Текст книги "Латышские стрелки в борьбе за советскую власть"

В строю стрелков
Э.А. Улмис, бывш. латышский стрелок

О Февральской революции 1917 года нам, стрелкам Латышского запасного стрелкового полка, стоявшего у кокмуйжских «Силупитес», официально сообщили только через несколько дней. В нашей солдатской жизни ничего не изменилось и все текло по-старому. До отъезда роты на фронт, т. е. до конца апреля, состоялось каких-нибудь 2–3 ротных собрания.

Как-то раз в марте все размещенные в окрестностях Валмиеры роты были собраны в городе на площади перед зданием воинского начальника, где выслушали выступление какого-то члена Государственной думы и других. Ораторы рассказывали о свершившейся революции и требовали строгого соблюдения дисциплины, сознательного исполнения служебных обязанностей и готовности завоевать победу в войне.

Если после Февральской революции мы думали, что война скоро кончится и мы попадем домой, то теперь каждый понял, что Временное правительство не думает об окончании войны. Это раздосадовало всех нас и породило скрытую внутреннюю ненависть к Временному правительству.

1 мая 1917 года я провел в Риге, на улицах которой было полно трудового люда с красными знаменами. На следующий день я попал на позиции 1-й роты І-го Даугавгривского латышского стрелкового полка близ Кекавы. Здесь я узнал о том, что стрелки решительно настроены против разорительной войны и требуют мира. Часто происходило братание с немцами. Один из самых активных участников братания был арестован и направлен в Даугавпилс. Для того чтобы помешать братанию, по приказу офицеров наша артиллерия открывала огонь.

Большое значение в нашей жизни имела резолюция, принятая 17 мая 1917 года, в которой стрелки формулировали свои политические воззрения, намечали направление дальнейших действий в борьбе против Временного правительства, против активной обороны, за мир, самоопределение народов, за Советы стрелков, солдат и крестьян…

Газеты «Циня», «Бривайс стрелниекс» и «Окопная Правда», которые мы с увлечением читали, разъясняли нам Апрельские тезисы В.И. Ленина, задачи, поставленные VI съездом РСДРП и XIII конференцией Социал-демократии Латышского края, а также Валмиерским съездом безземельных.

Прессу буржуазии и ее агентов стрелки бойкотировали. С каждым днем стрелки начинали все больше думать и рассуждать о происходящем, ибо каждый день был полон событий политической борьбы.

Полк получил приказ выступить из Риги на позиции в районе Олайне, для того чтобы перейти в наступление. Однако стрелки категорически отказались идти в наступление. 18 июня полк вышел на фронт, но по пути остановился и стал совещаться. Лишь на следующий день полк пошел на позиции с условием, что сменит 2-й Рижский латышский стрелковый полк, но в наступление не пойдет.

Контрреволюционное командование армии не могло смириться с таким настроением стрелков и делало все для того, чтобы заставить их идти в наступление. Для того чтобы воодушевить стрелков или, в противном случае, спровоцировать их и создать тем самым повод для расформирования полка, в районе артиллерийских позиций нашего полка были расположены женский батальон и «батальон смерти». Эти батальоны никогда не стояли на передовой линии, так как были сформированы для борьбы с революцией. Стрелки, понимая положение, не поддались на провокацию, поддерживали тесную связь с Исколастрелом и стоящими рядом полками сибирских стрелков и были готовы нанести ответный удар силам контрреволюции.

Стрелкам было известно, что немцы собираются занять Ригу. Мысль о том, что придется потерять Ригу, которую мы любили, как родную мать, казалась нам ужасной.

Мы были полны решимости Ригу ни за что не отдавать. Тем не менее ранним утром 19 августа мы получили сообщение, что под Икшкиле большие силы немцев переправляются через Даугаву и нам приказано отступить в Ригу.

Было ясно, что нет смысла не отступать, так как в противном случае мы попали бы в плен к немцам и это пошло бы на пользу контрреволюционным силам, которые обвинили бы нас в предательстве, а сами в то же время избавились бы от революционных стрелков.

Собравшись у штаба полка часов в семь-восемь, мы стали отступать. Немцы заметили это и начали обстреливать нас из орудий.

Вечером, с наступлением сумерек, мы перешли старый понтонный мост через Даугаву и, не останавливаясь в Риге, свернули по Московской улице. Некоторые стрелки-рижане остались в городе.

