Текст книги "Внешняя политика России в условиях глобальной неопределенности. Монография"

Особенно наглядным этот раскол стал в 2004 г. в ходе первой «оранжевой революции», после победы «Президента Запада» Виктора Ющенко. Чарльз Краутхаммер, влиятельный американский журналист, поддерживающий республиканцев, признал: «Речь идет, во-первых, о России и только потом о демократии… Запад хочет завершить работу, начатую с падением Берлинской стены, и продолжить продвижение по Европе на восток… Заманчивым призом является Украина».[85]85
  Цит. по: Коэн Cm. Снова холодная война: Кто виноват? // Новая газета. № 26. 10.04.2014, с. 10.


[Закрыть] Однако к 2010 году В.Ющенко довел ситуацию в стране до того, что даже политик с уголовным прошлым легко победил всех «героев оранжевой революции». Однако правление Ющенко имело серьезные последствия для страны, поскольку усугубило раскол Украины. Поэтому новая «оранжевая революция» рубежа 2013–2014 гг. реально чревата распадом страны. Если во Львове, Иваново-Франковске, Тернополе толпы под водительством националистов штурмом брали областные администрации, то в Донецке, Луганске и Одессе, где на «евромайдан» вышли 500 человек, милиции пришлось охранять митингующих. Захватившие власть в Киеве, как показывают их действия, не собирались продолжать осторожную линию отхода Украины от России. «Радикал-националисты ориентированы на революционное решение задачи создания единого (монокультурного) государства и нации. Тем самым они зажгут фитиль под бомбой, заложенной под хрупкой конструкцией украинского государства, что может оказаться началом конца государственности, о которой они так долго мечтали».[86]86
  Мигранян А. Украинская головоломка // Известия 28 февраля 2014.


[Закрыть] Как отмечает А.Пшеворский: «Страны втягиваются в гражданские беспорядки, когда государство не в состоянии сдерживать вооруженные вызовы, а политические силы поляризуются в плане предпочтений»[87]87
  Пшеворский А. Политический институт и политический порядок // Демократия в российском зеркале: монография / ред. – составители А.М.Мигранян, А.Пшеворский. М., МГИМО-Университет, 2013, с.423.


[Закрыть].

Однако за этим внутренним противостоянием ясно просматривается противостояние двух внешних центров силы и притяжения – России и Запада, в лице стран Евросоюза и США, Попытка украинской власти лавировать между этими полюсами, во имя получения сиюминутной выгоды, спровоцировала «Евромайдан». В результате украинская политическая элита была поставлена перед жестким выбором либо Россия, либо Запад или, говоря словами госсекретаря США Дж. Керри, – или «со всем миром, или с одной страной». И сделать его в расколотой стране без катастрофических последствий было практически невозможно. В результате Украина стала заложником острейшего конфликта интересов ведущих мировых держав, что стало причиной дальнейшего обострения политического кризиса в стране. «Будучи не в состоянии решать экономические проблемы, радикал-националисты с азартом будут творить революционный произвол, начав с ограничения использования русского языка и притеснения русскоязычного населения и заканчивая репрессиями по отношению к пророссийским силам, вплоть до использования вооруженных бандформирований для установления собственного контроля над востоком и югом Украины. Не исключено, что при таком развитии ситуации могут быть вооруженные столкновения между радикал-националистами и пророссийски ориентированными силами на востоке и юге Украины, и в особенности в Крыму», – предсказывал в феврале 2014 года А.Мигранян.[88]88
  Мигранян А. Украинская головоломка // Известия 28 февраля 2014.


[Закрыть] Однако в это вооруженное противостояние неизбежно были втянуты и Россия, и страны Запада. Причем в этом противостоянии Россия – скорее обороняющаяся сторона, вынужденная защищать свои национальные интересы против Запада, который перешел в наступление в зоне своих периферийных интересов.[89]89
  См.: Жиртуева Н. Украина и Крым в жерновах мировой геополитики // РИА Новости. 2014. 12 марта (http://rian.comua/analitics/20140312/340930745.html).


[Закрыть]

Вот почему для политиков-реалистов и трезвомыслящих экспертов на Западе важно сохранение целостности Украины в качестве буфера между Россией и объединенной Европой. Так, ветеран американской внешней политики Генри Киссинджер отмечает: «Украинский вопрос слишком часто представляется как решающая схватка. К кому примкнет Украина – к Востоку или к Западу. Но если Украина хочет выжить и процветать… она должна стать мостом между ними».[90]90
  Невское время 13 мая 2014, с.2.


