Текст книги "От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг."

Тем не менее японское руководство осознало бесперспективность продолжения конфликта[443]443
  Впоследствии многие генералы и офицеры, причастные к планированию и проведению операции в районе р. Халхин-Гол, были отправлены в отставку. Среди них: командующий Квантунской армией генерал-лейтенант К. Уэда, начальник штаба Квантунской армии генерал-майор Исогаи, заместитель начальника генерального штаба генерал-майор Накадзима, начальник 1-го управления генерального штаба бригадный генерал Хасимото. Вместе с ними в число опальных попали командующий 6-й армией Р. Огису, командир 23-й дивизии М. Камацубара, многие офицеры штаба Квантунской армии.


[Закрыть]. 9 сентября 1939 года японский посол в Москве Того Сигэнори посетил Наркомат иностранных дел и от имени японского правительства предложил заключить перемирие, создать комиссии по демаркации границы, организовать комиссию по урегулированию будущих конфликтов между СССР и Маньчжоу-го и превратить район Халхин-Гола в демилитаризованную зону. 16 сентября боевые действия были прекращены, начались переговоры.

Японские потери за время боев на Халхин-Голе составили около 61 тыс. солдат и офицеров, из них около 25 тыс. убитыми. Советские войска потеряли 23 926 человек, из них – около 9 тыс. убитыми[444]444
  Гриф секретности снят. С. 78, 407.


[Закрыть].

СССР защитил территориальную целостность и суверенитет Монгольской Народной Республики. За мужество и героизм в боях на Халхин-Голе 70 командирам и бойцам Красной армии было присвоено звание Героя Советского Союза, 83 получили орден Ленина, 595 – Красного Знамени, 134 – Красной Звезды, 58 – медаль «За боевые заслуги»[445]445
  Халхин-Гол. Исследования, документы, комментарии. К 70-летию начала Второй мировой войны / Т. С. Бушуева, А. В. Серегин. М., 2009. С. 3.


[Закрыть]. В исторической памяти обеих стран эти страницы боевого братства и взаимопомощи остались вписанными навсегда.

* * *

Очаг войны на Дальнем Востоке возник постепенно. Все более разгораясь, он охватывал все новые и новые территории – сначала Маньчжурию, затем северные провинции Китая и Монголию, затем весь Китай. Милитаристская Япония в поисках ресурсов следовала курсом экспансии, все более и более расширяя свои владения. Укрепляя оборону Дальнего Востока и дружественной Монголии, Советский Союз вместе с тем активно противодействовал агрессии Японии против Китая. Политическая и военная помощь Китаю рассматривалась как важнейшей фактор локализации очага войны на Востоке и обеспечения безопасности СССР.

Проба сил, предпринятая японскими милитаристскими кругами в районе озера Хасан и на Халхин-Голе, показала готовность советского руководства решительно отстаивать национальные интересы страны и превосходство Красной армии над японской.

Горячие головы в Токио остудило то, что в разгар боев на Халхин-Голе 23 августа 1939 года в Москве был подписан советско-германский договор о ненападении (пакт Молотова – Риббентропа), что лишало Японию непосредственной поддержки со стороны Германии. Известие о заключении советско-германского договора о ненападении вызвало шок в правящих кругах Японии – там все больше стало нарастать движение за заключение аналогичного советско-японского пакта, даже со стороны радикальных групп[446]446
  Русский архив: Советско-японская война 1945 года. С. 158.


[Закрыть]. Ряд членов японского правительства стали обвинять Германию в предательстве и даже выступать за расторжение Антикоминтерновского пакта. Произошло охлаждение японо-германских отношений по всем линиям. Одновременно выявилось явное стремление Японии урегулировать японо-советские отношения на основе двустороннего договора о ненападении, отказаться от планов совместного с Германией выступления против СССР и вообще коренным образом пересмотреть свою политику в отношении Советского Союза.

Японское руководство поняло, что политике военного авантюризма должен быть положен конец. Наиболее воинственные круги Квантунской армии также осознали, что планы похода на Север нужно забыть, одновременно понимая, что Красная армия превосходит японскую в техническом отношении и поэтому требуется перевооружение, которое займет несколько лет. Уже в сентябре 1939 года 74-я сессия японского парламента утвердила пятилетнюю программу для японской армии, которая включала вопросы улучшения вооружения, усиления ВВС сухопутной армии и постройки укреплений.

Как показали дальнейшие события, со стороны СССР заключение договора о ненападении с Германией оказалось весьма удачным шагом в стратегическом плане, в значительной мере нарушившим японо-германское партнерство. Вполне вероятно, что впоследствии одной из причин неуступчивости Японии в отношении настойчивых просьб германского руководства вступить в войну с СССР была обида за «предательство» Германией интересов ее союзницы в 1939 году и сознание того, что Гитлер ставит собственные интересы гораздо выше союзнических обязательств. События у р. Халхин-Гол и заключение советско-германского договора о ненападении вынудили Японию искать пути нормализации советско-японских отношений, что привело к заключению пакта о нейтралитете 13 апреля 1941 года.

