Текст книги "История суда и правосудия в России. Том 2: Законодательство и правосудие в Московском государстве (конец XV – 70-е годы XVII века)"

Глава 15
Судоустройство по Судебнику 1497 года

Конец XV в. оказался своеобразным рубежом между архаичной общинной Русью и новым централизующимся Московским государством. Форма правления в период принятия Судебника 1497 г. отражала еще недостаточную концентрированность верховной власти и соответствовала раннефеодальной монархии. Но великий князь Московский Иван III решительно забирал из рук общества значительную часть властных полномочий, сосредоточивая их в своих руках и центральных органов государства. Следуя этой линии, Судебник 1497 г. закрепляет единообразную судебную систему для всего государства[447]447
  См.: Алексеев Ю. Г. Судебник Ивана III. Традиция и реформа. С. 234.


[Закрыть].

Центральными государственными судебными органами признавались великий князь (с 1547 г. – царь), Боярская дума и приказы[448]448
  См.: Сумин Д, П. Указ. сод.


[Закрыть]. Великий князь в качестве суда первой инстанции рассматривал дела по отношению к жителям своего домена, особо важные дела или дела в отношении лиц, имеющих привилегию на суд великого князя. Постепенно право обращения к великому князю как суду первой инстанции сохранялось лишь для особо привилегированных лиц, а с XVII в. становится даже наказуемым. Тем не менее по наиболее значимой категории дел окончательное решение принимал сам великий князь. В этом отношении представляет интерес сохранившееся дело об убийстве помещика Медынского уезда Степана Иванова сына Пронякина. Дело было заведено в 1538 г. и расследовалось в течение года, но подозреваемые в убийстве Федор Степанов сын Неелов с сыном Жданом пустились в бега и не были разысканы следственными органами. По приговору, вынесенному 28 февраля 1539 г., вдове убитого помещика были выданы головой жена подозреваемого Мария Неелова и ее холоп Федька. Судный список утверждал сам государь а следствием и судебным разбирательством руководил дьяк Дурак Мишурин[449]449
  См.: РИБ. Т. 2. № 168. Стб. 171.


[Закрыть]. Здесь представляет интерес не только подпись государя (в то время это был малолетний Иван IV, и, по-видимому, дело решалось в Боярской думе), а сама санкция: практически при ее вынесении было применено старинное правило круговой поруки и принцип объективного вменения, поскольку наказание понесли лица, даже не подозреваемые в совершении преступления, а только связанные узами родства (жена Марья) или службы (холоп Федька).

Наряду с самостоятельным рассмотрением дел великий князь мог поручить разбор дела различным судебным органам или специально назначенным князем лицам – путным боярам и другим чинам, ведавшим отдельными отраслями дворцового управления.

В качестве суда первой инстанции Боярская дума судила своих собственных членов, должностных лиц приказов и местных судей, разбирала споры о местничестве и иски служилых людей, не пользовавшихся привилегией великокняжеского суда[450]450
  См.: Загоскин Л. П. История: права Московского государства. Казань, 1879. Вып. 1. Т. 2: Центральное управление Московского государства. Дума боярская. С. 105–123, 146–156.


[Закрыть]. Великий князь и Боярская дума являлись также и высшей апелляционной инстанцией по делам, решенным нижестоящими судами. Апелляции в современном смысле не существовало, но перенос дела из низшей судебной инстанции в высшую был известен. Например, дело переходило из наместничьего или приказного суда «по докладу» (ст. 16 Судебника 1497 г.) в судебную комиссию Боярской думы или высший суд великого князя. Такая практика была обусловлена наличием разногласий между судьями, их некомпетентностью, сомнениями в способах решения дела, отсутствием законодательной нормы. При разногласии судей дело могло быть рассмотрено Боярской думой без обращения к великому князю. В случаях же, когда требовалось толкование законодательства, доклад направлялся князю или обсуждался Боярской думой в присутствии великого князя, который определял и утверждал решение по данному делу: «А которого жалобника а непригоже управити, и то сказати великому князю…» (ст. 2 Судебника 1497 г.). Приговор записывался дьяком на самой докладной выписке и становился новым источником права – «новоуказной статьей». Кроме того, великий князь и Боярская дума осуществляли «пересуд» решений нижестоящих судов по жалобе одной из сторон, обвиняющей судью в умышленном неправосудии (ст. 64 Судебника 1497 г.).

