Текст книги "Перспективы и риски развития человеческого потенциала в Сибири"

На фоне робкого и хрупкого, но, тем не менее, реального восстановления экономики европейских стран по поручению Европейского парламента с 26 августа по 16 сентября 2010 г. была проведена волна 74.1 Евробарометра. Было проинтервьюировано 26 635 европейцев в возрасте 15 лет и старше сотрудниками TNS Opinion&Social (вопросы анкеты были зачитаны респондентам в их собственном доме интервьюером); использовалась методология стандартных опросов Евробарометра. «Европейцы и кризис» – это второй опрос, посвященный специально этой теме. Первый такой опрос был проведен в январе – феврале 2009 г., т. е. несколько месяцев спустя после начала кризиса в Европе. В отчете Евробарометра, опубликованном в ноябре 2010 г., соотносятся результаты обоих опросов [Europeans and the Crisis…, 2010]. В нем отмечается, что спустя два года после начала самого жестокого кризиса, когда-либо переживаемого современным миром, результаты этого опроса дают значительную информацию о том, как европейцы чувствуют себя в экономическом контексте, который сохраняет неопределенность. В данной статье остановимся лишь на некоторых результатах этого опроса.

Европейцы хотят, чтобы Европейский парламент сделал преодоление бедности и социального исключения своим высшим приоритетом. Респондентов Евробарометра просили выбрать из списка, включающего 12 направлений политики, те (не более четырех), которые, по их мнению, должны стать первоочередными. Опрос показал, что европейцы хотят, чтобы Европарламент прежде всего поддержал направления политики, которые влияют на их повседневную жизнь (табл. 5.2).

Таблица 5.2 Распределение ответов на вопрос «Европейский парламент поддерживает разработку определенных политик на уровне ЕС. По Вашему мнению, какие из следующих политик должны были бы получить приоритет?» по позициям, набравшим наибольшее количество ответов, % ответивших

По сравнению с предыдущим опросом уверенность европейцев, что преодоление бедности и социального исключения должно быть приоритетом на уровне ЕС, только усилилось (52 % против 44 % в начале кризиса). То, с каким отрывом лидирует именно эта задача, подтверждает серьезность потерь европейцев в уровне жизни и/или ощущении социальной защищенности из-за кризиса. Причем эта задача предлагается как первоочередная респондентами, придерживающимися как левых (58 %), так и правых (45 %) политических взглядов; занимающими как низкие (61 %), так и высокие (48 %) позиции на шкале социальной самоидентификации. Европейцы достаточно четко обозначили социальный заказ власти как на национальном, так и на общеевропейском уровне.

Большинство европейцев почувствовали последствия современного кризиса лично. Большинство европейцев считают, что кризис имел значительное влияние на их персональное экономическое положение: на момент опроса в этом были уверены 52 % респондентов, но доля таких людей сократилась на 6 п.п. по сравнению с началом 2009 г. (табл. 5.3). Этот результат можно расценивать как некоторое улучшение финансового положения европейских домохозяйств к середине 2010 г.

Таблица 5.3 Распределение ответов на вопрос «В какой степени, по Вашему мнению, текущий кризис повлиял или не повлиял на каждую из следующих позиций?», % ответивших

Восприятие воздействия кризиса в Европе населением значимо дифференцировано практически по всем социально-демографическим параметрам, кроме пола. Среди возрастных групп влияние кризиса на персональное экономическое положение более всего почувствовали люди в возрасте 25–39 и 40–54 лет (по 57 % в каждой группе), менее – люди старших возрастов (47 %) и молодежь (45 %). Наиболее невосприимчивыми к воздействию кризиса оказались студенты (39 %) и вообще те, кто еще получает образование (39 %).

Наличие высокого образования также выступает заслоном от негативного воздействия: среди тех, кто учился 20 лет и более, почувствовали воздействие кризиса 46 %, а среди остальных – уже 55–56 %. В группах по статусу занятости лидер уязвимости – безработные (72 %), на другом полюсе – менеджеры (42 %), между ними самозанятые и работники физического труда (по 56 %), чуть лучше дело у «белых воротничков» (54 %), а ближе всего к менеджерам пенсионеры (46 %).

Респонденты в странах, которые присоединились к ЕС с 2004 г., более часто, чем те, кто живет в самых старых государствах-членах, считают, что кризис имел значительное влияние на их личное положение (64 % в странах, присоединившихся в период с 2004 по 2007 г., против 48 % в странах, входивших в ЕС до 2004 г.).