СССР в условиях начавшейся Второй мировой войны

В начале 1939 года события в Европе развивались весьма драматично. После Мюнхенского сговора, в результате которого Германия аннексировала значительную часть Чехословакии, гитлеровское руководство приступило к дальнейшим захватам. В марте 1939 года Чехословакия была полностью оккупирована германскими войсками и прекратила существование как самостоятельное государство. 22 марта 1939 года Гитлер навязал правительству Литвы договор о передаче Клайпеды (Мемеля) Германии. После этого нацистское руководство вплотную приступило к подготовке решения «польского вопроса».

После Мюнхенского соглашения 1938 года и последовавшего раздела Чехословакии Сталин убедился в том, что Великобритания и Франция не только не собираются предпринимать совместные с СССР коллективные действия против Гитлера, но и стремятся направить нацистскую агрессию на Восток.

Вследствие этого небольшой отрезок времени от Мюнхена до августа 1939 года, то есть до советско-германского пакта о ненападении, был ознаменован отходом сталинской политики от принципов коллективной безопасности с западными державами.

10 марта 1939 года Сталин в своей речи на открывшемся в тот день XVIII съезде ВКП(б) разоблачил политику «невмешательства» Англии и Франции, дав тем самым сигнал к политике сближения с Германией.

После отказа Польши согласиться с присоединением Данцига к Германии западные «миротворцы» поняли, что их политика умиротворения зашла слишком далеко. 31 марта в Лондоне было заявлено о гарантиях Польше со стороны Великобритании, а 6 апреля английский парламент объявил об англо-польском соглашении о взаимной помощи.

По всей вероятности, односторонние английские гарантии Польше стали решающей вехой на пути к советско-германскому пакту, что, по расчетам Сталина, давало возможность остаться в стороне от войны.

3 мая 1939 года Литвинова на посту наркома иностранных дел сменил Молотов. Это был еще один ясный сигнал, что советское руководство отходит о своей линии на политику коллективной безопасности. В последующие месяцы Сталин и Гитлер пошли на заключение торгового и финансового соглашения.

Однако переговоры между западными державами и СССР продолжались. Известно, что параллельно велись англо-немецкие переговоры, оживившиеся весной-летом 1939 года. Слухи о «новом Мюнхене» – теперь за счет Польши – витали в воздухе. Все это создавало атмосферу недоверия между великими державами.

В мае 1939 года Япония спровоцировала вооруженный конфликт против Монгольской Народной Республики. В него оказался втянутым и СССР. В результате международное положение СССР в высшей степени осложнилось, он фактически был поставлен в положение между «нацистским молотом и японской наковальней».

В этой сложнейшей международной ситуации, характеризовавшейся лихорадочным лавированием и закулисными комбинациями, главным как для стран западной демократии, так и для СССР было стремление избежать втягивания в международный конфликт и в то же время получить определенные выгоды. Кроме того, условия изоляции, в которых оказался СССР после Мюнхена, требовали от него политического курса, направленного на улучшение отношений по возможности со всеми странами, особенно с сопредельными, в том числе и с Германией.

К 1939 году стало окончательно ясно, что политика умиротворения нацистской Германии, ведущую роль в проведении которой играли Великобритания и Франция, полностью провалилась. Мюнхенское соглашение настолько убедило Гитлера в безнаказанности, что в марте 1939 года Германия уже полностью оккупировала Чехословакию, получив в распоряжение ее людские и природные ресурсы, «запасы золота (в том числе и часть английского займа Чехословакии), добавочные продовольственные запасы (Словакия) и большие металлургические и военно-промышленные заводы (Витковицкие, Шкодовские)»[447]447
  РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1237. Л. 167.


[Закрыть]. Из последних большое значение имели пушечные и самолетостроительные заводы. Это создало дополнительные экономические преимущества, позволявшие материально обеспечить реализацию дальнейших агрессивных планов Германии.

Кроме того, Германия увеличила свою территорию более чем на 27 тыс. кв. км, а население – более чем на 3 млн человек. В руки Германии перешла также и линия укреплений Чехословакии, которая до этого рассматривалась как наиболее серьезный барьер на пути германской агрессии против стран Центральной Европы[448]448
  Документы и материалы кануна второй мировой войны. 1937–1939 / Под ред. И. В. Земскова. В 2 т. М.: Политиздат, 1981. Т. 1. С. 245.


[Закрыть].