[Закрыть] Даже Зб. Бжезинский выступает сегодня с идеями немедленной «финляндизации» Украины, что предполагает превращение ее во внеблоковую нейтральную страну и, кстати, это предложение совпадает с основной идеей Декларации о государственном суверенитете Украины, принятой 16 июля 1990 года. Однако после начала ожесточенной гражданской войны на Юго-Востоке Украины осуществление сценария «финляндизации», как представляется, крайне проблематично.

Релевантность описанных выше концептов, по мнению В.А.Тишкова «заключается в том, что «международное сообщество» является, фактически, всего лишь кратким термином для обозначения набора международных режимов с различными уровнями признания и степенями реализации, и множества держав-акторов с различными интересами. И особенно это верно в применении к сфере этнополитических конфликтов, где вес данных факторов не позволил, через жизнеспособную систему принципов и норм, предупредить, уладить и разрешить ссоры мирным путем…» В результате «…правительственные, равно как и неправительственные акторы, подвергаются соблазну ссылаться на различающиеся «международные стандарты» с целью занятия высшей позиции с точки зрения нравственности в контексте конфликта».[91]91
  Тишков В.А. Конфликт в сложных обществах. Введение к русскому изданию // Этнополитический конфликт: пути трансформации: настольная книга Бегрховского центра…, с.18.


[Закрыть] Одно из следствий такого развития событий – международная гуманитарная интервенция…становится…, судя по всему, одним из нарождающихся институтов нового мирового порядка, воплощающего представление американских элит о предпочитаемом мироустройстве», – отмечает Э.Я.Баталов.[92]92
  Баталов Э.Я. Мировое развитие и мировой порядок (анализ современных американских концепций). М., 2005, с. 191.


[Закрыть]

В то же время, растущие потоки капитала и идущее вслед за ними перемещение масс людей, породили социальный феномен и теоретический подход, именуемый «транснационализмом». Массовые миграции уже сделали проницаемыми границы национального государства и сегодня преобразовывают систему международных отношений, «формируя пространства нового типа, которые не совпадают с национальными границами. Поскольку возросшая мобильность ведет к появлению у человека множества точек отсчета и источников самоидентификации, соотнесение с конкретной территорией постепенно утрачивает значение. Идентификация с территорией может уступить место тому, что политолог Бертран Бади назвал «сетевой» идентичностью. Сети взаимодействия, которые выстраиваются в результате массовых миграций, не умещаются ни в одно национальное пространство. Они транснациональны».[93]93
  Танги А. де Великая миграция: Россия и россияне после падения железного занавеса. М., 2012, с.19.


[Закрыть] Нина Глик Шиллер, одна из создателей концепта транснационализма, определяет трансмигрантов как людей, чья жизнь сильно зависит от контактов по обе стороны границы, поскольку они включены в социальную, экономическую, а часто и политическую жизнь не менее чем двух обществ. В программной статье 1995 г. Глик Шиллер и ее коллеги отмечают, что мигранты, при всей их включенности в экономику и институты новой страны, тем не менее, не порывают со своей родиной. Они формируют новые экономические и персональные связи между теми двумя странами, между которыми они существуют.[94]94
  Glich Schiller N., Basch L., Szanton Blanc C. From Immigrant to Transmigrant: Theorizing Transnational Migration // Antropological Quarterly, 1995, № 68 (1), pp. 48–63.


[Закрыть]

В результате в реальной иммигрантской среде формируются гибридные идентичности, в которых противоречиво сочетаются элементы культуры двух стран – «выхода» и «приема». Действительно, во многих случаях сегодня индивид уезжает из родной страны не для того, чтобы интегрироваться в новой стране, а чтобы «построить собственное пространство вне привязки к одной конкретной территории, которое он обустраивает в соответствии со своими потребностями и желаниями и которое служит связующим звеном между его родиной и страной его принявшей».[95]95
  Танги А. де Великая миграция…, с.19.


