Текст книги "Труды по россиеведению. Выпуск 4"

Правда и то, что угнетение и бесправие россиянам навязывали не только внешние враги, но (чаще и надолго) и российские правители, которые были частью народа и властвовали его именем (какие бы этнические примеси ни были в их крови: норманнские, монгольские, польские, немецкие, еврейские, грузинские, украинские и т.д.). Это говорит лишь о том, что путь к цивилизованному общественному устройству, которое называется европейским, долог и труден, идет через падения и взлеты, жертвы и невзгоды.

Таким путем следовали все европейские народы, прежде чем достигли ко второй половине XX в. процветания (несмотря на периодические экономические кризисы) и свободы. У них за плечами темные варварские века, кровавые крестовые походы, бесконечные междоусобицы, перевороты и убийства, необузданные народные восстания и еще более жестокое их подавление, костры инквизиции и религиозные войны, братоубийственные революции в Англии XVII в. и во Франции XVIII в., зверства конкистадоров и плантаторское рабовладение в Новом Свете, Столетняя и Тридцатилетняя войны, общеевропейское наполеоновское побоище XIX в. и две самых чудовищных мировых войны в XX в.

Подспудно доктрина «евразийства» идет дальше создания Таможенного союза и Единого постсоветского экономического пространства. Она подразумевает стратегическую переориентацию с европейского пути на азиатский, прежде всего – китайский, сочетающий рыночную экономику с авторитарным (фактически однопартийным) политическим строем. Это называют «авторитарной модернизацией», якобы превратившей Китай в остров экономической стабильности и роста в море глобального кризиса, начавшегося в 2008 г.

Однако исторический опыт показал, что, в отличие от азиатских народов, русские не могут развивать эффективную рыночную экономику без политической свободы, в условиях авторитарной политической системы. Для России экономический подъем был бы невозможен и в условиях иностранной оккупации (как это было в Японии, Южной Кореи, Тайване в 1950–1960-е годы)2424
  Немецкое экономическое чудо 1950–1960-х годов в условиях оккупации – это не модернизационный этап развития страны, а возвращение народа в лоно европейской демократии после фашистской аберрации.


[Закрыть]. И это еще один важнейший признак европейской принадлежности России.

Китай, безусловно, – великий народ и цивилизация. Но, помимо всех других отличий, Китай в своем поразительном экономическом росте проходит совершенно другую историческую стадию, сравнимую с российским нэпом 1920-х годов. Для запуска той модели потребовался непререкаемый авторитет Ленина (как Дэн Сяопина 60 лет спустя) и послушная руководству партия, еще не осознавшая себя правящим классом с собственными социальными интересами. В известном смысле Китай демонстрирует сейчас, каких успехов мог бы достичь СССР, продолжи он нэп после смерти Ленина, не прикончи его Сталин насильственной коллективизацией, индустриализацией и всесоюзным ГУЛАГом (то же через 30 лет в более мягкой форме проделал в Китае Мао Цзэдун – с известными результатами).

Китайское экономическое чудо помимо действительно умной политики руководства КПК основывается на добросовестном труде многих сотен миллионов китайских крестьян, которые в деревне кормят себя, страну и большую часть внешнего мира, а приходя в город, по последнему слову техники возводят жилые массивы, деловые центры, промышленные предприятия, аэродромы и автострады – и все за зарплату 60–100 долл. в месяц. При этом они не требуют никаких политических прав, помня о голодных годах «социализма» и «культурной революции»; большинство граждан пока довольствуется едой и скромными, но постепенно растущими материальными благами. Как долго так будет продолжаться – вопрос дискуссионный, но остающийся «пул» в 700 млн. крестьян – огромный запас для такой модели развитии.

Россия может позаимствовать у Китая методы налаживания экономики, но не саму экономическую модель. Россия проскочила «окно» нэпа 80 лет назад и идет к рынку от высокоурбанизированной планово-государственной экономики и развращенной колхозами деревни, с населением, привыкшим ко всеобщему образованию и скромному, но всеобъемлющему здравоохранению и социальному обеспечению. Ни на селе, ни в городе россияне не будут работать за 60–100 долл. в месяц; они уже привыкли к политическим правам и свободам, хотя и не готовы ими пользоваться, обменяв их в 2000-е годы на социальную стабильность и рост благосостояния. А новый правящий чиновный класс, сросшийся с бизнесом, политиками и прессой, вполне осознает свои интересы и не станет добровольно подчиняться противоречащим им указаниям сверху, от кого бы они ни исходили. Иными словами, в нынешней России в силу ее фундаментально европейской природы не удастся построить цивилизованную рыночную экономику без параллельного развития демократии.

