Текст книги "Концепции современного востоковедения"

Универсальный закон исторической памяти побуждает искать основу настоящего в прошлом. Представьте себе во всех отношения успешного человека, который вдруг узнает, что он подкидыш, и вся история его жизни – обман. Такой человек в момент теряет значительный сегмент своего настоящего – семейные, этнические, религиозные, гражданские корни. Он начинает жить жизнью подкидыша, хотя в его естественной биологической жизни ничего не изменилось, просто изменились его мысли о прошлом. До какой же степени мысли о прошлом могут расстроить наши представления о настоящем? До такой степени, что нам придется искать утешение в будущем, которое, как и настоящее, непосредственным образом связано с прошлым: мы думаем о будущем категориями прошлого, пережитого и известного. Исторический Образ мира, основанный на опыте прошлого, это и есть историческое понимание будущего. Вклад истории в образование современного гуманитарного научного Образа мира – это прежде всего вклад в эволюцию исторически обусловленного феномена этики и исторического аспекта идентичности.

Сегодня приходится слышать, что историческая память – важный компонент личной идентичности – приобретает «внеисторический характер», поскольку история утратила интерпретационную монолитность, пытаясь сохранить безусловную верность фактологической правде. Иными словами, одно и то же событие в прошлом может оцениваться разными людьми совершенно неодинаково. Получается, что каждый, считающий себя историком, творит собственную историю, а историй может быть столько же, сколько и историков. Если каждый историк начнет молиться собственному историческому идолу, то такой разгул исторического язычества вполне способен оказаться угрозой общечеловеческой идентичности. В нашем понимании исторические суждения не должны носить оценочный характер. Историк обязан признать, что в подлинной, реальной истории нет однозначных упадочных явлений, как нет и однозначных триумфальных эпох. Каждый упадок и каждый расцвет – это и умирание, и возникновение чего-то, и только собственные недостатки историка, частично просто связанные с его неосведомленностью, а частично – с его чрезмерной озабоченностью проблемами собственной практической жизни, мешают ему видеть двойную природу, одновременно творческую и разрушительную любого исторического процесса209209
  Коллингвуд Р. Дж. Указ. соч. С. 158.


[Закрыть].

Историческая память в контексте Образа мира – это продукт исторического знания, нацеленного на позитивное мировосприятие, т. е. устремленное в будущее. Мировая история начинается с банального факта существования Мира как данности, требующей исторической интерпретации и входящей в состав всех уровней самосознания. Современная историческая интерпретация Образа мира – новая парадигма исторического знания, положенная в основу глобального исторического образования. Суть новой парадигмы в том, что досадный для большинства стран Азии и Африки двухвековой период полного господства европейского «историчества» завершился. Современный исторический Образ мира предположительно должен быть узнаваем и воспринимаем одновременно в Париже и Лондоне, Москве и Пекине, Дели и Эр-Рияде. Для этого стандартный курс истории следовало бы начинать с поиска исторической синхронии, в основу которой могут быть положены исторические блоки: дальневосточный (китайский), южноазиат-ский (индостанский), расширенный ближневосточный и североафриканский (доисламский и исламский), европейский и послеколумбовый американский. Наряду с базовым общедоступным историческим знанием возникает периферический круг исторического знания, включающий сегменты: североевразийский, японско-австралийский, африканский, доколумбовый американский, латиноамериканский и некоторые другие. Решение этой задачи по силам научному тандему истории и востоковедения. Актуальность перспективного взгляда в будущее человечества с помощью его собственного исторического образа открывает перед историческим знанием принципиально новые возможности: увеличивать длительность комфортно переживаемого настоящего не только за счет изучаемого прошлого, но и за счет предсказуемого будущего. Важнейший промежуточный этап на пути формирования исторического Образа мира – формирование адекватных этому образу исторически обоснованных форм самосознания или идентичности210210
  Под идентичностью понимается временная стабилизация чувства себя или группы, которая формируется действующим историческим временем и пространством в развивающихся экономике, политике и культуре. (Об этом см.: Сюни Р. Г. Конструируя примордиализм: старые истории для новых наций // Антропология социальных перемен: Сб. ст. М., 2011. С. 55.)


[Закрыть], что позволит распознать принципиальную взаимозависимость наших отношений внутри бинарной оппозиции «Мы – Другие».

Е. И. Зеленев 211211
  Выражаю благодарность проф. Р. В. Светлову, чьи ценные рекомендации и замечания философа об истории позволили придать этому исследованию его нынешнюю форму.


