Текст книги "История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I"

Николай II и великие князья. (Родственные письма к последнему царю). Л.; М.: Гос. изд-во, 1925.

С. Л. Фирсов. Николай II. Пленник самодержавия. Т. 1–2, СПб.: Вита Нова, 2009.

Э. Каррер д’Анкосс. Император Николай II. М., 2009.

В 1897 г. сельские жители (так называемые «сельские обыватели», включающие кроме крестьян казаков и инородцев) составляли 86 % населения Империи (без Польши и Финляндии). Крестьяне, являясь основным сословием России, составляли 77,1 % населения страны. Манифестом 19 февраля 1861 г. крестьянам, которые до того состояли в крепостной зависимости от государства или помещиков, были обещаны «права состояния свободных сельских обывателей, как личные, так и по имуществу». Это обещание было исполнено далеко не полностью. После освобождения крестьянин остался прикрепленным к своему сельскому обществу (общине) припиской, земельным наделом и круговой порукой. Лишь с большим трудом он мог получить «увольнение» из своего общества при условии отказа от земельного надела в пользу общины. Только получение среднего образования, государственная или земская служба, вхождение в купеческую гильдию выводили из крестьянского сословия.

Крестьяне владели землей не единолично, а коллективно. Община (мiр) устанавливала правила и порядок обработки земли, периодически перераспределяла ее между своими членами. Без согласия общины нельзя было продать или заложить свой надел. Закон 8 июля 1893 г. определил, что передел общинных земель может происходить не чаще, чем раз в 12 лет, и при обязательном одобрении двумя третями общинников. Переделы земли часто приводили к несправедливостям, жестокостям внутри міра, к забвению крестьянами своих общественных обязанностей. Годы земельных переделов стали трагическими датами русской истории – 1905, 1917.

Закон 14 декабря 1893 г. запретил крестьянам без согласия міра превращать свои наделы в частную наследственную собственность, а община редко давала на это свое согласие, так как крестьян связывала круговая порука – совместная ответственность за нерадивых или несостоятельных общинников. При выходе из общины вся тяжесть налогового бремени ложилась на остальных. Существование общины позволяло выживать слабым и разорившимся хозяевам, но ограничивало личную инициативу энергичного крестьянина, препятствовало внедрению прогрессивных форм землепользования. К началу ХХ в. из 138 млн. десятин[3]3
  Десятина – мера земельной площади, равная 2400 квадратным саженям или 1,0925 гектара.


[Закрыть] крестьянских надельных земель 83 % были в общинном владении.

Освобождение крестьян в 1861 г. сделало крестьян лично свободными от помещика. Вскоре в деревне не осталось иных представителей государственной власти, кроме полиции. Однако при Александре III власть вновь ограничила свободу крестьян. Положение 12 июля 1889 г. о земских участковых начальниках ставило крестьянское самоуправление – волостные и сельские сходы – под контроль государственной власти. Министр внутренних дел назначал, по представлению губернатора, земских начальников из местных дворян. «На земского начальника возлагается попечение о хозяйственном благоустройстве и нравственном преуспеянии крестьян вверенного ему участка», – объявлялось в Положении. На разумность самих крестьян правительство не полагалось.

Свидетельство очевидца

«Главным, недостаточно оцененным злом русской жизни было правовое положение нашего крестьянства». – Василий Маклаков. «На Закате». – С. 252.

22 ноября 1904 г. министр внутренних дел князь Петр Дмитриевич Святополк-Мирский объяснял Императрице Александре Федоровне: «Народ хочет только земли, но по мере того как будет выплывать из теперешнего положения, тоже захочет перемен… народ совершенно бесправен, для него другие даже законы, нельзя иметь законы, которыми 9/10 населения не пользуется». В ответ Государь заметил: «Перемены хотят только интеллигенты, а народ не хочет». – Княгиня Е. А. Святополк-Мирская. Дневник 1904–1905 гг. // Исторические записки. Т. 77. – С. 259–260.