Сегодняшнее социальное устройство не есть следствие национальной («евразийской») специфики России, а определенный этап ее эволюции, который переживали и другие европейские страны. Возводить нынешнюю систему в статус особой национальной модели не просто безосновательно, но безнравственно и опасно. Такая модель опять обрекает страну на стагнацию, разрыв между государством и обществом, не позволяет решать крупнейшие национальные проблемы. Она несовместима с высокотехнологичной, инновационной экономикой и чревата социальными потрясениями, если падение мировых цен на нефть станет затяжным.

В силу специфики географического положения Россия действительно имеет интересы в Азии, связанные с экономикой и безопасностью. Сможет ли Россия обеспечить их соответствующим присутствием и влиянием в регионе, зависит от выбора ее собственного пути. При нынешней экономической и политической системе привлечь в Сибирь и на Дальний Восток капиталовложения и высокие технологии не удастся, как не получилось до сих пор. Проведенный с большой помпой, затратами (и казнокрадством) саммит АТЭС в 2012 г. дал мизерный практический эффект, «пар ушел в гудок», и о нем уже забыли. В азиатскую часть России придет, пожалуй, только Китай, который рассматривает эту территорию как источник сырья для своей промышленности и зону демографического расширения («исторические претензии» не забыты, но на время отложены).

Чтобы стать действительно влиятельным субъектом Азиатско-Тихоокеанского региона, куда перемещается центр мировой экономической и военно-политической активности, России необходима модернизация социально-экономической и политической системы, причем не на мифическом евразийском, а на европейском пути развития.

Внешняя политика в поисках ориентира

Под влиянием внутриполитической ситуации Москва взяла курс на обострение отношений с США. Пожалуй, никогда еще влияние внутренней политики на внешнюю не было столь явным. Судя по всему, в «верхах» утвердилось мнение о том, что следствием сближения с Западом (включая «партнерство ради модернизации») станет размывание исполнительской вертикали и управляемой демократии, а в пределе – «цветная революция».

Последнее представляется надуманным, но то, что модернизация и демократизация государственно-политической системы России диалектически связаны с углублением сотрудничества в рамках евроатлантического пространства, причем влияние здесь обоюдное, совершенно правильно. Другое дело, что это прежде всего необходимо для экономического и политического прогресса самой России, так как предполагает мирный и легитимный демонтаж властной монополии постсоветской номенклатуры и ее базиса – экспортно-сырьевой экономики. При создании в России благоприятных политических и экономических условий сюда естественным образом потекут инвестиции и технологии как зарубежного, так и отечественного происхождения.

Глобальный экономический кризис, падение спроса и цен на энергоносители резко ухудшили положение России в мировой экономике и торговле, существенно уменьшили государственные доходы. Экспортно-сырьевая экономика страны, для смены которой на инновационную за прошедшие годы практически ничего не было сделано, понесла самые большие потери от глобального кризиса, повлекла снижение уровня жизни народа (с учетом инфляции) и урезание инвестиций на социальные нужды, здравоохранение, образование, науку.

Зависимость Европы и других потребителей от российских энергоресурсов, имевшая большое внешнеполитическое значение, превращается сейчас в зависимость России от импортеров. Рано или поздно страны Запада выйдут из кризиса, но мировые цены на энергоносители никогда не вернутся к предкризисному уровню из-за целенаправленной политики основных импортеров по подавлению спекулятивных финансовых операций на энергетическом рынке, освоению по существу безграничных запасов сланцевого газа и нефти, внедрению энергосберегающих технологий и разработке альтернативных источников энергии.

