Текст книги "Венедикт Ерофеев и о Венедикте Ерофееве"

Москва – Будапешт. Февраль – март 1989 года

Письмо Венедикта Ерофеева венгерской переводчице Эржебет Вари[688]688
  Эржебет Вари (Vári Erzsébet) (1957–2011), переводчица, общественный деятель. Кроме «Москвы – Петушков» переводила на венгерский произведения Набокова, Платонова, Достоевского и др.


[Закрыть] уникально тем, что представляет собой, кажется, единственный относительно обширный авторский комментарий к «Москве – Петушкам» (поэма в переводе Вари вышла уже после смерти Ерофеева, в 1994 году[689]689
  Venyegyikt Jerofejev: Moszkva – Petuski / ford. Vári Erzsébet; JAK – Jelenkor, Bp. – Pécs, 1994.


[Закрыть], и с тех пор не раз переиздавалась).

Особенность же бытования текста этого письма Ерофеева состоит в том, что, по-видимому, оно существует в двух немного отличающихся вариантах: в отправленном адресату и во втором, который писатель сохранил для личного архива. В настоящем издании мы печатаем письмо по рукописному варианту, отправленному Эржебет Вари, отсканированную копию которого нам любезно предоставили ее родственники.

Мы предполагаем, что именно к копии (или черновику) письма, оставшейся в Москве[690]690
  В тех же числах марта Ерофеев сообщал в письме сестре Тамаре: «…мое большое письмо в Будапешт, ответ венгерской переводчице, сейчас отстукивает на машинке наша общая племянница Елена» (Ерофеев 1992. С. 140). Племянница Ерофеева Елена Юрьевна Даутова в разговоре с нами, однако, не подтвердила эти сведения.


[Закрыть], восходит его первая публикация, которую осуществил Валерий Берлин в «Летописи жизни и творчества Венедикта Ерофеева» в 2005 году[691]691
  Берлин, Шталь 2005. С. 126–128. Еще одна расшифровка этого письма, сделанная в конце 1990‐х годов Игорем Авдиевым (файл в формате «*.doc»), была обнаружена нами в его личном архиве. Мы предполагаем, что она также восходит к «московскому» варианту письма. Затем этот текст в сокращении был републикован в материале «Новой газеты»: Неизвестный Веничка // Новая газета. 2006. 28 сентября.


[Закрыть]. Такой вывод нам позволяет сделать сравнение этого текста с рукописью письма, полученного Вари: кроме небольших разночтений, которые могут объясняться (и по большей части, очевидно, объясняются) ошибками расшифровщика, существует одно, указывающее на существование разных редакций.

У В. Берлина: «…„Прекрасная Дама“, т. е. девка прескверная, Любовь Менделеева, наконец, решила обручиться с поэтом»[692]692
  Берлин, Шталь 2005. С. 126. Расшифровка И. Авдиева в этой детали аналогична.


[Закрыть]. В письме, полученном Э. Вари: «…„Прекрасная Дама“, т. е. дочь Менделеева, дала, наконец, согласие обручиться с поэтом».

По всей видимости, Ерофеев решил не озадачивать венгерскую переводчицу подобной игривостью стиля, сохранив его для русскоязычного читателя (возможно, письмо предполагалось впоследствии напечатать). Отметим и то, что в отправленном адресату варианте Л. Менделеева упомянута как дочь известного за пределами России отца, – объясняется это, конечно, «экспортным» характером письма.

Кроме письма Ерофеева, мы публикуем черновик или копию исходного письма Э. Вари, который хранится в ее личном архиве, а также письмо Александра Л., московского родственника Эржебет, разъяснявшего ей некоторые советские реалии.

Эржебет – Венедикту (черновик или копия)[693]693
  Письмо публикуется в авторской орфографии.


[Закрыть]

9 февраля 1989 г.

Уважаемый Господин Ерофеев!

Простите, пожалуйсто, если я Вас беспокою своим письмом, ведь мы с Вами лично не знакомы, но дело в том – и потом я взялась написать Вам, – что я работаю над венгерским переводом Вашей повести «Москва – Петушки». В ходе перевода я сталкивалась <c> некоторыми проблемами, и в их разъяснении мне хотелось бы попросить Вашу помощь.

Впервые разрешите представиться Вам: мне 31 год, мать моя из России, отец был венгром (его уже давно нет в живых). Родилась я и живу в Будапеште, в 1980-ом году окончила фил. фак. будапештского университета, на венгеро-русском отделении. С тех пор я преподавала в гимназии литературу и русский язык, кроме этого я написала диссертацию об Андрее Платонове за эти годы, а в прошлом году закончила перевод его произведения «Ювенильное море», оно должно выйти в свет вместе с «Котлованом» на венгерском языке в этом году. (Также переводят «Чевенгур» – это повесть Платонова стоит в центре анализа в моей диссертации, и конечно, мне хотелось бы перевести именно это произв., но получилось по другому – ничего не поделаешь…)

В декабре прошлого года родилась моя дочь – Анна-Софья, так что теперь я дома, ухаживаю за ребенком и когда остается время – работаю над переводом повести «Москва – Петушки» (Анна-Соня мой второй ребенок, моему сыну уже 9 лет – его зовут Валентин. Мой муж, социолог, преподает в будапештском университете).

Вашу повесть впервые я читала 4 года тому назад, я получила в подарок из Парижа, в изд. «ИМКА-ПРЕСС». Ваша книга меня поразила, уникальностью изображения, мировоззрения, языка, – никогда раньше я не читала на русском языке текст, написанный таким интеллектуализмом, смешанным особым юмором такого типа, иронией и правдивостью о быте. Да, и Ваша фантастика, фантазия – уникальны!