Теперь ни одно решение схода, ни одно избрание сходом «гласных» (т. е. избранных на должность) не вступало в силу без одобрения земского начальника. Земский начальник исполнял также и роль мирового судьи, который раньше избирался самими крестьянами. Земский начальник мог налагать на крестьян денежные штрафы, аресты и телесные наказания (отмененные только Манифестом 11 августа 1904 г.). Он же полностью контролировал деятельность волостного крестьянского суда. Крестьянская жизнь вновь оказалась во власти дворян, которых они со времен крепостного рабства считали своими врагами, присвоившими крестьянскую землю. Назначение земских начальников не вызвало улучшения ни хозяйственной, ни нравственной жизни крестьян, только усилило межсословный антагонизм.

На рубеже веков, несмотря на постоянное увеличение объемов сельскохозяйственного производства, русская деревня – почти 100 млн. человек – переживала аграрный кризис. Самым тяжелым было положение центральных губерний. Появился даже особый термин – «оскудение Центра». Рост крестьянского населения привел к тому, что в российском Центре средний земельный надел на душу мужского населения сократился с 4,8 десятины в середине 1860-х гг. до 2,8 десятины к концу века.

Как существовала обычная великорусская сельская семья к концу XIX в.? Жилищем ей служила изба площадью 6 на 9 аршин[4]4
  Аршин – 71,12 см.


[Закрыть] и высотою не более сажени[5]5
  Сажень – 2,1336 м.


[Закрыть]. Нередко в таком помещении, значительную часть которого занимала топившаяся по-черному русская печь, обитало до пятнадцати душ. Спали в два этажа: на лавках и на печи. Полы обычно были земляные. В доме помещался мелкий скот, а в большие холода туда могли ввести и корову. Крыша, покрытая соломой, часто протекала. Вследствие сырости кирпичные и деревянные строения служили не более 15–20 лет, постепенно разрушаясь. Настоящими трагедиями становились частые пожары – в 12,5 млн. хозяйствах, насчитывавшихся в Европейской России к 1905 г., за 15 лет сгорела каждая четвертая изба. Повседневной пищей крестьянина были хлеб, молоко и картофель, растительное масло, крупы, яблоки (в южных районах – разнообразные фрукты), рыба и «дары леса» – грибы и ягоды. Мясо, масло, яйца, творог появлялись на столе только в праздники. Сбережений на черный день, как правило, не было, и любой серьезный неурожай угрожал подорвать крестьянское хозяйство.

Что делало правительство для облегчения положения деревни? Еще в 1885–1886 гг. была отменена подушная подать, ложившаяся главным образом на крестьянство (высшие сословия не платили ее никогда). Платежи крестьян в казну стали вполне терпимыми после её отмены. Не раз прощались крестьянам и недоимки по казенным платежам, которые, впрочем, быстро накапливались вновь. Так, прощенные в 1896 г. по случаю коронации недоимки к 1900 г. вновь достигли 119 млн. рублей.

В 1902–1903 гг. действовало Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности. Во всех губерниях Европейской России, а потом на Кавказе и в Сибири были созданы 82 губернских и 536 уездных комитетов для выяснения нужд деревни. Был собран большой статистический материал, впоследствии опубликованный в нескольких объемистых томах. Значительное большинство комитетов высказались против сохранения общины, называя её тормозом развития деревни, или, по крайней мере, за возможность свободного выхода из неё отдельных крестьян. Были приняты и некоторые практические меры: в 1903 г. упразднена круговая порука, а годом позже изданы законы, облегчающие переселения на казенные земли Сибири, и смягчен паспортный режим для крестьян, которые до того оставались приписанными к своим обществам и без особого разрешения полицейских властей не могли покидать свой уезд.

Мнение специалиста

«В принципиальном отношении эта реформа была колоссальна… Круговая порука общества за отдельных крестьян давала основание и к той власти общества над его отдельными членами, которая составляла главную язву крестьянской жизни». – Василий Маклаков. «На Закате». – С. 276

Работа Особого совещания выявила с полной очевидностью, что старая политика сохранения замкнутого в общину, необразованного и нищего крестьянства, составлявшего 5/6 населения Империи, требует полного пересмотра. Без предоставления крестьянам гражданских и хозяйственных прав, которыми с эпохи Великих Реформ обладали все иные сословия России, и экономическое и политическое будущее страны рисовалось в очень мрачных тонах. И, тем не менее, Императорский Манифест 26 февраля 1903 г. вновь подтвердил принципиальное неравноправие крестьян с другими сословиями. Для снятия правовых ограничений с крупнейшего сословия Империи понадобилась революция 1905–1906 гг. и аграрная реформа П. А. Столыпина.

