Текст книги "Маргиналы в советском социуме. 1930-е – середина 1950-х годов"

Над соблюдением данного закона власти устанавливали особенно тщательный контроль. Злоупотреблений со стороны финансовых налоговых служб было много, жалобы в адрес уполномоченных совета и другие властные структуры шли потоком. Духовенство указывало в них, что налоговое бремя, во-первых, очень часто налагалось произвольно, а во-вторых, было столь высоко, что ставился вопрос об элементарном выживании. Достаточно сказать, что налог следовало платить даже с пенсий и лечебных пособий[191]191
  Только распоряжением Совета министров СССР в 1957 г. были освобождены от уплаты с пенсий священнослужители, если они не имели больше никаких приработков. Наконец-то сочли невозможным облагать налогами пособия, которые получали семьи умерших клириков по случаю потери кормильца. Зато сохранялась в качестве «идеологического принципа» ст. 19, хотя ясно, что и денежный играл здесь не последнюю роль. Лишь в январе 1981 г. потолок взимания налогов с духовенства был установлен в 69 % вместо 81 %. Таким образом, церковные доходы были переведены из категории «частное предпринимательство» в «частные доходы». Но это не распространялось на доходы от производства и продажи предметов религиозного культа, других сделок, которые по-прежнему облагались по ст. 19 // См.: Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX в. М., 1995. С. 976.


[Закрыть]. Чтобы иметь какие-либо средства к существованию, священнослужители иногда шли на занижение показателей по религиозной обрядности. Изобличение же в этом, в свою очередь, всегда являлось основанием объявить служителя культа нарушителем законов, хитрецом, лгуном и даже вором. В 1946 г. Министерство финансов в записке в Совет по делам РПЦ признало, что финансовые органы нередко допускали неправильный учет и определение размеров доходов служителей церкви, в т. ч. определяли налог по наиболее доходным месяцам, включали в личные доходы священников доходы всей церкви и т. д.[192]192
  ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 12. Д. 8. Л. 92.


[Закрыть]

Вообще, вольное отношение к узаконенным регламентациям жизнедеятельности религиозных организаций, духовенства и верующих было характерной чертой советской общественно-политической системы и ее властно-административных субъектов. В рассматриваемые годы в этом отношении можно обнаружить огромное количество примеров произвола и беззакония в действиях представителей властей разных уровней, больших и малых начальников[193]193
  См.: ГАТО. Ф. Р-1786. Оп. 1. Д. 14. Л. 21; Д. 11. Л. 14; ГАКО. Ф. 964. Оп. 1. Д. 42. Л. 169.


[Закрыть]. Ни о каком соблюдении принципов свободы совести не могло быть речи, поскольку, формально предоставив человеку право исповедовать любую религию, государство фактически разнообразно и показательно наказывало его за такой выбор. Так, нередко имели место случаи преследования за веру по месту работы верующего и даже запрет на профессию в связи с ней. Человека могли уволить с производства, когда обнаруживалась его принадлежность к религиозной группе, лишить премии, понизить в должности и т. д. Советские люди понимали, что быть верующим – это не только испытывать ограничения в карьере, получении образования, но и подвергать себя иным вероятным преследованиям, административным и уголовным.

В заключение следует отметить еще одну сторону правового регулирования религии в СССР: широко практиковавшиеся преследования верующих не только по собственно «советскому законодательству о религиозных культах», но также в результате определения религиозной активности как сугубо светской деятельности, которая якобы подпадала под уголовные законы или нормы административного права. Преследовались такие виды деятельности, как организация петиций, собраний, отказ участвовать в государственных церемониях, брать в руки оружие, обучение детей (даже собственных) религии, благотворительность и даже попытки провести ремонт молитвенных помещений, придать им «благолепие». Верующих, критиковавших советское законодательство о культах и практику его применения, наказывали за «антисоветскую пропаганду», «распространение заведомо ложных сведений, порочивших советскую государственную и общественную систему». Организация религиозного собрания на открытом воздухе квалифицировалась как нарушение общественного порядка, руководителей религиозных обществ привлекали к ответственности за «тунеядство» и «паразитический образ жизни» и т. д.

Анализ правового положения религиозных меньшинств в СССР показывает, что советское государство, полностью перечеркнув принципы свободы совести и отделения церкви от государства, создало законодательство о религиозных культах, ограничительно-запретительное по своей направленности и сути. Оно закрепило исключительное право государства в сфере прав верующих и свободы совести на осуществление легитимного насилия, придав последнему квазиправовую форму.

