Текст книги "Венедикт Ерофеев и о Венедикте Ерофееве"

В. Ероф.

Галина – Венедикту. 7 июля

Здравствуй, умный, умный Ерофеев!

Пишу, не получая от тебя писем с 28‐го июня[476]476
  Это письмо на сегодняшний день не обнаружено. Письмо же, написанное Ерофеевым 5 июля, очевидно, еще не успело дойти.


[Закрыть].

Я задерживаю отправление бандероли для чтения потому что приходится печатать все самой. Взяла машинку напрокат. Правда, времени, как на грех, не хватает. Эта приемная комиссия отбирает у меня весь день[477]477
  Речь о работе в приемной комиссии МЭСИ, которая возлагалась на некоторых сотрудников.


[Закрыть]. Так что ты не волнуйся. Я вышлю непременно, но с задержкой. У Игоря[478]478
  О каком Игоре в данном случае идет речь, нам установить не удалось, хотя не исключено, что подразумевается Игорь Авдиев, упоминаемый в этом письме далее.


[Закрыть] не оказалось Олейникова[479]479
  Еще в 1972 году Ерофеев отмечает в записной книжке: «Найти Олейникова» (Ерофеев 2007. С. 42). В данном случае речь, возможно, идет об издании: Олейников Н. Стихотворения. Bremen, 1975 – или о стихах Олейникова, распространявшихся в самиздате.


[Закрыть]. Пробую достать его через Шевелева[480]480
  Борис Давыдович Шевелев (1928–2008), инженер-проектировщик. См. его воспоминания о Ерофееве в сборнике: Про Веничку. Книга воспоминаний о Венедикте Ерофееве. М., 2008. С. 118–125.


[Закрыть]. На печать всего уйдет неделя[481]481
  По-видимому, Ерофеев просил присылать ему в экспедицию распечатки произведений из составленного им списка.


[Закрыть]. Рассчитываю закончить числа 12-го – 13‐го июля.

Новости такие. Во-первых, обещают выселение в новую квартиру в ближайшее время: т. е. август – сентябрь.

Во-вторых: Андрей А<мальрик> звонил тебе перед отъездом в Амстердам. А Эрнст Н<еизвестный> послал тебе привет из Мексики (через Андрея)[482]482
  Скульптор Эрнст Иосифович Неизвестный (1925–2016) эмигрировал в марте 1976 года.


[Закрыть]. Сикейрос выделил ему (Эрнсту) часть своего дома и своих средств для осуществления его замыслов[483]483
  Великий мексиканский художник Хосе Давид Альфаро Сикейрос умер 6 января 1974 года и, таким образом, никак помочь Неизвестному был уже не в состоянии. О пребывании Неизвестного в Мексике в те годы нам также ничего выяснить не удалось.


[Закрыть].

Тамара Вас<ильевна>, сестра твоя, прислала мне письмо, спрашивает о тебе. Напиши ей письмо[484]484
  Письмо, посланное Ерофеевым сестре из этой экспедиции, см.: Ерофеев 1992. С. 126–127.


[Закрыть]. Деда Делоне схватил инсульт. Он лежит в академической больнице. Речь его почти целиком парализована. Через свою дочь он все-таки интересовался положением ребят за границей.

С работы я решила не уходить. Останусь в лаборатории. Погода у нас отвратительная. Сожалею, что и вам она не позволяет особенно радоваться… Игорь А<вдиев> так «ударился» в православие, что я не могу с ним общаться по-прежнему.

Последняя наша встреча с ним оставила у меня какое-то тягостное впечатление. Я перезвонила ему и попросила, чтобы со мной он оставался прежним и не читал проповедей…

Если все-таки напишешь мне письмо, то передай в нем привет моим старикам: Николаю Ивановичу и мамочке[485]485
  Имеются в виду мать Галины Клавдия Андреевна Грабова (1920–2001(?)) и ее второй муж Николай Иванович Грабов (?–1984). Родной отец Г. Ерофеевой (Носовой) погиб на войне.


[Закрыть]. Им будет приятно.

Еселиха часто у меня бывает. Интересуется всеми подробностями о тебе и передает тебе привет. Седачиха хотела бы получить от тебя письмо[486]486
  Г. Ерофеева (Носова) здесь перенимает манеру Ерофеева переиначивать фамилии своих близких знакомых – Еселиха (о В. Еселевой), Седачиха (об О. Седаковой) и т. п.


[Закрыть]. Нина К<озлова> шлет поклон тебе, у нее брат в больнице, отец болеет дома и сама она неважно себя чувствует.

Я ездила на дачу к Диське 3‐го июля. У Прошки был день рождения. Они тебе все кланяются и переживают за тебя вместе со мной.

В целом у меня время проходит без особых происшествий. Мои основные занятия на данный момент – это печать для твоего чтения.

Так хочется получить квартиру к твоему приезду!

Если бы это осуществилось. Дай Бог!

Мальчик мой! Будь осторожен. Я жду тебя. Напиши подробнее о вашем быте. Как относятся к тебе ребята, Минц. Как настроение? Оно меня волнует больше всего.

Целую очень, пожалуйста.

Тихонову боюсь передавать привет. Все-таки он не человек… хотя и допускаю к нему жалость. Уж очень глуп.

Галя

ночь с 7‐го на 8‐е июля.

Да, напиши, получил ли ты червонец

и оставил ли на телеграмму, на всякий случай.

Венедикт – Галине. 5 августа (?)

Добрый день, глупая и милая девка, я только вчера возвратился в Серебрянский вертолетом, мне всучили сразу два твоих письма (одно чисто вчерашнее, другое старше дней на десять). В субботу 10‐го <июля> мы в резиновых лодках пропали к юго-востоку, на берег реки Мудайóк (честное слово: Мудайóк) и ниоткуда ничего не ждали, ни продовольствия, ни писем, ни чего-н<и>б<удь> ещ<е>, и вот что все эти 10 дней составляло мои экипировки: рюкзак за спиной, радиометр на грудях, резиновые сапоги снизу и накомарник сверху, компас и бинокль. Нас было четверо, и все четверо тонули в восторгах, в очень разных, я заметил. Инфантильны были все и во всех сферах, кроме житейского, со мной, разумеется, все наоборот. Вадю Тихонова обнял, сойдя с вертолета, он глядел с любовью и жаловался на бесприютность ума и сердца, пиздюк, у него явилась подвздошная идея: кинуть навеки среднюю полосу России и на Кольском п<олуостр>ове застрять навеки, о Любчиковой или куцые слова, или ни слова вовсе[487]487
  Лидия Дмитриевна Любчикова (1934–2004), корректор, редактор. Первая жена Вадима Тихонова (с 1964 года, в 1970‐х развелись – см.: Шталь 2019. С. 142).


