Текст книги "Литературное приложение «Знание-сила: Фантастика. №01/2017"

Наконец и Сержант из нашей конуры вылез и сигарету предлагает (ему-то на крик спешить не стоит):

– Я знал, что тебя не убило в той атаке, – говорит, – ты мне часто по ночам снишься. Помнишь, бордель «Ранчо Мустанг» под Ришо, где мы торчали полгода. Одной выпивки – целое море. А девочки… от воспоминаний слюнки текут. Я там едва не женился на Джой, мы с ней квартиру снимали. Помнишь Йорика, трубача из пятой роты? Ему ногу оторвало. Я его встретил, когда мне на заднице чиряки резали. Ковыляет на костылях, кроет всех направо и налево: «Ложил я теперь на войну, говорит, теперь меня вчистую спишут. Главное, красивый протез достать, будто бы есть такие…» А я у него спрашиваю: «Как же ты теперь на баб влезать будешь, с отстегнутым или пристегнутым?» «А это мы увидим», – отвечает. И точно, залетели мы к троим красоткам на ночь – не соврал, так и сделал. А у меня заминка вышла – я ведь сидеть не мог, так и пролежал вверх пятой точкой. А ты по ночам мне снишься. Ты и Макс. Он даже похоронку не стал заполнять – мы знали, что у тебя был шанс через подвалы уйти… Но его тоже накрыло, помнишь, – силикатной грязью, – когда мы драпали из Ганновера».

Теперь на месте Незнакомца солдат-пехотинец стоял в зеленой защитной форме, высокие ботинки у него в глине были вымазаны, а из-под локтя приклад лучевого пистолета-пулемета торчал.

Лысый Ломоть:

– Дорогая, не смотри, что я теперь такой, обними своего пупсика!

Тогда-то я и увидел, какими блондинки бывают. Ей богу, я сразу влюбился. Она даже лучше, чем красотки в колоде карт у Сержанта.

– Логги-и-и… – так она называла Лысого Ломтя, – ты мне надоел, сколько можно – одно и то же, смени пластинку!

– Да разве я тебя чем-нибудь обидел? – удивлялся Лысый Ломоть.

– Этого еще недоставало, но мне, как женщине, всегда не хватало внимания…

– Гретта, о чем ты говоришь, я так люблю тебя!!!

– Мне надоел, от тебя все время воняет бензином!

– Как ты похожа на свою мать…

– Не трогай мою маму!!!. Она так страдала, когда я выходила замуж.

– …и поэтому ты путалась с моим братом!

– …по крайней мере, он понимает толк в сексе!

– Гретта, ты погубишь наше семейное счастье!

– Только не пробуй меня разжалобить!!!

– Кириак, дружище, я словно тронулся, ведь у тебя отпадала кожа с пальцев?

– Как видишь, все нормально и я снова могу держать сигарету и тебе не надо мне помогать.

– Нет, Кириак, в это трудно поверить! Может быть, ты только муляж Гемоглобина, можно к тебе прикоснуться?

– Это не так важно, лишь бы ты верил.

– И все-таки, мне так хочется. Я знаю, что иногда с людьми такое случается.

– Главное – не бойся, это не самое худшее.

– Дай, я обниму тебя, дружище!

– Мы все стремимся к прекрасному!

– Вот теперь я узнаю тебя, Кириак!

– Все непонятное – всегда обыденно!

– Мы еще поспорим с тобой на эту тему.

– Нам нужно научиться заглядывать в себя!

– Полностью с тобой согласен – как можно глубже.

– Мать, наверное, получила похоронку позже, – говорил Сержант. – Какой только толк в ней, все равно все мертвы.

– Она не долго горевала, я добрался домой через пару недель.

– Пару недель!? – но они должны были погибнуть к этому времени?

– Я и говорю – она почти не горевала. Мне ли не знать свою мать – наверное, удрала с отчимом подальше в горы, нагрузила барахло и удрала.

– Значит, ты тоже дал деру…

– Разумеется, я не зелень, которую кидали в самые гиблые места.

– Да, из тех, кого бросили в атаку на голубую пустыню, никто не вернулся. По крайней мере, так у нас болтали, пока жандармерия не укоротила некоторым языки.