2.2. Численность в 1920–1950-е гг

Одной из первопричин повышенного внимания к сектам со стороны партийно-советского руководства на всем протяжении советской эпохи стало динамичное развитие церквей баптистского толка в 1920-е гг. Отсутствие достоверной статистики, равно как и заявления ряда влиятельных деятелей партии, породили в эти годы миф об огромном количестве сектантов. В определенной степени складыванию мифа способствовали явно завышенные цифры, озвученные руководством ряда конфессий. Так, в 1922 г. лидер евангельских христиан И.С. Проханов объявил, что Всероссийский союз евангельских христиан (ВСЕХ) насчитывает 2 млн членов и последователей. В сентябре 1924 г. 2-м Всероссийским Съездом духовных христиан-молокан число членов конфессии также было определено в 2 млн чел. Активный представитель идеи о сотрудничестве «сектантов» с большевиками в деле коммунистического строительства толстовец И.М. Трегубов неоднократно озвучивал цифру в 25–30 млн чел., известный знаток сектантства В.Д. Бонч-Бруевич оценивал численность сектантов в 35 млн чел. (10 млн – протестантские конфессии, 25 млн – старообрядцы). Формулируя на XIII съезде РКП(б) тактику партии по отношению к сектантству, Г.Е. Зиновьев также оперировал десятимиллионной цифрой стихийных «коммунистов-сектантов».

Руководители тайной полиции, по роду деятельности занимавшиеся борьбой с религиозными организациями, более реально оценивали численность сектантства. В 1924 г. глава Секретного отдела (СО) ОГПУ Т.Д. Дерибас назвал в числе объектов «работы» отдела «многочисленные сектантские общины с миллионным составом» и «антимилитаристов военного времени». Всего, по мнению Т.Д. Дерибаса, под постоянным наблюдением должно было находиться более 2 млн политических противников режима[194]194
  Измозик В.С. Глаза и уши режима. Государственный политический контроль над населением советской России в 1918–1928 годах. СПб., 1995. С. 115–116.


[Закрыть]. В докладе СО ОГПУ от 27 мая 1924 г. «Баптисты и евангелисты» последние были определены как самая большая сектантская группировка в СССР численностью в 2,5–3 млн чел.[195]195
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 176. Л. 184–187.


[Закрыть] Спустя 2,5 года, информируя Оргбюро ЦК ВКП(б) о деятельности «сектантства», начальник 6-го отделения СО ОГПУ Е.А. Тучков оценил динамику роста евангельских верующих с 300 тыс. в 1917 г. до 3 млн в середине 1920-х гг., указав на безусловную опасность для советской власти со стороны «мистических сектантов» (баптистов, евангельских христиан, адвентистов, молокан и духоборов) по сравнению со старообрядцами[196]196
  Там же. Ф. 89. Оп. 4. Д. 119. Л. 9.


[Закрыть]. Аналогичные цифры роста баптистов и родственных им конфессий – с 0,5 млн до 2,5 млн чел. – привел председатель Антирелигиозной комиссии при ЦК ВКП(б) Е.М. Ярославский, выступая 10 декабря 1928 г. на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б)[197]197
  Там же. Д. 26. Л. 4.


[Закрыть]. В 1929 г. на II съезде Союза воинствующих безбожников СССР другой известный антирелигиозный деятель и специалист по сектантству, Ф.М. Путинцев, оценил общее количество «сектантов»-протестантов в 1 млн чел. и подверг резкой критике В.Д. Бонч-Бруевича за недостоверную статистику в отношении евангельских церквей. Цифру в 35 млн сектантов Ф.М. Путинцев справедливо назвал выдуманной и заявил, что подобные цифры ведут к панике среди партийных и советских работников. «Баптисты, евангелисты и адвентисты – это секты боевые, которые опасны для нас, которые имеют тенденцию к росту, у них применяются новые методы обработки молодежи. Значит, о них надо говорить, но не разводить паники», – призывал Ф.М. Путинцев[198]198
  ГА РФ. Ф. 5407. Оп. 1. Д. 35. Л. 45.


[Закрыть].

В действительности общая численность членов всех неопротестантских[199]199
  Первоначальными формами протестантизма были лютеранство, цвинглианство и кальвинизм, унитарианство и социанство, анабаптизм и меннонитство, англиканство. В дальнейшем возник ряд течений, известных как поздний протестантизм, или неопротестантизм: баптисты, методисты, квакеры, адвентисты, пятидесятники, Армия спасения и ряд других. Формирование большинства этих течений проходило под знаком «религиозного возрождения» (ривайвелизм), возврата к идеалам раннего христианства и Реформации.


[Закрыть] конфессий была в 1920-е гг. едва ли выше 2 млн чел.[200]200
  Совокупная численность евангельских христиан и баптистов в СССР составляла около 1 млн, меннонитов – около 100 тыс., адвентистов – около 20 тыс. Неизвестную величину составляет количество молокан; руководство конфессии к концу 1920-х гг. оценивало его в 1 млн чел.


[Закрыть], при этом данная цифра, очевидно, включала в себя не только действительных, но и потенциальных членов общин, готовившихся принять крещение. При этом совокупная численность евангельских христиан и баптистов, по оценкам руководства обоих союзов, едва ли превышала к концу 1920-х гг. миллион человек.

Относительно достоверные сведения о численности евангельских христиан в СССР в 1930-е гг. появляются только в ходе январской переписи 1937 г. Как известно, вопрос № 5 «Религия» был внесен в опросник переписи в конце 1936 г. по инициативе И.В. Сталина, респондентов опрашивали по этому вопросу начиная с 16 лет. О своей принадлежности к тому или иному вероисповеданию заявили 55,3 млн чел. (56,7 % населения старше 16 лет)[201]201
  См.: Жиромская В.Б. Демографическая история России в 1930-е годы. Взгляд в неизвестное. М., 2001. С. 191.