[Закрыть] (Фидий-Пракситель о Мухиной-Голубкиной, Женя Баратынский о Дусе Растопчиной)[488]488
  Примерный смысл шутки: Тихонов ничего не говорит о Любчиковой, как легендарные древнегреческие скульпторы Фидий и Пракситель никогда бы не снизошли до разговоров о ваятельницах Вере Игнатьевне Мухиной (1889–1953) и Анне Семеновне Голубкиной (1864–1927), а великий русский поэт Евгений Абрамович Баратынский (1800–1844) – о поэтессе и романистке Евдокии Петровне Ростопчиной (1811–1858).


[Закрыть]. Я ничего не произношу ни pro ни contra, я вообще мало что произношу, за три июльских недели я сказал столько же, приблиз<итель>но, сколько из меня выпархивало за один февральский вечер. Чуть строже обычного говоря, я не занимаюсь ничем, кроме рыбной ловли (11‐го 1 форель, 12‐го 1 щука, 13-го – когда я перенес свою сеть из Мудайока в Кехтапакхъявр, – 3 щуки, 1 сиг и 1 окунь, 14‐го 2 щуки, 5 сигов и 1 хариус, 15‐го 3 щуки, 3 сига и 3 окуня, 16‐го и так д<алее>. Если тебе это скушно – плевать, хариус и щука выше Авдяшки[489]489
  То есть Игоря Авдиева. Напомним, что в письме Галины Ерофеевой (Носовой) от 7 июля идет речь о слишком рьяном, по ее мнению, православном миссионерстве Авдиева. Возможно, Ерофеев проводит аналогию между ловлей им рыбы в экспедиции и словами Иисуса о «ловле человеков», обращенными к Петру (Симону) и Андрею (Мк. 1: 16–20; Лк. 5: 1–11). Авдиев пришел к христианству не без помощи Ерофеева, который, по словам Авдиева, «…в первую буквально нашу встречу подарил мне маленькое Евангелие от Иоанна» и «дал нам закваску Евангелия» (Лекманов, Свердлов, Симановский 2020. С. 331); сам же Ерофеев относился к православному пылу друга более чем скептически, иронически написав в одном из неопубликованных дневников, что это способно «дискредитировать Христову идею».


[Закрыть], длить эту аналогию уныло и недостойно, я не буду). (Да это уже где-то было: православные сети и католич<еские>, наоборот, забрало и копие[490]490
  Нам не удалось разгадать, какую именно цитату (книгу?) подразумевает здесь Ерофеев.


[Закрыть].)

Я отпустил бороду, девка, каждый восьмой волос – седой, при моей нонешней черной морде это выглядит дивно, мои братья и невестки в сентябре попáдают в обмороки; попáдаешь ли ты, посмотрим. А все остальные волосы на месте и не надо фторокортов[491]491
  Мазь, оказывающая противовоспалительное, противоаллергическое, противоотечное и др. действие.


[Закрыть], я 24 часа на воздухах и выпил в июле ровно столько, сколько выпадало мне за любые четверть часа того же февральского вечера. Все наши погоды не в шутку установились и превзошли все ваши, и никаких ветров ни с какой стороны, и комары остервенели, и, как в державе сына Фердинанда и Изабеллы Филиппа II‐го Испанского, никогда не заходит солнце[492]492
  См. в его записной книжке: «И солнце никогда не заходит, как в державе Филиппа II Испанского» (Ерофеев 2007. С. 221). Ерофеев обыгрывает устойчивое выражение «Империя, над которой никогда не заходит солнце» (то есть империя настолько обширная, что над какой-то частью ее территории всегда светит солнце). Так говорили и об Испанской империи, когда ею правил король Филипп II (1527–1598), сын императрицы Священной Римской империи Изабеллы Португальской (1503–1539) и короля Испании Карла V Габсбурга (1500–1558). Ерофеев путает Изабеллу Португальскую с Изабеллой Кастильской (1451–1504), которая была женой Фердинанда II Арагонского.


[Закрыть]. (Да, чтобы не забыть, к вопросу о Фердинанде: мой поклон твоим родит<елям>, а то забуду[493]493
  Ерофеев шутливо уподобляет мать Г. Ерофеевой (Носовой) и ее второго мужа чете испанских императоров.


[Закрыть].) Твою бандерольку мне сегодня приволокли, я чуть было начал остывать к Хармсу от драматических бирюлек, но вовремя за этим себя подстерег и вразумил, вступительная статья[494]494
  Начиная с этого слова и до конца письма текст не выверялся по копии оригинального письма (за ее недоступностью) и печатается по журналу «Комментарии» (Ерофеев В. Кольский // Комментарии. № 21. С. 234).


[Закрыть] к ним ко всем все равно за мной, никто лучше не нагородит, я мало знаю точно, но это я точно знаю[495]495
  Ср. с воспоминанием одного из главных специалистов по творчеству ОБЭРИУ М. Б. Мейлаха, рассказавшего нам, как Ерофеев позвонил ему со словами: «Ты должен дать мне всего Введенского и всего Хармса. Я буду их издавать» (Лекманов, Свердлов, Симановский 2020. С. 224–225). См. также упоминание «обереутов» в письме Г. Ерофеевой (Носовой) от 27.08.1976 года (наст. изд., с. 150) и упоминание ей же в письме от 07.07.1976 года, по-видимому, заказанных Ерофеевым для передачи в экспедицию стихов Н. Олейникова (Там же. С. 138). Осторожно предположим, что Ерофеев планировал писать предисловие к сборнику произведений поэтов круга ОБЭРИУ, а возможно, претендовал и на роль составителя такого сборника.


[Закрыть]. («Ты дурачок, Ерофеев, – сказали бы мне птички, – ты сначала высиживаешь, а окончательно высидев, начинаешь откладывать. Все наоборот, – так сказали бы птички»[496]496
  См. в записной книжке: «Сначала высидев (замыслы, например), откладываю» (Ерофеев 2007. С. 234).