[Закрыть] При этом речь ни идет о маятниковой миграции, мигранты физически существуют в новой стране, но при этом их вовлеченность, информированность и заинтересованность в происходящем на их родине так высока, что они остаются также и членами общества исхода. Создавая новые экстерриториальные, транснациональные пространства, мигранты живут между двумя мирами, противоречиво соединяя их друг с другом. Пока еще не ясно как далеко зайдет этот процесс, и какие последствия (позитивные и негативные) будет иметь для стран исхода и стран, принимающих мигрантов. Однако уже ясно, что трансграничные иммигрантские сети являются каналом импорта-экспорта культурных образцов. Обсуждая характерное для современного этапа мирового развития освобождение культурного и социального капитала от территориальной референции, ученые констатируют, что эти сферы в большей степени подвержены детерриализации, так как отношения в них максимально символизированы. Это может способствовать интенсивному обогащению и развитию культур, появлению ее новых синтетических образцов.

Так, концепция «социальных и политических трансфертов» описывает трансграничный обмен идеями, технологическими и организационными инновациями, социальным опытом, профессиональными навыками, заимствования механизмов политического регулирования. В целом, через трансмигрантов в страну исхода попадают многие достижения экономически развитых обществ. Авторы исследований транснационализма на уровне индивидов и групп предлагают для описания данного феномена концепцию пяти «Т»: трансферты (денежные переводы), торговля, транспорт, телекоммуникации, туризм.[96]96
  См.: Глущенко Г. Транснационализм мигрантов и перспективы глобального развития. // Мировая экономика и международные отношения. 2005, № 12, с. 50–57.


[Закрыть]

В то же время рост этнической и религиозной неоднородности, как современных государств Запада, так и России, и все более интенсивные взаимодействия этнических и этнорелигиозных транснациональных иммиграционных сообществ поверх существующих границ приводит к размыванию национальных идентичностей и уже зачастую стимулирует новые этнические, этнорелигиозные и этнополитические конфликты и ставит вопросы не только национальной, но и глобальной безопасности. Считается, что транснационализм снижает значимость национальных идентичностей, принадлежностей, лояльностей, что ведет к эрозии центральных элементов государств и создает угрозу их целостности.[97]97
  Joppke С. Asylum and State Sovereignty. A Comparison of the United States, Germany, and Britain. – Comparative Political Studies. 1997. 30. Jg., S. 259–298.


[Закрыть] Одна из кризисных тенденций видится в том, что государство уже не справляется с классической задачей «социальной интеграции» по причине ориентации людей на все более устойчивые транснациональные структуры.

В результате транснациональной массовой миграции из государств «бедного Юга» в государства «богатого Севера» и благодаря возможностям «глобального общения», которое обеспечивают новые информационные технологии, формируются транснациональные этнорелигиозные коммуникативные сети (ТЭКС) – как тематически определенные многомерные системы взаимодействия, которые осуществляются поверх национальных и государственных границ. В этих интенсивных коммуникативных взаимодействиях участвуют: 1) детерриторизированные этнические сообщества (новые глобальные диаспоры, мигранты, беженцы и организации, претендующие на их представительство), которые борются за свои групповые права, социокультурное или религиозное самоопределение; 2) правительства стран исхода; 3) правительства принимающих стран; 4) религиозные и этнокультурные организации принимающих стран; 5) религиозные и этнокультурные организации стран исхода; 6) неформальные группы и 7) индивиды. В результате ТЭКС зачастую играют важную роль в глобальной актуализации локальных конфликтов. Они задают ту систему координат, в которой определяется содержание и конфигурация конфликта, что может сопровождаться попытками управления конфликтом, его эскалацией или его временным урегулированием.[98]98
  См.: Островская E.A. Транснациональные коммуникативные сети религиозных идеологий // Государство, религия, церковь в России и за рубежом, 2010 № 4.


