

Таблица № 14.

Основные категории и численность польской шляхты в Королевстве Польском (1815-1830)

Имеющиеся о ней данные обобщены в таблице № 15, составленной по подсчетам Т.Корзона²⁷, использовавшего, в частности, материалы прусской статистики начала XIX в.²⁸, и в таблице № 16, составленной по данным Г. Хамерской²⁹.

Таблица № 15.

Численность мелкой шляхты в Княжестве Варшавском и в Королевстве Польском

Таблица № 16.

Численность мелкой шляхты в Королевстве Польском в 1827-1859/63 гг.

Сведения о численности мелкой шляхты весьма противоречивы, что указывает на неполноту и сомнительную достоверность исходных материалов, а также на несовершенство и погрешности методики статистического учета. В частности, вызывает сомнение величина суммарных показателей в четверть миллиона человек в 1827 г., что почти равнялось численности всей мелкой шляхты Речи Посполитой конца XVIII в., а также удвоение числа мелкой шляхты Королевства Польского в сравнении со временем Княжества Варшавского. О погрешностях статистического учета и методики определения принадлежности к данной шляхетской группе свидетельствуют показатели 1827-1863 гг. Так, за 7 лет, с 1827 по 1834 г., численность мелкой шляхты сократилась почти на 100 тыс. чел. – более чем на одну треть, при этом количество глав семей осталось практически неизменным. Столь же странные колебания наблюдались и в 1859-1863 гг.

Как отмечала Г.Хамерская, вплоть до второй половины 1860-х гг. мелкая шляхта не привлекала внимания исследователей и публицистов. Интерес к ней возник, во-первых, среди экономистов в связи с проблемой парцелляции фольварков и, во-вторых, в связи с массовым участием мелкой шляхты в восстании 1863 г. Наибольшая часть исследований приходится на 1875-1905 гг. В исторической литературе мелкая шляхта рассматривалась преимущественно как слой, пополнявший городское население и послуживший одним из источников формирования интеллигенции³⁰.

В имеющихся статистических данных весьма трудно выделить мелкую шляхту из числа сельского (крестьянского) населения, среди которого встречаются выробники и коморники-шляхтичи, а также шляхтичи – сельские ремесленники. В культурном отношении мелкие дворяне стремились сохранить свою обособленность от крестьянской среды. В их дворах сохранялись традиции планировки дворянской усадьбы, в одежде они следовали старошляхетским образцам. Установить по историческим источникам принадлежность таких людей к шляхте позволяют только частноправовые акты (ипотечные и тому подобные документы). Также не поддаются учету и шляхтичи, переселившиеся в города и составившие категорию деклассированной «бруковой» шляхты. Правда, подобные группы шляхты фактически утратили принадлежность к господствующему сословию. Как и в Российской империи в целом, в Королевстве Польском происходил процесс отторжения мелких дворян от шляхетского сословия и их сближения с непривилегированными сословиями крестьян и горожан. Политика властей Королевства была направлена на установление опеки над мелкими дворянами. Их усадьбы присоединялись к гминам, где войтами были крупные помещики. Мелкодворянских гмин было очень мало. По своему экономическому состоянию мелкие дворяне не могли воспользоваться кредитом, предоставляемым землевладельцам. В качестве продвижения по социальной лестнице выходцы из этой среды в основном могли рассчитывать на место в рядах низшего чиновничества и служащих у частных лиц.

Можно подтвердить наблюдение Э. Ростворовского, что в основном мелкая шляхта владела землей в Плоцком, Августовском и Подляском воеводствах, а в остальной части страны ее доля как в числе всей шляхты, так и в шляхетском землевладении была относительно невелика и не превышала 15%. Это позволяет сделать вывод, что в целом значение мелкой шляхты в социальном устройстве и сословной системе Королевства Польского все более сокращалось, а сама она по своему положению все более приближалась к непривилегированным сословиям.

