Текст книги "Советский тыл 1941–1945: повседневная жизнь в годы войны"

Девушки-лесорубы

Не все девушки, мобилизованные на лесозаготовку, отвечали возрастным критериям. Так, Александре Панфиловой, колхознице из Гаврило-Ямского района Ярославской области, было всего 13 лет, когда ее и еще четырех девочек-подростков, самой старшей из которых было 16, в течение четырех самых холодных месяцев – с декабря по март, когда температура опускалась иногда до минус 40 градусов по Цельсию, ежедневно отправляли на лесозаготовку в окрестные леса. До места выработки нужно было еще пройти 5 км. От рассвета до заката девочки работали там двуручной пилой. Норму – 5 куб. м дров за смену – они должны были выполнить на двоих. Вот и вся скидка на возраст. А взрослые были обязаны сделать норму: «принудиловка». Плакаты, прибитые к деревьям, гласили: «Каждое полено – удар по врагу!». Будущая комсомолка Панфилова знала, конечно, что она должна выполнять эту трудную и опасную работу, потому что идет война. Да и труд в колхозе подготовил ее к испытаниям[320]320
  Александра Владимировна Панфилова, интервью с Роджером Марквиком, Ярославль, 18 февраля 2012 г.


[Закрыть].

Опыт Панфиловой – случай далеко не уникальный. Воспоминания женщин-угличанок, которых «война лишила детства», даже 70 лет спустя исполнены грусти по этому поводу. Их детство было сопряжено с работой на колхозных полях и в лесу[321]321
  Ухоботнова В. Война лишила нас детства // Было детство, и была война / под ред. А. Суслова. Углич, 2013. С. 151–157.


[Закрыть]. Так, Нина Медведева, которой в 1941 г. было лишь 12 лет, вспоминает: «Очень тяжело было работать на лесозаготовках в Потопчине и других деревнях. Валили деревья, обрубали сучья, выносили бревна на дорогу и увозили на склад, при этом самую тяжелую работу делали мальчики. В деревне стояли на квартире чаще у добрых старушек, которые нас кормили, сушили ночью нашу одежду. Через 10 дней – отдых в деревне, а на смену подъезжали другие»[322]322
  Медведева Н. Самым страшным для меня было возить сено // Там же.


[Закрыть].

Вечно голодная – «Ведь как хотели есть!» – вспоминает Зоя Качалова, которая в 1941 г. в свои 14 лет вместе с другими детьми работала в поле, хотя колхозниками дети не были: «Зимой нас посылали на два месяца на лесозаготовки – пилить тонкий лес, которой шел как крепление горных выработок на шахты, рудники. Его возили на железнодорожную станцию. И нужно отметить, не было ни одного несчастного случая. И опять же… все эти работы проводились бесплатно, денег мы никогда не видели. В этот период мы уже взрослели и чувствовали большую ответственность перед страной. И гордились тем, что мы помогали ей»[323]323
  Качалова З. Откуда только брались у нас силы! // Там же. С. 147–149.


[Закрыть].

Надежда Шишкунова, в 1941 г. 14-летняя школьница, наравне с другими сверстниками дни напролет трудилась в поле и в лесу. Свои зимние каникулы она вместе с бригадой из четырех человек провела на заготовке «дров для школы». Эта опасная работа едва не стоила ей жизни: «Дерево после спилки развернулось и стало валиться совсем в другую сторону, а я побежала, упала, и дерево грохнулось рядом со мной, чуть не размозжив мою голову. Мы настолько перепугались, что не могли больше работать и пошли домой»[324]324
  Шишкунова Н. Мы, школьники, валили лес и теребили лен // Было детство, и была война. С. 232–233.


[Закрыть].

Не все женщины и девушки хотели работать в таких условиях. Вот такую частушку сочинила тогда одна колхозница:

 
Председателю колхоза
Ставлю поллитровочку,
Чтобы он не назначал
На лесозаготовочку[325]325
  Счастливая девушка. Дневники 1940–1944 годов // Шарья: Свято-Никольский храм, 2010. С. 1.


