Текст книги "Шихабутдин Марджани. Сборник статей, посвящённый 100-летию Ш. Марджани, изданный в Казани в 1915 г."

Б. Марджани
Некоторые воспоминания о нашем уважаемом отце

Так как дата рождения нашего уважаемого отца – Шихабутдина Абу-л-Хасан Харун ибн Бахаутдина ал-Марджани была упомянута в нескольких местах, просмотрев эти труды, мы ограничимся лишь тем, что напишем, какие принципы он пропагандировал, приведём вопросы и ответы, звучавшие в наших беседах с ним, а также мнения о нём его друзей и врагов, полученные после его смерти.

Известно, что произведения Марджани представляли собой не толкование или объяснение статей других авторов или непонятных сборников, а исследования неизвестного и лучшие суждения.

Покойный часто призывал нас к себе и, иногда, будучи в весёлом расположении духа, а иногда взгрустнувшим, наставлял нас, и наши собрания, посвящённые тайнам знаний, затягивались.

Однажды, вознося благодарность Аллаху (велик Он и славен), он сказал: «Ему все похвалы и благодарность, по Его милости Его святые блага к нам не ограничены науками, распространёнными в нашем веке, и я храню в памяти тонкости многих предметов. Но что поделать, естественно, что нынешнее поколение считает эти науки лишними, и, исходя из этого, они останутся обделёнными ими. Так как я потерял надежду на их издание, то перестал заниматься сбором информации о них. Если бы были личности, заботящиеся об обретении знаний и получающие наслаждение от их пользы, я бы не переставал стремиться и прикладывать усилия для распространения тонких знаний по различным предметам. Даже хотя изменение и сокращение «Тафсир ал-кашшаф» великого учёного Замахшари и является долгом для меня, так как в наши времена ищущие знаний не стремятся к познанию наук тафсира и хадисов, я думаю, что это будет нелегко. Слава Аллаху, я написал «Вафиййат ал-аслаф» и «Мукаддиму». Но так как я не уверен, что даже будучи изданной, «Мукаддимат вафиййат ал-аслаф» будет использована, я не хотел ограничиваться информацией о науках, данной в этой книге, а хотел разъяснить их и растолковать. Но события и время не благоприятствовали мне, да и имея сомнения относительно того, что это будет полезно желающим получить знания, я признал безнадёжность и бессилие. Мне не остаётся ничего другого, как лишь высказывать эти жалобы».

Позже он добавил: «Прошло много времени. До этого дня было много того, что отрицалось, но есть надежда, что позже увеличится число тех, кто примет это. Я совершил многое. Написал книги – некоторые на арабском языке, некоторые – на тюркском, думаю, все они принесут пользу. Но я не вижу стремления в тебе. Ты уже сам должен был начать заниматься подобными делами». Хотя у нас и не было способностей к этому, он поддержал нас хорошими мыслями и сделал счастливыми. Да простит его Аллах и введёт в рай.

В другой раз с нами сидел третий человек, который озвучил сомнения одного алима из окружающих его и попросил Марджани дать этому объяснение: «Один хазрат спрашивает, Курсави учёный или Марджани? Что мне ему ответить?» Отец лишь улыбнулся. Обратившись к нам, он рассказал одну историю и прочитал многое из Фирдоуси. Я думаю, причина его улыбки крылась в неуместном вопросе, потому что хотя Абу-н-Насир, как неповторимая личность, провёл исследования в различных областях, их мнения и деятельность с Марджани редко совпадали. Занятия Марджани религиозными науками и его исследования сделали его уважаемым, а из трудов Курсави одни вскоре были утеряны, а другие и вовсе не были услышаны.

Во время ещё одной из наших бесед он очень переживал по поводу того, что в комментариях «Ма’ зулал», изданном в эти годы, было очень много грубых ошибок, и огорчался из-за легкомысленности издателей. В то время распространилось известие о том, что книга будет переиздана, тогда отец велел нам написать письмо издателям с указанием ошибок, которые следует исправить. Мы поспешили выполнить его поручение.