[Закрыть].) С Минцем отношения ровные или почти никаких, с остальными тоже, – моя застарелая неприязнь ко всякой неподкупности[497]497
  В записной книжке Ерофеева этого времени под издевательским заголовком «Шедевры Льва Ошанина» находим цитату из ошанинской «Песни московских студентов»:
  ^<У московских студентов> горячая кровь,
  ^Неподкупные души и светлые лица (Там же. С. 227).


[Закрыть] (непреложности, непреклонности, непререкаемости или как там еще у них? наплевать) отыскала себе пищу тут, я дергаюсь иногда, но не подаю и вида, что дергаюсь.

Глупая Тамара Васильевна, и все ее чтивы, и вопросы об них, и все вздор, с ее старшинством вместе. Я выкраиваю десять минут в сутки на то, чтоб ее пожалеть (корсет из Драйзера, Элизабет Гаскелл, передовиц «Полярной правды»[498]498
  По-видимому, Ерофеев иронизирует над кругом чтения Тамары Гущиной. К номерам мурманской газеты «Полярная правда» прибавлены романы американского писателя Теодора Драйзера (1871–1945) и английской писательницы Элизабет Гаскелл (1810–1865); к этим авторам Ерофеев, вероятно, относился пренебрежительно.


[Закрыть] и 2–3‐х дежурных озабоченностей), а на братцев очень хочется взглянуть, и вездеходы ползут в Апатиты чуть не еженедельно, а Минц не пускает[499]499
  От Апатитов недалеко до Кировска, где проживали сестра Ерофеева Тамара Гущина и братья Юрий (1928–1981) и Борис (1937–2012) Ерофеевы.


[Закрыть]. Вот что я сделаю первое, как только окажусь в Москве, – я весь вечер стану что-н<и>б<удь> слушать, первое что подвернется под руку у тебя в шкапу. Вок<ально>-инструм<ентальные> ансамбли отхлестали меня по щекам (‹…› <здесь> никто не знает, кто такие Густав Малер, Анджей Вайда, Николай Заболоцкий, Фемистокл, Иисус Христос, Иосиф Бродский), да и все было бы ничего, это не самые худшие из незнаний, есть еще паскуднее, но это тоже вздор[500]500
  «О соотношении с этими геологами. Чувствуешь, что они все знают в мильон раз больше, и какой смысл объяснять им эти пустяки, все равно что ломиться в открытую дверь. А потом вдруг – узнаешь за разговором – что они не знают не то что ничего, но ломись в такую, никто не отворит» (Ерофеев 2007. С. 300).


[Закрыть], лучше по приезде что-н<и>б<удь> завести. Нине Козловой целую дюжину приветов, ее здесь чертовски напоминают пятилепестковые и чуть слабоумные цветы на склонах Галван<ь>пахк, болотные лилии смахивают на Еселиху, ей полдюжины приветов. Настроенность (ты говорила в письме, что это важнее всякого другого) настроенность ровнее ровного, так что даже чуть озадачивает; вернее не «ровность», а «подернутость» (дымкой или … знает чем)[501]501
  «Я чем-то таким подернут, Но чем я подернут?» (Там же. С. 216).


[Закрыть] и полнейшая неохота во что-н<и>б<удь> впасть (в детство, в грех, в идиотизм, все равно, ни во что не хоца)[502]502
  Эту формулу Ерофеев занес в записную книжку, датированную следующим, 1977 годом (Там же. С. 393), а еще через пять лет использовал в эссе «Саша Черный и др.»: «Хочется во что-нибудь впасть, но непонятно во что, в детство, в грех, в лучезарность или в идиотизм» (Ерофеев 2019. С. 391).


[Закрыть]. Нет ничего, что вынудило б захохотать или уронить слезу. Глупейшая Тамара Васильевна, нашла у кого спрашивать о круге чтения (надо у меня спрашивать: Бюффон[503]503
  Ерофеев читал не труды самого Бюффона, а монографию: Канаев И. Жорж Луи Леклер де Бюффон (1707–1788). М., 1966.


[Закрыть], документы Тегеранской и Потсдамской конф<еренц>ий[504]504
  См.: Тегеран – Ялта – Потсдам: Сб. документов. 2‐е изд. М., 1970.


[Закрыть], «Технология неправды»[505]505
  Технология неправды: Сб. статей. М., 1968.


[Закрыть], статьи Шевырева и Надеждина[506]506
  См.: Надеждин А. Литературная критика. Эстетика. М., 1972. В это издание была включена статья Надеждина «История поэзии. Чтения адъюнкта Московского университета Степана Шевырева».


[Закрыть], история старых Афин[507]507
  Арский Ф. Перикл. ЖЗЛ. М., 1971.


[Закрыть], Вильмонт о Шиллере[508]508
  Имеется в виду очерк «Достоевский и Шиллер», вошедший в книгу: Вильмонт Н. Великие спутники. М., 1966.


[Закрыть] и все такое[509]509
  Предположительно, в этот же день, 5 августа, Ерофеев написал в письме сестре Тамаре: «Круг чтения мал и разнолик (Бюффон, Перикл из серии ЖЗЛ, Заболоцкий, история Италии, Вильмонт о Шиллере и пр.)» (Ерофеев 1992. С. 127).


[Закрыть]), но у меня она никогда не спросит о круге чтения (у нее психология в прим<енении> к младшему братцу проще всех на свете сестер и братьев: если та балаболка не спасла этого забулдыгу, то уж эта шмакодявка этого прохиндея спасет наверняка). Очень считаю дни до возврата и ни одного плохого воспоминания о тебе. Обнимаю.

Венедикт – Галине. 18 августа

Всего несколько строчек, Галина, с тем, чтоб напомнить. Почти месячная пауза – от разъездов, да и не только от разъездов. Я сам пожалел, что дал телефон ‹…› (все давали ему телефоны, ну и я дал) – зачем тебе надо было с ним якшаться и все эти плавки и все такое?[510]510
  Один из участников экспедиции во время краткого визита в Москву встретился с Галиной Ерофеевой (Носовой), привез от нее Ерофееву небольшую посылку и передал напутствия на словах.