Вопросами суда и управления ведали высшие чины Боярской думы – бояре и окольничие. Судопроизводство осуществлялось дьяками: «Судити суд боярам и окольничим. А на суде бытии у бояр и у окольничих диаком…» (ст. 1 Судебника 1497 г.).

Приказы как судебная инстанция намечаются в Судебнике 1497 г.[451]451
  См.: Зимин А. А. О сложении приказной системы на Руси // Доклады и сообщения Ин-та истории АН СССР. М., 1954. Вып. 3. С. 164–176. «Первое упоминание о приказах относится к 1511 году, но, возможно, они возникли несколько раньше… В основе (приказной системы. – Ред.) лежали принципы нераздельности судебной и административной власти» (История СССР с древних времен до конца XVIII в. / под ред. М. Т. Белявского. М., 1987. С. 166).


[Закрыть]Уже в XIV–XV вв. отдельные дела поручались, приказывались какому-либо боярину или дьяку, которые разрешали их самостоятельно. В княжеском Судебнике приказной суд пока выступает в виде своего рода дополнения к старому боярскому суду; суд по приказам применялся лишь в тех случаях, когда дело не могло быть разрешено обычным порядком. Согласно ст. 2 Судебника 1497 г. судья обязан принимать к производству дело в пределах его компетенции; если дело выходит за эти пределы, то судья, а не великий князь отсылает истца к надлежащему судье[452]452
  См.: Штамм С. К Судебник 1497 г. С. 34–55.


[Закрыть]. Дела должны были решаться единогласно[453]453
  См.: Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. СПб., 1906. С.117.


[Закрыть]. В случае недостижения единогласного решения по наиболее важным делам следовало докладывать государю. Одновременно с ответственностью судей за отказ в правосудии вводилось наказание для «жалоб ника», который «бьет челом не по делу», т. е. приносит жалобу на судей, отказавших ему в иске ввиду его незаконности или неподсудности данному суду. Определение в отказе иска, вынесенное с соблюдением установленной подсудности, считалось окончательным (ст. 7 Судебника 1497 г.).

Местные судебные органы до середины XVI в. основывались на системе «кормления». Для осуществления управления и суда на территории города с уездом на место князя ставился наместник. В волостях и промысловых слободах административно-судебные функции осуществляли волостели. Помимо наместников и волостелей судебные функции осуществляли государевы или боярские тиуны, дворецкие, слободчики, приказчики, посельские, недельщики, доводчики (ст. 65 Судебника 1497 г.).

По мере введения ограничений полномочий кормленщиков усиливается контроль над деятельностью их судебного аппарата. Первоначально это выразилось в установлении двух видов кормлений: кормление с боярским судом и кормление без боярского суда. Наместники и волостели, державшие кормление с боярским судом, имели право вынесения окончательного решения по ряду наиболее важных дел (о холопах, татях, разбойниках). Эти должности получали обычно лица, занимавшие привилегированное положение в системе аппарата управления, а также наместники и волостели наиболее отдаленных от центра областей. Наместники и волостели, державшие кормление без боярского суда, а также государевы и боярские тиуны не имели права окончательного суда по этим делам и обязаны были «докладывать» (утверждать) свое решение в вышестоящем суде (ст. 43 Судебника 1497 г.) Этим судом для государевых тиунов являлись Боярская дума и великий князь, а для боярских тиунов – соответствующий наместник с боярским судом[454]454
  См.: Штамм С. И. Суд и процесс // Развитие русского права в XV – первой половине. XVII в. С. 210 211.


[Закрыть].

В отличие от сложившейся практики вызова наместников в центральный суд лишь по окончании срока их кормления ст. 13, 45 Судебника 1497 г. обязывают злоупотребившего властью наместника предстать перед великим князем «на срок», т. е. незамедлительно, в противном случае на него выдавалась бессудная грамота. Постепенно правительственный контроль над деятельностью кормленщиков дополняется новой формой контроля – привлечением к участию в судебном разбирательстве представителей местного населения, «добрых», «лутчих» людей общины. Статья 38 Судебника 1497 г. запрещает наместникам судить без участия дворского, земского старосты и «лутчих» людей, избираемых общиной. Институт участия представителей населения в суде наместников получил различную трактовку в русской историографии. М. М. Михайлов, например, рассматривал его как введение коллегиального устройства в русских судах[455]455
  См.: Михайлов М. М. История образования и развития русского гражданского судопроизводства до Уложения 1649 г. СПб., 1848. С. 58.