Основу экономически и политически господствующего шляхетского сословия в Королевстве Польском составили землевладельцы – наследственные обладатели дворянского достоинства, численность которых достигала в 1827 г. 32,5 тыс. человек. Именно они, согласно наиболее достоверным данным Ф. Родецкого, представляли всю шляхту Королевства Польского на исходе первой трети XIX в. В их владении находилось 4 205 частных имений и 885 имений из состава государственных имуществ. К этому числу можно добавить 3226 имений, находившихся в условном владении. Итого шляхте принадлежало 8 316 имений, что равняется числу имений, приведенному Т. Корзоном. Около четверти из общего числа землевладельцев приходилось на богатую шляхту.

Период после разделов Речи Посполитой и время Княжества Варшавского, совпавшие с эпохой наполеоновских войн, в правовом отношении наложили существенный отпечаток на положение польской шляхты. Абсолютистские государства, разделившие между собой в 1790-е гг. польские земли, приняли меры, направленные на инкорпорацию польского дворянства в собственную сословную систему. Формы и методы этой политики в своих истоках восходили еще к 1770-1780-м гг., ко времени после первого раздела Польши. Уже тогда в России, Австрии и Пруссии польские дворяне должны были присягнуть новым государям, а также получить от них подтверждение своего дворянского статуса и происхождения, а также прав на дворянские титулы и на владение имениями, что было условием причисления их к «благородным» сословиям этих держав. Наделение сословными привилегиями дворянства присоединенных территорий в Берлине, Вене и Петербурге, с одной стороны, рассматривали как способ обеспечения лояльности польской шляхты новым государям и управляемости присоединенных областей, а с другой – проверка обоснованности приобретения дворянских прав была одним из способов экспроприации польской шляхты, лишения земельных владений тех, кто не смог подтвердить дворянского происхождения, и осуществления экспансии собственного дворянства на захваченные земли былой Речи Посполитой. Последние меры особенно затронули представителей мелкой шляхты, которые зачастую были не в состоянии представить соответствующие документы. Наиболее широко подобная практика получила распространение в областях, занятых Пруссией. После второго раздела Польши, в эпоху наполеоновских войн, эта политика была продолжена, с той только особенностью, что подтверждение исконных привилегий польской шляхты рассматривалось абсолютистскими режимами как соблюдение «законности», в отличие от «якобинского произвола» революционных властей Франции. Однако третий раздел Польши формально означал и конец суверенных прав и привилегий шляхетского сословия Речи Посполитой.

Создание Княжества Варшавского по сути восстановило на его территории польскую шляхту во всех имущественных, сословных и политических правах прежнего рыцарства Речи Посполитой. Законодательство о шляхте 1807-1812 гг. осталось основанным на уходившем в глубь веков праве и правовой традиции шляхетской республики. В этом смысле оно не соответствовало принятым в то время в европейских странах юридическим стандартам рубежа XVIII-XIX вв. в оформлении статуса и прав сословий, хотя и восприняло некоторые юридические новации наполеоновского времени. К тому же система сословного ценза была дополнена в Княжестве предусмотренным Кодексом Наполеона имущественным цензом, что формально явно не согласовывалось с сословными принципами устройства общества. Таким образом, с одной стороны, в своей основе – в праве на монополию владения землей и в незыблемости сословных привилегий – господствующий статус польской шляхты затронут не был, однако, с другой стороны, его законодательное оформление содержало в себе существенные противоречия и не соответствовало уже современным требованиям. Исходя из этого, Е. Едлицкий утверждал, что если под сословием понимать большие группы людей, обособленные различием основных прав, то уничтожение правовых различий между сословиями есть их одновременная ликвидация. В этом значении, констатировал историк, в Княжестве Варшавском и Королевстве Польском шляхта перестала существовать. Однако, по его же словам, привнесенные извне нормы права (Кодекс Наполеона) не могли ни разрушить одним ударом вековые навыки, ни преодолеть укоренившиеся традиции социальных групп³¹. Поэтому законодательное изменение сословного устройства Княжества Варшавского не означало ликвидации сословного строя польских земель, унаследованного от шляхетской Речи Посполитой.

