Текст книги "Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 5"

М.Ю. Литвинов
Как зарождалось искусство советской контрразведки

История проведения контрразведывательных мероприятий и операций является одной из самых закрытых, но в то же время – и самых притягательных тем в отечественной и зарубежной историографии. Многочисленные историки в десятках работ изучают проводившиеся чекистами операции, находя при этом новые, ранее не изученные страницы истории отечественной спецслужбы.

Первой и, наверное, самой знаменитой чекистской операцией, вошедшей в учебники всех ведущих мировых специальных служб, являлась операция «Трест».

Казалось бы, трудно найти в описании этой, безусловно, гениальной операции что-то новое. Про «Трест» написано немало статей, книг, научных монографий. Интерес ученых-историков к уникальной операции отечественных спецслужб со временем не ослабевает[255]255
  Вахитов Р. Операция «Трест» // Советская Россия. № 158 (12769); Иоффе Г. Смертельная «игра»: операция «Трест» // Наука и жизнь. № 3, 1998; Гаспарян А.С. Операция «Трест». Советская разведка против русской эмиграции. 1921–1937 гг. М.: «Вече», 2008; Прохоров Д. Трижды предатель. А может быть, и нет… Эдуард Опперпут – секретный сотрудник Лубянки, проваливший операцию «Трест» // Независимое военное обозрение. 2005. 30 сентября.


[Закрыть].

В одних работах авторы пытаются показать на основе анализа новых введенных оборот документов объективную картину проведения операции, в других – критикуют органы госбезопасности за создание «провокационной» организации и серьезно принижают ее результаты. К курьезам современной историографии можно отнести такой малоизвестный факт, что даже далекий от проблем исторической науки знаменитый так называемый «толстый» (или другими словами – научно-популярный) журнал «Наука и жизнь» тоже не удержался от публикации на своих страницах статьи про операцию «Трест»[256]256
  Иоффе Г. Смертельная «игра»: Операция «Трест» // Наука и жизнь. 1998. № 3.


[Закрыть].

При этом практически все авторы в своих работах упускают тот факт, что первоначально операция «Трест» задумывалась как контрразведывательная.

После окончания Гражданской войны коренным образом изменилась политическая обстановка как внутри страны, так и за ее пределами. В начале 1920-х гг. значительно активизировалась разведывательно-подрывная работа капиталистических государств против Советской России. Помощник начальника ОО ВЧК Р. Пилляр отмечал в 1921 г., что «если раньше, во времена Гражданской войны, при наличии фронтов и красного террора разведывательная работа была чрезвычайно рискованной и опасной для агентов буржуазных государств, если раньше генеральным штабам этих государств налаживание шпионской сети в республике стоило громадных средств и усилий, то теперь им предоставлена возможность вести разведывательную работу почти без всякого риска, с минимальной затратой денежных средств, пользуясь своими дипломатическими, торговыми и другими представительствами»[257]257
  Литвинов М.Ю., Седунов А.В. Шпионы и диверсанты: Борьба с прибалтийским шпионажем и националистическими бандформированиями на Северо-Западе России. Псков, 2005. С. 141.


[Закрыть].

Плацдармом, с которого была развернута широкомасштабная разведывательная работа против Советской России, стали недавно образованные Прибалтийские государства.

Основным источником опасности для своего суверенитета после окончания Гражданской войны Прибалтийские страны считали Советскую Россию. И на это имелись все основания – Красная армия была сильнее, чем армии всех Прибалтийских государств вместе взятых, советские лидеры неоднократно заявляли о неотвратимости мировой революции и поддерживали коммунистическое движение в Латвии, Литве и Эстонии.

Поэтому одним из первых мероприятий правительств Прибалтийских республик явилось образование системы специальных служб, основным объектом деятельности которых была определена Советская Россия (а впоследствии – Советский Союз).

У. Черчиль, вспоминая об этом периоде, писал, что Прибалтийские государства «были самыми ярыми антибольшевистскими странами в Европе. Все они грубыми методами создавали общества и правительства, главным принципом которых была враждебность к коммунизму, к России…»[258]258
  Churchill W. The Second World War. London, 1948. V.1. Р. 381–382.


[Закрыть].