[Закрыть]. По мнению И. Д. Беляева, он являлся «законом, скрепленным подтверждением» исконных прав крестьянской общины[456]456
  См.: Беляев И. Д. Крестьяне на Руси. М., 1903. С. 55–56.


[Закрыть]. Л. В. Черепнин, И. И. Смирнов, Б. А. Романов, Н. Е. Носов отмечают, что введение данного института имело целью не только осуществление контрольных функций над наместниками, но и постепенное их упразднение[457]457
  См.: Черепнин Л. В. Комментарии к Судебнику 1497 г. // Судебники XV–VI вв. С. 78; Смирнов И. И. Судебник 1550 г.; ПРИ. Вьш. 4. С. 307–309; Носов Н. Е. Становление сословно-представительных упреждений в России. С. 53–59.


[Закрыть]. Вполне возможно допустить, что этот институт, воплощая традиционные основы судопроизводства, разрешал и насущные задачи в виде установления контроля за судебной деятельностью кормленщиков и их аппарата, преследуя цели их постепенной ликвидации.

Новыми аспектами в этом регулировании было: установление в общегосударственном масштабе размера судебных пошлин (суммы возможных пошлин определялись грамотами, направляемыми наместникам, и могли различаться в разных наместничьих судах); требование обязательного наличия контроля со стороны выборных лиц за судом наместников и волостелей. К этим лицам относились выборные земские представители: старосты, целовальники, дворские. Они же обязывались принимать участие и при производстве арестов, отдаче на поруки местным жителям.

Все эти положения были направлены на ограничение судебных полномочий кормленщиков и подготовку полной отмены системы кормлений, утратившей свою эффективность в новых условиях. Н. Е. Носов полагает, что к ограничению полномочий кормленщиков правительство приступило уже в конце 30-х – начале 40-х гг. XVI в., что подтверждает отсутствие у высшего сословия страны – бояр – намерений к оказанию препятствий процессу централизации[458]458
  См.: Носов Н. Е. Становление сословно-представительных упреждений в России. С. 114.


[Закрыть].

Помимо системы светских судов Судебник фиксирует и церковно-судебную организацию. Судебная власть Русской православной церкви осуществлялась посредством судов епископов или назначенных ими наместников, а также монастырскими судами. Юрисдикции духовного суда подлежали духовенство, церковные и монастырские крестьяне, а также люди, бывшие под патронатом Церкви (ст. 59 Судебника 1497 г.). Эти дела рассматривались на основании церковных правил – по Номоканону. В компетенцию церковных судов входило также рассмотрение гражданских исков и незначительных уголовных дел в отношении духовных лиц. Споры между лицами, подлежащими разной подсудности, разбирались так называемым смесным или вопчим судом, состоящим из представителей светского и церковного суда, которым были подсудны спорящие стороны (ст. 3 °Cудебника 1550 г.)[459]459
  Подробно об этом см. гл. 10 настоящей работы.


[Закрыть].

Развитие социально-экономических отношений, централизация административного и судебного аппарата обусловили изменение порядка судопроизводства, усложнение и регламентацию всех его форм, сосредоточение всех дел в органах государственного суда[460]460
  См.: Штамм С. И. Суд и процесс. С. 224–250.


[Закрыть]. Судебник 1497 г. предписывает «давать суд всем жалобникам», запрещает судьям брать «посулы» (взятки) и решать дела исходя из личной выгоды и пристрастия судей: «А судом не мстити, не дружити никому» (ст. 1, 2 Судебника 1497 г.).

Судебник 1497 г. возлагает на административно-судебные органы обязанность принимать участие в поимке и изобличении преступника, вводя помимо состязательной формы процесса, характерной для древнерусского права, розыскную процессуальную деятельность. Эта процессуальная форма развивается по мере усиления роли государства в борьбе с особо опасными для общества преступлениями.

