Текст книги "От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг."

Действия Блюхера в период конфликта были признаны неудовлетворительными и граничащими с «сознательным пораженчеством». Блюхеру вменялось в вину, что он знал «о готовящейся японской провокации и о решениях Правительства по этому поводу… но ничего не сделал для проверки подготовки войск для отпора врагу и не принял действительных мер для поддержки пограничников полевыми войсками».

Блюхера обвинили в том, что вместо подготовки к отпору он совершенно неожиданно 24 июля «подверг сомнению законность действий наших пограничников у оз. Хасан». Втайне от члена Военного совета Мазепова, своего начальника штаба Штерна, заместителя наркома обороны Мехлиса и заместителя наркома внутренних дел Фриновского, находившихся в это время в Хабаровске, Блюхер послал комиссию на высоту Заозерная и без участия начальника погранучастка произвел расследование действий наших пограничников. Эта комиссия «обнаружила „нарушение“ нашими пограничниками маньчжурской границы на три метра и, следовательно, „установила“ нашу „виновность“ в возникновении конфликта на оз. Хасан».

После этого Блюхер отправил телеграмму наркому обороны об этом «мнимом нарушении маньчжурской границы» и потребовал немедленного ареста начальника погранучастка и других «виновников в провоцировании конфликта» с японцами.

На самом деле Блюхер, находившийся в Хабаровске, уполномочил командующего 1-й армией комдива К. П. Подласа направить ответственных представителей в район Заозерной, где 15 июля произошло первое столкновение пограничников с японскими нарушителями границы. Блюхер не хотел действовать опрометчиво в таком деле, которое грозило перерасти в международный конфликт, и поэтому пытался удостовериться в точности докладов пограничников. Однако инспекция на месте происшествия представителей 1-й армии и их выводы вызвали резкий протест заместителя наркома внутренних дел Фриновского. Тот считал вообще неправомерными какие-либо проверки действий пограничных войск, находившихся в ведении НКВД. Его поддержал другой представитель центра – заместитель наркома обороны Мехлис, который прибыл на Дальний Восток для личного участия в замене политсостава войск ДВФ. Регулярно информируя Москву по своим каналам связи, Фриновский и Мехлис еще больше подогревали недовольство Сталина, Ворошилова и Ежова действиями Блюхера.

После этого от Сталина поступило указание «о прекращении возни со всякими комиссиями и расследованиями и о точном выполнении решений советского правительства и приказов наркома обороны». Как утверждает стенограмма, 1 августа при разговоре по прямому проводу Сталин был вынужден задать вопрос Блюхеру: «Скажите, т. Блюхер, честно, есть ли у вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту, а если есть желание, я бы считал, что вам следовало бы выехать на место немедля».

К этому времени пограничники и разрозненные подразделения Красной армии, сдерживавшие натиск японской 19-й пехотной дивизии, уже почти полностью погибли.

Блюхера также обвинили в том, что он до самого последнего момента не давал команду на применение авиации «из опасения поражения корейского населения».

Наконец, в вину Блюхеру было вменено то, что 10 августа он отдал приказ о призыве в армию 12 возрастов, несмотря на то, что Главный военный совет в мае 1938 года принял решение о призыве в военное время на Дальнем Востоке всего лишь шести возрастов. «Этот приказ т. Блюхера провоцировал японцев на объявление ими своей мобилизации и мог втянуть нас в большую войну с Японией. Приказ был немедля отменен Наркомом».

С высоты сегодняшнего дня видно, что сухие строки стенограммы служат как бы зловещим предзнаменованием той катастрофы, которая случилась с Красной армией в июне 1941 года. Судьба Блюхера удивительно напоминает судьбу командующего Западным особым военным округом генерал-полковника Д. Г. Павлова. Немалая вина за неготовность Красной армии к отпору врагу лежала на самом Сталине, в частности из-за той нетерпимой атмосферы, которая сложилась в стране в результате репрессий. Именно в такой атмосфере, как ни парадоксально, пышным цветом процветало очковтирательство, безответственность и откровенное разгильдяйство, которые потом стоили больших жертв и преодолевались только благодаря героическим усилиям народа.