[Закрыть], среди молодежи в возрасте 20–29 лет таких оказалось около половины, а именно 37,5 % среди мужчин и 52,2 % – среди женщин. Из общего количества верующих 392 393 чел. (0,7 %) заявили о своей принадлежности к христианским сектам[202]202
  Жиромская В.Б. Демографическая история России в 1930-е годы… С. 191, 194, 206. Эта группа обозначена в переписи как «христиане прочих направлений», в отличие от других христианских конфессий: православных (75,3 %), католиков (0,8 %), протестантов (0,8 %) и армяно-грегориан (0,3 %).


[Закрыть].

Интерпретируя вышеприведенные результаты переписи, можно сослаться на исследование Г. Фриза, который пришел к выводу о том, что они «не могут быть использованы безоговорочно ни в целях преувеличения, ни в целях недооценки уровня общественного благочестия»[203]203
  Freeze Gregory L. The Stalinist Assault on the Parish, 1929–1941 // Stalinismus vor dem Zweiten Weltkrieg. Neue Wege der Forschung. München, 1998. S. 229–230.


[Закрыть]. С одной стороны, известны факты, когда активисты церковных общин использовали перепись для того, чтобы побудить своих близких и знакомых, тех, кто колебался или был атеистом, заявить о себе в качестве верующих, рассчитывая таким образом оказать воздействие на власть в вопросах регистрации общин и предоставления религиозных свобод. С другой стороны, перепись действительно побудила многих к скрытности, поскольку верующие воспринимали эту попытку властей как акцию, направленную на выявление всех верующих, вслед за которой последуют репрессии в их отношении. Без сомнения, сыграли свою роль и апокалиптические страхи, сопровождавшие со стороны сектантов практически каждую перепись в России[204]204
  Подробное описание реакции верующих на вопросы переписи см.: Жиромская В.Б. Демографическая история России в 1930-е годы… С. 185–191.


[Закрыть].

В.Б. Жиромская утверждает, что, как правило, именно сектанты отказывались как-либо отвечать на вопрос о религии, мотивируя отказ тем, что они ответственны только перед Богом. Так, она приводит факт отказа участвовать в переписи 200 евангельских христиан[205]205
  Жиромская В.Б. Демографическая история России в 1930-е годы… С. 188.


[Закрыть]. Поэтому с некоторым основанием все же можно предположить, что часть из тех 900 тыс. опрошенных, которые отказались отвечать на вопрос о принадлежности к той или иной конфессии, принадлежала евангельским верующим.

В качестве еще одного источника можно привести данные, которыми оперировал на февральско-мартовском 1937 г. Пленуме ЦК ВКП(б) Е.М. Ярославский. Он заявил, что на тот момент в СССР существовало около 39 тыс. зарегистрированных общин и групп, объединявших около миллиона только «религиозного актива», а также несколько тысяч «сектантских организаций, не зарегистрированных, подпольных, тайных»[206]206
  Вопросы истории. 1993. № 5. С. 14.


[Закрыть]. Последние, по мнению Е.М. Ярославского, были особенно опасны, так как «они собирают в этом религиозном подполье самых оголтелых людей, устраивают антисоветские организации»[207]207
  Там же. С. 15.


[Закрыть].

Вышеприведенные данные, равно как и суммарные цифры «церковников и сектантов», репрессированных в 1937–1938 гг.[208]208
  См. соответствующий раздел работы.


[Закрыть], в лучшем случае дают представление о масштабе явления, о порядке цифр. В целом же вопрос о количестве членов христианских сект в СССР в 1930-е гг. остается открытым. Такая лакуна не в последнюю очередь объясняется провалом в антирелигиозной деятельности в 1930-е гг., следствием которого стало отсутствие достоверных источников в государственных архивохранилищах, а также закрытым для исследователей доступом к материалам внутреннего делопроизводства ОГПУ – НКВД.

Западная Сибирь исторически была одним из основных мест деятельности евангельских церквей в России. На протяжении 1920-х гг. в регионе действовали отделы всероссийских союзов баптистов, евангельских христиан и адвентистов, а также два отделения Всероссийского меннонитского сельскохозяйственного общества. В начале 1920-х гг. советско-партийное руководство Сибири следовало общероссийской тенденции, оперируя завышенными цифрами численности евангельских верующих. Выступая 24 сентября 1920 г. на заседании Омского губбюро РКП(б) по вопросу о баптистах, председатель Омской губчека П.В. Гузаков заявил, что в Сибири насчитывается до 75 тыс. баптистов[209]209
  Советское государство и евангельские церкви Сибири… С. 89.


[Закрыть]. Еще дальше пошло руководство Сиббюро ЦК РКСМ, оценив численность «евангелистов-баптистов» в Сибири в 500 тыс. чел.[210]210
  Там же. С. 97.