[Закрыть] Все это может не только порождать новые конфликты, но и служить политизации и интернационализации локальных этнокультурных и этнорелигиозных конфликтов. Именно качественно новый, глобальный характер современной транснациональной иммиграции, позволяет, как представляется, для анализа особенностей динамики такого рода конфликтов использовать несколько модернизированный концепт «треугольника/триады Р.Брубейкера»,[99]99
  См.: Brubaker R. Nationhood and the National Question in the New Europe. Cambridge,


[Закрыть] сторонами которого являются:

1) Принимающие государства, стремящиеся к интеграции новых транснациональных мигрантов и преодолению кризиса национальной идентичности, посредством осуществления того или иного варианта политики мультикультурализма. Однако на практике мультикультурализм «зачастую оборачивается этнонационализмом, а различия – борьбой за основанные на нём привилегии и неуниверсальные нормы. Поощряя и даже спонсируя бюджетными деньгами развитие различий, используемых в дальнейшем «этническими предпринимателями» в борьбе за статус, власть и ресурсы, государство/центральные власти закладывают огромный конфликтогенный потенциал между представителями разных народов, которые, по декларативным заявлениям политических элит, должны консолидироваться в единую политическую нацию посредством формируемой единой надэтнической политической идентичности.[100]100
  Мартьянов В.С. Конфликт идентичностей в политическом проекте Модерна: мультикультурализм или ассимиляция? // Идентичность как предмет политического анализа. Под ред. И.С. Семененко. М., 2011. С. 41–42.


[Закрыть] Отсюда констатация краха этой политики лидерами Германии, Великобритании, Франции.

2) Новые иммигрантские сообщества (особенно мусульманские), с одной стороны, создавая новые экстерриториальные пространства, живут между двумя мирами, соединяя их друг с другом. С другой – сопротивляются интеграции в принимающие западные общества на его условиях и борются за собственные права и интересы. Однако «будучи не в состоянии адаптироваться и преуспеть в чуждой для них среде, переселенцы с периферии быстро образуют замкнутые сообщества, где воспроизводят традиционные привычные для них связи и отношения. При этом они обычно принимают западное подданство и продолжают преобразовывать социальную среду западных стран, не разделяя, а иногда даже не понимая принципов гражданского общества».[101]101
  Иноземцев В.Л., Кузнецова Е.С. Глобальный конфликт XXI в. Размышления об истоках и перспективах межцивилизационных противоречий // Полис, 2001. № 6. С. 137.


[Закрыть] Причем, новые этнические сообщества (их организации), могут брать на себя функции этнических лобби. Степень успешности выполнения этой функции зависит от ряда факторов:

степень сплоченности этнического сообщества, если иммигрантская группа поддерживает сильные связи внутри сообщества, а также экономически достаточно диверсифицирована, то она имеет ресурс давления;

политические беженцы, в отличие от трудовых мигрантов, как правило, более склонны к организации этнических лобби;

иммигранты из стран, имеющих территориальные конфликты, лоббируют интересы исторической родины значительно активнее, чем иммигранты из стран, не имеющих открытых или латентных конфликтов;

этнические лобби наиболее успешны в тех случаях, когда их цели совпадают с интересами политических элит принимающего общества. [102]102
  См.: Lindsay J. Getting Uncle Sam’s Ear: Will Ethnic Lobbies Cramp America’s Foreign Policy Style? // Brookings Reviiew. 2002. № 20 (Winter). Pp. 37–40.


[Закрыть]

3) Государства исхода, заинтересованные, в силу политических и экономических причин, в сохранении постоянных связей с иммигрантами и использующие их сообщества для оказания влияния на внутреннюю и внешнюю политику принимающих стран. Так, исламские страны Азии и Африки «…учатся влиять на…политику «изнутри» самих больших стран за счет миграции их населения в державы-лидеры и использования мигрантами разнообразных форм давления на принимающие страны».[103]103
  Богатуров А. Лидерство и децентрализация в международной системе // Международные процессы. 2006. Т. 4. № 3 (12), с. 15.


[Закрыть] Учитывая то, что влиятельные исламские государства (Саудовская Аравия, Турция) предоставляют финансовую помощь мусульманским иммиграционным общинам в странах Европы, вполне реальным является лоббирование интересов исламских государств внутри политических систем стран Европейского союза. Тем более что представители этих общин уже не только избираются в органы местного самоуправления, но и представлены в национальных парламентах (Бельгия, Великобритания, ФРГ, Франция и др.) и даже правительствах (Великобритания, Франция).

Именно поэтому Хью Майалл[104]104
  Майал X. Трансформация конфликтов: комплексная задача // Этнополитический конфликт: пути трансформации: настольная книга Бегрховского центра. М., 2007, с. 76–97.


[Закрыть] утверждает, что теперь предметом анализа для исследователей должен быть не просто «этнический конфликт», а «конфликт-в-контексте», не только общество, в котором он происходит, но и окружающая среда глобального и регионального масштаба.

