Текст книги "Литературное приложение «Знание-сила: Фантастика. №01/2017"

«Даг». Да, наверное, это был он…

И в этот момент меня «накрыло».

«Я умру! Умру!! Умру!!! Нет! Только не это! Надо бежать! Скорей бежать отсюда!! Впереди находится такой кошмар, который я не смогу перенести! Я не хочу даже думать об этом!!!»

Мне казалось, что сейчас из темноты внезапно возникнут и набросятся на меня все жуткие твари, которые только могут существовать – не только в этом, но и в параллельных мирах. Мозг отключился, полностью отдавшись во власть паники. Я замер, охваченный сковывающим леденящим ужасом.

«Дыши! «Заземлись!» Что с тобой происходит?» – внезапно откуда-то из подсознания выплыли наработки, сделанные во время практических занятий по психологии.

Я упал на четвереньки, больно ударившись об асфальт правой коленкой, и заговорил сам с собой вслух, стараясь не поддаться дикому желанию вжаться в землю и ползти назад, а также краем сознания отмечая, как громко стучат мои зубы, когда выговариваю слова:

– Я в панике! Мне очень страшно! Очень!!

«Что происходит? Что тебя пугает?»

– Что меня пугает? Меня пугает ЭТО!! То, что находится в доме!

«Где оно сейчас? Ты видишь его?»

– Нет, не вижу, но я ЧУВСТВУЮ его!

«Да. Ты чувствуешь. Это твои чувства. ТВОИ! Понимаешь? Скажи мне, чьи это чувства?»

– Мои! Это МОИ чувства!!

«Хорошо. Тогда что же происходит? Ты видишь это зло?»

– Пока нет.

«Тогда чего же ты боишься ПРЯМО ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС?»

Я испуганно поднял голову и огляделся. Ничего не менялось – шел дождь, впереди виднелись освещенные окна дома, подо мной был твердый асфальт.

И тут до меня дошло. Осознание было настолько сильным, что его можно было смело причислить к разряду инсайтов.

Я сел на зад, вытянув одну ногу вперед, а другую поджав под себя, и стал ждать.

Одна секунда сменяла другую. Я молча сидел и бездействовал, одновременно прислушиваясь к себе. Я увидел причину страха. Она была настолько простой и ясной, что, несмотря на ситуацию, хотелось плакать от смеха.

Дело в том, что в позиции «здесь и сейчас» угрозы никакой не было. То есть потенциально была – со слов Теда и шерифа она скрывалась впереди. Но прямо сейчас я просто сидел в луже воды и в физическом мире со мной ничего не происходило. Страх появился из ожидания того, что «пообещали» мне Тед и Коулмэн. Но эти «обещания», по существу, представляли собой мои фантазии. Некую иллюзию, созданную воображением.

– Потому что ПРЯМО СЕЙЧАС в физическом мире опасности нет! – вслух сказал я сам себе и засмеялся.

Я смеялся потому, что почувствовал, как страх отступает, лишившись какой-либо существенной опоры в сознании. Конечно, невозможно было полностью убрать тревожное ожидание, и поэтому он не исчез полностью, однако все же его интенсивность ослабла настолько, что я смог встать на ноги в полный рост (хотя, отчасти, это было излишне самоуверенно – но мне нужно было нечто такое, чтобы подбодрить самого себя).

Колени дрожали, но стоять я мог. Я сделал небольшой шаг вперед и почувствовал, как в моей голове словно шарит чья-то невидимая рука, пытаясь найти места, за которые можно было бы «зацепить» меня.

Все страхи – появившиеся недавно и родом из далекого детства – все они начали всплывать и шептать, говорить, кричать:

– Ты умрешь!

– Сколько можно смотреть телевизор! Это что за противный ребенок!

– Вот выброшу тебя на помойку!

– Мы доберемся до тебя!

– П… ц тебе завтра, понял?!

– Я буду снимать с тебя кожу медленно! Очень медленно!

