Текст книги "Стратегия долгосрочного процветания"

Конкуренция между коалициями политиков накладывается на конкуренцию между бюрократическими структурами за ресурсы бюджета. Речь идет о конкуренции между «военными» и «гражданскими» бюро. Долгосрочные успехи «гражданских» бюрократов и «левых» политиков[43]43
  Здесь (в дополнение к данному во Введении определению) – некий идеальный тип политика в демократическом правовом государстве, который выступает за расширение функций государства за пределы поставки чистых общественных благ, рассматривает эти новые функции (поставку смешанных общественных благ, контроль за поведением граждан и рынками) как основные для современного государства… Исходя из презумпции ограниченной дееспособности граждан и презумпции полной информированности государства, полагает, что граждане нуждаются в защите… Такой политик уверен в пользе государственного регулирования и любые провалы такого регулирования объясняет его неполнотой и невсеохватностью. Левый политик выступает за ограничение: …свободы ношения оружия и права человека на самозащиту, защиту собственного достоинства и собственности. Полностью данное определение см. [Яновский, Лисин…, 2011, с. 20–21].


[Закрыть] могут служить объяснением сокращения доли расходов на оборону (вообще на чистые общественные блага) в расходах государства. Еще лучше она подходит для объяснения феномена новой военной юстиции, фактически запрещающей побеждать (наносить врагу непоправимый урон, лишающий его возможности сопротивляться). Лозунги «война – не решение проблем» или «в ядерной войне не бывает победителей» подходят для бюрократической записки ничуть не хуже, чем для статьи в газете или выступления на антивоенном митинге.

Конкуренции между военными и невоенными задачами, военными и гражданскими бюрократами вероятно столько же лет, сколько и самому государству[44]44
  См. приложение 2 к Докладу [Яновский, Затковецкий и др., 2012] http://instecontransit.ru/wp-content/uploads/2012/09/pure_vs_mixed_report5.pdf


[Закрыть]. В нынешнем виде – как безостановочное наступление гражданских на военных, это явление проявляется между мировыми войнами. Черчилль [Черчилль, …1991[45]45
  Прежде всего главы 5 («Годы нашествия саранчи»), 7 («Равновесие в воздухе утрачено»), 8 («Вызов и реакция на него»).


[Закрыть]; Маннергейм, 1999] представляют провалы в обеспечении безопасности как результат недальновидности политиков[46]46
  В обоснование полнейшего отказа оппозиции принять какие-либо меры для укрепления нашей авиации Эттли, выступавший от ее имени, заявил следующее: «Мы отрицаем необходимость увеличения наших воздушных сил… Мы не согласны с утверждением, будто усиление английской авиации будет содействовать сохранению… мира во всем мире, и мы полностью отвергаем всякие претензии на равенство». Либеральная партия поддержала эту резолюцию о вотуме недоверия.


[Закрыть] или несчастное стечение обстоятельств. Возможно, однако, и иное объяснение, связанное с интересами как политиков, так и бюрократов.

Действительно, прежде чем добиться преимущества в дележе бюджетного пирога, обычно требуется обосновать свои преимущества на уровне решения задач. Только в конце этого пути возникают чеканные формулировки в бюджетном законодательстве – «обязательные расходы» («mandatory outlays»[47]47
  См., например: CBO Staf Memorandum «Mandatory spending: Trends and sources of Growth» July 1992; http://www.cbo.gov/publication/18082


[Закрыть]) и «расходы по усмотрению» законодателя (discretionary outlays). К первым относятся основные расходы США на «смешанные общественные блага»[48]48
  Один из основных объектов атак левых («либералов») в США в 2012 году «ультраконсервативный» кандидат в вице-президенты конгрессмен Пол Райан предлагал всего лишь модернизировать постепенно, «на будущее» (а не упразднить) эти расходы. Он даже обвинял администрацию Обамы в сокращении расходов на «Medicare». Согласно нашему определению, он безусловно правее Обамы, но не столь принципиально, как кажется левым. Одно из стандартных обвинений, предъявлявшихся левыми Ромни – Райану, естественно – их «пристрастие» к расходам на оборону: http://www.demos.org/category/tags/federal-budget.