Глава 4
Поствестфальский мировой порядок как системная угроза национальной безопасности современных государств

Н.А. Комлева

© Комлева Н.А., 2015

Национальная безопасность традиционно определяется как обеспечение физического, экономического и духовного выживания нации с сохранением оптимальных параметров ее развития[105]105
  Под нацией в данном случае понимается политически оформленная совокупность этносов, составляющих народонаселение данного государства.


[Закрыть]. Основной актор обеспечения национальной безопасности – государство, поскольку именно государство обладает наибольшим объемом легитимных ресурсов воздействия. Однако национальная и государственная безопасность – вещи разные.[106]106
  Государственная безопасность, по нашему мнению, – это обеспечение оптимального функционирования всех трех ветвей государственной власти. Государственная безопасность является важным аспектом национальной безопасности, но не более того. В том случае, если государственная безопасность отождествляется с национальной и подменяет ее собой, происходит постепенное разрушение последней. Обычно это происходит в обществах с тоталитарным политическим режимом.


[Закрыть] В данном случае речь пойдет именно о национальной безопасности.

Угрозы для национальной безопасности государств по критерию географической локализации делятся на глобальные, региональные и локальные. Каждый из названных типов угроз, как представляется, имеет свою внутреннюю иерархию, определяемую степенью реализуемости и масштабом влияния (т. е. опасности) конкретного вида угроз. Степень реализуемости угрозы, по нашему мнению, детерминируется как объективными (техническими, технологическими, внутри– и внешнеполитическими) возможностями, так и субъективными факторами (социальное качество и намерения правящей элиты и/или конкретного государственного деятеля). При этом именно первый из названных факторов в решающей степени определяет эффективность реализации данной угрозы. Как говорил Отто Бисмарк: «Меня не интересуют намерения противника, меня интересуют его возможности».

Масштаб и качество угроз всех названных типов определяются, на наш взгляд, параметрами мирового порядка[107]107
  Мировой порядок обычно определяется как совокупность принципов, норм и институтов, регулирующих деятельность геополитических акторов. См., например: Баталов Э.Я. Мировое развитие и мировой порядок: анализ современных американских концепций. – М., РОССПЭН, 2005.


[Закрыть], существующего в данный момент исторического времени, прежде всего такими, как:

1) возможности осуществления геополитической экспансии сверхдержавами, что зависит от состояния баланса сил как между ними самими, так и между их лимитрофами;

2) система принципов функционирования данной системы международных отношений, устанавливаемая и поддерживаемая сверхдержавами данной геополитической эпохи.

Представляется, что можно с определенностью утверждать следующее: в случае разрушения глобального баланса сил и формирования однополярного мирового порядка (наличие единственной сверхдержавы) такая система международных отношений становится основной угрозой для национальной безопасности всех государств данной эпохи, порождая системные риски, исходящие непосредственно от качественных параметров данной системы.

После распада СССР и мировой системы социализма сформировался именно однополярный миропорядок с единственной сверхдержавой – США. Существуют различные точки зрения на степень выраженности фактора однополярности и на сам факт ее существования в современном мире. Однако, на наш взгляд, критерий определения однополярности– многополярности прост: это степень влияния геополитического актора на мировую экономику и мировой политический процесс. Если такое влияние решающее или даже абсолютное – мы имеем дело с однополярностью. Современные США кратно превосходят другие государства и их союзы по объективным (технологическим, материальным) возможностям влияния на мировую экономическую систему и мировой политический процесс. Современные США – это 22 % мирового ВВП, 38 % мирового объема военных расходов, 34 % мировых расходов на НИОКР [3]. Ни ЕС, ни БРИКС, ни ШОС и никакая другая структура или отдельное государство не имеют возможностей решающего глобального влияния в названных сферах.

В доказательство последнего тезиса приведем некоторые статистические данные.

Таблица 2. Рейтинг стран по размеру валового внутреннего продукта на 2012 год

Источник: The World Bank: World Development Indicators, 2013. Gross Domestic Product 2012. // URL: http://gtmarket.ru/ratings/rating-countries-gdp/rating-countries-gdp-info

Таблица 3. Количество запатентованных изобретений стран мира в 2006 году

Источник: Доклад ЮНЕСКО по науке за 2010 год: Современное состояние науки в мире: Рабочее резюме. С. 17. // URL: http://unesdoc.unesco.org/images/0018/001898/ 189883r.pdf

Таблица 4. Рейтинг стран по размеру военного бюджета в 2012 г.