[Закрыть]

Востоковедение и история (Ближний Восток)

«История – наука о людях во времени»; «Неоспоримая прелесть истории достойна сама по себе привлечь наше внимание…»

М. Блок (1886–1944)

В остоковедение – комплексная наука, в основании которой лежит опирающееся на знание восточных языков и источников изучение культуры, истории, традиционного хозяйства и права, традиционных социальных и политических институтов Азии и Африки. (Изучение соответствующих аспектов жизни народов африканского континента, прежде всего стран так называемой Черной Африки, принято сегодня относить к особой ветви социальных и гуманитарных дисциплин, объединенных понятием «африканистика».)

Исходя из приведенного выше несколько тяжеловесного определения, главный объект востоковедного исследования можно вкратце определить как «языки и традиции Востока». Принимая Восток как «феномен культурно-исторический», авторы недавно изданного труда «Введение в востоковедение» рассматривают его в качестве «фундамента формирования культурной, социально-психологической и иной специфики, которая выделяет Восток как особый культурно-исторический ареал», традиционализм212212
  Касевич В. Б. Востоковедение как комплексная наука // Введение в востоковедение: Общий курс / Под ред. Е. И. Зеленева и В. Б. Касевича. СПб., 2011. С. 16.


[Закрыть].

Основанное на глубоком изучении автохтонных языков, памятников материальной и духовной культуры Востока, а также письменных первоисточников, на всестороннем постижении традиционного восточного общества, востоковедение рассматривает «культурные координаты Востока» не только и не столько в географическом, «пространственном» плане, сколько в плане временном – темпоральном.

Безусловно, тот или иной социум в процессе межцивилизационного взаимодействия, взаимовлияния может в ходе истории «менять свою отнесенность в терминах оппозиции “Восток – Запад”»: возможна «деориентализация» или «вестернизация» такого сообщества213213
  Там же. С. 17.


[Закрыть].

Социумы, общества подобны людям, пишет французский арабист Андре Микель. Они не могут жить, утверждаться, находить свое место на земле, если не впишутся в нее в своем развитии, в более широком смысле – во времени, а их территория не займет пространства, соответствующего их организации и мировосприятию214214
  «Цивилизация ислама подчинена этому общему правилу: его история и география целиком принадлежат ему и полностью зависят от его особой ментальности, которая сделала их дочерьми всех тех изменений, что произошли в судьбах мира, начиная с VII в.» (Miquel A. L’Histoire et l’espace // Les Arabes. Du message a l’histoire. Sous la direction de Chevallier D. Paris. Fayard. 1995. P. 127).


[Закрыть].

Особая приверженность традиции, изначально устной, оральной, либо письменной, исторической, остается при этом важной особенностью восточного общества.

Сформировавшиеся в западной науке в Новое время, практически одновременно со становлением самого востоковедения, концепции цивилизации и традиции, по существу, ставят знак равенства между двумя этими категориями. Так, один из отцов западного традиционализма французский мыслитель-эзотерик, основоположник «философии традиционализма» Рене Генон215215
  Рене-Жан-Мари-Жозеф Генон (1886–1951), в исламе – Абд ал-Вахид, Йахйа (с 1912) – французский философ, востоковед, религиовед, исследователь традиции и традиционных наук Востока.


[Закрыть] отмечал, что «в любом случае отождествление традиции с цивилизацией в целом является совершенно обоснованным тогда, когда речь идет о Востоке, поскольку любая цивилизация Востока, взятая в целом, может, в сущности, рассматриваться как традиционная по своему характеру…»216216
  Генон Р. Очерки о традиции и метафизике. СПб., 2010. С. 21.


[Закрыть].

Примечательно, что и сама наука о традиции обязана своим рождением Востоку. В культурном пространстве средневекового арабского Востока она получает развитие как наука о предании (‘илм ал-хадис), которая сумела выработать собственные особые методы и тщательно им следовала217217
  «Писать историю в исламе – значит регистрировать всю цепь надежных источников (иснад), чья линия которых не прерывается вплоть до первоисточника, который собственными глазами или ушами мог видеть, слышать, т. е. служить свидетелем тех или иных событий и поступков выдающихся деятелей раннего ислама…» (Miquel A. L’Histoire et l’espace… P. 127–128).


[Закрыть].

Господство традиции, традиционализм как идеология консервативности, «охранительности» традиционных ценностей, метафизическая обращенность Востока «к вечному», при этом особое его отношение к наследию прошлого ставят как собственно историческую науку, так и ее вспомогательные специальные дисциплины – источниковедение, историографию, палеографию, археологию, этнологию, генеалогию, геральдику, нумизматику и т. д. – в ряд основных инструментов востоковедного исследования.

Особое место в этом ряду принадлежит историографии – отдельному направлению в истории, которое исследует процессы становления и развития каждой из исторических дисциплин и исторической науки в целом… Историографические изыскания имеют свой предмет и свои научные задачи, при этом их основное содержание и выводы дают ценный материал и для самой истории, и для методологии исторического исследования218218
  Дьяков В. А. Методология истории в прошлом и настоящем. М., 1974. С. 15.