Осенью прошлого года я прочитала в «Московских Новостях» статью Б. Ахмадулины про Вас[694]694
  Ахмадулина Б. Париж – Петушки – Москва // Московские новости. 1988. 4 сентября. С. 15.


[Закрыть], в которой она сообщила о том, что в начале нынешнего года на Вашей родине должны опубликовать Вашу повесть. (Интересно, вышла-ли действительно она в свет, и в аутентичной форме или нет?) С ста<т>ьей поэтисы я предложила Вашу повесть на перевод в издательстве иностранной литературы «Европа» – приняли, и с конца октября я начала работать над текстом. И так у меня накопилось несколько проблем, и я решила написать Вам. (Ваш адрес я узнала с помощью Сергея Бочарова[695]695
  Литературовед Сергей Георгиевич Бочаров (1929–2017).


[Закрыть] – с ним я лично знакома). (Не знаю в будапештской редакции примут ли парижский вариант текста – об этом я Вам обьязательно сообщу).

Переводить Ваш текст на венгерский язык довольно трудно. В разъяснении некоторых выражений и названий спиртных я получила помощь от моего московского двоюродного брата[696]696
  Письмо Александра Л. мы публикуем в приложении.


[Закрыть]. Остались у меня проблемы в первую очередь «филологические», и некоторые и другого рода. Разрешите приступить к их перечислению: (чувством ужасного стыда, ведь я сама «филолог» – простите):

– Изменить-ли название повести? – В Венгрии мало кто знает городок Петушки. Если изменить, что Вы предлагаете? Есть ли реминисценция в названии и в форме путешествия книги Радищева?

– во главе «Москва. К поезду через магазин»:

«…изваять его вот так, в назидание народам древности, или не изваять?» – не понятно мне, почему «народам древности»?

– Объясните, пожалуйсто, что «игра в сику» какого рода игра (понятно что азартная; в карты – но немного подробнее нужно было бы).

– во главе «Реутево – Никольское»: …«девушка глазами белого цвета – белого, переходящего в белесый».

– во главе «Салтыковская – Кучино» – у каких германских поэтов взяты строки (из каких произведений) эти строки: «Я покажу вам радугу!» и «Идите к жемчугам!»?

– Стихотворение во главе «Кучино – Железнодорожная» «Принеси запястья, ожерелья…» Ваша парафраза или апокрифная вариация 17-ой главы «Откровения» – или что-то другое?

– Откуда взята цытата «Венец трудов превыше всех наград»? (в главе: Эле<к>троугли – 43 км)

и

«Королева Британии тяжко больна,

дни и ночи ее сочтены» (в главе «Назарьево – Дрезно»)

– во главе «Храпуново – Есино»:

флакон тройного одекалона

и «Митрич, не шелокнувшись, весь как-то забегал (?)»

– во главе «Есино – Фрязево» какое «шелестенье» Вы имеете в виду? + «со мною на трассе дядя Коля работал»

– в следующей главе не понятно мне выражение «Идет, как пишет».

– «Орехово-Зуево – Крутое»: «…пусть побелеет, как этот лист, одряхлевший разъ…-каудильо!..»

– Из каких произведений взяты Ваши цытаты Островского, и Писарева и Горького (о женском вопросе)?

Вот мои основные проблемы. Еще раз прошу, извините за беспокойство.

Венедикт – Эржебет

<На конверте:>

Куда: Венгрия, 1118

Hungaria, Budapest.

Tűzká[697]697
  Правильно: Tűzkő.


[Закрыть] u. 1.VI.19.

Кому: Vári Erzébet[698]698
  Правильно: Erzsébet.


[Закрыть]

Вари Эржебет

25 марта 1989 г<ода>[699]699
  На самом деле, как следует из неопубликованного дневника В. Ерофеева, письмо написано 26–27 марта 1989 года.


[Закрыть].

Любезнейшая Эржебет Вари (правильно я пишу Ваше имя или нет? Если нет – приношу извинения). Вам пишет с запозданием Венедикт Ерофеев. Тронут был Вашим письмом и вашей отвагой: решиться на перевод текста, рискованного почти во всех отношениях. Попробую ответить на 6 Ваших вопросов и рассеять 8 Ваших недоумений:

1. Изменить ли название повести, поскольку в Венгрии мало кто знает городок Петушки и есть ли в форме и названии книжки радищевские реминисценции? Название дано повести без всякой оглядки на Радищева. Да о Радищеве я ни разу и не вспомнил за все полтора месяца писания повести. На мой взгляд, название лучше оставить как оно есть: все, кто пробовал его «улучшить» (одно из американских издательств, шведы, итальянцы, голландцы, – французы только на суперобложке) все сделали это безвкусно в высшей степени[700]700
  Ерофеев имеет в виду названия переводов поэмы: «От Москвы до конечной» (Moscow to the End of the Line; США, 1980), «Хмельные, или Необыкновенное путешествие „Москва – Петушки“» (Pa lyran Eller den Sallsamma resan Moskva-Petusjki; Швеция, 1977), «Москва на водке» (Mosca sulla vodka; Италия, 1977), «Проспиртованная Москва» (Moskou op Sterk vater; Нидерланды, 1979). Во французском издании 1976 года на суперобложке стояло два названия: «Москва на водке» (Moscou-sur-Vodka) и «Москва – Петушки» (Moscou – Petouchki); на обложке – только Moscou – Petouchki. За консультацию по переводам благодарим Эрика Петерсона и Ольгу Гришину.