В условиях подготовки к развязыванию войны на Европейском континенте в Германии было разработано несколько вариантов действий. Главный из них в общих чертах состоял в захвате территорий европейских государств (за исключением союзнических) сначала на западе и юге, и только потом – осуществление решающей задачи германской политики – нанесение удара по Советскому Союзу[449]449
  СССР в борьбе за мир накануне Второй мировой войны. Документы и материалы. С. 233–234; Foreign Relations of the United States (далее – FRUS). 1939. Vol. I. Wash., 1956. P. 673.


[Закрыть]. В связи с этими планами советник посольства и сотрудник «бюро Риббентропа» Бруно П. Клейст в беседе с немецким журналистом 13 марта 1939 года сообщил следующее: «Действия против Чехословакии преследовали в первую очередь цель территориальных изменений… путем которых можно было бы создать такую ситуацию, которая держала бы соседние с Германией государства в нерешительности, вынудила бы их к принятию германского слияния и открыла бы путь германской экспансии, пресекая возможность всех форм антигерманской политики. По проведении запланированных территориальных изменений Германия будет держать в своих руках Венгрию, Румынию и Югославию. …Будет также возможно проведение необходимых мероприятий по обеспечению Северо-Востока. Присоединением к империи Мемеля Германия получила бы в свои руки Литву и крепко обосновалась бы в Прибалтике. …Укрепленный таким образом Восток создает прикрытый тыл для схваток на Западе. Таким образом, проектируемые мероприятия на Востоке и Юго-востоке служат для подготовки операции против Запада. …В дальнейшем выполнение германских планов – война против Советского Союза остается последней и решительной задачей германской политики (подчеркнуто в тексте документа. – Авт.)»[450]450
  Военная разведка информирует. Документы Разведуправления Красной армии. Январь 1939 – июнь 1941 г. / Сост. В. А. Гаврилов. М.: МФД, 2008. С. 60–61.


[Закрыть].

Для успешного осуществления плана нападения на Советский Союз Гитлер считал целесообразным сначала захватить Польшу, а затем расправиться с Англией и Францией. Причем если раньше Германия планировала привлечь Польшу, активно сотрудничавшую с ней в расчленении Чехословакии, к участию в войне против СССР, то теперь Гитлер решил, что сама Польша должна стать объектом нападения. Несколько раньше, когда германский лидер еще планировал сначала расправиться с западными странами, он полагал, что именно со стороны Польши следовало ожидать «удара в спину». Решив же в конце концов направить удар на восток, Гитлер пришел к убеждению, что прежде всего необходимо изолировать Польшу, причем как с запада, так и с востока[451]451
  Заметим, что захват Германией литовского города Клайпеда (нем. Мемель) 22 марта 1939 года, на который польское руководство практически никак не отреагировало, привел к тому, что Польша оказалась окруженной германскими войсками с трех сторон. Согласно разведсводке Разведуправления РККА (не ранее 23 марта 1939 года): «Захват и раздел Чехословакии и захват Клайпедской области являются первым актом, то есть операцией по обеспечению тыла в развертывании новых, более крупных событий». См.: Военная разведка информирует. С. 66.


[Закрыть]. Другим важным побудительным мотивом германской агрессии против Польши было стремление германских монополий захватить польские промышленные и сырьевые ресурсы Верхней Силезии, ликвидировав тем самым зависимость Германии от ввоза железной руды из-за границы, достигавшего 75 % потребностей страны[452]452
  Мельтюхов М. И., Проэктор Д. М. Блицкриг в Европе, 1939–1941: Польша. М.: AST; Terra Fantastica, 2004. С. 23.


[Закрыть].

По сообщению уже упоминавшегося Клейста, с Польшей предполагалось поступить следующим образом: «Очевидно, что прежде чем вести войну с Россией при помощи Польши и через Польшу (подчеркнуто в тексте документа. – Авт.), ее сперва разделят территориально (отделение бывших германских областей и образование западно-украинского государства под германским протекторатом) и реорганизуют в политическом отношении (посадят надежное, с германской точки зрения, польское правительство)»[453]453
  Военная разведка информирует. С. 61.


[Закрыть].

Причем советское руководство благодаря донесениям военной и политической разведки располагало информацией о планах Гитлера в отношении Польши уже с октября 1938 года[454]454
  Безыменский Л. А. Гитлер и Сталин перед схваткой. М.: Вече, 2000. С. 294.


[Закрыть].

Одновременно с вынашиванием агрессивных военных планов Германия продолжала политику балансирования между ведущими западными странами и СССР. Уже с конца 1938 года в Германии начал проводиться зондаж возможностей улучшения отношений с СССР. Гитлер решил, что настало время «инсценировать в германо-советских отношениях новый рапалльский этап»[455]455
  Documents on German Foreign Policy (1918–1945) (далее – DGFP). Series D. Vol. VII. The Last Days of Peace. Wash., DC: U.S. Government Printing Office, 1956. Р. 200–206.