[Закрыть].

Термин «история», заимствованный западной наукой из греческого языка, первоначально означал не что иное, как рассказ, повествование о событиях, со временем дополнявшееся авторскими замечаниями и комментариями.

С конца XVIII – начала XIX в. на фоне специализации и классификации научных дисциплин термин «история» приобретает на Западе весьма широкий смысл и начинает использоваться для характеристики процессов развития как в обществе, так и в природе («естественная история»)219219
  Так, получившие к середине XIX в. уже немалую известность в социологических кругах К. Маркс и Ф. Энгельс писали в своей работе «Немецкая идеология»: «Мы знаем только одну-единственную науку, науку истории. Историю можно рассматривать с двух сторон, ее можно разделить на историю природы и историю людей. Однако обе эти стороны неразрывно связаны; до тех пор, пока существуют люди, история природы и история людей взаимно обусловливают друг друга…» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 16).


[Закрыть].

История Востока вместе с категорией самого Востока как особого историко-культурного пространства рождается в западной культуре стараниями «отца истории» Геродота (V в. до н. э.). Вместе с тем ранние письменные свидетельства по истории Востока, в первую очередь древнейшие эпиграфические тексты Передней Азии и Северной Африки – египетские, ассиро-вавилонские, финикийские, еврейские, персидские и прочие памятники, как минимум, на тысячелетие превосходят по своему возрасту свидетельства первых греческих авторов.

Рождение и укрепление трансконтинентальной арабо-мусульманской державы – Халифата – в VII–XIII вв. подняло «науки о человеке» на новый качественный уровень.

«Вследствие расширения географических познаний всемирно-исторический кругозор арабов был гораздо обширнее кругозора греков, – писал в начале ХХ в. В. В. Бартольд, – уже в IX в. были арабские историки, старавшиеся собрать предания о прошлом всех культурных народов, в том числе китайцев и индийцев…»220220
  Бартольд В. В. История изучения Востока в Европе и России // Соч. Т. IX. М., 1977. С. 257.


[Закрыть]

Крупнейшая фигура, стоявшая на перекрестке исторических традиций Востока и Запада, античной эллинистической и средневековой арабо-мусульманской науки о человеке и обществе, – Ибн Хальдун (1332–1406)221221
  Вали ад-Дин Абу зайд ‘Абд ар-Рахман Ибн Мухаммад Ибн Халдун аль-Хадарми аль-Андалуси аль-Магриби аль-Малики (1332—1406) – автор «Введения в историю» (араб. «Мукаддима…», лат. «Prolegomenes…») – писал в этом сочинении: «…знай, что условия, в которых живут поколения, различаются в зависимости от того, как люди добывают средства к существованию…» (Игнатенко А. А. Ибн Хальдун. М., 1980. С. 5–6).


[Закрыть], выдающийся историк, религиозный и государственный деятель, фактически выступивший на рубеже XIV–XV столетий предтечей социальной истории и социологии Нового времени.

Хорошо знакомый с литературой и наукой своей эпохи, Ибн Хальдун – «человек нового времени», по выражению А. Микеля, – как и многие его предшественники – арабские историки и философы Средневековья (аль-Масуди, ат-Табари, аль-Фараби, Ибн Рушд и т. д.), находился под прямым или опосредованным влиянием (через многочисленные переводы и комментарии) исторических, социально-этических и философских воззрений Платона, Аристотеля и других античных ученых.

Рассматривая человека одновременно как «природное», так и «общественное» существо, Ибн Хальдун исследует «природу человеческого общества» (таби‘ат ал-иджтима‘ аль-башари) – «социальную физику».

В своем «Введении» к «Общей (большой) истории» Ибн Хальдун приводит классификацию и историю развития наук, которые он, как это было принято в его время, подразделяет на две большие категории – науки философии и науки традиции.

«Философские науки» (фалсафа), по Ибн Хальдуну, – это физика, метафизика, математика и логика, т. е. рационалистические науки, в основе которых лежит способность человека к мышлению и познанию.

«Науки традиции» (‘илм ал-хадис) – дисциплины, где «место разуму находится лишь в выведении частных вопросов из заданных основ…». Источнхадисов из жизни пророка Мухаммада. К «наукам традиции» Ибн Хальдун относит также законоведение (фикх), спекулятивное богословие (калам), религиозную мистику (тасаввуф – суфизм) и т. д.

Лишь относительно самостоятельными Ибн Хальдун считал так называемые прикладные науки – языкознание (‘илм ал-лугат), грамматику (нахв), красноречие (балага) и т. п. Ряд дисциплин, в том числе историю (тарих), а также алхимию, астрологию и магию, Ибн Хальдун вовсе не признавал науками, хотя и принимал отдельные их положения222222
  Игнатенко А. А. Ибн Хальдун. М., 1980. С. 37.