Если при оценке европейцами влияния кризиса на персональное экономическое положение мы видим ситуацию где-то 50 на 50, и только пятая часть респондентов выбирает крайнюю оценку «повлиял очень сильно», то, начиная с национальной экономики и выше европейцы единодушно (более 90 %) признают значительное влияние кризиса, причем модальность за крайней оценкой влияния. Но так ли страшен был кризис в экономике Европы?

Большинство европейцев говорят, что они не подверглись прямому или косвенному воздействию увольнения. В опросе в августе – сентябре 2010 г. среди европейцев 40 % отметили, что кто-то из их знакомых, не являющийся им ни родственником, ни коллегой по работе, потерял работу непосредственно из-за кризиса, в то же время 20 % сообщили, что кто-то из их коллег потерял работу, и 23 % утверждают, что кто-то из их родственников потерял работу из-за кризиса. Наконец, 11 % опрошенных людей, т. е. 1 из 10 европейцев, сказали, что они лично (или их муж/жена/партнер) потеряли работу непосредственно из-за кризиса. Это показывает, что кризис имел непосредственное и особенно сильное воздействие явно на меньшинство европейцев, по крайней мере, в связи с работой.

С точки зрения профессионального статуса респондентов заметим, что чаще всех оказываются среди потерявших работу лично или знают кого-то, кто потерял свою работу вследствие кризиса, наименее благополучные категории – безработные, предоставляющие услуги работы по дому и работники физического труда.

Первоочередной мерой по выходу из кризиса европейцы считают инвестирование в образование, обучение и научные исследования, а также поддержку малого и среднего предпринимательства. Европейский союз озабочен процессом выхода из кризиса, который может продлиться вплоть до 2020 г., в этой связи необходимо наметить первоочередные задачи, чтобы обеспечить возврат экономики ЕС к росту. В рамках опроса Евробарометра респондентов попросили выбрать максимум 4 меры из 11 предложенных, которые, по их мнению, должны стать приоритетом, чтобы выйти из кризиса. По мнению европейцев, первоочередными задачами в странах Содружества должны стать:

– инвестирование в образование, обучение и научные исследования (43 %);

– поддержка малого и среднего предпринимательства (40 %);

– уменьшение бюрократии (34 %);

– поощрение предпринимательства (30 %).

В том, что более строгое регулирование и надзор за игроками финансового рынка (например, регулирование бонусов трейдеров) было бы эффективным способом предотвращения и избегания возможных в будущем кризисов, уверены семь из 10 европейцев.

Большинство европейцев считают, что восстановление экономики, по всей вероятности, займет несколько лет. Как отмечают авторы отчета Евробарометра, незадолго до опроса были опубликованы макроэкономические показатели, которые позволили одним аналитикам сказать, что самое худшее для Европы уже позади и что идет устойчивое восстановление экономики; другие аналитики заявили, что «свет в конце тоннеля» еще не виден и первые ростки улучшения все же не столь значительны, чтобы говорить о реальном восстановлении. Широкая общественность, столкнувшись с этими противоположными взглядами, показала сдержанный оптимизм. Большинство европейцев (37 %) считают, что восстановление начнется в последующие годы, и четверть (26 %) даже думает, что кризис продолжается, чтобы закончиться через много лет.

Только 30 % европейцев оптимистичны. Так, 17 % респондентов уверены, что возврат к росту начнется в 2010 г., и 13 % даже верят, что экономика уже вернулась к росту. Между тем 7 % респондентов не выразили своего мнения по этому вопросу.

В России, судя по результатам ряда репрезентативных на национальном уровне опросов населения, так же как в США и Европе, около половины жителей страны ощутили непосредственное воздействие глобального экономического кризиса на свою жизнь. Исследователи из Института социологии РАН на основе опроса, проведенного в марте – апреле 2010 г. и охватывавшего 1750 респондентов в возрасте от 18 лет и старше, сообщают следующее: «Более половины россиян оценивают ущерб, нанесенный им лично кризисом, как очень значительный, катастрофический или существенный (53 %). Для 47 % ущерб оказался не очень существенным, или ущерба им вовсе нанесено не было» [Готово ли российское общество…, 2010, с. 12–13]. Анкета опроса «ФОМнибус», проведенного в 100 населенных пунктах 44 субъектов РФ 2–5 октября 2010 г., содержала вопрос: «Скажите, пожалуйста, экономический кризис 2008 г. сказался или не сказался на Вашей жизни, жизни Вашей семьи, близких и окружения? И если да, то значительно или незначительно?». По данным фонда «Общественное мнение», 35 % опрошенных сообщили, что кризис сказался значительно, 29 % – незначительно, 30 % не заметили влияния кризиса, а 6 % затруднились ответить на этот вопрос[12]12
  Источник: http://bd.fom.ru/pdf/d39ekiep10.pdf.