Ведущие капиталистические государства того времени отводили Прибалтике роль «санитарного кордона» против возможного экспорта революционных идей в европейские страны и оказывали существенную помощь в деятельности их разведывательных и контрразведывательных органов.

Советское правительство понимало исключительную опасность разведывательно-подрывной деятельности иностранных спецслужб. Поэтому борьба со шпионажем, наряду с подавлением любых проявлений контрреволюции, была определена как приоритетное направление деятельности отечественных органов государственной безопасности.

Основными подразделениями органов государственной безопасности, занимавшимися контрразведывательной работой, являлись Особый и Контрразведывательный (КРО) отделы. Выполнение отдельных функций по противодействию иностранным разведкам было также возложено на Иностранный (ИНО) и Восточный отдел.

Ведущим подразделением, боровшимся с деятельностью прибалтийских спецслужб на территории страны, являлся КРО, а с прибалтийскими шпионами в армии и на флоте боролся Особый отдел. Было налажено четкое взаимодействие между ними. В частности, несмотря на то, что постоянная агентурная работа в частях Красной армии и флота проводилась силами особых отделов, их осведомительный аппарат должен был выполнять задания других отделов Секретно-оперативного управления, в основном – КРО.

В начале 1920-х гг. работа по борьбе со специальными службами Прибалтийских государств находилась в стадии становления. Это было связано с тем, что КРО и ОО в указанном направлении работали довольно пассивно, а для ИНО эта работа не являлась основной.

Поэтому, с учетом складывавшейся непростой политической обстановки, был разработан замысел проведения оперативной игры как с антисоветскими эмигрантскими организациями, так и с помогавшими им иностранными спецслужбами.

В 1921 г. монархические эмигрантские организации в Европе активизировали свою работу, провели съезд и усиленно искали единомышленников в Советской России. В ноябре 1921 г. внешняя разведка перехватила письмо некоего Ю. А. Артамонова, направленное из Ревеля (Эстония) в Берлин члену Высшего монархического совета (ВМС) князю А.А. Ширинскому-Шихматову. В нем говорилось о встрече с А.А. Якушевым, ответственным работником Наркомпути, бывшим статским советником. По словам Артамонова, Якушев сообщил ему о наличии в Москве и других районах России подпольных монархических групп, которые ищут контакт с Высшим монархическим советом.

Руководством ВЧК было решено создать «подпольную антисоветскую организацию» и начать оперативную игру с монархистами. Якушев был задержан, допрошен и стал главой специально созданной чекистами «Монархической организации Центральной России» (МОЦР). По его предложению, в ее руководящий состав были включены некоторые действительно монархически настроенные лица из «бывших», а номинальным главой стал профессор военной академии, генерал-лейтенант царской армии А.М. Зайончковский. Позже в руководство организации вошел генерал-лейтенант Н.М. Потапов, который стал надежным помощником Якушева в работе организации. Бывший царский офицер Э. О. Опперпут-Стауниц-Касаткин был назначен заместителем Якушева по финансовым вопросам.

Непосредственным разработчиком операции являлся Особый отдел ВЧК. Первоначально разработка называлась «Ярославец». В дальнейшем разработкой стал заниматься Контрразведывательный отдел.

Задачи, которые ставил перед собой Особый отдел в начальный период разработки сводились, главным образом, к тому, чтобы, использовав завязавшуюся переписку с монархистами, «проникнуть в круг эстонской разведки, постепенно расширяя разведывательную связь».

Сотрудниками ВЧК, действовавшими под видом активистов МОЦР, был установлен тесный контакт с работником эстонского посольства в Москве Р. Бирком, через которого осуществлялся обмен письмами с зарубежными монархистами.

На второй встрече Бирк неожиданно, но категорично поставил условие, что «ежели организация находит необходимым пользоваться его услугами, то за это организация… должна дать ему, Бирку, для эстонской разведки сведения военного характера».

Первоначально Бирк по заданию начальника эстонской разведки Ю. Тырванда даже стремился полностью переключить деятельность МОЦР на сотрудничество с эстонской разведкой и призывал членов организации разорвать все связи с ревельскими монархистами.

С этого момента и началась игра с эстонской разведкой.