[Закрыть].
 

Кто-то даже предпочитал вступить в ряды Красной армии, нежели трудиться в лесу. Так, Анна Митанина, работавшая на лесопилке в заполярном Архангельске, осенью 1942 г. ушла добровольцем на фронт, чтобы «спастись от тяжелой работы» и сбежать оттуда, где «плохо кормят и трудно тянуть доски»[326]326
  Markwick R. D, Cardona E. Ch. Soviet Women on the Frontline in the Second World War. London: Palgrave McMillan, 2012. Р. 172–173.


[Закрыть].

Особенно тяжело на лесозаготовках приходилось беременным и кормящим женщинам. Им, конечно, полагался декретный отпуск, продолжительность которого варьировалась в зависимости от тяжести труда и должности; например, 24 рабочих дня предоставлялось женщинам-лесорубам, а уборщицам – только 12. Однако в военное время сочувствие к кормящим и беременным проявляли редко, даже профсоюзы не заступались за них. На вопрос, как часто женщина могла использовать свое право на 30-минутный перерыв, чтобы покормить ребенка грудью, представитель профсоюза отвечал, что на этот счет не существует никаких особых правил, но зато есть вероятность сокращения зарплаты из-за потерянного рабочего времени. Если же директор предприятия подозревал злоупотребление этим правом, то кормящую мать посылали на проверку к врачу[327]327
  Письма трудящихся членов профсоюза, 1941 г. // ЦДНИ. Ф. Р-2233. Оп. 1. Д. 165. Л. 352, 354.


[Закрыть]. А женщинам, желавшим взять отпуск по беременности, сообщали, что для этого у них должно быть по крайней мере семь месяцев непрерывного трудового стажа. В подобную ситуацию попала, например, Анастасия Воробьева, которая была наказана на основании указа от 26 июня 1940 г. за якобы прогул. Это привело к разрыву ее трудового стажа, в результате чего в апреле 1941 г. ей было отказано в оплачиваемом отпуске по беременности[328]328
  Там же. Д. 166. Л. 77–81.


[Закрыть].

Несчастные случаи, болезни, хищения

Работа на лесоповале была очень опасной, особенно на вырубке и лесопилках. В отчетах Ярославского обкома профсоюза рабочих леса и сплава за 1941–1942 гг. упомянуты несчастные случаи, повлекшие за собой травмы и смерть, главным образом девушек, а также покалеченные руки, травмы головы, лица, рук, ног, груди и переломы. Пренебрежение требованием техники безопасности соблюдать 50-метровую дистанцию между бригадами лесорубов увеличивало риск быть раздавленным падающим деревом или ветками. Так, 48-летняя Анна Пелевина из Угличского лесхоза умерла через два часа после падения ей на спину сухостойной сосны 12-сантиметрового диаметра[329]329
  Ярославский областной комитет профсоюза рабочих Леса и Сплава // ГАЯО. Ф. Р-2233. Оп. 1. Д. 169. Л. 15, 76, 91, 109, 129, 151, 155, 199, 200.


[Закрыть]. Свидетельницей многих несчастных случаев была и упомянутая выше Александра Панфилова: шокирующее происшествие, когда одной из девушек в глаз вонзилась отлетевшая щепка, говорит об отсутствии защитных приспособлений и должной медицинской помощи. Несчастной девушке пришлось через весь лес добираться до медицинского пункта[330]330
  Александра Владимировна Панфилова, интервью с Роджером Марквиком, Ярославль, 18 февраля 2012 г.


[Закрыть].

В отчетном докладе Наркомлеса РСФСР за 1942 г. была выражена серьезная озабоченность тем, что, несмотря на сокращение на 42 % в 1942 г. (по сравнению с предыдущим 1941 г.) «количества смертельных случаев» на производстве, «состояние производственного травматизма продолжало оставаться на высоком уровне». Основной причиной этого была неопытная и неподготовленная рабочая сила: «мобилизованы десятки тысяч рабочих преимущественно из женщин, подростков и городского населения, мало или совершенно незнакомых с техникой рубки леса». Наркомлес трактовал показатели смертности в отрасли как «прямой результат отсутствия систематического инструктажа рабочих по безопасным приемам работ со стороны ИТР [Инженерно-технические работники] и в особенности со стороны техноруков и мастеров».

