Текст книги "Латышские стрелки в борьбе за советскую власть"

В это время за дверью приготовились для ареста. Тов. Медведь ждал условного знака, который я должен был ему подать в нужный момент.

Муравьев подошел к выходной двери. Ему осталось сделать шаг, чтобы взяться за ручку двери. Я махнул рукой. Тов. Медведь скрылся… Через несколько секунд[26]26
  В статье «минут».


[Закрыть] дверь перед Муравьевым распахнулась, блестят штыки…

Муравьев оказался поставленным лицом к лицу с вооруженными, со злобно сверкающими глазами красноармейцами-коммунистами.

– Вы арестованы!

– Как, провокация? – крикнул Муравьев и схватился за маузер, который висел у него за поясом. Тов. Медведь схватил его за руку. Муравьев выхватил из кармана браунинг и хотел стрелять.

Увидев вооруженное сопротивление, отряд начал стрельбу. После шести-семи выстрелов с той и с другой стороны Муравьев свалился убитым в дверях Исполкома, из головы потекла кровь.

Все это произошло в одно мгновение. Изменник, пытавшийся нанести удар в спину советской власти, уничтожен.

Так кончилась предательская авантюра неудачного «Бонапарта», авантюра, которая могла бы поставить Советскую Россию перед фактом беспрепятственного занятия белочехами всего Поволжья, а может быть, привести и к удушению революции.

Муравьевщина серьезно осложнила обстановку на Восточном фронте. Если армия оказалась непоколебимой, то среди командного состава имелись и явные предатели, и люди, обманутые Муравьевым.

Всех, кто был в зале, охватило оцепенение, когда оказалось, что Муравьев убит. Многие не ожидали того, что произошло, хотя нам было ясно, что Муравьев живым не сдастся.

Вбегаю в гимнастический зал и призываю всех к революционному порядку. «Как бы ни были неожиданными и, быть может, для многих тяжелы моменты, мы обязаны владеть собой и довести до конца начатое нами! – крикнул я на весь зал, и все встрепенулись и обернулись ко мне. – Сейчас, ввиду серьезности момента, мы должны как можно быстрей действовать. Управление войсками в Симбирске в настоящий момент беру на себя я. Итак, еще раз приказываю – к порядку! Часовые, по местам!» – Все соглашаются.

Быстро занимают все выходы в здании Совета, лихорадочно расставляют пулеметы. Интернационалисту Райсу поручаю разоружить те части, которые шли за Муравьевым; Предиту, начальнику 2-й латышской роты, – защищать здание Совета в случае нападения.

Тов. Швер, член Симбирского комитета партии большевиков, редактор «Известий», в эту ночь действительно доказал свою революционность и преданность делу революции. Молодой, шустрый, но вместе с тем серьезный, он явился незаменимым. И надо отдать должную справедливость, что значительная часть успеха операции выпала на его долю. До этого я его очень мало знал.

Наша фракция в Симбирском губисполкоме была незначительна – всего восемь – десять человек, но в эту ночь каждый из нас оказался на высоте положения.

После убийства Муравьева я встал на площадке лестницы второго зтажа. Принесли воззвания, которые были отданы до заседания в типографию. Через очень короткий промежуток времени появились одна за другой делегации из отрядов с вопросом: «Где Муравьев?» Я объяснял им, что произошло, и раздавал воззвания. Они сравнительно быстро присоединялись к нам.

К матросам, которых Муравьев выпустил из симбирской тюрьмы и взял для своей личной охраны, я написал от президиума записку, в которой предложил немедленно сдать оружие и присоединиться к советской власти.

Матросы отдали оружие и прокричали три раза «ура» советской власти.

Через несколько часов освободили арестованного Муравьевым тов. Тухачевского, которому я передал командование.

Стало совершенно светло, тихо, появились объезжавшие отряды члены нашей фракции и сказали, что все тихо, все сделано, все готово.

Дан приказ снять все пулеметы, броневики, все принимает прежний, обычный вид.

Закипела обычная революционная работа.

Латышские стрелки в боях на Восточном (чехословацком) фронте[27]27
  Статья опубликована в сборнике «Latvju strelnieku vesture» (т. I, ч. 2), выпущенном в 1928 году издательством «Prometejs». Здесь печатается в сокращенном виде.