Бирка использовали «втемную» около 3 месяцев. За это время сотрудниками ВЧК было установлено, что Бирк в первые годы после революции служил в Красной армии, а затем поступил на воинскую службу в Эстонии, но скрыл это. На основе этих материалов была осуществлена его вербовка.

Вербовку Бирка осуществлял В.С. Кияковский[259]259
  Кияковский (Стацкевич) Виктор Станиславович – сотрудник Особого отдела ВЧК, КРО ОГПУ один из инициаторов разработки «Трест»


[Закрыть]. Вот как описывает ее один из разработчиков «Треста» В.А. Стырне: «Было решено Бирка завербовать, для чего был проделан следующий трюк: Бирк все добивался встречи с главой организации, и вот однажды ему было сказано, что глава организации согласен его принять.

Бирка ждал на улице лимузин, в нем сидели Кияковский и Опперпут и когда в авто влез этот эстонский дипломат, Кияковский вынул револьвер и заявил, что он арестован.

Бирка отвезли на одну из конспиративных квартир и стали с ним разговаривать. Бирк неумело себя повел, быстро проговорился о том, что является участником Ярославского мятежа, затем служил где-то в Красной армии, что усиленно скрывает от эстонского штаба[260]260
  Имеется ввиду Генеральный штаб эстонской армии, 2-й отдел которого являлся органом военной разведки Эстонии


[Закрыть]. Дал компрометирующие его показания и эстонский штаб.

Спустя 3–4 часа Бирк… заявил, что он будет верным работником. С этого момента Бирк непрерывно работает в качестве секретного сотрудника Особого отдела».

С помощью Бирка была в короткий срок вскрыта и полностью ликвидирована сеть эстонской военной разведки в Москве.

После такого сокрушительного провала руководство эстонской разведки отозвало Бирка в Ревель и в течение 5 месяцев он работал в качестве дипломатического курьера.

Из-за трудностей в организации связи с Бирком (встречи с ним осуществлялись только в момент его приездов в Москву) было решено провести комбинацию по возвращению Бирка в Москву. Было резко сокращено количество материалов, передаваемых эстонцам, и они были вынуждены вернуть Бирка на работу в посольство, где Бирк стал занимать должность помощника военного атташе.

Через него также осуществлялось проникновение в английскую и польскую разведки. В частности, Бирк устроил встречу Кияковского и сотрудника английского посольства Грова. Однако по распоряжению руководства ВЧК контакты с англичанами были вскоре прекращены.

По поручению руководства ВЧК Бирк, находясь в Ревеле, установил тесный контакт с сотрудником польской разведки капитаном Дриммером и передал ему ряд якобы полученных МОЦР разведывательных материалов. Таким образом в операцию «Трест» была вовлечена и польская разведка.

Следует отметить, что в начале 1920-х гг. у отечественных органов госбезопасности опыта проведения игр с иностранными спецслужбами не было. Вся работа организовывалась впервые, было много недочетов, что признавали и сами чекисты. Значительно облегчало работу то, что по разным причинам (карьеристские соображения, нехватка опыта разведывательной работы и т. д.) сотрудники иностранных разведок (польской и эстонской) к материалам «Треста» относились некритически, проверка сведений, полученных от МОЦР, не проводилась или проводилась поверхностно.

В Ленинграде был создан филиал «Треста», который помог выявить и к 1924 г. полностью ликвидировать польскую резидентуру и продолжал дезинформировать эстонцев.

Эстонцы были настолько заинтересованы в работе «Треста», что начали заискивать перед Опперпутом. Его стали часто привозить в эстонскую дипмиссию на автомобиле со спущенными шторками, а там устраивать шумные вечеринки. В ходе вечеринок эстонский посол А. Бирк и советник посла П. Эгге стали предлагать Опперпуту передавать информацию непосредственно им, то есть сотрудникам Министерства иностранных дел, а не сотрудникам генерального штаба.

В результате Опперпут стал передавать дезинформационные материалы как военным разведчикам, так и сотрудникам МИД, то есть дезинформация начала осуществляться по нескольким каналам.

Р. Бирк в порядке продвижения по службе был отозван в Эстонию, где продолжил свою работу на советскую разведку.