Сознание заполнили образы невообразимо отвратительных созданий – порождений моей фантазии и фантазии режиссеров фильмов ужасов, авторов иллюстраций к книгам со страшными историями и взявшиеся еще непонятно из каких источников. Чудовища, монстры, жуткие маленькие девочки с черными провалами пустых глазниц, а также реальные персонажи моей жизни, которые в разные периоды пугали меня – все они лезли в мою голову с такой силой, что оставаться хотя бы краешком сознания в реальности было невероятно сложно.

Возможно, если бы не дождь, я бы не выдержал натиска и провалился бы в это сумасшествие, но сильные холодные капли, падающие на голову и стекающие за воротник, все же помогали не забывать, где я нахожусь на самом деле.

«Каково тебе?»

– Очень страшно! Очень!

«Что пугает? Только вот здесь – в реальности».

Снова смотрю на окружающие предметы, стараясь не обращать внимания на кромешный хаос в сознании.

– В реальности – ничего.

«Значит, что происходит?»

– Пугаю себя тем, чего на самом деле нет.

«Это просто твои фантазии?»

– Да, верно. Это мои галлюцинации.

И потом сначала:

«Каково тебе?»

Эта беседа «между мной и мной» вытаскивает из бреда, в который меня затягивает неведомая злая сила. После каждого цикла вопросов и ответов я возвращаюсь в реальность, чтобы через несколько секунд вновь почувствовать опасную близость потери границы между явью и галлюцинациями.

И еще шаг. И еще. Я подхожу к телу мертвого полицейского. Он лежит на асфальтированной дорожке лицом вниз, головой в сторону крыльца.

Рядом с телом валяется выпавший из руки пистолет. Я наклоняюсь и беру его в правую руку. Я не умею стрелять из таких (из «Макарова» только немного) – даже не знаю, что за модель. Но с ним становится как-то спокойнее, появляется чувство уверенности.

Я переступаю через Дага. Вот и крыльцо. Поворачиваю ручку – незаперто. Вхожу. Горит свет, и я вижу, что перед выключенным телевизором в холле сидят на диване трое детей. Их глаза открыты, но в них одна сплошная пустота. Один из верхних углов комнаты – тот, который слева от висящего на стене телевизора – затянут какой-то черной паутиной. Она представляет собой почти правильный треугольник с длиной каждой из сторон более одного метра. Паутина многослойна и прячет от взгляда то, что находится в самом углу. Но там что-то есть – я очень хорошо чувствую это.

Я снимаю пистолет с предохранителя (сколько раз видел это действие в фильмах и играх!), направляю ствол в сторону черного пятна и давлю на спусковой крючок. Раздается звук выстрела – сухой, резкий, громкий. Я чуть ли не физически ощущаю огромное облегчение. Нажимаю еще и еще – до тех пор, пока боек не начинает бить вхолостую.

Я опускаю руку с пистолетом – все кончено. Давление на мозг больше не ощущается. Чувство такое, как будто сбросил с плеч целую гору. Я поворачиваюсь к детям и вижу, как они начинают, растерянно моргая, приходить в себя.

– Пойдемте отсюда! – говорю я и показываю на открытую дверь. Они послушно встают и выходят на крыльцо. Мы вместе спускаемся с него и идем по асфальту к угадывающимся сквозь пелену дождя машинам.

Мы доходим до мертвого полицейского, когда один из ребят внезапно падает, как подкошенный, на спину. Я подбегаю и смотрю в его лицо. Его глаза остекленело смотрят вверх и капли дождя, падающие прямо на роговицу, не вызывают никакой реакции. Я слышу сзади шум, резко оборачиваюсь и вижу, что двое других детей также валятся на асфальт.

Что я наделал! Было же понятно, что нельзя так поступать – рубить с плеча! Как я мог! Что я наделал!! Три мертвых детских тела – и здесь некого больше винить, кроме одного-единственного человека!

В сердце рождается невыносимая боль. Я не могу жить с таким грузом. Я никогда не прощу себя! Как я посмотрю в глаза Теду? Пусть эти люди мне незнакомы, но я погубил жизни ни в чем не повинных детей! Я просто не заслуживаю права на жизнь!

Хорошо, что есть пистолет. Вот, кстати, и он – лежит рядом с телом мертвого Дага. Я наклоняюсь, поднимаю его и с горькой усмешкой – так как моя жизнь не заслуживает того, чтобы ее оплакивать – подношу тяжелый металлический предмет к своему виску.

