Текст книги "Россия в меняющемся миропорядке"

Общая характеристика договоров

«Повесть временных лет» сообщает о четырех договорах, заключенных Русью с Греками в 907, 911, 945 (в ряде источников – в 944 г.) и 971 годах. Первый и второй относятся ко времени княжения Олега, третий – Игоря, четвертый – Святослава. С подачи ПВЛ это их количество и годы заключения закрепилось в российской исторической науке.

Оригиналы договоров не сохранились. По мнению одного из активных их исследователей – А.А. Шахматова, которое в советское время подтвердил академик С.П. Обнорский результатами тщательного анализа их текстов, в начале XII века второй и третий договоры были в наличии в княжеском хранилище. Там их и взял составитель «Повести временных лет» Нестор и переписал с них тексты договоров7171
  Обнорский С.П. Язык договоров русских с греками. Язык и мышление. VI–VII. Изд. Академии наук СССР. М.-Л., 1936. С. 82.


[Закрыть]. Дальнейшая их судьба неизвестна. Что касается договоров 907 и 971 годов, то первого, как мы увидим, не существовало, а второй таковым назвать нельзя из-за обстоятельств, в которых он появился. Подлинник его текста, если он и был, не сохранился.

Нет и греческих оригиналов договоров. Византия славилась организацией бюрократического аппарата и умением его чиновников работать с документами и их архивами. По данным Ф.Успенского, едва ли не самого известного в нашей стране византиниста, одна из книг которого целиком посвящена рассматриваемому нами периоду Византийской империи, в императорском дворце велась журнальная регистрация всех официальных встреч с главами и представителями других государств и народов: по ним можно было узнать, проводились ли такие встречи с представителями Киева в Царьграде. Но, как писал Ф. Успенский, Договор 911 г. оказался «документом, которому нет следа в византийской летописи», хотя по форме его выполнения и «по техническому содержанию» он не может быть вымыслом7272
  Успенский Ф.И. Указ. соч. С. 269, 273.


[Закрыть].

Вероятнее всего, обширные архивы Византийской империи, как ненужные, были уничтожены турками после завоевания страны в 1456 г. Екатерина II, в период царствования которой Россия дважды вела войну с Турцией (1768–1774 г. и 1787–1791 г.), закончившуюся завоеванием Крыма и северных берегов Черного моря, через осведомителей была в курсе отдельных событий турецкого двора. В ее «Записках», опубликованных при ее жизни, есть едкое замечание, что «там архивными бумагами бани султанские топят»7373
  «Записки касательно Российской истории» (автор – Екатерина II). СПб., 1787. С. 16. (Цит. по: Чудинов В.А. Загадки славянской письменности. Из серии «Тайны земли русской». М., 2002. С. 197.


[Закрыть]. Нельзя исключить, что в их огне сгорели и эти договоры, если таковые были.

Из четырех договоров текстами в ПВЛ представлены три: 911, 945 и 971 года. Содержание Договора 907 г., кратко изложено в ней словами летописца. Как станет ясно далее, этот договор можно было бы упустить в нашем исследовании, если бы нормы, ставшие его «содержанием», а также обстоятельства его появления, не были связаны с последующими договорами – 911 и 945 года. Поэтому начнем наше исследование все-таки с него.

Так называемый «договор» 907 года

«Повесть временных лет» относит его появление к военному походу Олега «на Царьград» в 907 году7474
  Повесть временных лет. Часть первая. С. 23–25.


[Закрыть]. Его цель и начало Н. Карамзин изложил так: «в тот год Олег идет на Царьград, наскучив тишиною, опасною для воинственной державы, или завидуя богатству Царьграда, и желая доказать, что казна робких принадлежит смелому, решился воевать с империей». С чего бы это? Киев и Царьград не могли быть врагами: их территории разделяли около 2 тысяч верст, в том числе Черное море, их подданные никак не соприкасались, а значит, у них не было поводов и причин для вражды.

Но продолжим: Олег «на конях и в кораблях пришел к Царьграду; греки же город затворили. И вышел Олег на берег, и начал воевать, много убийств сотворил в окрестностях города грекам: разграбили множество палат и церкви пожгли». Н. Карамзин обвинил в этом не Олега и его воинство, а императорский дом Византии, который якобы «дал волю мужественному Олегу разорять окрестности столицы, жечь селения, церкви, дома вельмож греческих». Только когда те дошли до стен Царьграда и попытались штурмом взять его, лишь это, якобы, привело «в трепет и самый город».