Непрерывный поиск «врагов народа» порождал недоверие высших инстанций к нижним и вызывал у подчиненных неуверенность в своих действиях. События на оз. Хасан показали, какую отрицательную роль в управлении войсками сыграли жесткая опека и прямая подмена командных инстанций в районе конфликта, происходившая по прямому указанию Москвы. В результате командиры действующих частей и соединений порой были вынуждены выполнять противоречивые и часто не вполне компетентные указания различных высоких начальников, не имевших полного представления о складывавшейся обстановке в районе боевых действий.

После хасанских событий японский генштаб был вынужден внести коррективы в разработанные ранее планы войны против СССР. В течение осени 1938 года был разработан новый вариант плана под кодовым наименованием «Хати-го» («Операция № 8»). Этот план был согласован с командованием Квантунской армии и предусматривал нанесение главного удара на западном направлении через Монголию с целью выхода к Байкалу.

Еще в 1932 году военный министр Японии генерал Араки Садао опубликовал брошюру «Задачи Японии в эру Сёва», в которой писал: «Мы считаем маньчжуро-монгольский вопрос важным потому, что, если мы не установим прочно своего престижа в Маньчжурии и Монголии, мы никак не сможем распространять великие идеалы, развивавшиеся на протяжении трехтысячелетней истории Японии. Япония не должна удовлетворяться только собственным расцветом, свои идеалы она должна распространять по всему Дальнему Востоку и далее по всему миру»[415]415
  Русский архив. Советско-японская война 1945 года… С. 34.


[Закрыть].

Это было идеологическим обоснованием военных планов японского руководства. Но были и соображения чисто практического свойства.

В первую очередь нужно было проверить действенность нового варианта оперативно-стратегического плана войны против СССР, снова испытать боеспособность Красной армии, а также готовность советского правительства выполнить свои обязательства по договору, заключенному с МНР 12 марта 1936 года. Первоочередной задачей также было угрозой силой заставить СССР отказаться от помощи Китаю и таким образом лишить Чан Кайши поддержки и склонить его к капитуляции.

С захватом японцами Маньчжурии в правящих кругах Японии появилась идея создания «буферных зон» в пределах Внутренней Монголии и северного Китая. Японское руководство всячески поощряло разного рода сепаратистские движения Монголии, официально считавшейся составной частью Китая. В то же время японский генштаб считал, что территория МНР используется силами китайского сопротивления для партизанской борьбы в Маньчжурии[416]416
  См. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 19. Д. 356. Л. 9.


[Закрыть], и намеревался положить этому конец.

После того, как в 1936 году основные силы китайской Красной армии совершили переход из юго-восточных провинций Китая в районы, граничащие с МНР (так называемый Особый район), захват Монголии стал рассматриваться в японском генштабе также как стратегическая операция, направленная на разрыв коммуникаций между Особым районом и СССР и в конечном итоге – на уничтожение вооруженных сил китайской компартии.

Кроме этого, после событий на оз. Хасан японскому генштабу нужная была «маленькая победоносная война», чтобы поднять в глазах западных держав престиж Японии и, в частности, создать выгодную для Японии обстановку на переговорах с Великобританией и США[417]417
  Кошкин А. А. Россия и Япония: Узлы противоречий. С. 170. Как известно, результатом переговоров было заключение между Японией и Великобританией так называемого «соглашения Ариты – Крейги» 2 июля 1939 года, вошедшего в историю как дальневосточный вариант мюнхенского соглашения. В нем английский посол в Токио от лица своего правительства полностью признал японские захваты в Китае. Такой шаг правящих кругов Великобритании в значительной степени был ускорен событиями в районе реки Халхин-Гол. Это соглашение свидетельствует и о двойной игре английского правительства, представители которого в тот момент участвовали в англо-франко-советских переговорах о предотвращении агрессии Германии. Что касается переговоров с США, то японское руководство стремилось использовать военные действия против МНР и СССР для сдерживания США от применения к Японии экономических санкций.


[Закрыть].