[Закрыть]. Германские дипломаты развернули активную работу в двух направлениях: на Западе проводилась политика изоляции Польши от ее союзников; на Востоке предпринимались шаги к нормализации отношений с СССР, чтобы в случае германо-польской войны оставить его за рамками конфликта, и тогда Германии не пришлось бы вести войну на два фронта. Для решения второй задачи предпринимался поиск путей для нормализации отношений с Советским Союзом.

Первый шаг был сделан в направлении улучшения торгово-экономических отношений с СССР. В начале 1938 года по инициативе германского правительства начались переговоры о торговом соглашении и новых кредитах. 24 января германская сторона сделала конкретное предложение о предоставлении СССР нового кредита в 200 млн марок. Но поскольку стороны не смогли договориться об условиях экономического соглашения, вопрос был снят. В конце 1938 года германское правительство вновь вернулось к этому вопросу, выразив при этом готовность пойти на ряд уступок. В начале 1939 года Наркомвнешторг был уведомлен о том, что для этих переговоров в Москву выезжает специальный германский представитель К. Ю. Шнурре[456]456
  Документы и материалы кануна второй мировой войны. 1937–1939. Т. 1. С. 109.


[Закрыть]. Затем вместо него ведение переговоров было поручено германскому послу в Москве Ф. В. фон дер Шуленбургу, который был одним из сторонников и инициаторов сближения с СССР.

По мнению ряда историков, «именно с января 1939 года группа немецких дипломатов – сторонников сближения с Москвой – начинает осторожно внушать своему руководству мысль о якобы (выделено нами. – Авт.) проявляемой советским правительством инициативе об открытии „новой эры“ в советско-германских отношениях, пусть пока еще только в экономических»[457]457
  Горлов С. А. Советско-германский диалог накануне пакта Молотова – Риббентропа 1939 г. // Новая и новейшая история. 1993. № 4. С. 14–15. См. также: Мельтюхов М. И. Советский Союз и политический кризис 1939 года // Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну? / Нарочницкая Н. А., Фалин В. М. и др. М.: Вече, 2009. С. 168.


[Закрыть]. Имеющиеся архивные документы свидетельствуют о том, что инициатива сближения исходила именно от Германии[458]458
  На основе материалов немецких архивов это убедительно доказывает, например, западногерманская исследовательница И. Фляйшхауэр. См.: Фляйшхауэр И. Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938–1939 / Пер. с нем. М.: Прогресс, 1991. С. 20–40, 331–335.


[Закрыть].

Начавшиеся торгово-экономические переговоры были прерваны ввиду разногласий сторон. Но в конце мая 1939 года возникла возможность их возобновления[459]459
  Документы и материалы кануна Второй мировой войны. 1937–1939. Т. 1. С. 109.


[Закрыть]. Примечательно, что уже с конца 1938 года германским средствам массовой информации было дано указание ограничить антисоветскую пропаганду; в публичных выступлениях немецкие политики начали воздерживаться от нападок на СССР[460]460
  Откровения и признания. Нацистская верхушка о войне «третьего рейха» против СССР. Секретные речи. Дневники. Воспоминания / Сост. Г. Я. Рудой. М.: Терра, 1996. С. 52.


[Закрыть]. Отказ Гитлера оставить Карпатскую Украину «в своих руках» в марте 1939 года и, как полагали западноевропейские эксперты, в дальнейшем объединить ее в одно государство с Советской Украиной, также должен был продемонстрировать советскому руководству германское «миролюбие»[461]461
  Об этом отказе официально заявил статс-секретарь МИД Германии Э. Вайцзеккер советскому поверенному в делах СССР в Германии Г. А. Астахову, подчеркнув при этом, что тем самым создается возможность для улучшения советско-германских отношений. При этом он сделал акцент на том, что Германия, отказавшись от Карпатской Украины, сняла тем самым повод для войны. См.: АВП РФ. Ф. 011. Оп. 4. П. 27. Д. 59. Л. 105–110.


[Закрыть]. Все эти шаги служат очевидным свидетельством того, кто в действительности был больше заинтересован в улучшении отношений между двумя странами.

Еще одним аргументом в пользу того, что именно Германия первая пошла на сближение с СССР, может служить Меморандум имперского правительства, врученный ранним утром 22 июня 1941 года И. Риббентропом заместителю наркома иностранных дел, полномочному представителю СССР в Германии В. Г. Деканозову, в котором были изложены причины нападения Германии на СССР. Меморандум начинался с констатации того факта, что именно германское правительство «предприняло попытку» «найти баланс интересов между Германией и СССР», а Москва лишь пошла навстречу этим предложениям[462]462
  1939 год: Уроки истории / В. К. Волков, Р. М. Илюхина, А. А. Кошкин и др. Отв. ред. О. А. Ржешевский. М.: Мысль, 1990. С. 324.