[Закрыть]
К.Я. Иокум,
политработник Латышской дивизии

Во вражеском кольце

Летом 1918 года положение Советской России было чрезвычайно тяжелым, можно даже сказать – критическим. Со всех сторон наседали многочисленные враги, видевшие свою цель в уничтожении молодой рабоче-крестьянской республики.

Южную Россию оккупировали германские империалистические войска. В Донской области и на Северном Кавказе генерал Алексеев только что оттеснил советские войска к Волге и Каспийскому морю и теперь проводил мобилизацию своих сил для дальнейших боев. Отняты были богатства Юга и Юго-Востока, и Советская Россия остро ощущала эту утрату.

На западе – от Украины до реки Наровы – с угрожающе занесенным мечом в руках стояла армия Германии. На севере – в Архангельске и Мурманске – свои десанты высадила Англия, вместе с русскими реакционерами начавшая борьбу против Советской России. На востоке все более опасным становился чехословацкий фронт, который, как мы увидим это позднее, превратился в один из самых угрожающих фронтов.

Империалистические тиски, как раскаленный железный обруч, охватывали Республику Советов со всех сторон.

Внутри страны также происходила ожесточенная борьба. Внутренняя контрреволюция мобилизовала все свои еще не сломленные силы. Хотя советская власть готова была твердой рукой ликвидировать всякую попытку выступления против пролетарской революции, враги пролетариата все же устраивали восстания и волнения, пытаясь свергнуть существующий строй. После неудачного мятежа левых эсеров в Москве контрреволюционные волнения перебросились в провинцию, отдаваясь эхом во всех концах республики.

Критическим было и продовольственное положение государства. Тяжелый продовольственный кризис охватил всю страну. Белогвардейские восстания отрезали хлебородные области и тем самым обострили продовольственный вопрос. Столицы и ближайшие к ним промышленные губернии остались без хлеба, поэтому для пролетариата и беднейшего крестьянства до сбора нового урожая настали тяжкие времена. Контрреволюция и ее попутчики всюду, где это только оказывалось возможным, старались использовать возникшие осложнения в своих целях. Надо было напрячь все силы и энергию, чтобы пережить этот мучительный момент.

Настоящей регулярной армии, которую можно было бы противопоставить врагу, у советской власти еще не было. Работе по организации Красной армии в сильной степени препятствовало то обстоятельство, что имеющиеся силы все время приходилось разбрасывать, так как не успевал какой-либо отряд, рота или батальон сформироваться, как его сразу же бросали в бой, не обучив как следует, не объединив с другими подобными отрядами в более или менее крупные войсковые части.

Только латышские стрелковые полки без сравнительно больших трудностей уже прошли процесс организации и превратились в дисциплинированную и организованную силу. Именно поэтому им уже с самой весны пришлось развернуть весьма энергичные боевые действия, принимать активнейшее участие в борьбе на многих фронтах, где шли бои с контрреволюцией. Латышские стрелковые полки были рассеяны по всей Советской России и всюду вели кровопролитнейшие бои за укрепление советской власти.

Чехословацкие бригады

Главные силы контрреволюции на востоке вначале набирались из так называемых чехословацких бригад, из бывших пленных империалистической войны, которых российская и международная реакция ловко использовала в своих целях.

Уже в первый год империалистической войны в России был создан чешский «Национальный комитет», целью которого было основание нового Богемского королевства под скипетром русского царя или кого-нибудь из великих князей. Этот комитет взялся за создание чешских полков, которые должны были воевать против австрийцев. В этих целях велась агитация в лагерях военнопленных, но сколько-нибудь значительных результатов она не дала…

Уже с самого начала 1917 года между чешским Национальным советом и Францией происходили переговоры о переводе чешских войск во Францию. Однако осуществление этого перевода затягивалось, во-первых, потому, что чехословаки боялись, что Верховное командование французской армии может включить их подразделения в общую французскую армию и тогда сформированные части совершенно утратят национальный характер; во-вторых, переводу чехословаков во Францию противилось русское Верховное командование, которое надеялось использовать их в качестве ударных отрядов на фронте. В марте Национальный совет получил от Франции значительные суммы, и это сделало чехословаков полностью зависимыми от французского империализма.