Но у японского руководства была еще одна, возможно, самая главная цель. Япония начиная с лета 1938 года вела активные переговоры о заключении военного союза с Германией и Италией. Как раз в это время среди влиятельных кругов германского руководства стали нарастать весьма скептические настроения относительно военных возможностей своего дальневосточного союзника. С другой стороны, наметилось желание влиятельных кругов Берлина пойти на примирение с СССР даже в ущерб Антикоминтерновскому пакту и союзническим отношениям с Японией, которая «доказала свое бессилие в Китае»[418]418
  Военная разведка информирует. Документы Разведуправления Красной армии. Январь 1939 – июнь 1941 г. / сост. В. Гаврилов. М., 2008. С. 97–98.


[Закрыть]. Наконец, внутри страны у радикальных групп среди японских военных нарастало недовольство отсутствием успехов в войне с Китаем. Поэтому японское руководство, идя на расширение военного конфликта в районе р. Халхин-Гол, хотело доказать и союзникам, и недовольным внутри страны, что японская армия обладает высокими боевыми возможностями, а с другой стороны, намеревалось подтолкнуть Германию к заключению военного соглашения, острие которого было бы направлено против СССР[419]419
  Р. Зорге в январе 1939 года сообщал, что японцы не в состоянии затевать войну сейчас, когда они с трудом удерживаются в Китае, и поэтому весной пойдут на военные провокации, которые приведут только к местным инцидентам. Это будет сделано для того, чтобы переключить на СССР внимание радикальных групп в Японии, недовольных ходом военных действий в Китае. В другом своем сообщении в июне 1939 года Р. Зорге информировал Москву, что, согласно японским предложениям о заключении военного пакта между Германией, Италией и Японией, в случае войны между Германией и СССР Япония автоматически включается в войну против СССР, при этом против него будут брошены «все японские силы». В случае войны Италии и Германии с Англией, Францией и СССР Япония так-же автоматически присоединится к Германии и Италии, но «не выйдет дальше Сингапура». – Военная разведка информирует… С. 108–109.


[Закрыть].

Исходя из этого, в японском генштабе было решено осуществить вторжение на территорию МНР. В случае удачи военные действия предполагалось развернуть по всей обширной границе Дальневосточного края для захвата территории от Байкала до Владивостока. При этом, как предполагал японский кабинет, Германия в силу обязательств по Антикоминтерновскому пакту должна была выступить против СССР на Западе.

То, что в МНР находились советские войска, было хорошо известно в Токио, и там прекрасно понимали, что вторжение японской армии на территорию этой суверенной страны повлечет за собой вооруженное столкновение с частями Красной армии. В столице империи к военным действиям готовились с таким расчетом, чтобы сразу же после первого удара добиться победы над объединенными силами советско-монгольских войск. Предполагалось разгромить эти войска на территории Тамцак-Булакского выступа, а затем стремительным броском через столицу республики Улан-Батор выйти к границе Советского Союза южнее Читы. После этого должен был последовать еще один удар в направлении Байкала, чтобы перерезать Транссибирскую магистраль и отторгнуть Дальний Восток от остальной территории страны. Одновременно с ударом в направлении Байкала предполагалось начать наступление в Приморье и захватить район Владивостока.

Ведя дело к открытому конфликту, японское руководство возлагало большие надежды на активную поддержку своих действий со стороны феодальной знати и высшего ламаистского духовенства Монголии, выступавших против просоветского режима в МНР. Ставка делалась и на дезорганизованность Монгольской народно-революционной армии, обескровленной репрессиями 1937–1938 годов, когда было уничтожено абсолютное большинство высшего и среднего комсостава, тем более что в 1939 году репрессии в МНР еще продолжались[420]420
  Подробнее документы см.: Русский архив: Советско-японская война 1945 года. С. 109–113.


[Закрыть].

В конце тридцатых годов японская армия сделала значительный шаг вперед в своем техническом оснащении. Военная промышленность, развивавшаяся после начала китайского «инцидента» особенно быстрыми темпами, снабжала армию новой современной боевой техникой. Война в Китае дала толчок и быстрому увеличению численности сухопутной армии империи. Число японских пехотных дивизий увеличилось с 23 в 1937 году до 44 в 1939 году, а общая численность сухопутных войск – с 950 до 1240 тысяч человек. Число авиационных эскадрилий возросло за это же время с 54 до 91[421]421
  Cм.: Савин А. С. Японский милитаризм в период Второй мировой войны. М., 1979. С. 35, 41.