[Закрыть].

Сопоставимые оценки влияния кризиса на жизнь людей были получены и нами в рамках междисциплинарного интеграционного проекта «Демографические, этнические и социальные риски развития человеческого потенциала Сибири» СО РАН[13]13
  В июне – июле 2010 г. по заказу ИЭОПП СО РАН подразделением «Тайга. research» ООО «Тайга-ИнфоГрупп» (Новосибирск) был проведен социологический опрос населения Новосибирской области «Человеческий потенциал Сибири: ресурсы и риски развития». Выборка опроса репрезентировала население области в возрасте от 18 до 65 лет. Было опрошено 1419 чел., проживавших в городской (67 %) и сельской (33 %) местности.


[Закрыть]. На вопрос «Оказал ли глобальный экономический кризис 2008–2009 гг. влияние на Вас и Вашу семью?» утвердительно ответили чуть меньше половины жителей Новосибирской области – 48 % опрошенных, остальные (52 %) не почувствовали влияния кризиса.

Тем, кто ощутил влияние кризиса, был адресован открытый вопрос «В чем именно проявилось влияние кризиса на Вас и Вашу семью?» Формат вопроса предполагал несколько ответов, а также давал возможность проявиться нестереотипному позитивному варианту – по принципу «кому – война, а кому – мать родна». Но теоретическая возможность последнего на практике не реализовалась, а полученные ответы разделились на следующие, отчасти взаимосвязанные, блоки негативного влияния кризиса:

1) потеря работы, бизнеса респондентом или членами его семьи (10 %[14]14
  Доля давших такого рода ответ среди тех респондентов, кто сказал, что кризис повлиял на него или его семью. Респондент мог дать несколько ответов.


[Закрыть]) и/или трудности с поиском работы (5 %);

2) уменьшение объемов работы (отсутствие заказов, сворачивание проектов, уменьшение спроса и пр. – 8 %) и/или ухудшение дел с оплатой труда у работающих (снижение и/или задержки зарплаты, отмена премий, бонусов и пр. – 37 %);

3) снижение уровня жизни (уменьшение доходов, обострение финансовых трудностей, нехватка денег на необходимое и коммунальные платежи, бедственное материальное положение – 23 %);

4) рост стоимости жизни (повышение цен на продукты и лекарства, увеличение коммунальных платежей на фоне неизменных или уменьшающихся доходов – 29 %);

5) эмоциональное напряжение и экономическая нестабильность (отсутствие уверенности в завтрашнем дне, нестабильность жизни, изменение стиля жизни и потребления, вынужденная экономия – 4 %);

6) разное другое (4 %).

В перечне аспектов влияния кризиса на жителей Новосибирской области масштабы потери бизнеса и работы невелики и больше сопоставимы с европейскими, чем с американскими. Сибиряками отмечены в основном проблемы по получению текущих доходов и осуществлению текущего потребления, что существенным образом отличается от того, что почувствовали на себе во время кризиса американцы: здесь не присутствуют потери фундаментальных активов, типа обесценения стоимости жилья, уменьшение цены инвестиционных портфелей, снижение размеров накоплений на пенсионных счетах. Не присутствуют, потому что фундаментальные активы за двадцать лет формирования рыночной экономики так и не составляют каркас жизни подавляющего большинства россиян: трудно потерять то, чего не имеешь. Новосибирская область по многим показателям социально-экономического развития занимает примерно серединное положение среди других субъектов РФ, а это значит, что население области проживает в неком среднестатистическом контексте страны, обладает мало отличными от других нестоличных или не нефтегазовых областей страны экономическими ресурсами, жизненными возможностями и практиками их реализации. Поэтому мы считаем вполне оправданным обобщение, что даже характер потерь во время последнего по счету кризиса высвечивает скромный экономический потенциал населения нашей страны. Кризис один на всю глобальную рыночную экономику, но для нас по-прежнему, хотя и в другом контексте, актуален один из «гариков»: «Два мира – два Шапиро».