Литература:

А. М. Анфимов. Крестьянское хозяйство Европейской России. 1881–1904. М., 1980.

П. С. Кабытов. Русское крестьянство в начале ХХ в. Самара, 1999.

В. Г. Тюкавкин. Великорусское крестьянство и Столыпинская аграрная реформа. М., 2001.

Крестьянская политика российской власти в конце XIX в. отличалась большой жесткостью. Видный ученый и предприниматель, директор Санкт-Петербургского Технологического института Иван Алексеевич Вышнеградский (1831–1895), став министром финансов Российской Империи в 1887 г., принял курс на развитие отечественной промышленности за счет крестьян. В 1887–1888 гг. были взысканы крестьянские недоимки в размере свыше 16 млн. рублей. Важнейшим источником пополнения бюджета России традиционно был экспорт хлеба за границу. Вышнеградский всячески способствовал росту экспорта. Если в 1861–1865 гг. экспортировалось в среднем по 80 млн. пудов зерновых в год, то через 20 лет – уже 301 млн. пудов. При этом цены на зерно, из-за конкуренции с дешевым американским хлебом, упали между 1861 г. и 1891 г. в два раза. Министерство финансов отказалось от дотаций хлебного экспорта и закупало у крестьян зерно по низким ценам. В результате Вышнеградский достиг сбалансированности бюджета, из которого исчез дефицит, разъедавший организм народного хозяйства в течение почти всего XIX в., однако разорил и без того нищее крестьянство.

Сильная засуха 1891–1892 гг. вызвала голод в губерниях Поволжья и Черноземного центра – хлебной житнице России. От неурожая пострадали 29 губерний и областей. Голод и сопутствовавшая ему холера, несмотря на чрезвычайные усилия власти и общественности, привели к гибели около 375 тыс. человек. Неурожайные и голодные годы периодически бывали в России и ранее, но колоссальные размеры бедствия 1891–1892 гг. значительно превзошли предыдущие кризисы и свидетельствовали о серьезных экономических причинах трагедии.

Можно ли было улучшить положение сельского жителя? В начале ХХ в. ответ на этот вопрос для значительной части радикально настроенных политиков, экономистов, представителей интеллигенции казался очевидным: необходимо принудительное отчуждение в пользу крестьян помещичьих земель. Но существовала ли на деле проблема малоземелья? Сами крестьяне и многие образованные русские люди в то время однозначно отвечали утвердительно на этот вопрос. Крестьяне ждали, что Царь даст им помещичью и свою землю даром, интеллигенты призывали крестьян брать землю силой и даже создали организацию с характерным названием «Черный передел».

В начале ХХ в. эта революционная агитация начинает восприниматься крестьянами, особенно в трудные голодные годы. Неурожай 1901 г., охвативший почти 24 млн. человек, спровоцировал подъем крестьянских волнений: число выступлений в деревне исчислялось сотнями. Часто крестьяне громят и поджигают дворянские имения, захватывают помещичьи земли и хлеб, уводят скот. Весной 1902 г. началось восстание крестьян Полтавской и Харьковской губерний, распространившееся на 165 сел и деревень с населением 150 тыс. человек. Главное требование восставших – верните нам землю, захваченную помещиками. Для усмирения восставших понадобилось более 10 тыс. солдат и казаков, присутствие командующего Киевским военным округом, двух губернаторов и министра внутренних дел В. К. Плеве.

Но в действительности земельного голода в России не было. Размер земельного обеспечения крестьянских дворов в тех самых особенно «оскудевших» центральных черноземных губерниях значительно превышал таковой в развитых европейских государствах. Количество удобной земли на душу населения составляло в европейской части России – 2,8 га, во Франции – 2 га, в Германии – 1,8 га, в Италии – 1,1 га. При этом в России крестьянам принадлежало 62 % всех удобных земель, в то время как во Франции – 55 %, в Пруссии – 12 %, в Англии крестьяне почти все были только арендаторами помещичьих земель. Россия была к началу XX в. крестьянским царством, но бедным крестьянским царством.