[Закрыть].

Великобритания и Франция, напуганные германской оккупацией Чехословакии и возрастающим усилением мощи Германии, в свою очередь, предпринимали ответные меры, чтобы сохранить влияние в традиционной сфере своих интересов и оградить себя от втягивания в войну. Захват Чехословакии означал демонстративное нарушение Гитлером продиктованных им же условий Мюнхенского соглашения. Столь неожиданный и неприятно пугающий финал политики умиротворения поставил Великобританию, Францию и их союзников в весьма затруднительное положение. Если сразу же после заключения Мюнхенского соглашения в демократических странах Европы и мира значительная часть общественности воспринимала Н. Чемберлена и Э. Даладье как миротворцев и спасителей человечества от пожара мировой войны, то теперь стало ясно, что англо-французская концепция сохранения безопасности в Европе потерпела полный крах. Отражение этих настроений можно, например, найти в дневнике О. Харви, личного секретаря министра иностранных дел Великобритании Э. Галифакса. 13 ноября 1938 года он сделал в своем дневнике запись, в которой говорил о том, что вся информация из Германии показывает, что германское правительство «смеется над нами, презирает нас и хочет вытеснить нас морально и материально с наших мировых позиций»[463]463
  The Diplomatic Diaries of Oliver Harvey. 1937–1940 / Ed. by J. Harvey. N.Y., 1971. P. 218.


[Закрыть].

События 1938-го и начала 1939 года наглядно продемонстрировали, что, отказываясь от создания системы коллективной безопасности совместно с СССР и заключив Мюнхенское соглашение, правительства Великобритании и Франции явно недооценили опасность, исходившую от Гитлера. Но и налаживать партнерские отношения с Советским Союзом в целях предотвращения мировой войны они не собирались. Такая позиция была обусловлена не только неприятием западными странами коммунизма, но имела и другую подоплеку. Так, по мнению ряда отечественных историков, одна из причин крылась в неверии западных стран, как до Мюнхена, так и после него, в то, что советские вооруженные силы после «истребления с ведома и по воле Сталина командного состава» представляют реальную военную силу, а система управления народным хозяйством страны достаточно эффективна, чтобы на СССР можно было надежно опереться в качестве партнера по антигитлеровской коалиции[464]464
  1939 год: Уроки истории. С. 220. В этой связи представляет интерес сообщение советского военного разведчика Р. Зорге от 11 февраля 1938 года, в котором он писал, ссылаясь на высказывания посла Великобритании в Японии: «Европа, и в первую очередь Англия, проходит через процесс коренного изменения позиции в отношении СССР после чистки. Англия все более и более начинает смотреть на СССР как на первостепенного общего врага. Предполагается сближение Германии с Англией и Францией с оставлением для Японии задачи нападения на СССР, чему все были бы рады». – ЦА МО РФ. Ф. 23. Оп. 23383. Д. 3. Л. 35.


[Закрыть]. Однако, по нашему мнению, это соображение не играло решающей роли в реальной политике лидеров западных стран, особенно Великобритании. Правительство Чемберлена, одержимое антисоветскими настроениями, в принципе не желало вести какого-либо конструктивного диалога с СССР[465]465
  См., напр.: Shaw L. G. The British Political Elite and the Soviet Union, 1937–1939. L., 2003.


[Закрыть]. Более того, после Мюнхена британские и французские правители хотели бы направить германскую агрессию против Советского Союза.

С другой стороны, из-за того, что Великобритания и Франция всем своим предыдущим поведением и особенно позицией, занятой во время чехословацкого кризиса, откровенно продемонстрировали, что не воспринимают Советский Союз в качестве равноправного партнера, советское руководство в свою очередь все меньше и меньше было готово на совместные действия с западными державами, резонно опасаясь, что СССР может оказаться заложником в крупной политической игре потенциальных «союзников» и в конце концов останется один на один с воинственной и сильной Германией.

Советское руководство расценило Мюнхенское соглашение как антисоветский сговор империалистических держав. 10 марта 1939 года Сталин в речи на XVIII съезде ВКП(б) подверг серьезной критике политику «невмешательства» и заявил, что не собирается «таскать каштаны для других из огня», имея в виду Англию и Францию, и привлек внимание к их попыткам спровоцировать конфликт СССР с Германией «без видимых на то оснований»[466]466
  XVIII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). 10–21 марта 1939 г. Стенографический отчет. М., 1939. С. 14.


[Закрыть]. В качестве одной из целей советской внешней политики было определено следующее: «…Соблюдать осторожность и не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками»[467]467
  Там же.