Вернемся к опросу жителей Новосибирской области. Не составило сюрприза, что первые три блока ответов в разных сочетаниях были характерны людям трудоспособного возраста, а четвертый и пятый – главным образом пенсионерам, т. е. при преимущественно фиксированных относительно скромных доходах и ограниченной возможности приработков повышение цен на товары и услуги, рост тарифов ЖКХ воспринимается как рост стоимости жизни, а при уменьшении привычных доходов или отсутствии их ожидаемого роста – как уменьшение уровня жизни.

В большей мере воздействие кризиса, ощутили жители мегаполиса – Новосибирска (59 % этой группы), среди жителей других городов и сел области тех, кто отметил влияние кризиса, не более 40 %[15]15
  Результаты упоминавшегося опроса Фонда «Общественное мнение» также показали наличие поселенческой дифференциации: воздействие кризиса жители крупных городов отмечают чаще, чем жители сел и небольших городов.


[Закрыть]. В самом Новосибирске кризис более всего задел жителей промышленных и центральных районов города: более 70 % респондентов отметили влияние кризиса.

Значимого влияния уровня профессионального образования респондентов на восприятие кризиса не выявлено, а вот в зависимости от статуса занятости различия хорошо заметны и во многом совпадают с тем, что было обнаружено в ходе опросов американцев и европейцев. Наибольшая доля непосредственно почувствовавших кризис среди тех, кто не работает, но ищет работу (53 %), а также среди тех, кто работает (51 %). Работающие пенсионеры оказались более восприимчивы к воздействию кризиса (46 %), чем неработающие (39 %).

Меньше всего ощутили кризис те, кто находится в колее получения профессионального образования (32–36 %). Вид учебного заведения (профессиональное училище, техникум/колледж, вуз) и формат обучения (платно или на бюджетном финансировании) значимо не дифференцирует восприятие кризиса обучающимися. Но среди тех, кто учится на платной основе, доля почувствовавших холодное дыхание кризиса составила 44 %, а среди занимающих бюджетные места – лишь 29 %. Здесь стоит сказать, что среди родителей, оплачивающих образование своих детей, значительно больше доля заметивших влияние кризиса, чем среди студентов, обучающихся платно. Между тем и те, и другие практически не сомневаются, что материальные возможности семьи позволят окончить учебное заведение: варианты ответов «да» и «скорее да, чем нет» при значительном смещении в сторону «да» выбрали 98 % студентов, обучающихся платно, и 88 % родителей, которые платят за обучение своих детей. Фактически речь идет об основном направлении инвестиций среднестатистического россиянина – в образование детей. В России эти «инвестиции» и так нередко делаются в ущерб текущему потреблению семьи, профилактике здоровья, на средства, взятые в кредит, так что кризис экономики – это не то, что может повлиять на важнейшее из обязательств родителей – дать образование детям.

Занятые в разных отраслях экономики Новосибирской области по– разному оказались восприимчивы к негативному воздействию кризиса. В зависимости от отрасли занятости доля тех, кто ответил, что кризис повлиял на их жизнь:

– генерация воды, газа, электричества – 65 %;

– торговля – 63 %;

– обрабатывающая промышленность – 58 %

– строительство – 56 %;

– здравоохранение – 55 %;

– ЖКХ – 47 %;

– сельское хозяйство – 46 %;

– образование – 44 %;

– транспорт, связь – 44 %;

– наука – 38 %;

– органы управления, армия, МВД – 29 %;

– финансовая сфера – 19 %.

Деятельность государства по спасению финансовых институтов во время кризиса и выполнение обещания не отказываться от социальных обязательств нашла яркое отражение в том, что меньше всего пострадавших оказалось среди работников финансового сектора, а также тех, кто служит в армии, работает в органах юстиции, охраны правопорядка (26 %), среди сотрудников органов власти, местного самоуправления (34 %) и среди тех, кто трудится в сфере науки. Наиболее часто ощутившие влияние кризиса встречались среди работников сферы генерации воды, газа и электричества, торговли, обрабатывающей промышленности, строительства и здравоохранения. Объемы работы и заработков представителей этих отраслей зависят от положения дел у их контрагентов (других промышленных предприятий, организаций) и/или от платежеспособности населения. И то и другое существенным образом пошатнулось во время кризиса.