Однажды его позвали на один вечер, и, наставляя одного человека, он сказал: «Вы беспечны, ничего не знаете». Хозяин дома, подумав, что Марджани имеет в виду посещение мечети без чапана или хождение 5–6 дней с нестриженными волосами, с некоторым удивлением спросил: «Да, хазрат, не знаем, скажи, что же нам делать?» Отец ответил: «Вы совершаете неуместные поступки, не разговариваете на своём языке». Тем самым он хотел сказать: осознавай необходимость знания других языков, применяй их уместно, например, в разговоре с русским разговаривай на русском языке, но среди своего народа разговаривай на родном. Он призывал не коверкать родной язык, не использовать в своей речи слова из другого языка, потому что сохранить народ можно лишь сохранив язык. Хозяин дома успокоился, подумал, что это его не касается, и сказал, обильно вставляя в свою речь русские слова: «Нет-нет, хазрат, у нас вы ни за что не найдёте эту ошибку. Может, вы советуете разговаривать на книжном языке. Но мы же не были в Бухаре. Не обижайся, но тебя самого обвиняют в том, что ты заставляешь учить русский язык. Я не только сам, но и сыновьям не разрешаю на русском разговаривать, и, хвала Аллаху, мы и не знаем этот язык. Когда есть необходимость, нанимаем переводчика. Вот, например, хазрат Куюка не знал русского языка. Однажды в его деревне ураган обрушил минарет мечети. Пришёл исправник, стал задавать ему вопросы, но хазрат не дал маху. Вот мы, может, и озадачились бы. Хазрат же отошёл в сторону и с возгласом «У-у-у-ух» побежал вдоль забора. Дойдя до места падения минарета, упал и несколько раз перевернулся. И исправник понял, в чём дело. Вот богобоязненный человек. Хорошо бы все хазраты были такими, а, Шайхи?» Одним словом, как бы Марджани ни старался объяснить смысл столь важных слов, так и не смог ничего добиться.

В этот же день на другом собрании, выступая с проповедью перед простыми людьми, Марджани приводил хадисы и мудрые слова суфийских шейхов. Он объяснял, что намерение в поклонении бывает разным, разных степеней и что намерением и целью в третьем виде поклонения должно быть получение довольства Аллаха. Но поняв, что слушатели не воспринимают его, с трудом закончил свою речь. Один из невежд, подумав, что всё сказанное бесполезно, сказал: «Хвала Аллаху, ещё живя в деревне, мы хорошо знали всё, что касается намаза. Захидулла-хазрат учил нас с помощью плети, мы по 40 раз повторяли слова «Субхан рабби-л-а‘ля» (Преславен Высочайший Аллах). Лишь когда мы приехали сюда, нас одолело множество дел и лень. В деревне же мы совершали намаз». Отец снова вернулся к своим словам: «Намаз нельзя оставлять ни в коем случае. И в деревне, и здесь он является одним из самых великих повелений Аллаха». Но народ перебил его, сказав: «Нет, хазрат, мы это знаем, и твои слова слышали много раз. Ты вот что проверь: в пятницу шакирды, свесив брючины, залезают на кирпичи, ходят по верхней улице. Надевают московские шапки. В мае на лодке выплывают на озеро, поднимаются в верховье. Разбивают шатры и живут там 3–4 дня, развлекаются», и совсем не прислушались к его наставлениям, высказав ему эти глупости. В этот момент пришёл хозяин дома и кивком головы по-своему указал, что нужно прочесть Коран в память об умерших. Привычкой отца было на вечерах читать конец суры «ас-Сафф», но в этот день он прочёл 5-10 первых аятов суры «Нух» и совершил дуа[284]284
  Должно быть, он успокоил свою душу, прочитав аяты «…и я всякий раз когда призывал их…» и «…затем я призывал их…» из упомянутой суры.


[Закрыть].

Ещё на одном собрании он привёл цитаты из [Тафсира] кади Байдави о небесных телах, о том, плоская ли Земля или шарообразная, движется или стоит на месте, говорил и о других вопросах, бывших у всех на устах, стараясь привести в соответствие доказательства разума и шариата. Известно, что в подобных случаях Марджани не заявлял категорично, что мазхабы прежних или нынешних алимов правильны, и не переходил грань. Где нужно, он подмечал, что это «не противоречит Корану и шариату». В последние годы астрономы доказали, что Земля движется, стали говорить об их экспериментах. Так, во Франции в Париже было выбрано самое высокое здание, и в середину купола внутри него была подвешена цепочка с грузом на конце, касающаяся пола. Через некоторое время заметили, что груз поменял своё место, а в месте, где он касался земли, появился след. Марджани об этом эксперименте сказал: «Я и до того, как услышал об этом опыте, описывал много похожих экспериментов». На другом собрании я не принял и раскритиковал доказательства новой астрономии современных учёных. Я сказал: «По-моему, доказательство на основе того, что люди, приблизившись на лодке к берегу, сначала видят высотные здания, а потом и постройки, находящиеся в низине, слабое. Ведь если на таком малом расстоянии можно доказать, что Земля, размеры которой тысячу фарсахов, шарообразная, то она должна быть меньше своих размеров в несколько сотен тысяч раз». Также из части доказательства о том, что Земля движется: Солнце находится от Земли на расстоянии нескольких миллионов миль. Если при своих размерах Солнце способно было за 24 часа обогнуть Землю, то случился бы глобальный потоп, оставивший от Земли только пыль. Считаю такое доказательство тоже слабым, потому что если между двумя названными небесными телами нет связи, а пространство между ними не заполнено близкими друг к другу объектами, то почему же должен случиться потоп? Кроме того, если противники этой точки зрения и утверждают, что пустоты нет, по моему мнению, как бы ни была велика его орбита, Солнце, не встречая на своём пути никаких препятствий, вращается и двигается, как пожелает». Отец же ответил мне так: «По-моему, некоторые из подобных доказательств тоже слабы. Но факты, подобные тому, что в восточных странах небесные тела видят раньше, чем жители западных областей, могут быть далеко не слабым доказательством шарообразности Земли».