[Закрыть] Даже летом 1923 г., когда органы тайной полиции собрали достаточно подробные сведения о евангельских верующих и стало ясно, что численность членов зарегистрированных общин в лучшем случае составляет около 20 тыс. чел., полномочный представитель ГПУ по Сибири И.П. Павлуновский писал председателю Сибревкома М.М. Лашевичу о том, что «сектантские объединения […] представляют силу, численно большую и крепче внутри спаянную, чем наши комячейки и сель[ские] волсоветы»[211]211
  Там же. С. 136. Показательно, что эту тенденцию воспроизводят современные исследователи. Так, в одной из монографий утверждается, что «за период 1915–1925 гг. численность протестантского населения Сибири возрастала более чем на порядок: с 11 тыс. до 150 тыс. человек». Ссылки на источник авторы не приводят // См.: Бадмаев А.А., Адыгбай Ч.О., Бурна-ков В.А., Маншеев Д.М. Протестантизм и народы Южной Сибири: история и современность. Новосибирск, 2008. С. 34.


[Закрыть].

Вплоть до начала коллективизации власти Сибири получали достоверную информацию о численности евангельских верующих и оперировали совокупной цифрой в 25–30 тыс. чел. Численность верующих других христианских сект была крайне незначительной[212]212
  Имеются в виду иоанниты, иеговисты, трезвенники, пятидесятники, мормоны, дырники, пластуны и проч. Их совокупная численность к концу 1920-х гг. в Сибири в лучшем случае достигала нескольких сотен человек.


[Закрыть]. Для периода 1930-х гг. какая-либо достоверная статистика о численности евангельских верующих в Сибири отсутствует. Материалы переписи 1937 г., которые могли бы дать ответ на этот вопрос, к сожалению, на уровне регионов не сохранились. Некоторое представление о численности «сектантов» в крае в год, предшествовавший «Большому террору», может дать постановление бюро Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) «Об антирелигиозной работе в крае» от 21 июня 1936 г., а также материалы, использованные при его подготовке. Несмотря на то, что, по заверениям краевого совета Союза воинствующих безбожников (СВБ), «сектантские организации» Сибири находились «в полосе распада», по чекистским данным, летом 1936 г. в крае насчитывалось около 340 сектантских общин различных толков, «а включая мелкие группы и одиночек – до 930 активно действующих точек сектантских религиозных организаций»[213]213
  Государственный архив Новосибирской области (ГАНО). Ф. П-3. Оп. 1. Д. 721. Л. 64.


[Закрыть]. Косвенно эти цифры подтверждают собранные нами данные о количестве верующих, репрессированных в Сибири в 1937–1938 гг.[214]214
  См. соответствующий раздел работы.


[Закрыть]

Численность евангельских верующих в Сибири в 1940–1950-е гг. оценить весьма трудно. Количество зарегистрированных властями общин в разы было меньшим, чем численность нелегальных[215]215
  В литературе встречаются оценки 3–5-кратного превышения количества нелегальных общин над легальными // См.: Подопригора Ю.И. Религиозная жизнь сельских немцев Павлодарского Прииртышья во второй половине XX века // Немцы Сибири: история и культура. Матер. V междунар. науч. – практич. конф. Омск, 2006. C. 192.


[Закрыть]. Очевидно, совокупная численность общин баптистского толка снова достигла в регионе нескольких десятков тысяч человек. Более достоверные статистические и демографические данные имеются о двух новых религиозных организациях, появившихся в Сибири в результате высылки на спецпоселение. В 1944 г., а также в 1949 и 1951 гг. в Сибирь были высланы истинно-православные христиане (ИПХ) и Свидетели Иеговы.

Местами наибольшего распространения ИПХ – ИПЦ в 1920– 1930-е гг. были центральные районы страны – Тамбовская, Рязанская, Орловская, Воронежская области, где они неоднократно подвергались разгрому по обвинению в промонархической, антисо^{ветской деятельности}[216]216
  См.: Шкаровский М.В. Истинно-православные в Воронежской епархии // Минувшее. Исторический альманах. М.; СПб., 1996. Т. 19. С. 320–356.


[Закрыть]. Основная организованная депортация верующих-ИПХ из 87 населенных пунктов европейской части страны на восток была в экстренном порядке осуществлена в 1944 г. 7 июля 1944 г. Л.П. Берия в письме И.В. Сталину предложил осуществить эту акцию, отмечая, что на территории Воронежской, Орловской, Рязанской областей было выявлено несколько организаций истинно-православных христиан, но арест активистов не оказал должного воздействия на других членов секты, поэтому он счел нужным и целесообразным произвести массовое выселение этих людей в Омскую, Новосибирскую области и Алтайский край[217]217
  См.: Шкаровский М.В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве. М., 2000. С. 250.


[Закрыть]. А уже через неделю это намерение было осуществлено. По замечанию М.В. Шкаровского, это был, вероятно, единственный пример массовой депортации русского населения в тот период.

В соответствии с директивами НКВД СССР от 14 июля 1944 г., высылка из указанных областей осуществлялась 15 июля этого же года. Всего, согласно докладной записке Л.П. Берии И.В. Сталину, переселению подлежали 416 хозяйств (1323 чел.) из десяти районов Рязанской обл., 99 хозяйств (274 чел.) из пяти районов Воронежской обл. и 22 хозяйства (76 чел.) из двух районов Орловской обл. Таким образом, депортация затронула 537 хозяйств и 1673 чел.[218]218
  См.: История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920 – первая половина 1950-х годов. Т. 5: Спецпереселенцы в СССР. М., 2004. С. 756.