– Я помню драку и панику в крысиных ловушках.

– Они облили нас какой-то гадостью.

– Но мне повезло – в самом начале они не знали нашей слабости, и обыкновенный противогаз мог спасти, но только тренированных людей. До войны я был чемпионом по подводному плаванию и мог пронырнуть метров сто.

– Я тоже ждал момента, чтобы расстаться с веселым Максом. Но все же через ржавые холмы мне пришлось пройти. С тех пор железом во рту клацаю, боюсь, что я внутри теперь весь железный.

– Мы все были пушечным мясом.

– А пластилиновые топи? Люди проваливались по пояс и застывали. Даже спирт не мог их отогреть. Они замерзали тут же, сразу, и торчали, как серые чушки.

– Меня спас только развал фронта.

– Слава Богу, нам не надо уже воевать.

– Самое лучшее, что придумали люди – это мир.

– Здорово сказано, старина, – как в книге!

– Что же с нами будет? – спрашивала мать.

– Слишком сложный вопрос, чтобы на него ответить просто так.

– Мне иногда кажется, что я живу совсем в другом мире, не таком, как до войны, – говорила мать.

– Отчасти ты права, – рассуждал отец, – временной фактор стал играть меньшую роль и подложка проявляется явственней, но я не в праве распространяться на такие темы.

– Что-нибудь очень нехорошее? – настаивала мать.

– Нет, моя, родная, – улыбался он, – и к тебе не имеет никакого отношения.

– Мне так страшно… – шептала она.

– Не стоит волноваться из-за чепухи, – отвечал отец, – воспринимай жизнь как поток событий.

– Тебе легко говорить, – возражала мать, – ты пришел издалека…

– Нам всем одинаково тяжело… – говорил отец.

– Значит, нам ничего не простится? – не сдавалась мать.

– Вы ни в чем не виноваты, – отвечал отец.

– Вы же главнокомандующий! – кричал Полковник.

– Штаб был разбомблен, – отвечал Незнакомец.

– Правильно! Но резервный, в шестой зоне?

– И он тоже.

– А командный центр под Парижем?

– Они применили проникающие лучи.

– Не верю!!!

– …слишком быстро, чтобы мы успели убраться. Большие потери…

– А компьютерный штаб в Скалистых горах?

– …выдержал не больше трех залпов.

– Не может быть!..

– …совершенно разные уровни. Они считывали наши планы до того, как мы успевали их реализовать. Практически, мы были крайне уязвимы. К тому же примерно через месяц мы поняли, что воюем сами с собой.

– Объясните!!!

– Дело обернулось таким образом, что боевые действия велись с подлунным миром, так называемой низшей подсистемой сознания. И это обернулось крахом… Реального противника, увы, не было… Миф… Легенды…

– И это вы говорите мне, мне кадровому военному! Теперь мне понятно, где таилась наша слабость – мы были, как вареное мясо на дорогах, мы его много накидали на радость им.

– Теперь там ничего нет.

– А, кстати, как вы прошли?

– У меня иммунитет.

– Какой еще, к черту, иммунитет?!

– Нам делались особые операции…

– Что это еще такое?

– …чересчур дорогие, чтобы применять в массовом порядке.

– Господин президент, считайте, что вам крупно не повезло, лучше бы вы к Мясоедам забрели!

Моя мать кричала:

– Фрэд, тебе нечего сказать – ты бросил меня с пятимесячным Петом на руках!

– Гретта! милая, я что-то не узнаю тебя, подойди ко мне! – не унимался Лысый Ломоть.

– Нам здорово пофартило, что мы живы остались, – ревел Сержант, – заходи курнуть!

– Чарльз Дарвин, это опять вы? – спрашивал Доктор, – что-то никак в толк не возьму…

Может быть, так бы все этим и кончилось – наговорился каждый и дело с концом, но они вторили не переставая и все разом:

– Ваше превосходительство!..

– Кириак, что с тобой?!..

– Фрэд! Фрэд!

– Гретта, я здесь!..

– Бедный Йорик!..

А Незнакомец оборачивался все быстрее и быстрее – так что временами мне казалось, что я вижу беспрестанное мелькание желтых зайчиков.