[Закрыть]. Дивизии японской армии, полностью оснащенные новой боевой техникой по штатам военного времени, отлично обученные, имевшие тщательно подобранный офицерский и рядовой состав, представляли грозную силу и, как показали дальнейшие события, были серьезным противником.

К 1939 году значительно увеличилась численность Квантунской армии. Это была крупная стратегическая группировка японских войск, имевшая в своем составе несколько армейских групп. На границе с Приморьем располагались 1-я и 2-я армейские группы, в состав которых входило около девяти дивизий и одна кавалерийская бригада. Против Благовещенска была сосредоточена 3-я армейская группа (около двух пехотных дивизий). 4-я армейская группа была развернута против восточных границ МНР и Забайкалья. В ее состав входили две пехотные дивизии, сводный отряд гвардейской дивизии и две кавалерийские бригады, а также войска Маньчжоу-го. Каждая пехотная дивизия, укомплектованная по штатам военного времени, по численности была равна стрелковому корпусу Красной армии. Общая численность японских войск в Маньчжурии достигала 359 тысяч человек. На вооружении Квантунской армии имелось 1052 орудия, 585 танков и 355 самолетов. К этому следует добавить японские войска в Корее, имевшие в своем составе две пехотные дивизии с частями усиления общей численностью в 60 тысяч человек. Они имели 264 орудия, 35 танков и 90 самолетов. Обе дивизии располагались в северной части Кореи у советских границ и предназначались для удара по Владивостоку[422]422
  Военная разведка информирует… С. 149.


[Закрыть].

Японским войскам, сосредоточенным у восточных границ МНР, противостояли кавалерийские дивизии монгольской армии (4860 человек) и войска 57-го особого стрелкового корпуса, численно-боевой состав которого к октябрю 1937 года составлял до 30 тыс. личного состава, 280 бронеавтомобилей и 265 танков. Штаб корпуса располагался в Улан-Баторе. На аэродромах МНР стало базироваться более сотни самолетов. В состав корпуса вошли мотострелковая дивизия, механизированная и две мотоброневые бригады, отдельный мотоброневой полк, кавалерийская и авиационная бригады, части связи, шесть автомобильных батальонов с 5 тыс. автомашин обеспечивали транспортировку и снабжение частей[423]423
  РГВА. Ф. 32113. Оп. 2. Д. 32. Л. 3.


[Закрыть].

Монгольская Народная Республика была в те годы самым ближайшим и надежным партнером СССР – единственная из дальневосточных стран-соседей СССР, с которой было реально создать систему коллективной безопасности, основанной прежде всего на военной взаимопомощи. «В активе МНР как союзника для Советского Союза самым главным являлись ее геостратегическое положение в самом центре Азии, фактическое следование в фарватере советской внешней политики, зависимость от экономической помощи и расчеты на содействие в окончательном отделении от Китая» (См.: СССР и страны Востока накануне и в годы Второй мировой войны. М., 2010. С. 14). Самая уязвимая сторона безопасности МНР заключалась в неопределенности ее международного статуса, что не позволяло Улан-Батору принимать активное участие в международных делах и вынуждало возложить эту функцию на СССР.

Так же как в 1935-м и 1936 годах, японское командование планировало осуществить операцию на границах Тамцак-Булакского выступа. Границы выступа почти вплотную подходили к предгорьям Большого Хинганского хребта, причем как раз в том месте, где железные и шоссейные дороги, миновав горные перевалы, вступают на равнины района Барги, рассматривавшегося в штабе Квантунской армии как важнейший плацдарм для нападения на Забайкалье. Строившаяся японцами железнодорожная линия от Солуни на Ганьчжоу проходила в этом районе около самой границы. Это была одна из двух линий, которые соединяли внутренние области Маньчжурии с районом Барги. В выборе японским командованием Тамцак-Булакского выступа в качестве района боевых действий учитывалось то, что его территория, близко подходившая к перевалам через Большой Хинган, могла быть использована как выгодный плацдарм для наступления советских войск в Маньчжурию с территории МНР в случае начала японо-советской войны. Из этого выступа можно было нанести мощный удар в тыл Хайларского укрепленного района Маньчжурии. Выступ был довольно болезненной проблемой для японских стратегов. В 1935 году попытки разрешить эту проблему путем политического и военного давления на МНР потерпели неудачу. И вот спустя четыре года и в Токио, и в штабе Квантунской армии решили ликвидировать выступ с помощью военной силы.