Дворянские владения составляли 22 % от всей площади земель. Одной десятой удобных земель владели купцы и мещане. Огромные земельные владения казны большей частью состояли из земель неудобных – тундры, гор, ледников, болот, таежных северных лесов. Возможность улучшить положение крестьянства за счет отмены помещичьей собственности на землю была иллюзией. Увеличение средней площади земли, находящейся в пользовании крестьянина, после декрета о земле 1917 г. выразилось в сравнительно небольшой прирезке – 16,3 %.

Тяжелое положение крестьянина определяли и объективные факторы: уравнительная роль сельской общины, низкие мировые цены на хлеб, высокая арендная стоимость земли, но малоземелье становилось отягчающим обстоятельством вследствие причин субъективных, из-за особенностей сельскохозяйственной культуры русского крестьянина. Один из деятелей Богородицкого уездного комитета Тульской губернии рассказывал, что местные земледельцы бросились было покупать новый технический инвентарь – сноповязалки, но вскоре убрали эти усовершенствованные орудия в сараи, за неимением работников, которые умели с ними правильно обращаться: «Махать косой с утра до вечера очень тяжело, но при этом можно не думать. Сноповязалки же требуют постоянного внимания: в зависимости от густоты, высоты, полеглости или стояния хлеба нужно то опускать, то поднимать платформу… увеличивать или уменьшать объем снопов ‹…› И если за одной сноповязалкой еще может усмотреть сам хозяин, то там, где их много, уследить за ними невозможно. А при несоблюдении указанных выше условий получается масса поломок, происходят беспрестанные остановки, работа выходит плохая и уборка обходится несоразмерно дорого». Равнодушие к плодам своего труда, выработанное полутора веками крепостного рабства, обходилось теперь очень дорого и самим крестьянам и всему народному хозяйству России.

Урожайность зерновых поднялась за сорок лет (1860–1900) с 30 пудов с десятины всего лишь до 39 пудов. Урожай на крестьянских полях только в три-четыре раза превосходил объем зерна, затрачиваемого на посев, и был в 4–5 раз ниже, чем в Европе. Чтобы произвести количество зерна, которое русский крестьянин получал на наделе в 2,6 десятины, французу было бы достаточно владеть площадью в полдесятины. Видный экономист Александр Чупров в 1907 г. в сборнике «Нужды деревни» объяснял причину низкой урожайности плодороднейших русских черноземов: «Крестьянские земли можно назвать почти целинными: они ковыряются сохой на два вершка[6]6
  Вершок – 4,4 см.


[Закрыть] глубины. Ничтожные и нерациональные удобрения оставляют неиспользованными важнейшие составные части почвы. Плохие семена способствуют больше разведению сорных трав, чем хлеба. ‹…› Применение простейших, легко доступных агрикультурных улучшений достаточно для того, чтобы в большей части мест России, по крайней мере, удвоить сборы».

Если крепостной крестьянин удовлетворял собственные потребности продуктами своего же труда и отрабатывал барщину, то теперь, с развитием капитализма, активным включением России в международные экономические отношения, русский земледелец, по существу, должен был участвовать в международном разделении труда, а на мировом рынке побеждает тот, кто производит лучше и дешевле, обладает специальными знаниями и новейшей техникой. К этой новой роли крестьянин оказалась не готов. «Деревня слишком долго спала мертвым сном, и подвинуть ее на путь предприимчивости, вдохнуть в нее смелую хозяйственную инициативу нелегко, даже освободив ее от лишних пут и стеснений. Призыв к деятельности, да еще с оговорками и ограничениями, будет бессилен там, где нужна труба архангела…» – замечал современник.

Первобытные технические приемы, крайне нерациональное использование земли, неумение и нежелание приспособиться к новым хозяйственным условиям – все это, с увеличением численности земледельческого населения и истощением запаса доступных земель, постепенно привело деревню к масштабному аграрному кризису.

Литература:

Ю. В. Готье. Очерк истории землевладения в России. М., 2003.

А. А. Кауфман. Аграрный вопрос в России. [Любое издание].