Аналогичным образом «Ярославлес» объяснял и высокий уровень зарегистрированных в Ярославской области «несчастных случаев»: «Основные причины травматизма на лесозаготовках – это несоблюдение 50-метровой безопасной зоны при валке леса, неправильные подруби и подпил, снятие зависших деревьев, неудовлетворительное состояние лесорубочного инструмента». И управляющий трестом «Ярославлес» дал указание провести «мероприятия по обеспечению безопасных условий труда на лесозаготовках», а также «провести необходимые организационно-технические мероприятия по улучшению техники безопасности»[331]331
  Приказ НКЛес РСФСР, народным комиссарам лесной промышленности от 15 февраля 1943 г.; приказ директорам всех Леспромхозов от 11 марта 1943 г. // ГАЯО. Ф. Р-2361. Оп. 4. Д. 42. Л. 122–123.


[Закрыть].

Угроза болезней, особенно сыпного тифа, распространявшегося через вшей, была серьезной проблемой в военный период. Причем руководителей предприятий обвиняли в неспособности контролировать заболеваемость, а также в пренебрежении здоровьем работников и санитарными нормами. В марте 1943 г. «Ярославлес» выражал недовольство тем, что на многих подведомственных ему лесозаготовочных предприятиях, а также в переполненных рабочих общежитиях и бараках «противоэпидемические мероприятия в ряде мест не проводятся, общежития содержатся антисанитарно, постельного белья, матрацев не имеется, наблюдается вшивость, часть бань и дезкамер не работает»; иногда даже не было мыла. Чтобы предотвратить опасность заболеваний, руководителям предприятий была выслана директива о проведении регулярных медицинских осмотров, дезинфекции, выдаче работникам чистого постельного белья, а также создании условий для помывок. Некоторые из них утверждали, что «производится мытье рабочих не реже трех раз в месяц», а «из-за отсутствия в Леспродторге мыла, для мытья головы приготовляется щелок». Однако соблюдение санитарно-гигиенических норм представляло собой немалую проблему, учитывая изолированность лесхозов, зачастую находившихся в глубине леса. Хорошо, если хотя бы была возможность помыться: «В зимний период баня работала два раза в месяц. С 1-го марта с. г. баня работает 4 раза в месяц»[332]332
  Распоряжение по тресту «Ярославлес» от 4 марта 1943 г. // ГАЯО. Ф. Р-2361. Оп. 4. Д. 42. Л. 77, 85, 91, 97.


[Закрыть].

В период острого товарного дефицита, усугублявшегося «расхищением и разбазариванием продовольственных и промышленных товаров», в результате чего «значительная часть товаров, выделяемых государством для снабжения населения, не доходит до потребителя и попадает в руки воров и спекулянтов»[333]333
  Приказ наркома лесной промышленности РСФСР от 29 января 1943 г. «Об усилении борьбы с расхищением и разбазариванием продовольственных и промышленных товаров» // Там же. Д. 43. Л. 25.


[Закрыть], руководители предприятий обладали значительной властью над подчиненными. Этой властью они могли злоупотреблять. И злоупотребляли.