[Закрыть].

Будучи в первую очередь историком, Ибн Хальдун, как, впрочем, и его предшественники Ибн Сина, аль-Фараби и др. тем не менее не удосужился включить историю (тарих) в перечень научных дисциплин.

В средневековой арабо-мусульманской традиции термин «тарих», применяемый сегодня для обозначения истории как науки, относился скорее к историографии, т. е. к вспомогательной дисциплине, в основе которой лежала все та же традиция – предания-хадисы о жизни и высказываниях Пророка и его сподвижников (сахаба).

Со временем, правда, сложились и другие линии средневекового тариха: историография, или, скорее, хронография, летопись мусульманских государств и династий и, наконец, более широкая историографическая литература (адаб), включавшая предания и жизнеописание Пророка (или пророков), фрагменты истории раннего ислама и далее генеалогии мусульманских династий223223
  Там же. С. 42.


[Закрыть].

Подлинный океан аналитической и критической литературы об Ибн Хальдуне включает, наряду с восторженно позитивистским взглядом на новаторский вклад средневекового арабского мыслителя в «науки о человеке», также и строго объективные оценки его творчества.

Видный отечественный востоковед-историк Н. А. Иванов отмечал в свое время, что из числа общих закономерностей истории, установленных Ибн Хальдуном, прежде всего следует отметить следующее: «как самоочевидное и не требующее особых доказательств им принимается положение, что культура (‘умран) и все ее проявления находятся в состоянии постоянного изменения. Эти изменения не случайны и целенаправленны…» Ибн Хальдун отвергает прямолинейную и циклическую теории развития истории и культуры. Изменения, которые претерпевают три атрибута культуры – качество, количество и место, «происходят во времени и необходимы…»224224
  Иванов Н. А. Рецензия на книгу Мухсина Махди «Философия истории Ибн Хальдуна» (Лондон, 1957) // Труды по истории исламского мира. М., 2008. С. 63.


[Закрыть].

Пример критического подхода к наследию великого арабского мыслителя дает марокканский историк А. Умлиль. Проблема истории как таковой, по Ибн Хальдуну, требует «радикальной критики традиционного исторического дискурса, но одновременно и личного позиционирования в истории», подчеркивает А. Умлиль. Смысл «хальдуновского» видения истории в том, что он ставит под вопрос исходный метод традиционной арабской историографии, иснад, как опору на первоисточники. Отвергая иснад как метод исторического исследования, Ибн Хальдун порывает с целостной традицией и поднимает исторический концепт до уровня его творчества. Несмотря на внушительное развитие арабской историографии, в теории самой исторической науки наметилось существенное отставание.

Ибн Хальдун не был последовательным материалистом, приверженцем исключительно материалистического видения истории. Между тем трудно согласиться с тем, что «идеализм, религиозное правоверие, входили в его историко-социологическую теорию как «органическая интегральная часть…», писал Н. А. Иванов, полемизируя с М. Махди – арабским исследователем творчества Ибн Хальдуна225225
  Там же. С. 64.


[Закрыть].

Современный арабский, впрочем, как и западный, читатель воспринимает труды Ибн Хальдуна в первую очередь как элемент модернизации в традиционной культуре и науке. Он стал основоположником целого ряда теорий общественных наук, которые пережили века, сохранив свою актуальность, по меньшей мере, для современного арабского общества, ислама и мировой науки в целом. На фоне прежних исторических трудов арабов «Мукаддима» («Пролегомены») Ибн Хальдуна занимает особое место, бросив вызов самому времени и сложившейся системе исторического мышления226226
  Oumlil A. L’Histoire et son discours. Rabat. SMER. 1982. С. 8–9.


[Закрыть].

Значение Ибн Хальдуна вышло далеко за пределы сугубо академических востоковедных кругов. В разгар колониальной кампании на севере Африки военное министерство Франции приняло в 1840 г. решение об издании двух частей капитального исторического труда Ибн Хальдуна «Китаб ал-Ибар» – «Книги назидательных примеров», посвященных собственно Магрибу227227
  Иванов Н. А. «Китаб аль-Ибар» Ибн Халдуна как источник по истории стран Северной Африки в XIV в. // Труды по истории исламского мира. М., 2008. С. 65.


[Закрыть]. Это первое издание (Ibn Khaldoun. Histoire des berbčres et des dynasties musulmanes de l’Afrique Septentrionale, trad. de l’arabe par le baron de Slane) было выполнено в Алжире в 1847–1851 гг., по-своему ознаменовав завершение многолетней ожесточенной войны против отрядов эмира Абд аль-Кадира в Орании и начало «освоения» французами алжирской Кабилии.