[Закрыть] Я, как приеду, дам тебе в сотне слов понять, какого рода эти ублюдки и до каких степеней можно к ним приближаться, сжав все свои ноздри. 4‐го августа вернулся из маршрутов и 9‐го утром уехал снова, возвратился 17‐го и завтра исчезаю опять, имел дело с хорошим народом (и высоко-хорошим: Герасименко[511]511
  Вспоминает С. Филиппов: «У нас там был еще очень интересный дядька, ‹…› к которому Ерофеев ‹…› относился с уважением. ‹…› Виталий Герасименко. Он очень здорово рисовал и постоянно выпускал стенные газеты со всякими там очень забавными комментариями и полушаржи ‹…› Даже в одной газете, я помню, был портрет Ерофеева, который, склонившись ‹…› с этой челкой, которая все время спадала… Почему-то Ерофеев перерисовывал себе топографические карты. Вот так ему хотелось чего-то привезти или как-то запечатлеть, что ли в памяти или где, этот Кольский ‹…›. И вот его Герасименко нарисовал и подписал: „Он шпион“» (Интервью И. Сорокина с С. Филипповым 9 октября 2015 года // «Коммунальная Одиссея» / Проект под эгидой музея-резиденции «Арткоммуналка. Ерофеев и Другие»).


[Закрыть], Садовникова[512]512
  Лидия Ивановна Садовникова, геолог.


[Закрыть] и К°), а завтра спаривают с ублюдками (‹…›), т. е. мне до 27‐го августа исходить желчью, а я приехал сюда не за тем. Сварил тебе в подарок три банки морошкового варенья и две черничных[513]513
  «Моря морошки (10/VIII), моря черники (13/VIII), морошковое варенье на костре (10–11–13/VIII), черничное (12/VIII)» (Ерофеев 2007. С. 256).


[Закрыть], украл Кольцова и трехтомник Некрасова[514]514
  Речь идет о Некрасов Н. Собр. соч.: В 3 т. (Серия «Библиотека классиков русской литературы»). М., 1959 и, вероятно, об этом издании: Кольцов А. Сочинения. Минск, 1954.


[Закрыть], от Тамары получил письмо с приглашением от братьев ‹…›. Срок отъезда ‹…› – 3‐го сент<ября> или 13‐го. Они мне испакостили мою родину, а я с ними еще мил, не считая махоньких срывов 23/VII и 8/VIII. Прелестный народ, вот чем, например, он еще прелестен: тобой присланные «Петушки» не вызвали ни одной улыбки ни у кого из четырех прочитавших[515]515
  С. Филиппов вспоминал, что его сближение с Ерофеевым началась после того, как он «правильно отреагировал» на «Москву – Петушки». «<Ерофеев> услышал, как я ‹…› начал хихикать: читать и смеяться. ‹…› <О>н мне это объяснял так, что „подавляющее большинство людей, когда берут эту книгу, они ожидают и начинают искать там либо порнографию, либо антисоветчину, ну, либо еще какую-нибудь дребедень: ну, вот матерщину, там, и прочее. А тут вот себе человек почему-то смеется. Никто не смеется, а он смеется“» (Интервью И. Сорокина с С. Филипповым 9 октября 2015 года // «Коммунальная Одиссея» / Проект под эгидой музея-резиденции «Арткоммуналка. Ерофеев и Другие»).


[Закрыть] («Так это что? – хуйня или тáк себе?» – вопрос ‹…› к ‹…›. «Ског’ее всего пег’вое»[516]516
  Имитирование дефектов чужой речи не считалось предосудительным в кругу Ерофеева. См. письмо Ерофеева к Вадиму Делоне: «Всю весну и все лето в Абрамцеве вспоминали вас (втроем) чаще чем ежедневно. Ни у кого из троих, сколько мы ни бились, так и не получилось сносно спародировать картавость Вадима» (см. наст. изд., с. 104).


[Закрыть], – отвечает ‹…›). А спустя два дня (я уже возвратился с Макиоки[517]517
  См.: «С 9/VIII. На северо-запад. Форсируем речушку Мартимъяврйок. Щуки, лось. Оседаем у бурно на север текущей речки Макиок, вытекающей из озера Митрипалеспадъявр и впадающей в озеро Макиокъявр» (Ерофеев 2007. С. 256; нами были исправлены ошибки в названиях топонимов, допущенных в этом издании).


[Закрыть] на вертолете) ‹…› шутит за вторым пшенным блюдом: «Щи да каша – пища наша» – хохот длился минуты полторы, я смотрел на них тяжело, на всех восемнадцать хохотавших[518]518
  «Они находят смешным то, что в 6‐м классе для меня перестало им быть» (Там же. С. 238).


[Закрыть]. Я предупредил Тамару в письме, что остановлюсь в Кировске на три дня и чтоб она оповестила мразь жену Бориса, что все их сухие законы полетят к чертям на три этих дня[519]519
  Как пишет Евгений Шталь, жена Бориса Ерофеева Нина Ивановна Ерофеева (Федорова, 1938–2016) «Венедикта Ерофеева не очень привечала, поскольку во время приездов писателя в Кировск он встречался с ее мужем (братом Борисом), и они вместе выпивали» (Шталь 2019. С. 66).


[Закрыть]. Я зол сегодня и больше писать не стану. (Зол еще вот отчего: почему не послезавтра улетать с милым отрядом Садовниковой, а завтра с этим говном?) Как только прилечу 27-го, напишу подлиннéе. До 20‐х чисел сентября.

В. Ероф.

18/VIII.

Галина – Венедикту. 21 августа

Здравствуй мой дорогой мальчик,

моя «сероптичка»[520]520
  Из стихотворения Игоря Северянина «Интродукция»: «Я – соловей, я – сероптичка, / Но песня радужна моя. / Есть у меня одна привычка: / Влечь всех в нездешние края» (Северянин И. Громокипящий кубок. Ананасы в шампанском. Соловей. Классические розы. М., 2004. С. 159).


[Закрыть]!

Давно я не слышала твоего голоса, и с письмами что-то я замешкала. Савельев[521]521
  Николай Васильевич Савельев (р. 1945), геолог.


[Закрыть] обещал устроить телефонный разговор. Если можешь, позвони мне. Я приехала из колхоза[522]522
  См. примеч. 4 на с. 102.


[Закрыть]. Отгулы (4 дня) оставлю к отпуску[523]523
  Очевидно, дополнительные выходные дни, положенные за работу в колхозе.


[Закрыть]. Сейчас выхожу на работу. Расписание у меня такое:

понед<ельник>, среда, пятница в лаборатории до 17:30[524]524
  Речь об отраслевой научно-исследовательской лаборатории при МЭСИ, в которой работала Г. Ерофеева (Носова).


[Закрыть]

вторник, четверг – биб<лиоте>ка им. Ленина[525]525
  Возможно, в библиотеке им. Ленина Галина Ерофеева (Носова) по поручению мужа переписывала для него тексты русских поэтов начала ХХ века.