[Закрыть], а ко вторым – основные (военные) расходы США на чистые общественные блага.

Подход, требующий опеки как бы ограниченно дееспособных граждан «от колыбели до могилы», создает потенциально безграничные возможности расходования бюджетных средств[49]49
  Милтон Фридман приводит цитату из бюджетного послания мэра Нью-Йорка Роберта Вагнера в 1965 году: «Я не допущу, чтобы наши фискальные проблемы лимитировали наши обязательства по удовлетворению насущных потребностей жителей города» [Фридман, Фридман, …2007, с. 119]. Радикализм, с которым мэр выражает намерение полностью игнорировать бюджетные ограничения, объяснима эйфорией первых лет «Великого общества». Однако соблазн возможности игнорировать ограничение расходов доходами сделал идею постоянного дефицита почти общепринятой. Требование строго сбалансированного бюджета мало кому сегодня приходит в голову. Военным такое удавалось только в случае большой войны и очевидной угрозы внешнего врага, понятной каждому гражданину. Гражданским чиновникам удается в течение десятилетий из года в год без малейших признаков чрезвычайности ситуации.


[Закрыть]. Оборонные расходы «продаются» бюджетно-зависимому избирателю с куда бо льшим трудом.

Сохранение стабильной доли военной нагрузки на ВВП при снижении ответственности за качество поставки блага «оборона» создает базу для расширения бюрократической коалиции. Чиновники военных ведомств теряют в престиже, но выигрывают в освобождении от ответственности.

Традиционная концепция безопасности через устрашение требует не только и не столько преимущества в вооружении. Прежде всего устрашение обеспечивается решимостью применять оружие и способностью делать это успешно. Применение оружия, создающее эффект реальности угрозы, является тестом также и для чиновников, отвечающих за обеспечение армии всем необходимым.

Напомним общеизвестный факт. Успешный военный, лидер – очень редкое благо. Зачастую он меньшинство даже среди самих военных (с учетом военной бюрократии).

Поэтому успешность армии связана в том числе с ее способностью терпимо относиться к военному успеху и к его организатору. Сам же такой организатор зачастую личность грубая, эксцентричная, малоприятная (Уильям Грант, Джордж Паттон, Йонатан Нетаньяху).

Такой лидер склонен к риску («авантюрист» по природе), жесток и требователен (а требовательность часто трудно разграничить с самодурством – Р. Эйтан, Дж. Паттон, А. Суворов).

Поэтому нужна стабильная политическая воля руководства и высокий спрос со стороны общества для того, чтобы выбирать, защищать и продвигать таких военных.

«Мясник», «богатырь», «убийца», «герой» – это может быть сказано об одном и том же человеке. В зависимости от идеологии и в конечном итоге в зависимости от выбора общества (его политических лидеров). И надо еще иметь в виду, что для гражданской бюрократии и даже для значительной части военной сильный успешный генерал – естественный враг.

Современная же военная юстиция есть весьма эффективный инструмент для изоляции и делигитимации в прямом смысле слова как раз наиболее успешных военных лидеров [Yanovskiy, Zatcovetsky, 2017].

Генералы и офицеры, избегающие риска и не способные добиваться победы, в ходе военных действий только выигрывают от того, что проверка качества блага «оборона» фактически устраняется в рамках «пацифистского» подхода, при котором дипломатия и помощь «развивающимся» странам призваны решать проблемы безопасности вместо устрашения военной мощью.

Всеобщее избирательное право при сильной бюрократии[50]50
  В случае США и Великобритании – «независимости» государственной службы (см. приложение II [Лисин, Яновский…, 2011]).


[Закрыть] стимулирует или даже создает общественный (включая электоральный) спрос на социальное государство. Отражением этого спроса становится появление на политической арене мощных левопопулистских партий, становящихся со временем частью (иногда ведущей) политического истеблишмента.

Социальное государство означает одновременно резкий рост расходов на смешанные общественные блага (образование, медицину, помощь по старости, инвалидности или просто бедности при поддержке бюджета и проч.). Последние на исторически длительный период времени становятся доминирующими, а расходы на чистые общественные блага в структуре расходов расширенного правительства приобретают положение второстепенных. Даже в случае сохранения стабильной доли в ВВП.