Хотя я и был удостоен чести часто посещать вместе с Марджани различные собрания, дело собирания сведений ограничилось только этим. Если бы все воспоминания были собраны, может быть, для читателей это было бы интересно. После смерти, встретившись с некоторыми из его современников, мы собрали следующие сведения:

Вопрос: Кажется, будто мазхаб Марджани отошёл из ахл ас-сунны ва-л-джама‘а.

Ответ: Нет, его мазхаб не искажён, и он не сошёл с истинного пути.

В.: Как нет? Нет счёта его словам, порочащим ахл ас-сунну, например, таким как «не думай, что представители калама являются представителями истинной религии».

О.: Да будет вам известно, что для Марджани, как это и соответствует истине, калам не является синонимом ахл ас-сунны ва-л-джама‘а. Даже если в качестве исключения в каламе встречаются вопросы вероубеждения, признанные прежними святыми учёными верными, всё остальное написано лишь для спора с различными мыслителями и философами. Основа составлена из мыслей, не имеющих доказательств из священных текстов (насс).

В.: Так же, как слова представителей калама нетекстуальны (гайр мансус), таковы и слова мыслителей.

О.: Действительно, они никогда не претендовали на то, чтобы какое-то их утверждение имело доказательство из священных текстов.

В.: То, что одних из них мы считаем выше других, является причиной унижения калама.

О.: Причина признания превосходства одной стороны в том, что философов называют мусульманами. Они говорят: «Мы считаем, что наши слова, доказанные сильными доводами, верные. Однако при возникновении противоречий с шариатом, мы стараемся объяснить текст, и если наши утверждения доказываются только с помощью логических знаний, мы воздерживаемся от того, чтобы высказываться по поводу истины». Представители калама же высказываются о вероубеждении так, как это говорится в шариате.

В.: Хотя у представителей калама и нет доказательств их словам, но они не причиняют никому вреда, им нечего жаловаться на своё положение.

О.: Нет, их состояние плачевно. Имам Худжат ал-Ислам Газали после рассмотрения в некоторых произведениях (в «Тахафут ал-фаласифа») доказанных с помощью геометрии таких занимающих философов явлений, как затмение Луны и Солнца, а также подобных им вопросов, говорит: «Мы не отрицаем это, в этом нет цели. Если кто-либо скажет, что в этом вопросе что-то недосказано, то он совершит преступление против религии. Поистине эти слова доказаны геометрическими расчётами, здесь нет места сомнениям. Если кто-либо проверит эти доказательства, время и длительность затмения Солнца и Луны и ему скажут, что это противоречит шариату, он не будет сомневаться в этих расчётах, но в нём зародятся сомнения относительно шариата, его вреда. Здесь вред, наносимый шариату, гораздо меньше вреда, наносимого тому, кто идёт против него. Поистине, этими словам они не противоречат шариату. А если кто-либо здесь выступит против шариата, его слова будут поступком худшим, нежели спор о надёжности твёрдых доказательств. Сколько явлений уже было доказано такими категоричными доказательствами, дошедшими до нас».

Да будет известно и то, что если кто-то последует и согласится с мазхабом каких-нибудь мыслителей или другим мазхабом, у него есть возможность принять то, что соответствует шариату, и воздержаться в сомнительных моментах. Нельзя принимать всё без разбора, будь то истина или ошибка, находить нужным то, что таковым не является.

В.: Противореча иджма‘ уммы, Марджани говорит о вращении Земли, что не соответствует и шариату.