[Закрыть] По данным В.Н. Земскова, на поселение поступили 1502 члена церкви ИПХ[219]219
  Земсков В.Н. Спецпоселенцы в СССР. 1930–1960. М., 2003. С. 113.


[Закрыть]. По другим данным (справка МГБ СССР от 6 ноября 1952 г.), было выслано 1460 чел.[220]220
  История сталинского ГУЛАГа… Т. 5. С. 693.


[Закрыть] В Сибири местом расселения ИПХ – ИПЦ стали Красноярский край, Тюменская и Томская области, т. е. еще более сложные для проживания местности, чем намечавшиеся в письме Л.П. Берии[221]221
  ГА РФ. Ф. Р-9479. Оп. 1. Д. 328. Л. 173.


[Закрыть].

Первый период пребывания членов общин ИПХ на спецпоселении оказался наиболее тяжелым. Согласно опубликованным В.Н. Земсковым данным о наличии и движении спецпереселенцев и ссыльнопоселенцев с 1 января по 1 апреля 1945 г., из 1405 истинно-православных христиан, числившихся на начало года, к апрелю осталось 1365 чел. Убыль дали умершие, бежавшие и отправленные в места заключения[222]222
  Земсков В.Н. Спецпоселенцы в СССР… С. 118.


[Закрыть]. На начало 1948 г. 392 семьи ИПХ (1074 чел.) размещались на спецпоселении в названных сибирских регионах – Красноярском крае (20 % от их общей численности), Томской (38 %) и Тюменской (42 %) областях. В среднем по трем регионам среди спецпоселенцев из числа ИПХ мужчины составляли 9 %, женщины – 50 %, дети и подростки до 16 лет – 41 %, в т. ч. в Красноярском крае соответственно 7,61 и 32 %, в Томской обл. – 10,55 и 35 %, в Тюменской обл. – 10,48 и 42 %[223]223
  ГА РФ. Ф. Р-9479. Оп. 1. Д. 435. Л. 82.


[Закрыть]. Демографическая структура «контингента» ИПХ оказалась весьма нетипичной в сравнении с показателями других массовых категорий спецпоселенцев. Так, на тот же период времени среди «бывших кулаков» мужчины составляли 29 %, женщины – 34 %, дети и подростки до 16 лет – 37 %[224]224
  Там же. Л. 77.


[Закрыть]. И если у репрессированных крестьян соотношение между мужским и женским населением выглядело несколько деформированным (разрыв в 5 %), то у данной конфессиональной группы эти пропорции являлись явно гипертрофированными (соотношение мужчин и женщин 1:5). Основная причина столь незначительной доли мужчин связана с тем, что репрессии (расстрелы, тюремные заключения, ссылки) в отношении верующих-ИПХ, как наиболее ярко выраженных и бескомпромиссных противников советской власти, систематически осуществлялись задолго до массовой высылки и затрагивали в первую очередь мужскую часть, поскольку именно мужчины являлись организаторами и активистами религиозных групп ИПХ.

Среди ИПХ доля трудоспособного населения в возрасте от 18 до 50 лет составляла около половины взрослых «религиозников». В свою очередь, из лиц данной категории на производстве работала тоже лишь половина (168 из 338 чел.), иначе говоря, работал только один из четырех взрослых[225]225
  ГА РФ. Ф. Р-9479. Оп. 1. Д. 435. Л. 69.


[Закрыть]. Картина совершенно нетипичная и связана с принципиальной вероисповедальной позицией членов данной группы – категорический отказ от работы на советское государство. Вероятно, именно конфронтационное поведение и несоблюдение советского законодательства, в данном случае о труде, приводило к тому, что к началу 1948 г. арестам и заключению подверглось 117 чел., или каждый десятый из взрослых, прибывших на поселение в 1944 г.[226]226
  Там же. Л. 67.


[Закрыть]

Карательная статистика показывает, что в рамках послевоенного пятилетия данная конфессиональная группа численно неуклонно уменьшалась на фоне крайне низкой рождаемости и достаточно высокой смертности в сочетании с арестами и бегством. Так, в 1945 г. в составе ИПХ на одного родившегося пришлось 72 смертных случая, примерно такое соотношение сохранялось вплоть до 1950 г., когда данные показатели почти сравнялись (12 рождений на 14 смертей). Тем не менее суммарно за 1945–1950 гг. среди ИПХ на 40 рождений пришлось 313 смертей (соотношение 1:8). Это самый высокий отрицательный баланс среди других категорий депортированных. В частности, для немцев сальдо оказалось положительным (3:2), для калмыков – отрицательным (1:2), для высланных из Крыма – 1:3[227]227
  Подсчитано по: Там же. Д. 436. Л. 67.