После июльских дней 1917 года, с ростом влияния кадетской партии на правительство Керенского, последнее было вынуждено отменить свое решение о запрещении формирования чешских полков. Вербовка продолжалась. А когда началась Гражданская война и фабрики были закрыты, многие пленные оказались выброшенными на улицу, так что им волей-неволей пришлось вступить в создаваемые войска.

Уже с самого начала Октябрьской революции между советской властью и чешскими бригадами происходили столкновения. Чехов упрекали в том, что в Гражданской войне они идут против рабочих, заключая различные соглашения с кадетской буржуазией, что действительно имело место. Кадетов и командный состав бригад связывала старая дружба. Октябрьская революция, целью которой был мир, не могла прийтись этим людям по вкусу, ибо путем продолжения войны они надеялись достигнуть своей цели – создать свое королевство. Большевики были против этих стремлений. В полках чехословацких военнопленных были организованы коммунистические ячейки, в Москве стала выходить газета чешских коммунистов, которая вела беспощадную борьбу против стремлений реакционных элементов полков. Были опубликованы документы, доказывавшие, что полки эти снабжаются французским и английским правительствами.

После Брестского мира полки утратили всякое значение. Они были созданы для войны с Австрией. Что же следовало делать теперь, когда Россия заключила с Австрией мир?

Чешские полки хотели ехать через Сибирь во Владивосток, чтобы оттуда морским путем направиться во Францию. Когда германская армия вторглась на Украину, чехословаки отступили к Волге. После оставления Украины эшелоны чехословаков начали отправляться в Сибирь и Владивосток. Большинство чехословацких солдат оказалось в поистине тяжелом положении. Отказ подчиниться союзникам означал бы проявление симпатий по отношению к советской власти и переход на ее сторону. Национальная вражда к Германии, а также довольно большое влияние социал-демократии на чехословацких солдат не позволяли им перейти на сторону революции. Необходимость держаться вместе и сохранять свою боевую организацию вынуждала их быть дисциплинированными и подчиняться командному составу.

Здесь в их среду проник также совершенно новый элемент – русские контрреволюционные офицеры, вербовавшие охотников в войска Корнилова, Дутова. Определенное влияние оказывала и агитация эсеров, которые старались убедить чехословаков в том, что большевики-де уничтожили демократию и по Брест-Литовскому мирному договору обещали выдать чехословаков немцам. Поскольку чехи не знали русского языка и были оторваны от общей политической жизни, их легко можно было настроить против советской власти.

Помимо того, в это время Советское правительство издало распоряжение о временном задержании чехословацких эшелонов, так как оно опасалось возможного соединения чехословаков с японским десантом, что привело бы к созданию грозной и серьезной силы. Контрреволюционеры демагогически использовали это распоряжение в своих целях, стремясь внушить чехословакам, что Советское правительство препятствует их выезду, хотя оно все время старалось мирным образом доставить их на родину.

После своего съезда в Челябинске чехословаки приняли решение восстать против советской власти по всей Сибири, от Волги до Владивостока. Это вдохновило все русские контрреволюционные силы.

После восстания в Челябинске (26 мая) советская власть издала приказ о разоружении эшелонов, обещая всем, кто добровольно сложит оружие, помощь и поддержку в деле возвращения на родину. Командный состав чехословаков задержал этот приказ; развернулась энергичная контрреволюционная агитация, которая вызвала целый ряд столкновений и дала чехословакам возможность овладеть многими пунктами на Сибирской железнодорожной магистрали. Особенно упорную борьбу Красной армии пришлось вести с последним эшелоном в Пензе, которую чехословаки заняли после двухдневного ожесточенного боя и отступления красноармейских частей. Овладев Пензой, чехословаки отправились дальше и в начале июня с боем взяли Самару.

К чехословакам стали присоединяться различные контрреволюционные банды и казачьи отряды, поэтому восстание все нарастало и ширилось. В Омске под защитой чехословаков образовалось «Сибирское временное правительство», в Самаре было возрождено Учредительное собрание, при поддержке чехословаков белогвардейцы принялись за организацию «Народной армии», встречая при этом самую активную поддержку со стороны меньшевиков и эсеров. С согласия Антанты было решено «создать в Поволжье и на Урале фронт, который стал бы основой будущего антинемецкого фронта».

