Текст книги "Внешняя политика России в условиях глобальной неопределенности. Монография"

Актуализация этого понятия неразрывно связана с обострением глобальных проблем, с усилением процессов глобализации во всех областях человеческой деятельности. В аспекте глобальных исследований термин «мировая цивилизация» носит собирательный характер и обозначает все многообразие культур современного мира, все страны и народы в условиях развития глобальных средств информации, коммуникации, обмена, возросшей мощи оружия массового поражения и нарастающей реальной, в том числе отрицательной экологической и в целом планетарной взаимосвязи и взаимозависимости всех частей мирового сообщества, что предопределяет в этом контексте появление общей судьбы.

На протяжении всей истории цивилизации развитие всегда было многовекторным. Направленность, содержание и ритмика экономических, социальных и политических процессов не являются линейными[21]21
  Моделирование нелинейной динамики глобальных процессов / Под ред. И.В.Ильина, Д.И. Трубецкого. М., 2010.


[Закрыть]. Их относительно спокойное течение может прерываться качественными скачкообразными переходами, катастрофическими потрясениями. Представления, пронизанные всякого рода ожиданиями катастроф в такие периоды успешно внедряются в общественное сознание. Начало третьего тысячелетия сопровождается нарастанием количества локальных, региональных и международных катастроф в разных сферах. Особенность последних пяти десятилетий состоит в том, что такого рода беспокойства высказывают весьма авторитетные в мире ученые, исследователи и общественные деятели. Возрастающее количество чрезвычайных ситуаций, вызванных землетрясениями, извержениями вулканов, технологическими авариями, социальными и политическими катаклизмами значительно усиливают интерес общественности к исследованию такого явления, как катастрофы. Оно превратилось в весьма обширный объект изучения естественных[22]22
  Уолтхэм Т. Катастрофы: неистовая Земля. Л., 1982.


[Закрыть] и общественных наук. Вместе с тем один из выводов социологии катастроф, основателем которой стал П. Сорокин, состоит в том, что катастрофы не являются исключительным злом: наряду с их разрушительными и вредными действиями они играют также конструктивную положительную роль в истории культуры и творческой деятельности человека. "Для человечества катастрофы имеют великое обучающее значение»[23]23
  Сорокин П. Человек и общество в условиях бедствия (фрагменты книги) // Вопросы социологии. 1993. № 3. С. 54.


[Закрыть]. Однако обострившиеся глобальные проблемы по-новому поставили вопрос о настоящем и будущем человеческой цивилизация и сделали весьма спорным всеобщность вывода о возможности учиться на катастрофах.

Серьезные социологические исследования катастрофических явлений были проведены в 1960-1970-х годах в США (Э. Карантелли, X Фритц, А. Бартон, Р. Дайне), а затем получили распространение в Германии (В. Домбровски), Италии (Дж. Пелланди), Англии (Б. Рафаэль), Голландии (У. Розентал), в нашей стране (А. И. Пригожин, Б. Н. Порфирьев и др.). Классификацию катастроф исследователи осуществляли по разным основаниям. Например, по объектам катастрофического развития и степени его социальности нередко выделяются следующие типы катастроф: природные (землетрясения, извержения вулканов, засухи), экологические (гибель тех или иных видов экосистем), технологические (аварии самолетов, поездов, космических кораблей, взрывы нефтепроводов), социальные (войны, революции, контрреволюции, распад государств), личностные (смерть близких людей, крах мировоззренческой ориентации, убийства). По масштабам действия различают локальные, региональные, страновые, международные, глобальные катастрофы. Есть и другие классификации.

Говоря о состоянии цивилизации, необходимо различать понятия «кризис», «катастрофа» и «коллапс». Кризис означает переломный момент, решительный исход, т. е. острое состояние, но отнюдь не катастрофу. Коллапс (от лат. collapsus) – ослабленный, одряхлевший. В немедицинском понимании означает замедленность процессов, нулевой рост, т. е. неблагоприятные последствия кризиса. Катастрофа – это внезапное бедствие, переворот, событие, влекущее за собой тяжелые последствия, крайне неблагоприятные, обычно неуправляемые и непредотвратимые события.