[Закрыть]. Причин, приводивших к такому печальному показателю, несколько. Во-первых, отмеченная уже как изначальная крайняя непропорциональность соотношения взрослого мужского и женского населения не могла не сказываться на показателе рождаемости. Во-вторых, высокая смертность объяснялась не просто чрезвычайно неблагоприятными условиями проживания (сами по себе они были примерно одинаковыми для различных групп спецпоселенцев), но и тем, что верующие из числа ИПХ сознательно ухудшали эти условия. Сознательный отказ от работы означал отказ от получения причитавшегося, пусть скудного, но гарантированного пайка и заработка. По-видимому, заболевшие ИПХ не обращались и за медицинской помощью, поскольку она исходила бы от «греховного» советского учреждения. А все это, вместе взятое проистекало опять же от вероучительных установок на абсолютную аскезу и подпитывалось мощными эсхатологическими ожиданиями и апокалиптическими настроениями, характерными для «истинно-православных».

Проведенный в марте – апреле 1949 г. переучет спецпоселенцев дал достаточно подробную картину облика взрослой (старше 17 лет) их части. По социально-профессиональному признаку среди ИПХ насчитывалось 189 рабочих, 137 единоличников, 54 колхозника и ^{четверо служащих}[228]228
  По всей видимости, весьма неточный показатель, поскольку известно, что подавляющее большинство ИПХ никогда не работало на советских предприятиях, в учреждениях и тем более в колхозах.


[Закрыть]. Другую категорию (неработающих) составляли учащиеся (19 чел.), домохозяйки (50), иждивенцы и инвалиды (49), пенсионеры (2 чел.). Имелась также значительная группа, не получившая расшифровки («прочие»), численностью 100 чел.[229]229
  Земсков В.Н. Спецпоселенцы в СССР… С. 174–175.


[Закрыть]

Среди ИПХ был всего один высланный, служивший рядовым в Красной (Советской) армии. В то же время достаточно значительной оказалась группа ранее судимых – 42 чел. По образовательному уровню среди 604 взрослых членов общин ИПХ не было лиц с высшим образованием, только 6 чел. имели среднее образование, 309 чел. – низшее, 289 чел. (почти половина) числились неграмотными. Сопоставимый с этим показатель неграмотности был только у депортированных с Северного Кавказа. При этом ИПХ были самой этнически монолитной группой – все они являлись русскими[230]230
  Там же. С. 176–178, 180.


[Закрыть]. С момента прибытия на поселение и до 1949 г. из ИПХ бежало 92 чел. (ок. 7 % от общего числа), было задержано 33 чел.[231]231
  Там же. С. 190.


[Закрыть] Из приведенных выше данных карательной статистики понятно, почему ИПХ с полным основанием считались одной из наиболее неадаптированных к режиму и обязательности труда на спецпоселении групп. Протестное поведение «религиозников» приковывало к ним повышенное внимание карательного аппарата, тем более что уже с первых месяцев пребывания их на новых местах они занимали принципиальную позицию отказа от какого-либо взаимодействия и тем более сотрудничества со спецорганами. Возможно, отчасти поэтому возникла ситуация, при которой, если при вселении делалась ставка на их компактное проживание, то затем стал использоваться принцип их дисперсного расселения, перемешивания с другими категориями «спецконтингентов». Так, в Томской обл. на 1947 г. они размещались в 50 спецпоселках совместно с «бывшими кулаками», еще в 14 поселках совместно с «бк» и немцами и т. д.[232]232
  Там же. С. 149.


[Закрыть] По данным спецорганов на середину 1950 г., демографические показатели контингента ИПХ численно не претерпели существенных изменений. На учете состояла 341 семья (1076 чел.), не изменилась и доля трудоспособного населения – 363 чел. При этом, однако, несколько иным оказалось половозрастное соотношение: мужчины составили 17 %, женщины – 62 %, дети и подростки – 21 %. Кроме того, существовал разрыв в численности учетного (1076 чел.) и наличного (839 чел.) «контингента». Разница между этими данными складывалась из находившихся в местах лишения свободы (207 чел.), бегах, инвалидных или детских домах (30 чел.)[233]233
  ГА РФ. Ф. Р-9479. Оп. 1. Д. 556. Л. 22–23, 26.


[Закрыть].

Определенное представление о социодемографических параметрах семей ИПХ дают учетные данные о составе 40 семей, находившихся на учете в спецпоселениях в Томской обл.[234]234
  Здесь и далее подсчеты сделаны на основе базы данных, созданной путем обработки картотеки и личных дел сотрудниками Информационного центра УВД по Томской обл. и переданной в Томский «Мемориал».


[Закрыть] По месту высылки 36 семей было депортировано из Рязанской обл. (Трубетчанский р-н), остальные – из Воронежской и Липецкой областей. Дата высылки общая – 12 декабря 1944 г.; основание – отмеченные выше директивы НКВД СССР № 329–332[235]235
  Отмечены два основания для снятия данной группы с учета спецпоселения: приказ МВД СССР от 2 декабря 1955 г. и Указ Президиума Верховного Совета СССР от 30 сентября 1965 г.


[Закрыть]. В среднем пребывание на поселении для ИПХ длилось от 13 до 20 лет.