Подготовка к вооруженному конфликту началась с первых же дней 1939 года. К восточной границе МНР подтягивались пехота и части усиления из центральных районов Маньчжурии. Обе железные дороги, по которым доставлялись войска, работали с полной нагрузкой. Из Северного Китая и метрополии перебрасывались авиационные части, из Порт-Артура – тяжелые орудия. Прекратились бои на китайском фронте, и лучшие части императорской армии, имевшие боевой опыт, перебрасывались к монгольским границам. Подготовка к военным действиям была тщательной – в полной мере учитывался опыт Хасана. Проводились полевые поездки командного состава, рекогносцировка района предстоящих боевых действий, составлялись его подробные карты.

В апреле 1939 года командующий Квантунской армией генерал К. Уэда издал оперативный приказ № 1488 «Принципы разрешения советско-маньчжурских пограничных споров». Действие этого приказа распространялось и на МНР, связанную с Советским Союзом договором о взаимопомощи. Один из пунктов приказа предписывал подчиненным командирам «в случае нечеткого обозначения границы устанавливать ее по своей инициативе, а если противная сторона станет этому препятствовать, смело вступать в бой и добиваться победы, не заботясь о последствиях, о которых позаботится вышестоящее начальство»[424]424
  War in Asia and the Pacific, 1937–1949. Vol. 19. Small Wars and Border Problems through 1938. Manchurian Studies. Book A. P. 99–102.


[Закрыть].

В начале января советская военная разведка выявила признаки перевода Квантунской армии на военное положение: во всех дивизиях происходила замена старослужащих новобранцами призыва 1938 года и одновременно с заменой происходило доукомплектование частей до штатов военного времени; управление войсками реорганизовывалось с использованием форм и методов, характерных для военного времени; организовывалось взаимодействие пограничных гарнизонов с УРами; авиация в Маньчжурии реорганизовывалась по тому же типу, что и в Китае, то есть вместо отдельных авиаполков были организованы отряды, которые объединялись в более крупные авиационные соединения[425]425
  Военная разведка информирует… С. 141–142.


[Закрыть]. В заслугу Разведуправлению следует поставить то, что на 25 февраля 1939 года была вскрыта практически вся группировка японской армии в Китае, Корее и собственно Японии. В частности, в отношении 23-й пехотной дивизии, которая принимала основное участие в боях на р. Халхин-Гол, было сказано, что «на основании сведений, заслуживающих доверия, дивизия находится в Маньчжурии»[426]426
  Военная разведка информирует… С. 145.


[Закрыть].

Одновременно были выявлены новые изменения в раскладе политических сил в Японии – там все большее влияние стала приобретать группировка, выступавшая за захват дальневосточных территорий СССР. Однако был сделан ошибочный вывод, что японский кабинет даже при доминировании в нем экстремистских настроений не пойдет дальше организации весной 1939 года «военных провокаций, которые приведут к местным инцидентам». Поступали противоречивые сведения относительно возможных действий Квантунской армии: «инцидент» мог носить ограниченный характер, но мог и вылиться в войну. Информация от советских военных советников в Китае также не давала четкого представления о планах японского командования в Китае в связи с нарастанием военной угрозы на Дальнем Востоке[427]427
  Военная разведка информирует… С. 143, 149–152.


[Закрыть].

Вероятно, это было одной из причин того, что решительный курс японского командования на эскалацию конфликта на границе с МНР оказался в значительной степени неожиданным для советского и монгольского руководства. Как показали дальнейшие события, японское командование нацеливалось на полномасштабную войну против СССР в союзе с Германией и Италией и рассчитывало на их поддержку.

В то время генеральный штаб императорской армии приступил к практическому изучению возможности переноса усилий в случае войны с СССР с северо-восточного направления на западное. В штаб Квантунской армии были направлены офицеры оперативного управления генштаба для оказания помощи в планировании предстоящей операции. Одновременно усиливалась группировка войск на направлении намечавшихся действий. В частности, в район Хайлара была переброшена 23-я пехотная дивизия. Активизировалась деятельность разведки по сбору данных об организации системы обороны в Монголии и прикрытии Забайкальского участка железной дороги[428]428
  Coox A. D. Nomonhan. Vol. 1. P. 196.