В Новое время как западные, так и российские концепции исторической науки, включая историю Востока, формируются параллельно с рождением академического востоковедения.

Первые систематизированные сведения по истории Востока, оказавшие существенное влияние на становление европейской ориенталистики, принадлежали перу известных путешественников и ученых XVIII столетия – «галантного века» Просвещения. Это были популярные труды Ж. де Турнефора о Кавказе, Персии и Малой Азии; М. д’Оссона – об Османской империи и мире ислама; К. Нибура о Сирии, Египте, Аравии, Персии; Ф. де Вольнея о Египте и Сирии; Р. Покока о Египте, Передней и Средней Азии; А. Дюперрона о Персии и Индии и т. д.

Успехи востоковедения в XIX в., по словам академика В. В. Бартольда, «определяются отчасти развитием европейской колониальной политики, отчасти успехами, вообще достигнутыми в эту эпоху европейской научной мыслью… В области языкознания, истории и этнографии только в XIX в. были выработаны те методы исследования, благодаря которым эти отрасли знания впервые получили характер научных дисциплин. Постепенно была сознана необходимость применить те же методы к изучению восточных языков, истории и быта восточных народов…»228228
  Бартольд В. В. История изучения Востока в Европе и России // Соч. Т. IX. М., 1977. С. 319.


[Закрыть].

Факультет восточных языков (ФВЯ) Санкт-Петербургского университета, торжественное открытие которого состоялось в августе 1855 г., практически с самого своего рождения столкнулся с достаточно острой проблемой включения в его учебные программы теоретических курсов по истории Востока. По сути, вопрос на раннем этапе становления ФВЯ стоял о развитии его либо как чисто практического, «переводческого» института, либо как более фундаментального, комплексного университетского центра одновременно прикладного и классического академического востоковедения.

По учебным программам, действовавшим с августа 1855 г., исторические курсы на ФВЯ читались «профессорами отдельных восточных языков». Таковыми были, в частности, курсы истории Персии (А. К. Казембек), истории арабов (М. А. Тантави), истории и географии Оттоманской империи (А. О. Мухлинский), истории монголов (А. В. Попов), маньчжурской истории (В. П. Васильев). Еще в 1856 г., подчеркивает В. В. Бартольд, ФВЯ признавал невозможным существование отдельной кафедры истории Востока, «потому что исследование Востока представляет еще фактов слишком мало для того, чтобы они могли наполнить собою целую отдельную науку…»229229
  Бартольд В. В. Обзор деятельности факультета восточных языков // Соч. Т. IX. М., 1977. С. 120.


[Закрыть].

Довольно скоро, правда, мнение отцов-основателей ФВЯ изменилось: обсуждение проекта нового университетского устава выявило необходимость учредить особую кафедру истории Востока и этим расширить, по словам В. В. Бартольда, историческое преподавание на факультете, так как «основательное знакомство с каким-либо азиатским языком невозможно без изучения истории той расы, к которой принадлежало племя, говорящее этим языком…»230230
  Бартольд В. В. История изучения Востока… С. 199.


[Закрыть].

Вопрос о преподавания истории Востока, сохранявший свою остроту для всего российского востоковедения, был частично и временно разрешен в 1863 г., когда новым университетским уставом на ФВЯ была учреждена особая кафедра истории Востока, программа которой предусматривала развитие трех исторических направлений: «истории семитических народов, истории Северо-Восточной Азии и истории арийских народов Азии»231231
  Общее руководство новой кафедрой, а также ведение курсов второго раздела, т. е. «истории среднеазиатских кочевников, преимущественно турецких народов и основанных им государств в западной части Средней Азии» взял на себя профессор В. В. Григорьев (1816–1881). (Бартольд В. В. Обзор деятельности… С. 143).


[Закрыть].

Историческое направление в российском востоковедении XIX в. во многом было обязано своим развитием первому декану ФВЯ, профессору А. К. Казем-беку (1802–1870), оставившему и ряд собственных ценных трудов в области истории и законоведения народов Ближнего Востока.

Уроженец Дербента, А. К. Казем-бек, свободно владевший русским, английским, французским, арабским, персидским, турецким языками, издавал свои труды, в том числе исторические, на любом из них232232
  В 1832 г. Казем-бек издал на турецком языке «Ассабе-ус-Сейяр», историю крымских ханов с 1466 до 1787 года, позже – исследование «Об уйгурах» (1841), ряд статей по истории ислама. В 1851 г. опубликовал английский перевод турецкой версии «Дербент-намэ», в 1854 г. – «Кодекс мусульманского законоведения» (на арабском языке). Он первым приступил к изучению движения Шамиля («Муридизм и Шамиль», 1859; «Посещение Шамиля», 1860); ему же принадлежало первое исследование о бабидах Ирана («Баб и бабиды. Религиозно-политические смуты в Персии с 1845 по 1853 гг.», 1865).