Процесс относительной «маргинализации» военных расходов идет рука об руку с маргинализацией военных ведомств, делигитимацией[51]51
  Речь идет о публичной демонстрации пренебрежения к оспариванию целесообразности решения проблем с помощью оружия [Смит, 2003, гл. 1].


[Закрыть] военных как профессии, а также с накладыванием на военных все более жестких ограничений по ведению боевых действий вплоть до предотвращения самой возможности достижения победы[52]52
  По определению Клаузевица, лишения врага возможности продолжать сопротивление [Клаузевиц, …1997, с. 59].


[Закрыть].

1.1. Женевская конвенция о правах… и «избыточное применение силы»

Женевская конвенция 1949 года о правах гражданских лиц однозначно снимает ответственность за потери среди гражданского населения с атакующей стороны, если другая сторона разместила свои силы среди гражданских объектов. Последняя и несет ответственность за жертвы (см. выше).

Джонатан Кайлер [Keiler, …2009] приводит ссылку на предписание[53]53
  Law of Land Warfare manual, FM 27–10, Chapter 2, Paragraph 41: https://www.loc.gov/rr/frd/Military_Law/pdf/lawwarfare-1956.pdf. Важно отметить, что речь идет о методологическом, а не нормативном документе, который весьма произвольно толкует международное право в сторону ужесточения условий ведения боевых действий. Даже если реальные обязательства США и законодательство этого от офицера не требуют.


[Закрыть], запрещающее американским военным атаковать в случае, если возможный урон гражданским объектам несоразмерен ожидаемому военному выигрышу. Это требование перекликается с требованием Протокола I от 8 июня 1977 года к Женевской конвенции 1949 года (статья 51). Однако США (как и Израиль) не присоединились к данному протоколу!

Именно этот протокол является основным международным правовым актом, вводящим ответственность за «непропорциональное применение силы».

Великобритания, Германия и Франция ратифицировали указанный протокол с принципиальными оговорками, в том числе относительно статьи 51. Все они подчеркнули, что они понимают «атаку» весьма широко[54]54
  «…the attack considered as a whole and not only from isolated or particular parts of the attack»: http://www.icrc.org/ihl.nsf/WebSign?ReadForm&id=470&ps=P


[Закрыть]. Иными словами, они оставляют за собой право ссылаться на мотивы, не связанные с каждым конкретным ударом (инцидентом) в строго фиксированном месте.

Великобритания также зарезервировала свое право отказа от обязательств по Протоколу, если их нарушает противник.

Следует отметить, что большинство стран подписывали протокол без содержательных оговорок (пример оговорки иного типа: Сирия зафиксировала как оговорку заявление о том, что подписание протокола не означает признания Израиля).

При этом большинство «безоговорочных» подписантов, по всей видимости, не собираются выполнять требования конвенции с протоколом. Такое предположение основано на том факте, что они ранее никогда их не выполняли, даже более узкого пакета требований оригинального текста Женевской конвенции (та же Сирия, Конго, Уганда, Куба, Северная Корея, Судан).

Демократические страны, подписавшие протокол без оговорок, – это почти исключительно малые страны, пользующиеся «зонтиком» США (уклонившихся от подписания) и других крупных держав, сделавших принципиальные оговорки.

США и Израиль не признают юрисдикции международного уголовного суда (International Criminal Court – ICC). Причем США напрямую мотивируют отказ необходимостью защиты своего персонала от преследований (хотя администрация Б. Клинтона активно поддержала на старте эту идею, и Клинтон подписал Римский статут в 2000 году, следующая администрация, столкнувшись с необходимостью ведения боевых действий, немедленно предприняла законодательные меры в противоположном направлении).

Договор и деятельность ICC теперь напрямую противоречат специальному закону, принятому в каденцию Дж. Буша-младшего «О защите американских служащих» [American Servicemembers’ Protection Act, 2002[55]55
  Title II of P. L. 107–206; 22 U. S. C. § § 7421-7433 [Weed, …2011].


[Закрыть] ].

Мотивация Израиля в данном вопросе аналогична.