[Закрыть].

События в районе р. Халхин-Гол начались с того, что 12 мая отряд кавалерии монгольской армии переправился на восточный берег р. Халхин-Гол. Японская армия признала такие действия нарушением границы и на основании вышеупомянутого оперативного приказа № 1488 атаковала этот отряд. В ответ на это монгольская армия направила в район боев новые силы.

Японские войска, подтянув дополнительные части, в ночь на 28 мая перешли в наступление. В майских и июньских боях превосходящие силы японо-маньчжуров потеснили советско-монгольские войска, которые, неся потери, были вынуждены отойти к р. Халхин-Гол. Документы свидетельствуют о том, что советское командование на р. Халхин-Гол не имело хорошо налаженной войсковой разведки, что приводило к тому, что «сосредоточение и действия противника являлись почти всегда неожиданностью»[429]429
  РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 51. Л. 72.


[Закрыть].

Особенно большие потери понесла группировка советской авиации в МНР. Только за два дня воздушных боев 27–28 мая советская авиация потеряла 15 истребителей и 11 летчиков. Японцы потеряли только одну машину. Это стало причиной жестокого разноса, который учинил по прямому проводу командованию 57-го корпуса нарком обороны Ворошилов[430]430
  Русский архив: Советско-японская война 1945 года: история военно-политического противоборства двух держав в 30–40-е годы. Документы и материалы. В 2 т. Т. 18 (7–1). М.: ТЕРРА, 1997. С. 116–118.


[Закрыть].

28 мая позиции монгольских и советских войск были атакованы более крупными силами с использованием частей, переброшенных из Хайлара. Им удалось выйти к реке Халхин-Гол и закрепиться. Создалась тревожная обстановка. В связи с этим советское руководство решило направить в МНР полномочную комиссию, чтобы оказать помощь командованию особого корпуса. Вскоре такая комиссия во главе с комдивом Г. К. Жуковым была направлена в Монголию.

Через несколько дней Жуков, сменивший на посту командира 57-го особого корпуса комдива А. В. Фекленко, представил наркому обороны СССР предложения об организации контрудара по японским войскам, для чего считал необходимым усилить находившиеся в Монголии авиационные части, пополнить артиллерию и выдвинуть к району боевых действий не менее трех стрелковых дивизий и одну танковую бригаду[431]431
  Cм. Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1990. Т. 1. Изд. 10-е. С. 242–243.


[Закрыть]. Эти предложения наркомом обороны были приняты.

В июне активные боевые действия в районе Халхин-Гола не велись. Но если на земле наступило временное затишье, то в воздухе сражения были в полном разгаре. Сосредоточив в районе Халхин-Гола мощную воздушную группировку, стянув сюда лучшие авиационные части, имевшие опыт боев в Китае, японское командование стремилось уничтожить советскую авиацию и завоевать господство в воздухе.

После первых неудач советская авиационная группировка на Халхин-Голе была срочно усилена опытными летчиками, прошедшими боевую школу в Испании и Китае. Это сразу резко повысило эффективность действий советской авиации. Особенно упорные воздушные бои развернулись в двадцатых числах июня, в которых победа была на стороне советских асов – японцы потеряли 90 самолетов. Советские потери составили 38 машин[432]432
  Горбунов Е. А. 20 августа 1939. М., 1986. С. 170.


[Закрыть].

Однако японское командование не собиралось отказываться от своих планов и продолжало готовиться к дальнейшему развитию операции, получившей название «второй этап номонханского инцидента». Целью этого этапа ставилось путем общего наступления окружить и уничтожить группировку советско-монгольских войск севернее речки Хайластын-Гол, в районе горы Баин-Цаган, и, разгромив там их резервы, расширить плацдарм на западном берегу реки Халхин-Гол, а затем ударить в тыл советско-монгольским войскам, оставшимся на восточном берегу Халхин-Гола[433]433
  См.: Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. С. 244.


[Закрыть].