[Закрыть] (или дома).

Больше никуда не поеду. Буду ждать тебя. Хотелось бы, чтобы ты не задерживался у своих братьев. Я боюсь, что если вас отпустят числа 15‐го сентября, да ты еще неделю (не меньше) пробудешь у братьев, так весь сентябрь пройдет.

А я еще не знаю – с какого числа мне брать отпуск. Напиши обязательно: какие у вас прогнозы с отъездом и как ты мыслишь навестить родных. Обязательно напиши, как нам поступить с отпуском: поедем мы куда-нибудь? Или, м<ожет> б<ыть>, купить пишущую машинку? или еще что-нибудь придумать? Я больше склоняюсь к поездке.

Новостей пока никаких нет. Я еще не успела никому сообщить о своем возвращении из колхоза и сама еще никому не звонила. Сегодня еду к Диське на дачу. Очень жду им письма или телефона. Постарайся приехать как можно раньше.

Целую тебя и жду очень.

Галя

21. VIII.76 г.

Галина – Венедикту. 27 августа

Здравствуй Ерофеев!

Очень меня огорчила эта история ‹…›. Я допустила большую ошибку, послав туда «Петушки»[526]526
  Галина Ерофеева (Носова) передала в экспедицию экземпляр «Москвы – Петушков» с одним из заезжавших к ней геологов (см. примеч. 2 на с. 145).


[Закрыть]. В этот вечер, когда я получила от тебя «злое» письмо, по телевизору показывали «Село Степанчиково и его обитателей»[527]527
  Телеспектакль МХАТа им. М. Горького 1973 года с Алексеем Грибовым в главной роли.


[Закрыть]. Прав Достоевский: нельзя видеть в каждом Фоме Опискине – человека. Дорогой мой полковник[528]528
  Г. Ерофеева (Носова) уподобляет Ерофеева персонажу повести «Село Степанчиково и его обитатели», мягкосердечному и доверчивому полковнику Егору Ильичу Ростаневу.


[Закрыть], пока ты не научишься принимать четкие, необходимо твердые решения в отношениях со всеми Опискиными, и ты, и мы оба будем выглядеть по меньшей мере смешными, не говоря уже о тех неприятностях, которые могут за этим последовать[529]529
  Несмотря на то, что большие неприятности, связанные с КГБ, Ерофеева миновали, «Москва – Петушки», конечно, квалифицировались как антисоветская литература (пусть и не такая крамольная, как сочинения Солженицына или «Дневники» Э. Кузнецова). Например, в протоколе обыска, проведенного 5 сентября 1972 года у Габриэля Суперфина, в числе изъятых книг и рукописей упомянут «машинописный текст, озаглавленный „Москва – Петушки (Поэма)“ автора Венедикта Ерофеева на 91 листе тонкой белой бумаги размером 210 × 299» (личный архив Г. Суперфина).


[Закрыть]. Я спрашивала у ‹…› – кто им сказал о Петушках?[530]530
  Им – то есть геологам в экспедиции.


[Закрыть] Он ответил, что Тихонов. Ну до каких пор это ничтожество «Мефистофель-Опискин» будет виться вокруг тебя, вокруг твоего имени? До каких пор ты будешь позволять ему делать это? Неужели тебе не надоела грязная возня этого навозного жука Тихонова? «Восстань, пророк!»[531]531
  См. примеч. 9 на с. 132.


[Закрыть] Отбрось, наконец, эту «слюнявость великороссов»[532]532
  Вероятно, смешение цитат. Примерно в то же время Ерофеев заносит в записную книжку цитату из жизнеописания Ф. Энгельса о «слюнявой филантропии» (Ерофеев 2007. С. 289; см.: Серебрякова Г. Маркс и Энгельс (серия ЖЗЛ). М., 1966. С. 145). Возможно также влияние статьи В. Ленина «О национальной гордости великороссов».


[Закрыть].

Не удивительно, что и эти «кастрированные бродячие души»[533]533
  Возможно, формулировка вдохновлена фрагментом из монолога Дракона в одноименной пьесе Е. Шварца: «Нет, нет, таких душ нигде не подберешь. Только в моем городе. Безрукие души, безногие души, глухонемые души, цепные души, легавые души, окаянные души» (Шварц Е. Пьесы. Л., 1972. С. 308). Словосочетание «кастрированная душа» возникает также в: Никольская А. Геленджик // «Простор». Алма-Ата. № 8. 1967 г. С. 32. В качестве еще одного возможного источника упомянем запись в дневнике Ерофеева тех месяцев: «Энгельс думает: „Рабские душонки, подлые и жалкие ‹…›“» (Ерофеев 2007. С. 289; см.: Серебрякова Г. Маркс и Энгельс (серия ЖЗЛ). С. 147).


[Закрыть] оказались неспособными воспринять то, что лежит вне их четко отработанного геологического мировоззрения. Их можно только пожалеть: они обижены богом и никогда не услышат ни его смеха, ни его скорби. За серую толщу земной коры, м<ожет> б<ыть>, они и проникнут, но проникнуть к «ядру» Петушков… увы!

 
«Ищи, свинья, услад в корыте,
А не в руладах из ветвей…»[534]534
  Строки из стихотворения Игоря Северянина «Интродукция»: «Я – соловей! / на что мне критик / Со всей небожностью своей? – / Ищи, свинья, услад в корыте, / А не в руладах из ветвей!» (Северянин И. Громокипящий кубок. Ананасы в шампанском. Соловей. Классические розы. С. 159).


[Закрыть]
 

Вот моя эстетическая оценка твоих «четырех прочитавших». А вообще, Ерофеев, ты напрасно расстраиваешься из‐за того, что не все понимают тебя. Твои «Петушки» не так просты, как цыпленок табака «на блюдечке с голубой каемочкой»[535]535
  См.: «Уж я так устрою, что он свои деньги мне сам принесет, на блюдечке с голубой каемкой» (Ильф И., Петров Е. Золотой теленок // Ильф И., Петров Е. Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. М., 1994. С. 28).


[Закрыть]. К твоим «Петухам» особый ключ нужен. Ты сохрани их и довези до дома[536]536
  Это замечание позволяет предположить, что в экспедицию была передана не просто самиздатская перепечатка поэмы, но экземпляр израильского журнала «АМИ» с ее первой публикацией (Ерофеев В. Москва – Петушки // АМИ (AMI) [Иерусалим]. № 3. 1973. С. 95–165; далее – «АМИ») либо его фотокопия. Об истории первого издания «Москвы – Петушков» подробнее см.: Лекманов, Свердлов, Симановский 2020. С. 244–247.