С созданием Королевства Польского политика реставрации «старого порядка», проводившаяся великими державами после окончания наполеоновских войн, затронула и польское шляхетство. В 1816 г. императорский наместник Ю. Зайончек поручил В. Соболевскому, замещавшему тогда министра юстиции Королевства Т. Вавжецкого и вскоре возглавившему Правительственную комиссию юстиции, составить проект правил для декрета «О признании дворянства». Комиссия Соболевского предложила сформулировать правила по 4 разделам: 1) натурализация иностранного дворянства; 2) признание шляхетства; 3) титулы дворянского достоинства; 4) общие положения. Эти предложения 29 сентября 1816 г. были рассмотрены Государственным советом Королевства. Докладчиком был К. Козьмян, который ограничил проект только двумя разделами – о признании дворянства и титулах. В дальнейшем проект Козьмяна был переработан А.Городыским и вновь представлен Государственному совету в мае 1817 г., после чего, месяц спустя, был утвержден Александром 1³².

Практика пожалования дворянства была издревле известна в Польше, а первый случай прошения о нобилитации относился еще ко времени Станислава Августа; дважды подобные пожалования были проведены во времена Княжества Варшавского. Подготовленный в Государственном совете и утвержденный царем декрет 1817 г. открывал дорогу к обретению дворянства в Королевстве Польском учителям и чиновникам (после 10 лет службы), награжденным за храбрость военнослужащим и другим лицам, имевшим заслуги перед отечеством. Александр I издал 29 указов о нобилитации, Николай I – 20. В числе пожалованных были:

До середины XIX в. к польскому дворянству было причислено чуть более полусотни новых обладателей шляхетского достоинства. Разумеется, повлиять существенно ни на сословную структуру польского общества, ни на сословный статус дворянства такие пожалования никоим образом не могли. Более того, они только подчеркивали курс на охрану шляхетских привилегий и поддержание сословной замкнутости дворянства. Возведение в шляхетское достоинство наиболее образованных, профессионально подготовленных и заслуженных представителей иных сословий укрепляло господствующие позиции шляхты, ибо люди, вновь получившие дворянские привилегии, становились ревностными защитниками интересов сословия, к которому стремились присоединиться. Способность шляхты включить в свои ряды и привлечь на свою сторону таких людей свидетельствовала о возможности сословия еще более укрепить свое господство.

Среди лиц, получивших нобилитацию, 11 человек были обладателями имущественного ценза. Их небольшое число свидетельствовало, что собственников-недворян, имевших значительную недвижимость, богатство которых позволяло бы им претендовать на шляхетство, было крайне мало. Следовательно, монополия шляхты Королевства Польского на владение землей оставалась практически незыблемой. Все получившие шляхетство военные были генералами и старшими офицерами. Это указывало, что на причисление к шляхте могли рассчитывать только чиновники относительно высокого ранга. А поскольку таких пожалований было немного, очевидно, что высоких чинов на службе как военной, так и гражданской достигали, как правило, только дворяне. Наконец, больше половины всех получивших нобилитацию принадлежали к государственному аппарату (административному, военному или судебному), поэтому можно заключить, что путь к получению шляхетства открывала только служба дворянскому государству.

Особое значение имела нобилитация учителей. Однако ни с точки зрения законодательства, ни с точки зрения практики это положение декрета 1817 г. не представляло собой новеллу. Вопрос о предоставлении шляхетства учителям обсуждался еще во времена деятельности в Речи Посполитой Эдукационной комиссии. Четырехлетний сейм 1788-1792 гг. под давлением консервативных сеймиков обошел молчанием соответствующее предложение Г. Коллонтая. Лишь Гродненский сейм 1793 г. предоставил учителям это право наравне с военными. Таким образом, нобилитации времени Королевства Польского стали в известной мере только продолжением законодательства и практики предшествовавшего периода. Однако они были особенно важны, поскольку, применительно к учителям, отражали осознание правящими верхами и шляхтой значения политики в области народного просвещения для сохранения польской национальной и государственной традиции и господства дворянства в сфере общественного сознания.