Для проведения операции предусматривалось привлечь 23-ю пехотную дивизию бывшего военного атташе Японии в Москве генерала М. Комацубара (выполнявшую основную задачу), а также части 7-й пехотной дивизии, два танковых полка, крупные силы артиллерии и авиации. Создавались две ударные группировки, на направлениях действий которых обеспечивалось общее трехкратное превосходство в пехоте, четырех-пятикратное – в кавалерии и более чем двукратное – в артиллерии. Советско-монгольские войска имели преимущество только в танках и бронемашинах. Уверенность японского командования в успехе была столь велика, что оно пригласило в район боевых действий иностранных корреспондентов и ряд военных атташе. Считалось, что операцию удастся завершить в течение июля, с тем чтобы до наступления осени можно было закончить все военные действия в пределах МНР.

Операция, известная в истории как Баин-Цаганское сражение, была начата японскими войсками в ночь на 3 июля. Однако еще 2 июля советское командование, установив усиленную переброску японских частей, выдвинуло из Тамцак-Булака в район юго-западнее высоты Баин-Цаган танковую и мотоброневую бригады, мотострелковый полк и бронедивизион, что в последующих событиях сыграло решающую роль.

В ходе ожесточенного сражения у г. Баин-Цаган японские части, прорвавшиеся на западный берег реки, были разгромлены и положение восстановлено. Но победа у Баин-Цагана досталась дорогой ценой. 11-я танковая бригада потеряла половину личного состава. Из 182 ее танков было потеряно 82. Всего в июле на Баин-Цагане советские потери составили 175 танков и 143 бронемашины[434]434
  Горбунов Е. А. 20 августа 1939. М., 1986. С. 201–202.


[Закрыть].

Тем не менее это был первый крупный успех советско-монгольских войск. Баин-Цаганское сражение являло собой классический пример активной обороны с целью срыва наступления противника. Впервые в войсковой практике советское командование (Г. К. Жуков) взяло на себя ответственность, вопреки требованиям уставов, использовать бронетанковые соединения для самостоятельного, без поддержки пехоты, контрудара по прорвавшемуся противнику[435]435
  Уже после войны в 1950 году в беседе с Константином Симоновым Жуков вспоминал о событиях 3 июля: «…Я принял решение атаковать японцев с ходу танковой бригадой Яковлева. Знал, что без поддержки пехоты она понесет тяжелые потери, но мы сознательно шли на это». См.: Горбунов Е. А. 20 августа 1939. С. 202.


[Закрыть]. Большую роль также сыграло целенаправленное использование артиллерии и авиации.

Пограничный конфликт на Халхин-Голе быстро перерос практически в локальную войну. Японской группировке в 75 тыс. человек противостояли монгольско-советские войска численностью в 57 тысяч человек. С обеих сторон в боевых действиях временами участвовало свыше 1000 орудий и минометов, более 1000 танков и броневиков и около 900 самолетов.

В этот период кабинет Хиранума раздирался внутренними противоречиями между сторонниками заключения союза с Германией без всяких условий («квантунская группировка») и деятелями пробритано-американской направленности («финансово-морская группировка»). С другой стороны, выявились признаки того, что Гитлер, решив разыграть «советскую карту» против Запада, отказывался от японских предложений подписать союз, направленный исключительно против СССР[436]436
  Военная разведка информирует…С. 156–157.


[Закрыть].

Тем не менее японское командование в июле готовило крупные переброски войск из Северного Китая в Маньчжурию. Под давлением квантунской группировки командование ВМС Японии выступило «с оттенками угроз по адресу СССР». По сведениям советской военной разведки, японское командование отказалось также «на ближайшее время» от проведения крупных наступательных операций в Китае и перебросило значительную часть авиации из Северного Китая в Маньчжурию[437]437
  Военная разведка информирует… С. 159–161.


[Закрыть]. В то же время сообщения из токийской резидентуры военной разведки говорили о том, что у японского руководства не было желания превращать этот широкомасштабный военный конфликт в войну[438]438
  См.: Мадер Ю. Репортаж о докторе Зорге. Берлин, 1988. С. 160–161; Георгиев Ю. В. Рихард Зорге и тайны Второй мировой войны. М., 2007. С. 213–214.


[Закрыть].