Глава 16
Судопроизводство по Судебнику 1497 года

Одно из основных отличий Судебника 1497 г. от Русской Правды состоит в применении следственной, или инквизиционной, формы процесса («розыск», «сыск») наряду с традиционной – состязательной. «Розыск» применялся при расследовании преступлений, особо опасных для государства и общества. Это дела о душегубстве, разбое, татьбе с поличным, совершенных «лихими» людьми, т. е. неблагонадежными лицами, рассматриваемыми как потенциальные преступники, или любых иных «лихих» делах, направленных на подрыв основ государственности. В отличие от состязательного процесса розыск не предполагал обязательного участия сторон в суде и наличия жалобы для возбуждения дела. По этой форме процесса расследование того или иного дела и привлечение к ответственности виновного или подозреваемого лица могло начинаться по инициативе самого суда или иного государственного органа, который в таком случае выступал в качестве истца от имени государства[461]461
  См.: Калачев Н. В. Об уголовном праве по Судебнику царя Иоанна Васильевича. С.389-


[Закрыть].

Порядок расследования дел по инквизиционному процессу также отличался от состязательного процесса. Розыск начинался не с челобитной, а с вызова подозреваемых с помощью «зазывных грамот» или «записи», т. е. привода приставом. Возможность отдачи на поруки ограничивалась и обычно заменялась предварительным арестом (ст. 35 Судебника 1497 г.). «Запись» давалась на лиц, пойманных с поличным; названных «лихими» либо обвиненных в каком-либо противогосударственном преступлении; оговоренных под пыткой и обвиненных «погонными» людьми в отказе поимки преступника.

Дело, возбужденное по заявлению потерпевшего, не могло закончиться примирением сторон без согласия на то государственных органов. При этом требования частного лица уступали по своей значимости требованиям государства: «…а не будет у того татя статка с исцеву гибель (т. е. имущества для возмещения убытков истца), ино его истцу в гибели не выдали (не отдавать для отработки долга), а казнити его смертною казнью» (ст. 8, 11 Судебника 1497 г.).

В розыскном процессе такие виды доказательств, как «поле», присяга или крестоцелование, постепенно исчезают. Судоговорение, состязание сторон заменялось допросом обвиняемого судьей: «В розыске сам суд изыскивал доказательства, допрашивал обвиняемого, пытал, устраивал очную ставку»[462]462
  Юшков С. В. История государства и права СССР. Ч. 1. С. 183.


[Закрыть]. Основными средствами розыска являлись: поличное, обыск, пытка, целью которой было получение собственного признания и указания на соучастников.

Повальный обыск применялся в целях отыскания «лихих» людей, проверки свидетельских показаний и репутации оговоренного, при решении спорных земельных дел. По мнению М. Ф. Владимирского-Буданова, повальный обыск ведет свое начало от обязанности общин ловить преступников[463]463
  См.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 639.


[Закрыть]. Оговор или «облихование» подозреваемого пятью-шестью «добрыми», т. е. благонадежными, людьми (детьми боярскими или крестьянами) даже при отсутствии доказательств в виновности приобретал доказательную силу: «…на том взяти исцеву гибель (взыскать убытки истца) без суда» (ст. 12 Судебника 1497 г.). Если в ходе розыска обнаруживались доказательства вины в конкретном деле, то независимо от тяжести совершенного преступления «лихой» человек подлежал смертной казни (ст. 13 Судебника 1497 г.)[464]464
  В пауке до настоящего времени сохраняются различные мнения по поводу института «облихования». Дискуссия касается вопроса о том, воспринимается ли облихование в качестве вины подозреваемого липа или только как отягчающее обстоятельство при уже доказанности его вины за совершение какого-либо противоправного деяниия, за которое он подлежит наказанию, т. е. является ли плохая характеристика (известен как лихой человек) сама по себе основанием для привлечения к ответственности или она воспринимается только как отягчающее обстоятельство при определении наказания за совершенное преступление.


[Закрыть].

Главным доказательством розыскного процесса являлась пытка. Однако процедура пытки не регламентировалась. Известно только, что недельщики должны были пытать татя «безхитростно» (ст. 34 Судебника 1497 г.), т. е. добросовестно, без предвзятого мнения и злого умысла и доносить по инстанции о добытых в ходе пытки показаниях[465]465
  См.: Штамм С И. Суд и процесс. С. 249.