Оформление социального и сословного статуса дворянства Королевства Польского было завершено после подавления Ноябрьского восстания 1830 г. 7 июля 1836 г. в Петербурге Николай I подписал закон о дворянстве ³⁴, согласно которому дворянский статус польских шляхтичей подлежал документальному подтверждению и узаконению. С этой целью в 1837 г. для Польши создавалось расположенное в Петербурге особое учреждение российского Правительствующего сената по регистрации и охране дворянских прав – Герольдия Королевства Польского. Всего в Королевстве было узаконено шляхетство 3 863 лиц (фамилий), отказано по 104 прошениям и 1456 прошений отложено до предоставления доказательств³⁵. Основаниями для признания дворянства служили:

Эти меры царских властей и администрации И. Ф. Паскевича в Королевстве Польском Е. Едлицкий справедливо расценил как «восстановление сословного строя», «формирование вновь шляхетского сословия», «возобладание в законодательстве консервативных тенденций» и «в известной мере поворот к старопольским феодальным основам организации общества» ³⁷. Политика Николая I, направленная на подавление революционного движения в России, в Польше и в Европе в целом, была связана с усилением реакции во всех сферах общественной жизни. Однако его курс на консервацию сословного строя, прав и привилегий дворянства не отличался новыми качественными чертами по сравнению с предшествующим периодом. В 1830-е гг. аналогичные меры по упорядочению правового статуса дворянства как господствующего сословия были предприняты в России и в других областях империи, в том числе и в Королевстве Польском. Общим для этих мер было лишение сословных прав мелкого безземельного дворянства, ограничение доступа в дворянство выходцев из других сословий, охрана дворянского характера государственного аппарата и гарантий монопольного права «благородного» сословия на владение землей и крестьянами. В Королевстве Польском, как и в других областях империи, где крестьяне в начале XIX в. получили личную свободу от крепостной неволи (например в Прибалтике), охрана дворянских прав касалась монополии на землю и консервации феодальной зависимости крестьянства, что открывало для помещиков возможность его полуфеодальной эксплуатации. Законодательное оформление сословных привилегий и сословной замкнутости шляхты в Королевстве Польском в 1830-е гг. приобрело, по сравнению с конституционным периодом, некоторые новые черты, однако сами привилегии и в первую очередь монополия на землю остались без изменений. Шляхта, как отмечал Г. Грынвассер, используя свое политическое (то есть сословное) превосходство, рассматривала все права крестьянина на землю, которую тот обрабатывал, как права сеньориальные, а самого крестьянина – как временного держателя господского имущества³⁸. Именно в главном вопросе о шляхетской монополии на владение землей состояла принципиальная преемственность шляхты как сословия Речи Посполитой, Княжества Варшавского и Королевства Польского. Фундаментальным основанием для признания шляхетства по закону о дворянстве 1836 г. стало владение недвижимыми имениями до 1775 г. По нему подтверждение дворянства получили 60% шляхетских фамилий. Несомненно, что шляхтичи-землевладельцы составляли подавляющее большинство и среди прочих категорий лиц, получивших подтверждение дворянства. Если суммировать число владельцев недвижимых имений и число держателей государственных имуществ в 1827 г., то получим 5 090 фамилий. Практически аналогичной величины будет сумма фамилий, получивших подтверждение шляхетства, и фамилий, ожидавших такого подтверждения после 1837 г. (5 319). Именно они составляли господствующее шляхетское сословие Королевства Польского.