По причинно-следственной структуре различают три типа кризисов: экзогенный, эндогенный и эндо-экзогенный. Экзогенный (от гр. ехо – вне, снаружи) кризис обусловлен преимущественно спонтанными изменениями среды, к которым система успевает приспособиться. Эндогенный (от гр. endon – внутри) кризис обусловленный преимущественно внутренней программой развития организма. Эндо-экзогенный кризис обусловлен изменениями в среде вследствие собственной активности системы. К кризисам этого типа относятся все антропогенные кризисы. Они нередко приводят к качественным перестройкам, поскольку система вынуждена адаптироваться к негативным последствиям собственной деятельности. Такая система либо разрушается, либо сохраняется за счет совершенствования антиэнтропийных механизмов. Коренные преобразования научно-технического социально-экономического, политического или информационно-культурного плана нередко приводят к кризисным обострениям.

Концепция кризиса мировой цивилизации сформировалась как результат осмысления того переломного состояния цивилизации, которое необходимо изменить для обеспечения выживания человечества. Среди наиболее часто встречающихся трактовок кризиса цивилизации учеными различных методологических ориентаций можно выделить два самостоятельных направления. Первое сводит кризис цивилизации к крушению евро-американской (или западной) индустриальной модели политического, социально-экономического и научного развития. При этом кризис цивилизации ставится в тесную связь с обострением глобальных проблем. Одним из приверженцев данного направления является японский исследователь К. Мушакодзи. Второе направление ставит в центр своего внимания исследование сдвигов структуры научного знания, призывает к пересмотру научной парадигмы неклассической науки, на основе которой человечество изобрело путь экстенсивного индустриального развития прежде всего за счет совершенствования технических потенциалов и расширения масштабов эксплуатации невосполнимых природных ресурсов[24]24
  См.: Глобалистика. Энциклопедия. М., 2003; Костин А.И. Экополитология и глобалистика. М., 2005; Назаретян А.П. Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории. М., 2001, Универсальная и глобальная история. Волгоград, 2012.


[Закрыть].

В истории цивилизации существовали такие фундаментальные теории, как ньютоновская механика, специальная теория относительности, релятивистская квантовая теория поля, на основании которых строилась вся наука – классическая и неклассическая, и более или менее полно описывалась вся реальность – природная и социальная. В современных условиях, считают сторонники данного подхода, рождается новая наука, которую иногда называют постнеклассической. Ее последователи считают, что в ряде аспектов картезианско-ньютоновско-бэконовская парадигма устарела и уже не может служить верным ориентиром для практики человека. Сторонники постнеклассической науки ищут пути формирования новой парадигмы, следование которой позволит человечеству создать гармонию с природой и построить целостное мировое сообщество. Обращается внимание на то, что большинство окружающих нас процессов и явлений является открытыми, нелинейными и необратимыми. Мир предстает как эволюция нелинейных систем, он многомерен, многовариантен; существует множество путей саморазвития и нет жесткого детерминизма, железной предопределенности и замкнутости. Открытые нелинейные системы не управляются командно-административными методами, так как необходимо учитывать структурирование, происходящее по законам самих этих систем. Принимая во внимание новейшие научные достижения, сторонники такого подхода считают, что должна претерпеть изменение и современная научная картина мира. В основание последней следует положить принципы нелинейности, синергетики и самоорганизации, которые являются универсальными и могут быть применены при исследовании любых материальных систем. При таком подходе к кризису цивилизации весьма важным для понимания механизма выхода из кризиса является осмысление этих принципов. Значительный вклад в его разработку внесли работы И. Пригожина, И. Стенгерса, некоторых отечественных исследователей.

Следует отметить, что развитие теории синергетики разрушает многие привычные представления и учит по-новому видеть окружающий мир. Следует учитывать в том числе следующие положения, вытекающие из теории самоорганизации.