Характерно, что внутри Израиля «против бойкота ICC» выступают те, кто однозначно идентифицируется с левыми кругами (бывший председатель Верховного суда Арон Барак, проводник идей и практик судейского активизма, газета Гаарец[56]56
  [Haaretz Editorial, …2010].


[Закрыть]; единственный резон требования – «надо присоединиться к просвещенным нациям» с признанием, что ценой присоединения будет реальная перспектива выдачи солдат и офицеров).

Таким образом, готовность принимать на себя обязательства по преследованию своих военных за, как правило, успешные боевые действия обратно пропорциональна для демократической страны частоте ее потребности применять военную силу.

Среди политических партий и коалиций сторонники наказания военных за успех – «левые» по нашему определению (а зачастую и по самоидентификации) политики[57]57
  См. комментарии по делу US vs. Wuterich http://www.nytimes.com/2007/06/15/world/middleeast/15haditha.html?r=l и отчет организации Yesh Din (Израиль) от августа 2011 года по искам против военнослужащих Армии обороны Израиля http://www.yesh-din.org/infoitem.asp?infocatid=165


[Закрыть].

1.2. Разоружение граждан и забота государства об их безопасности

Последовательное отучение граждан от усилий по самозащите, самообороне опасно не только для отдельных граждан в отдельных ситуациях.

Монополизация властью законного насилия развязывает руки криминальному насилию [Солженицын, 2006, гл. 16, с. 346–349]. Проблема отнюдь не локализуема тоталитарным СССР. Трагедия беспомощности на острове Утойя показала, что подобная монополия делает даже с активной молодой и политически амбициозной частью демократического общества [Poller, …2011]. Другой стороной медали государственной монополии на насилие является снижение способности самого монополиста поставлять благо «безопасность». Если у граждан нет альтернативы, то они примут помощь и с запозданием в полтора часа[58]58
  Судя по тому, что руководитель норвежской полиции подал в отставку год спустя после того, как узнал, что стрелявший сдался его подчиненным без сопротивления, сам он ничего выходящего из ряда вон в полуторачасовом вояже не увидел [Stoll, …2012].


[Закрыть]. Стрелок же спокойно сдался полицейским немедленно по их прибытию. То есть выяснилось, что количество жертв инцидента было функцией от времени прибытия полиции.

В странах с иной традицией частные расходы на поставку чистых общественных благ (от полицейских функций до разведки и контрразведки) являются распространенным явлением и отличаются высокой эффективностью. Примеры последних – от известного центра «охоты за нацистами» Симона Визенталя[59]59
  Simon Wiesenthal Website http://www.wiesenthal.com


[Закрыть] до частных инициатив, большинство из которых остаются неизвестными широкой публике[60]60
  https://www.c-span.org/video/?301494-l/


[Закрыть].

Подробная спецификация переменных, а также более полный отчет о проведенном статистическом анализе приведен в приложении 1 к Докладу [Яновский, Затковецкий и др., 2012].

Выборка из четырех великих держав обусловлена следующими факторами:

– длительный опыт демократии, включая цензовую (демократию налогоплательщика);

– значимый опыт самостоятельной военно-политической роли (не в качестве младшего малозначительного союзника).

Для анализа использовались следующие данные.

Электоральная статистика (процент голосов за формально определяемые «левые» партии на парламентских выборах).

ВВП: Митчелл [Mitchell, 2007], индикаторы экономического развития Всемирного банка (WDI, WB); национальные статистические ведомства (в основном по США).

Статистика военных расходов – базы данных National Material Capabilities (v3.02) (проект «Correlates of War»), Стокгольмского международного института проблем мира (SIPRI), статистика Лиги наций, иные источники[61]61
  Подробнее источники данных со ссылками приведены в Докладе «Но смешивать два этих ремесла» http://instecontransit.ru/wp-content/uploads/2012/09/pure_vs_mixed_report5.pdf


[Закрыть].

Полученные результаты статистического анализа приведены в нашем Докладе «Но смешивать два этих ремесла…»[62]62
  См. там же.


[Закрыть], а также в дополнительных материалах к [Yanovskiy, Zatcovetsky, 2017].

В данной главе мы ограничимся несколькими иллюстрациями. На каждом графике по оси ординат отложены доли военных расходов в расходах расширенного правительства (для США – федерального правительства) и процент голосов за левые партии, по оси абсцисс – годы.

Рис. 1. Динамика голосования за левые партии и военных расходов Великобритании

Прерывистая линия: голоса за левые партии (в основном лейбористов). Сплошная: доля военных расходов в бюджете правительства. Вертикальные стрелки указывают на годы частичной и затем полной отмены ограничений избирательных прав. Четыре острых пика военных расходов соответствуют Крымской, Англо-Бурской, Первой и Второй мировым войнам соответственно. Отчетливо видно, как 20 %-я межвоенная «полка» военных расходов XIX века «срывается» после Первой мировой войны с увеличением левого представительства.

Рис. 2. Динамика голосования за левые партии и военных расходов Франции

Прерывистая линия: голоса за левые партии в процентах. Сплошная: доля военных расходов в бюджете правительства. Доля военных расходов резко снижается после Второй мировой войны с достижением левыми относительно стабильной доли от трети до половины голосов.

Рис. 3. Динамика голосования за левые партии и военных расходов Германии

Прерывистая линия: голоса за левые партии[63]63
  По формальному определению см.: Введение в книгу [Яновский, Лисин и др., 2011] – в категорию «левых» попадает и Национал-социалистическая рабочая партия Германии.


[Закрыть]. Сплошная: доля военных расходов в бюджете правительства. Отчетливо видна отрицательная корреляция.

Как упоминалось выше, США избегали роли мировой державы вплоть до начала Второй мировой войны [Eloranta, 2007], что отразилось в необычно низкой доле военных расходов в ВВП страны. Однако начиная со Второй мировой вой ны США оказывается не просто мощным игроком, но поставщиком военного «зонтика гарантий» странам западного полушария, Западной Европы и многим другим, что делает несопоставимыми траектории военных расходов до и после этой войны.

Рис. 1. Основные компоненты расходов федерального правительства США – исторические тенденции

Источник: US2012 Federal Budget historical tables: http://www.whitehouse.gov/omb/budget/Historicals (Исторические таблицы к федеральному бюджету).

Из графика очевидна отрицательная корреляция между расходами на оборону и на социальные нужды. (Оборона – «discretional outlays» как процент от расходной части федерального бюджета и «Mandatory outlays» – Human Resources (человеческие ресурсы – здравоохранение и образование) – процент от расходной части федерального бюджета).

Особенность партийно-политической системы и истории США потребовала рассмотреть этот случай отдельно (в модели – пометить США дамми-переменной). В этой стране левые традиционно поглощались крупными партиями. Реже – партиями, не имеющими явно выраженной окраски, позволяющей ассоциировать их однозначно с левой традицией. Классические левые – социалисты – добивались успеха с лагом (на приобретение гражданства) после волн большой иммиграции из Европы и вне явной связи с доступностью активного избирательного права для тех или иных категорий граждан.

При этом если отследить спектр экономических и политических позиций республиканской партии, то он оставался в последние 80-100 лет относительно стабильным. По крайней мере после краха претензий на национальное лидерство радикально (по американским меркам) левых, «прогрессистских» лидеров – Т. Рузвельта и Р. Лафолетта. Однако эволюция Демократической партии от Грувера Кливленда до Барака Обамы как раз неплохо объясняется расширением избирательного права за пределы корпуса налогоплательщиков. Сначала – на всех мужчин, потом – просто на всех взрослых граждан и, наконец, – полным разрывом между правом быть представленным в парламенте и уплатой налога в 1964 году.

Неслучайно именно в 1964 году произошел и решительный разрыв с «региональной привязкой» демократов к Югу (Dixie Land, штатам бывшей Конфедерации), а республиканцев – к Северу. Демократы долго поглощали актив и избирателей мелких радикальных левых групп до тех пор, пока эти группы и радикально настроенные профсоюзы (учительский и металлистов, к примеру) не стали партийным «мейнстримом». Бывший мейнстрим, по крайней мере во время праймериз 2008 года, оказался на обочине.

1964 год – это также и год принятия решений о начале расходов по масштабным социальным программам – «MedicAid» и «Medicare», постоянно растущие обязательства по которым [CBO, 1992] создали стабильную и мощную базу электоральной поддержки «социальной» политики в США. Последствия для бюджета иллюстрируют графики на рис. 1.

Итак, поддержка на выборах левых партий в трех странах из четырех значимо и отрицательно связана с долей расходов на оборону в общих расходах расширенного правительства. Она остается значимой даже при включении в число независимых переменных наряду с периодами войн и противостояния «холодной войны» значения объясняемой переменной за предшествующий период.

Подробнее описание статистического анализа приведено в Докладе [Yanovskiy, Syunyaev, Zatcovetsky, 2013].

Структура бюджетов старых демократий показывает, что они сделали принципиальный выбор «способствовать счастью» всеми мыслимыми способами вместо скромного «только стараться предотвращать зло». Этот выбор открывает простор для постоянно расширяющегося круга полномочий государства. Такой выбор соответствует интересам бюрократии, максимизирующей перераспределяемые ресурсы. Высокий уровень социальных обязательств и формирование многочисленного слоя бюрократов, связанных с социальными программами, при этом усиливает спрос на моральную легитимацию нового положения вещей. А значит, на делегитимацию институтов, поставляющих основную по стоимости часть «чистых общественных благ» – армии и полиции. Последнее приводит к снижению приоритета обязательств государства по защите жизни гражданина от угрозы внешней агрессии, терроризма и т. п.

Масштабные социальные проекты и рост доли таких расходов в общих расходах государства снижают чувствительность общества, избирателя – клиента бюджета к угрозам, связанным с низкой эффективностью армии и служб безопасности.

Мысль о том, что существуют ценности и цели более важные, нежели защита жизни гражданина, становится легитимной и открыто обсуждаемой. На практике эта приоритетность давно закреплена в большинстве развитых стран. До тех пор пока вероятность погибнуть в теракте сопоставима с вероятностью погибнуть в автокатастрофе, выбор избирателя-«бюджетника» в пользу бюджетного «масла» и против «пушек» выглядит вполне рациональным.

Военная юстиция, устрашающая успешного офицера. Нормы «о непропорциональном применении силы» на поле боя и «о превышении пределов самообороны» в бытовых конфликтах. Такие нормы и практики их применения объективно подрывают способность государства защищать граждан даже при наличии самых современных вооружений, а значит, обесценивает жизнь гражданина в правовых демократиях, делает его зависимым и пассивным.

Пересмотр норм военной юстиции и использование мирового опыта – от США до Венгрии и Молдавии – касательно права на самооборону может сравнительно быстро смягчить проблему. Такая реформа была бы одной из самых эффективных в истории поставки общественного блага «оборона».

Далее в главе о вкладе частных лиц мы вернемся к этой проблеме и рассмотрим необходимость поддержания должного уровня агрессивности вооруженных сил, без которого траты на оборону сопоставимы по эффективности со строительством бесконечных «линий Мажино».

В главе «О ветхозаветной морали…» (глава 12 [Лисин, Яновский и др., 2011]) мы писали про необходимость четкого законодательно установленного приоритета ценностей человеческих жизней на случай конфликта. Весьма опасна ситуация, при которой тоталитарный правитель или иной лидер – «бродячий бандит» по Олсону – может использовать преимущества «дешевизны» человеческих жизней своих подданных и одновременно «пятую колонну», «полезных идиотов» или интересантов внутри правовой демократии и требовать от жертвы «не превышать пределы необходимой обороны». То есть если для Аль-Каиды или для халифата (как в прошлом для лидеров красных кхмеров и им подобных) жизнь людей представляет строго нулевую ценность. И, надо отдать им должное, они не скрывают этой информации. Однако бросая своих людей против цивилизованных народов, они небезуспешно добиваются безнаказанности. Они требуют строго «пропорционального ответа» вместо полного разгрома. Особо высоко ценятся усилия многочисленных «добровольных помощников» прекратить ликвидацию лидеров террористов [Meisels, 2008, p. 130–131].

Навязывание «пропорциональности» означает не что иное, как стратегический выигрыш агрессоров, террористов. Они становятся способными нанести неприемлемо высокий урон атакуемой ими стране, притом что их собственные потери для них остаются незначительными.

Лучший способ снизить потери гражданского населения, подконтрольного врагу, – скорейшее достижение победы.

Что касается адресных ликвидаций террористов (targeted killing), вполне применимо решение, предложенное израильскими военными юристами[64]64
  И это притом что Корпус главного военного прокурора давно пользуется репутацией крайне левополитизированной организации, инициирующей судебные расправы против собственных военнослужащих. Так, в мае 2017 года главный военный прокурор выразил кредо своего корпуса, объявив попутно о своей половой ориентации и призвав военнослужащих следовать своему примеру: http://www.israelnationalnews.com/News/News.aspx/229411


[Закрыть]. Они предложили использовать и трактовать расширенное право государства вести войну и приравнять такие действия к военным, что формально снимает претензии во внесудебной расправе (см. подробнее: [Яновский, 2015]).

Жупел «колониализма»

Авторы не являются поклонниками теории «бремени белого человека». По опыту позднего СССР мы знаем, что пример лучшей жизни без малейшего шанса на насильственное перераспределение прекрасно работает.

Однако и прямой контроль над населением, поддерживающим врага[65]65
  В отсталых обществах грань между поддержкой добровольной и вынужденной провести сложно.


[Закрыть], может быть в определенных ситуациях эффективным и даже необходимым средством. Как минимум такие прецеденты должны стать уроком «бродячим бандитам» о возможном сценарии конца их правления и о том, что у свободных стран достаточно воли и решимости довести борьбу с ними до полной победы, исключающей шансы на организацию нового сопротивления.

Условия эффективности такого контроля лучше всего иллюстрируются опытом колониального контроля Великобритании над Индией в сравнении с большинством британских же колоний в Африке. В отличие от Северной Америки, Австралии и Новой Зеландии, в Индии не было шансов принести передовые институты на подошвах колонистов (см. работы [Acemoglu, 2000, 2005[66]66
  http://ssrn.com/abstract=244582; http://ssrn.com/abstract=859644


[Закрыть], 2014[67]67
  http://ssrn.com/abstract=2392106


[Закрыть] ]), в которых он показывает связь между «человеческим капиталом» в обычном понимании с институтами и связь доли «приживаемости» белых колонистов с европейскими институтами). Их удельный вес при любой программе колонизации оставался бы ничтожным даже при идеально благоприятном для европейцев климате. Первый исторический этап колонизации Индии был своего рода периодом «частно-государственного партнерства», при котором местные правители сохраняли известную автономию, Британия обеспечивала военный контроль, а получастная монополия Восточно-Индийской компании (East India Company) под этим зонтиком занималась не вполне равноправной торговлей с завоеванной территорией.

После восстания сипаев (1857–1858) Великобритания ввела «нормальное» колониальное управление со своими институтами исполнительной власти, но и с постепенно расширяющимися институтами относительно независимого суда, прессы, неплохо защищенной частной собственности. Следует подчеркнуть, что институты кастовой системы и основные религии субконтинента (индуизм – см. [Д. Лал], ислам – при менее определенной ситуации с буддизмом) не слишком дружественны рынку и динамичному развитию экономики на основе гарантированных прав собственника и собственности. В этом смысле преимущества в культуре перед Африкой южнее Сахары едва ли не перевешивались в Индии инерционностью антирыночных религиозных институтов. Однако заложенные англичанами основы институтов показали себя в целом очень неплохо. Другими успешными примерами являются колониальный Сингапур и оккупация Японии (с 1945 года – США).

Армия – для обороны или для «социальной справедливости»?

Армия защищает все население страны, обеспечивая одну из важнейших гарантий – право на жизнь. Стремление нагружать ее дополнительными требованиями, такими как содействие социальной гармонии, адаптация разных групп населения, демонстрация равенства, трактуемого индикатором «справедливости» и т. п., объективно может конфликтовать с выполнением главной задачи. Это значит, что новые дополнительные задачи потенциально ставят под угрозу способность армии качественно и с разумными издержками обеспечивать оборону и безопасность граждан. Цена реализации таких проектов – дополнительные жертвы среди персонала армии и полиции, не говоря уже о жертвах среди гражданского населения, оплачивающего эти структуры своими налогами.