Сокращение экспорта энергоресурсов не может быть восполнено экспортом другого сырья, оружия, атомных технологий и материалов. Россия встанет перед выбором: урезать свои внутренние и внешние амбиции до уровня скромных доходов начала предыдущего десятилетия или еще больше переориентировать энергетический экспорт на Азию. Тогда вместо «сырьевого придатка» Запада она станет придатком Китая, Индии и других новых индустриальных стран, которые в огромной степени являются приложением к инновационным экономикам США, Евросоюза и Японии.

На постсоветском пространстве ситуация для России также неблагополучна. Несмотря на частные успехи в развитии интеграционных объединений (Таможенный союз, ЕврАзЭс и ОДКБ), в 2000-е годы не удалось создать новую прочную основу взаимодействия. Правящие круги постсоветских государств рассматривают Россию или как угрозу своему суверенитету и территориальной целостности, или как «дойную корову» для получения экономических льгот за демонстрацию (или имитацию) политической и военной лояльности.

Авторитарные государства только в тактическом плане выглядят более надежными и предсказуемыми союзниками. В стратегической перспективе они, в отличие от стран демократических, генетически неспособны к интеграции. Их лидеры отвергают любое ограничение суверенитета (т.е. своей власти) внутри страны и потому не потерпят его извне. Среди авторитарных государств возможно лишь подчинение слабых более сильным, а это ненадежная основа сотрудничества. Некоторые из стран СНГ взяли курс на отрыв от России, другие постоянно маневрируют между Россией и Западом (а в Центральной Азии – еще и Китаем), стремясь получить от всех максимальные преимущества.

Да и Россия, видимо, не очень доверяет ближайшим соратникам. Недаром за большие деньги строятся газопроводы из России в Европу в обход «братских республик» Украины и Белоруссии (через Балтийское и Черное моря и далее – через территории стран НАТО). И это притом, что Белоруссия создает с Россией единое государство, а вовлечение Украины в Евразийский союз является приоритетной целью Москвы.

Ни один союзник по ОДКБ (вопреки ст. 4 Ташкентского договора о коллективной безопасности) не поддержал Россию в дни боевых действий в августе 2008 г., а впоследствии не признал вслед за Российской Федерацией (а также Венесуэлой и Никарагуа) независимости Южной Осетии и Абхазии (так же как не признала их ни одна страна ШОС и БРИК).

Отношения с Западом вступили сегодня в самый трудный после окончания 20 лет назад холодной войны период. Фактически парализована система европейской безопасности, зашли в тупик переговоры России о новом Соглашении о партнерстве и сотрудничестве с Евросоюзом. Вновь обострились противоречия между Россией и США/НАТО на Ближнем и Среднем Востоке (вокруг проблем Сирии и Ирана), возможны столкновения в Арктике и других регионах. Все чаще Россия и Запад оказываются по разные стороны локальных конфликтов.

Наступила глубокая стагнация процесса ограничения и сокращения ядерных и обычных вооружений. Распался Договор об обычных вооружениях в Европе, и замены ему не предвидится. Противоречия Россия – США вокруг систем ПРО, ограничения тактического ядерного оружия и стратегических вооружений в обычном оснащении могут добить остатки системы ядерного разоружения, включая Договор РСМД от 1987 г. и новый Договор СНВ. Стороны оказались на пороге возобновления гонки вооружений по новейшим направлениям военных технологий. Под угрозой режим нераспространения ядерного оружия, раскачиваемый ядерными и ракетными программами Ирана и КНДР. После шести единогласно приятых резолюций Совета Безопасности ООН в 2006–2010 гг. Россия и Китай, с одной стороны, и США, Британия и Франция – с другой, снова оказались расколоты по этому вопросу. На Западе линия Москвы воспринимается как заигрывание с Ираном и КНДР, которое позволяет этим режимам продолжать свои ракетно-ядерные программы, игнорируя решения ООН.

В своих отношениях Россия и Запад практически полностью отошли от недавних идей партнерства, стратегического союза, многоплановой интеграции и ныне колеблются между возвратом, в лучшем случае, к «мирному сосуществованию» времен СССР, а в худшем – к «сдерживанию» и конфронтации (обе доктрины относятся к разным периодам холодной войны).