Эстонцы были настолько удовлетворены получаемыми материалами, что в феврале 1926 г. наиболее активные участники «Треста» были награждены золотыми часами от имени генерального штаба эстонской армии.

Окончилась разработка «Трест» в апреле 1927 г. из-за предательства Опперпута, который бежал за границу и опубликовал материалы о «Тресте» в эмигрантской печати.

В момент бегства Опперпута Р. Бирк находился за границей. После того, как Опперпут опубликовал свои первые разоблачения, он приехал в Ревель, где думал, что ему удастся реабилитироваться. Однако через несколько дней он понял, что арест неминуем. Бирку удалось скрыться в Риге, откуда он был нелегально перевезен в СССР, прожил здесь некоторое время, а затем был вновь командирован за границу для работы по линии ИНО ОГПУ.

В дальнейшем игры с прибалтийскими спецслужбами были продолжены. Так, например, в ходе контрразведывательной операции Д–7 наряду с разработкой генерала А.П. Кутепова чекисты осуществляли мероприятия по дезинформированию латвийской разведки.

Таким образом, «Трест» являлся первой эффективной операцией отечественных контрразведчиков по активному противодействию деятельности иностранных спецслужб. Был приобретен бесценный опыт по созданию легендированной организации, вербовке сотрудников иностранных спецслужб, подготовке и продвижению дезинформационных материалов, который позже был взят на вооружение разведывательными и контрразведывательными органами многих государств.

А.В. Сушко, В.П. Василевский
Сибирская школа по подготовке сотрудников ГПУ на транспорте в Омске

Вначале 1920-х гг. в России шел процесс локализации и завершения Гражданской войны. В условиях разрухи страна преступала к восстановлению экономики. Без нормализации работы железнодорожного транспорта победить разруху было невозможно. Стратегическое значение для государства имела Транссибирская железнодорожная магистраль. С конца 1919 – начала 1920 гг. на территории Западной Сибири она контролировалась побеждавшими в Гражданской войне большевиками. Однако, несмотря на прилагаемые усилия, навести порядок на Транссибе властям не удавалось. Особенно остро ситуация проявилась в 1922 г., когда у советского правительства возникли серьезные трудности с обеспечением населения европейской части страны хлебом. Засуха, поражавшая два года подряд 34 губернии, не только вызвала голод в Поволжье, но и отразилась и на других губерниях европейской России. Не было хлеба, чтобы накормить голодных, и не было семян, чтобы его посеять в наступившем сезоне. В тех условиях хлеб был изъят государством у крестьян в Сибири. Но его невозможно было вывезти из-за разрухи на транспорте, слабой пропускной способности железных дорог, коррупции, массовых хищений грузов, актов саботажа и диверсий.

В январе 1922 г. в край был направлен Ф.Э. Дзержинский, совмещавший должности наркома путей сообщения, наркома внутренних дел, председателя ВЧК, а с февраля 1922 г. – председателя ГПУ при НКВД РСФСР. В состав возглавляемой им экспедиции входило сорок сотрудников Наркомата путей сообщения (НКПС), Наркомата продовольствия (НКП), чекистов, членов военно-транспортного трибунала и профсоюзных работников. Успешные результаты работы экспедиции Ф.Э. Дзержинского были подробно освещены еще советскими историками. А.А. Халецкая отмечала, что «в результате принятых экспедицией мер задание по вывозу продовольствия в феврале 1922 г., несмотря на огромные трудности из-за снежных заносов, было выполнено на 63 %, что было большим достижением по сравнению с декабрем 1921 г., когда оно было выполнено лишь на 19 %»[261]261
  Халецкая А.А. Экспедиция Ф.Э. Дзержинского в Сибирь (1922 г.). Омск, 1963. C. 34.