Особенно показательным является в этом смысле пример начальника Куршинского мехлесопункта треста «Рязлеспром» НКЛеса РСФСР И. Ф. Пучкова, которому в октябре 1943 г. был вынесен «строгий выговор» за «незаконное изъятие у рабочих и жен красноармейцев, имеющих малолетних детей, хлебных карточек, безответственное отношение к созданию нормальных бытовых условий рабочим, задержку в выдаче заработной платы и отсутствие контроля за питанием рабочих, в результате чего продукты питания расхищались». Это дело расследовал контролер Наркомата госконтроля РСФСР. Вместо того чтобы привлекать работников к суду за «невыход на работу», как сообщал контролер, начальник Пучков «грубо», «самовольно и незаконно» отбирал у них хлебные карточки. Только за сентябрь 1943 г. 66 работников, в т. ч. 22 жены красноармейцев с маленькими детьми в возрасте до двух лет, были лишены хлебных карточек. Следствие установило, что у некоторых рабочих имелись веские причины невыхода на работу, в частности плохое состояние здоровья: в одном случае «легочный и костный туберкулез», в другом – «хронический полиартрит». Но Пучков не удосужился даже проверить причины их отсутствия на работе; вместо этого он морил больных людей голодом, выделяя урезанный хлебный паек на протяжении от 5 до 20 дней в месяц. Он не позаботился о том, чтобы рабочие получали питание, на которое имели право. Однажды 60 рабочих были накормлены «по уменьшенным нормам», в то время как повара украли «19 первых блюд». Наряду с тем, что его рабочие голодали, Пучков «систематически» удерживал, недоплачивал им зарплату. Не удовлетворившись всем этим, Пучков, как гласит документ, продемонстрировал «совершенно недопустимое отношение» к условиям, в которых жили и работали женщины. Помимо недостатка «постельных принадлежностей… общежития не отремонтированы и содержатся в антисанитарном состоянии. Прачечная, дезинфекционная камера не используются, рабочие лишены возможности производить стирку белья, в результате чего в общежитии грязь и большая завшивленность». В итоге начальник мехлесопункта был наказан. А нарком лесной промышленности РСФСР Колданов приказал немедленно провести «проверку состояния бытовых условий рабочих. и наметить конкретные мероприятия по изжитию недостатков»[334]334
  Приказ наркома лесной промышленности РСФСР от 14 октября 1943 г. // Там же. Д. 30. Л. 17–17 об.


[Закрыть].

Несмотря на строгий режим труда и лишения военного времени, протесты ярославских рабочих были редкими. Более того, их стало меньше, чем накануне войны. Если они и случались, то скорее в ответ на низкую заработную плату и невыносимые условия труда. Это не был политический протест. В основном люди в частном порядке писали или высказывали жалобы. Протестные акции на производстве были редкостью. Одна из таких случилась на Ярославском лесозаводе им. Суворова 19 марта 1942 г., где 49 рабочих подписали тогда «коллективное заявление» с требованием отмены ежедневной сверхурочной трехчасовой работы и возврата к 8-часовому рабочему дню. Три молодые женщины, одна из них комсомолка, выступили инициаторами этого заявления. Среди подписавшихся были даже член ВКП(б) и жена председателя заводского комитета. Это говорит о том, что протест возник исключительно из-за недовольства условиями труда; он не был проявлением политической нелояльности. Заявление было отголоском жалоб на нехватку хлеба, плохое качество пищи в заводской столовой, тяжелые условия работы на предприятии. Незамедлительная проверка, проведенная УНКВД, подтвердила их. Вместе с тем УНКВД обратило внимание секретаря Ярославского обкома ВКП(б) М. Я. Канунникова на бездействие партии и профсоюзов в организации «массово-разъяснительной работы» на лесозаводе. Для предотвращения дальнейших протестов УНКВД порекомендовало директору завода улучшить работу хлебного магазина. В то же время оно намеревалось выявить лиц, «оказывающих антисоветское влияние на рабочих». Стремительное и устрашающее вмешательство чекистов в подобного рода ситуации, несомненно, удерживало работников любой отрасли от проведения массовых протестов и акций на производстве[335]335
  Тумаков Д. В. Рабочий протест на ярославских промышленных предприятиях начала 1940-х гг.: методы и причины // Проблемы истории массовых политических репрессий в СССР. 1953–2013: 60 лет без Сталина. Ч. II / под ред. С. А. Кропачева. Краснодар, 2013. С. 230.


[Закрыть].