[Закрыть]. Одни историки расценивают это выступление Сталина как сигнал к политике сближения с Германией[468]468
  См., напр.: Пронин А. А. Советско-германские соглашения 1939 г. Истоки и последствия. Екатеринбург: Изд-во УрГЮА, 1998. С. 66.; Shirer W. L. The Rise and Fall of the Third Reich. Greenwich, Conn.: Fawcett Publications, Inc., 1963. P. 639–640.


[Закрыть]. Другие же полагают, что это выступление «свидетельствовало скорее о нервозности тогдашнего советского лидера ввиду опасного развития ситуации… Советский Союз осуждает Германию, Италию и Японию за их агрессивные акты, а англичан, французов и американцев – за политику „умиротворения“ агрессоров. Всем западным сестрам было выдано в докладе по серьгам»[469]469
  1939 год: Уроки истории. С. 323.


[Закрыть].

Следует подчеркнуть, что в условиях надвигавшейся мировой войны СССР еще не раз пытался реализовать идею создания совместно с ведущими западными державами системы коллективной безопасности, направленной против гитлеровской Германии, ее союзников и сателлитов. Но всякий раз он сталкивался с непониманием, недоверием и пренебрежительным отношением с их стороны.

Лишь в середине марта 1939 года, после всех опасных изменений в соотношении сил в Европе в пользу Германии, а также принимая во внимание полученные британской разведкой сведения о возможном советско-германском сближении, Лондон решил внести существенные коррективы в свою политику. С одной стороны, Великобритания решила предоставить гарантии Польше (а вскоре и ряду других европейских стран) по оказанию поддержки в случае любых действий, угрожающих ее независимости, о чем было заявлено 31 марта; а с другой – активизировать контакты с Советским Союзом, практически прекращенные после Мюнхенского соглашения. Однако опасения Лондона по поводу возможности «нового Рапалло» не исчезли полностью[470]470
  Сиполс В. Я. Внешняя политика Советского Союза. 1936–1939 гг. М., 1987. С. 201.


[Закрыть].

Во Франции также возникли призывы изменить отношение к СССР. 17 марта 1939 года на заседании радикал-социалистической фракции французского парламента было принято решение потребовать от премьер-министра Э. Даладье принятия конкретных мер для улучшения франко-советских отношений (направление в СССР официальной делегации, установление контактов между военными штабами и т. п.)[471]471
  DGFP. Series D. Vol. VI. P. 23.


[Закрыть]. Франция также последовала примеру Великобритании и предоставила Польше гарантии помощи в случае германской агрессии.

В той тревожной обстановке, по общему мнению советских политиков и дипломатов, которое четко выражено в воспоминаниях советского посла в Великобритании И. М. Майского, «предотвратить вторую мировую войну можно было бы только дружными совместными усилиями СССР, Англии, Франции, США»[472]472
  Майский И. М. Воспоминания советского дипломата, 1925–1945 гг. М.: Наука, 1971. С. 324.


[Закрыть]. «Практически особенно важно было сотрудничество Лондона и Москвы, – отмечал посол. – На одном публичном собрании зимой 1938/39 годов я открыто заявил, что вопрос о войне или мире в конечном счете зависит от характера отношений между Англией и СССР. Но то, что я видел и наблюдал в течение моей шестилетней работы в Лондоне, в особенности то, что произошло в Европе в 1938 году, делало маловероятным тесное сотрудничество держав, не заинтересованных в развязывании войны. Меньше всего можно было рассчитывать, что на такое сотрудничество пойдет Чемберлен…»[473]473
  Там же.


[Закрыть].

Значительная часть исследователей[474]474
  См., напр.: Сиполс В. Я. Дипломатическая борьба накануне Второй мировой войны. М.: Международные отношения, 1979. С. 222–225; 1939 год: Уроки истории. С. 298–299; Семиряга М. И. Тайны сталинской дипломатии. 1939–1941. М.: Высшая школа, 1992. С. 12–14.


[Закрыть] полагают, и мы разделяем эту точку зрения, что именно агрессивно-экспансионистские действия Германии и Италии в марте-апреле 1939 года вынудили Англию и Францию отойти от политики умиротворения и приступить к поиску иных политических решений и новых союзников для сдерживания германской экспансии, включая и зондаж позиции СССР. Именно весной 1939 года Лондоном и Парижем был избран «новый курс» внешней политики по отношению к Советскому Союзу. Однако при этом важно отметить, что и полностью порывать отношения с Германией они не хотели и не собирались.

Исходя из того, что в условиях повышения агрессивности Германии национальные интересы СССР и западных держав совпадали в главном, советское руководство попыталось заключить антигитлеровский союз с Англией и Францией. 18 марта, то есть сразу после захвата Чехословакии, в ответ на тревогу, высказанную Чемберленом по поводу возможной угрозы Румынии со стороны Германии, советское правительство предложило созвать совещание представителей СССР, Англии, Франции, Польши, Румынии и Турции для предотвращения новой агрессии[475]475
  Год кризиса. 1938–1939. Документы и материалы. В 2 т. Т. 1. М.: Политиздат, 1990. С. 294–295.