[Закрыть]. При этом, в ходе пребывания Ф.Э. Дзержинского в Сибири, стало очевидным несоответствие низко квалифицированных чекистских кадров, обслуживавших транспорт, стоящим перед ними задачам. Транспортные органы ГПУ в Сибири нуждались в немедленном усилении, и оно было проведено уже в ходе экспедиции. Феликс Эдмундович прибыл в Омск 10 января 1922 г. Уже на второй день пребывания в городе он написал заместителю председателя ВЧК И.С. Уншлихту: «Состав сотрудников в ТЧК (Транспортной чрезвычайной комиссии. – Ред.) чрезвычайно слабый – полупартизанский, большой процент больных тифом. Между тем, в связи с перевозкой продуктов на ТЧК возложены большие задачи – помощи НКПС по охране дорог: прошу срочно прислать [в] Омск работников для усиления ТЧК Сибири». Это указание Ф.Э. Дзержинского было выполнено. В Сибирь для укрепления транспортной ЧК было направлено свыше 100 человек[262]262
  Хромов С.С. По заданию Ленина. Деятельность Ф.Э. Дзержинского в Сибири. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1964. С. 64.


[Закрыть].

Но предпринятых мер для системной работы транспортных подразделений ГПУ было недостаточно. Органы безопасности на транспорте остро нуждались в значительном количестве специалистов, которых государству было необходимо отобрать и подготовить. В служебной записке Ф.Э. Дзержинского, адресованной руководителю органов ГПУ на транспорте Г.И. Благонравову «Об укреплении линейных транспортных органов ГПУ» от 6 июня 1922 г., намечались меры по восстановлению транспорта, некоторые из которых относились к чекистскому аппарату, обслуживавшему транспорт. Среди них: «2) Подбор начальников и агентов – абсолютная их честность и преданность революции, незапятнанность, грамотность, услужливость. 3) Жесточайшая, но разумная дисциплина. 4) Знание военного дела («унтера»). 5) Знание жел. дор. правил и задач, для чего организовать курсы с привлечением ж.д. преподавателей. 6) ТО ГПУ быть всегда в курсе работ и задач НКПС для инструктирования своих линейных органов»[263]263
  Ф.Э. Дзержинский – председатель ВЧК – ОГПУ… С. 397–398.


[Закрыть]. По мнению Ф.Э. Дзержинского, при комплектовании транспортных отделов ГПУ, в связи с нехваткой квалифицированных специалистов вынужденно допускалось отступление от принципа партийности в подборе чекистских кадров. Руководитель советских спецслужб на данном участке чекистской работы был готов привлечь в органы безопасности специалистов готовых честно служить новой власти вне зависимости от их социального происхождения и политического прошлого. Об этом в постскриптуме документа говорилось следующее: «Для ТО ГПУ задача восстановления транспорта сейчас должна преобладать над политическими задачами»[264]264
  Там же. С. 398.


[Закрыть].

С целью решение кадровой проблемы на территории Сибири, в Омске была открыта Школа охраны общественного порядка и спокойствия на путях сообщения при СИБОКТО (Сибирском окружном транспортном отделе. – Ред.) ОГПУ. В документах и исторических трудах встречаются и другие названия омской школы: «Сибирская школа агентов при СибОТО ГПУ», «Сибирская школа по подготовке агентов ТО ОГПУ». Создание омской школы было частью государственной политики по укреплению органов безопасности на транспорте. В 1922 г. ГПУ открыло ряд школ для подготовки сотрудников на транспорте. В 1923 г. в ходе реформы существовавших школ, в Омске было открыто такое учебное заведение. Нехватка специалистов и средств заставили руководство ГПУ продолжить политику по укрупнению школ по подготовке сотрудников транспортных отделов ГПУ с целью концентрации ресурсов. В марте 1923 г. были сохранены школы в Москве, Калуге и Омске, остальные школы были расформированы. Вскоре школа в Калуге была также расформирована. Была оставлена крупная Московская школа, где обучалось 1000 курсантов и небольшая Омская школа, где обучалось относительно немного, всего 150 курсантов. Ее сохранение объяснялось отдаленностью от центра страны районов Сибири и Дальнего Востока, для которых и готовились специалисты в Омске[265]265
  Плеханов А.М. ВЧК – ОГПУ. Отечественные органы государственной безопасности в период новой экономической политики. 1921–1928. М., 2006. С. 250.


[Закрыть].

Работа школ по подготовке сотрудников безопасности на транспорте находилась под постоянным контролем центральных партийных органов и руководства ГПУ. 24 января 1923 г. В.В. Куйбышев направил всем губернским комитетам партии письмо, в котором от имени ЦК указывалось: «1. Безотлагательно выделить в распоряжение ТО (транспортных отделов. – Авт.) для направления в школу честных и стойких товарищей. 2. Взять под партийный контроль ТО наравне с советскими органами, требуя от начальников их периодических докладов. 3. Представлять школам ТО необходимые партийные силы в качестве лекторов и всячески содействовать укомплектованию школ»[266]266
  Там же.