Резкий звук, донесшийся откуда-то издалека, заставляет меня инстинктивно вздрогнуть и опустить руку. Звук повторяется. Это же выстрел! Кто может стрелять? Я оборачиваюсь, и в этот момент раздается третий выстрел – еще более отчетливый.

Я пришел в себя и понял, что стою на коленях возле тела помощника шерифа. Моя правая рука сжимала пистолет – вероятно, «Беретту», но я и правда не силен в этих вещах. Раздался четвертый выстрел, и вместе с ним я услышал автомобильный гудок. Я обернулся и увидел, что недалеко от «границы страха», опоясывающей дом Теда, стоит Коулмэн с помповым ружьем в руках. Судя по положению ружья, он стрелял в воздух.

– Шериф! – крикнул я, – Ты все-таки решил меня пристрелить?

– Эндрю! Брось пистолет, пока не…! – заорал в ответ Коулмэн.

– Что? – я не смог перевести последние слова, равно как и уловить в целом смысл происходящего.

«А как же мертвые дети?» Я перевел взгляд обратно на дорожку перед собой и понял, что никаких детей передо мной нет.

– Ты что, хочешь повторить поступок Дага?! Брось сюда пистолет, парень! Не делай этого!

Я пару секунд тупо смотрел на мертвого помощника, на свою руку, сжимавшую черную влажную рукоятку, а потом до меня разом дошло, что же именно случилось. Я резко повернулся и выбросил в сторону шерифа руку с пистолетом, одновременно разжимая пальцы. Пистолет улетел куда-то в сторону, но это было неважно – главное, что я теперь не мог быстро до него добраться.

– Я что – чуть было не застрелился? – крикнул я шерифу.

– Да! Если бы я не стал стрелять, а Наташа сигналить – думаю, ты бы сейчас был мертв.

Неизвестная сила, обосновавшаяся в доме, сыграла со мной злую шутку. В какой момент я выпал из реальности? Даже не знаю. Но она очень тонко и незаметно увела меня, убедительно разыграв в моем мозгу спектакль, где я сыграл роль главного героя. И ввиду того, что жанром была выбрана трагедия, главный герой в конце должен был умереть. Хорошо, что Коулмэн так вовремя прервал представление. Вот уж не ожидал, что в ближайшие тысячу лет буду испытывать к нему чувство благодарности.

– Ты сможешь идти дальше?

Я чувствовал себя измотанным борьбой со всеми своими внутренними монстрами. Казалось, что моих сил не хватит даже на то, чтобы подняться на ноги.

– Сейчас, подожди… – ответил я.

Я пытался собраться с мыслями, но, похоже, у меня не было на это энергии. В голове по-прежнему водили хороводы какие-то кошмарные видения и я, как мог, старался отпинаться от них. Невыспавшийся, уставший от стресса и нервного перенапряжения разум не мог ни на чем сконцентрироваться.

«Стоп!»

Не зря существует мнение, что рассудок зачастую только мешает нам увидеть решение. Иногда гораздо результативней довериться интуиции, голос которой обычно мы не слышим из-за постоянно идущего в сознании внутреннего диалога. И именно поэтому великие открытия порой совершались людьми в состоянии усталости, стресса или наркотического опьянения, когда мозг был не в состоянии поддерживать обычную кашу из мыслей.

«Бла-бла-бла… Великие люди и иже с ними… Давай, шевелись быстрей, пока не сожрали или еще чего!»

Я с трудом поднялся на ноги и, вытянувшись в полный рост, перестал сопротивляться атакам собственных страхов. По телу, снизу вверх, начиная от низа живота прокатилась волна паники, которая, дойдя до головы, подняла волосы дыбом. Ужас ледяной водой затопил все сознание. И когда от полной потери рассудка меня отделяла лишь какая-то почти неразличимая тончайшая грань, я открыл рот и буквально исторг из себя крик, в который вложил все то, что творилось в моей душе.

Осколки чувств, переживаний и эмоций вылетали из горла, расцарапывая его в кровь. Все-все, что накопилось – и накопилось не за этот жуткий вечер, а за всю мою жизнь, ибо неведомая сила ничего не принесла в меня извне, а лишь подняла из глубин подсознания – все это выходило сейчас из меня в одном истошном нечеловеческом крике-вопле.