Для того чтобы выполнить эту директиву, чешские эшелоны повернули обратно на запад и, соединившись в Заволжье с частями «Народной армии» и казаками генерала Дутова, образовали таким образом Восточный фронт, который тянулся вдоль Волги и охватывал весь район Урала; ликвидация его потребовала от советской власти большой энергии и усилий.

Первые бои

В первый период боев на востоке определенной линии фронта не было. Как и повсюду, в этом районе стояла так называемая завеса, т. е. пограничная охрана. Эта завеса большей частью группировалась вдоль важных дорог и главным образом вдоль железнодорожных линий. В июне и июле бои с чехословацкими полками вели различные рассеянные русские армейские части и 4-й латышский стрелковый полк, прибывший на Восточный фронт уже в мае и с тех пор непрерывно находившийся в боях. Большинство фронтовых частей были слабо обучены и имели плохой командный состав.

В ходе столкновений с чехословаками все эти силы оттеснялись назад. Чехословацкие полки, которых на каждом шагу поддерживала вся контрреволюционная масса, не исключая и уральских и оренбургских казаков, во многих отношениях превосходили советские войска. Во-первых, у чехословаков были хорошо дисциплинированные армейские части, руководимые технически обученным персоналом, во-вторых, численность их также была значительно больше численности отрядов советских войск.

Советам, напротив, недоставало в Поволжье очень многого. Наскоро сгруппированные боевые отряды были слабо обучены, недисциплинированны, а главное – у них отсутствовал хороший командный состав. Не было ни одного штаба, который стоял бы на уровне своих задач, многократно приходилось даже сомневаться в политической благонадежности штабистов. Следствием этого были неудачи и ненужные жертвы.

Сказанное очень хорошо иллюстрируется обороной Самары, где, между прочим, латышские стрелки явились одними из первых, кто энергичнейшим образом преградил путь чехословакам и кому в связи с этим пришлось также понести наибольшие потери.

Для того чтобы чехословаки не смогли перейти Волгу по Сызранскому мосту, Самарский губернский революционный штаб выслал навстречу им Латышскую коммунистическую дружину в составе примерно 200 человек с одной пушкой. Однако пушка испортилась, в результате чего мост был захвачен и дружина была вынуждена отступить. От Сызранского моста противник продвигался вперед вдоль железнодорожной линии фронтом, фланги которого были удалены друг от друга на 10 верст. На этом фронте протяженностью 10 верст у Безенчука советские войска, приблизительно 500 человек, предприняли наступление, и, естественно, шеститысячная армия белочехов их разбила. Следующая попытка оказать сопротивление имела место у железнодорожного полустанка Липяги, где советские войска установили батареи, заняли позиции и силами 800 человек организовали фронт. Все это уже заранее свидетельствовало о неравенстве сил, которое полностью подтвердилось исходом боя, – советские войска были разбиты, частью загнаны в воды реки Самары и утоплены. Здесь была окончательно уничтожена Латышская коммунистическая дружина, а также мобилизованные и отправленные на фронт боевые взводы местного латышского партийного района. В бою у Липяг была истреблена лучшая часть членов латышского района. Причиной этого было вступление в бой в совершенно неподходящих условиях.

Главнокомандующим Восточным фронтом был назначен бывший полковник Муравьев, штаб которого находился в Казани. Муравьев был типичным неустойчивым интеллигентом, из социал-демократа превратившимся в социалиста-революционера и наконец принявшим левоэсеровскую ориентацию. Подкупленный англо-французскими империалистами, он сбежал от Реввоенсовета в Симбирск и объявил всем армейским частям Восточного фронта, что, дескать, Советское правительство в Москве свергнуто (эсеровским мятежом), к власти пришли левые эсеры и что Германии объявлена война. Муравьев приказал всем воинским частям повернуть фронт на запад и направиться против немцев, которые якобы уже заняли Оршу и перешли в наступление. Предательской целью приказа Муравьева было открыть путь на Петроград, Москву и всю Советскую Россию для наступления чехословаков и белогвардейцев.

Весь Восточный фронт, который тянулся в то время от Тюмени на Челябинск – Орск – Оренбург – Уральск, после этого приказа отодвинулся в сторону Волги.