[Закрыть].

Сибирская школа по подготовке агентов ТО ОГПУ

Комплектование профессорско-преподавательского состава школы проводилось в первую очередь исходя из профессиональных качеств принятых туда на службу специалистов. В большинстве своем это были «бывшие люди» – инженеры, выходцы из привилегированных в Российской империи слоев, офицеры императорской и белых армий. Не только среди курсантов, но также и среди преподавателей школы имелись бывшие белогвардейцы. Стрелковое дело в омской школе преподавал С.С. Солдатов. В 1918 г. он командовал офицерским батальоном, участвовавшим в боях против Красной гвардии в Восточной Сибири. Затем С.С. Солдатов занимался подготовкой кадров для колчаковской армии в Томске. Нехватка квалифицированных специалистов заставила руководство школы в Омске принять его преподавателем. Впрочем, в 1924 г., он был все же арестован и, как бывший белый офицер, осужден на пять лет лишения свободы. В 1991 г. С.С. Солдатов был реабилитирован по данному делу[267]267
  Архив управления УФСБ России по Омской области. Архивно-следственное дело П–13083. Л. 26, 107.


[Закрыть].

При наборе в транспортную школу курсантов, также существовали особенности. В Историческом архиве Омской области сохранились уникальные документы – акты оценки с политической стороны товарищей, прибывших в 5-ю Сибирскую школу агентов при СибОТО ГПУ. Вопреки современной языковой практике, в выявленных документах «агентами» называли штатных сотрудников. Анализ этих документов позволяет охарактеризовать кандидатов и принципы отбора курсантов для омской школы. В широком смысле это позволяет оценить процесс комплектования сотрудниками советских спецслужб в Сибири в целом[268]268
  Василевский В.П., Сушко А.В. Кадровый отбор для подготовки сотрудников государственного политического управления (ГПУ) на транспорте // Научные ведомости Белгородского государственного университета. История. Политология. Экономика. Информатика. 2013. № 15 (158). Вып. 27. С. 133–139.


[Закрыть].

Всего сохранилось 4 акта: от 13, 15, 16, 26 января 1923 г. Анализируемые документы однотипны, при этом сведения на кандидатов для обучения в школе приведены не везде унифицировано. Не на каждого из курсантов указаны данные об уровне политического развития. В то время это было особенно важно при отборе кандидатов для советских спецслужб. Однако краткие характеристики личностных качеств и вынесенные комиссией решения о приеме кандидатов позволяют охарактеризовать особенности кадрового отбора рядовых сотрудников в транспортные органы ГПУ – ОГПУ на территории Сибири в начале 1920-х гг.

Большинство кандидатов для обучения в школе подбирали транспортные отделы ГПУ – ОГПУ на местах, они проводили проверку на их пригодность для службы в органах безопасности. Однако существовали отдельные исключения. В таких случаях кандидаты значились под формулировкой «со стороны». Отбор на местах был предварительным, при зачислении курсантов в школу был создан механизм проверки и отсева кандидатов на обучение. Приемной комиссией принимались во внимание партийная принадлежность и уровень развития политического сознания кандидата, его состояние здоровья, социальное происхождение и особенности личности. В характеристиках кандидатов часто попадаются некорректные для современности оценки сотрудников: «туповат», «шкурник» и пр.

Сведения о результатах отбора, составленные на основе анализа указанных актов, приведены в таблице 1.

Таблица 1. Результаты отбора кандидатов при зачислении в Омскую транспортную школу ГПУ в январе 1923 г.