Источник: URL: http//m.wikipedia.org/wiki

Однополярный мир гораздо опаснее биполярного, т. к. в нем отсутствует необходимый противовес для геополитических инициатив мирового лидера, объективно представляющих угрозу как для интересов отдельных государств, так и групп государств. Таким образом, системные риски и системные угрозы для национальной безопасности современных государств коренятся прежде всего в однополярной сущности и принципах современного однополярного миропорядка, который часто справедливо называется Поствестфальским.

Предыдущий миропорядок[108]108
  В рамках Вестфальского миропорядка как системы, в соответствии с исторически обусловленной сменой пар противоборствующих сверхдержав, существовало несколько «вторичных» систем международных отношений, параметры которых, при всем их своеобразии, задавались ключевыми имманентными характеристиками Вестфальского миропорядка в целом (Венская, Версальско-Вашингтонская, Ялтинско-Потсдамская).


[Закрыть], именуемый Вестфальским, сформировался в середине XVII века (1648 г.), и его принципы определялись сменой доминирующих центров силы в результате Тридцатилетней войны. Основной принцип, утвердившийся в рамках Вестфальского миропорядка – принцип государственного суверенитета и вытекающий из него принцип невмешательства во внутренние дела суверенных государств. Эта субъективная база мирового порядка просуществовала триста пятьдесят один год и была нарушена в марте 1999 г. агрессией стран НАТО во главе с США в отношении суверенного югославского государства, решавшего внутренний вопрос соподчинения административных единиц и восстановления конституционного порядка в условиях фактической сецессии края Косово. Агрессия в отношении суверенной Югославии, точнее, того, что от нее осталось в результате гражданских войн 90-х годов, была практическим выражением начального этапа формирования новой системы принципов мирового порядка, созданного распадом СССР и мировой системы социализма.

Вестфальский мировой порядок строился на «двоичной системе» противостояния сверхдержав и сформированных ими союзнических геополитических блоков и лимитрофов. Внутри данного мирового порядка всегда существовали два геополитических полюса (держава Суши – держава Моря), меняя свое политико-географическое название в зависимости от реального соотношения совокупной мощи противоборствующих центров силы. При этом необходимо заметить, что сверхдержавы и созданные ими геополитические блоки борются между собой не ради самого процесса борьбы, неведомо кем заданного. Геополитическая борьба, так же как и естественный отбор в биологической природе, происходит из-за обладания ресурсами выживания. Особенно агрессивны в битве за ресурсы вновь сформированные центры силы, каковым, к примеру, на рубеже XIX–XX веков выступала объединившаяся Германия, инициировавшая две мировые войны. Ее двойной военный проигрыш положил начало двум новым системам международных отношений в рамках Вестфальского миропорядка – Версальско-Вашингтонской и Ялтинско-Потсдамской. Почти за век до этого свои социальные характеристики резко поменял такой традиционный европейский центр силы, как Франция, из королевства превратившись в республику, а затем в империю и посредством серии почти двадцатилетних войн и военного поражения дав начало Венской системе международных отношений. Однако принципы Вестфальского миропорядка в эти периоды истории видимой ревизии не подвергались. Отчего? Мы полагаем, что это происходило по той причине, что агрессии нового центра силы всегда противостоял устоявшийся центр силы, добывший себе необходимый объем ресурсов и имевший достаточную мощь, чтобы не отдать завоеванное. Напротив, в результате военного поражения «молодого наглеца» устоявшийся центр силы всегда получал дополнительные возможности приобретения ресурсов и распространения своего влияния на ранее недоступные (полностью или частично) пространства как географического, так и нетерриториального характера (экономическое, информационно-кибернетическое, информационно-идеологическое).