[Закрыть]. И, говоря между нами, мне очень хотелось бы, чтобы и в Венгрии знали бы пустяковый городок Петушки – место, где ровно 23 года назад родился мой единственный сын, а ровно пять месяцев тому назад – моя первая внучка Настасья Ерофеева[701]701
  Дочь Т. Н. Елагиной Анастасия родилась в 1987 году, то есть Ерофеев, видимо, случайно пропустил год. В копии письма, опубликованной в «Летописи жизни и творчества Венедикта Ерофеева», он исправил эту ошибку – там напечатано «ровно год пять месяцев назад» (Берлин, Шталь 2005. С. 126). Более подробных сведений об Анастасии, которую Ерофеев считал своей внучкой, мы не имеем; в «Летописи жизни и творчества Венедикта Ерофеева» В. Берлин сообщает: «В мае 2003 года в интервью альманаху „Живая Арктика“ мать Анастасии, Татьяна Елагина, не подтвердила эти сведения в отношении своей дочери (т. е. сведения о том, что она является дочерью Венедикта Ерофеева-младшего. – О. Л., И. С.)» (Там же. С. 105).


[Закрыть].

2. Вам кажется нелепым «в назидание народам древности». Так ведь это обыкновеннейшее дуракаваляние и фиглярство. У меня бы не повернулась рука написать тривиальность, вроде «в назидание грядущим народам» и пр.

3. «Игра в сику» в самом деле чрезвычайно азартная игра, вернее самая примитивная из азартных[702]702
  На всякий случай уточним, что это карточная игра. Подробнее про игру в сику см.: Власов 2019. С. 221–223.


[Закрыть]. В народных низах она повсеместна, от Заполярья до афганской границы, я наблюдал. И не только наблюдал: в <19>67 году, например, мне довелось продуть в эту «сику» за один вечер весь свой кошелек плюс два жалованья вперед плюс единственный пиджак[703]703
  Сикой умения Ерофеева-картежника не ограничивались. Художник по театральным костюмам Алена (Елена) Борисовна Делоне-Ильи (вторая жена М. Делоне) вспоминает, что Ерофеев научил ее играть в покер.


[Закрыть].

4. Реутово – Никольское. «…девушка с глазами белого цвета – белого, переходящего в белесый». Я не совсем понимаю, что Вы нашли в этом не совсем понятного. Дев с такими глазами Вы не встречали, – ну а я разве встречал?

5. Салтыковская – Кучино. Строки «Я покажу вам радугу!» и «Идите к жемчугам» заимствованы не из самих германских поэтов, а из вариаций нашего поэта Константина Бальмонта на темы немецких романтиков времен Гёльдерлина и Уланда[704]704
  См. об этом: Власов 2019. С. 281–284.


[Закрыть].

6. Кучино – Железнодорожная. Четверостишие это – никакая не парафраза, ниоткуда. Это точная цитата из русской поэтессы Мирры Лохвицкой (1869–1904 г.)[705]705
  Четверостишие «Принеси запястья, ожерелья…» взято из стихотворения Мирры Лохвицкой «Сон» (Лохвицкая М. Путь к неведомой отчизне. М., 2003. С. 287–292). См.: Левин 1996. С. 49. Отметим, что Ерофеев ошибся на год, Мирра Лохвицкая умерла в 1905 году, а не в 1904‐м.


[Закрыть], изысканный эротизм которой стяжал ей в начале века скандальную известность в России.

7. Электроугли – 43 км. «Венец трудов, превыше всех наград» – это из стихотв<орения> Блока «Я их хранил в приделе Иоанна». Этим стихотворением завершается его цикл «Стихов о Прекрасной Даме» и открывается следующий цикл: «Распутья». Стихотворение это написано по очень известному поводу: «Прекрасная Дама», т. е. дочь Менделеева, дала, наконец, согласие обручиться с поэтом. Так что здесь можно усмотреть игривую ассоциацию с восторгом перед вожделенными «сучьими потрохами».

8. Там же. «Королева Британии тяжко больна…» и т. д. Это из английской анонимной баллады 18‐го века «Королева Элинор»[706]706
  В «Москве – Петушках» цитируются первые строки из перевода баллады Queen Eleanor’s Confession, сделанного Самуилом Маршаком. Первая публикация баллады состоялась не в XVIII, а в XVII веке (в 1685 году), реальное же время ее создания может быть значительно более ранним (см.: Carney E. Fact and Fiction in «Queen Eleanor’s Confession» // Folklore vol. 95:ii. 1984. P. 167).


[Закрыть].

9. Храпуново – Есино. «Тройной одеколон». Я в точности не знаю, почему его называют тройным. Кто-то из моих знакомых эрудитов утверждал, что в нем втрое меньше ненужной для пьющего человека парфюмерии и значит, выше процентное содержание спирта. Среди всех одеколонов он пользуется наибольшим успехом в русском народе, обреченном на полусухой закон.

Кстати об одеколонах. В главе Эл<ектроугли> – 43 к<ило>м<етр>, в рецепте «Слезы комсомолки» надо прибавить «Лосьон „Лесная вода“». А то ведь может создаться впечатление, что речь идет просто о лесной воде.

И еще о рецептах: YMCA-PRESS произвольно исказило рецепт «Сучьего потроха». Никакого «средства от потливости ног» в нем нет. А есть (между резолью и дезинсекталем): тормозная жидкость – 25 г, клей БФ – 8 грамм. Ошибаться в рецептах в самом деле нельзя[707]707
  На самом деле ошиблось в рецепте не издательство YMCA-PRESS, а сам Ерофеев. См. в статье А. Агапова: «Однако в самом первом издании „Москвы – Петушков“ 1973 года ‹…› в рецепте „Сучьего потроха“ не было ни клея БФ, ни тормозной жидкости, вместо них было средство от потливости ног – составная часть другого коктейля, упоминаемого в поэме, „Дух Женевы“. Этот повтор автор заметил не сразу, а уже после того, как с рукописи была сделана машинописная копия. Поэтому во всех зарубежных изданиях повтор сохранился» (Агапов А. 7 секретов «Москвы – Петушков» // Проект Arzamas.academy. 2017. 11 декабря. https://arzamas.academy/mag/480-petushki).