Во-первых, сложноорганизованным системам нельзя навязывать пути их развития. Важно понять, как способствовать их собственным тенденциям развития, как выводить системы на эти пути. В контексте глобальных проблем необходимо осознать законы совместной жизни природы и человечества, их коэволюции. Во – вторых, синергетика дает своеобразную трактовку того, почему хаос может выступать в качестве созидающего начала, конструктивного механизма эволюции, и как из хаоса имманентно может развиваться новая организация. Через хаос осуществляется связь разных уровней организации. В период медленного, эволюционного, "нормального" развития связь между разными уровнями организации очень мала. В период хаоса эта связь усиливается, способствуя тем самым созданию нового качества. В соответствующие моменты неустойчивости малые воздействия (возмущения) могут разрастаться в макроструктуры. Отсюда следует, что усилия и действия отдельного человека небезразличны для глобальных процессов и не всегда рассеиваются и нивелируются в глобальной социальной сфере. В особых состояниях социальной среды – состояниях неустойчивости – действия отдельного человека могут влиять на макросоциальные процессы. Доказательство тому – опыт нашей страны последних десятилетий, когда сравнительно малые, точечные воздействия в разных элементах политической и социальной систем оказались способными изменить всю геополитическую структуру в мире. В-третьих, согласно синергетике, для сложных систем существует, как правило, несколько альтернативных путей развития. Неединственность эволюционного пути, отсутствие жесткой предопределенности несколько сужают основу для эсхатологизма и глобального пессимизма. Надежда зиждется на возможности выбора путей дальнейшего развития, т. е. коэволюции человека и природы. Эволюционный процесс проходит разные стадии, и существуют своеобразные точки бифуркации, на которых предстоит и возможен выбор.

В-четвертых, синергетика открывает новые принципы суперпозиции, т. е. сборки сложного эволюционного целого из частей, построению сложных развивающихся структур из простых. Объединение структур не сводится к их простому сложению. Целое уже не равно сумме частей, оно не больше и не меньше ее. Целое качественно иное. В то же время появляется новый принцип согласования частей в целое, установление общего темпа развития входящих в целое частей, т. е. сосуществование структур разного возраста в одном темпо-мире. Понимание общих принципов организации целого имеет большое значение для выработки правильных подходов к построению сложных социальных и геополитических целостностей.

В-пятых, синергетика дает знания о том, как надлежащим образом оперировать сложными системами и как эффективно управлять ими. Здесь очень важна не сила, а правильная топологическая конфигурация, т. е. архитектура воздействия на сложную систему. Малые, но правильно организованные резонансные воздействия на сложную систему могут быть чрезвычайно эффективными. В-шестых, синергетика раскрывает закономерности и условия протекания быстрых лавинообразных процессов и процессов нелинейно самостимулирующего роста. При этом очень важно понять, как можно стимулировать такого рода процессы в открытых нелинейных средах (ими являются почти все среды, с которыми мы имеем дело, – экономические, социальные, политические, экологические и др.) и каким образом избежать вероятного распада сложных структур вблизи максимального развития.

Понятие кризиса мировой цивилизации имеет под собой серьезные основания, фиксируя потребность разрешения ряда ключевых проблемных ситуаций: биоэволюция и техноэволюция человечества разошлись между собой настолько, что возникла непосредственная угроза сохранению не только природы, но и «социальной жизни». И дело не в одном лишь «экологическом вызове», а в кризисе, охватившем все стороны и сферы человеческого существования: экономику, политику, культуру, антропологические характеристики индивида и т. д. Существующие модели хозяйственной деятельности в их исторически сложившемся виде не способны разрешить проблему массовой нищеты, поляризации богатых и бедных стран и целых регионов мира, грозящих «взрывом» цивилизации изнутри и ее гибелью.

Сложившаяся в развитых регионах и более-менее эффективная в рамках национального государства демократическая форма жизнеустройства и регуляции социальных отношений вряд ли способна в нынешних условиях стать основанием единения и целостности мира, преодолеть его разобщенность и взаимное недоверие. Существующие «миры» культур и цивилизаций, законно отстаивающие свою идентичность и самобытность, настолько расходятся и различаются в восприятии и понимании общечеловеческих ценностей (тех же «простых норм нравственности и справедливости»), что на ряду с религиозными столкновениями и былыми мировыми войнами обострились конфликты и столкновения национально-этнического происхождения и характера, не менее ожесточенные и разрушительные. Кроме того, нарастает сила «антиглобалистских» движений. Проведенные исследования и имеющиеся интерпретации позволяют говорить о кризисе цивилизации в самых различных аспектах. Кризис мировой цивилизации предстает ныне как особый тип кризиса, имеющего планетарный охват. Западная модель индустриального развития, распространяясь по планете, придает глобальному процессу характер ветвящегося кризиса. Решение одной проблемы приводит к появлению нескольких новых. Каждый выход из одного кризиса достигается за счет обострения другого. Например, научно-техническая революция смягчила экономические кризисы, но резко усилила экологический.