Конечно, было бы несправедливо возлагать вину за это только на Москву. США и их союзники совершили огромный стратегический просчет, отвернувшись от авторитарных арабских лидеров и поддержав «арабскую весну» начала 2011 г. Вопреки наивным надеждам на исламскую демократию эти революции везде привели к власти исламских фундаменталистов той или иной степени радикальности или превратили целые регионы Северной Африки и Ближнего Востока в зону гражданских войн и терроризма.

В диалоге с Москвой по ПРО Вашингтон не проявил достаточной гибкости и понимания того, что единство с Россией по проблемам нераспространения намного важнее тех или иных технико-географических параметров программы ПРО. США инициируют все новые военно-технические проекты (вроде высокоточных стратегических вооружений, орбитальных и суборбитальных ударных систем), не заботясь о договорно-правовых мерах, которые могли бы снять озабоченность Москвы.

Впрочем, взаимопониманию не способствует и непоследовательная российская линия, которая походит то на блеф, то на фарс. Поставив вопрос о создании единой системы ПРО (что предполагает близкие союзнические отношения), Москва продолжала считать НАТО главной угрозой и делала упор на ракетно-ядерные программы, нацеленные на страны Запада. Требуя гарантий ненаправленности ЕвроПРО на Россию, она сама начала массированную программу воздушно-космической обороны, открыто направленную против США.

Однако при всех тех конкретных претензиях, которые могут быть высказаны в адрес курса США и их союзников (по вопросам ПРО, Ливии, Сирии), ничто в их политике не дает основания для возврата России к менталитету осажденной крепости и холодной войны. Главную роль тут, несомненно, играют внутриполитические мотивы, страх российских руководящих кругов перед «цветными революциями». Между тем главное средство против них – честные и свободные выборы. Недаром никто на Западе не страшится «цветных революций», несмотря на массовые и нередко сопровождающиеся насилием протесты, вызванные экономическим кризисом.

Отношения России с Китаем остаются благоприятными в кратко– и среднесрочной перспективе, но в долгосрочном плане сопряжены с большой неопределенностью и ростом проблем для России. Экономическая, демографическая и военная ситуация на Дальнем Востоке не сулит России ничего хорошего. Возрастает глобальная роль Китая, в условиях кризиса расширяется его экономическое взаимодействие с США, Японией, Евросоюзом, на порядок превышающее по объему российско-китайское сотрудничество. Все более явно чувствуется презрительное отношение к России. Происходит ползучая экономическая и демографическая экспансия Китая в депрессивные регионы Сибири и Дальнего Востока, причем их природные ресурсы хищнически опустошаются, а природа варварски загрязняется отходами китайского «экономического чуда».

При неуклонном росте уязвимости и зависимости России от Китая, в АТР сохраняется низкий уровень сотрудничества Российской Федерации с Японией, США, Южной Кореей. В силу, как выразился однажды Дмитрий Медведев, «железобетонной позиции» Москвы по вопросу Южных Курил (и с учетом опыта пересмотра российской стороной сахалинского газового проекта) рассчитывать на диверсификацию дальневосточных российских отношений в ближайшее время не приходится.

Политика заигрывания Москвы с исламским миром (признание ХАМАС, невозмутимая реакция на апологетику преступлений гитлеризма со стороны руководства Ирана) вызывает не благодарность, а все более пренебрежительную реакцию последнего. Это обостряет отношения России с США и их союзниками, подкрепляет доводы о «чужеродности» России в европейской цивилизации. Тот же результат имеют попытки придания антизападной направленности блокам ЕврАзЭс, ОДКБ, ШОС и БРИК (хотя это отнюдь не приветствуется Китаем, Индией, Бразилией и большинством постсоветских стран). Прекращение американской войны в Ираке и предстоящий вывод контингента НАТО из Афганистана, весьма вероятно, приведут к тому, что российским войскам в конце концов вновь придется сражаться с исламским экстремизмом в Центральной Азии, на Северном Кавказе, а возможно, и в других российских регионах. И делать это придется без помощи НАТО и постсоветских республик.