Далее снова обратимся к Ф.И. Успенскому, который писал: «столица империи дрожала перед русскими полками. Составилось убеждение, что городу не устоять и что, в конце концов, он будет взят Русью. В многочисленных церквах читали акафист Богородице, умоляя о спасении против новых нападений»7575
  Успенский Ф.И. История Византийской империи: Период Македонской династии (867-1057). М., 1997. С. 408.


[Закрыть].

А теперь снова из ПВЛ: через своих послов греки просили Олега: «не губи города, дадим тебе дани, какой захочешь». И остановил Олег воинов… и «немного отойдя от столицы (запомним этот факт. – К.Р.), начал переговоры о мире с греческими царями». Он послал к Грекам в столицу пять своих дружинников со словами: «платите мне дань» и приказал (заповеда7676
  Заповеда – повелевать, предписывать, приказывать – См. Даль В.И. Толковый словарь русского языка: современная версия. М., ЭКСМО. 2002. С. 266.


[Закрыть]), чтобы Греки дали его воинам «по 12 гривен» на человека, а кроме того – дани и для основных городов: Киева, Чернигова, Переяславля, Полоцка, Ростова и др., ибо «по этим городам сидят великие князья, подвластные Олегу».

Далее без какого-либо вступления летописец перечислил льготы, которые Олег якобы тут же потребовал от греков: впредь они должны взять на себя все расходы по содержанию – кормлению и размещению приходящих в Царьград с «княжеской грамотой» гостей и торговых людей из Киева. Перечень льгот завершался требованием о том, чтобы они «пусть торгуют, сколько им нужно, не уплачивая никаких сборов»7777
  ПВЛ, Часть первая. Текст и перевод. – С. 24–25 (оригинал), С. 221 (перевод).


[Закрыть].

Как сказано в ПВЛ, после этого императорский двор Византии, обсудив сразу требования Олега, выставил встречные условия (назовем их «правила»), ограничивающие пребывание «приходящих в Греки» торговых людей из Киева. Ничего не сообщив о реакции Олега на эти правила, автор ПВЛ сразу же перешел к рассказу о том, как стороны «клялись соблюдать мир: греческие цари «обязались уплачивать дань и ходили ко взаимной присяге»7878
  ПВЛ. Там же. С. 24–25 (оригинал), С. 221–222 (перевод).


[Закрыть].

А византийцы после этого якобы поспешили вручить Руси всю требуемую дань, получив которую Олег и вся его многочисленная рать «отправилась восвояси» (так в тексте). Собственно, за этим они и тащились в Царьград, пройдя в течение нескольких недель путь длиною около двух тысяч верст.

В.И. Сергеевич писал, что княжеское «войско не получало постоянного содержания и вознаграждалось выгодами войны, из которых первое место принадлежит военной добыче». Для них «воевать – значило обогащаться добычею, брать в плен людей, захватывать их скот и всякого рода движимость. Возможность легкого обогащения сильно привлекала к участию в княжеских войнах. Битвы могло и не быть, но без грабежа дело не обходилось. Он начинался обыкновенно вместе со вступлением в неприятельскую землю»7979
  Сергеевич В. Лекции и изследования по истории русского права. С. 412.


[Закрыть].

Историк А.А. Шахматов первым указал на то, что «сообщение в летописи (ПВЛ. – К.Р.) под этим годом о заключении договора с приведением его статей обязано целиком домыслу летописца»8080
  Шахматов А.А. Несколько замечаний о договорах с греками Олега и Игоря. Записки Неофилологического общества. Выпуск VIII. СПб., 1914.


[Закрыть]. Присоединившиеся к этой точке зрения М.В. Владимирский-Буданов, Н.О. Лавровский, В.И. Сергеевич, И.И. Срезневский, Ф.И. Успенский, А.Н. Филиппов, Ф.Г. Эверс, более поздние авторы – Д.С. Лихачев, А.Е. Пресняков, С.П. Обнорский, С.В. Юшков своими трудами окончательно развеяли миф о существовании этого договора.