А когда они вовсе потеряли рассудок и, казалось, готовы были свихнуться от отчаяния – вспыхнул жгучим солнцем, да так ярко, что я глаза от неожиданности зажмурил, а когда открыл, то увидал, что Незнакомец стоит в огненном ореоле и говорит, обращаясь только ко мне: «Ты видишь – они слепы от страсти, как же я возьму вас всех?» И сразу в меня такая ясность вошла, словно все, что я вам рассказывал, правдивее правды быть не может и никогда не будет, словно жизнь там, в городе, за Стеной, – самая настоящая, и все важное происходит только там, а не здесь, словно, стоит нам вырваться за Стену, и мы никогда кричать не будем, а Полковник – размахивать и грозить своим пистолетом, и еще – хотя мы их не видим, это не значит, что их нет. Есть они! Есть! Это точно! Просто они немного другие, и все! Вот что я понял.

Ну, а потом все просто кончилось. Покричали они – конечно, совершенно впустую, и утихли. Полковник, хоть и шумел громче всех, отвел и запер Незнакомца и сел его сторожить. Неделю сторожил, каждый вечер допросы вел. Мать Незнакомцу еду носила, только он наши консервы не ел. А в конце Полковник объявил, что трибунал назначается и что это будет самый справедливый трибунал. Ночью мы пошли с Доктором и вывели Незнакомца за Систему.

Иногда я думаю, что Полковник не зря всего боится, даже когда вся эта история кончилась, все равно боится, и мы все боимся, боимся и ждем. А чего ждем? Ждать-то нечего! Не придут они за нами, ни к чему мы им, так же, как и Мясоедам, которых они к себе таскают. Изгои мы, что-то вроде отверженных, чумных, или меченые, что ли. Но опять же, повторяю, я это только сейчас понял. Жалко, конечно, что ты никому не нужен, как-то неуютно, отрешенно, сам по себе, сидишь за стеклянной оградой. Мать вот жалко и Гемоглобина, который умер. Правда, Гемоглобину теперь лучше живется, уж поверьте, и совсем он не болеет. Незнакомец постарался, он для всех нас постарается, но только потом, не сейчас, через год, когда речка морозами схватится и на дальних отрогах появится снег, а может, и раньше. Мне, честно говоря, здесь до чертиков надоело, только что делать – не наше сейчас время, не наше – мясоедовское, лохматых, вот пусть они отдуваются. Недавно в горах появились совсем уже голые – без шерсти – Сержант говорил, в одних шкурах, а вожак у них на Незнакомца похож. Вот и разберись, что к чему. Запутался я, да и пора идти – мать зовет. Так что если увидимся, то не раньше зимы, когда на дальних отрогах снег появится, но до этого, жаль, далеко, я еще успею сбегать на Склон – вдруг что-нибудь узнаю и тогда расскажу, ну а сейчас – пока, побежал я – орехи колоть.

Об авторе

Настоящее имя Бубякин Михаил Юрьевич. Родился в 1953 году в Омске в семье военного врача. Детство прошло на Кольском полуострове. По образованию инженер-системотехник. Девять лет работал в издательстве «Сталкер» редактором направления русская литература. На настоящий момент «на бумаге» издано 12 романов и два десятка рассказов. Жанр романов от фантастики, сюрреализма до реализма. Издавался в издательствах: «ЭКСМО», «Яуза», «Крылов», «Сталкер», «Шико», «Сталкер», а также в различных журналах: «Донбасс», «Брега Тавриды», «Реальность фантастики», «Порог». Книги: «Самурай из Киото» (2008, «Крылов» СПб), «Месть самураев» (2009, «Крылов» СПб), «Черные ангелы» (2010, «ШИКО» Луганск), «Гибель Марса» (2010, «ШИКО» Луганск), «Дорога мертвецов» (2010, «ШИКО» Луганск), «Войны Марса» (2010, «ШИКО» Луганск), «Золотой шар» (2012, «Крылов» СПб), «Эпоха Пятизонья» (2012, «Крылов» СПб), «Возмездие теленгера» (2012, «Крылов» СПб), «Украинский гамбит. Война 2015» (2012, «Крылов» СПб), «Великая Кавказская Стена. Прорыв 2018» (2013, «Яуза», «ЭКСМО»), «Контрольная диверсия» (2015, «ЭКСМО»).