Из таблицы 1 следует, что 24 % кандидатов были либо не пригодны к работе в органах ГПУ (11 %), либо приняты условно (13 %). Подобные кадры принимались только по причине острейшей нехватки сотрудников. На местах не было достаточного количества кандидатов, которые бы идеально подходили для службы в органах государственной безопасности. Кроме того, профессионализм самих чекистов, проводивших предварительный кадровый отбор, был недостаточно высоким. Например, из Иркутска в школу прибыл действующий сотрудник ГПУ В. Иванов. Он был беспартийным, ранее служил в белой армии. По оценке приемной комиссии, «свое прошлое затушевывает. Служил в унтер-офицерской школе при Колчаке. Школа принимала участие в подавлении партизанского движения. Безграмотен вообще и политически». Относительно данного сотрудника приемная комиссия приняла решение «уволить из органов»[269]269
  Исторический архив Омской области (ИАОО). Ф. П–1. Оп. 3. Д. 140. Л. 69 об.


[Закрыть].

Школа в Омске являлась единственным учебным заведением на Востоке России, занимавшимся подготовкой кадров для органов безопасности на транспорте. Наличие мотивированного разъяснения при разделении всех кандидатов на «принятых», «условно принятых» и «отклоненных», позволяет охарактеризовать принципы кадровой политики, которые применялись для отбора кандидатов в органы безопасности на транспорте.

Одним из основных критериев для отбора кандидатов было членство в правящей коммунистической партии. Оно обеспечивало гарантированное зачисление кандидата в школу. Данные о партийности кандидатов на обучение и результаты их зачисления приведены в таблице 2.

Таблица 2. Данные о партийной принадлежности и результаты поступления кандидатов при зачислении в Омскую транспортную школу ГПУ в январе 1923 г.

Интеллектуальное развитие или политическая грамотность не влияли на положительное решение приемной комиссии о зачислении в школу, в случае если кандидат на обучение был членом правящей партии. Приведем типичные формулировки из актов приемной комиссии, свидетельствующие об этом:

«Фельчагов Сергей. Кандидат РКП с 1921 г. Общее и политическое развитие слабо, тупой (выд. нами – Авт.). Обратить внимание на степень усвояемости предметов – оставить.

Крутенков Иван. Кандидат в РКП с 1922 г. Туповат (выд. мною – В.П.). Оставить условно (Обратить внимание на степень усвояемости предметов).

Дураков Александр. Член РКП с 1920 г. Рабочий. Политически неграмотный. Вообще мало развит. Есть желание учиться. Принять»[270]270
  Там же. Л. 69–70 об.


[Закрыть].

Только слабое здоровье члена РКП могло стать причиной отклонения его кандидатуры для зачисления в школу. Так приемной комиссией была отклонена кандидатура Обухова Григория. Он характеризовался следующим образом: «Член РКП с 1921 г. Умственно развит слабо. Политически неграмотен. Врачебной комиссией признан негодным. Учиться шел под давлением. Откомандировать»[271]271
  Там же. Л. 70 об.


[Закрыть].

Уровень политической грамотности большинства кандидатов, поступавших в омскую школу, был неудовлетворительным. Сводные данные о политической грамотности кандидатов, являвшейся одним из важнейших условий преданности правящей коммунистической партии, приведены в таблице 3.

Таблица 3. Уровень политической грамотности кандидатов на зачисление в Омскую транспортную школу ГПУ в январе 1923 г.

Государство остро нуждалось в специалистах для органов безопасности на транспорте. Среди коммунистов их было мало. Поэтому на службу принимались и грамотные специалисты, воевавшие в Гражданской войне против большевиков. Служба в колчаковской железнодорожной милиции для приемной комиссии являлась весомым положительным аргументом при зачислении в кандидата школу. Из 92 кандидатов, поступавших в школу, 13 являлись бывшими белогвардейцами, из них поступили 11. Приведем несколько типичных примеров:

«Казаков Петр. Член партии РКП – документов на руках не имеет. Общее развитие удовлетворительное, политически – слабое. Оставить (служил в ж-д. милиции у Колчака).

Фомин Петр. Кандидат РКП. Служил в армии Колчака. Общее развитие удовлетворительное. Политически развит слабо. Есть желание учиться. Оставить.

Гончарук Михаил. Беспартийный. Состоял в партии РКП – вышел – причину не знает. Служил у Колчака в ж-д. милиции. Общее развитие удовлетворительное, политически – слабое. Оставить»[272]272
  Там же Л. 70.


[Закрыть].