А потом все было именно так, как я и предполагал. Превозмогая слабость, на ватных, неслушающихся ногах я сделал шаг вперед и, споткнувшись о Дага, упал прямо на него. Несколько мгновений я просто лежал неподвижно, а затем перевалился через тело и вновь поднялся на ноги. В звенящей тишине сознания я держал только одну мысль – дойти до сидящих на диване детей и привести их в чувство.

Та же самая невидимая рука, что и раньше, вновь искала в моей голове то, за что она может снова ухватиться и повести меня, как быка за кольцо, вставленное в нос – одно из самых его чувствительных мест. Но в психике не осталось ни одного «заряженного» эмоциями фрагмента. Была лишь одна-единственная цель, и эта цель вела меня по асфальтированной дорожке прямо к дому со светящимися окнами.

Каждый шаг давался с огромным трудом – слабость и головокружение манили, тянули и уговаривали меня остановиться и присесть отдохнуть хотя бы на минутку. Я чувствовал стальной вкус во рту – душераздирающий крик не прошел для меня даром, я сорвал горло до крови. Перед глазами шли какие-то зеленые круги, разводы и полосы.

Спустя примерно две вечности я стоял на крыльце. Я взялся за дверную ручку и повернул ее. Как же это хорошо – что в Америке не принято запираться! Ручка легко поддалась, позволив двери гостеприимно распахнуться.

Я оказался внутри освещенного холла.

На первом этаже стены практически отсутствовали – холл и кухня, по существу, представляли собой одно помещение. Кухонная зона начиналась слева от входа, а прямо передо мной в нескольких метрах впереди находилась лестница, ведущая наверх. Но меня больше всего интересовал холл, в котором я и находился. На стене, расположенной справа от меня, висел большой телевизор, а перед ним стоял диван, на котором и расположились «главные виновники торжества». Они неподвижно сидели с неестественно прямыми спинами и смотрели в черный пустой экран.

Я сделал шаг вперед и почувствовал, что воздух стал физически ощутим. Он приобрел плотность, массу и заряд – мне приходилось продираться сквозь него, испытывая при этом чувство, как будто меня непрерывно бьют крошечными электрошокерами. Свет не стал менее ярким, но мне показалось, как будто в комнате становится темней из-за чего-то растворенного в воздухе, что сгущалось с каждой секундой.

Еще один шаг. До ребят осталось метра полтора. Еще один. Я уже видел их остекленевшие немигающие глаза, уставившиеся в одну точку.

И в этот момент что-то заставило меня обернуться.

Наверное, лучше бы я этого не делал. Потому что от увиденного я застыл и уже не мог пошевелиться – слишком уж жутким было для меня это зрелище – страх вновь смог овладеть мной.

На пороге стоял помощник шерифа Дуглас. Обмякшее тело выглядело так, как будто оно не стояло на своих ногах, а его подвесили на невидимые нитки, превратив в огромную страшную марионетку. Синие веки были приоткрыты и в образовавшиеся щели на меня белесо отсвечивали белки закатившихся глаз. Вряд ли мертвому помощнику нужно было их использовать, чтобы видеть меня. С насквозь промокшей формы на пол стекали ручейки воды, образуя под ногами мертвеца небольшие лужи. Ожившее тело сжимало в правой руке невесть откуда взявшийся пистолет.

Мое сердце остановилось. И словно в кошмарном сне я наблюдал, как медленно, будто бы лениво и неохотно, поднимался черный дульный срез на уровень моей головы. У меня не было сил ни пошевелиться, ни сказать что-то, ни даже вздохнуть. Я просто стоял неподвижно и, наверное, в моем теле остановились в этот момент почти все физиологические механизмы.

Ствол поднялся до необходимой высоты и раздался удар бойка, щелкнувшего вхолостую.

«Не снял с предохранителя!»

Звук привел меня в чувство, и я сделал единственное, что мог в этой ситуации с учетом полностью закончившихся у меня сил. Я просто дернулся в сторону ребят – прямо так и оставшись наполовину развернутым в сторону мертвого помощника шерифа – и повалился прямо на них.