[Закрыть].

После создания ФВЯ в 1855 г. именно А. К. Казем-бек, как его первый руководитель, лично выступил инициатором включения исторических курсов, стремясь к тому, чтобы «чтение такого курса было обязательным для каждого преподавателя по отдельной кафедре».

Из школы отцов-основателей петербургского востоковедения О. И. Сенковского и Х. Д. Френа вышли П. С. Савельев (1814–1859) и В. В. Григорьев (1816–1881), оставившие заметный след в разработке истории народов Ближнего Востока233233
  В начале 1840-х гг. они написали для Энциклопедического словаря Плюшара десятки статей по истории Ближнего Востока. П. С. Савельев в 1842 г. опубликовал труд «Мухаммеданская нумизматика в отношении к русской истории», в 1857– 1858 гг. – «Монеты джучидов, джагатаидов и джелаиридов» и т. д.


[Закрыть].

Большой вклад в преподавание истории народов Ближнего и Среднего Востока в стенах Санкт-Петербургского университета внесли Н. И. Березин (1818–1896), К. П. Патканов (1833–1889), В. Д. Смирнов (1846–1922) и Н. И. Веселовский (1848–1918), ставший преемником В. В. Григорьева на кафедре истории Востока и получивший также известность как археолог Ближнего Востока, Средней Азии и Южной России234234
  Н. И. Веселовский – автор «Очерка историко-географических сведений о Хивинском ханстве от древнейших времен до настоящего» (1877), книги «Памятники дипломатических и торговых сношений Московской Руси с Персией (1890–1892) и других работ.


[Закрыть].

История семитских народов, в том числе арабов, в тот период еще не была достаточно представлена в университетах России. Между тем, в Санкт-Петербурге многие преподаватели ФВЯ весьма основательно занимались изучением арабской истории235235
  А. О. Мухлинский издал рукопись географа аль-Йакуби (IX в.); Д. А. Хвольсон опубликовал основанный на арабских источниках труд о сабеях (1856), а также сведения Ибн Русты (Х в.) о Восточной Европе (1869); В. Ф. Гиргас защитил диссертацию «Права христиан на Востоке по мусульманским законам» (1865) и издал исторический труд Абу Ханифы ад-Динавари (Х в.) «Китаб ал-ахбар ат-тывал» (1887).


[Закрыть].

В 1870-е гг. начинается научная деятельность выдающегося российского арабиста, выпускника ФВЯ, его декана (1893–1902), академика В. Р. Розена (1849–1908), с чьим именем был связан расцвет российского востоковедения на рубеже XIX–ХХ вв.236236
  В 1883 г. вышел капитальный труд В. Р. Розена «Император Василий Болгаробойца», где были изучены арабо-византийские отношения на рубеже Х–ХI вв. В. Р. Розен (совместно с А. А. Куником) издал «Известия аль-Бекри и других авторов о Руси и славянах» (Т. I–II, 1876–1903), исследование об арабском путешественнике Х в. Ахмаде ибн Фадлане (1904) и т. д. В его работах были затронуты многие аспекты арабской истории и историографии. (Крачковский И. Ю. Очерки по истории русской арабистики. М., 1950. С. 139–149. См. также: Памяти академика В. Р. Розена: Статьи и материалы к 40-летию со дня его смерти (1908–1948) / Под ред. И. Ю. Крачковского. М.; Л., 1947.)


[Закрыть]

В 1890–1917 гг. профессор кафедры арабской словесности Н. А. Медников (1855–1918) опубликовал фундаментальный четырехтомный труд, в котором осветил арабские материалы по истории Палестины в VII–XI вв. Профессор А. Э. Шмидт (1871–1939) опубликовал в 1912 г. «Очерки истории ислама как религии», а в 1914 г. – работу о египетском суфии аш-Шарани.

Академик В. В. Бартольд (1869–1930), уже упоминавшийся выше, может быть назван основоположником исторического крыла российского востоковедения Нового времени, чье становление происходило на рубеже XIX–XX вв. Автор более 700 научных трудов по социально-политической, культурной и религиозной истории народов Ближнего и Среднего Востока, Центральной Азии и Кавказа, В. В. Бартольд стоял у истоков новой исторической школы российского востоковедения. Научная деятельность ученого, в равной степени пришедшаяся на дооктябрьский и советский периоды, стала, по сути, мостом, соединившим две эпохи развития исторического крыла российского востоковедения.