Премии и награды

Жесткий трудовой режим военного времени все же не мог игнорировать необходимость материального вознаграждения для работников, выполнявших и перевыполнявших нормы выработки, хотя вознаграждение в военное время можно было бы счесть излишней роскошью. И все же в условиях полуголодного существования продовольственные пайки были важным производственным стимулом и средством поддержания трудовой дисциплины. Например, приказ наркома торговли устанавливал с 21 ноября 1943 г. «следующие дифференцированные нормы снабжения хлебом рабочих, занятых на заготовке, вывозке и сплаве леса:

а) для выполняющих норму выработки свыше 110 % отпускать хлеба по 700 граммов в день на человека;

б) для выполняющих норму выработки от 100 до 110 % – 600 граммов;

в) для не выполняющих норму выработки – 500 граммов».

Причем эти «дифференцированные нормы снабжения» распространялись на «женщин и подростков до 16 лет» лишь по истечении двух недель их непрерывной работы; пока они не выполняли норму, их паек ограничивался «600 граммами в день». Те, кто выдавал более 110 % от нормы, получал дополнительные «100 граммов хлеба ежедневно»[336]336
  Приказ наркома торговли СССР от 2 декабря 1943 г. «О нормах снабжения хлебом рабочих, занятых на заготовке, вывозке и сплавке леса» // ЦДНИ. Ф. Р-2233. Оп. 2. Д. 12. Л. 105.


[Закрыть].

Для тех, кто выполнял взятые на себя трудовые обязательства, в дополнение к пайку полагались материальные стимулы не только в денежном выражении, но также продуктами и хозяйственными товарами: «15 метров хлопчатобумажной ткани; пять кусков мыла хозяйственного; 20 пачек махорки; пять пачек спичек; пять килограммов соли; 25 литров керосина; 300 граммов кондитерских изделий для некурящих».

Кроме того, существовали «сезонные премии и надбавки» для работников, превысивших производственные нормы на 50 %. Так, колхозники могли получать сельскохозяйственные продукты по более низким «государственным ценам». Тем самым государство старалось привлечь «устойчивые кадры колхозников» к работе в лесной промышленности. Материальное стимулирование было предусмотрено и для административно-хозяйственных работников – «приемщиков, десятников, мастеров, зав. пунктами дровозаготовок, зав. складами, инженеров, техников». В дополнение к своей ежемесячной зарплате они могли получать «сдельную оплату» за каждый кубический метр древесины сверх нормы[337]337
  Приказ от 22 февраля 1942 г. «О поставке дров для железных дорог» // ГАЯО. Ф. Р-2361. Оп. 4. Д. 17. Л. 1–5, 61–62.


[Закрыть].

«В труде, как в бою»

Помимо материального вознаграждения лесная промышленность, как, впрочем, и другие отрасли, стремилась мотивировать рабочих, взывая к их социалистической сознательности и призывая включиться в соцсоревнование. Во исполнение решений февральской всесоюзной конференции ВКП(б) 1941 г., проходившей в преддверии войны и определившей в качестве главного приоритета развитие оборонной промышленности, рабочие Ярославского лесозавода им. Суворова бросили коллегам из лесозавода «Парижская Коммуна» вызов на производственное соцсоревнование. «Суворовцы» выступили под девизом «не иметь в команде ни одного бойца, не выполняющего общей нормы по всем видам боевой и политической подготовки, не охваченного членскими взносами профсоюза, а также не охваченными индивидуальным соцсоревнованием»[338]338
  Социалистический договор от 1941 г. // ЦДНИ. Ф. Р-1922. Оп. 3. Д. 22. Л. 1.


[Закрыть].

В силу чрезвычайного значения военной экономики для выживания советского государства его политическое руководство пыталось придать соцсоревнованию как мобилизационному инструменту новый мощный импульс. После победы Красной армии под Москвой в декабре 1941 г. вскоре (с января по июнь 1942 г.) вышла в свет целая череда постановлений ГКО, ВКП(б), комсомола и профсоюзов о «развертывании Всесоюзного социалистического соревнования на предприятиях тыла»[339]339
  Морозов А. С. Победа ковалась в тылу: фронтовые бригады Великой Отечественной войны // Армия и общество. № 2 (34). 2013. С. 5–6.