[Закрыть]. Приговор по делам, расследуемым розыском, приводился в исполнение самим государством, интересы которого всегда превалировали над интересами истца.

Состязательный процесс («суд») применялся как по гражданским искам, так и по некоторым уголовным нетяжким преступлениям. Суд начинался иском («челобитьем») истца и на любой стадии процесса мог быть закончен мировым соглашением. Сторонами, которые до Судебника 1497 г. не подразделялись на истцов и ответчиков (ст. 49), а именовались истцами, суперниками, сутяжниками (ст. 17 Русской Правды; ст. 11, 13 Новгородской судной грамоты; ст. 58, 62 Псковской судной грамоты), могли быть как свободные люди, так и холопы. Подробную регламентацию получает в Судебнике институт судебного представительства, впервые введенный Новгородской и Псковской судными грамотами. Судебник разрешает приглашать наймитов – бойцов для проведения судебного поединка («поля») некоторым лицам: женщинам, старикам, больным, несовершеннолетним, а также священнослужителям, монахам, монахиням (ст. 52 Судебника 1497 г.).

После подачи искового заявления в суд оно рассматривалось дьяком с целью разрешения вопроса, принять иск или отказать в зависимости от стоимости иска (ст. 28, 3 °Cудебника 1497 г.). Челобитная подавалась в соответствии с подсудностью, которая определялась местом жительства, родом или поимки ответчика, его занятий, а также с учетом судебной привилегии, которой пользовалось то или иное лицо. В случае принятия иска судом в дело вступали судебные приставы – недельщики (менялись понедельно) или ездоки в Москве и доводчики в провинции, помогающие сторонам разыскивать и доставлять ответчиков на суд; сообщать сторонам о месте и времени рассмотрения дела; изыскивать доказательства и добиваться признания обвиняемых. Однако недельщик предоставлялся стороне только в случае, если сумма иска превышала стоимость «езда», т. е. издержек, которые потребуются для оплаты его услуг: «А будет в приставной иск менши езду, и дияку тех приставных не подписывати» (ст. 28 Судебника 1497 г.).

В приставной грамоте, которая выдавалась судом приставу для вызова в суд ответчика, указывались ответчик, место его жительства, предмет иска, которым могли быть деньги или вещи (ст. 31 Судебника 1497 г.). Помимо приставной давалась срочная грамота с указанием срока явки в суд, которую недельщик обязан был вручить сторонам и либо собственноручно доставить ответчика в суд, либо взять его на поруки (ст. 36, 37 Судебника 1497 г.). Ответчик обязан был выдать приставу поручную запись, удостоверяющую его явку в суд к указанному сроку. Поручителями обычно являлись лица, связанные с ответчиком какими-либо отношениями: родственники или соседи. Если ответчик не являлся к назначенному сроку в суд, поручители уплачивали исковую сумму, пошлины и государеву пеню. Суд воспринимал их в качестве кредиторов, но им, в свою очередь, предоставлялось право предъявления регрессного иска к ответчику, который их выдал в «поруке», В том случае, если ответчик «порук по себе не сберет», то он подлежит аресту до суда (впервые о заковывании в кандалы – «железа» упоминается еще в договоре 1229 г. с Ригой, а позже в Псковской судной грамоте).

Таким образом, суд направлял недельщика по просьбе истца для оказания ему помощи в отыскании ответчика и обеспечении его явки в суд. За розыск ответчика в пределах одного города недельщик получал вознаграждение – «хоженое» в размере 10 денег. Если для отыскания ответчика недельщику приходилось выезжать в другие города, он получал «езд», размер которого определялся дальностью расстояния и колебался от 10 алтын до 8 рублей. Недельщик, помогающий стороне в отыскании «правды», т. е. в расследовании дела на месте, сборе доказательств, получал двойное вознаграждение («а на правду вдвое» – ст. 29, 3 °Cудебника 1497 г.). Недельщик осуществлял свои функции не только по требованию стороны, но и по инициативе суда в том случае, когда суду было необходимо самому принимать меры к розыску преступника и расследованию дела.