С начала ХХ в. арабистика и исламоведение как в Европе, так и в России характеризуются все более выраженным социально-политическим подходом к доколониальной и колониальной истории Востока, получившим особенно широкое распространение в Новейшую эпоху, последовавшую за окончанием Первой мировой войны. Марксистская идеология и методология определили в этот период эволюцию гуманитарных и социологических изысканий не только в Советском Союзе. К середине ХХ в., по завершении Второй мировой войны, как в странах социалистической ориентации, так и во многих центрах исторической и востоковедной науки на Западе – в университетах Италии, Франции, Германии, Великобритании и Северной Америки – все большую популярность приобретают востоковедные работы с выраженным критическим, социально-экономическим подходом, отмеченным к тому же критикой колониального опыта Запада в странах Азии и Африки237237
  Марксистское понимание закономерностей исторического процесса, в том числе истории Востока (Ж. Берк, Ш.-А. Жюльен, М. Родинсон и др.), против Школы «Анналов» М. Блока (1886–1944), структурализма К. Леви-Стросса (1908–2009), англо-американской концепции атлантизма и глобализма (Б. Льюис и пр.).


[Закрыть].

В самом начале ХХ в. ведущие акторы колониального передела Востока – Великобритания, Франция, Германия, Италия, имевшие обширные геополитические интересы в Азии и Африке, утверждаются в качестве главных европейских центров ориенталистики. В Европе успешно разворачивается, в частности, систематическое изучение истории, культуры и социальных институтов стран Северной Африки и Передней Азии. Распределение зон влияния в этом регионе между ведущими европейскими державами, в первую очередь между Великобританией и Францией, и определило формирование в них главных центров «академического» востоковедения, в том числе исламоведения.

Английская экспансия на Ближнем Востоке, последовательное установление в ХIX в. режима протектората над значительной частью побережья Аравийского полуострова – важнейшего звена в обеспечении коммуникаций между метрополией и колониальной Индией, оккупация Египта и укрепление позиций в зоне Суэцкого канала, во многом определили вектор «ориенталистических» пристрастий английских востоковедов, многие из которых начинали в тот период свою академическую карьеру в колониальных офисах Каира, Адена или Бомбея.

Сферой исследовательских интересов Франции становится Северная Африка и прежде всего мусульманский Магриб. Магрибистика, как утверждали позже востоковеды Старого Света, по сути, стала французской «национальной научной дисциплиной». Годы колониального присутствия в Алжире (с 1830) и в Тунисе (с 1881), установление протектората в Марокко (1912) дали французам достаточный материал для лучшего осмысления и «освоения» арабского Запада. Историко-социологическим исследованиям по Магрибу суждено было занять особое место в изучении не только арабского Запада, но и арабо-мусульманской культуры в целом.

С окончанием Второй мировой войны на общем фоне осуществлявшихся преимущественно «по политическому заказу» этносоциологических и историко-культурных разработок по колониальным странам Азии и Африки (в том числе трудов Р. Монтаня, которые американец К. Гирц определил как «идеологическое оружие» французского протектората)238238
  Geertz C. Islam Observed. Religious Development in Morocco and Indonesia. Yale, 1968. P. 128.


[Закрыть] наметились попытки «деколонизации» научных исследований.

Особое место здесь занял Жак Огюстен Берк (1910–1995) – выдающийся французский историк и социолог, арабист и исламовед, знаковая фигура в развитии ближневосточных исследований второй половины ХХ в.239239
  Библиография Ж. Берка насчитывает сотни публикаций. В числе наиболее известных его трудов книги «Арабы вчера и завтра» (“Les Arabes d’hier et demain”, 1960) и «Египет: империализм и революция» (“L’Egypte: imperialisme et revolution”, 1967). Последняя из этих работ посвящена истории и социальной структуре Египта от XVIII в. до падения монархии в 1952 г.


[Закрыть] Как теоретик деколонизации, Ж. Берк приобрел влияние не только в арабо-мусульманском, но и в масштабах всего освободившегося «третьего мира». Бесспорно, особенно внушительным представляется его вклад в историю и социологию традиционного исламского общества.

Революция «свободных офицеров» в Египте в 1952 г., завоевание независимости арабскими странами Северной Африки в 1950–1960-е гг. (Ливия – 1951; Марокко, Тунис, Судан – 1956; Алжир – 1962) открыли новый этап в развитии историко-социологических исследований по Арабскому миру, основной чертой которых стала выраженная тенденция к деколонизации.

Эта тенденция отличала в первую очередь работы представителей национальной науки, испытавших на себе явное влияние «авторов-антиколониалистов», в том числе Ш.-А. Жюльена, Ж. Берка и др. Заметным явлением в осмыслении североафриканскими учеными своей общественно-политической истории стали труды марокканцев А. Беляля, А. Аяша, А. Галлаба, А. Ларуи, тунисца М. Тамими, египтян С. Аль-Аккада, А. ар-Рафии и др. Становление национальной историографии и социологии в освободившихся арабских странах проходило в условиях напряженного поиска фактологического материала и методологического инструментария, подчас не свободных от идеологической конъюнктуры, идеализации национального историко-философского наследия, например творчества Ибн Хальдуна, либо чисто исламских концепций исторического развития.