Проходивший службу в органах ОГПУ в 1920-е гг. Г. Агабеков, в своих воспоминаниях очень точно передал основной принцип деятельности советских органов безопасности в следующей формулировке: «Основной революционный закон – закон целесообразности. В этом ведь коренная разница между нашими и буржуазными законами. Так нас учила и учит наша партия»[273]273
  Агабеков Г. Секретный террор Сталина. Исповедь резидента. М.: Эксмо: Яуза-пресс, 2013. С. 95.


[Закрыть]. Закон целесообразности при решении кадровой проблемы преобладал над идеологическими постулатами и юридическими нормами. Руководству ГПУ в транспортных отделах нужны были подготовленные специалисты. В соответствии с указаниями Ф.Э. Дзержинского, рассматривая задачу восстановления транспорта как первоочередную, и не имея их в достаточном количестве среди коммунистов, оно было готово привлекать на службу не только беспартийных специалистов, но даже подходящих людей, участвовавших в Гражданской войне на стороне белого движения. Естественно, что подобные преподаватели и курсанты находились под наблюдением, и с ними интенсивно велась работа по политическому воспитанию.

Ее выполнял заместитель начальника школы, член правящей коммунистической партии, ленинградский рабочий И. В. Тулин. В школе он отвечал за политическое просвещение курсантов и партийную работу. 1920 г. определил судьбу И.В. Тулина. Он вступил в коммунистическую партию и полностью разорвал отношения с отцом, который в это время принял сан священника. Примечательно, что И.В. Тулин получил партийное взыскание, отразившееся в его личном деле, за сокрытие факта принятия сана отцом. Отец И.В. Тулина в 1930-х гг. как священнослужитель был репрессирован. По социальному происхождению служащий, И.В. Тулин в 1920 г. добровольцем вступил в Красную армию. Принимал участие в боевых действиях на Южном фронте против армии генерала П.Н. Врангеля и вооруженных формирований Н.И. Махно. С 1923 г. И.В. Тулин проходил службу в органах ГПУ, став заместителем начальника школы подготовки транспортных агентов в Омске. После расформирования школы судьба И.В. Тулина прослеживается до середины 1930-х гг. Он был высокопоставленным партийным работником, членом Запсибкрайкома ВКП(б), делегатом XVI и XVII съездов партии[274]274
  Архив управления УФСБ России по Омской области. Ф. 7. Д. 210325.


[Закрыть].

Если судить по отдельным сохранившимся документам, в последующих наборах курсантов преобладали люди, прочно связанные с правящей партией, для которых служба в органах ОГПУ органично сочеталась с их системой ценностей и была средством выжить в условиях НЭП и сделать карьеру на государственной службе. В этом отношении весьма показательна судьба и заявление о приемы на службу в ДТО ОГПУ П.А. Разгоняева. Он родился в семье крестьянина-бедняка. Батрачил, работая пастухом до насильственной мобилизации в колчаковскую армию в 1919 г. За написание революционных стихов получил от колчаковской контрразведки телесное наказание, после чего бежал в Красную армию. При ликвидации крестьянского восстания Антонова в Тамбовской губернии являлся сотрудником Особого отдела 3-го Сибкавполка 15-й Сибкавдивизии и выполнял отдельные оперативные поручения. Демобилизовавшись из Красной армии в апреле 1924 г., П.А. Разгоняев поступил на службу в Омский ДТО ОГПУ в качестве агента откуда в августе 1924 г. был направлен для обучения в школе. В своем заявлении он писал: «Тов.! Поймите ужасное положение. Был 5 лет в Красной армии, теперь, возвращаясь по демобилизации, я встретил одни развалины, родные вымерли, ничего нет. Нет даже средств для существования… Что же делать? Подвергаться эксплуатации гнусного кулака и т. п. сволочи я не согласен. Прошу Вашего разрешения о принятии меня во вверенный Вам ДТО ОГПУ… Для заверения Вас в моей полит. благонадежности при сем прилагаю характеристику. Будучи пропитан смертельной ненавистью к капиталистическому миру, я не позволю эксплуатировать меня кулаку и т. д., хотя бы пришлось умереть…»[275]275
  Там же. Ф. 87. Оп. 3. Д. 1595. Л. 117.


[Закрыть]. Подобные П.А. Разгоняеву люди были готовы на совесть служить в советских органах безопасности.