Кризис цивилизации в философском плане – это сложная научноаналитическая категория, характеризующая сущность нового качества различных современных процессов бытия и сознания. В политико-социальном плане категория «кризис цивилизации» означает переход к качественно новому состоянию общества, для которого свойственно обострение всего комплекса противоречий природно-технического и антропосоциального плана – от взаимоотношений с природой до отчуждения культуры. Это состояние в глобальной политической сфере прояляется в форме кризиса политических институтов на разных уровнях и в целом в нарастании неуправляемой сложности сферы планетарной политики. В гносеологическом аспекте исследование кризиса цивилизации сопрягается с такими общетеоретическими проблемами, как первая глобальная революция, постнеклассическая наука и новая парадигма мировой политики и международных отношений. Кризис мировой цивилизации носит одновременно глобальный и парадигмальный характер. Глобальный, поскольку он охватывает всю планету, все основные сферы и стороны человеческой жизнедеятельности, что фиксируется и подтверждается общепринятыми сейчас понятиями «глобальные вызовы», «глобальные проблемы». Парадигмальный – потому что человечество переживает кризис оснований, базовых ценностей всего мироустройства, затрагивает все существующие цивилизационные модели и в условиях глобализации демонстрирует недостаточность всех выработанных им ценностных и рациональных форм жизнеустройства. Поэтому не случайно конец XX и начало XXI веков стали периодом кризиса всех основных политических идеологий: консерватизма, либерализма, социализма.

Капиталистическое мировое хозяйство в течение более чем 400 лет показывало эффективность в разрешении своих краткосрочных и среднесрочных проблем. Более того, оно и сейчас демонстрирует способность сделать в настоящем и ближайшем будущем еще больше. Но сами эти решения проблем создали такие изменения в его глубинной структуре, которые со временем устранят эту способность делать постоянные и необходимые приспособления. Система устраняет свои степени свободы. Именно поэтому среди примеров эффективности капиталистической цивилизации, как считают сторонники мир-системного подхода, повсюду видны признаки нездоровья и культурного пессимизма. Это отражает и бесчисленное множество антисистемных движений, которые набирают силу и нередко выходят из-под контроля[25]25
  См.: Уолерстайн И. Общественное развитие или развитие мировой системы//Вопросы социологии. 1992, т.1, № 1.


[Закрыть].

Одни из самых важных измерений в этих глобальных изменениях – социально-антропологические. Общая их характеристика – это индивидуализация. Причем наряду с отделением индивида от социальных групп происходит дезинтеграция макросоциальных групп, слоев и классов, формирование их не только благодаря заданности социальным экономическим и культурным статусом, происхождением, но и все больше по принципу добровольности, ассоциативности. Подобные процессы имеют место прежде всего в индустриально развитых странах, но в силу универсального возрастания неустойчивости, динамизма социально-групповых связей приобретают в той или иной мере глобальный характер. Для последствий глобализации характерно нарастание противоречивости всех процессов. Каждая реально действующая тенденция наталкивается на контртенденцию, и вся глобально-социальная целостность приобретает все больше вид хаоса, нагромождения самых разных тенденций, принципов, начал и т. д. Подобная противоречивость, взаимосвязанная с дифференциацией социальных субъектов, становится все большей внутри каждого общества, а социальное поведение людей все менее опосредовано макроэкономическими факторами и социетальными культурными эталонами[26]26
  См.: Актуальные вопросы глобализации. 1999, № 4;


[Закрыть].

Это приводит в том числе и к изменениям антропосоциальных характеристик военных и политических конфликтов. Одной из особенностей, например, современного насилия является его демонстративность и все меньшее стремление соблюсти видимость легитимности, пристойности. Все чаще опасности подвергается уже не четко определенный круг лиц. Конфликты, напряженность, противоречия и ненависть на межгосударственном и внутригосударственном уровнях существовали давно, но здесь просматривается определенная тенденция. Статистика свидетельствует о том, что в Первую мировую войну 80 % убитых были военнослужащими, во вторую – 50 %, а к началу 1990-х годов почти из 30 млн жертв послевоенных конфликтов 80 % – гражданские лица, преимущественно дети и женщины[27]27
  См.: Political International. 1994, № 65.