[Закрыть].

10. Храпуново – Есино. «Митрич, не шелохнувшись, весь как-то забегал», т. е. глаза его моргают и бегают «от виноватости» так, что создается впечатление, что у оцепеневшего от страха и раскаяния Митрича бегают и моргают не только глаза, но и все его существо.

11. Есино – Фрязево. «Какое шелестенье вы имеете в виду?» Да очень простое шелестенье. Все пассажиры везут с собой не только спиртное, но и завернутые в газеты нехитрые бутерброды. Оттого-то и «шелестенье» и «чмоканье».

Там же. «Со мной на трассе дядя Коля работал…» Это давно привычное для русского уха сочетание: работать на трассе высоковольтных линий электропередач, на трассе прокладки трубопровода, et cetera. В данном случае речь идет о трассе, линии сооружения телефонных кабелей связи.

12. Фрязево – 61 км. «Идет, как пишет». Это у русских высшая (хоть и не без иронического оттенка) похвала изысканной женской походке. Нынешние циники любят добавлять при этом: «А пишет, как Лева. А Лева пишет хуево». Но граф Толстой здесь ничуть не имеется в виду. Смешная ошибка лондонских и польских переводчиц, которые откомментировали эту поговорку как оскорбительный намек по адресу графа[708]708
  Подтверждений этому нам найти не удалось.


[Закрыть].

13. Орехово-Зуево – Крутое. Самое обыкновенное для меня сочетание, да еще через дефис, сочетание нецензурного, бранного, уничтожающего «разъебай» и высокого испанского именования фюрера «каудильо».

14. О цитатах из Горького, Островского и Писарева. Что касается Писарева, в главе Есино – Фрязево, то это не цитата, и кавычки здесь поставлены неизвестно кем[709]709
  Судя по рукописи «Москвы – Петушков» (ксерокс из личного архива В. Муравьева), кавычки были сначала поставлены, а потом зачеркнуты самим Ерофеевым, что и могло сбить с толку машинистку.


[Закрыть]. Это вольное толкование одного из пассажей Писарева в статье «Мыслящие реалисты»[710]710
  Такой статьи у Д. Писарева нет; термин «мыслящие реалисты» употреблен им в труде «Реалисты». Эдуард Власов справедливо указывает в качестве основных источников приписанной Писареву «цитаты» статью Д. Писарева «Мыслящий пролетариат» и поэму Н. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» (см.: Власов 2019. С. 399–402).


[Закрыть]. У М. Горького пародируется его реплика в одной из статей 20‐х годов: «Должное, высокое отношение к женщине едва ли не первая примета цивилизованного народа»[711]711
  Этой цитаты в сочинениях М. Горького нам найти не удалось. Ср., однако, со словами Макарова из «Жизни Клима Самгина»: «Высота культуры определяется отношением к женщине» (Горький М. Полн. собр. соч.: В 25 т. М., 1974. С. 134; отмечено Э. Власовым в: Власов 2019. С. 413 – со ссылкой на сборник афоризмов). Вопрос отношения к женщине затронут Горьким в ряде статей и лекций. Например, см.: Горький М. О женщине // Горький М. Публицистические статьи. Л., 1933. С. 114–125.


[Закрыть]. Ну а у Николая Островского две цитаты из одной хрестоматийной фразы, которую всех наших школьников обязывают в 10‐м классе знать наизусть («Как закалялась сталь»): «Жизнь дается человеку один только раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы … и чтобы, умирая, мог сказать: „Вся моя жизнь, и все силы были отданы самому прекрасному в мире: борьбе за освобождение человечества“». Обе цитаты даны у меня в самом неподобающем и кощунственном контексте. Начало этой фразы предваряет «Ханаанский бальзам», а конец фразы – «Сучий потрох».

А теперь несколько исправлений в тексте (небрежность русской печатницы). В главе «113‐й км – Омутище» камердинер говорит с героем так: «Как ты думаешь, я спал сейчас или не спал?» – «Не знаю, я сам спал в этом вагоне». – «Так почему же, Петр, ты не встал и меня не разбудил?» – «Да зачем тебя было будить? В этом вагоне тебя незачем было будить, потому что ты спал в том. А в том – ну зачем тебя было будить, если ты в этом и сам проснулся»[712]712
  Действительно, в изданиях «АМИ» и YMCA-PRESS был выпущен фрагмент «…потому что ты спал в том. А в том – ну зачем тебя было будить…», что превратило ерофеевский парадокс в бессмыслицу: «В этом вагоне тебя незачем было будить, если ты в этом и сам проснулся?..» (АМИ. С. 157; издание YMCA-PRESS. С. 65).


[Закрыть].

И еще, в главе «Петушки. Кремль…» Христос не «почивал», а просто «ночевал». И «я во многих душах замечал дым и пепел его ночлега. Пламени не надо, был бы хоть пепел и дым…»[713]713
  В «АМИ» и YMCA-PRESS: «Пламени не надо, был бы пепел…» (АМИ. С. 163; издание YMCA-PRESS. С. 71).


[Закрыть]

И в самом конце «Они вонзили мне шило в самое горло. Я не знал, что есть на свете такая боль, я скрючился от муки. Густая, красная буква Ю распласталась у меня в глазах, задрожала, и с тех пор я не приходил в сознание и никогда не приду»[714]714
  В «АМИ» и YMCA-PRESS: «Они вонзили свое шило в самое горло… Я не знал, что есть на свете такая боль, и скрючился от муки, густая красная буква „Ю“ распласталась у меня в глазах и задрожала. И с тех пор я не приходил в сознание, и никогда не приду» (АМИ. С. 165; издание YMCA-PRESS. С. 73).