В связи с нарастанием угрозы войны на Западе советское руководство приняло решение о проведении решительной операции с целью разгрома японских войск на р. Халхин-Гол, одновременно рассчитывая с помощью дипломатических договоренностей с германским руководством расстроить планы японского правительства по заключению японо-германского военного союза. Приказом НКО от 19 июля 1939 года № 0036 из войск 57-го корпуса и прибывших пополнений была сформирована 1-я армейская группа. Командовать группой было поручено комдиву (с 31 июля комкору) Г. К. Жукову[439]439
  Афанасьев В. А. Становление полководческого искусства Г. К. Жукова. М., 2006. С. 73–74.


[Закрыть]. Группа подчинялась фронтовой группе, созданной для координации действий 1-й и 2-й ОКА, Забайкальского военного округа и 57-го особого корпуса. Возглавлял ее командарм 2 ранга Г. М. Штерн. В соответствии с поставленной задачей командование 1-й армейской группы разработало план наступления с целью решительного разгрома японских захватчиков и изгнания их из пределов МНР. Планом предусматривалось сковать японскую группировку с фронта и ударами по ее флангам, не пересекая линию границы, окружить и уничтожить противника в районе между рекой Халхин-Гол и границей. Для выполнения этой задачи намечалось создать три группировки войск – северную (6-я кавдивизия МНР, 7-я мотоброневая бригада, часть сил 11-й танковой бригады и другие части); центральную (основу которой составляли четыре полка 86-й стрелковой дивизии и 36-й мотострелковой дивизии), южную (57-я стрелковая дивизия, 8-я кавалерийская дивизия, основные силы 11-й танковой бригады и другие части), а также резерв.

Операция разрабатывалась в обстановке полной секретности. Кроме этого, подготовку советских войск к наступлению удалось скрыть с помощью маскировочных и дезинформационных мероприятий. Советско-монгольская сторона стремилась создать у противника впечатление, будто она готовится не наступать, а обороняться. С этой целью применялись широковещательные радиостанции, имитировались окопные и другие инженерные работы. Были выпущены специальные листовки-памятки о последовательности подготовки бойца к обороне. Передавались сообщения и сводки с данными о ходе подготовки оборонительной операции. Час перехода в наступление был доведен до подчиненных только перед самым началом операции. Все это себя оправдало. Японцы, как потом выяснилось, действительно до начала удара не знали о готовящемся наступлении.

К новому наступлению готовилась и японская Квантунская армия. Оно намечалось на 24 августа, на этот раз с ограниченной целью – овладеть районом восточного берега реки Халха[440]440
  Соох A. D. Nomonhan. Vol. 1. P. 572.


[Закрыть]. Для наступления выделялись дополнительные силы. Был подписан императорский указ об объединении всех японских войск, действовавших в районе Халхин-Гола, в 6-ю армию под командованием генерал-лейтенанта Риппо Огису.

Однако советско-монгольские войска упредили японцев. Рано утром 20 августа советско-монгольские войска перешли в наступление. Утром 24 августа войска северной и южной групп встретились в районе погранзнака Номон-Хан-Бурд-Обо, завершив за четыре дня полное окружение основных сил японской 6-й армии. Все попытки противника разорвать кольцо окружения или пробиться к окруженным извне были сорваны советскими войсками.

К 31 августа остатки японской группировки были уничтожены, вся территория МНР очищена от противника. Советско-монгольские войска вышли на границу с Маньчжоу-го на всем ее протяжении. На отдельных участках японские войска пытались взять реванш за поражение вплоть до 12 сентября. Бои в воздухе между советскими и японскими ВВС продолжались до 15 сентября 1939 года.

Нападение Германии на Польшу 1 сентября 1939 года произвело сильное впечатление на японские военные круги и особенно на командование Квантунской армии, которое жаждало реванша за поражение. Было зафиксировано сосредоточение японских войск в Маньчжурии на границе с МНР «с целью нанесения Красной армии решительного удара»[441]441
  Военная разведка информирует… С. 165–166.


[Закрыть]. Судя по захваченным документам, 5 сентября командующий японской 6-й армией Риппо Огису отдал приказ о подготовке нового наступления[442]442
  См.: Русский архив: Советско-японская война 1945 года. С. 132–133.


[Закрыть].