Андрей Скоробогатов
Право на существование

1 эпизод

Вчера вечером прошел дождь.

Приятно. Через осязание я почувствовал свежесть чистой дождевой воды, омывающей мой организм. Дождь смыл пыль с моей коры, позволил всем двадцати трем верхним листьям освободиться от гусениц и других вредных насекомых, с которыми сложно бороться. Это было вчера. Всю ночь я жадно пил корнями живительную влагу, несущую в себе неорганические вещества. Конечно, органика намного лучше, но и это мне необходимо.

Сегодня я чувствую себя бодрым и полным сил. Я готов к новому дню. Я жду солнце, яркое синее солнце этого маленького мира. Скоро рассвет.

Легкое касание и небольшое чувство тяжести на черенке третьего нижнего листа. Что это? Надо понять, что случилось. Так… Можно использовать зрение. В конце стебля, между черенками, меня есть один фасетчатый глаз, оставшийся ещё с тех времен, когда я был способен передвигаться. Но чтобы воспользоваться им, нужно развернуть глазной черенок. А это сложно и делать я этого не хочу – на подобное движение тратиться много драгоценных мышечных усилий, и оно слишком заметно. Пусть мой глаз останется повернутым на восход. Природа (или кто другой, о ком я не ведаю) снабдила меня достаточным арсеналом органов чувств, помимо фасетчатого зрения, чтобы понять, что же произошло.

Например, можно выделить специальную жидкость на место в черенке, где чувствуется тяжесть. Затем надо впитать раствор через поры на коре и провести в особых капсулах химические реакции, чтобы по соотношению определить состав предмета – или тип животного, которое попало на черенок. Это особый вид органа вкуса. Через определенное время это произойдет непроизвольно, а чтобы быстро оценить обстановку, есть нюх и сенсорный аппарат. Нюх говорит мне о том, что это животное, предположительно птица. А сенсорный аппарат…

Колебания, доносящиеся с черенка и передающиеся в центры слуха с тонких усиков-вибрисс, говорят о том, что это существо производит звук, различающийся по частоте и амплитуде. Проще говоря, пение.

– Фью-ть, фью-ть… пи-пи-пи! Фью-ть.

Подобные звуки может издавать только птица, и судя по всему, певчая или нектарница.

Итак, какая-то мелкая птица присела отдохнуть на черенке. Описание процесса кажется длинным, на самом деле на идентификацию объекта я затратил около секунды. Не буду обращать на нее внимания, она не опасна, и более того, может принести пользу, если питается насекомыми. Вот если бы это были обезьяны, или шестипалы, то тогда можно было бы и припугнуть, выпустив шипы, или шевельнув нижними листьями. Такие животные могут повредить побеги и сломать цветки-катапульты.

Покой. Ничто не нарушает его, за исключением еле заметных шевелений букашек в корнях и на листьях. Птица улетела.

И тут! Яркость окружающего пространства изменилась. Солнце всходит! Пора распрямить верхние листья, развернуть их навстречу потокам света, чтобы проводить фотосинтез, этот сложный и полезный процесс, доставшийся по наследству от предков-растений. Чтобы жить и растить новые побеги, чтобы цвести и размножаться.

* * *

– Мне скучно, Кит, – сказала Мэйт и надула губки. – Ты никуда меня не водишь, сидим все время в городе, а тут скучно.

Кит подошел к девушке, сел рядом и погладил ее по спине. До чего же хорошо смотрятся на ней эти короткие шортики! На затылке Мэйт на мгновение поднялся волнительный светлый хохолок, но в следующее мгновение она снова нахмурилась.

– Ты же знаешь, я люблю тебя, – ответил он, стараясь сказать это как можно более искренно.

– Не правда, не любишь!

– Нет, люблю! – воскликнул Кит, схватил ее за руку и принялся гладить перепонки между хрупкими пальчиками.