[Закрыть]. И обозначить точную дату – во всех изданиях, с легкой руки израильского изд<ательст>ва, она указана неверно[715]715
  Израильское издательство ни при чем. Дата («осенью 69 года») была проставлена под рукописью рукой самого Ерофеева.


[Закрыть]. Точная дата: 19 янв<аря> – 6 марта 1970 г.[716]716
  По-видимому, точные даты: с 17 января по 7 марта 1970 года (см.: наст. изд., с. 506–520).


[Закрыть]

Отвечаю еще на один Ваш вопрос: как обстоят мои дела на родине? Наконец вышла первая, журнальная публикация «Петушков», в сильно сокращенном и кастрированном виде. Причем в журнале «Трезвость и культура» (!!) в № 12 за <19>88 г. и в № 1, 2, 3 за <19>89 г. (Цена номера 40 коп<еек>, а на черном рынке 10 руб<лей> за номер.) А вчера я был на премьере своей первой пьесы: «Вальпургиева ночь» в театре на Малой Бронной, снималось телевидением[717]717
  Премьера постановки Владимира Портнова «Вальпургиева ночь, или Шаги командора», на которой присутствовал Венедикт Ерофеев, состоялась 25 марта 1989 года.


[Закрыть]. Так что начало есть.

Простите за длинноту письма. Мой телефон 454-77-70. Привет всему Вашему семейству. Целую Аньку-Соньку. Желаю Вам удач на всех путях Ваших.

Венедикт Ероф<еев>

P. S. Позавчера я отправил в Болгарию, по просьбе их издательства свою краткую – на одну вот такую страницу – биографию[718]718
  В письме сестре Тамаре, датированном 30 марта 1989 года, Ерофеев писал, что в Болгарии готовится однотомник его произведений, добавляя: «Дважды звонили из Софии с просьбой выслать биографич<еские> сведения. Я написал канонический текст биографии на все возможные случаи, Гал<ина> размножила его на машинке и вовремя сделала» (Ерофеев 1992. С. 140). По-видимому, речь идет об издании Ерофеев В. Валпургиева нощ: Сборник. София, 1990. Однако автобиография Ерофеева в него не вошла. В последующих же болгарских изданиях текст публикуемой автобиографии идентичен «Краткой биографии», написанной Ерофеевым для первого советского отдельного издания поэмы (ср. Ерофеев В. Москва – Петушки. М.: Прометей, 1989. С. 3–4 и Венедикт Ерофеев. Собр. соч. София: Парадокс, 2002. С. 5–6).


[Закрыть]. Если Вам понадобится что-нибудь подобное – напишите. Короче, пишите, звоните и не забывайте. Всегда к Вашим услугам.

Здравствуйте, дорогие Эржичка, Иванушка и Балентик!

‹…› Первое, что я хочу – это ответить на твои вопросы по поводу книги. Остальное потом!

Итак начнем: Виды спиртного:

1. Старка → старорусская водка 40° с изображением стрельца на этикетке[720]720
  На самом деле стрелец изображался на другой горькой настойке – «Стрелецкая» (27°). Крепость же «Старки» больше, чем у обычной водки: 43°.


[Закрыть].

2. Охотничья (настойка), Зверобой (настойка) → водки ÷ 40° настоянные на травах[721]721
  Крепость «Зверобоя» действительно составляет 40°, а вот «Охотничья» крепче: 45°.


[Закрыть].

трава называется «Зверобой» и обладает лечебными свойствами.

3. «Альб-де-дессерт» → молдавское белое сухое вино[722]722
  На самом деле не сухое, а крепленое.


[Закрыть].

4. Бархатное пиво → сорт пива (темного цвета).

5. Кориандровая настойка → настойка ÷40° на кориандре (это пряность как гвоздика, перец и т. д.).

6. «Вербена», «Лесная вода», «Тройной» – это одеколоны или туалетная вода[723]723
  Говоря строго, «Лесная вода» – лосьон.


[Закрыть], которую пьют пьяницы (это самые дешевые сорта одеколона, стоят примерно от 90 коп. → 1 р. и в Сов<етском> Союзе являются большим дефицитом, т. к. их пьют очень много народу.).

7. Изваять – это значит сделать скульптуру. Это слово идет от слова «ваятель», что значит скульптор.

8. Почему народам древности? → Я думаю, что единственное объяснение этому то, что древние люди веками становились настоящими людьми, т. е. отказывались от животных привычек, проходя трудный путь от обезьяны до человека, а этот пьяница прошел обратный путь человек → животное за несколько глотков водки или вина. Это в назидание древним → каким им не надо быть. Но это лично мое и может быть ошибочное мнение. И вообще трудно понять, что писатель имел в виду.

9. Играть в сику → это азартная карточная игра на деньги.

10. Потрох → Эржи! Я такого русского слова не знаю, но если я встретил бы его в тексте, то может быть по смыслу догадался, что оно означает.

11. «Корчи» и «судороги» → «корчи» – от слова «корчиться» – это примерно когда болит живот и тебя «ломает», тебе хочется сжаться, согнуться и т. д. А «судороги» – это когда по телу внезапно проходит дрожь, человек непроизвольно дергается и трясется, пока эта дрожь не проходит.

12. Ёрш → это название смеси водки с пивом. В кружку 0,5 л наливается на дно 200 г. водки, а сверху наливается пиво. Количество водки и пива выбирается на усмотрение пьющего.

13. Шелестенье → Я понимаю, что во время выпивки стали собирать деньги еще раз выпить (добавить) и шелестели денежными купюрами. Шелестеть – значит издавать бумагой звук → синоним – шуршать (проведи листом бумаги по листу бумаги, и ты услышишь шелест).