[Закрыть]. Профсоюзы и комсомол стали его организаторами[340]340
  «Беседчики и агитаторы должны смело брать на себя инициативу в организации самодеятельности масс – в проведении воскресников, создании фронтовых бригад, расширении движения двухсотников, сборе и проведении рационализаторских предложений, в улучшении бытового обслуживания и т. п.», см.: О массовой политической работе в военное время. Отдел пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ, от 10 марта 1942 г. // РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 3. Д. 281. Л. 82.


[Закрыть] и создали таким образом общий климат взаимного социального контроля, игнорировать который никто бы не смог (или не захотел бы). Всесоюзное соцсоревнование военного времени вылилось в массовое явление в отличие от довоенных движений стахановцев и ударных бригад, которые и были его моделью. Как указывает В. Т. Анисков, соцсоревнование «охватило все без исключения, колхозы, совхозы и административно-территориальные районы»[341]341
  Анисков В. Т. Крестьянство против фашизма 1941–1945. История и психология подвига. М., 2003. С. 97–102.


[Закрыть].

Не стала исключением и лесная промышленность. Соцсоревнованием было охвачено все – от плана поставок древесины и производства пиломатериалов до заготовки продуктов питания. Так, в июне-июле 1943 г. работницы лесной промышленности Калининской области во исполнение решения ЦК отраслевого профсоюза бросили вызов коллегам, пригласив их к участию в «массовом сборе грибов, ягод, орехов и других дикорастущих» лесных плодов, «богатых витаминами, белками, углеводами, и солями», ведь «каждая тонна продовольствия – это удар по врагу»[342]342
  Приказ от 28 июня 1943 г. «О заготовке грибов, дикорастущих плодов и ягод из урожая 1943 г.» // ГАЯО. Ф. Р-2445. Оп. 1. Д. 155. Л. 61–63 об.


[Закрыть]. А женщины из Пичаевского лесхоза Тамбовской области «обязались принять активное и деятельное участие в создании собственной продовольственной базы своего предприятия». Поддержанные наркоматами лесной промышленности СССР и РСФСР, а также профсоюзом рабочих леса и сплава, они стали примером для всех женщин, занятых в этой отрасли.

Женщины Тамбова пообещали в 1943 г.:

«1. Провести весенний сев зерновых культур в подсобном хозяйстве в 10 дневный срок, огородных культур в 5 дневный срок.

2. Заложить в лесхозах сверх плана 10 парниковых рам.

3. Довести в 1943 г. животноводческую ферму в лесхозе до следующего подголовья: свиней 20 шт., коров и телят 23 шт., овец 60 шт., кур 240 шт. Для чего они обязались вырастить и сдать лесхозу на пополнение животноводческой фермы в порядке контракции всех телят приплода коров 1942-43 года и по одному ягненку с каждого двора жителей лесхоза, имеющих овец.

4. Каждая женщина в лесхозе 1943 г. лично обязалась вырастить и сдать для Красной Армии по 2–3 цыпленка.

5. Для оказания братской помощи населению районов, пострадавших от оккупации фашистских извергов, каждая женщина взяла обязательство засеять не менее 5–6 сотых гектара земли своими силами и семенами и собранный урожай направить рабочим и служащим районов, бывших в оккупации».

В дополнение к коллективным и индивидуальным обязательствам тамбовские работницы взяли на себя еще одно сверх того: «увеличить валовую продукцию» на 30 % в 1943 г., а среднюю «производительность труда, не менее чем на 150 %»[343]343
  Начальникам областных управлений лесоуправлений лесоохраны, директорам леспромхозов и лесхозов // ГАЯО. Ф. Р-2445. Оп. 1. Д. 155. Л. 28.


[Закрыть]. Приняли ли работницы Ярославской области вызов своих тамбовских коллег, не известно. Однако по «итогам соцсоревнования по лесхозам» ярославские, ростовские и судиславские лесхозы были признаны «давшими лучшие показатели по выполнению плана II квартала 1943 г.». Особой награды удостоилась возчик леса Лидия Лебедева, показавшая «высшую производительность труда»[344]344
  Письмо от 17 июля 1943 г. в Главное управление лесоохраны и лесонасаждения при СНК СССР // Там же. Л. 56–57 об.