К полуночи, уставшие, мы заняли позиции на правом берегу Даугавы, но уже утром 20 августа вынуждены были отступить вдоль восточного берега озера Юглас в направлении Ропажи – Инчукалн. Мы кляли генералов и прочих предателей.

После того как наступление немцев было приостановлено, позиции нашего полка находились в районе Сигулды – Лигатне, а 1-я рота занимала вначале позицию против Лорупского оврага близ Сигулды на высоте между шоссейной и железной дорогами.

Мне удалось на несколько дней уехать на хутор «Журини» Озолской волости Валмиерского уезда, где мой отец был батраком у самого крупного в волости кулака З. Залитс.

Не успел я явиться, как отец стал меня упрекать: я, дескать, только катаюсь, воевать не желаю, хлеб даром ем и т. д. Я понял, что это были слова, сказанные под влиянием агитации его и бывшего моего хозяина. Отец уже позабыл, как зимой 1905 года он был вызван в волостное правление, где казаки выпороли его за участие в сходке.

Слова отца были для меня неожиданными и оскорбительными. Я отвечал, что защищать мне нечего, да и завоевать я тоже ничего не могу, – почему же я должен проливать кровь и идти на смерть ради таких людей, как его хозяин, а если уж он хочет воевать, то пусть простится сейчас же с семьей и идет со мной. Отец, никогда не служивший в армии, испугался такого поворота разговора и отказался от дальнейших попыток говорить о войне.

Для того чтобы ликвидировать действие хозяйской агитации, я без ведома отца выписал на его адрес наш «Бривайс стрелниекс». Эту газету он получал вплоть до начала германской оккупации. Позднее, ранней весной 1919 года, он вместе с несколькими батраками своей волости участвовал в отражении нападения эстонских белогвардейцев.

По дороге обратно в полк я встретил стрелков, которым было поручено подготовить в тылу квартиры для отдыха Латышского стрелкового полка. Вероятно, осуществлялся замысел контрреволюционных сил: отвести полки в тыл, там их разоружить, расформировать, демобилизовать и отдать под суд. Стрелки разгадали эту хитрость и отказались от отдыха, оставшись на позициях.

Под вечер 26 октября я с еще одним стрелком были посланы связными в полковой комитет. Там мы и узнали о событиях в Петрограде.

Дождливым утром 27 октября мы отправились в Цесис и явились туда под вечер. Туда же прибыли стрелки 3-го Курземского полка. С наступлением сумерек в цесисской церкви состоялся митинг, на котором мы узнали об установлении советской власти и о наших задачах.

Мы были рады тому, что В.И. Ленин доверил нам выполнение столь важного задания – воспрепятствовать посылке Керенским войск на Петроград. Мы разоружали и не пропускали в Петроград как целые эшелоны, так и отдельных солдат, которые пытались провезти с собой оружие и снаряжение. Выполняли мы и некоторые другие задания.

Контрреволюция не хотела примириться с установлением советской власти и стала активизироваться. Корпус белополяков Довбор-Мусницкого, заняв Рогачев, двигался на Могилев.

15 января 1918 года мы выехали из Цесиса на Могилев и дальше – на Старый Быхов, а оттуда стали наступать правым берегом Днепра в направлении Рогачева. После взятия Рогачева и короткого отдыха мы отправились по железной дороге на станцию Речица, расположенную на правом берегу Днепра, западнее Гомеля, а затем в Гомель, где нагрузили продуктами с военных складов несколько эшелонов и отправили их в Москву.

Из Гомеля через Брянск и Орел мы поехали в Москву. 27 марта 1918 года мы прибыли в Москву и расположились: штаб полка и 1-й батальон – на Большой Царицынской, № 13, а остальные батальоны – в других местах.

2 апреля была произведена реорганизация полка в связи с созданием Красной армии. Полк был переименован в 1-й латышский стрелковый советский полк. В Москве мы выполняли различные задания, в частности разоружали анархистов, а также повышали свою боеспособность.

Вечером 6 июля (по новому стилю), когда мы собрались отметить традиционный латышский праздник – Иванов день, стрелкам было приказано быстро собраться и весь полк в полной боевой готовности направился на исходные позиции для атаки на взбунтовавшуюся левоэсеровскую часть Попова и ее штаб в Трехсвятительском переулке. 7 июля, атакуя штаб Попова вдоль берега Москвы-реки, мы с самого утра ликвидировали несколько постов, разведчиков и даже штабных работников мятежников. Пустив в ход пушки и пулеметы, мы сумели подавить мятеж в тот же день.