К этим случаям, вероятно, и относится характеристика недельщика, данная С. Герберштейном: лицо, которое «хватает злодеев и держит их в тюрьмах»[466]466
  Герберштейн С. Записки о Московии. У., 1988. С. 85.


[Закрыть]. Недельщикам запрещалось брать «посулы от суда или от поруки», т. е. взятки со сторон за производство суда или поручительства, попустительствовать татям, для отыскания которых они были посланы, использовать их в хозяйстве или иным каким образом распоряжаться ими, отдавать на поруки, «продавати» истцу до отработки долга (ст. 33–36 Судебника 1497 г.). Судебник 1497 г. предписывал недельщикам выполнять свои обязанности лично или с помощью своих «племянников и людей», т. е. родственников и холопов. Запрещалось перепоручать свои обязанности «урочникам», т. е. посторонним людям, нанятым для выполнения определенного дела, за действия которых недельщик не мог нести полной ответственности. Усложнение должностных функций недельщика как одного из звеньев системы государственного управления и суда привело впоследствии к появлению специального аппарата, состоящего из недельщиков.

Стороны по делу, оповещенные судебным приставом, обязаны были явиться на суд в срок, указанный в срочной грамоте, либо в срок, определенный законом. Срочная грамота обычно вручалась ответчику, который в случае солидарной ответственности обязан был сообщить об этом всем остальным. В противном случае по «безсудной грамоте». выданной на неявившуюся сторону, отвечал тот, «кто им срочныя не явил». Стороны имели право отложить разбирательство дела – «отписать срок», отсрочить (до трех раз), предварительно сообщив об этом и уплатив дополнительную пошлину (хоженое или езд). Им выдавалась «срочная память» (ст. 26 Судебника 1497 г.). Убытки, причиненные отсрочкой судебного разбирательства, взыскивались с виновного «на день по три деньги» (ст. 48 Судебника 1497 г.). Неявка ответчика в суд в назначенный срок влекла за собой признание его виновным без разбора дела, прекращение дела и выдачу истцу на восьмой день после назначенного срока «безсудной грамоты» (ст. 27 Судебника 1497 г.).

Дело могло быть прекращено или отклонено по причине незначительности иска, истечения срока давности, смерти стороны или обмана, лежащего в основе иска. Судебник 1497 г. впервые в законодательстве вводит два срока исковой давности, а именно трехлетнюю давность по искам частных лиц и шестилетнюю, распространяющуюся на изъятие великокняжеских земель у незаконного владельца. В случае подачи иска срок исковой давности приостанавливался, а земли до разрешения спорного вопроса передавались судом под наблюдение пристава, который должен был следить за тем, чтобы они не подвергались захватам и наездам: «А которые земли за приставом в суде, и те земли досуживати» (ст. 63 Судебника 1497 г.). Спорные земли находились временно в распоряжении великого князя и часто предоставлялись для обработки их той или иной стороне до разбора дела[467]467
  См.: Юшков С. В, Судебник 1497 г. С. 30.


[Закрыть].

При принятии челобитной судом и явки ответчика начиналось разбирательство дела. Если первоначально вся тяжесть доказывания ложилась на стороны и роль судьи в процессе была достаточно пассивна («за ними идет, своего прибытка смотрит»), то начиная с XVI в. влияние судьи расширяется[468]468
  См.: Дмитриев Ф. М. История судебных инстанций и гражданского апелляционного судопроизводства от Судебника до Учреждения о губерниях. М., 1859. С. 211–216.


[Закрыть]. Усложняется и система судебных доказательств, хотя их значимость и определение доказательственной силы еще не получили четкой регламентации в Судебниках[469]469
  См.: Нахман С. В. О судебных доказательствах по древнерусскому праву, преимущественно гражданскому, в историческом их развитии. М., 1851. С. 12–26, 138–140.


[Закрыть].

Основными видами судебных доказательств в состязательном процессе являлись собственное признание, показания свидетелей (обыски), судебный поединок («поле»), присяга, жребий и письменные доказательства.