[Закрыть]. Однако британский премьер-министр счел такое совещание «преждевременным». Тогда СССР обратился к правительствам Латвии, Эстонии и Финляндии с предложением подписать договоры о взаимной помощи, но и это предложение было отклонено. Как можно заключить из бесед Чемберлена и Галифакса с прибывшим в Лондон французским министром иностранных дел Ж. Боннэ, для этих западных держав было более актуально укрепить англо-французский союз, чем заключать какие бы то ни было соглашения с СССР[476]476
  Там же. С. 334.


[Закрыть].

Со своей стороны 21 марта британская дипломатия в лице посла в СССР У. Сидса представила наркому иностранных дел СССР М. М. Литвинову проект «декларации четырех», в которой указывалось, что в случае угрозы политической независимости любого европейского государства соответственные правительства (Великобритании, СССР, Франции и Польши) «настоящим обязуются немедленно совещаться о тех шагах, которые должны быть предприняты для общего сопротивления таким действиям»[477]477
  Там же. С. 310.


[Закрыть].

Через день советское правительство ответило, что оно находит декларацию недостаточно эффективной, тем не менее согласно ее незамедлительно подписать. Более того, чтобы усилить ее политическое влияние, СССР предложил подписать ее первым лицам четырех государств. От СССР также последовало предложение пригласить балканские, прибалтийские и скандинавские страны присоединиться к декларации, расширив таким образом антигитлеровскую коалицию.

Но через неделю стало ясно, что ни Франция, ни инициировавшая вопрос о декларации четырех Великобритания не собираются ее подписывать. Полномочный представитель СССР в Великобритании И. М. Майский сообщал в телеграмме от 29 марта 1939 года: «В течение последних дней между Лондоном и Парижем шли усиленные совещания, и в английских правительственных кругах сейчас создалось настроение в качестве первого этапа организовать блок четырех держав – Англии, Франции, Польши и Румынии… СССР пока остается в стороне…»[478]478
  Там же. С. 347.


[Закрыть]. У. Сидс в беседе с М. М. Литвиновым 1 апреля 1939 года заявил, что он «считает вопрос о декларации окончательно отпавшим»[479]479
  Там же. С. 354.


[Закрыть]. А Чемберлен в частном письме от 28 марта так объяснял нежелание сотрудничать с СССР: «Должен признаться, что к России я испытываю самое глубокое недоверие. Я нисколько не верю в ее способность провести действенное наступление, даже если бы она этого хотела. И я не доверяю ее мотивам, которые, по моему мнению, имеют мало общего с нашими идеями свободы. Она хочет только рассорить всех. Кроме того, многие из малых государств, в особенности Польша, Румыния и Финляндия, относятся к ней с ненавистью и подозрением»[480]480
  Цит. по: Feiling К. The Life of Neville Chamberlain. L., 1946. P. 603.


[Закрыть].

Да, действительно, провал затеи с декларацией во многом был обусловлен категорическим отказом Польши и Румынии сотрудничать или получать какую-либо помощь от СССР. Недоверие к СССР выказывали также Финляндия и прибалтийские страны. О таком отношении говорит и У. Черчилль в своем труде «Вторая мировая война», объясняя подобное отношение этих стран к помощи СССР главным образом их страхом перед коммунизмом: «Препятствием к заключению такого соглашения служил ужас, который эти самые пограничные государства испытывали перед советской помощью в виде советских армий, которые могли пройти через их территории, чтобы защитить их от немцев и попутно включить в советско-коммунистическую систему. Ведь они были самыми яростными противниками этой системы. Польша, Румыния, Финляндия и три прибалтийских государства не знали, чего они больше страшились – германской агрессии или русского спасения. Именно необходимость сделать такой жуткий выбор парализовала политику Англии и Франции»[481]481
  Черчилль У. С. Вторая мировая война. В 3 кн. М.: Воениздат, 1991. Сокращ. пер. с англ. Кн. 1. Т. I. Надвигающаяся буря. С. 162.


[Закрыть]. Таким образом, руководство этих пограничных государств готово было скорее даже пойти на сотрудничество с Германией, чем принять помощь от Советского Союза.

При этом не следует забывать, что попытки Советского Союза к объединению усилий против нацистской Германии отвергались на фоне весьма тревожных событий. В последнюю декаду марта 1939 года Германия отторгла у Литвы Мемель (Клайпеду) и удвоила настойчивость своих давних требований к Польше о возвращении ей Данцига – польского города с преобладающим немецким населением, а также о предоставлении ей связи с Восточной Пруссией через экстерриториальные автостраду и железную дорогу, которые пересекали бы «Польский коридор»[482]482
  Документы и материалы по истории советско-польских отношений. М., 1973. Т. VII. С. 20–22; СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны. С. 170–171.