Мэйт улыбнулась, повернула к нему свое нежное личико салатного цвета и заявила:

– Тогда отведи меня в парк Тотемов!

Кит отпрянул.

– В парк Тотемов? Нет, но что тебе нужно в парке Тотемов?

– Там растут восхитительные цветы, бегают карликовые олени, а по лианам ползают маленькие шестипалы, вот такие вот, мне рассказывали!

– Говорят, туда вход по пропускам… И никто точно не знает, что в этом парке находится, он же существовал ещё до того, как построили наш город.

Мэйт задрала кверху носик, сбросила с плеча руку Кита и подошла к окну.

– Мума рассказал мне вчера, как пройти в этот парк. Он уже был там два раза, принес оттуда живую орхидею и… ты знаешь, он пообещал сводить меня туда. Правда, здорово?

Щетинистые пучки на щеках Кита встали торчком, он поднялся с кровати и стал нервно ходить по комнате.

– Это не здорово, не здорово! Вдруг там что-то опасное, не зря же его отгородили защитной стенкой. Хищные животные, или ещё что-то.

– Ты трусливый! – заявила Мэйт раздраженно. – Нет там никаких хищников, даже если были бы, ты обязан меня от них защитить!

– Глупости, – ответил Кит, оправдываясь. – Я не трусливый.

– Раз не трусливый, то пойдем туда сегодня же! Или меня Мума отведет – всё, точно.

Кит смирился с поражением, подошел к девушке и снова обнял ее.

– Хорошо, хорошо, только не сердись. Сейчас позавтракаем и пойдем в твой парк.

* * *

Солнечный день. Прямые солнечные лучи согревают меня, ускоряют химические процессы. Я доволен. Через пару дней, если не пройдет сильный ливень, надо будет дождаться юго-западного ветра и выбросить пыльцу. Месяц назад с северо-востока ветер принес мне радостную весть – феромоны приветствия молодого женского организма. Значит, где-то там растет моя соплеменница, живет такой же большой и, я надеюсь, сытый организм, способный продолжить наш род. Я был счастлив тогда и вскоре зацвел.

Сезон дождей почти закончен. В этом году не было сильного наводнения, как раньше. Вообще время сейчас хорошее, спокойное. Мне уже почти сто лет, и я пережил четыре сильных паводка, два урагана, пять засух и даже один снегопад. Раньше вокруг меня росло семь моих братьев и сестер. Я обменивался с самцами запахами-сообщениями, пыльцой с самками, мечтал и питался, вместе переживал невзгоды.

Трое погибли в юном возрасте, два засохли в последнюю засуху. Одного моего брата за что-то срубили прямоходящие, а другого мне пришлось вытравить. Он покусился на мою территорию, на мою землю. Его корни соприкоснулись с моими, и я понял, что придется действовать. Это была его беда, что он укоренился рядом со мной, и мой яд оказался сильнее. Он был конкурентом, и я не жалею, что постепенно уничтожил его. Земля вокруг меня должна и будет принадлежать только мне. А остальных, что росли подальше, мне жалко до сих пор.

Вы спросите меня про мое мировоззрение? Я прагматик. Я делаю только то, что требуется и в чем я уверен. Мы, Цветки, разные, у нас, у каждого, есть свое подобие нервной системы и свой разум, а вместе с ним и свой характер.

Есть те, кто предпочитают отрастить побольше верхних листьев и ловить солнечные лучи. Есть те, кто обходиться только нижними листьями, а верхних имеет всего несколько штук, на случай крайней необходимости. Есть те, что пользуются преимущественно корнями и накапливают в своем стебле много воды, как кактусы. Я соблюдаю золотую середину, у меня в достатке и тех, и других листьев. Я люблю питаться. Я люблю цвести и размножаться. Наверное, у меня уже много детей, маленьких ползучих существ с одним фасетчатым глазом, полу-растений, полу-животных. Скорее всего, многие из них уже выбрали место для укоренения, и растут сейчас, занимая свое место в экосистеме нашего леса.