Эржи! Насчет цитаты и «клятвы на Воробьёвых горах» я не в курсе, но постараюсь узнать, может кто знает. Тогда я тебе напишу! Вот пока все ответы на твои вопросы. Если возникнут еще, не стесняйся, пиши мне, я со своей стороны помогу, как сумею!

‹…›

Крепко Целую Вас Всех

Всегда Ваш Саша Л.

14. 12. <19>88

‹…›

P. S. S. Дорогая Эржичка! Саша не велит мне читать написанное письмо, но твое обращение о помощи показал мне[724]724
  Возможно, этот постскриптум написан Верой Л., матерью Александра.


[Закрыть].

Могу только добавить следующее:

1. потроха (с потрохами) – единств<енного> числа нет, переводится «как бы все целиком и полностью» (потроха – это внутренности – желудок, печень, легкие).

2. «Клятва на Воробьевых горах» – это упоминание клятвы Огарева и Герцена на Воробьевых горах (Ленинские горы, где университет) бороться против зла, насаждать добро. Есть об этом – написано в «Былое и думы» Герцена.

…о Венедикте Ерофееве

<Без подписи>
Странник, играющий под сурдинку[725]725
  Печ. по: Вече. 1973. № 8. С. 177–180. (Архив «Международного Мемориала». Ф. 158. Собрание документов Самиздата. Т. 28b. АС № 1665.) – далее «Вече. Ф. 158». В Архиве «Международного Мемориала» хранится еще один экземпляр этого номера «Вече» (Ф. 156. Коллекция периодических изданий Самиздата. Вече. 1973. № 8) – далее «Вече. Ф. 156». Редакции статьи «Странник, играющий под сурдинку» в «Вече. Ф. 158» и «Вече. Ф. 156» имеют ряд различий. Значимые различия мы отмечаем в сносках к данной публикации. Исследовал экземпляр «Вече. Ф. 156» и обратил наше внимание на различия двух разных редакций Андрей Соловьев (см. его статью в наст. изд., с. 563–574), которому мы приносим искреннюю благодарность.


[Закрыть]
(О Венедикте[726]726
  В машинописи статьи «Вече. Ф. 158» Ерофеев называется то «Бенедиктом», то «Венедиктом» – мы привели все к единому написанию.


[Закрыть] Ерофееве)

Венедикт Ерофеев родился в 1938 году. После окончания средней школы в разное время учился в МГУ и Владимирском пединституте на филологических факультетах. Обладая глубоким умом, феноменальной памятью, все годы студенчества В. Ерофеев набирался премудрости, чтобы некогда, может быть, неожиданно для самого себя, начать приносить полновесные литературные плоды. Много читал, конспектировал, составил две рукописные антологии русской поэзии конца XIX – начала XX века. Тогда же возник глубокий интерес к истории Руси, к проблемам древнерусской литературы и постоянная страсть ко всему, связанному с античностью и ранним христианством. Венедикт самостоятельно изучил латынь в такой степени, что мог читать классиков при помощи маленького словарика Соболевского. На эту же пору падает его увлечение музыкой. Три тома истории русской музыки были неразлучны с ним при всех его скитаниях и переездах.

Учеба в институтах перемежалась с работой на самых разных предприятиях[727]727
  В «Вече. Ф. 156» добавлено: «и самых разных должностях».


[Закрыть]. Приемщик стеклотары на Смоленской площади в Москве, истопник в городе Славянске на Украине, сторож магазина в Орехово-Зуеве, дорожный рабочий во Владимире, последние восемь лет – монтажник небольших[728]728
  В «Вече. Ф. 156» вместо «небольших» – «кабельных», что, конечно, является верной редакцией.


[Закрыть] линий связи в Могилевской, Орловской, Брянской, Витебской, Тамбовской и прочих областях. Отличаясь незаурядной физической силой и моральным здоровьем, он без ущерба для своей личности опускался в те годы на дно, всплывал на поверхность, пил за семерых, не утрачивая при этом ясного аналитического ума и благородства души.

На становление его литературной манеры огромное влияние оказали (как и на все поколение, к которому В. Ерофеев принадлежит), Ибсен, Гамсун, французские символисты. Но первочтением всегда оставались Библия и русские поэты. И конечно же – Достоевский в[729]729
  В «Вече. Ф. 156» вместо «в» – «и», что, конечно, является верной редакцией.


[Закрыть] море литературы, связанной с ним. При всей безалаберности быта, небезнаказанном игнорировании иерархической стороны жизни, В. Ерофееву посчастливилось знать многих интересных людей.

Несмотря на легкую ранимость, душевную незащищенность, «нервы навыпуск», как он говорит о себе, в его сознании преобладает рационалистическая сторона – отсюда склонность Ерофеева к пародированию вся и всех: от великих событий прошлого до частных случаев современного быта. Но видеть смешное, уметь находить его в самых мрачных и, казалось бы, самых значительных сторонах повседневности для Ерофеева не самоцель – это одна из возможностей преодолеть трагический разлад с собой, с миром, временем.

Годы бесприютной жизни не прошли даром. Эпидемия алкоголизма, захватившая современную Россию, не пощадила и этого человека – занесла над ним свою смертную длань[730]730
  Этот абзац отсутствует в «Вече. Ф. 156».


[Закрыть].

Первым крупным произведением В. Ерофеева были «Заметки психопата» (1956–1957 годы), написанные для узкого круга приятелей и до такой степени лишенные привычного «литературного такта» и ординарности, что ни о какой публикации их не могло быть и речи…

Последовавшая затем повесть о быте студентов Орехово-Зуевского пединститута вобрала на свои страницы всю пьянь этого текстильно-промышленного городка (1961 год).