В это время против советской власти восстали обманутые контрреволюционными офицерами солдаты чехословацкого корпуса, занявшие Самару, Сызрань, Симбирск и Казань. В Казани находился золотой фонд нашего молодого Советского государства, эвакуированный из Москвы. 6 августа мы выехали из Москвы в Казань и уже 9 августа прибыли на станцию Свияжск. Покинув эшелон, мы прошагали через город и заняли позиции на правом фланге казанского участка фронта.

Бои шли на правом берегу Волги близ возвышенностей Нижний и Верхний Услон и деревни Юматово. Сплошной линии фронта не было, и чехословаки не раз бродили по нашим тылам. Так, однажды ночью они атаковали Свияжск, и только благодаря бдительности наших обозных их удалось отбить. Бои были ожесточенными, и мы часто перегруппировывались. Как-то вечером с заходом солнца чехословаки окружили нас в Нижнем Услоне – отступать нам было некуда. За нами была матушка-Волга, по которой еще несколько часов тому назад мы плыли на лодке с комиссаром полка, проверявшим, нет ли на левом берегу врага. Стрелки, в том числе личный состав хозяйственной части, который также всегда был в боевой готовности, не только отбили нападение чехословаков, но и обратили их в бегство.

В одну из темных ночей не вернулся из разведки стрелок 1-й роты, вооруженный единственным в роте пулеметом «льюис», который мы захватили в штабе левоэсеровских мятежников в Москве. На следующий день мы нашли этого стрелка: лицо его и грудь были исколоты штыками. Неподалеку мы обнаружили и наш старый трофейный «льюис». У могилы геройски погибшего боевого товарища стрелки поклялись отомстить за его смерть и не складывать оружия до тех пор, пока Советская страна не будет освобождена от врагов трудящихся.

Вскоре была освобождена Казань и стрелки с пристани Черный Яр на шести пароходах отправились вниз по Волге. Последнюю ночь плыли при потушенных огнях, так как у Симбирска на левом берегу стояли чехословаки. Спустившись немного ниже Симбирска, наши пароходы ранним утром пристали к левому берегу, где была большая деревня. Наши разведчики застали врасплох чехословаков, занимавших ее, и те стали поспешно отступать.

Изготовившись к бою, мы перешли в наступление. Под вечер после нескольких стычек чехословаки перешли в контрнаступление. Завязался ожесточенный бой. Наши артиллеристы проявили в этом бою особый героизм. Со своими 76-миллиметровыми полевыми орудиями они находились в одной цепи вместе со стрелками, некоторые орудия были выдвинуты перед цепью. Одержав победу в этом бою, мы стали неотступно и быстро преследовать врага.

В середине ноября пришла весть о Ноябрьской революции в Германии. Погрузившись на одной из станций Самарской губернии в эшелоны, мы направились на Псков. Отсюда мы начали борьбу за освобождение Латвии от немецкой оккупации.

Из боевого пути 2-го латышского стрелкового советского полка
Ф.А. Риекст (Риекстынь),
бывш. командир 2-го латышского стрелкового советского полка и 1-й бригады Латышской дивизии

После Октябрьского переворота 2-й Рижский латышский полк стоял сначала около станции Иерики (Рамоцка), а затем – в Валке. Под руководством Исколастрела полковой и ротные комитеты осуществляли демократизацию полка.

Наступление немцев в феврале 1918 года застало нас в Валке. Большинство бывших офицеров полка отказались служить советской власти и бросили стрелков на произвол судьбы. Мало того, многие из них агитировали стрелков не покидать территорию Латвии и не эвакуироваться в глубь Советской России. Однако их агитация не имела успеха. Перед приходом немецких войск в Валку полковой комитет и немногие оставшиеся бывшие офицеры организовали эвакуацию стрелков в Советскую Россию. Полк был разбит на три группы. Одна, основная, насчитывавшая около 1250 стрелков и несколько офицеров, отправилась по железной дороге в Москву. Другая, в составе 160 стрелков, попала в Вологду. И, наконец, третья, самая маленькая группа (70 стрелков) эвакуировалась в Рыбинск. Небольшие группы стрелков (человек по 10–20) уходили от немцев сами.

Еще до революции я в чине штабс-капитана командовал ротой. После Октября стрелки оказали мне доверие и оставили ротным командиром. Я эвакуировался с главной группой. Вместе с 1250 стрелками осталось всего 6 бывших офицеров. Полковой комитет назначил меня начальником эшелона, а начальником хозяйственной части – бывшего поручика Пелита. Наш эшелон через Москву проследовал в Рязань, где и остановился. Но там мы находились недолго: пришла срочная телеграмма командующего Московским военным округом с приказом возвратиться в Москву в его распоряжение. 3 марта 1918 года мы были в Москве. На вокзале нас встретил военком Москвы Я. Пиече и дал указание расположиться в здании бывшего Александровского военного училища около Арбатской площади. Под звуки полкового оркестра, с песнями, стрелки прошли по улицам Москвы. На нас с тротуара глазели толпы обывателей, удивляясь, откуда в городе появилась большая регулярная воинская часть. Прибыв на место, стрелки расквартировались в пустовавшем здании.

Общее собрание стрелков, созванное полковым комитетом, избрало для командования полком коллегию из 3 бывших офицеров: штабс-капитана Риекста, поручика Пелита и подпоручика Аплока. Были переизбраны также батальонные и ротные командиры.

В первую очередь мы разослали по многим городам и станциям телеграммы с сообщением о том, что отставшие стрелки 2-го латышского полка должны прибыть в Москву и присоединиться к нам. Рыбинская группа из 70 стрелков сообщила о присоединении к полку, но временно оставалась в городе в распоряжении местного Совета. Вологодская группа образовала отдельный Особый латышский стрелковый батальон Красной армии, который позднее влился в состав 9-го латышского полка.

В марте мы произвели переформирование старого 2-го Рижского латышского полка в регулярную часть Красной армии, которая стала называться 2-м латышским советским полком. 27 марта переформирование нашего полка было завершено и общее собрание стрелков избрало меня командиром полка. Полковым адъютантом стал Штраус, начальником хозяйственной части – Пелит. Батальонными и ротными командирами выбрали младших офицеров. Вначале в полк записалось около 600 человек, но ежедневно к нам присоединялись все новые и новые стрелки.

Первой задачей, поставленной перед полком, была охрана московской электростанции и государственных складов. В первых числах апреля 1918 года 2-й латышский полк должен был выполнить уже более серьезное задание: участвовать в разгроме банд анархистов в Москве.

В первые месяцы после Октябрьского переворота органы советской власти терпеливо относились к деятельности анархистов, которые кичились своей революционностью и «заслугами» перед революцией. Но время шло и становилось совершенно ясно, что различные организации и клубы анархистов превратились в притоны уголовных элементов и контрреволюционеров. В Москве анархисты захватили в центре города лучшие особняки, превратив их в свои опорные пункты. Там создавались склады оружия и награбленного имущества. Банды анархистов терроризовали население и открыто проявляли враждебность к советской власти. В апреле 1918 года Советское правительство дало указание уничтожить эти гнезда контрреволюции, чтобы укрепить в Москве революционный порядок.

11 апреля я был вызван к председателю ВЧК Ф.Э. Дзержинскому, к которому также явились многие командиры Красной армии. Нам разъяснили создавшуюся в городе обстановку в связи с контрреволюционной деятельностью анархистов и поставили задачу разгромить их банды. В операции должны были участвовать отряды ВЧК и латышские стрелковые полки. 2-му латышскому полку поручили ликвидировать гнезда анархистов на Поварской, дом 9. Выступление полка было назначено на 12 апреля в 6 часов утра.

Предварительно я отправился в разведку к занятому анархистами особняку по ул. Поварской. Незаметно я подошел к нему. Оказалось, что он охранялся, а входы и окна были забаррикадированы тяжелой мебелью. У больших металлических ворот стоял вооруженный часовой.

Изучив подходы к особняку и его расположение, я разработал план операции и, возвратившись в полк, ознакомил с ним ротных командиров.

В 6 часов утра две роты стрелков 2-го полка с одним горным орудием незаметно окружили особняк анархистов. Я лично вручил часовому письменный ультиматум с требованием сдаться через 5 минут всем находящимся в доме анархистам. Но как только часовой получил ультиматум, из окон особняка раздались выстрелы. Укрывшиеся вокруг особняка стрелки также открыли огонь. Перестрелка грозила затянуться. Тогда я принял решение пустить в ход артиллерию. Прозвучал орудийный выстрел, второй, третий… Из окон особняка посыпались стекла и рамы, во все стороны полетели кирпичи от фасада. После пяти выстрелов я приказал прекратить огонь. Для анархистов этого было вполне достаточно. Из окна особняка показалось белое полотенце. Стрелки не заставили себя ждать, стремительно бросились вперед и заняли здание. Тщательно обыскав все комнаты, мы задержали около 30 анархистов, большей частью бывших моряков. Почти у всех из них были по два нагана или кольта, а также ручные гранаты. В особняке было обнаружено много всякого оружия, патронов и груды награбленного добра. Арестованные были переданы коменданту Московского Кремля П.Д. Малькову.

Услышав довольно интенсивную перестрелку в районе ул. Малой Дмитровки, мы поспешили туда на помощь стрелкам 4-го латышского полка. Оказалось, что они встретили серьезное сопротивление со стороны анархистов, засевших в доме «Анархия». Анархисты имели даже одно горное орудие, установленное у подъезда, и несколько пулеметов. Стрелкам 4-го латышского полка пришлось также пустить в ход артиллерию. Первыми выстрелами орудие анархистов было сбито, последующие снаряды попали в фасад особняка. Еще несколько снарядов – и сопротивление анархистов было сломлено. Наш приход ускорил завершение операции. В доме «Анархия» на Малой Дмитровке, № 6 был найден огромный склад различного оружия. В подвале дома были обнаружены большие запасы продовольствия.

К 2 часам дня 12 апреля разоружение анархистов по всему городу было успешно закончено, все гнезда контрреволюции ликвидированы.

На долю 2-го латышского полка выпала также честь принимать участие в разгроме мятежа левых эсеров.

6 июля 1918 года с утра полк жил обычной будничной жизнью. Из 931 человека личного состава в казармах находилось 409 стрелков. Из этого числа около роты было выделено для охраны Большого театра, где происходил 5-й Всероссийский съезд Советов. Часть стрелков несла караульную службу, до половины личного состава полка находилось в Рыбинске и на станции Митяково. В течение дня 6 июля мы еще ничего не знали о начавшемся мятеже левых эсеров, об убийстве германского посла Мирбаха, захвате эсерами здания ВЧК. Только вечером в 10 часов в Ходынские казармы, где стоял наш полк, прибыли комиссар Латышской дивизии К.А. Петерсон и известный партийный деятель Ю.К. Данишевский, которые сообщили, что левые эсеры выступили против советской власти, их отряды захватили центральную почту и телеграф, здание ВЧК и другие пункты, арестованы Дзержинский, Лацис, Смидович и другие. Петерсон и Данишевский призвали нас быть готовыми к выступлению против левоэсеровских авантюристов. Они подчеркнули, что сейчас, как никогда, нужна революционная бдительность и преданность советской власти, и выразили надежду, что латышские стрелки с честью оправдают возложенные на них надежды.

Вечером пришел приказ от начальника Латышской дивизии И.И. Вациетиса. В приказе указывалось, что 2-му латышскому полку надлежит в полном боевом порядке маршем направиться из Ходынских казарм к центру Москвы и на рассвете 7 июля сосредоточиться на Страстной площади, откуда начать движение по бульварному кольцу к зданию телеграфа; овладев им, продолжать наступление и взять Покровские казармы.

Для подавления мятежа были созданы две группы частей Красной армии, подавляющее большинство которых составляли латышские полки. Первой группой руководил начальник 1-й латышской бригады Дудынь, меня назначили руководителем второй группы. В нее, помимо 2-го латышского полка, должны были входить батарея 1-й резервной советской бригады, 1-я батарея советских инструкторских курсов и две бронемашины. Однако они в боевых действиях вместе с полком не участвовали.

Несмотря на позднее время, 2-й латышский полк был приведен в боевую готовность и без промедления выступил из казарм в сторону центра. На месте осталась часть стрелков для несения охраны.

На Страстную площадь мы прибыли около 2–3 часов утра. Командный пункт полка разместился у памятника Пушкину. Затем полк начал двигаться по Садовому бульвару в сторону здания почты и телеграфа. Разведчики донесли, что мятежники захватили почту и телеграф и укрепились там. Я отдал приказ одной роте отправиться к зданию почты по окружным переулкам, чтобы отрезать противнику пути отхода. Вместе с комиссаром Бриедисом и во главе остальных рот в предрассветной мгле мы бегом двинулись к зданию главной почты. Противник при нашем приближении открыл огонь из винтовок и пулеметов. Но стрелки смело продолжали двигаться вперед, используя для прикрытия подъезды и углы домов.

Гранатометчики подобрались к пулеметному гнезду мятежников, расположенному у входа в здание, и забросали его гранатами. Пулемет противника умолк, взрыв разбил также забаррикадированную дверь здания. Мятежники стали выбегать во двор и пытались на автомашинах ближайшими переулками уехать, но дорогу им преградили стрелки, которые пошли в обход. Мятежникам пришлось сдаться.

В здании почты и телеграфа 2-й полк захватил довольно много оружия и боеприпасов. У аппарата валялся телеграфный бланк с телеграммой эсеров, в которой они призывали население не исполнять приказов Ленина и Свердлова. Теперь авторы этой телеграммы стояли во дворе под надежной охраной стрелков и боязливо оглядывались по сторонам. Песенка этих авантюристов была спета.

После взятия почты и телеграфа 2-й полк овладел Покровскими казармами, тем самым полностью выполнив боевой приказ начальника Латышской дивизии И.И. Вациетиса.

Тем временем 1-й латышский полк подошел к штабу мятежников, расположенному в особняке купца Морозова, и подготовился к атаке. Артиллеристы 1-го легкого артиллерийского дивизиона под командованием Э.П. Берзиня подкатили орудие к церкви, находившейся напротив штаба, и открыли огонь прямой наводкой. Мятежники не выдержали и начали в панике разбегаться. Бросившийся в атаку 1-й латышский полк завершил разгром основного гнезда левых эсеров. К полудню контрреволюционный мятеж в Москве был ликвидирован. Во 2-м полку было 2 убитых и 6 раненых. За участие в организации разгрома мятежа президиум V Чрезвычайного съезда Советов и Комиссариат по военным делам объявил мне и другим командирам латышских частей, участвовавших в операции, благодарность.

Тревожным было лето 1918 года. Вокруг молодой Советской республики все туже затягивалось кольцо вражеских сил, поддерживавшихся империалистами Антанты. Вспыхивали один за другим контрреволюционные мятежи. В июле 1918 года правые эсеры захватили Ярославль, надеясь соединиться с англо-французским десантом на севере страны. Мятеж подготовил ярый враг советской власти Б. Савинков, пользовавшийся поддержкой Антанты. Непосредственно мятежом руководил бывший царский полковник Перхуров. Среди руководителей мятежа были и некоторые латышские буржуазные националисты (бывшие офицеры Гоппер, Пинка и другие). Против контрреволюционеров были двинуты проверенные в боях части Красной армии. Из Петрограда под Ярославль прибыл 6-й латышский полк. Был также получен приказ об отправке одного батальона 2-го латышского полка. В Ярославль выехало около 350 стрелков, которые прямо из эшелона двинулись в бой с белогвардейцами. Противник упорно сопротивлялся, часто возникали рукопашные схватки. В результате многодневных боев сопротивление мятежников было сломлено и остатки их банды захвачены в плен.

В Ярославле бесславно окончили свою жизнь бывшие офицеры 2-го полка буржуазные националисты Скрабе и Рубис, которые находились в рядах мятежников. Эти господа еще в дни Октябрьской революции пытались склонить стрелков против Советов, а позднее бежали из полка.

После подавления ярославского мятежа 2-й латышский полк участвовал в боях против белочехов на Восточном фронте, а также поддерживал революционный порядок во многих городах вокруг Москвы.

Осенью 1918 года 2-й латышский стрелковый полк получил почетное и ответственное задание – нести охрану резиденции правительства в Кремле. Охрана Кремля была сопряжена с утомительной караульной службой, частыми проверками, ночными и дневными тревогами. Стрелков полка привлекали также для выполнения ответственных заданий вне Кремля.

Так прошло несколько месяцев. Стрелки рвались на фронт, чтобы сражаться с врагами Советской республики. 6 января 1919 года 2-й латышский полк прибыл в Латвию, где принял активное участие в борьбе против белогвардейцев за рабоче-крестьянскую власть.