[Закрыть].

Во всех нестабильных регионах и странах столкновения военных и гражданских лиц становятся преобладающим способом не только захвата, но и осуществления власти. Сейчас вооруженные люди, как правило, побеждают безоружных и очень редко – других вооруженных. Феномен нового боевика и подъем агрессивности в мире иногда объясняют рядом причин. Во-первых, технической и материальной независимостью боевика благодаря распространению, миниатюризации все более разрушительных видов вооружений, свободному передвижению военной техники и экспертов на современном рынке людей и оружия. Во-вторых, социокультурной эмансипацией боевика, поскольку традиционно воин содержался определенным сообществом, следовал его мифам и ритуалам, религиозным установкам и воспитанию, но разложение сообществ, их нравов, обычаев, иерархий и дисциплины приводит к тому, что он ускользает из-под любого внутреннего и внешнего контроля. Для него винтовка обеспечивает власть, и он редко удерживается от соблазна ее захвата и использования. Отсюда вера в милитаризацию (арабский социализм) и милитаризация веры (интегризм). В-третьих, тоталитарным индивидуализмом. Уже давно существует образ потерянного солдата, обойденного добытой в бою славой. Но сейчас в распоряжении не признающего законов и разуверившегося боевика имеются новые средства: он может не только подчинить и уничтожить большое число людей в любой части планеты, но и обеспечить себе материальное благополучие (например, участвуя в спецоперациях и наркобизнесе).

Весьма противоречиво в этой связи реальное значение западной парадигмы прав человека. Становится очевидным, что она обусловлена определенной стадией общественного и антропологического развития. Их отторжение – следствие процессов «гниения» традиционного и переходного обществ и вызываемых ими конфликтов, возникающих на основе непреодолимых глобальных ограничений для прежней модели модернизации. В России такого рода конфликты представлены в наиболее полном виде.

Непонимание, недооценка новой социально-политической топологии мира представляют собой важный источник грубейших просчетов и ошибок. Кроме того, происходят унификация определенных правил игры (несовпадающих с понятием справедливости, гуманности и т. п.), повсеместная информатизация, обеспечение «прозрачности» экономического пространства, глобализация финансовой сферы, установление мировой коммуникационной сети и т. п. Интернационализация же производственных и торговых трансакций в значительной мере связана с внутри региональными процессами, а также с феноменом ТНК. Очевидно, что выиграет тот, кто лучше подготовлен к этим изменениям.

Все отчетливее проявляется еще одна особенность. Вместе с признанной системой выборных органов власти параллельно ей все активнее действует многоярусная сеть полулегитимной и «теневой» власти, подотчетной гораздо более узкому кругу лиц и организаций. Серьезно разнясь по своим возможностям и уровню влияния, они в совокупности формируют все более ощутимую систему контроля над обществом[28]28
  См.: Пугачев В.П. Технологии скрытого управления в современной политике. / Политика. Государство. Управление. Сборник статей. М., 2014.


[Закрыть]. Усиление процесса глобализации происходит в условиях, когда в мире весьма остро стоит проблема борьбы с бедностью, которая может «взорвать» не только Юг, но и повлиять на благополучие Севера. Экономическая мафия, терроризм, возрастание и объединение международных криминальных организаций принимают планетарный охват. К началу нового тысячелетия международная организованная преступность приобрела новые черты: преступная деятельность стала носить более широкий и глобальный характер; усилились международные связи как между самими преступными организациями, так и между преступными организациями и другими группами; возможности и мощь международных криминальных организаций выросли настолько, что они могут угрожать стабильности государств, подрывать демократические и экономические институты.

По оценкам Всемирного банка, в последнее десятилетие среднегодовые темпы прироста численности бедных в мире равнялись 2 %. К началу века бедные составляли треть человечества, причем в городах они часто образуют большинство населения, что создает серьезную угрозу для политических режимов многих стран. В возрастном отношении бедность становится все более молодой, часто превращается в резервную армию мафии и терроризма. Весьма острые политические противоречия и напряженность в развивающихся странах порождаются растущей нехваткой некоторых редких ресурсов, особенно питьевой воды и нефти. В различных регионах мира растет число этнических, религиозных и националистических конфликтов.