Большой вклад в «деколонизацию» европейского востоковедения и, в частности, исламоведения внес выдающийся французский историк и социолог Максим Родинсон (1915–2004), чьи работы были посвящены как истории, так и современности народов Ближнего Востока, проблемам диалога еврейской и арабской культур. По мнению арабского историка и писателя Жерара Д. Хури, опубликовавшего книгу интервью с М. Родинсоном (1998), этот ученый занял особое место на перекрестке культурных ценностей евреев и представителей арабо-мусульманского мира.

В своих исторических трудах М. Родинсон попытался объединить социологию и марксистскую теорию. Последняя помогла ему понять, что мир ислама подчиняется тем же законам и тенденциям, что и все остальное человечество…240240
  В числе главных трудов М. Родинсона: биография Мухаммада (1961, etc.); книги «Ислам и капитализм» (1966), «Израиль и арабский отказ» (1968), «Марксизм и мусульманский мир» (1972), «Арабы» (2002), сборник статей «Ислам, политика и вера» (1993), упомянутый выше сборник интервью с Жераром Д. Хури «Между исламом и Западом» (1998) и др.


[Закрыть] Первая крупная работа М. Родинсона «Мухаммад» (1961) была посвящена исследованию социального феномена Пророка и социально-экономических истоков ислама. «Ислам и капитализм» М. Родинсона (1966) в известном смысле перекликался с взглядом М. Вебера на развитие капитализма в Европе.

Основные тенденции в развитии ближневосточных штудий в Европе и Америке на рубеже XX–XXI вв. Социально-экономические и геополитические процессы, определившие историю ХХ в., сопровождались рождением новых концепций в гуманитарных и востоковедных исследованиях. На смену романтизму, классицизму с его позитивистским подходом пришла эра постмодернистских, часто открыто выраженных критических концепций в социологии и культурологии, особенно широко распространившихся в либеральных и леворадикальных кругах Запада в условиях возраставшего противостояния капиталистической и социалистической систем.

Крушение вековых империй Старого Света, революционный подъем в Европе и России привели после Второй мировой войны к усилению на Западе либерально-демократических тенденций в изучении Востока: массовые движения под лозунгами антиколониализма начинают рассматриваться политиками и политологами как аспект глобального революционного процесса – движения за национальное и социальное освобождение народов. Демократизация общественной жизни, проблемы деколонизации Азии и Африки, с новой остротой вставшие после Второй мировой войны, прямо коснулись университетов Западной Европы, особенно сферы социологических, этнологических и исторических исследований, включая востоковедные.

Вторая половина ХХ в. отмечена значительным ростом публикаций по вопросам истории и культуры стран Ближнего Востока и Северной Африки в ведущих университетах Великобритании и, особенно, США, которые одновременно с укреплением своих позиций в регионе в послевоенный период постепенно стали отвоевывать у классических европейских университетов роль лидера в области ориенталистики и африканистики.

Научная карьера англоязычных авторов послевоенного поколения нередко повторяла опыт «старого доброго востоковедения». Академическая среда продолжала пополняться за счет «востоковедов-практиков» – представителей государственных служб, военной и колониальной администрации. Яркий пример такого рода дает фигура Эдварда Эванса-Притчарда (1902–1973) – видного британского антрополога и религиоведа, прошедшего в годы войны службу в политических и колониальных бюро Сирии и Ливии и издавшего позже, уже в качестве оксфордского профессора, ряд крупных работ по религиозной и социальной истории Северной Африки241241
  См.: Эванс-Притчард Э.: The Sanusi of Cyrenaica. London: Oxford University Press. 1949; Theories of Primitive Religion. Oxford University Press. 1965, etc.


[Закрыть].

Политическая история арабских стран накануне и в первые годы независимости нашла отражение в многочисленных трудах англо-американских исследователей, среди которых, в частности, можно назвать политико-биографические труды английского ученого Р. Ландау242242
  Landau R. Moroccan Drama. San-Francisco, 1956; Mohammad V. Rabat, 1957; Hassan II King of Morocco. London, 1962; Barbour N. A Survey of North Africa. London–N. Y., 1962; North-West Africa. Independence and Nationalism. London, 1973, etc.


[Закрыть], работы по социологии и истории Северной Африки Н. Барбура. Широкий отклик в тот период получили публикации британского антрополога и востоковеда Э. Гелл-нера (1925–1995), в частности посвященные традиционным социальным институтам берберов Магриба243243
  Gellner E. Saints of the Atlas. London, 1969.


[Закрыть].