Возрастные характеристики глав указанных семей (их определение составляло неотъемлемую часть спецучета на поселении – в случае смерти или ареста мужа «учетной» главой семьи становилась его жена или старшие сын или дочь) представлены в диапазоне от 1883 до 1935 годов рождения. Таким образом, старшему в этой категории на момент высылки был 61 год, а на момент снятия с учета – 81 год, младшему – соответственно 9 лет и 22 года. Родившиеся до 1900 г. составляли 27 %, наиболее же представительной оказалась группа родившихся в 1926–1930 гг. – 30 %. Среди тех, кто по учету определялся как глава семьи, на момент снятия с учета было 10 мужчин и 30 женщин, что служит свидетельством тенденции вынужденного замещения мужчин – глав семей женщинами. Об этом же свидетельствуют и возрастные характеристики мужчин – глав семей, половина которых родились в 1929–1935 гг., т. е. были высланы детьми.

Размеры семей (исключая четверых одиночек) были таковы: пять семей состояли из 2 чел., 14 семей – из 3 чел., 13 семей – из 4 чел., 4 семьи – из 5 чел. и более. Таким образом, типичными были малые и неполные семьи. Наиболее распространенными оказались случаи, когда «учетными» главами неполных семей становились жены, а в состав семьи входили их дети (22 семьи). Сведения о составе семей подтверждают приведенные выше статистические данные о весьма низкой рождаемости для этой категории репрессированных: рождения детей зафиксированы только в восьми семьях, возникших, как правило, уже в Сибири. В составе семей зафиксирована и группа лиц весьма преклонных возрастов: 7 чел. на момент снятия с учета имели возраст 80 лет и старше, а одной женщине исполнилось 97 лет.

В конце существования сталинского режима, когда встала задача реформирования всей системы спецпоселений, руководство 9-го Управления МГБ СССР представило свои предложения о том, какой им виделась перспектива изоляции более чем 30 подучетных категорий. В краткой справке от 6 ноября 1952 г. начальник Управления полковник Шиян отмечал: «В настоящее время этой категории на спецпоселении находится 995 чел. В том числе в Томской обл. – 448 чел., Тюменской – 391, в Красноярском крае – 147 и других местах – 9 чел. Сроки содержания на спецпоселении им не определены. Учитывая социальную опасность членов семей участников антисоветской организации ИПХ, считал бы целесообразным оставить их на спецпоселении и в случае побега с места поселений привлекать их к уголовной ответственности по ст. 16-1 ч. 82 УК РСФСР или соответствующим статьям УК других союзных республик. Детей этих спецпоселенцев на учет спецпоселения не брать»[236]236
  История сталинского ГУЛАГа… Т. 5. С. 693–694. Число детей на 1 июля 1953 г. составляло 153 чел. – С. 715.


[Закрыть].

Летом 1953 г. в контексте происшедших после смерти И.В. Сталина внутриполитических изменений, в т. ч. возвращения системы спецпоселений вновь в ведение МВД, министр внутренних дел СССР С.Н. Круглов выступил с предложением о радикальном сокращении «спецконтингентов». По его мнению, следовало снять с соответствующего учета ряд категорий, в число которых входили и члены семей ИПХ. В то же время эта акция не должна была коснуться другой депортированной конфессиональной группы – иеговистов. Их освобождение он считал преждевременным[237]237
  История сталинского ГУЛАГа… Т. 5. С. 710.


[Закрыть]. Осуществлявшийся в последующие годы процесс поэтапной ликвидации системы спецпоселений как массового карательного института шел избирательно и не был лишен противоречий. Так, согласно постановлению Совета министров СССР от 5 июля 1954 г. «О снятии некоторых ограничений в правовом положении спецпоселенцев» с учета спецпоселений (посемейного учета) снимались дети, не достигшие 16-летнего возраста, но данная мера носила условный характер, поскольку дети оставались со своими родителями[238]238
  Земсков В.Н. Спецпоселенцы в СССР… С. 232.


[Закрыть]. Однако в последующие годы процесс снятия членов конфессиональных групп со спецучета «застыл». На начало 1958 г. на поселении в трех сибирских регионах находилось 446 ИПХ: в Красноярском крае – 80 чел., в Томской обл. – 259, в Тюменской обл. – 107 чел. И хотя на 1 января 1959 г. их число уменьшилось почти вдвое (до 268 чел.), достигнуто это было, прежде всего, за счет продолжения снятия с учета не только детей, но и престарелых[239]239
  Земсков В.Н. Спецпоселенцы в СССР… С. 262–263, 265.


[Закрыть]. Окончательное решение об освобождении ИПХ было оформлено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 октября 1965 г.[240]240
  Данный указ за № 4020-VI «О снятии ограничений по спецпоселению с участников сект “свидетели иеговы”, “истинно-православные христиане”, “иннокентьевцы”, “адвентисты-реформисты” и членов их семей» принят Президиумом Верховного Совета СССР 30 сентября 1965 г. С названных в нем групп верующих-спецпоселенцев снимались ограничения, они освобождались от административного надзора. При этом не предполагалось возвращать им имущество, конфискованное при выселении, а возвращение к прежним местам жительства допускалось только при получении соответствующих разрешений исполкомов областных, краевых или республиканских советов тех территорий, на которых ранее проживали лица, перечисленные в указе // См.: ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 4. Д. 119. Л. 15.