Так, что у нас с лианой? Три дня назад, изучив состав почвы, я обнаружил в метре от себя, между нижними листьями, молодые корни хищной лианы. Она способна опутать меня всего и выкачать все соки, если вырастет. Но мы не дадим ей сделать этого, о нет. У меня припрятано для таких случаев специальное оружие – яд. Я собираю его нижними листьями и накапливаю в особых жилах, расположенных по всему моему организму. Уже второй день я выделяю токсины в почву около лианы, думаю, ей недолго осталось. Так было и будет со всяким, что осмелиться посягнуть на мой организм или на мою жилплощадь. Внимание! Колебание почвы. Ритмичное. Такое при ходьбе создают большие животные. Запах. Резкий, неприятный запах города и смерти. Звук. Речь небольшого прямоходящего.

– О-о, смотри, какой красивый цветок!

– Где, где?

Два голоса, два живых организма. Голоса чистые, молодые, это хорошо, такое редко бывает.

– Вон там, на пригорке! Какие большие разноцветные листья наверху, смотри! А как пахнет!

– Смотри, вон кости чьи-то… Нет, не ходи туда, Мэйт!! Это опасно, это…

Нога прямоходящего коснулось усиков-сенсоров на краешке замаскированной листовой пластинки. Створки-челюсти большого нижнего листа сомкнулись на жертве, а-ам.

– Ааа-аа!! Нееет! Спаси меня, Кит, оно схватило меня, схватило! Оно все липкое! Ааа!!

Жилы-мышцы в черенке напряглись и подняли свернутый лист с пищей над землей. Это сложно и энергозатратно, но процесс стоит того. Пища. Она ещё пытается выбраться, но, похоже, у нее нет специальных средств для этого. Это хорошо. Скоро снотворное окажет свое действие.

– Ааа!! Срежь его! Переруби черенок!! Спаси меня!!

Толчки на почве. Что они делают? Хм.

– У меня нет ножа! Я не могу допрыгнуть! Оно подняло тебя! Оно высоко! Ну, второй, подойди поближе, у меня есть для тебя соседний листок.

Нет, чувствую по звуку, уходит. Жаль.

– Я спасу тебя, я приеду за тобой! Я скоро, подожди!

– Ааа!! Не уходи, Кит! Не оставляй меня… Не оставляй…

Я доволен. Я буду сыт сегодня. Если, конечно, за моей едой никто не придет в течение получаса.

2 эпизод

Рано утром в отсек генерального смотрителя парка зашли двое в костюмах городской администрации. Первый был форстенийцем, приземистым Разумным некогда широко распространенной лесной расы, а второй – белокожим человеком с острой рыжей бородкой. По лицам вошедших генеральный смотритель понял, что случилось что-то серьезное.

– Господин Кимми, – сказал форстениец отрывистым, гортанным голосом. – Вы в курсе, что произошло вчера вечером?

– Нет, – признался смотритель. Он и вправду ничего не знал, так как ещё не смотрел отчеты подчиненных. – Змеи перелезли через стену?

– Хуже, господин смотритель, – человек подошел ближе и бросил на терминальный стол рамку с какими-то документами. – По вашей вине чуть не погибла дочь одного из сенаторов, юная Мэйт Гоогану.

– Пот Гоогану? Который из расы агаонцев? И в чем моя вина?

– Ее чуть не сожрал один из ваших «цветочков», господин Кимми, – сказал человек. – Благо, центральная регенерационная была свободна, и сейчас жизнь молодой девушки в безопасности. Я думал, подобная информация должна быть вам известна.

Глаза генерального смотрителя округлились.

– Цветочек? Вы хотите сказать, исполинский дриадник? Как эта девчонка туда попала?

Вошедшие молчали. Смотритель вскочил из-за стола, его лицо побагровело.

– Как она попала туда, я спрашиваю! Негодная девчонка! На ней наверняка была синтетическая одежда. Они не понимают, что режим питания для каждого дриадника подбирается строго индивидуально, его нельзя кормить чем попало…

– Господин Кимми, – перебил его человек. – Вы же не станете отрицать, что в этом присутствует ваша вина. Ваши подчиненные и вы, как генеральный смотритель, должны следить за тем, чтобы никто из горожан не пересекал защитную стену и не находился на территории парка без сопровождения. К тому же, подобные случаи имели место в прошлом году.