В Симбирске перед его падением стоял один батальон 4-го латышского стрелкового полка с одной батареей и одним эскадроном конницы. Эти боевые подразделения Латышской дивизии отказались выполнить приказ Муравьева, так как ясно видели его бессмысленность и предательский характер. Зная, какую роль играют латышские стрелки в решающей борьбе, Муравьев лично явился к ним в агитационных целях. Тем не менее стрелки остались верны своей клятве, данной советской власти, а изменник Муравьев понес заслуженную кару: он был застрелен.

Отступление продолжается

Все упомянутое оказало на Восточный фронт крайне дезорганизующее влияние. Особенно большое смятение вызвала муравьевская авантюра. По всему фронту войска отступали. Сызрань и Самара были в руках чехословаков. На местах организовывались разного рода контрреволюционные силы, присоединявшиеся к чехословакам. Формировались новые белые полки, батареи, эскадроны, причем особое внимание уделялось флотилии.

Немного лучшим было положение на Северном Урале, на Красноуфимско-Екатеринбургском фронте, хотя и здесь довольно сильно давали себя чувствовать неорганизованность и нехватка войск. Насчитывавшие 16 000 человек части Красной армии были разбросаны на фронте протяженностью в 900 верст.

Во второй половине июля на Приволжский фронт стало посылаться все больше частей Латышской дивизии. Около 20 июля в Казань прибыл 5-й латышский стрелковый полк, полурота 4-го латышского стрелкового полка и штаб 2-й бригады.

В целях усиления обороны Екатеринбурга туда был направлен 6-й Торошинский латышский полк с батареей и кавалерийским эскадроном. В район Ижевска – Воткинска был послан также 7-й латышский стрелковый полк. Таким образом, на территории от Красноуфимска до Чистополя находилась группа численностью до 3000 человек. От Чистополя до Тетюшей никаких войск не было. Между Симбирском и Саратовом находились различные формирования, созданные для борьбы с уральскими и оренбургскими казаками.

Было совершенно очевидно, что задержать продвижение противника и уменьшить панику неорганизованной массы могут только естественные преграды.

Чехословаки напирали значительными силами. У них было много кавалерии, в то время как у нас ее не было почти совсем. В других отношениях противник также обладал большим перевесом сил. Части Красной армии совершенно не имели никаких резервов, и это еще более ухудшало положение.

Вскоре после падения Симбирска в руках противника оказалось все Среднее Поволжье от Сызрани до Симбирска со всем богатым военным имуществом и судоходным инвентарем. Так, например, в Симбирске чехословаки завладели патронным заводом, в Самаре – мастерскими по изготовлению снарядов. Почти вся Волжская флотилия попала к руки противника.

Можно было ожидать двух стратегических возможностей. Первая заключалась в том, что противник после занятия Среднего Поволжья двинется по Волге в сторону Казани с намерением после взятия Казани направиться в сторону Нижнего Новгорода – Костромы – Ярославля, чтобы соединиться с английскими войсками и контрреволюционерами Севера. Вторая – что противник попытается использовать бассейн верхней Волги как самый прямой путь к центру Советской России. Осуществление как одной, так и другой возможности поставило бы советскую власть перед лицом угрожающе рокового, решающего момента.

Для того чтобы проиллюстрировать положение, в каком находился наш фронт, отметим хотя бы ситуацию в Казани, где располагался штаб фронта. Казань фактически находилась в руках двух недисциплинированных частей Красной армии, которые соперничали друг с другом за власть в городе. Командиром одной из этих частей был левый эсер Трофимовский, в распоряжении которого было около 700 пехотинцев и один эскадрон кавалерии. Он держал в своих руках весь город со всеми складами интендантства. В его личном распоряжении находилась база, состоявшая из 82 вагонов с различными продуктами и военным имуществом, а в порту Казани стояли два его корабля. Трофимовский не соблюдал никаких законов и установлений советской власти и в своей части был абсолютным владыкой. С населения он взимал контрибуцию, которую использовал для своих нужд и нужд своего батальона.

Ничем лучшим не был и находившийся в Казани «Социалистический матросский батальон», который устроился в лучших помещениях города и получал от правительства большее жалованье и лучшее довольствие. Батальон терроризовал население и отказывался выходить на позиции.