В Королевстве Польском 1815-1830 гг. в общем объеме шляхетского землевладения и государственных имуществ, которые также находились в распоряжении («в держании») у шляхты, половину (49%) всей земли составляли фольварки – крупные товарные помещичьи хозяйства, основанные на отработочной системе эксплуатации труда крестьян. Владельцев таких фольварочных хозяйств было около 4 тыс. чел., на которых работали 2,8 млн. крестьян³⁹. Эти данные согласуются как с общим числом в пять с небольшим тысяч шляхетских имений, так и с числом шляхетских родов, получивших подтверждение дворянства после 1836 г. По подсчетам Грынвассера, в предшествовавшем периоде фольварочная шляхта Княжества Варшавского насчитывала 14 991 чел., что, учитывая численность шляхетских семей, также не противоречит приведенным данным по Королевству Польскому в 1820-е гг. Они показывают только, что доля фольварков в структуре шляхетских владений по сравнению со временами Княжества Варшавского лишь возросла. В то же время 2,8 млн. крестьян, работавших на фольварках, составляли 88% от 3,2 млн. сельского населения Королевства Польского ⁴⁰.

К началу XIX в. резервы для роста шляхетского землевладения вширь практически были давно исчерпаны. Однако, изыскивая пути к расширению своих земельных богатств, шляхта Королевства Польского обратила взоры на государственные имущества. По своему происхождению они восходили к владениям польских королей и литовских великих князей, а в шляхетской Речи Посполитой представляли собой фонд староств и королевщин, которые по воле польских монархов раздавались в пожизненное владение (без права продажи и передачи по наследству) должностным лицам шляхетской республики. Стремясь лишить польских королей последних рычагов политического влияния в стране, магнаты и шляхта в XVIII в. добивались в той или иной форме передачи королевщин в частное владение.

Еще на сейме 1773-1775 гг. было решено, все находившиеся ранее в пользовании должностных лиц староства возвратить во владение короля. При этом сейм принял особое постановление, согласно которому их надлежало вновь раздать в условное держание на 50 лет посредством публичного конкурса тем лицам из числа шляхтичей, кто предложит за это большую сумму денег. Исключение делалось только для староств, связанных с судейской должностью. Претенденты на них должны были обладать образованием и знаниями в области польского права. В этом случае сеймик избирал бы одного из четырех представленных кандидатов. Такая раздача староств, с точки зрения законодателей, пополнила бы государственную казну, король лишался бы возможности за счет староств привлекать к себе сторонников, а сами королевщины оказались бы в руках шляхетской верхушки. В своих интересах раздачу староств использовали иностранные дворы, покровительствуя в этом своим клиентам. Таковых в числе претендентов было три четверти – 300 чел. на землях Польской Короны и 53 чел. в Литве⁴¹.

Подробно вопрос о староствах обсуждался на Четырехлетием сейме 1788-1792 гг. 23 декабря 1791 г. было рассмотрено соответствующее Положение, утвержденное постановлением сейма 23 декабря 1792 г. При этом в деле о королевщинах реформаторы и консервативный лагерь обошлись по существу без разногласий. Положение предусматривало продажу с аукциона всех староств на основе права частной собственности и уравнение их со всеми другими категориями недвижимых имений. Все ранее имевшие место случаи продажи королевщин подлежали пересмотру, с возможностью их возврата в государственную собственность. Приобретать староства могли шляхтичи, горожане, иностранцы, обязанные только принести присягу Речи Посполитой⁴². Проект принимался в чрезвычайных обстоятельствах, когда шляхетская республика крайне нуждалась в средствах, чтобы противостоять внешним врагам. Он нес на себе и отпечаток «духа времени», что обусловило новеллу о допуске к распродаваемым староствам не только шляхтичей, но и представителей других сословий. Однако представлявшие рыцарское сословие послы сейма были убеждены, что все королевщины останутся в руках шляхты.