Придавая повествованию форму евангельской притчи, В. Ерофеев тем самым показывал трагическую ценность даже такой, погрязшей в клопах и блевотине бытовщины.

В 60‐х годах бестселлером владимирского студенчества стала «Благая весть» В. Ерофеева, попытка забористым и трагическим слогом написать «Коран» русского экзистенциализма – попытка, заранее обреченная на неуспех.

Книга, принесшая известность В. Ерофееву, – «Москва – Петушки». Появление ее весьма симптоматично. Официальная литература, зашедшая в тупик дурной серьезности, не касается многих «запретных» тем, хотя таковыми их никто и не объявлял[731]731
  В «Вече. Ф. 156» в этом месте напечатана и вычеркнута (от руки) фраза: «„Внутренняя цензура“ оказалась правовернее внешней».


[Закрыть]. Раскованность манеры, присущая «Москве – Петушкам», объясняется еще и тем, что Ерофеев никогда не ставил перед собой задачи печататься официально. Ту же «Москву – Петушки» он написал для своих друзей, «для внутреннего употребления». Но неожиданно книга «пришлась ко двору», о Ерофееве заговорили.

Лирический герой Ерофеева – трансформация извечного образа русской литературы – «лишнего человека». Герой тем более интересен, что в «лишних людях» всегда своеобразно преломлялось общественное самосознание России. Но если «лишние люди» XIX века от Онегина до Обломова были или помещиками, или служилыми людьми (офицер Печорин), то современный «лишний человек» в той или иной форме выплеснут за борт социальных категорий, не утратив при этом зависимости от них.

Некоторая «экстравагантность» слога В. Ерофеева не нуждается ни в защите, ни в порицаниях, хотя может покоробить малоподготовленного читателя. Надо полагать, ровность стиля и академическую уравновешенность автор расценивает как ненужное чистоплюйство в мире, где без того все неровно, нечисто, неакадемично и неуравновешенно. Тем более если речь заходит о вещах, о которых нельзя говорить без запальчивости и без пристрастия, переходящего иногда меру цензурно-дозволенного.

Предлагаемое вниманию читателя одно из новых сочинений В. Ерофеева определяет собой качественный сдвиг в сознании автора. Если в «Москве – Петушках» волны отчаяния захлестывали как прошлое, так и будущее, – ничего святого, если тону, – то в этой вещи появляется хоть слабый, но просвет.

О, смертная тоска, оглашающая поля и леса, широкие родные просторы! Тоска, воплощающаяся в диком галдении, тоска, гнусным пламенем пожирающая живое слово, низводящая когда-то живую песню к живому вою. О, смертная тоска!

Цитата может показаться живым куском, выхваченным из Ерофеева. Однако это не так. Это «Мелкий бес» Ф. Сологуба (1904 г.). Ерофеев не испытывает влияния книги, которой не читал. Родство, которое здесь есть, – от сходства исторических ситуаций.

Самые разные писатели XX века, от К. Гамсуна до М. Горького, на самых страстных своих страницах предупреждали человечество о многомиллионноголовом мещанстве, готовом заполонить собою весь мир. Катастрофа кажется неизбежной, потому так понятен[732]732
  В «Вече. Ф. 156» в этом месте напечатано и вычеркнуто (от руки): «и своевременен».


[Закрыть] даже чрезмерно пылкий протест.

Ситуация, породившая передоновщину, сродни всемирно распространенным коллизиям наших дней, разумеется, качественно иного порядка. Как у Сологуба, так и у Ерофеева ОБЫВАТЕЛЬЩИНА опутала своей липкой сплошной паутиной живую душу, и душа, пытаясь прорваться, хочет обрести себя. Но если у[733]733
  В «Вече. Ф. 156» в этом месте напечатано и вычеркнуто (от руки): «героев».


[Закрыть] Сологуба есть незыблемая основа и верный путь для спасения – мировая культура во всей ее неделимости, укорененная в нерасшатанных еще традициях национального и родового быта, то у[734]734
  В «Вече. Ф. 156» в этом месте напечатано и вычеркнуто (от руки): «героев».


[Закрыть] Ерофеева – иначе. Устои смыты начисто, как культурные, так и бытовые, святыни оболганы или оскоплены, опереться не на что ни изнутри, ни извне. «И нет ему опоры, ни предела» – кажется, что Тютчев написал это о человеке наших дней. Но при всем этом Ерофеев, обрушивая свои иеремиады на обывательщину во всех смыслах существования этого слова, от потребительства до способов философического самооправдания, опирается все-таки на неискоренимое чувство свободы, той свободы, которая есть прежде всего прорыв души к творчеству, прорыв, которым определяется ее, души, земной смысл и оправдание.

Да, именно эта свобода делает Венедикта Ерофеева способным посмотреть на происходящее <sub specie aeternitatis>[735]735
  С точки зрения вечности (лат.).


[Закрыть] и вместе с бесстрашием оставленного миром дает[736]736
  В «Вече. Ф. 156» зачеркнуто «дает» и над ним от руки написано «которое позво<ляет>», также зачеркнутое.


[Закрыть] ему право первому апеллировать к последней инстанции, «кто в этом виноват, они или я, разберется в День Суда Тот, Кто… и так далее».

И как бы ни сгущались тучи, как бы ни томило похмелье, как бы ни тяжелела обывательская мразь, эти слова произнесены, и в их незамкнутости на себя брезжит просвет надежды.

P. S. составителей

Текст, которым мы открываем раздел статей, посвященных Венедикту Ерофееву, необычен. Может быть, его следовало бы поместить не среди откликов, рецензий и филологических исследований, а в том разделе сборника, где писатель рассказывает о себе сам. Действительно, «Странник, играющий под сурдинку (о Венедикте Ерофееве)» – не только первая известная нам работа о творчестве Ерофеева, но и как минимум отчасти его первая творческая автобиография.