[Закрыть].

Благодарю тебя за «морошку». Очень хочется попробовать ее. Я тут приготовила немного черной смородины с сахаром. Витамины для тебя. А Ира наша из Парижа прислала тебе джинсы, рубашку и два телефона, куда нужно позвонить, по поводу «обереутов»[537]537
  Вероятно, Ирина Белогородская-Делоне должна была связать Ерофеева либо с людьми, которые могли дать Ерофееву тексты обэриутов, либо с людьми, с которыми Ерофеев должен был обсудить гипотетическое издание с его предисловием (см. примеч. 6 на с. 142–143).


[Закрыть].

На даче есть автобиография Набокова. Когда пр<иедешь>, почитаешь. Прекраснейшая вещь[538]538
  По-видимому, имеются в виду «Другие берега» Набокова, изданные в Нью-Йорке в 1954 году, или фотокопия, снятая с этого издания. Под дачей, вероятно, имеется в виду дом Б. Делоне в Абрамцеве.


[Закрыть]. 26 августа у Ирки был день рождения, и я послала от нашего имени поздравительную телеграмму в Париж. Они звонили и спрашивали, как у тебя дела. Очень беспокоятся за тебя. Мне звонила Седачиха, тебе привет. Она еще в деревне. Игорь Авдиев занимается древнегреческим языком с Асмусом[539]539
  Валентин Валентинович Асмус (р. 1950), священник РПЦ, патролог, византолог.


[Закрыть], соблюдает все посты и ждет тебя с нетерпением. Я в колхозе немного загорела и похудела, читаю «Божественную комедию» и тоже жду тебя с нетерпением. Постарайся не задерживаться долго у братьев. Приезжай поскорее.

Целую. Очень.

Галя

27.8.76

<P. S.> Когда я сказала Игорю, что ты намерен задержаться у братьев на 3 дня, он сказал: «Ну вот, хрен он что-нибудь довезет до дома».

Я ему ляпнула (конечно, неожиданно и для себя самой):

«Ну, пусть хоть хрен привезет».

Смеюсь, каждый раз, как вспомню этот экспромт.

Венедикт – Галине. 19 сентября

Приветствую тебя, девка, пишу поздно вечером воскресенья 19-го. И уже точно рассчитал, что поздно вечером в воскресенье 26‐го буду на проезде МХАТА[540]540
  11 февраля этого же года Ерофеев писал сестре Тамаре: «Мне сейчас приходится (и придется, если Бог милостив) жить вот где: самый центр Москвы, через дом от Колонного зала Дома союзов, в тридцати секундах ходьбы от театра оперетты, в тридцати пяти – от Центрального телеграфа, в сорока – от МХАТа. На всякий случай тебе телефон и адрес: ул. Пушкинская, дом 5/6, кв. 34. Телеф<он> 292–24–43. Это только адрес „ул. Пушкинская“, на самом деле это проезд МХАТа, на котором нумерация идет или по Пушкинской, или по ул. Горького» (Ерофеев 1992. С. 126). Проезд Художественного театра – название Камергерского переулка в 1923–1991 годах.


[Закрыть]. (Интересно, звонили ли тебе попеременно уезжавшие отсюда 7/IX, 11/IX и 15/IX Герасименко, Тихонов и Королев[541]541
  Юрий Константинович Королев (1950–1999), геолог.


[Закрыть]. И довез ли до тебя гостинцы Тихонов.) Неделя эта будет выглядеть так: понедельник – последний наш рабоч<ий> день. Вторник – всеобщий прощальный банкет по случаю закрытия сезона. В среду утром выметываемся из Серебрянки, благодарение Богу, и в среду же вечером я в Кировске у братцев-сестер. Еще четверг и пятницу провожу с ними и, отметя́ все поползновения братцев задержать меня, в субботу утром сажусь в поезд на Москву[542]542
  В итоге все вышло иначе – Ерофеев оказался в Москве раньше, чем предполагал, не навестив по дороге родных. Из его письма сестре Тамаре: «23‐го сентября я съехал из своей Серебрянки и Мурманска и предварительно наказал моим геологам, чтобы разбудили меня на станции Хибины, с тем чтоб к Апатитам быть обутым, одетым и все такое. Я в них очень верил, поскольку меня-то накачали еще в Серебрянке, а они, эта наша партия геологов, в чью бдительность я верил, им, паскудам, и деньги-то выдали только у жел-дор кассы в Мурманске, и они так основательно запаслись в дорогу и упились так фундаментально, что уснули сами между Магнетитами и еще чем-то, – и разбудили меня на станции Надвоицы. На кой ляд мне были Надвоицы?» (Ерофеев 1992. С. 127).


[Закрыть]. Сошлюсь, н<а>пр<и>м<ер>, на то, что задержка больше двух дней будет мне стоить неоплатой жел<езно>-дор<ожного> билета в управлении. (И тут я почти не солгу.) Из Апатит, с вокзала, шлю телеграмму с обозначением точного времени въезда в Москву. Ты ее должна получить в субботу же. Вот и всё, девка. Я почти совсем не трачусь, если, конечно, исключить маленький загул по случаю околевшего Мао[543]543
  Мао Цзэдун умер 9 сентября 1976 года.


[Закрыть] (мне не жаль четвертной, и Бог внял моим настоятельным увещеваниям), и если не считать купленной за 18 рублей зимней шапки из каких-то черно-бурых зайцев. И если не считать отданных Вадимчику сорока руб<лей> на дорогу[544]544
  «Вадя Тихонов был жук еще тот, – вспоминает геолог Юрий Ноговицын. – И когда Михаил Вениаминович Минц его за всякие разные дела уволил и стал рассчитывать его выходное пособие – оказалось, что Тихонов еще должен остался. И тут Веня сказал: „Ну, я, конечно, за него заплачу – пускай едет домой, чтобы здесь не торчать“. Я присутствовал при этом. Действительно, заплатил долги, дал Ваде на дорогу денег».