[Закрыть]

Другую депортированную конфессиональную группу, находившуюся на спецпоселении в Сибири и бывшую самой представительной по своей численности, составляли члены религиозного объединения Свидетели Иеговы (СИ, иеговисты) и их семьи. Иеговизм относят к одному из наиболее поздних течений в протестантизме и связывают его появление в последней трети ХIХ в. с американским проповедником Ч. Русселем. С 1931 г. церковь получила официальное название Свидетели Иеговы. К этому времени учение Ч. Русселя стало известно далеко за пределами США. В России его последователи появились в конце ХIХ в. Более массово западный вариант этого вероисповедания распространился в СССР уже в конце 1930 – начале 1940-х гг., после присоединения западно-украинских, молдавских и западно-белорусских территорий[241]241
  В Западной Сибири в 1920-е гг. существовала только одна община «русселевцев», последователей Ч. Русселя. Ее численность составляла около 50 чел., ее членами были меннониты, жители Славгородского округа // См.: Этноконфессия в советском государстве. Меннониты Сибири в 1920– 1980-е годы. Аннотированный перечень архивных документов и материалов. Избранные документы / Сост. А.И. Савин. Новосибирск; СПб., 2006. С. 142.


[Закрыть]. В советском атеистическом государстве у Свидетелей Иеговы не было шансов быть принятыми и понятыми. Ситуация усугублялась спецификой иеговистского вероучения, исповедных принципов, особенностями организационного устройства и миссионерской практики. Считалось, что идеология иеговизма носит ярко выраженный антисоветский и антисоциалистический характер, а его исповедники занимают антиобщественную позицию (отказ признания любого «земного» государства, отказ от участия в выборах, других политических кампаниях, от службы в армии и т. д.). Не случайно поэтому члены организации Свидетели Иеговы подвергались в советском государстве систематическому преследованию. На вновь присоединенных территориях репрессии на них обрушились сразу же и были частью общей «зачистки» данных местностей от «нежелательных и враждебных элементов».

Как пишет М.И. Одинцов, впервые вопрос о массовой высылке членов объединения Свидетелей Иеговы обсуждался на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 6 апреля 1949 г., когда рассматривалось предложение молдавских партийно-советских органов о выселении с территории Молдавской ССР «кулаков, бывших помещиков, крупных торговцев, активных пособников немецких оккупантов, лиц, сотрудничавших с немецкими и румынскими органами полиции, […] участников нелегальных сект, а также членов семей всех вышеперечисленных категорий»[242]242
  См.: Одинцов М.И. Совет Министров постановляет: выселить навечно: Сб. документов и материалов о Свидетелях Иеговы в Советском Союзе (1951–1985 гг.). М., 2002. С. 18.


[Закрыть]. Политбюро согласилось с этим предложением. Первое массовое выселение было осуществлено в июне 1949 г. и проходило под кодовым наименованием «Юг». Большая часть людей была вывезена в Казахстан и соседние с ним области РСФСР.

Спустя год, в октябре 1950 г., МГБ СССР представило новый план массовой высылки СИ из западных регионов Советского Союза. Но тогда решения по данному предложению не было принято, поэтому МГБ в феврале 1951 г. вновь подняло этот вопрос. В своей записке на имя И.В. Сталина министр госбезопасности В.С. Абакумов докладывал: «В течение 1947–1950-х гг. было вскрыто и ликвидировано несколько антисоветских организаций и групп нелегальной секты иеговистов, проводивших активную враждебную работу в западных областях Украины и Белоруссии, в Молдавии и Прибалтийских республиках. За это время было арестовано 1048 человек главарей и активистов секты, изъято 5 подпольных типографий и свыше 35 000 экземпляров листовок, брошюр, журналов и другой иеговистской антисоветской литературы»[243]243
  Записка МГБ СССР «О необходимости выселения из западных областей Украины и Белоруссии, Молдавской, Латвийской, Литовской и Эстонской ССР участников антисоветской секты иеговистов и членов их семей» // См.: Гордиенко Н.С. Российские Свидетели Иеговы: история и современность. СПб., 2002. С. 197.


[Закрыть]. Далее в записке предлагалось «в целях пресечения дальнейшей антисоветской деятельности иеговистского подполья, […] наряду с арестом руководящих участников иеговистской секты, выселить из пределов Украины, Белоруссии, Молдавии, Латвии, Литвы и Эстонии выявленных иеговистов с семьями в Иркутскую и Томскую области». Определялась и разнарядка: всего предлагалось выслать 3048 семей в составе 8569 чел., в т. ч. из Украинской ССР – 6140 чел. (2020 семей), Белорусской ССР – 394 чел. (153 семьи), Молдавской ССР – 1675 чел. (670 семей), Латвийской ССР – 52 чел. (27 семей), Литовской ССР – 76 чел. (48 семей), Эстонской ССР – 250 чел. (130 семей)[244]244
  Гордиенко Н.С. Российские Свидетели Иеговы… С. 198.


[Закрыть].