Геополитическая ситуация в этом контексте характеризуется рядом противоречий, обострение которых угрожает будущему планеты. К ним следует отнести в том числе противоречия: между бедными и богатыми обществами; между мирами, в которых доминируют различные религиозные конфессии (например, мусульманский мир и Запад); между традиционными и нетрадиционными (конформистскими и неконформистскими) обществами; между эгалитарными обществами и обществами, в которых царит неравенство; между светскими и религиозными государствами; между ведущими развитыми странами и всеми остальными и т. д. Увеличение потенциала противоречивости и конфликтности приводит к растущей политической и социальной нестабильности в мире. Для поглощения бедности необходимо, чтобы ускорение экономического роста сопровождалось более равномерным распределением его результатов. Между тем все происходит таким образом, что результатами все более «открытого роста» пользуются богатые слои населения и преуспевающие предприятия, все дальше удаляющиеся от основной массы населения. Беднеющее население все более не имеет другого выбора, кроме развития «теневого сектора», которое сочетается с расширением организованной преступности и усилением господства мафии. Проявления индивидуального насилия или терроризма нередко выражают акты отчаяния весьма многочисленных групп населения.

Менее развитые страны втягиваются в мирохозяйственные связи по весьма жестким правилам игры. Им отводится в значительной степени роль поставщиков сырья и производителей экотехнологичных товаров. Такая кооперация осложняет возможности их самостоятельного и эффективного развития, загоняет в состояние постоянно воспроизводящейся слаборазвитости, усиливает социальное расслоение. В этих условиях стихийный механизм саморегуляции глобальных тенденций необходимо дополнить их эффективной корректировкой как на национальном уровне, так и на международном, на уровне глобальных государственных и негосударственных взаимодействий. Предотвращение негативных и особенно, катастрофических вариантов развития событий должно стать целью политических стратегий как для национальных государств, так и для институтов, функционально претендующих на способность к глобальному управлению.

Сейчас многие развивающиеся страны выбирают для себя различные модели контролируемого государством капитализма, что становится еще более актуальным в период экономического кризиса. Власть в этом зарождающемся мировом порядке имеет своим источником владение ресурсами (энергетическими, товарными, благоприятным географическим положением), а не только знание или другие нематериальные факторы производства. В результате торговые правила и нормы будут меняться и соответствовать возникающему порядку, который называют «ресурсным национализмом». Можно зафиксировать несколько основных тенденций, которые будут определять характер мировой политики в кризисный период[29]29
  См.: Костин А.И., Изотов В.С. Последствия мирового кризиса: политологический анализ взаимозависимых рисков.//Вестник Московского университета. Сер. 12, Политические науки. 2012, № 4.


[Закрыть].

Одной из самых очевидных тенденций является снижение роли США и тесно связанный с этим кризис глобального управления. Проявления этого кризиса различны. В частности, можно прогнозировать замораживание процесса делегирования отдельных составляющих национальной власти на верхние интеграционные уровни, будь – то органы ЕС, НАТО или, скажем, АСЕАН или МЕРКОСУР. И хотя возможности США оказывать воздействие на международную систему в собственных интересах сократятся ещё больше, представляется все же, что ситуация будет далека от последствий аполярности (apolarity), описанных в апокалиптических тонах Н. Фергюссоном в 2004 году[30]30
  Речь идет о получившей широкую научно – публицистическую извесность статье Н. Фергюссона «Мир без сверхдержавы». См.: Ferguson N. A World without Power // «Foreign Policy». 2004. № 143. p. 32–39. http://www.hoover.org/publications/digest/3009996.html.


[Закрыть]. Ближайшие события не изменят статус США как крупнейшего, хотя и сильно ослабленного, финансового и политического центра. Но глобальные претензии Вашингтона будут все сильнее разделяться между традиционными (ЕС, Япония, Китай, Россия) и новыми (Индия, Южная Америка) центрами притяжений экономических ресурсов. Понижение уровня планетарных возможностей США активизирует процессы реформирования ООН (прежде всего Совета Безопасности), а также изменение формата глобальных экономических союзов (G5, G20 и др.).