Собственное признание или отказ от всего или части иска могло произойти как до начала судебного разбирательства, так и на любой стадии рассмотрения дела, что влияло лишь на размер судебной пошлины. Например, если стороны приходили к примирению до начала судебного поединка, пошлина взыскивалась в пользу лиц, ведущих судебное разбирательство, – боярина и дьяка. При примирении сторон во время судебного поединка наряду с пошлиной боярину и дьяку взыскивалась пошлина в пользу должностных лиц, организующих «поле» и наблюдающих за поединком (ст. 4, 5 Судебника 1497 г.). Если в вызове сторон участвовал пристав, стороны выплачивали ему хоженое и езд (ст. 29, 3 °Cудебника 1497 г.). Примирение допускалось только по делам, непосредственно не затрагивающим интересы государства: при обвинении «в бою, в лае или в займах», и считалось действительным только после утверждения его судьей[470]470
  См.: Штамм С. И. Суд и процесс. С. 234.


[Закрыть].

Введение Судебником 1497 г. пытки знаменовало начало розыскного процесса[471]471
  См.: Владимирский-Буданов М. Ф. Хрестоматия по истории русского права. С. 638.


[Закрыть].

Свидетельские показания в отличие от Русской Правды не разделялись на «видоков» – очевидцев и «послухов» – свидетелей доброй славы, пособников сторон. Однако Судебник 1497 г. не развивает нововведения Псковской судной грамоты, именующей очевидцев свидетелями (ст. 27, 56), а рассматривает послухов и как очевидцев (ст. 67 Судебника 1497 г.), и как свидетелей доброй славы обвиняемого или подсудимого лица (ст. 48, 49 Судебника 1497 г.). Тем не менее в ст. 46 и 47 Великокняжеского Судебника указываются настоящие свидетели, очевидцы, показания которых в процессе имели решающее значение: «А кто купит на торгу что ново, опроче лошади, а у кого купит, не зная его, а будет людям добрым двум или трем ведомо и поимаются у него, и те люди добрые скажут по праву, что пред ними купил на торгу, ино тот прав, у кого поимались и целования ему нет» (ст. 46).

В Судебнике 1550 г. уже отсутствует «смешение признаков свидетелей и послухов»[472]472
  Латкин В. И. Лекции по внешней истории русского права. С. 45–46.


[Закрыть].

Свидетель должен был явиться в суд в определенный ему должностными лицами (доводчиками, праветчиками, ездоками, недельщиками) срок. За неявку в суд независимо от того, мог ли свидетель дать показания по делу или нет, он нес материальную ответственность в размере суммы иска, убытков и пошлин. Если неявка свидетеля вызывалась неверным указанием срока явки, ему предоставлялось право оспаривать перед судом правильность срока явки, определенного ему лицом, вызывающим на суд (ст. 5 °Cудебника 1497 г.). Свидетель, давший ложные показания, помимо возмещения ущерба, подвергался торговой казни.

Судебный поединок (*поле») впервые упоминается в договоре смоленского князя Мстислава Давидовича с Ригой в 1229 г. как средство решения споров между иностранцами[473]473
  См.: Собрание важнейших памятников по истории древнего русского права. СПб., 1859. С. 22–23.


[Закрыть]. Вопрос о происхождении данного института является дискуссионным в русской историографии. Например, М. Т. Каченовский, И. Ф. Калайдович, М. П. Погодин рассматривали «поле» исключительно как форму, заимствованную из норманнско-скандинавского права. Напротив, С. В. Пахман, А. Н. Попов, И. Д. Беляев, Ф. М. Дмитриев, П. О. Бобровский считали поединок местным обычаем[474]474
  См.: Бобровский П. О. Преступления против чести по русским законам до начала XVIII в. СПб., 1889. С, 8-14; Беляев К Л Поле // Москвитянин. 1885. № 13/14. С. 35.


[Закрыть].

Судебники во многом заимствуют нормы Псковской судной грамоты, касающиеся проведения судебного поединка (ст. 10, 13, 17, 18, 21, 36 Псковской судной грамоты). «Поле» допускалось как в гражданских делах – о «заемном деле», в спорах о недвижимых имуществах, так и в уголовных, не затрагивающих интересы государства, – о бое, поджоге, душегубстве, татьбе, разбое (ст. 6, 7 Судебника 1497 г.). Поединок мог происходить как между истцом и ответчиком, так и между их свидетелями (ст. 4–7 Судебника 1497 г.). Для проведения судебного поединка некоторые лица – «женка, или детина мал, или кто стар, или немощен, или чем увечен, или поп, или чернец, или черница» – могли нанимать бойцов – «наймитов» (ст. 52 Судебника 1497 г.).