«Может быть, это заставит их прийти в себя, и все закончится?» – было моей последней мыслью перед тем, как погрузиться в темноту.

* * *

– …тащите его, давай, за ноги…

– … без страховки, шериф…

– …мой друг…

– …не выживет, то тогда ты сам не выживешь, Фред, поверь…

Я открыл глаза.

Стены больничной палаты были выкрашены в два цвета – снизу в синий, сверху – в белый.

«Надо же – я думал, только у нас так красят».

Я принялся разглядывать окружающую обстановку, аккуратно пробуя шевелить головой. Это получилось довольно легко и не повлекло за собой никаких неприятных ощущений. В палате площадью примерно в десять квадратных метров я был один. У противоположной стены стояла еще одна кровать, но сейчас она была пуста. Никаких шкафов, оборудования или ширм. Просто две кровати, пол, потолок и стены, в одной из которых находилось окно, а в противоположной ей – дверь.

«Что такое? Не сезон для больных?»

– А, отлично! Уже пришли в себя! – в палату зашел молодой улыбающийся врач, облаченный в белоснежный халат.

– Да, похоже на то. А вы не могли бы сказать, что со мной произошло?

Врач неожиданно перестал улыбаться. Он встал рядом с моей кроватью – так близко, что это можно было бы смело классифицировать, как «навис надо мной».

– А вы не помните? – его брови сошлись над переносицей, а взгляд стал тяжелым, прицельным, изучающим.

Я открыл было рот, но вовремя спохватился: «Что я ему расскажу? Как боролся с нечистой силой?»

– Нет, доктор, не могу вспомнить.

– Хм-м-м, странно. Очень странно. При вашем сравнительно легком недомогании и такая потеря памяти. Очень странно, – еще раз повторил он, а потом внезапно наклонился к моему лицу и свистящим, наполненным злостью шепотом произнес, – И то, что смерть троих детей на твоих руках – тоже не помнишь?!

Я вспомнил. Вспомнил, как они валились на мокрый асфальт словно тряпичные куклы, и почувствовал в груди невыносимую боль. Из моих глаз совершенно бесконтрольно хлынули слезы – видимо, нервное перенапряжение минувшей ночи принесло свои плоды.

Доктор посмотрел на меня, и в его глазах промелькнуло какое-то подобие сочувствия:

– Я понимаю, – уже гораздо мягче сказал он и, выпрямившись, чуть отодвинулся от кровати, – Понимаю вашу боль и чувство вины.

Не в силах говорить, я лишь молча кивнул. Рыдания душили меня. Больше всего на свете в тот момент я хотел одного – умереть.

– У меня есть способ помочь вам, – продолжил молодой человек, – Я знаю, что вы не сможете жить с таким грузом. Сколько уже подобных случаев мне доводилось видеть! Каких только способов не придумывают люди, чтобы расстаться с жизнью! Выпрыгивают из окна, бросаются с мостов в реку, обливают бензином и поджигают себя! – он горестно покачал головой, – Не думаю, что для вас это достойная перспектива.

Он немного помолчал, не спуская с меня очень серьезного, но все же наполненного теплом взгляда, который я ощущал, несмотря на то, что слезы, стоявшие в глазах, затуманивали взор. Внезапно он залез руками под халат и вытащил из-за пояса нечто, что я сначала не разглядел. Но потом сморгнул, убирая влагу, и обомлел:

– Это же…

– Да, господин Борисов. Это пистолет Дугласа Уилкинсона – помощника шерифа, погибшего при выполнении задания! – торжественно произнес врач, – У вас есть хорошая возможность уйти из жизни добровольно и с честью. Так, как это делают настоящие мужчины!

С этими словами он своей левой рукой взял мою правую и вложил в нее пистолет Дага. А затем без всякого предупреждения и замаха влепил мне пощечину!

И еще одну!

Я попытался спрятать голову от следующего возможного удара и почувствовал, что соскальзываю куда-то в сторону, но в этот момент сильные руки схватили меня за воротник и вернули в устойчивое положение, прислонив спиной к холодному и сырому.

Я открыл глаза и в темноте увидел прямо перед собой яростные глаза Коулмэна.