Незащищенными от негативного воздействия кризиса оказались те, кто занимался предпринимательской деятельностью (59 %) и, соответственно, те, кто работал по найму в частном секторе (62 %). Эти люди плыли в одной лодке, но нередко, по словам респондентов, предприниматели свои риски погашали за счет тех, кто у них работал, увольняя или урезая оплату труда. Интересно, что те работники, которые освоили практику нестационарной занятости и работали по временным договорам с организациями, меньше ощутили воздействие кризиса, чем те, кто имел постоянную занятость, – 31 % против 51 % соответственно.

Среди опрошенных в Новосибирской области 8 % составляют безработные; 50 % из них – те, кто ищет работу менее полугода; остальные – более, при этом почти треть (32 %) безработные больше года. На момент опроса только 20 % из них состояли на учете в Службе занятости, а больше половины обращались в поисках работы к друзьям, знакомым и непосредственно на предприятия, в организации. Только 3 % предприняли какие-то шаги для организации собственного бизнеса, еще 13 % планируют, но еще ничего не делали; остальные такой вариант трудоустройства не рассматривают. Лишь около четверти из них связывают потерю работы с кризисом, для остальных отсутствие работы – это последствие долгосрочной ограниченности предложений на локальном рынке труда.

Результаты опроса показывают, что восприятие влияния кризиса значимо дифференцированно в зависимости от оценок материального положения, хотя линейной связи не наблюдается (табл. 5.4).

Таблица 5.4 Доля среди респондентов тех, кто ответил, что кризис оказал воздействие на их жизнь, в зависимости от самооценки материального положения семьи, Новосибирская область, 2010 г., %

Респонденты, давшие полюсные оценки материального положения своих семей, существенно отличаются по степени восприимчивости к влиянию кризиса: подавляющее большинство тех, у кого денег хватает на все, негативного влияния кризиса не заметили, а среди тех, у кого денег не хватает даже на еду, ощутили влияние кризиса 57 %. При оценке динамики материального положения совершенно четко видна закономерность: среди тех, у кого материальное положение за 2009 г. не поменялось, меньше всего заметивших влияние кризиса, и, наоборот, их подавляющее большинство среди переживших ухудшение материального положения. Понятно, что воздействию негативных потрясений общего плана более всего подвержены люди с самыми ограниченными экономическими ресурсами, а те, чье положение резко ухудшилось, наверняка попали в воронку кризиса.

Надо заметить, что хотя жители Новосибирской области и разделились на две почти одинаковые по наполненности группы – ощутивших (48 %) и не ощутивших (52 %) влияние кризиса на себе или на своей семье, американский сюжет про кардинальное различие фундаментов для проживания ими периода жизни, пришедшегося на кризис 20082009 гг., здесь не просматривается. При этом за год, предшествующий опросу, 50 % респондентов сказали, что материальное положение их семей осталось без изменений, 19 % респондентов сообщили об улучшении, а 26 % – об ухудшении (при 6 % затруднившихся оценить динамику), большинство их самооценок материального положения приходится на такие скромные позиции, как «на необходимые расходы денег хватает» и «денег в целом хватает, но откладывать не удается» – по 70 %, у 16 % дело обстоит хуже, а у 14 % – лучше; на крайние оценки приходится по 2 %. И этот расклад, как и распределение респондентов по доходным стратам, где превалируют те, чей доход не превышает два прожиточных минимума, мало различается в группах тех, кто отметил влияние кризиса, и тех, кто не отметил.

На вопрос «В настоящее время Вы удовлетворены своим материальным положением?» положительно ответили 31 % наших респондентов, 9 % затруднились с ответом; остальные (60 %) сказали, что не удовлетворены. К последним был обращен открытый вопрос «Что помешало или мешает Вам достигнуть бо́льшего?» Так вот, лишь 8 % из них в качестве помехи отметили экономический кризис[16]16
  Блок вопросов о материальном положении респондента в анкете был расположен до вопросов о влиянии кризиса и даже не соседствовал с ними.