[Закрыть]. Жаль, что не успею сбегать в горы за брусникой и сварганить для тебя перед дорогою еще банку брусничных варений. 13‐го битых три часа летали над Ледовитым океаном, я на три часа онемел от кучи разных потрясенностей[545]545
  Позднее в письме сестре Тамаре Ерофеев описал это так: «…если б ты видела, что у вас на севере от вас (весь день 13/IX летали вдоль Ледовитого океана от Североморска до Гремихи), так вот; если бы ты видела, что от вас к северу, ты умилилась бы своей утепленной Вудъяврской котловине» (Ерофеев 1992. С. 127), а в записной книжке по горячим следам зафиксировал: «Полеты 3/IX, 8/IX, вездеходство 10/IX, мучительный полет 13/IX, легче 17/IX. 13‐го Северный Ледовитый океан» (Ерофеев 2007. С. 297).


[Закрыть]. Все мыслимые вытяжки из Кольского п<олуостр>ова я уже сделал, и мне давно пора домой. До радостного свидания 26-го. Помнящий постоянно В. Ероф.

19/IX

Москва – Архангельск. 23 июля 1982 года

Татьяна (Яна) Борисовна Щедрина (1959–2004) вошла в жизнь Венедикта Ерофеева в начале июня 1982 года, познакомившись с ним через актера Алексея Зайцева[546]546
  Алексей Никифорович Зайцев (1939–2018), актер, режиссер. См. список его киноролей: https://www.kinopoisk.ru/name/273342/.


[Закрыть]. К этому моменту она училась вольной слушательницей во ВГИКе[547]547
  По сообщению дочери, Ксении Щедриной.


[Закрыть] и была замужем за Андреем Смелым[548]548
  Андрей Григорьевич Смелый (1955–2005), режиссер ТВ.


[Закрыть], сыном андеграундного театрального режиссера Г. Залкинда[549]549
  Григорий Исаакович Залкинд (1922–1980), театральный режиссер. Ставил подпольные спектакли с участием А. Зайцева по пьесам Г. Пинтера и Э. Ионеско.


[Закрыть]. В этом же июне вспыхнул роман Яны Щедриной с Ерофеевым, впоследствии перешедший в дружбу, которая продолжалась до смерти писателя в 1990 году.

В разгар начавшегося романа Ерофеев совершил путешествие по Северной Двине с тремя попутчиками; перед отплытием из Великого Устюга он отправил письмо Яне Щедриной. Ее ответное письмо мы и публикуем в этой подборке[550]550
  Письмо это, отправленное до востребования в Архангельск, Ерофеев получил через шесть дней после его отправки. Письма Венедикта Ерофеева Яне Щедриной считаются утерянными.


[Закрыть].

По нашей просьбе участник и главный организатор этого путешествия Николай Болдырев[551]551
  Николай Юрьевич Болдырев (р. 1959), физик.


[Закрыть] вкратце описал его предысторию, приводимую далее. В примечаниях к письму Яны Щедриной комментарии Николая Болдырева помечаются нами НБ.

Мой «катер „Авось“» представлял собой спасательную шлюпку с теплохода (6 метров на 2 и дизель в центре), с приделанной каютой, чтобы спать. На нем я и мой однокурсник Володя Кривцун предприняли путешествие по рекам на север, надолго прерванное серьезной поломкой.

Когда нам удалось починить двигатель и мы, – я, Володя, моя сестренка Таня и рыжий дог Митя (размером чуть больше взрослого человека) собрались плыть дальше – из Великого Устюга в Архангельск, мне позвонила Галя Ерофеева и сказала, что Венедикт хочет с нами, но стесняется попросить. Мы были несколько озадачены, но решили, что потеснимся. С Венедиктом всегда было весело, а он еще после больнички, непьющий, это вообще подарок в плане общения[552]552
  Незадолго до этого Ерофеев в очередной раз лежал в психиатрической клинике им. П. П. Кащенко из‐за проблем, связанных с алкоголем.


[Закрыть].

Когда дело дошло до покупки билетов, Венедикт предложил взять с собой Яну Щедрину. Но взять на шлюпку пятого человека, учитывая, что с нами был еще огромный дог, было уже невозможно. Тогда Венедикт предложил оставить собаку и взять Яну. Но Митю оставить было совершенно не с кем, – это пес «трудной судьбы», спасенный от живодеров, щенком спал со мной в кровати, подчинялся мне и Тане. Так что я все объяснил, и вопросов, в общем, не возникло.

К Яне я всегда хорошо относился, она и в Царицыне[553]553
  В царицынском доме Николая Болдырева и его матери, Светланы Александровны Мельниковой, Ерофеев жил в 1972 году, когда создавал эссе «Василий Розанов глазами эксцентрика»; бывали там Ерофеев и друзья многократно и впоследствии.


[Закрыть] бывала. Мы, можно сказать, почти дружили. Это путешествие нас немного (но ненадолго) рассорило, мы ее не взяли с собой просто по причине отсутствия места.

Добрый день, Венедикт! Решила написать вам, м<ожет> б<ыть> прочтется?.. Бывает так, что не требуют письма «до востребования»? Наверное, да. Тогда пусть пылится где-нибудь.

Письма вашего так ждала, что не смогла обидеться на «короткость и желчь»[554]554
  Цитируется письмо Ерофеева, на которое отвечает Щедрина.


[Закрыть], видимо для пущей ощутимости было недостаточно много. Очень обрадовалась этому листочку. Что касается господа, то он только меня любит испытывать, и что ему выкраивать время, чтобы судить-рассудить?[555]555
  Как известно из неопубликованных дневников Ерофеева, в письме Яне он откровенно писал, что она «выпала из сердца тут же после отъезда на север. Что в этом виновато, не знаю. Господь, если выкроит время, рассудит».


[Закрыть] Пусть он это людям оставит. Да и вам не стоит этими глупостями заниматься, у вас свое. Приветствую рождение семи листочков! Может быть, когда вернетесь, их будет больше?[556]556
  Речь, вероятно, идет о набросках к пьесе, которая окончательно сложилась в 1985 году под названием «Вальпургиева ночь, или Шаги командора». НБ: «Венедикт действительно писал тогда пьесу, даже нам кусочки читал». Отметим, однако, что в дневнике Ерофеева тех дней упоминаний о литературной работе нет.


[Закрыть]

Очень жалею, что не поехала с вами. Кажется, это была моя последняя возможность выбраться из Москвы, т. к. сейчас уж и нет самой маленькой надежды. Была бредовая мысль перехватить ваш экипаж в Архангельске и напроситься в Белое море[557]557
  В Белое море решил не плыть и сам Ерофеев, вернувшийся из Архангельска в Москву, в то время как Н. Болдырев и В. Кривцун продолжили путешествие.