– Мне вообще кажется возмутительной ваша реакция по поводу этого случая, – добавил форстениец. – Из-за вас чуть не погиб Разумный, а вы печетесь о пищеварительных процессах этого чудовища!

Смотритель отошел от стола и принялся постукивать пальцами по шкафу с каким-то образцами.

– Следить обязан… Разумный, говорите, чуть не погиб… Вместо того, чтобы заниматься обвинениями в мой адрес, выделили бы лучше средства на модернизацию генераторов стены и двадцать дополнительных работников для охраны. И вообще, да что вы понимаете! Эти «чудовища», как вы выразились, старше города, старше большинства из его жителей. И они не менее разумны, чем мы с вами, или эта глупая агаонка и ее невнимательный папаша-сенатор. Этот мир создавался для Цветков! Мы живем в бывшем экспериментальном мире, по недоразумению переведенному в состав жилых. И все мы – захватчики, незваные гости для них. Но, к сожалению, о существовании дриадников в городе до сих пор знают лишь единицы. Я давно выступал за скорейшее раскрытие…

– Да, но для нас все это не важно, – оборвал его форстениец. – Администрация хочет, чтобы горожане больше не подвергались опасности. Завтра на рассмотрение сената будет вынесен вопрос о вырубке всех двадцати двух оставшихся дриадников.

Генеральный смотритель охнул от удивления, затем подошел вплотную к представителям администрации и перешел на крик.

– Вы права на это не имеете! Вы вспомните! Когда Конфедерация миров включила нас в свой состав, одним из обязательных наших условий было сохранение жизни этих уникальных существ! Мы столько трудов вложили в выращивание четырех новых молодых дриадников, это наши дети, а ваша администрация… Это вопиющий факт беззакония, я обращусь к Наместникам!

– Три «цветка» живут в большой оранжерее городской академии, – возразил человек. – Скоро, как нам сказали, у них будет потомство.

– Ничего вы не понимаете! Территория бывшего леса и так сокращена в три раза! В пакте о вступлении говорилось о сохранении жизни всех дриадников в естественных условиях – то есть в лесу, а не в оранжерее! Они не просто плотоядные деревья, все «цветочки» – Разумные, а Наместникам не понравится ущемление прав столь малочисленной разумной расы, уж поверьте мне!

– Ну, пусть даже ваши «цветки» и вправду разумны, – сказал форстениец, усмехнувшись. – Причем здесь ущемление прав?

Кимми покачал головой и вернулся за стол.

– Как же вы глупы… Впрочем, таково большинство. Скажите мне, вы же не станете, к примеру, сажать сенатора Гоогану в террариум, а всех остальных из расы агаона расстреливать? И утверждать после этого, что мы соблюдаем право разумного вида на существование?

– Не иронизируйте, – отмахнулся форстениец и направился к выходу. Человек пошел за ним. – Мы донесли до вашего сведения предварительное решение администрации. Также будет решаться вопрос о вашем увольнении. Ознакомьтесь с материалами, которые я принес.

Дверь за гостями закрылась. Господин Кимми остался сидеть за столом, беспомощно обхватив голову руками.

* * *

Я теперь знаю, как она выглядит. В последний раз соплеменница учуяла запах желез на моих верхних листьях и послала с северо-восточным ветром большое послание о себе.

Она ещё совсем юна, ее корням нет и пятнадцати лет. Сверху на ее тонком светло-зеленом стебле расположено семь нежных листовых пластинок, обращенных к свету, и всего два нижних листа, ещё ни разу не использованных. На ее теле почти нет шипов, и лишь недавно моя соплеменница отрастила себе соцветия. Как всё же жаль, что она растет далеко от меня, если бы ее ствол находился в зоне прямой видимости, мы бы смогли общаться и при отсутствии ветра.

Позавчера я лишился одного из своих нижних листьев. Кто-то пришел и отрезал его черенок большим острым предметом. Рана на моем теле до сих пор болит, хоть сок из волокон уже перестал выделяться. Хоть я уже не в первый раз теряю часть своего организма, все равно никак не могу привыкнуть к болевым ощущениям. Но ничего. В конце концов, это и не страшно, отращу новые листья. Пища, которая мне попалась, все равно была невкусной. По крайней мере, ее оболочка, которую я частично растворил. Я отказываюсь понимать, куда смотрит природа – если тело организма столь неприятно на вкус, какую пользу столь бессмысленный субъект может принести миру?