Следующая тенденция заключается в изменении масштаба политических процессов. В частности, в ближайшие годы наиболее востребованными станут региональные интеграционные стратегии. Для подавляющего большинства государств необходимым условием антикризисных действий будет примат решения локальных задач над глобальными усилиями. Те же самые мировые консультационные альянсы больше сфокусируются на региональных вопросах, ограничиваясь лишь констатацией глобальных проблем. Все больше усилий будет сосредоточено в области внутренней политики. На внешнеполитическом направлении также сократится «длина» международной активности. Первостепенные действия будут осуществляться в рамках децентрализованных парадигм, предполагающих конструирование или реформирование региональных объединений, способствующих эффективному решению точечных проблем.

Важная тенденция состоит в экономизации политического пространства. В отличие от предыдущих трансформаций наступающие изменения имеют ярко выраженные особенности, определяемые макроэкономическим контекстом. Кризисные процессы непосредственно влияют на содержания и направления геополитических взаимодействий на международной арене, приобретающих в последнее время экономический «поисково-спасательный» характер. В политический диалог в обязательном порядке входит экономическая составляющая, а геополитические интересы все чаще отождествляются с планами по спасению национальных экономик. Преимущество актуальности экономических вопросов над политическими будет особенно заметно по мере углубления возможно новой волны мировой рецессии. Внешняя политика, договоры, коалиции станут более практичными, направленными во многом на решение экономических задач. Приоритетные сферы: энергетика, маршруты поставок природных ресурсов, протекционистские действия. Реализация долгосрочных и неосязаемых проектов будет перенесена на будущее.

Ещё одна существенная тенденция связана с изменением статуса наднациональных акторов в современной (поствестфальской) системе международных отношений. Возрастет роль мировых финансовых институтов (МВФ, Всемирный банк, Парижский клуб, ВТО, ЕБРР и т. д.). Однако эта тенденция неоднозначна и потенциально конфликтна. С одной стороны, их кредитные механизмы станут более востребованными. С другой – процедуры финансового регулирования и выдачи займов станут менее прозрачными. Укрепление транснациональных финансовых элит, стоящих за этими институтами, будет способствовать снижению уровня публичности не только в мире «больших денег», но и (по мере влияния таких элит на политические процессы) на уровне глобальной политики. Кроме того, дискуссии о степени зависимости от мировых финансовых институтов (проще говоря, брать или не брать в долг) расколет национальные элиты многих стран. Отсюда – возможный рост политической нестабильности и социальных волнений.

Наконец, необходимо указать на весьма важную тенденцию, которая является наиболее опасным вариантом развития событий. Это – геополитическая дестабилизация мировой периферии как последствие экономического и в целом цивилизационного кризиса. Аналитики прогнозируют неизбежность ещё одной волны кризиса, которая больнее всего ударит по странам третьего мира. Всемирный банк в одном своем специальном докладе «Сопротивляясь течению: как развивающиеся страны справятся с глобальным кризисом»[31]31
  “Swimming Against the Tide: How Developing Countries Are Coping with the Global Crisis,” Background Paper prepared by World Bank Staff for the G20 Finance Ministers and Central Bank Governors Meeting, Horsham, United Kingdom on March 13–14, 2009.


[Закрыть] представил следующие прогнозы. В течение ближайшего времени в мире увеличиться число бедных на 46 млн. человек, а голодающих людей (не способных обеспечить физиологический минимум питания) – на 44 млн. Эти цифры вызвали большую тревогу у экспертов. В случае осуществления такого сценария все достижения целого десятилетия в области борьбы с бедностью окажутся полностью обесцененными. Прогноз указывает на скорую люмпенизацию планеты, последствия которой могут напрямую затронуть международные отношения. Обеднение населения резко усиливает социальные и политические волнения всех форм. Нельзя исключать, что массовые волнения спровоцируют смену внутренних режимов. Последствия этого, в свою очередь могут выйти в сферу международной политики[32]32
  Klare M. The Second Shockwave, http://www.fpif.org/lpiftxt/5968


[Закрыть].