«Странник…» играет роль вступительного слова к публикации эссе «Василий Розанов глазами эксцентрика» в самиздатском журнале «Вече»; как и некоторые другие материалы, этот остался неподписанным.

С вопросом об авторстве «Странника…» мы обратились к основателю и главному редактору «Вече» Владимиру Николаевичу Осипову и соредактору журнала Светлане Александровне Мельниковой[737]737
  Интервью с В. Осиповым и С. Мельниковой были нами взяты летом 2020 года.


[Закрыть], в царицынском домике которой Ерофеев проживал в тот год[738]738
  Подробнее об этих людях и истории публикации эссе см. в материале наст. изд.: «„Василий Розанов глазами эксцентрика“: авторское чтение у Александра Кривомазова» (с. 14–25).


[Закрыть]. К сожалению, Владимир Осипов не смог ничего вспомнить об обстоятельствах появления «Странника…» в журнале и о его авторе. Ответ же Мельниковой звучит для ценителей и исследователей творчества Ерофеева вполне сенсационно: Светлана Александровна сообщила нам, что «статью о Венедикте „Странник, играющий под сурдинку“ написал сам Ерофеев. Такое название мог придумать только он, кстати».

Пренебрегать столь определенным свидетельством человека, который в то время общался с Ерофеевым постоянно и с помощью которого эссе о Розанове появилось в очередном номере журнала «Вече», нельзя. Но и атрибутировать «Странника…» как сочинение Венедикта Ерофеева, рекомендуя смело включать его в собрания произведений писателя, как минимум преждевременно.

Предположение, что Ерофеев, скрывшись за маской анонимного рецензента, пишет о себе в третьем лице, например, так:

– «…обладая глубоким умом, феноменальной памятью, ‹…› В. Ерофеев…»;

или:

– «Эпидемия алкоголизма, захватившая современную Россию, не пощадила и этого человека – занесла над ним свою смертную длань»;

или употребляя подобные, пафосные обороты, как бы взятые из предисловий советских критиков и стилистически Ерофееву не свойственные:

– «Но видеть смешное, ‹…› для Ерофеева не самоцель – это одна из возможностей преодолеть трагический разлад с собой, с миром, временем»;

– «Лирический герой Ерофеева – трансформация извечного образа русской литературы – „лишнего человека“»;

– «Самые разные писатели XX века, от К. Гамсуна до М. Горького, на самых страстных своих страницах предупреждали человечество о многомиллионноголовом мещанстве», –

требует доказательств более веских, чем свидетельство Мельниковой, которой Ерофеев мог, например, передать готовую машинопись «Странника…» и тем самым создать у нее впечатление, что автор этого текста – он сам.

Тем не менее нам представляется несомненным, что Ерофеев как минимум консультировал автора «Странника…» Такие подробности ерофеевской биографии, как жизнь в украинском Славянске, даты создания «Записок (заметок) психопата» (которые в то время за единичными исключениями никто не видел и не читал), упоминание работы приемщиком стеклотары с конкретизацией места (Смоленская площадь в Москве), могли быть известны исключительно с его слов. А то, что в «Страннике…» точно очерчен круг авторов и книг, сильнее всего повлиявших на Ерофеева[739]739
  Упомянуты Гамсун, Ибсен, Достоевский, Библия, русские поэты, французские символисты – за исключением французских символистов тот же список с небольшими добавлениями Ерофеев приводит, например, в интервью Дафни Скиллен (наст. изд., с. 42, 43, 50).


[Закрыть], почти с полной определенностью позволяет утверждать: автор «Странника…» если и не сам Ерофеев, то некто, пользовавшийся сведениями из подробного разговора с автором «Москвы – Петушков» либо его не дошедшей до нас автобиографией. Даже название эссе, хотя и не придумано Ерофеевым, как считает Мельникова, но неслучайно позаимствовано у одного из наиболее чтимых Ерофеевым писателей – Кнута Гамсуна, автора одноименной повести «Странник, играющий под сурдинку» (1909).

Нельзя не заметить и многочисленных параллелей (в том числе стилистических) фрагментов «Странника…» с дневниковыми записями Ерофеева, его позднейшими интервью, а также – с итоговой «Краткой автобиографией», в которой Ерофеев большей частью пишет о себе в третьем лице.

Сравним, например:

«Первым крупным произведением В. Ерофеева были „Заметки психопата“ (1956–1957 годы) ‹…› Последовавшая затем повесть о быте студентов Орехово-Зуевского пединститута…» («Странник…»);

«Первым заслуживающим внимания сочинением считаются „Записки психопата“ (1956–1958 годы) ‹…› В 1972 году за „Петушками“ последовал „Дмитрий Шостакович“…» («Краткая автобиография»[740]740
  Ерофеев 2003. С. 8.


[Закрыть]).

И еще:

«В 60‐х годах бестселлером владимирского студенчества стала „Благая весть“ В. Ерофеева, попытка забористым и трагическим слогом написать „Коран“ русского экзистенциализма – попытка, заранее обреченная на неуспех» («Странник…»);

«В 1962 году – „Благая весть“, которую знатоки в столице расценили как вздорную попытку дать „Евангелие русского экзистенциализма“» («Краткая автобиография»)[741]741
  Там же. Рискнем предположить, что и в тексте «Странника…» должно было появиться Евангелие, которое было заменено на Коран из цензурных соображений (журнал «Вече» ориентировался на православную аудиторию).


[Закрыть];

«В это время как раз написал „Благую весть“. ‹…› Она пользовалась успехом у владимирской молодежи» (Интервью В. Ерофеева Дафни Скиллен[742]742
  См. наст. изд., с. 36.


[Закрыть]).

И еще: