Текст книги "Латышские стрелки в борьбе за советскую власть"

Тем временем противник приблизился к городу со стороны станции. Гонимые больше паническим страхом, чем неприятелем, наши рассеянные части отступили в город.

Рано утром 6 августа чехословаки высадили подкрепления на обоих берегах Волги. Колонна, шедшая по правому берегу, спешила занять холм Верхний Услон, на котором были позиции, удобные для обстрела Казани. Вторая колонна заняла Нижний Услон, откуда посты Красной армии отступили, не приняв боя.

Вскоре противник укрепился и на Верхнем Услоне, овладев здесь двумя нашими батареями; через короткий промежуток времени белые начали обстреливать из этих орудий станцию, город и весь левый берег Волги. Несколько вражеских кораблей направились вверх по Волге в сторону Свияжска, чтобы овладеть важным в стратегическом отношении Свияжским мостом. Но здесь они натолкнулись на батарею 4-го латышского стрелкового полка и вынуждены были убраться обратно.

Часам к пяти пополудни уже были заняты все позиции, находившиеся за городом. Части наших войск в беспорядке отступали в северном направлении, а также вдоль железной дороги – на запад. Белые сконцентрировали все силы и внимание на занятии центра города и кремля.

Вскоре в городе один квартал за другим стал переходить в руки врага. В конце концов и штаб Восточного фронта в гостинице Щетинкина был окружен неприятелем. Штаб защищали стрелки 5-го латышского полка, в распоряжении которых было некоторое количество пулеметов и несколько орудий. Под вечер в окрестностях города показалась вражеская кавалерия.

На улицах происходили ожесточенные бои, в которых латышские стрелки сражались с обычным самообладанием и пылом. Помощи не было ниоткуда. Надежды, возлагавшиеся на кремль и его гарнизон, оказались неоправданными: матросы и курсанты военного училища сбежали, а сербский «интернациональный» батальон перешел на сторону белых.

5-й латышский стрелковый полк, уже два дня сражавшийся за Казань, был рассеян и раздроблен на маленькие группки. Но хотя полк и понес большие потери, он продолжал борьбу, постепенно отступая на север.

Командующий фронтом И.И. Вациетис вместе с группой стрелков, ведя уличный бой, также успешно прорвался сквозь кольцо неприятельских цепей в северную часть города.

Как только советские войска начали готовиться к оставлению города, даже еще раньше, восстала местная буржуазия, которая, несмотря на все предшествовавшие репрессии, все же осталась несломленной. Из окон домов на уходящих красноармейцев и стрелков посыпались пули. Враги стреляли из винтовок, пулеметов, бросали ручные гранаты. Даже из окон третьего этажа штаба в стоявшие внизу автомобили и в шоферов полетели бомбы. Оказалось, что царские офицеры и здесь успели пробраться в ряды Красной армии, чтобы вести свою предательскую работу изнутри.

Рассеянные части Красной армии отошли на запад и север. Небольшие хозяйственные части успели выехать по железной дороге. За полчаса до занятия станции, провожаемый орудийными выстрелами, уехал и штаб 2-й бригады. Часть стрелков 5-го латышского полка попала в плен. В Казани остались также командир 5-го полка Бриедис и начальник штаба 2-й бригады Штейнберг.

Командующий фронтом Вациетис с частью стрелков отступил в Арзамас, отдавая по пути распоряжения и приказы о мерах укрепления пришедшего в хаотическое состояние фронта.

В Казани вместе с учредиловцами и социал-примиренцами стала властвовать реакционная буржуазия. Временно были ликвидированы советская власть и завоевания революции. Началась зверская расправа с пролетариатом. Тюрьмы были забиты красноармейцами и рабочими местных заводов.

Решающий момент

Положение было серьезным, чтобы не сказать – критическим. Захват белогвардейцами Казани, этого политически-стратегического центра, был последним предупреждением, последней серьезной утратой, после которой ситуация должна была решающим образом измениться в ту или иную сторону. Дальнейшее продвижение врага к центру России угрожало всем завоеваниям революции и ставило советскую власть перед дилеммой – быть или не быть. Восточный фронт превратился в самый опасный фронт; в этом районе все силы контрреволюции были окрылены своими успехами. Неудачи на фронте вызывали сомнение и малодушие не только в менее стойких частях армии, но и в некоторых крестьянских и рабочих районах. Помимо потерь в районе Казани, неудачи имели место и в районе Екатеринбурга, где III армия была разбита и оттеснена в сторону Перми. (Под Екатеринбургом был также почти полностью уничтожен 6-й Торошинский латышский полк.) Среди многочисленных волнений следует упомянуть восстание в Ижевско-Воткинском заводском районе, что в общей совокупности сделало наше положение критическим. Над всей социалистической Советской республикой прозвучал громкий клич: «Революция в опасности!» Пролетариат России, приняв вызов международной контрреволюции, с удвоенной энергией встал на защиту своего социалистического государства.

В этот момент на Восточный фронт один за другим прибыли другие полки Латышской стрелковой дивизии (1-й, 6-й Тукумский, подразделения 2-го полка и др.). Были посланы новые подкрепления, чтобы создать возможность решительного противодействия противнику.

Свияжск, маленькая железнодорожная станция на берегу Волги неподалеку от Казани, превратился в целый военный лагерь. Сюда прежде всего съезжались все политработники, которых посылали из Петрограда в Москву и другие центры, чтобы затем отправиться дальше на фронт. Ежедневно здесь останавливался эшелон за эшелоном с новыми воинскими частями, которым предстояло объединиться в соединения, способные погнать назад наседающего противника.

Но чехословаки, овладев Казанью, продолжали двигаться вперед по обоим берегам Волги, хотя уже и не с такой энергией, не с такой стремительностью, как в первый момент, когда наши войска не успели еще прийти в себя после первых тяжелых ударов. Заметно было, что дальнейшие операции противника не будут развиваться в столь благоприятном направлении, как он, может быть, предполагал, опьяненный победой.

Главным, что на момент сделало нас слабыми, был стремительный удар, с помощью которого чехословаки одержали победы под Казанью и тем самым дезорганизовали наши ряды. В первую очередь надо было позаботиться о революционной дисциплине и организации.

Чтобы вернуть Казань, следовало развернуть контрнаступление по обоим берегам Волги, ибо противник занимал на правом берегу выгодные позиции – Верхний и Нижний Услон, с которых он мог господствовать над Казанью.

Боевой группой, оперировавшей на левом берегу Волги, руководил командир 3-й латышской стрелковой бригады Юдин, а на правом берегу – командир 4-го латышского стрелкового полка Сауле.

Началось концентрированное наступление на обоих берегах Волги. Латышские стрелковые полки в составе обеих групп являлись одними из лучших боевых единиц. Наши ряды были пополнены новыми подкреплениями, среди которых теперь было уже немало дисциплинированных, хорошо организованных, политически выдержанных боевых отрядов.

Но уже в самый первый момент на нас обрушился ряд неудач. В одном из боев погиб командир левобережной группы Юдин, были ранены и убиты также несколько его ближайших соратников. Ситуация ухудшилась потому, что в первый момент не оказалось способного командира, которого можно было бы назначить на место павшего товарища.

На правом берегу некоторые части после непродолжительных боев отошли, поэтому больше всего пришлось пострадать ряду групп латышских стрелков. Это вызвало среди известной части стрелков недовольство, для ликвидации которого нужны были обдуманные действия, хладнокровие и революционная выдержка, чтобы предотвратить нежелательные эксцессы.

Начатое наступление медленно подвигалось вперед. Ряд боевых отрядов проявил в боях особенную отвагу, стойкость и воодушевление. В одном петроградском коммунистическом рабочем отряде, насчитывавшем около ста человек, после одного из боев осталось лишь семеро… И таких частей было много…

Незабвенные могилы

Павший командир левобережной группы Я.А. Юдин был одним из тех самоотверженных латышских революционеров, которые уже с ранней юности жертвовали своей жизнью ради освобождения рабочего класса.

Юдин родился в Видземе в семье безземельного и в партии работал еще до 1905 года. После наступления реакции, когда многие революционеры были вынуждены эмигрировать, Я.А. Юдин был единственным, кто руководил оставшимися в данной местности членами партии и умело организовывал их. В дни Февральской революции Юдин был офицером в 4-м Видземском латышском стрелковом полку. После майских дней, когда пропасть между офицерами и революционными стрелками становилась все шире, Юдин решительно стал на сторону стрелков и уже в июле был избран в Исполнительный комитет латышских стрелковых полков – Исколастрел, где он все время работал в юридической комиссии.

Вскоре после своего назначения командиром 3-й латышской стрелковой бригады Юдин уехал в Петроград и с величайшей энергией принялся за формирование бригады. Едва он успел закончить эту работу, как из Петрограда на Восточный фронт был послан один довольно значительный боевой отряд, командование которым доверили ему.

Товарищ Юдин с одним из эшелонов своего отряда подъехал к Казани в тот вечер, когда город заняли чехословаки. Уже на следующее утро Юдину поручили руководство нашей группой. Работая без отдыха в течение нескольких дней и ночей почти один, без какого-либо штаба, чтобы привести в порядок дезорганизованные группы, Юдин здесь страшно переутомился и стал очень нервным.

Уже ранним утром 12 августа, когда рассвет еще только забрезжил и поднимался густой туман, начали греметь орудия. И когда вскоре стали трещать винтовочные выстрелы и заговорили пулеметы, почувствовалось, что день действительно будет жарким. Вскоре оказалось, что противник идет в атаку. Винтовочный и пулеметный огонь все усиливался.

Товарищ Юдин с несколькими своими соратниками находился в нескольких десятках шагов от дачи, где размещался штаб. Одному полку было приказано идти на помощь нашим передовым отрядам. Вдруг вблизи разорвался снаряд. Юдин со своими товарищами были сбиты с ног и осыпаны осколками снаряда. Товарища Юдина ранило смертельно. Через полчаса он скончался…

Юдина и еще трех товарищей привезли на станцию Свияжск.

…Солнечный осенний день клонится к вечеру. Глухо звучит музыка, провожая павших товарищей к находящемуся поблизости месту захоронения. Стрелки несут на плечах простые белые гробы, в которых покоятся изуродованные тела товарищей. Осколки шрапнели сильно изуродовали и истерзали товарища Юдина.

Павших провожают командующий V армией Славен, представитель Московского Совета рабочих депутатов, много ответственных штабных работников, стрелки и красноармейцы. Оркестр играет «Вы жертвою пали в борьбе роковой…»

Позднее постановлением Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета станция Красная Горка, которая находится неподалеку от Казани и близ которой погиб Я.А. Юдин, была названа его именем – станция Юдино.

«Бей латышей!»

Белогвардейцы и казаки сумели по достоинству оценить роль, которую играли латышские стрелки в борьбе за советскую власть. Они понимали, что латышские стрелки являются могучей силой в руках Советского правительства, что стрелки вместе с русским пролетариатом не на жизнь, а на смерть сражаются за завоевания пролетарской революции. Белогвардейцы понимали, что если бы удалось убрать с пути латышских стрелков, то попасть в Москву было бы несравненно легче. Поэтому они использовали все возможные средства, чтобы обезвредить латышских стрелков.

Будучи не в состоянии победить латышских стрелков силой оружия, белогвардейцы на Восточном фронте осыпали их с самолетов своими прокламациями… Однако латышские стрелки знали цену сладким, как патока, речам, которые источали белогвардейцы и контрреволюционеры, – за этими речами скрывались черные, как деготь, зверства палачей. И поэтому на призыв сложить оружие они отвечали еще более энергичным продолжением борьбы, высоко неся боевое красное знамя.

Видя, что стрелков не удается ни сломить в открытом бою, ни привлечь на свою сторону с помощью лживых обещаний и обмана, белогвардейцы ухватились за третье средство, к которому в соответствующих условиях всегда прибегали русские черносотенцы. Белогвардейцы начали избиение латышей. Уже в Сибири, сразу же после создания пресловутого «правительства Учредительного собрания», были случаи, когда ненависть к латышским стрелкам возбуждалась настолько, что слуги реакции учиняли резню всего латышского населения. Несколько латышских колоний в Сибири было разгромлено так, что там не осталось камня на камне. Избиение евреев сменилось избиением латышей.

Буржуазия и контрреволюционеры стремились возбудить против латышских рабочих и особенно стрелков русские народные массы. На Восточном фронте агенты буржуазии и кулаки распространяли о латышских стрелках различные слухи и басни, начиная с того, что, мол, Советское правительство выплачивает им особое жалованье, и кончая тем, что все они якобы продались немцам.

Эта белогвардейская агитация против латышских стрелков в отдельных случаях имела определенный успех. При занятии нескольких приволжских городов взятые в плен латышские стрелки были безжалостно перебиты. Лозунг «бей латышей!» воплотился в самых нелепых и отвратительных формах и стал ведущим лозунгом в борьбе против бойцов революционной власти.

«Мы стоим здесь за все человечество!»

На все махинации белогвардейцев латышские стрелки отвечали только одно: «Своей кровью мы защитим советскую власть!» – как было записано в одной из их резолюций. Они связали свою судьбу с лозунгом советской власти еще в дни Февральской революции, поэтому и в самый критический момент они не могли поступить иначе, кроме как жить или умереть за пролетарскую революцию – за будущее всего человечества.

На Восточном фронте стрелки вместе с остальными рабочими России также нерушимо стояли на своих постах, понимая, что враг, идущий с этой стороны, столь же опасен для пролетарской революции, как и тот, который навалился на плечи трудящихся Латвии.

Борьба была жестокой и потребовала многих жертв, которых латышский стрелок никогда не боялся. В бой на Восточном фронте латышские стрелки бросили свои лучшие силы. Туда отправлялись как целые полки, так и отдельные работники, многие из которых не вернулись больше назад. Среди последних надо упомянуть и тогдашнего председателя Исколастрела Зариня, который пропал без вести в одном из боев на правом берегу Волги.

Много трагических, тяжелых моментов пришлось пережить стрелкам в этих грандиозных сражениях. Встречались и такие, которые оказывались не в состоянии выдержать тяжесть этих боев. Незакаленные и неубежденные, они на полпути оглядывались назад. Здесь следует упомянуть часть стрелков 4-го латышского полка, которые на Симбирском фронте после продолжавшихся несколько месяцев непрерывных боев потребовали отдыха и тем самым дезорганизовали ряды остальных товарищей. Но для усталости не было места. И поэтому все остальные стрелки осудили подобные действия своих товарищей. Это был единственный «инцидент», единственное недоразумение, случившееся на Восточном фронте летом 1918 года.

Единство и железная дисциплина, связавшие ряды авангарда пролетариата России, сделали его непреклонным. В рядах Красной армии царила сердечная дружба. Попытки различных провокаторов путем разжигания национальной розни вызвать разлад в рядах русских и латышских трудящихся не имели никакого успеха. Об этой дружбе, которая наилучшим образом засвидетельствована кровью стрелков на многочисленных полях битв, говорит и следующее обращение Казачьего комитета к латышским стрелкам в период боев на Восточном фронте:

«Привет вам, доблестные сыны Красной Латвии!

Вольные сыны степей Дона, Кубани, Урала и Сибири, хранящие заветы доблестных атаманов – Степана Тимофеевича Разина и Емельяна Ивановича Пугачева, шлют вам горячий привет как братьям по оружию.

Мы видим вашу непреклонную волю бороться с врагами трудового народа, видим, как вы мужественно защищаете факел революции от внешних и внутренних врагов, и сердца наши наполняются радостью и надеждой на то, что наше правое дело не будет погублено, пока оружие находится в таких надежных руках, в руках храбрых сынов Красной Латвии.

Часть наиболее мужественных, наиболее революционных казаков, так же как и вы, лишены своего крова, лишены возможности устраивать свою жизнь на основах былой вольности среди вольных степей.

И вы, и мы хорошо знаем, что часть наших товарищей служит Краснову, Дутову и буржуазии. Но вам известно, что многие исполняют это преступное дело по принуждению, другие по несознательности, а более сознательные изгнаны или вынуждены были покинуть родные степи, но это еще более придает им решительности, и они, так же как и вы, верят в победу и крепко держат в своих руках оружие.

Мы знаем, что вы и во время самодержавия боролись с засильем местных баронов, но это не остановило вас встать на защиту своего края от новых поработителей.

Когда же трудящиеся России не устояли против хищников, вы не хотели остаться под игом новых завоевателей и не бросили оружие, а еще крепче сдавили его в своих мозолистых руках и мужественно боретесь за раскрепощение трудящихся всего мира.

Привет вам и вечная слава!

Держите крепче свое оружие, как и до сего времени, и пусть не смущает вас малодушие многих товарищей, позорно сдающих позиции, октябрьских завоеваний. Вечный позор и проклятие потомства будет им в награду.

Много есть еще сознательных и революционных товарищей, и мы верим, что победа будет за нами.

Пусть не смущает вас временная потеря вашей родины, недалек тот час, когда мы общими усилиями разобьем ненавистного врага и навсегда укрепим завоевания Октябрьской революции.

Пусть много несознательных, но вы своим примером покажете им и всему миру, что вы умеете защищать интересы трудящихся, и грядущее поколение не забудет ваших заслуг.

Всему же тому, что порождало несознательность, а теперь, оскалив зубы, силится задушить революцию и навязать новую кабалу трудящимся, шлем проклятия, а оставшиеся в живых тираны не избегнут справедливого наказания.

Вечный позор и проклятие всем тунеядцам!

Меч трудящихся еще не притуплен!

Привет вам, братья, сыны Красной Латвии, и слава!

Казачий комитет при Всероссийском

Центральном Исполнительном Комитете».

Это единство было залогом нашей победы. И пролетариат России сумел оценить боевые заслуги латышских стрелков. За оборону Казани ВЦИК наградил 5-й латышский стрелковый полк Почетным красным знаменем. Это был первый подобный случай за время существования нашей молодой формировавшейся армии.

После боев на Восточном фронте ход развития революции поставил перед латышскими стрелками новые задачи… Волны революции катились на запад: в Германии произошла революция, которая также в оккупированной Латвии дала возможность, хотя, к сожалению, лишь на короткий срок, свергнуть иго буржуазии. Часть стрелковых полков поспешила на помощь пролетариату Латвии, а часть еще долго продолжала сражаться на фронтах Советской России, пока на Западном и Южном фронтах им снова не пришлось вписать новые страницы в историю.

Бои под Казанью[28]28
  Статья опубликована в сборнике «Latvju strelnieku vesture» (т. I, ч. 2), выпущенном в 1928 г. издательством «Prometejs». Здесь печатается в сокращенном переводе.


[Закрыть]
И.И. Вациетис

Казань расположена на левом берегу Волги, в том месте, где река поворачивает на юг, следуя по меридиану, неподалеку от устья Камы, которая течет с севера и в 65 верстах от Казани впадает в Волгу. Волга представляет собой естественную и весьма серьезную преграду в тех случаях, когда приходится обороняться малыми силами.

К западу от Казани Волга течет по географической параллели, своими притоками и системами каналов достигая самого центра Европейской России – Москвы, а на севере – Петрограда.

Эта часть Волги имела большое стратегическое значение как для Восточного фронта, так и для противника. Мы могли использовать ее как линию коммуникаций: из портов волжских городов можно было отправлять интендантское имущество и военные материалы, и даже войска. В Нижнем Новгороде, Кинешме, Костроме, Ярославле, Рыбинске, а также в других городах было очень много торговых судов и барж. Особенно большое значение имели такие города, как Москва и Петроград с их фабриками и заводами, на которых изготовлялись различные предметы для военных нужд.

Для обороны волжского пути красные располагали так называемой Волжской военной флотилией – вооруженными торговыми пароходами с довольно значительной артиллерией, но плохим командным составом и матросами. При первом же столкновении с противником один из пароходов сел на мель и был сожжен. Другие пароходы флотилии также оказались недостаточно боеспособными: команды не подчинялись дисциплине, артиллеристы не умели стрелять, флотилия не была обучена тактике военных действий в речных условиях.

Принимая во внимание то, что войска распались, а Волжская флотилия была небоеспособной, можно было предвидеть две стратегические возможности: 1) противник (белые) захватит Среднее Поволжье, 2) добившись этого, белые предпримут попытку продвинуться вверх по Волге в сторону Казани с намерением после занятия Казани наступать далее в направлении Нижнего Новгорода – Костромы – Ярославля, чтобы объединиться с ярославскими мятежниками. Поэтому можно было предвидеть, что белые попытаются использовать верхнюю часть Волжской системы в качестве кратчайшего пути в центр Советской России. Было ясно, что белые пустят в ход свою флотилию одновременно с десантной операцией. На флангах Восточного фронта, в северной части Уральских гор и в районе Саратовской губернии цели белых могли быть локально ограниченными.

Учитывая, что наибольшее значение в ближайшее время должен был иметь центр Восточного фронта, я в качестве командующего Восточным фронтом приказал прежде всего:

1) преградить флотилии белых путь на Казань, установив мины на Волге против города Спасска;

2) усилить полки, оборонявшие фронт V армии в районе Чистополь – Бугульма;

3) укрепить Казань, соорудив в ее окрестностях траншеи и установив батареи в целях серьезной обороны города.

Мины частично были установлены, но белые их постепенно обнаружили и взорвали.

4 августа два парохода флотилии красных перешли на сторону белых; три других были отброшены к Казани, а несколько пароходов, получив небольшие повреждения, отказались продолжать бой, и утром 5 августа последний из них ушел в Нижний Новгород.

Флотилия белых вместе с десантом прорвала фронт V армии и вечером 5 августа совершенно неожиданно появилась под Казанью. Заняв казанский порт, белые попытались силами десанта захватить город.

Поднявшись в контратаку, 5-й латышский стрелковый полк разгромил белый десант и часть его взял в плен; уцелевшие бежали на пароходы, которые огнем наших батарей были изгнаны из казанского порта. Красная флотилия отступила и встала на якорь против деревни Ключище.

Это наступление белых имело большое значение.

Прежде всего в бой близ впадения Камы в Волгу вступили полки чехословаков, красные же полки не смогли противостоять им и большей частью были рассеяны. Своим нападением на казанский порт белые спугнули оттуда все баржи и суда, в том числе и те, на которые в ночь с 5 на 6 августа должен был быть погружен золотой фонд для отправки в Москву. Утром 6 августа оказалось, что все суда бежали в Нижний Новгород, поэтому золотой фонд остался в Казани и попал в руки белых. 6 августа стало очевидно, что белые приступят к блокаде Казани, мы же еще не успели сформировать гарнизон, необходимый для обороны торода.

В то время, когда белые начали штурм Казани, т. е. 5 и 6 августа, II красная армия со стороны Елабуги предприняла эффективное давление на город Бугульму, т. е. на тылы фронта белых, но в связи с тем, что несколькими днями раньше III красная армия была разбита под Екатеринбургом и отброшена в сторону Перми, причем одновременно в районе Ижевского и Боткинского оружейных заводов вспыхнуло большое восстание, II красную армию пришлось отозвать назад на правый берег Камы.

I армия не играла в боях более или менее значительной роли…

Подтянуть подкрепления из центра в ближайшие дни не представлялось возможным. 5 августа в Казань из Ржева прибыл один отряд, но часть его людей в тот же день сбежала из города. В Казань прибыл также штаб Витебской бригады, но без каких-либо полков.

Падение Казани

Рано утром 6 августа белые высадили десант на обоих берегах Волги у возвышенности Нижний Услон. Колонна, которая двигалась по правому берегу, торопилась овладеть возвышенностью Верхний Услон (напротив города Казани). Колонна, наступавшая по левому берегу Волги, около шести часов атаковала близ архиерейской дачи посты красных, которые оставили свои позиции без боя.

Вскоре после этого южная часть города перешла в руки белых. Красные батареи также попали в руки белых. Около девяти утра флотилия белых заняла порт и высадила десант, который развернул наступление на город в сторону станции.

Около полудня белые захватили возвышенность Верхний Услон, согнав с нее красных в сторону Свияжска, причем в руках белых оказались две красные батареи, из которых они вскоре начали обстреливать гостиницу Щетинкина, кремль, железнодорожную станцию и весь левый берег Волги…

Все свои усилия белые направили на захват города. Около пяти вечера Казань уже была покинута красными войсками…

Овладев позициями красных вне города и в предместьях, белые двинулись к центру города и к кремлю.

Силы белых не были нам точно известны. По моему мнению, до полудня их участвовало в боях немного, поскольку против нас сражались только десанты, а в их составе едва ли было более двух-трех батальонов. Этим и объяснялось то, что в первой половине дня наступление белых было довольно нерешительным. После полудня действия противника охватили большую территорию и стали более интенсивными.

Несколько вооруженных пароходов направилось вверх по Волге в сторону Свияжска, но неподалеку от железнодорожного моста их подвергли сильному обстрелу и задержали тяжелые орудия 4-го латышского стрелкового полка.

В руки белых переходил один городской квартал за другим, и после пяти вечера штаб Восточного фронта в гостинице Щетинкина оказался окруженным со всех сторон. Подойти к нему близко белые не могли, потому что улицы были перегорожены баррикадами, которые храбро защищали стрелки 5-го латышского полка, имевшие в своем распоряжении несколько пушек. Еще не была окружена северная часть города. Под вечер в окрестностях города появилась кавалерия белых.

Теперь посмотрим, что происходило в центре города. Кремль был хорошо вооружен тяжелой и легкой артиллерией; высота его стен местами превышала две сажени, и взять его штурмом было невозможно. Я решил, что, когда нельзя будет больше держаться в гостинице Щетинкина, штаб перейдет в кремль и будет продолжать обороняться там до тех пор, пока не придут на помощь резервы из Свияжска, куда уже 5 августа был послан исполняющий обязанности начальника штаба с необходимыми инструкциями…

Казань в этот момент играла роль редута, периферия которого замыкалась линией Сарапул – Чистополь – Шихраны – железнодорожный мост через Волгу у Свияжска – Вятские Поляны. В центре, как крепость, стояла Казань, которую надо было защищать до последнего. Главную роль здесь играла не Казань как город, а ее стратегическое значение. С падением Казани мы лишились бы и Свияжского моста через Волгу, а в результате этого берега реки вверх по течению также оказались бы в руках белых, потому что восстание с Ижевского и Боткинского заводов быстро распространилось по всей Вятской губернии и даже охватило Вологду.

Чтобы показать пример другим, я решил при поддержке 5-го латышского стрелкового полка оборонять Казань до последней возможности.

Большие надежды я возлагал на кремль и его гарнизон, особенно на курсантов военного училища и сербский интернациональный батальон; члены Военного совета Восточного фронта утверждали, что сербский батальон будет столь же боеспособным, как латыши.

В течение дня, пока белые еще не появились в городе, из кремля поступали добрые известия. Но под вечер комендант кремля донес, что со стороны реки Казанки наступают белые и что матросы и курсанты военного училища бежали. Затем связь прервалась. Было около семи часов вечера.

В штабе Восточного фронта, на втором этаже гостиницы Щетинкина, вместе со мной и моими адъютантами Диланом и Циритисом находился конвой – первая рота 5-го латышского полка, всего человек 180. Штабисты давно уже удрали, ни телефон, ни телеграф не работали. Мы были совершенно отрезаны от остального мира и могли рассчитывать только на собственные силы и сметку. Штаб превратился в крепость: в моем кабинете на столе – пулемет, всюду разбросаны бумаги; время от времени слышится характерный звук пролетающих мимо пуль, которые застревают в противоположной стене; все вооружены.

Внизу на улице громыхают пушки, которые отбивают наседающих на штаб белых; стреляют со всех сторон, и кое-кто даже припадает к полу, так как на улице царит адский шум… С нашей стороны ведут огонь оба броневика, обе пушки и все часовые из окон и дверей…

По направлению к станционной улице в 200 шагах от штаба дома уже в руках белых; на чердаках установлены пулеметы; время от времени оттуда и из окон раздаются выстрелы, враги стреляют и бросают ручные гранаты… С другой стороны стреляет артиллерия белых, стремясь разрушить штаб, но попадает в центр города – в театр.

Спокойным голосом, как я делаю это всегда в критические моменты, отдаю различные распоряжения, чтобы не допустить белых слишком близко, чтобы в подходящую минуту мы могли выбраться из штаба и попасть в кремль. С улицы доносят, что оба наших бронеавтомобиля исчезли. Охранять штаб осталось лишь одно тяжелое орудие с двумя артиллеристами, стрелками 5-го латышского полка. До наступления темноты нечего было и думать выбраться из штаба. Эта пушка с двумя артиллеристами более часа защищала штаб против белых. В конце концов и ей пришлось смолкнуть, так как один из этих героев был смертельно ранен и в передней штаба скончался.

О том, что происходило у белых, мы в общем знали довольно хорошо. Время от времени в штаб являлся кто-нибудь из наших разведчиков, и из их донесений нам было ясно, что все позиции за городом, возвышенность Верхний Услон и город давно уже в руках белых. Остатки 5-го латышского стрелкового полка сгруппированы в основном в северной части предместья города, которая еще находилась в наших руках. Помимо этого, в наших руках была только квартира штаба; даже часть гостиницы Щетинкина не была уже нашей, поскольку большая часть штабистов перешла на сторону белых.