[Закрыть]. И. Риббентроп в беседе с польским послом в Берлине Ю. Липским 26 марта 1939 года четко обозначил позицию Германии в этом вопросе: «К окончательному урегулированию польско-германских отношений может привести только выполнение следующих требований: окончательное присоединение Данцига к Германии, экстерриториальная связь с Восточной Пруссией, договор о ненападении сроком на 25 лет с гарантией границ и сотрудничество в чехословацком вопросе»[483]483
  Центральный архив МО РФ (далее – ЦА МО РФ). Ф. 23. Оп. 9157. Д. 2. Л. 9.


[Закрыть]. Более того, Риббентроп «посоветовал [Польше] немедленно прекратить военные приготовления и напомнил пример с Чехословакией в мае прошлого года»[484]484
  Там же. Л. 29.


[Закрыть]. При этом он твердо заявил, что «внедрение польских войск в Данциг будет рассматриваться… как „казус белли“»[485]485
  Там же. Термин «казус белли» – лат. casus belli – юридический термин времен Римского права, означающий формальный повод для объявления войны. – Прим. авт.


[Закрыть]. Но на все предложения Германии Польша ответила категорическим отказом. Польское руководство проигнорировало возможный вариант развития событий по Мюнхенскому сценарию, но только уже применительно к самой Польше. Возник германо-польский конфликт, которому суждено было сыграть роковую роль в политическом кризисе 1939 года.

На основе указаний Гитлера германским Верховным командованием уже 3 апреля 1939 года была подготовлена «Инструкция[486]486
  В известных русскоязычных переводах названия этого документа немецкое слово «Weisung» переводится как «инструкция», хотя более точным представляется другой перевод: «директива» или «руководящие указания». – Прим. авт.


[Закрыть] для вооруженных сил на период 1939–1940 годов» за подписью начальника штаба Верховного главнокомандования вооруженными силами Германии В. Кейтеля. В ее части II говорилось о разработке плана «Вайс»[487]487
  Текст этого плана был впервые официально обнародован в ходе Нюренбергского процесса по делу главных военных преступников нацистской Германии. См.: Trial of the Major War Criminals before the International Military Tribunal. Nuremberg 14 November 1945 – 1 October 1946. Vol. XXXIV. Documents and other material in evidence. Numbers 4004-PS to 195-C. Published at Nuremberg, Germany, 1949. P. 388–391. Текст плана на русском языке был опубликован в «Военно-историческом журнале» (1959. № 9. С. 98–101). О плане «Вайс» см. также: Czarnecki B. Fall Weiß. Z genezy hitlerowskiej agresji przeciw Polsce. Warszawa, 1961; Безыменский Л. А. Гитлер и Сталин перед схваткой. С. 293–304. (Глава 16. «Операция „Вайсс“»).


[Закрыть] (нем. Weiß – «белый») – операции по нападению на Польшу и ее оккупации, который был дан в приложении. Согласно плану, осуществление операции должно было начаться не позднее 1 сентября 1939 года[488]488
  Год кризиса. 1938–1939. Т. 1. С. 356.


[Закрыть]. К 11 апреля 1939 года план «Вайс» был уже окончательно готов. В дальнейшем нападение на Польшу было проведено точно в соответствии с этим планом. Вторая мировая война началась именно 1 сентября.

Только после этого англичане и французы предприняли ряд дипломатических маневров и подтвердили свое обещание «твердых гарантий» Польше, Румынии и некоторым другим малым странам в случае германской агрессии. Позже, 25 августа 1939 года, в Лондоне между Великобританией и Польшей был подписан договор о взаимопомощи. Об истинном отношении к декларируемым британским гарантиям можно судить, например, по высказыванию британского посла в Германии Н. Гендерсона, который, выступая на заседании кабинета министров 26 августа 1939 года, откровенно заявил, что «действительная ценность наших гарантий Польше заключается в том, чтобы дать возможность Польше прийти к соглашению с Германией путем переговоров»[489]489
  Public Record Office. War Cabinet and Cabinet Minutes Series. June 21 – September 2, 1939. Cab. 23/100. P. 379.


[Закрыть]. Предельно четко высказался и Чемберлен: «Ни одно британское правительство никогда не будет рисковать костьми ни одного британского гренадера за польский коридор»[490]490
  Цит. по: Kacewicz G. Great Britain, the Soviet Union and the Polish Government in Exile (1939–1945). The Hague, 1979. P. 14.


[Закрыть]. Настоящая цена этих обещаний стала предельно очевидна сразу же после нападения Германии на Польшу 1 сентября 1939 года.