[Закрыть], но и она исчезла, как только получила ваше письмо. Теперь буду ждать Венедикта с впечатлениями, всеми его пробоинами и плевками.

То, что болит ребро, это досадно[558]558
  Перед отъездом Ерофеев был избит мужем Яны или кем-то из его друзей.


[Закрыть]: даже микроскопические трещины, я знаю, заживают не скоро, но вы уж постарайтесь не чихать и не кашлять это время, потерпите[559]559
  НБ: «Чихание и кашель не проблема, а вот смеяться бедному Венедикту было больно, поскольку ребра были правда сломаны (в Устюге сводили его в больницу, рентген сделали). А ржали мы постоянно».


[Закрыть], да и об этом ублюдке забыть не мешало бы. Что касается коллективного мнения обо мне, то это меня нисколько не удивило и не обидело. От людей типа Коли я большего и не ждала бы, да и за это бы сказала спасибо, – в их устах это еще и высшая похвала. Спасибо вам, что заступились за смазливую дурочку, но боюсь, что зря тратили слова, они наверняка не поняли, что имели в виду[560]560
  НБ: «На вокзал Венедикт приехал с Яной, все трогательно прощались, поцелуи, „берегите себя“ и пр. Я в поезде съязвил что-то про иудины поцелуи, поскольку Яна была расстроена. Может быть, он про это».


[Закрыть]. А вот к «свиньям собачьим» их – это вы поторопились. Тревожно, право, как-то. Вдруг господь исполнит ваше желание? Где вы тогда окажетесь?

Как далеко это? На одном-то ботике с сотней пробоин? О себе писать, похоже, что нечего. Все можно будет в двух словах рассказать при встрече. Ну а пока: <с> к<ино>ст<удией> не сошлись в сроках, им я нужна до середины сентября и никак не меньше. Договор я позавчера не подписала, думаю, что больше меня не вызовут. А потом, как выяснилось, меня вполне устраивают путешествия из угла в угол моей квартиры. Нашлись и другие занятия: читаю, ругаюсь по телефону с родственниками, разгильдяйничаю (в мойке ржавеют ножи и вилки, бегают тараканы), а меня это вполне устраивает и даже веселит. Такого еще не бывало! Бегаю в будни на озеро. Оно, к счастью, пустынно и совсем рядом[561]561
  В то время Яна Щедрина жила недалеко от дома Ерофеева, на улице Лавочкина. Вероятно, имеются в виду Фестивальные или Головинские пруды.


[Закрыть]. Вечерами забегала в гости к Галине, а вчера лишилась и этой возможности: проводила ее на сенокос[562]562
  Галина Ерофеева (Носова) была в очередной раз откомандирована на работы в колхоз.


[Закрыть]. Теперь поливаю ваши цветы, выполняю Галины порученья. Одно из них – встреча с Мишей Кицис<ом> из Киева[563]563
  Михаил Борисович Кицис (р. 1947), врач. Стихотворение М. Кициса «Венедикту Ерофееву» опубликовано в «Иерусалимском журнале» № 19 (2005).


[Закрыть]. Отдала ему книги, а потом мы долго говорили с ним, сидя на кухне за чаем[564]564
  Приведем здесь небольшой мемуар Михаила Кициса, написанный по нашей просьбе: «Тот визит на Флотскую был запоминающимся. Меня встретила красотка Яна, которую я тогда видел впервые. Она строго выполняла оставленные ей инструкции – передала ключи от квартиры (я приехал из Киева и ночевал у Ерофеевых), а потом сказала: „Венедикт просил, чтобы я вас отвела к нему в кабинет. Там вы увидите, что он для вас оставил“. В комнате Ерофеева я бывал и раньше, но до Яны я не слыхал, что это называется „кабинет“. У письменного стола был выдвинут ящик со стопкой машинописных листов, оказавшихся стихами Лены Игнатовой. Их Веня оставил специально, чтобы я прочитал. И я почти всю ночь читал эти стихи, оставшись в полном восхищении. Благодаря этому выдвинутому ящичку стола, я впоследствии познакомился с Леной Игнатовой лично.
  Какие именно книги в тот раз передал мне Веня, я уже не помню. Он не раз мне давал книги – для меня, и для Валеры Кононенко, нашего друга. Один раз я у Ерофеева выменял „Тяжелую лиру“ Ходасевича на „Костер“ Гумилева (тамиздатские, конечно). „Понятное дело! Ерофеев в этом знает толк“, – так прокомментировал Валера этот неравноценный обмен. Но уж очень мне хотелось получить Гумилева тогда».


[Закрыть]. Мне он понравился, по-моему, мы нашли с ним общий язык, благо нашлось очень много тем, волнующих обоих. Он очень досадовал, что не встретился с вами, передавал привет и просил сказать, что будет в сентябре звонить на предмет увидеться.

Сегодня остаюсь ночевать на вашем балконе. А завтра хочу приняться за вашу библиотеку. Не очень сильно будете бранить меня за подобное самоуправство? Я это хочу сделать по двум причинам: первая: чтобы не выносить книги из дома <и> читать у вас и вторая, чтобы не разговаривать больше по своему телефону. Но я его на день отключила. Мой дом, к сожалению, стал ненадежным пристанищем, для выяснений без числа приезжают без звонка. Но я за это дом ваш постараюсь не запускать, тараканов обещаю не разводить, цветы будут старательно политы. Договорились?

Целую вас. Очень жду. Наверное, все-таки люблю, потому что немыслимо скучаю и думаю[565]565
  Эти два предложения были впервые опубликованы в: Берлин, Шталь 2005. С. 81.


[Закрыть].

Яна.

P. S. Совсем забыла: пока будете ехать от Арх<ангельс>ка до Москвы, придумайте, пожалуйста, серой дикой кошке (котенку) имя. Она не очень пушиста, но глазки озорные и умные.

P. P. S. Курсы «Ин-яз» прислали вам, Венедикт, два конверта. Один с приказом о зачислении, с обещанием прислать учебники в течение августа, второй – с бланком заявления в группу устной практики. Занятия с 1 сентября[566]566
  В 1982–1984 годах Ерофеев изучал немецкий язык на Государственных центральных курсах заочного обучения иностранным языкам «ИН-ЯЗ» (см. об этом: Лекманов, Свердлов, Симановский 2020. С. 349–351).


[Закрыть].

Вы помните?

Еще раз крепко целую.

Жду.

Флотская, 17–78 Ночь с 22.07.82/23 июля