– Не надо! – просипел я сорванным горлом, увидев, как поднимается его ладонь. Я сидел на мокром асфальте, вытянув вперед ноги и прислонившись спиной к колесу автомобиля шерифа.

– Очнулся? Отлично! – глаза полицейского сверкали так, что даже несмотря на мрак, было заметно.

– Шериф, – вымученно прошептал я, – что происходит? Где я? Я уже ничего не понимаю.

Коулмэн пристально посмотрел на меня, буквально пробуравил своими темными глазами, а затем внезапно устало улыбнулся и аккуратно похлопал по плечу.

– Ты молодец, парень! Этих маленьких… (я не смог перевести) мы уже забрали. За тобой вернулись через минуту. Вытащили и принесли сюда. Точнее, я вытащил, и я же принес. Ты нетяжелый, так что, проблем не было.

– Подождите, давайте с того момента, как вы приехали за мной в гостиницу, – каждое слово давалось с огромным трудом и причиняло боль.

– Ты серьезно? – удивленно воззрился на меня Коулмэн.

Я кивнул.

– Хорошо. Но тогда надо тебя отвезти в сухое место, переодеть, просушить и напоить горячим…

Я не смог перевести.

– Что?

– Алкоголь, водка – понятно?

– Не пью, – устало ответил я, – Сухое… Теплое… Очень хочется… Поедем.

Ноги подкашивались и плохо слушались. Поддерживаемый шерифом, я сел в машину и сразу же отключился…

Мне показалось, что я проснулся от пения птиц за окном. Какое-то время лежал с закрытыми глазами и приходил в себя после сна. Было хорошо и тепло. И не хотелось вставать и что-то делать. Хотелось просто продолжать лежать и наслаждаться мягкостью кровати, запахом свежего постельного белья, звуками природы.

Внезапно, прервав идиллию, на меня разом, словно ведро холодной воды, обрушились воспоминания сегодняшней ночи, и я мгновенно открыл глаза.

«Так, прежде всего – где я?»

Я рывком сел на кровати и стал оглядывать комнату. Через несколько секунд пришло понимание, что я нахожусь в гостиничном номере. Голый. Под тремя одеялами. Часы показывали 8–19. За окном светило утреннее солнце и ничего не напоминало о вчерашнем ненастье.

«Что произошло? В том смысле, что произошло на самом деле?»

Я чувствовал, что не в состоянии разобраться, какие воспоминания являлись настоящими, а какие – просто обрывками видений и снов. Но в самую первую очередь следовало привести себя в порядок. Контрастный душ взбодрил меня, придал сил и вернул в реальность. Я проделал необходимые утренние процедуры, оделся и спустился вниз, чтобы позавтракать – надо сказать, голод ощущался очень и очень сильный.

Когда я показался в кафе на первом этаже, Мэтт и его двадцатилетняя дочь Сара – рыжая высокая девушка – уставились на меня с таким выражением лиц, что я растерялся и на всякий случай спросил, чувствуя, как горло откликается на каждое слово несильными, но все же болезненными импульсами:

– Я могу позавтракать? – и, видя, что они продолжают молчать, добавил, – Я очень голоден!

У меня сложилось впечатление, что последняя фраза словно запустила какой-то механизм в их сознании. Они сразу ожили и даже несколько засуетились.

– Да, конечно, сэр! – воскликнула дочь хозяина и улыбнулась. При этом в ее взгляде читался неподдельный интерес. Однако ни Мэтт, ни она не задали мне ни одного вопроса.

Сара приняла у меня заказ и ушла на кухню. В кафе, кроме меня, не было ни одного посетителя.

«Ни одной живой души», – пришла в голову мысль, заставив меня криво усмехнуться. Да, теперь для меня эта обыденная фраза звучала несколько иначе – появился дополнительный смысл.

Я с трудом дождался заказа и с жадностью набросился на него, уничтожив буквально за несколько минут. В тот момент, когда с едой было почти покончено, в кафе вошел шериф. Он обвел помещение взглядом и остановил его на мне.

– Привет, Эндрю!

– Доброе утро, шериф! Вы ко мне?