Место поединка – поле – обносилось недельщиком веревкой или цепью, за что он получал специальную плату – «вязчее». Недельщик же вызывал стороны в суд и следил за организацией судебного поединка. За порядок при проведении «поля» отвечали окольничий и дьяк, которые следили за тем, чтобы стряпчие и поручники польщиков не держали у себя «доспеху, и дубин, и ослопов», а посторонние люди у «поля» не стояли. В противном случае на последних следовало «исцово доправити и с пошлинами» (ст. 68 Судебника 1497 г.). По свидетельству С. Герберштейна, участвующие в поединке лица пользовались крайне тяжелым вооружением и большей частью пускали в ход «сулицу» – железную палку, заостренную с обоих концов[475]475
  См.: Герберштейн С Записки о Московии. М., 1988. С. 84.


[Закрыть].

Присяга, как и «поле», которое она постепенно заменяла, применялась при отсутствии других, более достоверных видов доказательств. В исках между иноземцами право принять или предложить присягу принадлежало ответчику, а в исках между иноземцами и русскими право принесения присяги решалось жребием. Вынувший жребий «поцеловав, свое возьмет» или даст целовать крест своему противнику (ст. 58 Судебника 1497 г.). Жребий как вид судебного доказательства получает после Судебников не только вспомогательное, но и самостоятельное значение в исках между духовенством и иноземцами.

Письменные документы в отличие от Псковской судной грамоты в Судебнике 1497 г. упоминаются редко. Их можно подразделить на две группы: договорные акты, заключенные частными лицами, и акты официальные, выдававшиеся от имени государства, например судебные решения: «полные», «докладные», «отпускные», «правые» грамоты (ст. 15, 16, 18, 22, 24, 42, 66 Судебника 1497 г.).

Разбирательство дела было словесным, однако все, что происходило на суде (обвинение со стороны истца, оправдание со стороны ответчика, показания свидетелей), записывалось тиуном или дьяками и, таким образом, составлялся «судный список» – протокол судебного заседания. Он служил судье основанием для вынесения решения (приговора) – «правой грамоты»[476]476
  Латкин В. И. Декции по внешней истории русского права. С. 44.


[Закрыть]. В ней определялись права и обязанности сторон и устанавливались взыскания в пользу стороны, выигравшей процесс. Если эти взыскания приходились на ответчика, они назывались «исцовой гибелью». Сюда входила сумма иска с учетом всех убытков, понесенных истцом, и оплата всех судебных расходов, включая «проезд» и «волокиту» (ст. 32 Судебника 1497 г.).

Важной чертой судебного процесса является его финансовый характер, установление многочисленных судебных пошлин за все судебные действия: за обращение в суд, за розыск ответчика и обеспечение его явки в суд, за производство недельщиком расследования по делу, за назначение судом срока разбора дела или перенесения дела на другой срок, за проведение судебного поединка и др. Судебной пошлиной оплачивались все виды выдававшихся судом грамот – правой, бессудной, отпускной. Дополнительной пошлине подлежал «пересуд», который в отличие от «доклада» наступал лишь по жалобе стороны, если она «оболживит», т. е. подвергнет сомнению судный список, а также при решении дела «полем» («а с поля со всякого пересуд»). По делам «менши рубля», а также в исках о холопах и земле пересуд не назначался. За пересмотр дела с лица, признанного виновным, взыскивалась пошлина. Она именовалась «правый десяток» и поступала в пользу «Подвойского» – пристава, вызывающего ответчика в суд (ст. 64 Судебника 1497 г.).

При обращении в суд пошлины взимались с той стороны, которая была наиболее заинтересована в исходе дела. Если сторона, платившая пошлину, выигрывала дело, она «искала» ее на «виноватом». Размер судебных пошлин был тем выше, чем выше была судебная инстанция.

Все судебные документы составлялись обычно на местах, в судах первой инстанции, а в Москве в них только вносился приговор великокняжеского судьи (боярина, казначея или дворецкого), ставились печать и подпись дьяка.