Одна артиллерийская часть приняла резолюцию, что в Гражданской войне она участвовать не будет, а готовится воевать с Германией. Развал дисциплины в этой части дошел до того, что артиллеристы не хотели сами ухаживать за лошадьми и чистить конюшни. Учений не было.

Подобных частей было много. Отказ выходить на позиции и невыполнение боевых приказов были нередким явлением. Сам штаб фронта находился в состоянии крайнего хаоса. Наводненный шпионами и различными контрреволюционными агентами, он не был в состоянии навести порядок на фронте и создать прочный тыл. Само собой разумеется, что в такой обстановке нельзя было ожидать ничего другого, кроме потерь и отступлений.

«Вперед! Забудьте про отступление!»

После ликвидации муравьевской авантюры командующим Восточным фронтом был назначен начальник Латышской дивизии П.И. Вациетис, один из тех старых офицеров, которые в дни революции шли вместе с советской властью и сражались за нее. Одновременно с его назначением и прибытием в Казань, где заново организовывался штаб фронта, прибыл также, как уже упоминалось, 5-й латышский стрелковый полк. В это время в штабе Восточного фронта в качестве члена Реввоенсовета Российской Советской Республики работал Ю.К. Данишевский. Им обоим принадлежат большие заслуги в восстановлении Восточного фронта и в создании здесь такого положения, что стало возможным организовать решительное противодействие чехословакам, начать контрнаступление, которое окончилось так плачевно для одураченных пленных.

Первый приказ Реввоенсовета войскам Восточного фронта в роковой момент после столь тяжелых неудач был кратким и категорическим: «Вперед! Забудьте про отступление!»

5-й латышский стрелковый полк, прибывший в Казань около 20 июля, состоял приблизительно из 400 штыков и 4 пулеметов. Ему была придана одна тяжелая батарея.

Прибытие латышских стрелков в Казань вызвало настоящую сенсацию. Популярность латышских стрелков уже успела опередить их самих.

Каждый враг советской власти почувствовал, что прибыла преданная советскому строю сила, с которой придется считаться. Штаб фронта, чувствуя за собой реальную вооруженную опору, смог смелее приняться за работу по реорганизации и за восстановление дисциплины в дезорганизованных частях гарнизона.

В Казани было введено осадное положение. Латышским стрелкам было доверено несение гарнизонной службы. Началось формирование надежного гарнизона для защиты города.

О том, насколько прибытие латышских стрелков подняло престиж местной власти, свидетельствует хотя бы такой сам по себе незначительный случай. Еще раньше был издан приказ о сдаче всего оружия, это было необходимо для того, чтобы обезопасить тыл. Но никто не обращал на этот приказ никакого внимания. Стоило, однако, 5-му латышскому стрелковому полку промаршировать со сверкающими на солнце штыками по улицам Казани, как на следующее утро сразу же началась поспешная сдача оружия.

Стало возможным, опираясь на стрелков, взяться и за восстановление дисциплины в других частях. Трофимовскому было приказано отправиться вместе со своим отрядом на позиции. Лишь с помощью тяжелой батареи латышских стрелков, после того как орудия ее были наведены на корабли Трофимовского, удалось заставить его выполнить приказ. Все же позднее он со своими кораблями бежал из Казани и в целях грабежа захватил Чебоксары. Лишь в сентябре агентам Всероссийской чрезвычайной комиссии удалось поймать его и расстрелять. Штаб фронта получил теперь возможность более или менее организовать тыл и приобрести подобающий такой организации авторитет.

В начале августа для охраны Свияжского моста через Волгу был направлен 4-й латышский стрелковый полк. После падения Симбирска враг стал угрожать тылу Казани, поэтому 4-му латышскому полку было поручено охранять железнодорожный мост через Волгу, а также железнодорожную линию от Казани до населенного пункта Шихраны.

4-й латышский полк уже все время сражался против чехословаков, неся очень большие потери. Поэтому личный состав его не мог быть многочисленным и не превышал 500 штыков. Зато в распоряжении полка были одна легкая и одна тяжелая батареи – всего 8 орудий, а это уже превращало полк в сильную боевую единицу.