Постановления Четырехлетнего сейма были отменены Тарговицкой конфедерацией, а затем и конституциями Гродненского сейма 1793 г. Однако с образованием Королевства Польского польская шляхта вновь подняла вопрос о прежних королевщинах, которые именовались теперь «народным достоянием» или государственными имуществами. Взгляды шляхты по этому вопросу изложил в 1821 г. экономист и литератор, профессор политической экономии Варшавского университета Ф. Скарбек в двухтомном сочинении «Применение народного хозяйства или наука администрации». Как и другие его ученые современники в Польше, Скарбек был последователем физиократов, воззрения которых трактовал в помещичьем духе. Рассматривая способы управления государственными имуществами, он отвергал как наихудшую, по его словам, форму, когда «национальным достоянием» распоряжаются назначенные чиновники критиковал он и краткосрочное держание, так как в этом случае пользователь не заботится о качестве земли. Наилучшим, по мнению Скарбека, способом распоряжения государственными имуществами была бы раздача государственных имений в долгосрочное условное держание (emfiteusis). При этом он прямо ссылался на нормы постановления сейма 1775 г. и выдвигал проект долгосрочного частного наследственного держания государственных имуществ, регламентированного договором между владельцем и государством⁴³. В Королевстве Польском 1815-1830 гг. вопрос о государственных имуществах не раз обсуждался в различных правительственных комиссиях и в сейме, однако никаких решений так и не было принято. Правительство придерживалось основанной на традиции практики раздачи «национального достояния» в «держание» своим сторонникам, руководствуясь конъюнктурными политическими соображениями. Однако и те шляхетские проекты, которые исходили из стремления упорядочить управление государственными имуществами и придать ему некоторое законодательное основание, не шли дальше норм полувековой давности, установленных в 1773-1775 гг.

Вслед за крестьянством и шляхтой основополагающая роль в социальном устройстве и сословной структуре Королевства Польского принадлежала городу и горожанам, хотя их доля в населении страны была относительно невелика. Значение города определялось тем, что он был центром экономической, общественной, политической и культурной жизни Королевства. Именно в городе в первую очередь находили выражение прогрессивные явления во всех областях жизни страны.

Данные о численности городского населения по департаментам Княжества Варшавского (1810 г.) и по воеводствам Королевства Польского (1827 г.), а также по крупнейшим городам приведены в Приложении (таблица VI). Самыми большими (свыше 10 тыс. чел. населения) городами Княжества были Варшава, Краков и Познань. После 1815 г. два последних оказались за пределами Королевства. Познань вновь перешла во владение Пруссии, которой отошли наиболее урбанизированные области прежнего Княжества (Познанский и Быдгощский департаменты и часть Калишского департамента).

На рубеже XVIII-XIX вв. польские города большей частью представляли собой небольшие местечки, которые вследствие разделов страны, а в дальнейшем в эпоху наполеоновских войн пришли в упадок. Большинство домов в таких городках были деревянные и крытые соломой. Об этом писали С. Сташиц, Ю.Немцевич, Е. Флат – автор содержащего ценные сведения по исторической географии и статистике «Описания Княжества

Варшавского»“. В 1812 г. префект Варшавского департамента доносил, что «в некоторых городках живут только земледельцы без всякого признака торговли или художества […], местечки эти настолько бедны, что ничем не отличаются от деревень» ⁴⁵. Плачевное состояние польских городов в то время видно и на примере Варшавы (см. таблицу № 17).

Таблица № 17.

Население Варшавы 1787-1813 гг.⁴⁶

В 1800 г. население польской столицы сократилось (по сравнению с 1787 г.) на 34,1%. Город не только терял жителей, но и разрушался физически. За 10 лет, с 1800 по 1810 г., в нем было утрачено 514 домов, что примерно составляло 1/7 часть городской застройки. Вот как описывал некогда величественный город на Висле Е. Едлицкий, приводя свидетельство одного из современников: «Варшава уже утрачивает наименование столицы и меняет весь свой облик […]. Всякий, у кого имеется какой-то уголок в деревне, покидает Варшаву; дешева в ней жизнь, дешево жилье, а население, однако, уменьшается […]. Каждый хочет продать свой дом, только – некому». Соперничество столицы с провинцией, констатировал польский историк, завершается, таким образом (вследствие раздела Речи Посполитой. – Б.Н), тем, что столица в течение одного года сама превращается в провинциальный город, в столицу провинции Южная Пруссия» ⁴⁷. Не лучше обстояло дело и во времена Княжества Варшавского. Только с созданием Королевства Польского столица стала восстанавливаться, приобретая новый парадный облик, а ее население превысило некогда уже достигнутый накануне второго раздела Речи Посполитой уровень в 100 тыс. жителей.