О.: Ранее было отмечено, что в подобных местах Марджани не переступает грань, даже если такие вопросы не противоречат шариату. Глупо говорить, что такие вещи были доказаны иджма‘ или киясом, потому что общее решение и сравнение в этих вопросах не применимы.

В.: Такое вероубеждение открыто противоречит аяту: «Солнце движется по намеченному для него пути» [36:38].

О.: Здесь в аяте говорится только о том, что Солнце движется. Нельзя делать из этого вывод, что Земля стоит, а Солнце движется вокруг неё. Возможно, существует ещё какой-то центр, и Солнце движется вокруг него, как и остальные небесные тела. Многие люди не вникают в смысл этого, тратят много чернил и бумаги на высказывание ошибочных мнений.

В.: Для Марджани было не свойственно, как другим алимам, сидеть в библиотеке, отдалившись от людей, и, бедствуя, читать книги. Он всегда покупал то, что хотел, жил даже лучше богачей, был высокомерен и показывал, что ни в ком не нуждается. Известно, что для алимов такое поведение недостойно, потому что в книгах проповедей говорится, что учёные жили в нужде и нищете и не возвеличивались.

О.: Марджани действительно не нуждался ни в ком из своих современниках, жил как богачи, действительно являясь богачом. Но это не является недостатком, а наоборот, совершенством и тем, чем можно гордиться. Лошади и экипаж, внутренняя и внешняя отделка дома и подобные вещи – всё было отличного качества. Как правило, минимум 2–3 раза в год путешествовал на дальние и близкие расстояния. Обычно не пропускал городские собрания, старался все пятикратные намазы совершать в мечети с коллективом, был имамом. В свободное от обязательных дел время читал Коран. Каждый день после проведённых двух уроков оставался с шакирдами, беседовал на разные темы. Часто его собеседниками были слепой Билал ибн Габдулвали и другие талантливые люди. Хотя рассказы Марджани и содержали юмор, это был не простонародный юмор, они не высмеивали одежду, походку других людей или подобные вещи, смешащие детей, а посвящались мудрым вещам и имели глубокий смысл.

Одной из хороших черт Марджани было то, что во всех поступках и привычках он следовал сунне Пророка, и остерегался всех нововведений, самого дурного, что может быть в религии. В нашей стране есть такая традиция, что когда среди людей распространяется весть о смерти кого-то, после вечернего намаза муэдзин говорит: «Умер такой-то человек, совершите в его честь намаз «хаул». В некоторых краях после совершения этого намаза имам, повернувшись к людям, спрашивает, посвятили ли они этот намаз тому человеку. Народ отвечает: «Да». В шариате подтверждено, что во время бед и несчастий для проявления терпения нужно читать намаз, именуемый «хаул»-намазом, но его совершение в иных обстоятельствах является нововведением.

Также является нововведением то, что люди читают намазы «рагаиб» и «бараат», не отделяя их от обязательных. Марджани говорил о дозволенности совершения этих намазов и соответствующей награды за них, основываясь на словах имама Навави: «Если кто-нибудь только сам совершит эти намазы, веря, что это не является сунной, я не вижу в этом ничего плохого». Также Марджани не признавал доказанность сунны, согласно которой начинать и заканчивать приём пищи нужно щепоткой соли. Также он считал, что при закапывании могилы сунной является встать у изголовья могилы и трижды бросить туда горсть земли – в первый раз со словами: «Мы сотворили вас из неё», во второй раз – «Мы вернём вас туда» и в третий раз – «И в другое время воскресим вас оттуда», а передачу земли из рук в руки считал нововведением.

Так как во время погребального намаза является сунной понижение голоса во время второго саляма, он также выполнял это. Одним словом, таких деяний у него было много.

Давайте обратимся к простому народу. Ценил ли он Марджани, увидел ли его драгоценные знания и воспользовался ли ими? Люди не только не воспользовались, а напротив, обрушивали на него такие грязные слова, как обвинения в отрицании шариата, изменении религии. Удивительно, но, не удовлетворившись лишь этим, они обвиняли Марджани в невежестве, глупости, на рынках и собраниях бросались обвинениями в его адрес, унижали его. Должно быть, из-за того, что я был его сыном, я тоже испытал на себе унижения и оскорбления.