Рубеж XX–XXI веков кардинально меняет ситуацию. Впервые в истории поражение одного из доминирующих центров силы (сверхдержав) наступило не в результате буквального военного поражения, а в результате проигрыша «холодной войны», т. е. соревнования экономических и политических систем. Осуществление именно «холодной» войны в громадной мере обусловливалось значительной трудностью ведения против Советского Союза «горячей» войны вследствие наличия у СССР ядерного оружия и неизбежности, в случае такой войны, радиоактивного заражения громадных территорий на обоих земных полушариях. Впрочем, общий рисунок противостояния сохранился: «молодой наглец», т. е. социально измененная, советская Россия и ее социалистические государства-сателлиты, были «удалены с поля» устоявшимися центрами силы. Таким образом, феномен полюсного противостояния, «двоичной геополитической системы», на время исчез.

В этих условиях победители, естественно, стали создавать новую систему принципов мирового порядка, тем самым реализуя и закрепляя приобретенные ими возможности осуществления глобальной экспансии во всех типах геополитических пространств. Назовем эти принципы в хронологическом порядке формирования.

1. Первым «пал» краеугольный принцип «двоичного» Вестфальского миропорядка – принцип нерушимости государственного суверенитета, поскольку именно он представлял первую «линию обороны» обладания определенными ресурсами со стороны сформированных и несформированных наций, политически конституированных в государство.

Стали говорить о «мягком» государственном суверенитете, нарушение которого необходимо для обеспечения полного соблюдения прав человека в конкретном государстве. Заметим, что в 60–80 годы XX века «западный мир» активно осуждал так называемую «доктрину Брежнева» и один из ее принципов – принцип «ограниченного государственного суверенитета»: возможность вмешательства во внутренние дела социалистического государства во имя сохранения в нем социалистического строя. В условиях, когда подобный принцип стал полезным капиталистическим победителям в «холодной войне», он, получив слегка измененное название, лег в основу нового мирового порядка.

Необходимо подчеркнуть, что выбор основополагающего принципа не является случайным, а также не базируется исключительно на субъективных предпочтениях геополитических победителей. Напротив, это отражение объективного закона функционирования соответствующей социальной системы. В данном случае принцип прав человека – базовый принцип либеральной экономической системы, для функционирования которой абсолютно необходима свобода предпринимательской деятельности, невозможная без целой системы экономических, политических и культурных прав человека. Поскольку в международном экономическом пространстве реальными акторами являются глобальные и транснациональные корпорации, постольку принцип прав человека фактически является инструментом «смягчения» государственного суверенитета определенных стран, ресурсы которых соблазнительны для осуществления еще большей степени свободы предпринимательства той или иной корпорации, политическую поддержку которой оказывает соответствующая великая держава или сверхдержава (доминирующий центр силы). Так, после оккупации Ирака в войне, начатой США и их союзниками в 2003 г., нефтяные ресурсы этой страны (вторая в мире по запасам нефти после Саудовской Аравии) оказались в монопольной разработке двух американских и двух британских глобальных нефтяных компаний[109]109
  Впоследствии ситуация смягчилась, и нефтяные корпорации других стран, в том числе российские «Лукойл» и «Газпром-нефть» (с 2009 г.) получили доступ к некоторым месторождениям Ирака.


[Закрыть]. Как хорошо известно, артикулируемым поводом для начала иракской кампании была необходимость защиты прав человека в Ираке, тиранически попранных Саддамом Хусейном. В соответствии с этим в США было утверждено название иракской кампании – «Свобода Ираку», в том числе название ее начальной стадии – «Несокрушимая свобода».

Принципы Поствестфальского мирового порядка формируются не только в соответствии с фактом распада «двоичной системы» и исчезновением СССР, но также не в меньшей мере в соответствии с тем, что сформированное во второй половине XX века в ведущих капиталистических странах «общество потребления» требует своего дальнейшего развития, то есть – новых и новых ресурсов. Известен факт, что высокий уровень потребления в странах Запада обусловлен, в частности, тем, что они расходуют на это 75 % мировых ресурсов. Дальше – или прекращение роста потребления теперь, или стопроцентный контроль земных ресурсов именно со стороны совокупности западных потребительских обществ. Принято считать, что недостатки в значительной мере являются продолжением достоинств. В соответствии с этим можно утверждать, что выгоды демократии как присущего Западу политического режима образуют и прочную ловушку для него же. Необходимость получать преобладающий процент голосов избирателей на выборах понуждает к стимулированию роста уровня и качества жизни значительной части избирателей (в идеале – всех социальных слоев), а это требует овладения новыми ресурсными базами. Несмотря на развитие высоких технологий и артикулируемое сокращение значимости природных ресурсов, потребление нефти, газа, воды (как для питья, так и для производства электроэнергии и иных продуктов) не сокращается, а только увеличивается, порождая локальные войны как в географическом, так и в экономическом и иных типах геополитических пространств[110]110
  Автор выделяет, помимо географического, также экономический, информационнокибернетический и информационно-идеологический типы геополитических пространств.