Хотя польза, возможно, и есть – яду я впитал прилично. Лиана, которая ещё недавно угрожала мне, теперь окончательно засохла. Это замечательно, теперь я снова полновластный хозяин своей земли.

Я отвлекся. О чем же я думал? Так, надо вспомнить. Ах да, о нашей молодой соплеменнице. Она, несомненно, прелесть. Счастье переполняет меня. Нет, я сделаю это сегодня же, лишь бы дул соответствующий ветер.

Какие-то странные звуки с северо-востока. Монотонный нудный гул. Что-то странное там творится, жаль, что я не вижу. А что, если это как-то связанно с моей соплеменницей? Может, повернуть мой фасетчатый глаз немного налево? Нет, не стоит, пусть он и дальше смотрит на восток. Ладно, не важно, в конце концов, все равно так далеко я не смогу ничего разглядеть.

– У-а, у-а, – послышался крик на юге, за ним такие же вопли, только подальше. Обезьяны. Вчера вечером небольшая стая пробежала по окрестным пальмам, но на меня так никто и не запрыгнул. Наверное, это хорошо – их пальцы слишком цепкие, и вероятность, что эти животные свалятся на нижние листья, ничтожна. Обезьяна попадалась мне всего три раза за все время, что я расту, и я бы не сказал, что это лучшее мясо, что я ел. Молочные поросята, регулярно мне попадающиеся, намного лучше.

Я совсем забыл про ветер! А ведь он как раз дует с юго-запада. Пора! Мои соки бегут быстрее и приливают к цветкам-катапультам, волнительное ощущение захватывает меня, я весь горю от радости и счастья. Как давно я не испытывал ничего подобного! Ещё мгновение, ещё немного оттянуть момент блаженства…

И вот, наконец! Все пять цветков сжались и выпустили маленькие облака желтой пыльцы. Ветер подхватил их и понес на северо-восток, к моей соплеменнице. Я расслаблен. И пусть из всех миллионов пылинок в ее сторону долетит лишь ничтожная доля, я верю, что моя пыльца достигнет ее нежных цветков, и у нас будет потомство. Это будет первое потомство для нее, как прелестно. Я рад.

– А тут у вас ещё один, что ли?

– Нет, тут ничего нет. Только пальмы.

– Ну не обманывайте, господин бывший смотритель. Раз нам с ребятами сказали выполнить эту работу, то мы всё равно всё сделаем, даже если вы мне не укажите расположение.

Их много, штук пять. Кто это? Новая пища? Это хорошо, после выброса пыльцы как раз не мешало бы основательно подкрепиться.

– Да вот же он, я помню, что он здесь рос.

– Точно, вот он. Осторожнее подходи, вон с той стороны.

– Вы уроды, изверги! Живодеры! Вы не понимаете, что вы делаете. Он живой, он о чем-то думает сейчас!

– А по мне так, фикус фикусом.

Опять этот мерзкий жужжащий звук. Только теперь уже совсем близко. Эти прямоходящие явно что-то собираются сделать… Пошевелю-ка я листьями.

– Дергается, гад! Сначала листья отруби. Наискосок режь.

Боль. Жуткая, нестерпимая боль. Неужели они пришли убивать меня? За что?

Об авторе

Родился в 1987 году в Свердловске (ныне Екатеринбург), где проживает до сих пор. Закончил УрПТ-УПК и УрГПУ, работает в сфере информационных технологий в крупном промышленном холдинге. Начиная с 2010-го состоит в оргкомитете всероссийского фестиваля фантастики «Аэлита», составитель и организатор издания ежегодных сборников рассказов «Аэлита». На бумаге издается с 2008 года, автор более 30 публикаций, в т. ч. в изданиях «Эксмо», «АСТ», журналах «Полдень», «Уральский Следопыт», имеет переводные публикации (на болгарском и на английском). Гитарист, основатель трёх групп/проектов экспериментальной рок-музыки.