О. Г. Вронский. Крестьянская община на рубеже XIX – ХХ вв.: структура управления, поземельные отношения, правопорядок. М., 1999.

В. В. Казарезов. Крестьянский вопрос в России. Конец XIX – первая четверть XX века. Т. 1. – М.: Колос, 2000.

На окраинах Империи земледелием занимались казаки – особое военное сословие, составлявшее 2,3 % населения России (ок. 3 млн). Многие годы ведут историки и этнографы споры об этническом происхождении казаков. Корни казаков тянутся и от диких кочевых племен, издавна обитавших в Диком Поле, и от беглых русских, зачастую староверов. Свободолюбие было главной отличительной чертой казаков. Казаки даже избегали жениться на крепостных, дабы их дети не унаследовали рабскую психологию. Выдержка, темперамент и боевое уменье помогли им освоить огромные территории, включая Сибирь и Аляску. Но казаки чувствовали себя россиянами и все эти земли они открывали для России. Русские цари, начиная с Петра I, старались ограничить самоуправление казаков, однако общественное устройство их жизни сохранило демократические элементы. Немногие казаки были дворянами. Основная же их часть являлась свободными сельскими обывателями.

Казаки несли сторожевую службу на границах государства, а во время серьезных войн призывались на фронт. На собственные средства они должны были приобретать строевого коня, а также полное снаряжение и обмундирование. Казачество служило за предоставленную ему Императором землю. Величина казачьего надела в начале ХХ в. колебалась от 20 до 40 десятин, что было намного больше, чем у крестьянина. Закон 1869 г. «О поземельном устройстве в казачьих войсках» предполагал отвод 30 десятин удобной земли «на каждую мужского пола душу казачьего сословия». На обширных пространствах от Дона до Амура к концу XIX в. несли службу 11 казачьих войск. Наиболее многочисленными из них были Донское, Кубанское и Оренбургское. Когда Россия присоединяла новые земли, на них часто создавали новые казачьи войска. Так, при Александре II на включенных в состав Империи Дальневосточных и Среднеазиатских окраинах были образованы Амурское (1858), Семиреченское (1867) и Уссурийское (1889) войска. Каждое казачье войско и каждый полк имели свои знамена. Войско делилось на станицы, состоявшие из одного или нескольких казачьих поселений, именуемых хуторами или поселками. Площадь владений каждой станицы составляла ее станичный юрт, а все лица войскового сословия, живущие в юрте, составляли станичное общество.

Общественное управление казачьих станиц регулировал закон 1891 г., согласно которому выбирались станичные атаманы, казначеи и судьи. Их выбирали в малых станицах станичные сборы казаков-домохозяев, а в больших – выборные от 5–10 дворов. Высшие органы военно-административного управления казачества назначались правительством. Каждое войско возглавлял наказной атаман. С 1827 г. атаманом всех казачьих войск считался наследник престола. Самой большой из казачьих областей была Область войска Донского, стоявшая вне губернской системы.

Вооруженные силы казаков состояли из служилого состава, который исполнял воинские обязанности мирного и военного времени, и войскового ополчения, создававшегося только для участия в масштабных военных действиях. Основная казачья служба продолжалась два десятилетия – с 18 до 38 лет. Существовало три разряда служилого состава: приготовительный (3 года), строевой (12 лет), запасной (5 лет). После этого казак становился отставным и мог призываться только в ополчение. Понятие воинской чести имело для казака особое значение. Случаи трусости и дезертирства среди них были большой редкостью. Из терских и кубанских казаков формировался Собственный Его Величества конвой, постоянно находившийся при Императоре.

На рубеже XIX–XX вв. у казаков появилась новая обязанность – их стали привлекать для разгона революционных митингов и демонстраций. Без пострадавших разгоны демонстраций обходилось редко, и не всем казакам такая служба была по сердцу.

Литература:

А. А. Гордеев. История казаков. Ч. 1–4. М., 1992.

Л. И. Футорянский. Казачество России на рубеже веков. Оренбург, 1997.

А. Г. Сизенко. Казачество России: Казачьи войска. Знаменитые атаманы. Уклад жизни. М.: Владис, 2009.