Он пару секунд непонимающе смотрел на меня, а потом рассмеялся, прошел к моему столику, громко стуча сапогами, и сел напротив. В этот момент в дверях появилась Наташа, которая, похоже, задержалась снаружи.

Сейчас, при ярком освещении я мог разглядеть ее более подробно. В этот раз она была не в том бесформенном плаще, который был на ней в ночь происшествия, а в обтягивающей короткой кожаной куртке и узких голубых джинсах – весь комплект подчеркивал ее стройные формы. В машине шерифа она показалась мне довольно симпатичной, и сейчас я еще раз убедился в этом.

Наташа нашла нас взглядом, поспешила к столику и села рядом с шерифом. При этом ее голубые глаза сверкали, просто как… Даже не знаю, как что. Пусть будет «как алмазы». Ярко, в общем, сверкали. И смотрела она на меня так, что мысли мои путались и убегали куда-то в сторону.

– Ты в курсе, что проспал весь вчерашний день? – усмехаясь, спросил Коулмэн.

– Нет, – ответил я.

«Ничего себе! Хотя, с другой стороны, неудивительно».

– Теперь знаешь.

– Это вам Мэтт позвонил, что я проснулся?

– Да. Я попросил его не будить тебя, а просто дать знать, когда ты встанешь.

– Спасибо! Благодаря этому я чувствую себя очень неплохо.

– Пожалуйста… М-да, итак, последний твой вопрос перед отключкой был о том, что, вообще, произошло, верно?

– Да. Но подождите…

– Что такое? Ты же хотел услышать, что произошло.

– Просто я не ожидал, что это будет как-то вот так… Внезапно, что ли.

– А зачем тратить впустую время? Так что, слушай. Похоже, вся эта история неслабо проехалась тебе по мозгам.

И шериф начал рассказывать, а Наташа, соответственно, переводить, при этом не переставая буравить меня своими глазищами так, что я почувствовал, как едва удерживаюсь от того, чтобы не покраснеть.

Коулмэн действительно приехал за мной в гостиницу. Затем был разговор в машине с участием Теда и Наташи. Затем я пошел в дом…

«Ага – пошел! Правильней сказать, послали, не оставив выбора», – подумал я, но не стал говорить это вслух.

Я согнулся и двинулся по газону в сторону крыльца. Через несколько шагов упал на четвереньки и немного постоял в таком положении. Потом сел на зад и засмеялся. Так сидел около полуминуты. Затем встал и вновь двинулся вперед.

Тут надо сказать, что когда я двинулся к дому, шериф тоже вышел из машины и пошел вслед за мной. Он не собирался идти дальше «границы страха», но решил быть поближе на случай, если понадобится помощь. И она понадобилась – я дошел до тела Дага (в этом месте шериф помрачнел), около минуты постоял возле него неподвижно, а затем упал на колени (прямо как Дуглас, будучи еще живым), взял пистолет помощника и поднес к виску. В этот-то момент шериф и начал стрелять в воздух, надеясь резким звуком вернуть меня в реальность.

Что тут скажешь? Хороший план – сработал просто «на ура». Без этого я бы сейчас не сидел тут, набивая живот.

После того, как мы обменялись парой фраз и я выкинул пистолет, он понял, что я пришел в себя и перестал стрелять. Но тут он увидел, что я внезапно встал и заорал «как полностью больной на голову», ввиду чего Коулмэн, похоже, здорово напрягся (хотя и не признался в этом) и взял меня на мушку своего помпового ружья – чтобы, если развернусь и кинусь на него, всадить в меня заряд дроби.

Я представил последствия такого выстрела и поежился.

Однако опасения шерифа оказались напрасными. Я поплелся в сторону входа в дом. По пути упал на тело помощника, но довольно быстро поднялся и без труда (ну, да, конечно – без труда!) добрался до дверей.

И вот тут началось самое интересное (по выражению полицейского). Коулмэн стоял вплотную к «границе», когда увидел то, от чего у него волосы встали дыбом. Тело Дугласа внезапно зашевелилось и поднялось на ноги, но у шерифа даже и тени мысли не мелькнуло, что Даг мог оказаться жив, так как выглядел этот подъем так, словно невидимая рука взяла мертвеца за шкирку и потянула вверх. Откуда-то из темноты в руку помощника влетел его пистолет, и получившаяся конструкция поплыла в сторону дверей.