Ещё одной привычкой Марджани было говорить тем, кто был занят важными делами: «Не торопитесь, делайте всё обдуманно». Чтобы объяснить одному человеку, как тяжело заниматься сразу двумя делами, он рассказал одну историю. Когда однажды один человек был у себя в огороде возле реки Шит, случайно он увидел, как некий уважаемый человек идёт недалеко от реки. Тогда хозяин огорода побежал к нему с арбузом в руках, чтобы вручить тому человеку, но ему вдруг захотелось плюнуть, и вместо того, чтобы плюнуть в воду, он уронил туда арбуз, а плюнул в лицо того человека. Упомянутый человек с удивлением сказал: «Возможно, я виноват, но в чём же виноват этот арбуз?!»

Однажды дома я рассказал отцу о том, что сидел возле озера и общался с шакирдами. Разговор был о том, что в мазхабе суфиев сотворённое бытие – не истинное бытие, потому что то, что может существовать, имеет свойство исчезать, и в действительности этого и не было. По этому поводу было приведено много слов, похожих на бейт: «Всё, что существует, это мечта или ложь, отражение в зеркале или тень».

Когда речи об обсуждении реальности затянулись, Билал ибн Габдулвали, любитель поесть, переживая, что на таких собраниях на природе пропускается время обеда, сказал: «Если в мешке рис существует, для нас этого достаточно. Давайте сделаем из него плов».

Однажды на другом собрании оказался Билал и подобные ему, и был приведён один рассказ с целью разоблачить определённых невежд и пожаловаться на заблуждение народа. Тогда один из наших деятелей, называющийся ишаном, сказал, обращаясь к своим муридам: «Вы безразличны ко многим вещам, даже петух, когда кричит, говорит: «Вспоминайте Аллаха» (Узкуру-смул-лах). Один из присутствующих остановился на правилах синтаксиса и сказал: «Подлежащее должно стоять в именительном падеже, а дополнение – в винительном». Ишан тогда ответил: «О глупец, разве петух изучал синтаксис?!», муриды поддержали ишана и раскритиковали того, кто осмелился перечить ему.

Похожих ситуаций было много, поэтому мы ограничимся этими. Каждое из произведений Марджани было написано красивым языком, имело глубокий смысл, но в «Назурат ал-хакк» сказано: «Если кто-то, возражая, скажет что-либо против Аллаха и добавит: «Опора на доказательства – вот обязанность муджтахида», то смысл здесь такой, что тот, кто не может понять смысл приведённых доказательств, должен следовать за муджтахидом (на основе слов «Доказательство последователя – слова муджтахида»). Но это не значит, что каждый, кто не является муджтахидом, должен непременно следовать за другим, и ему самому нельзя проверять доказательства (в шариате)». Эти слова являются истинной правдой и написаны с большой силой и верой, но, по моему мнению, если бы здесь не искали скрытых смыслов и оставили всё как есть, это было бы достойно эпохи. Во-первых, авторы многих распространённых в наши дни книг по исламскому праву считались мукаллидами. Их сборники не вызывают споров по тексту и толкованиям, предполагается, что это всего лишь компиляции, поэтому может закрасться сомнение относительно их искренности, близкое к предположению о том, что они остались обделёнными многими пользами. Хотя авторы этих книг и не были муджтахидами, но их участью было бездумно переписать, не обременяя себя доказательствами того, что занимает место шариата. В своих претензиях и переписывании они совершили много лишнего. Во-вторых, люди этого времени не примут того, что написано в «Назуре», даже те, кто не могут исследовать доказательства, будут критиковать следование, имея узкое мировоззрение, они осмелятся искать доказательства, считая это своим долгом. Известно, что из таких учёных прошлого, чьи произведения были знамениты, например, имам Ибн Хатиб Ради издал много работ, а такие современные учёные, как Шейх Мухаммад ‘Абдух и Джамал ал-Афгани использовали «Тафсир ал-кабир». Если мы не будем очень критичны по отношению к ним и современникам, а будем вспоминать их хорошими словами соответственно их авторитету, все будут довольны, и установятся дружеские отношения. Я сомневаюсь относительно многого, не буду останавливаться на видах и причинах моих сомнений. А так, если бы при жизни мы спросили у отца (да будет милостив к нему Аллах) объяснить нам всё, мы бы ознакомились с надёжными доказательствами и узнали бы причины.

Хотя эти сведения об отце составлены не на научной основе, по просьбе его друзей и знакомых я написал то, что осталось у меня в памяти. Естественно, человек склонен совершать ошибки и забывать.

 
Люди меня забыли, я был забыт людьми,
Если меня будут искать, я обретусь в поисках.
 

Это написал Бурханутдин Мухаммад ибн Шихабутдин Харун ал-Марджани.

Да будет доволен Аллах его поступками и сделает его будущее лучшим, чем прошлое.