[Закрыть].

Женские бригады

Кроме того, что это был спор, кто лучше и эффективнее, соцсоревнование уподобляли фронту в том числе за счет использования военизированной лексики: комсомольско-молодежные бригады соперничали друг с другом в борьбе за право называться «фронтовой бригадой» и прибегали к лозунгам вроде «В труде, как в бою». В ходе соцсоревнования развилось движение «двухсотников» и «трехсотников» (выполнение за сезон 200–300 дневных норм вместо установленных планом 100–120), а также соревнование за звание «лучший рабочий»[345]345
  Шегельман И. Р., Кулагин О. И. О вкладе лесного сектора в экономику СССР. С. 3.


[Закрыть]. Наибольший размах они получили в городах, где был востребован квалифицированный, преимущественно мужской, относительно высоко оплачиваемый труд, в первую очередь в металлургической, горной и оружейной промышленности[346]346
  Морозов А. С. Победа ковалась в тылу. С. 6.


[Закрыть]. На лесозаготовках с их опасным, тяжелым и в основном неквалифицированным трудом – значительно меньше. Здесь колхозницы, пожилые и молодые, трудились за минимальное вознаграждение или вообще без оного под надзором бдительных «политотделов» партии[347]347
  Рязанцев Н. П., Шохин С. Д. Ярославская деревня в годы Великой Отечественной войны // Деловые вести Ярославии. 2010. № 5. С. 34–35.


[Закрыть]. Но соцсоревнование между «женскими бригадами» охватило и лесозаготовки тоже.

Трудовую доблесть участников соцсоревнования на лесозаготовках превозносила областная ярославская газета «Северный рабочий». В соответствии с установками советской журналистики военной поры стахановцев преподносили как пример для подражания. Так, лесоруб Ефросинья Дюкова (1921–1999), 22-летняя девушка, дважды орденоносец, возглавлявшая бригаду лесорубов, состоявшую «исключительно из женщин и девушек-служащих», стала героиней серии статей, опубликованных в газете начиная с марта 1942 г. Она бросила вызов другим бригадам, призвав удвоить заготовку древесины – до 4 куб. м на одного работника в день. Бригада Дюковой, как утверждалось, постоянно повышала производительность труда: 29 марта бригада якобы перевыполнила норму выработки на 225 %, а к 7 апреля еще более увеличила свои показатели, доведя заготовку древесины до 4,5 куб. м в сутки на человека. 23 января 1943 г. газета приветствовала «Новый рекорд бригады Дюковой: выполнение задания на 780 %»![348]348
  Летопись Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. (по материалам ярославской областной газеты «Северный рабочий») / под ред. О. Кузнецовой. Рыбинск, 2005. С. 73, 75, 167.


[Закрыть] Однако «Северный рабочий» не упоминал, что Дюкова происходила из семьи зажиточного крестьянина, которая была репрессирована в 1930-е гг. Вероятно, Дюкова, как и множество других людей, родственники которых пострадали от сталинских репрессий, стремилась «исправить» свою «политически сомнительную репутацию» подвигами на производстве.

Между тем, по мнению Дюковой, не все шло у нее гладко. В сильно отредактированном редакцией письме, озаглавленном «Как мы организовали чудо», Дюкова сетовала на отставание от другой бригады, тоже возглавляемой женщиной-орденоносцем, А. С. Вершининой. Дюкова жаловалась, что виной тому – «неважный, плохо заточенный» инструмент: «Это требует больших физических усилий и значительно снижает производительность труда». Конечно, статья Дюковой должна была воодушевить работниц лесной промышленности, поднять их на новые трудовые свершения. Она заканчивалась мотивационным заверением: «Мы постараемся, не отстать от вершининцев»[349]349
  Письмо от 26 ноября 1942 г. «Как мы организовали чудо» // ГАЯО. Ф. Р-2225. Оп. 1. Д. 266. Л. 46.