А Д.С. Лихачев прямо указал, что его текст был «искусственно воссоздан летописцем» из положений следующего за ним Договора 911 г.»8181
  Повесть временных лет. Часть вторая. Приложения. Статьи и комментарии Д.С. Лихачева. С. 266.


[Закрыть]. Так же думал и С.В. Юшков, считавший этот договор «литературной компиляцией, основанной на материале договоров 911 и 944 гг.»8282
  Юшков С.В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949. С. 35.


[Закрыть].

По мнению большинства исследователей, создатель ПВЛ Нестор, работая над летописью, «воодушевился желанием как можно красочнее рассказать потомкам о легендарной победе Олега в 907 году над греками8383
  Повесть временных лет. Часть вторая. Приложения. Статьи и комментарии Д.С. Лихачева. – С. 273.


[Закрыть]. Поэтому, как заключил П.С. Обнорский, он «по своему разумению связал в своем повествовании» огромнейшую по тем временам дань и добычу, с которыми его воины вернулись домой, а так же щит, якобы прибитый Олегом «на врата Цареграда», с заключением выдуманного им договора8484
  Обнорский С.П. Язык договоров русских с греками. Язык и мышление. Вып. VI–VII. Академия наук СССР. М., 1936. С. 80.


[Закрыть]. И если в ПВЛ он выглядел в форме пересказа летописца, то Карамзин в своей «Истории» придал выдумке Нестора некую завершенность и сходство с международным актом.

Но в этом акте оба автора совместили несовместимое: требования Олега о льготах его подданным в Царьграде и условия («правила»), которыми греки намеревались ограничить свободу их пребывания в нем. Если Олег, как победитель, мог диктовать Византии свои требования, то Греки, как побежденная сторона, могли лишь молча соглашаться. Ведь только что они умоляли Олега «не губить город» и «не воевать греческой земли», обещая взамен дать «что хочешь», и сразу же вслед за этим ограничивают свободу передвижения и действий Руси на этой «греческой земле» и в городе, который их более всего привлекал и где они хотели передвигаться и действовать.

Такие рискованные правила в 907 г. Византия устанавливать не могла: против нее были все обстоятельства: Олег лишь чуть отошел с войском от столицы, а там его воины продолжали разбойничать и грабить население, шантажируя императорский двор готовностью вновь подойти к городу и начать штурм. Поэтому, по мнению исследователей, в договоре 907 г. одновременно требуемых Олегом льгот и выставляемых греками «ограничительных правил» быть не могло. Есл же удалить те и другие, ничего не останется. Отсюда следует вывод: в 907 году договор с таким содержанием не мог появиться.

Тем не менее, в нашей науке жива вера в то, что договор был. А от А.Н. Сахарова мы узнаем, что заключался он в два этапа и что «выработка сначала перемирия, а потом мира 907 г. сопровождались «посольскими обменами» и «посольскими конференциями», и что на этих переговорах первые русские послы представляли Русь как суверенное государство (выделено нами. – К.Р.)»8585
  Сахаров А.Н. Дипломатия Святослава. – 2-е изд. доп. М.: Междунар. отношения, 1991. С. 5–6.


[Закрыть]. Нет смысла и дальше говорить о существовании этого договора и деталях его заключения, ибо он – выдумка автора «Повести временных лет». украсившего им поход Олега «на Царьград» в 907 году иего победу.

Договор 911 года

Этот договор так же много раз был предметом изучения, но в основном представителями исторической науки и языкознания, редко – науки правовой, и ни разу международно-правовой. А это первый в истории нашей страны международный акт, к тому же заключенный в письменной форме, причем тогда, когда письменности на Руси еще не было, что само по себе возбуждает особый интерес к Договору 911 г. (как и Договору 945 года).

Знакомство с литературой, посвященной первому из них, показало, что с правовой точки зрения он так и остался мало изученным, что подтверждается наличием невыясненных и даже ложно трактуемых их положений, например:

1. Что могло побудить стороны, разделенные почти двумя тысячами верст и не имеющие общей границы, заключить договор о мире и любви? Применительно к рассматриваемой эпохе этот вопрос не праздный.

2. Могли ли быть заключены сторонами, как следует из ПВЛ, с небольшим интервалом два договора: в 907-м и 911-м годах?

3. Что могла стать предметом сотрудничества сторон договора, лишенных возможности близкого общения, а значит, и сотрудничества?

4. Мог ли киевский князь Олег инициировать его заключение?

5. Мог ли быть Договор 911 г. продолжением договора в 907 году, якобы заложившего его общие начала?

6. Соответствует ли его титул «о мире и любви» его содержанию?

7. Почему большую часть его статей составляют нормы общего уголовного права и вынесены в нем на первое, т. е. главное место?

8. Были ли в договоре нормы, которые с современных правовых позиций можно отнести к нормам международного права. Если были, то, что выступало в качестве гаранта (обязательства) выполнения их сторонами?

9. Могли ли находиться в нем льготы, предоставления которых от Византии требовал Олег для своих подданных, «ходящим в Греки», и встречные «правила», выдвинутые Византией для «обуздания» их дерзкого поведения «в Греках», составлявшие содержание мнимого договора 907 г.?

Это не исчерпывающий список вопросов, которые возникают при знакомстве с Договором 911 г., ответов на которые мы не найдем в научной литературе. А те, какие найдем, при первом же знакомстве с текстом договора вызовут сомнения в их правильности.

В частности, в нашей науке с подачи «Повести временных лет» сложилось твердое убеждение, что договор 911 г. заключен по инициативе Олега – победителя в военном походе «на Царьград» 907 года. В ПВЛ читаем: в тот год «послал Олег мужей своих заключить мир и установить договор между греками и русскими». И сразу же приводится текст договора8686
  ПВЛ. Часть первая. Текст и перевод. С. 25–29.


[Закрыть].

Возникает вопрос: что могло заставить Олега сделать это? Всего четыре года назад в 907 г. стороны, если верить той же ПВЛ, уже заключили договор. Исследователь текстов договоров С.П. Обнорский писал, что «сама летопись в своем повествовании не дает фактических оснований для предположения двукратности заключения договора на протяжении этого короткого промежутка времени. В ПВЛ годы с 908 по 911 пропущены, а это значит, что у сторон не было контактов, как и событий, потребовавших нового соглашения»8787
  Обнорский С.П. Указ. соч. С. 80.


[Закрыть]. Более категорично высказался по этому вопросу В. Сергеевич: он писал, что в 907 г. «греки купили не предварительный мир, нуждавшийся еще в каком-либо развитии, а окончательный, мир в тесном смысле этого слова». И далее: «мнение о предварительном договора 907 г. в том смысле, что им были установлены только общие начала, на основании которых позднее должен быть заключен окончательный мир, очень искусственно для таких примитивных деятелей, какими была Русь Олега»8888
  Сергеевич В. Лекции и исследования по истории русского права. СПб., 1883. С. 103–104.


[Закрыть].

Это значит, что для Олега получение выкупа от Византии (греков), было единственной целью его похода «на Царьград», получив который в полном заявленном им объеме, он вместе со своим войском и с богатой добычей отправился домой, или, как сказано в ПВЛ, «восвояси». Поэтому, как считали все тот же В. Сергеевич, С.П. Обнорский и ряд других авторов, у Олега не было причины отправлять своих дружинников в Царьград заключать мир с Греками. Сергеевич высказал верное предположение, что Греки сами отправили послов в Царьград, они и заключили договор 911 года8989
  Сергеевич В. Указ. соч. С. 103.


[Закрыть].

По нашему мнению, правильность этого предположения подтверждает сам Договор 911 года, где сразу же после преамбулы и единственной статьи «о мире и любви» следует блок статей уголовно-правового содержания – «о возможных совершиться злодеяний, в оригинале – «проказ» (ст. 2): это убийства (ст. 3), телесные повреждения разного рода (ст. 4), кражи (ст. 5), грабежи (ст. 6). В этих статьях указаны были и оба субъекта этих преступлений: совершитель и потерпевший, которыми могли быть только русский и грек в том или другом качестве. Иными словами, каждая статья содержала не только состав соответствующего преступления, но и прямо называла обоих его участников: русский – грек или грек – русский, исключая все иные комбинации: русский против русского, грек против грека.

Применительно к той исторической эпохе присутствие норм уголовно-правового содержания в договоре подобного титула не было редкостью. Удивление вызывает размещение всего блока этих норм в тексте Договора 911 г. на первом плане, что говорило о главенствующей их роли в нем. Почему?

Вспомним, во-первых, что именно Византия выступила инициатором его заключения. Во-вторых, произошло это спустя всего четыре года после событий 907 года, когда в памяти византийцев были живы воспоминания о пребывании в стране варварских полчищ. Вряд ли, они хотели новой встречи с ее представителями. Поэтому минувшие с тех пор четыре года срок для новой встречи очень короткий, что могло означать, что императорский двор Византии не мог откладывать этой встречи, несмотря на все негативные воспоминания. Все вместе эти приметы указывали на появление проблемы, но не в Киеве: в ПВЛ нет сообщений о каких-либо контактах с Византией. По мнению В. Сергеевича, не по собственному желанию Олег снарядил команду дружинников в Царьград «заключить мир и установить договор с греками».

В правовой литературе есть точка зрения (см. выше слова А.Н. Сахарова), что договор 907 г. имел предварительный характер, что им были установлены лишь общие начала, на основе которых предполагалось позднее заключить окончательный мир. Скудный текст ПВЛ ничего, кроме положений т. н. договора 907 г., не содержал. Но, может быть, именно их и следует считать такими общими началами для последующих соглашений?

В.И. Сергеевич исключал это, мотивируя обстоятельствами 907 года, когда якобы был заключен договор: он писал, что «мнение это очень искусственно для таких примитивных деятелей, какими была Русь Олега, и мало соответствует условиям, в которых находились греки… В 907 г. греки купили не предварительный мир, а окончательный, (выделено нами. – К.Р.), вопреки распространенности в литературе иного мнения»9090
  Сергеевич В.И. Лекции и исследования по истории русского права. С. 103–104.


[Закрыть].

Греки в тот год дорогой ценой «купили себе мир», мир окончательный, не предполагавший ни его оформления договором, ни продолжения отношений сторон. Ситуация была типичной для военных походов той эпохи: варварское вторжение в пределы страны, вымогательство дани, сопровождавшееся шантажом монаршего дома и актами разбоя, грабежа, убийствами мирного населения, прекращавшимися только с получением дани. Так было и в 907 г., когда Олег вернулся в Киев не только с огромной добычей, но и со славой победителя, оставившего свой щит «на вратах Цареграда». От Византии он получил все, что требовал. Согласно ПВЛ, за прошедшие с тех пор четыре года контактов между сторонами не было, поэтому можно предположить, что у Олега не могло возникнуть и повода для заключения договора и надобности отправлять своих «мужей» в Царьград.

Такая необходимость возникла у Византии. А так как встреча сторон завершилась появлением договора, то и причину его заключения нужно искать в нем. Даже беглое знакомство с Договором 911 г., может убедить в том, что его появление не связно с походом Олега на Царьград в 907 г., ситуацию можно определить латинским афоризмом – post hoc, non est propter hoc – «после этого, но не вследствие этого», т. е. договор 911 г. хотя и был заключен вскоре после похода 907 г., но не был прямым его следствием. Он о другом и о другой Руси, с которой мы еще не встречались. Но именно она создала для Византии новую проблему, причем такую, решение которой нельзя было откладывать. Она и заставила Византию сделать трудный для нее шаг – пригласить своего врага – киевского князя Олега для совместного решения возникшей проблемы, выступив инициатором заключения договора 911 г.

Суть проблемы станет понятной при знакомстве с договором. Согласно ПВЛ, он назван «о мире и любви», но кроме единственной в нем статьи, раскрывающей этот сюжет, все остальные отношения к нему не имеют.

Как международно-правовой акт, он был выполнен по правилам правовой культуры того времени: указана дата его принятия, названы лица, «между которыми состоялся мир», есть преамбула, вступительная и содержательная часть, заключение.

Его основа – «суть главы договора, которыми стороны обязали себя «по божьей вере и дружбе». Содержательная часть состоит из 14 статей, «глав», как они названы в тексте, каждая из которых – определенная правовая норма. В договорной практике эпохи средневековья различались нормы, определявшие публичные международные отношения, и нормы частного международного права. Нормы публичного права регламентировали отношения самих правителей (государства или «народа»). Частным правом охватывались только правоотношения, которые, по формуле одного из творцов древнего римского права Ульпиана, касаются «отдельных лиц – их личного или имущественного ущерба. Сюда относятся не только оскорбления, членовредительство, побои, но и то, что по современным представлениям образует «кримен» (англ. crimen. – К.Р.) – преступление, караемое в порядке уголовного судопроизводства (воровство, грабеж, виновное повреждение чужих вещей и пр.)9191
  Черниловский З.М.Лекции по римскому частному праву. М.: Юридич. лит. 1991. С. 189–190.


[Закрыть].

К первым в Договоре 911 г. относились постановления о мире (ст. 1), о взаимном оказании помощи при кораблекрушении (ст. 7), о вступлении киевских подданных (?) в армию или флот Византийской империи (ст. 9). Все остальные статьи – нормы частного международного права: ст. 2 – о производстве в судах; ст. 3–6 нормы уголовного права (ст. 3 – об убийстве, ст. 4 – о побоях и ранах, ст. 5 – о кражах, ст. 6 – о грабеже); ст. 8 и 10 – о выкупе своих пленных из другой страны по указанной в договоре цене; ст. 11–14 нормы частного (гражданского) права. Договорные постановления первой группы могли быть (а могли и не быть) принципиально новыми нормами отношений сторон. Нормы второй группы Договора 911 г., например, о наказании за убийство, кражу и им подобные деяния, «едва ли могли быть сделаны совершенно независимо от существующих уже воззрений на деяния этого рода»9292
  Сергеевич В.И. Цит. работа. С. 110.


[Закрыть] в законах или обычной практике сторон – Византии и Киева, чем они и были интересны для специалистов по истории отечественного права.

Эти статьи договора – нормы прямого действия, санкции которых могли применяться к виновному на месте преступления, как, например, это указано в статье 3 – «да умрет на месте убийства». В. Сергеевич писал, что так «греки весьма последовательно проводили принцип обуздания северных дикарей»9393
  Там же. С. 122.


[Закрыть].

Заявленная сторонами в титуле Договора 911 г. его цель «жить в мире и любви» – была полностью исчерпана в ст. 1: «да умиримся с вами, Греки, да любим друг друга от всей души, и не дадим никому обижать вас». Практически все остальные статьи не соответствуют его титулу, особенно занимающие в нем главное место нормы уголовного цикла: 5 из 10.

Первая же его статья (ст. 2) определяла порядок судебного разрешения столкновений руссов с греками преступного характера, а так же споров и тяжб частных9494
  Судебная практика сногих стран того исторического периода, в том числе и на территории нашей страны, не знала разграничения права на отрасли уголовного и гражданского – К.Р.


[Закрыть]. Её текст приводится ниже в редакции академического издания ПВЛ в переводе Д.С. Лихачева. Три термина даны нами в скобках на языке оригинала – старославянском: так они точнее, чем в академической редакции, передают смысл нормы и ее связь с остальными нормами договора.

«А о главах, касающихся возможных совершиться злодеяний (проказ), договоримся так: те злодеяния, которые будут явно удостоверены, пусть считаются бесспорно совершившимися; а какому злодеянию не станут верить, пусть клянется та сторона, которая домогается, чтобы злодеянию этому не верили; и когда поклянется сторона та, пусть будет такое наказание (казнь), каким окажется преступление (согрешение)».

Статья такого содержания и блок следующих за ней норм уголовного права о «возможных совершиться проказах»: убийствах (ст. 3), причинении ран и побоев (ст. 4), различных тяжбах (ст. 5), ограблениях, разбоях (ст. 6), а также само их присутствие в Договоре о мире и любви и главенствующее положение в нем меняют его характер, придавая ему неожиданную репрессивную направленность, резко противоречащую его титулу.

Ее анализ начнем с «возможных совершиться злодеяний», а точнее, с непривычных для современной юридической лексики «проказ», выступающих главным объектом направленности договора. В ПВЛ это слово толкуется двояко: как злодеяние и как преступление. То, что каждое преступление – злодеяние, не подлежит сомнению, но не каждое злодеяние – преступление. Автор академической редакции ПВЛ Д.С. Лихачев, вероятно, следовал точке зрения А.Н. Филиппова, который применительно к эпохе Договора 911 года толковал «проказу» как преступление9595
  Обе цитаты взяты: см. Договоры русских с греками и предшествовавшие заключению их походы русских в Византию. К тысячелетию договора Олега 911-го года. Ч. 2. Время Игоря и Святослава. М., 1912. С. 38.


[Закрыть]. А по мнению другого автора – И.И. Срезневского – это слово в Договоре 911 года относилось только к ст. 3, где речь шла об убийствах. И тот, и другой не заметили, что в том же договоре слово «проказа» есть и в ст. 7, где речь идет о бедствии на море, в результате которого пострадала ладья с грузом. А Срезневский не учел и того, что это слово есть и в Договоре 945 г., где оно в ст. 14 означает преступление (злодеяние) вообще. Приведенные случаи свидетельствуют, что уже в ту эпоху слово «проказа» имело более широкий смысл, чем только «преступление», как это следует из академического издания ПВЛ в переводе Д.С. Лихачева.

И в ХIХ веке слово «проказа» в Договоре 911 года толковалось довольно широко, в частности, г. М. Барац понимал его как зло, вред, злодеяние, проступок, вина, спор, тяжба о причиненном вреде, козни, хитрость9696
  Барац Г.М. Критико-сравнительный анализ договоров Руси с Византией. Киев, 1910. С. 82, 83.


[Закрыть]. Тогда же В.И. Сергеевич, предприняв, как он выразился, «на основании подлинных выражений договора» собственный анализ значения этого слова в нем, писал, что «слово «проказа» на языке договоров имеет более широкий смысл, чем преступление вообще: оно может обозначать всякий имущественный ущерб, хотя бы он произошел и без участия воли человека, как например, крушение ладьи. Отсюда заключаем, что процессуальные доказательства, перечисленные в рассматриваемой статье 2, указаны не только для убийств, но для всяких дел;

они должны иметь место даже в гражданских спорах»9797
  Сергеевич В. Лекции и исследования по истории русского права. СПб., 1883. С. 127


[Закрыть]. В целом, можно сказать, что в ХIХ веке это слово вообще освободилось от понимания его как злодеяния и использовалось в значении озорной шутки, дурачества9898
  Даль В.И. Толковый словарь русского языка. Современная версия. М.: ЭКСМО, 2002. С. 539.


[Закрыть].

Все «проказы», названные в Договоре 911 г., должны рассматриваться судом так, как это предписывала его ст. 2: на это указывает ее место в его структуре, а так же и ее текст, из которого следует, во-первых, что ею начинается вся его содержательная часть; во-вторых, она устанавливает общий и единый порядок рассмотрения судом всех приведенных в договоре «проказ», а в-третьих, называет «выбор» единой формой определения судом наказания («казни), в каждом случае соответствующего «согрешению» (не «преступлению», как указано в академической редакции ПВЛ).

Таким образом, ст. 2 охватывала все «согрешения», в том числе и частного характера. Это ст. 11 о возвращении в Русь челядина, украденного у хозяина или сбежавшего от него во время пребывания в Греческой земле; ст. 12 о том, как поступить с собственностью «служившего в Греческой земле у греческого царя» русского, умершего, не распорядившись своим имуществом». От ст. 13 сохранился лишь титул «о взимающих куплю Руси», явно сложенный из остатков титулов двух последних статей, причем, текст первой не сохранился, а второй – сохранился не полностью. Это ст. 14 «о различных ходящих во Греки и удолжающих», ошибочно толкуемая, как выдача преступников.

Присутствие в Договоре о мире и любви норм уголовного права Н. Карамзин объяснял «взаимными обидами и ссорами греков с россиянами в Константинополе» (выделено нами. – К.Р.), которые якобы и «заставили» его стороны включить статьи уголовных законов в мирный государственный договор». Карамзин явно не хотел говорить о «проказах» в форме тяжких злодеяний, совершаемых подданными Олега в этом городе.

Превратив их «во взаимные обиды и ссоры» с греками, он тем самым скрывал истинную ситуацию, создаваемую «ходящими в греки», для воздействия на которых и были включены в договор нормы уголовного права.

Как явствует из текста мнимого договора 907 г., его предметом выступали требования, якобы предъявленные Олегом к Византии предоставлять льготы его купцам в Царьграде, и выставленные в ответ на это Византией встречные правила их пребывания в нём. Первые если и могли быть заявлены Олегом, то только на волне победного куража, победных амбиций, но, как верно сказал В.И. Сергеевич, для этого Олег и его дружина «были слишком примитивны». И по нашему мнению, Олег еще не был готов, еще «не созрел» для того, чтобы требовать от Царьграда предоставления льгот «ходящей в греки» по торговым делам Руси. Они могли возникнуть позднее в ответ на репрессивные меры, предпринятые Византией против тех же «ходящих в Греки» в соответствии с нормами уголовного права, включенными в Договор 911 года. Пока же для этого не было оснований.

Так же пока и для византийской стороны не достиг всей своей остроты и вопрос о введении правил пребывания в ее столице «ходящей в греки» Руси по торговым делам. Для Византии это, как мы убедимся далее, произошло после 907 года. И проявилось оно в том, что с давних пор ежегодно появлявшиеся в ее столице «ходящие в Греки» торговые люди, и ранее нередко решавшие спорные вопросы с местным населением путем самоуправства, после 907 г. вообще стали вести себя как победители. На их обуздание и были направлены сначала основные нормы Договора 911 г., а много позднее они были дополнены включением в Договор 945 года «правилами», ограничившими их пребывание в Константинополе. Короче говоря, когда в 907 г. Олег со своим войском у его стен решал вопрос о получении выкупа с греков, ни о каком договоре о «льготах» для «ходящих в Греки» и о «правилах» защиты Византии от их самоуправства не могло быть речи: ни тот, ни другой предмет его «договоренности» еще не возникал. Хотя Византия была уже знакома с явлением, которое позже и стало причиной выработки правил пребывания подданных Киева в ее столице, а еще раньше заставило ее в срочном порядке принять неотложные меры воздействия на них, причем, кардинальными средствами и не в одностороннем порядке, а посредством согласованных обеими сторонами (будем считать так. – К.Р.) норм договора.

Наше знакомство с этими договорами включает и решение вопроса о том, как именовать киевских подданных, ходящих в Царьград с торговыми, т. е. мирными целями, чтобы отделить их от тех, кто появлялся в Царьграде, пусть и не часто, но военными походами, надолго оставляя о себе самые страшные воспоминания? С нашей точки зрения, для этой цели можно воспользоваться термином, которым они названы в ст. 14 Договора 911 г. – «ходящие в Греки». Это торговые и иные люди, подданные киевского князя, совершавшие длительные походы в столицу Византии большими торговыми караванами с целью продажи товаров на рынке её столицы. В категорию «ходящих в Греки» можно включить и желающих поступить на службу в армию или военный флот империи. Эти люди, практически только присоединившись в каком-либо полезном качестве к торговым караванам, могли преодолеть долгий, трудный и опасный путь в столицу Византии. Одолеть его в одиночку никто не рисковал.

Вряд ли мы узнаем, кто и когда первым отправился в такой дальний поход, да это и неважно. Этот путь в Царьград получил известность как «путь из варяг в греки», которым туда ходили варяги за военной добычи и получение дани. В.О Ключевский писал, что они «еще чем-то и приторговывали», что «являлись они к нам вооруженными купцами, пробиравшимися в богатую Византию, чтобы там с выгодой послужить императору, с барышом поторговать, а иногда и пограбить, если представится к тому случай». «В греки» ходили и «не торговые варяги», которые, когда нужно было скрыть свою личность, прикидывались купцами, «идущими из Руси или на Русь»9999
  Ключевский В.О. Краткое пособие по русской истории. Издание пятое. М., 1906. С. 23.


[Закрыть].

Как предположил Ф.И. Успенский, точно так в 866 г. первыми из киевских князей военным походом «в греки» отправились Аскольд и Дир. Тогда Византии удалось отбиться от «варваров с севера», но, отступая, они знали не только о роскоши Царьграда, но возможностях его рынка, где было место всяким товарам. По возвращении их в Киев эта информация, вероятно, послужила толчком к зарождению идеи освоения этого рынка «явочным порядком». Так возникла и сама собой стала ежегодной практика снаряжать в Царьград один-два торговых каравана с товарами для продажи. Караваны состояли из речных судов и сопровождавших их по берегу Днепра, а потом Черного моря, конных обозов с товаром.