Если существуют группы лиц, традиционно не служившие в силовых структурах, но способные успешно выполнять все армейские требования, есть шанс повысить средний уровень солдат, полицейских и офицеров. Однако издержки отбора таких лиц, равно как и издержки их службы и взаимодействия с коллегами, не могут игнорироваться. Попытки списывать такие издержки на недостаток «морали» и «просвещения» большинства неприемлемы. Стоит указать также на то, что принудительное привлечение к военной профессии тех, кто не имеет должной мотивации и вынужден тратить особые усилия для ее исполнения в таких странах, как Израиль и, с недавних пор, Норвегия, является нерациональным отвлечением этих категорий населения от предпочитаемых профессий и сомнительной пользой для общества.

Морально-этические издержки нарушения традиционных норм пока не рассматриваются, хотя теоретически они могут оказаться более значимыми, чем все остальные факторы вместе взятые.

В ходе специального исследования (результаты которого приведены в приложении «Борьба с дискриминацией на государственной службе или надежность обороны?» [Яновский, Жаворонков, Затковецкий, 2015[68]68
  https://dx.doi.org/10.2139/ssrn.2657525


[Закрыть] ]) мы проверяли две основные гипотезы.

1. Женщины обладают всеми необходимыми качествами для службы в современной высокотехнологичной армии. Значимых дополнительных издержек их адаптации в армии не существует. Значимых дополнительных издержек службы и взаимодействия с большинством коллег также не существует.

2. Обратная гипотеза. Огромное большинство женщин не обладают необходимыми качествами для службы в армии. Издержки отбора тех из них, кто способен проходить универсальные (то есть не адаптированные специально, заниженные тесты), – значимы. Издержки адаптации, жизнеобеспечения и взаимодействия женщин с коллегами в армии высоки.

Мы не нашли солидных подтверждений в пользу первой гипотезы, и напротив, есть существенный набор данных и примеров, свидетельствующих в пользу второй.

Состав структур Вооруженных сил, полиции и иных органов, связанных с поставкой чистых общественных благ, не должен быть объектом социальных экспериментов и должен подбираться на основе универсальных критериев с учетом издержек с целью решения основной задачи ведомства (структуры) в рамках имеющихся бюджетных ограничений.

Если равный доступ к государственной службе оказывается затрудненным, сопряженным с высокими издержками (например, связанными с плохим знанием языка, используемого в армии представителями этнических меньшинств), даже дискриминация женщин (или других групп населения), безусловно, является меньшим злом, нежели риски для жизней военных, полицейских. Не говоря уже о главном – о рисках для защищаемого населения. При этом, разумеется, мы не воспринимаем как «дискриминацию» вполне естественное количественное неравенство представителей тех или иных групп населения в виде более низкого или, напротив, более высокого представительства, нежели в обществе в целом.

Надежность обороны и безопасности должны быть лексикографическим («абсолютным») приоритетом перед всеми иными требованиями.

Принуждение армейского командования и руководства полиции к интеграции женщин в структуры армии и полиции (примеры США и Израиля) приводит к негативным результатам и не должно рассматриваться как образец для реформирования другими странами с ответственным руководством.

Такое принуждение тем более опасно, что среди самих военных значительная часть предпочла бы сосредоточиться на функциях «социализации» (от «интеграции» женщин и меньшинств по образцу Запада до «парадной» функции с гипертрофированной строевой подготовкой в России и некоторых армиях не самых передовых держав). Такого рода непрофильные функции избавляют от куда более сложных, но и полезных задач обучения выживанию в бою, использованию техники, достижении высоких показателей в физической подготовке. Манипулировать отчетностью об успехах «интеграции» проще, чем выучить красивому и слаженному строевому шагу. А издержки достижений в строевой подготовке несопоставимо ниже издержек обучения стрельбе, выживанию и сдаче нормативов по подтягиванию. Не говоря уже о высоком уровне подготовки к использованию возможностей сложной боевой техники.