[Закрыть].

«Постоянные» женские бригады лесорубов призваны были покрыть острую потребность страны в древесине. Колхозники, работавшие за трудодни, были не в состоянии сделать это. Бригада Дюковой начала «движение», поддержанное другими в отрасли: «В бригаде было железное правило: не выполнив нормы, не уходить из леса. Нормы были жестокие: на одного человека по 2,5 куб. м напилить, расколоть и сложить в поленницу. Вскоре каждый член бригады стал заготавливать в день по 5 куб. м, перевыполняя норму в два раза. В первый зимний заготовительный сезон 1941–1942 гг. бригада заготовила 9000 куб. м древесины, вышла на первое место в леспромхозе. Наркомлес СССР наградил всех членов бригады знаком “Отличник Наркомлеса СССР”. В 1943 году установленная норма выработки выполнялась бригадой уже на 300 %. За работу лесорубам полагалось 800 г хлеба за норму и еще 200 г хлеба за перевыполнение».

Примененный Дюковой метод организации труда в бригаде, когда бригада была разделена на «звенья, где каждое выполняло свою часть лесозаготовок», получил название «дюковский метод». За годы войны бригада Дюковой заготовила невероятные 60 тыс. куб. м дров[350]350
  Фото военных лет. Ефросинья Дюкова // Нейские вести. № 44. 2015, см.: URL: http://neya.smi44.ru/category/44-18-aprelya-2015-goda/ [23.07.2018].


[Закрыть]. В действительности такой метод организации труда знали еще в 1930-е гг. Если в звене был опытный, имевший профессиональные навыки работник, то даже неквалифицированных можно было использовать максимально эффективно[351]351
  Безнин М. А., Димони Т. М, Изюмова Л. В. Повинности российского крестьянства в 1930-1960-х годах. Вологда, 2001. С. 83.


[Закрыть].

В ноябре 1942 г. Президиум Верховного Совета СССР удостоил высоких государственных наград – орденов Ленина, Трудового Красного Знамени и «Знак почета» – большую группу ярославских колхозников-лесорубов и работников лесной промышленности, преуспевших в достижении производственных задач, поставленных ГКО. Среди награжденных оказались и бригадиры лесорубов Дюкова и ее «соперница» Вершинина[352]352
  Лесозаготовительная промышленность. С. 131.


[Закрыть].

Несмотря на показательные стахановские трудовые подвиги и драконовское трудовое законодательство, заготовка древесины на протяжении всех лет войны отставала от заданных объемов. В сентябре 1941 г. нарком лесной промышленности РСФСР Колданов подчеркивал, что спад выработки древесины и лесопродукции в июле – середине августа показал, что отрасль и ее руководители все «еще не перестроили своей работы в соответствии с требованиями военного времени». Так, в июле, когда не прошло еще и месяца с начала войны, заготовка древесины была выполнена всего на 80 %, а ее вывоз составил лишь 57,7 % от плановых показателей, производство пиломатериалов и спичек – соответственно 69,5 и 63,9 % от намеченных объемов. В конце августа 1941 г., когда силы стран Оси напрямую угрожали Ленинграду, Киеву и Одессе, заготовка и вывоз древесины сократились до 31,4 и 25,3 % соответственно. А произошедшее вскоре, в конце августа, «резкое» сокращение на 60 % вывоза древесины с Нижегородского «Горьклеса» и более чем на 32 % снижение производства пиломатериалов на Ярославском лесхозе Росглавдревпрома нарком Колданов назвал «нетерпимым положением» – предстояла «борьба за безусловное выполнение утвержденных правительством планов и срочных заданий». Что собирались делать? Среди прочего – «привлекать к работе гужевой транспорт» из-за нехватки механизированного, а также женский труд в связи с уходом мужчин на фронт[353]353
  Приказ наркому лесной промышленности РСФСР от 6 сентября 1941 г. № 59 // ГАЯО. Ф. Р-2361. Оп. 4. Д. 4. Л. 35–35 об.


[Закрыть].