Работа по реорганизации проводилась быстрыми темпами и на всем фронте. Все войска Восточного фронта в эти дни были разбиты на пять армий, причем последнюю, V, организовали в районе Буинска – Чистополя совершенно заново.

Из центра и других концов Советской республики пока что никаких новых подкреплений не прибывало. Положение в общем продолжало оставаться критическим.

Ряду латышских стрелковых полков было дано распоряжение прибыть в район боев на Среднем Поволжье. 2-й батальон 6-го латышского полка был переформирован в полк (6-й Тукумский) и спешно переброшен в сторону Свияжска.

Латышские стрелковые полки уже успели кровью подтвердить свою преданность советской власти. Советское правительство было уверено, что там, где сражаются латышские стрелки, нет измены и отступления, поэтому-то в самый критический для Восточного фронта момент оно обратило свой взор на латышских стрелков.

Вместе с тем велась лихорадочная подготовка и внутри страны. С заводов и из деревень рабочие и крестьяне вливались в формируемые части Красной армии; все внимание было обращено на Восточный фронт.

Борьба за Казань

4 августа два корабля Волжской флотилии перешли на сторону противника, другие в ходе столкновения были отброшены, а несколько отказались продолжать борьбу и по Волге отправились в Нижний Новгород.

Флотилия противника с помощью десанта пробилась сквозь плавучие посты V армии, вечером 5 августа высадила десант в порту в Казани и заняла его. Навстречу вышли подразделения 5-го латышского полка, которые разбили десант и часть его взяли в плен. Корабли противника огнем нашей артиллерии были изгнаны из порта.

Однако противника эта неудача не испугала. Рано утром 6 августа Казань со стороны Волги снова начала обстреливать вражеская флотилия. Появление противника для всех явилось неожиданностью; в штабе фронта также работа протекала обычным порядком вплоть до того момента, когда неприятельские снаряды начали падать на город. Как курьез следует отметить тот факт, что наши на станции приняли выстрелы чехословацкой флотилии за учебную стрельбу Красной армии. Только ко времени полдника было уже известно совершенно точно, что в порту стоят неприятельские корабли, которые обстреливают город. Оказалось, что вражеская флотилия прорвалась сквозь посты нашей охраны, вызвала среди наших войск панику и теперь открыла огонь по городу.

На пристань было послано несколько рот из местного гарнизона, которые попытались воспрепятствовать высадке вражеского десанта. Все же наши силы были слишком слабыми, чтобы сдержать неприятеля. Особенную отвагу проявила местная татарская рота, сражавшаяся с невиданной энергией.

В конце концов против врага было послано также несколько рот 5-го латышского стрелкового полка. Стрелки сами всей душой рвались в бой с назойливым противником. Несколько стрелков, которых направили охранять местный банк, отказалось это сделать, стремясь пойти на помощь своим товарищам. (Как известно, в банке в Казани находился эвакуированный из Москвы золотой фонд. Из Казанского порта ушли все суда и баржи, в том числе и те, которые должны были в ночь с 5 на 6 августа принять золотой фонд для перевозки его в Москву, поэтому золотой фонд остался в Казани и попал в руки белых.)

Неприятельские цепи были очень стойкими. Несмотря на разящий пулеметный огонь, они напирали с удивительным упорством. Вот уже группа латышских стрелков, отрезанная от остальных товарищей, постепенно оттеснена вдоль берегов Волги вверх…

Зажатые в кольцо, выход из которого был только один – отогнать назад вражескую цепь, латышские стрелки с обычным хладнокровием, лежа, прижавшись к земле, посылали залп за залпом в ряды противника, который, видя безвыходность их положения, напирал с исключительной энергией и упорством.

Стал ощущаться недостаток патронов, так как не было никого, кто бы мог их доставить.

Приходилось отступать… Несколько десятков шагов назад – и уже за спиной приток Волги…

Без лишних размышлений часть стрелков бросилась в реку вплавь, другая часть отправилась вверх – в сторону моста, где стрелков встретил жестокий огонь врага. Провожаемая непрерывным градом пуль из пулеметов противника, часть стрелков переплыла речку, многих поглотили прохладные волны… Из стрелков, которые шли вдоль набережной, часть пробилась сквозь заграждения противника и двинулась к железной дороге, по которой один за другим постепенно уходили поезда.