Коулмэн остолбенел и пришел в себя только когда Даг добрался до входа. Тогда он (здесь надо отдать ему должное), пренебрегая полученным опытом общения с «зоной страха», рванул по дорожке к крыльцу.

– И, кстати, знаешь, Эндрю, почему-то в этот раз испуга не было! Наверное, сказалось состояние аффекта.

Наверное. Продолжайте, шериф.

Когда полицейский оказался в дверях, то, судя по всему, одновременно произошли следующие события. Во-первых, я упал на ребят, и это действительно вывело их из «магического ступора» (йу-ху! я молодец!) Во-вторых, Коулмэн «с бедра» выстрелил в Дага, благодаря чему тело последнего улетело в сторону лестницы и больше уже не поднималось. А что в-третьих? В-третьих, я вырубился.

Шериф, не спуская глаз с тела своего помощника, отрезвляющими криками (интересно, это какими?) заставил ребят выйти из дома и направиться к его машине.

– Признаюсь тебе честно, Эндрю. В тот момент я больше думал о детях, поэтому оставил тебя на минуту наедине с Дагом, чтобы проводить ребят до машины и убедиться в их безопасности. Думаю, ты поймешь меня, – Коулмэн проникновенно посмотрел мне в глаза. Я усмехнулся, отвел взгляд в сторону и кивнул.

Потом он вернулся в дом, убедился, что тело помощника находится в том же положении, в каком и было оставлено, поднял меня, перекинул через плечо и принес к машине.

– Я подумал, что имеет смысл попытаться привести тебя в чувство сразу – пульс прощупывался, то есть ты был жив. Решил, что нужно вывести тебя из отключки – вдруг это состояние позволило бы той темной силе завладеть тобой.

– Ну, что ж, спасибо, что не пристрелили! – усмехнулся я.

– Не буду скрывать – я был готов сделать это, если понадобится.

Шериф растянул рот в усмешке, увидев, как моя ухмылка сползла с лица, когда я услышал последнюю фразу.

– Но, как бы то ни было, ты пришел в себя. Правда, ненадолго – спросил меня, что происходит, сказал, что хочешь в тепло, и снова вырубился. Но я почему-то успокоился после этого и отвез тебя в гостиницу. А здесь уже передал в руки Мэтта и Сары, сказав, что ты оказал неоценимую помощь полиции, и попросил позаботиться о тебе. И уехал. На этом наша с тобой встреча и завершилась. Следующий раз, когда я встретил тебя – это сегодня, сейчас.

– Что ж, все понятно, шериф. Спасибо, что рассказали.

– Пожалуйста. Но вот что хочу спросить тебя как человека, не понаслышке знакомого со всей этой чертовщиной: что это было, вообще? Что за оживающие мертвецы и «замороженные» дети?

– Кстати, как они? Может, лучше у них было спросить?

– Они не помнят ничего с того момента, как зашли в дом Стива. Сам Стив – тоже начинает путаться где-то с этой временной точки. Так что, вся надежда по прояснению обстоятельств только на тебя.

– Вы слишком преувеличиваете, шериф. Заниматься изгнанием нечисти из людей и строений – это не мой бизнес, – я усмехнулся, – Эзотерика, конечно, имеет к этому отношение, но я, наверное, просто недостаточно глубоко влезал в эту сферу в практическом плане. Да и, скажу откровенно, не стремлюсь.

– То есть совсем ничего не можешь сказать? Тогда объясни хотя бы, что за манипуляции ты проделывал, если, конечно, вспомнишь.

– Это можно. С самого начала я старался быть максимально прозрачным для силы, возникшей в доме.

– Что это значит?

– В первые секунды это самое «темное нечто» применило для своей защиты самый простой прием – воспользовалось тем, что каждый человек, просчитывая ситуацию наперед, предусматривает какие-то негативные варианты сценариев.

– Чего?

– Ну, например, выезжаете вы по вызову, так как поступил сигнал, что происходит нечто подозрительное. Например, какой-то непонятный субъект шарился где-то неподалеку от кого-то.