[Закрыть]. Повторим, что основной препоной для получения западными потребительскими обществами новых ресурсов развития является именно государственный суверенитет, причем суверенитет прежде всего ресурсных стран. Итак, принцип приоритета прав человека в сравнении с суверенитетом государства, или принцип «мягкого» государственного суверенитета, – краеугольный для Поствестфальского мирового порядка.

2. Систематическое нарушение всего комплекса политических прав человека и его гуманитарных прав в определенном государстве может повлечь за собой так называемую «гуманитарную интервенцию», т. е. вооруженную агрессию со стороны «развитых демократий» с целью принуждения данного государства к соблюдению прав человека. Этот принцип был сформулирован на юбилейной сессии НАТО в мае 1999 г. и в итоговом документе саммита получил название «принцип законного совместного международного интервенционизма». «Гуманитарная интервенция» была применена в 1999 г. против тогдашней Югославии, в 2001 г. против Афганистана, в 2003 г. против Ирака, в 2011 г. против Ливии – под тем предлогом, что во всех названных странах правят тираны, систематически попирающие права человека, а в Ираке и Ливии, к тому же, готовящиеся к террористическим атакам на «развитые демократии».

3. Главы государств и ведущие политики стран, где постоянно нарушаются права человека, должны подвергаться международному судебному преследованию. Однако, поскольку международная правовая база такого преследования не создана, арест данных политиков[111]111
  В 2000-е годы на основе данного принципа были арестованы С. Милошевич, Б. Плавшич, Р. Караджич и другие сербские политики, обвиненные в преступлениях против человечности в отношении албанского населения бывшей Югославии.


[Закрыть], осуществленный на практике, получил название «творческого ареста» (термин председателя Международного трибунала по бывшей Югославии в Гааге К. дель Понте во время ее пребывания в этой должности в период 1999–2007 гг.).

Все три названных принципа являются логическим развитием ключевого артикулируемого принципа Поствестфальского миропорядка: принципа приоритета прав человека в отношении прав любого (юридически суверенного) государства. Этот артикулируемый принцип прикрывает другой, активно реализуемый на практике, о котором не принято говорить прямо: принцип деления наций на передовые и отсталые (по критерию наличия в данном государстве западноцентрической системы защиты прав человека) [112]112
  Почти неприкрыто о делении народов на развитые демократические (передовые) и недемократичные (отсталые, нуждающиеся в применении к ним политико-культурной колонизации) рискуют рассуждать немногие. В частности, Роберт Купер делит государства на досовременные, современные и постсовременные по степени их демократичности и степени их участия в системе обеспечения глобальной безопасности. См., например: Р. Купер. Раздор между народами. Порядок и хаос в XXI веке. – М.: Московская школа политических исследований, 2010. А также: R. Cooper. The Morality of Amorality in Foreign Policy. // URL: http://www.project-syndicate.org/commentary/cooperl/English


[Закрыть]. В этой связи неслучайным представляется формирование еще в 90-е годы прошлого века термина «failed states»[113]113
  C 2005 г. американский исследовательский центр Fund for Peace совместно с журналом Foreign Policy формируют и публикуют ежегодный Failed States Index.


[Закрыть], т. е. «государства-неудачники», причем «неудача» этих государств состоит именно в том, что они не могут сформировать и защитить систему прав человека, соответствующую либеральной парадигме. Население «государств-неудачников» не виновато в неудачах политиков, не сумевших правильно выстроить экономическую и политическую систему, и поэтому должно быть защищено от собственных политиков вышеприведенными мерами: «гуманитарной интервенцией», «творческим арестом» данных политиков и преданием их специализированному международному суду, а также процедурой государственного банкротства. В самом термине failed states содержится и объяснение необходимости агрессии экономического или военного характера против таких государств как для победителей, так и для побежденных: мы вас победили не потому, что мы – агрессоры и желаем жить за ваш счет, вас победили потому, что вы – неудачники, не можете правильно распоряжаться своими ресурсами сами.