[Закрыть], а подавляющее большинство ответов пришлось на «низкую заработную плату», «отсутствие подходящей работы в городе или селе проживания». Те же ответы превалировали и в опросе 2006 г., где спрашивали, что не нравится респондентам в Новосибирской области?

Большое количество жителей Новосибирской области, да и других областей России, особенно проживающих в малых городах и селах, испытывают бедственное положение или с трудом сводят концы с концами далеко не из-за глобального кризиса и не только во время него, хотя и он, безусловно, внес свой негативный вклад. Это следствие системных проблем в экономике страны[17]17
  Одна из аргументированных позиций в этом ключе изложена в работе [Лившиц, Тищенко, Фролова, 2011].


[Закрыть], а не волнового мирового кризиса: низкие зарплаты значительного числа работающих, несущественные по размеру выплаты социального характера, в том числе на детей, не позволяют многим людям в трудоспособном возрасте осуществлять воспроизводство человеческого потенциала, не говоря уже о развитии. На локальных рынках труда работодатели нередко обеспечивают рентабельность своих предприятий в основном за счет низкой оплаты труда работников. Будучи немногочисленными, работодатели могут не конкурировать за рабочую силу, так как для работников, по большей части имеющих скромные ликвидные активы и обладающих ограниченным набором трудовых компетенций, переезд в другой город или село сопряжен с риском остаться без жилья, без работы, без поддержки привычного окружения. Среди наших респондентов 63 % составляют те, кто родился и прожил почти всю жизнь там, где их застал опрос. Скудость экономических ресурсов, если не преодолевается, то воспроизводится в новом поколении. У людей мало иллюзий, но и безысходность не в чести: на вопрос об ожидаемых изменениях в уровне жизни, материальном положении в ближайшем году почти 60 % отвечают, что все у них останется без изменений; только 5–6 % предвидят ухудшение; больше 20 % респондентов надеются на улучшение; остальные затруднились заглянуть вперед.

Опросы, проведенные в Европе в 2009 и 2010 гг., показали, что европейцы хотят, чтобы Европейский парламент сделал преодоление бедности и социального исключения своим высшим приоритетом. Первоочередной мерой по выходу из кризиса европейцы считают инвестирование в образование, обучение и научные исследования, а также поддержку малого и среднего предпринимательства.

Что это – неожиданно компетентная «помощь зала» Европейскому парламенту и правительству в игре «Кто хочет выйти из кризиса быстро и сильным?» или выстраданная в нелегкой борьбе за устойчивое благополучие житейская народная мудрость простых европейцев? Или из предложенных в анкете подсказок только это и могло быть выбрано вменяемыми людьми, которых, как оказалось, в Европе достаточно много? Теперь это уже тест для политиков и чиновников – станут ли эти варианты ответов народа руководством к действию.

В принятии этих приоритетов не так много популизма, как кажется на первый взгляд. В качестве меры стимулирования спроса в кризис и исключения дефляции «особенно важно выделять средства наиболее бедным слоям населения, которые быстрее всего их потратят и тем самым поддержат экономический рост. Такой подход часто используется в США, где в пояснительных документах практически к каждой программе подчеркивается, что один доллар, потраченный на здравоохранение, образование, помощь безработным, детям из бедных семей и т. д., увеличит ВВП приблизительно на два доллара» [Силуанов, Назаров, 2010, с. 117]. Конечно, весьма цинично рассматривать бедных как «секретное» оружие на случай трудностей в экономике страны, но здесь идет речь и об инвестициях имеющих долгосрочный социальный эффект, к которым иные правительства склонить очень непросто. В цитируемой работе эта выкладка приводится в разделе «Выводы и уроки для России», завершающем анализ мирового опыта контрциклической политики. Понятно, что обозначенный прирост ВВП тесно связан с контекстом американской экономики и устоявшихся бюджетных отношений, и вовсе не гарантирован, например, у нас. Но не попробуешь – не узнаешь. Между тем запрос, сформулированный европейцами, весьма актуален и для России. Пока в нашей стране не будет преодолена массовая малообеспеченность населения, экономические показатели, растущие от квартала к кварталу, могут восприниматься лишь как выход из циклического кризиса, а поступательное развитие страны требует поставить в центр социальные вопросы. Трудно прогнозировать, но хочется надеяться, что в обозримом будущем широкие слои населения России смогут приобщиться к преимуществам рыночной экономики, ведь в «школу» мировых кризисов мы уже поступили.