Вскоре после основания в 1815 г. Королевства Польского власти энергично взялись за ликвидацию разрушенных и ветхих строений в городах. 27 мая 1817 г. наместник издал соответствующий декрет. Правда, выполнен он так и не был, поэтому в 1836 г. это распоряжение пришлось повторить вновь. Закон 1818 г. под угрозой люстрации обязывал владельцев в течение 3-4 лет застроить все заброшенные участки. В 1820 г. предписывалось возвести на пустующих местах строения или разбить сады и огороды так, чтобы были обозначены улицы. Это постановление также не было реализовано, поэтому в 1836 г. пришлось издать распоряжение об ограждении пустых посессий⁴⁸.

Таблица № 18.

Численность населения и количество домов в городах Княжества Варшавского и Королевства Польского[4]4
  * С 1815 г. в составе Краковского воеводства.
  ** Данные 1822 г.


[Закрыть]

Изменения внешнего и социального облика польских городов находят отражение и в данных статистики, составленных на основе материалов, которые приведены в Приложении (таблица VI).

В то время как в 1827 г. по сравнению с 1810 г. население крупных городов возросло в 1,5-2 раза, а в целом городское население – в 1,5 раза, количество домов в городах даже не достигло уровня 1810 г. (см. таблицу № 18). Причины этого крылись не только в упадке польского города после раздела Польши и наполеоновских войн. Во второй половине 1820-х гг. в города Королевства были уже восстановлены, хотя это восстановление протекало и медленно. Отмеченный разрыв между ростом городского населения и количеством домов отражал две весьма существенные тенденции урбанизации в первой половине XIX в. как в Польше, так и в России. Во-первых, характерные для прежних времен дома усадебного типа постепенно заменялись на двух– и трехэтажную застройку вдоль красной линии улиц, на месте старых обветшавших построек возводились новые здания с торговыми и ремесленными предприятиями на первых этажах и жилыми помещениями в бельэтаже. Рядом с историческими центральными частями городов, застроенными каменными зданиями еще в предшествующие эпохи, во многих польских городах возникали улицы и кварталы, подобные варшавскому Новому Святу. Города Королевства постепенно приобретали буржуазный облик. С ростом городского населения росло число квартир, сдаваемых внаем, росла и скученность среди городских низов. Наиболее ярко отмеченные тенденции проявились в крупных городах и новых центрах текстильной, горной и железоделательной мануфактурной промышленности.

Население подавляющего большинства городов Королевства не превышало 2 тыс. чел. Общее число городов Королевства (483 – в 1819 г.⁴⁹) не только не достигло в дальнейшем уровня Княжества Варшавского (633 – в 1810 г.⁵⁰), но даже несколько сократилось, что было связано как с неравномерностью развития городов и упадком отдельных городских центров, так и с политикой правительства, лишавшего мелкие частично опустевшие городки их статуса.

В целом экономический уровень развития польского города был относительно невысок. В большинстве малых городов собираемых с населения городских доходов даже не хватало на жалованье состоявшему из двух человек городскому правлению. В таблице № 19 приведены сведения о размерах городских доходов в 1819 г. в сопоставлении с их уровнем 1840-х и 1860-х гг., что отражает наметившуюся в Королевстве Польском тенденцию экономического развития города.

Таблица № 19.

Доходы городов Королевства Польского (1819-1865 гг.)⁵¹

* Данные в таблице приведены по курсу серебряного рубля, введенного в обращение в 1839 г. Его курсовые соотношения с рублем в ассигнациях и польскими злотыми, бывшими в обращении в 1820-е гг., весьма приблизительны. Однако принято считать, что один рубль серебром равнялся примерно 4 рублям в ассигнациях и 6,2 польским злотым⁵².