По отношению к развивающимся странам в политике Москвы последних лет просматриваются признаки имитации линии СССР 1960–1980‐х годов. Речь идет о политической поддержке и восстановлении связей (проекты поставок оружия и ядерных реакторов, обсуждение строительства баз) с авторитарными режимами и организациями, которые объединяет радикальное антизападничество: Куба, Венесуэла, Боливия, Никарагуа, Иран, Сирия, КНДР и пр. Проблема не в том, что эти страны не отвечают высоким критериям демократии – Запад тоже бывает не слишком разборчив в выборе партнеров. Они открыто поддерживают террористов, проводят массовые репрессии и геноцид, бросают вызов ООН и МАГАТЭ, оправдывают производство наркотиков, допускают скандальные выходки во внешней политике. Как показал опыт СССР, сотрудничество с такими режимами экономически затратно и политически ненадежно: в любой момент они могут рухнуть по внутренним причинам, переметнуться к тем, кто больше заплатит, или втянуть Москву в свои авантюры.

В целом при явном росте напряженности или стагнации в отношениях России с самыми передовыми демократическими странами мира одновременно возникают серьезные сомнения в наличии стратегического видения и осознанных приоритетов в российской внешней политике. Равно как и в том, что возможности страны на международной арене рассчитываются на основе реалистической оценки экономической, финансовой и научно-технической базы ее влияния. Это касается, в частности, военного потенциала.

Программа вооружения и безопасность

Повышенная после кавказского кризиса августа 2008 г. военная активность России набрала еще большие обороты с 2012 г. Постепенно она перерастает в милитаристскую истерию с нагнетанием страхов перед внешней военной угрозой, кампанию за мобилизацию всех ресурсов для противодействия агрессии.

Военный баланс действительно заметно меняется не в пользу России. Однако парадокс состоит в том, что это происходит без форсированного наращивания военной мощи США и НАТО, в которых официальная Москва видит главные угрозы безопасности. Наряду с глубоко ошибочным в политическом плане расширением на восток НАТО заметно сокращает свои совокупные вооруженные силы. Нынешние 28 стран – членов альянса имеют в Европе на 40% меньшую численность личного состава, на 35 – меньше сухопутных войск, на 30 – меньше военно-морских сил и на 40% меньше боевой авиации, чем 16 стран-членов в начале 1990-х годов. Американские войска на континенте за тот же период уменьшились втрое, а по некоторым параметрам (сухопутные войска) в 10 раз2525
  В общей сложности силы НАТО отстают от потолков изначального ДОВСЕ по личному составу на 42%, по бронетехнике и артиллерии – на 25, по боевым вертолетам и самолетам – на 45%.


[Закрыть]. Это вряд ли было бы возможно, если бы НАТО готовила агрессию против РФ, пользуясь ее военным отставанием.

Стратегические ядерные силы США за 20 лет сократились примерно в 5–6 раз и практически не модернизировались, а тактические ядерные средства были уменьшены в 15–20 раз. Их силы общего назначения сокращаются, переформируются и перевооружаются для ведения дистанционных, «бесконтактных войн» с региональными противниками и противопартизанских операций. Кроме того, в предвидении соперничества с Китаем идет передислокация стратегических вооружений и сил общего назначения в Азиатско-Тихоокеанском регионе. В условиях кризиса в ближайшие годы страны НАТО наметили сократить свои военные расходы в среднем на 15–20%.

Опережение США по новейшим системам высокоточного неядерного оружия, противоракетной обороны, управления и информационного обеспечения увеличиваются объективно – в силу общего экономического и военно-технического превосходства над Россией. Нет никаких оснований обвинять их в форсированном наращивании военной мощи, тем более что направлена она на других вероятных противников, хотя нередко вызывает опасения и подозрения в Москве.

Представляется, что ощущение растущей военной угрозы в России во многом обусловлено проблемами ее военной политики при кратном сокращении в 1990-е годы бюджета обороны, а также крупными ошибками военной реформы после 2000 г., несмотря на восьмикратное увеличение военных расходов (со 190 млрд. руб. в 2000 г. до 1660 млрд. руб. в 2012 г. (5, с. 2, 6)). Именно этим, более всего, объясняется прогрессирующая деградация сил общего назначения, низкие темпы модернизации стратегического ядерного потенциала, стагнация оборонно-промышленного комплекса, растущее отставание по новейшим военным технологиям и вал рекламаций на поставки вооружений за рубеж.

Может сложиться впечатление, что военное командование России вводит в заблуждение политическое руководство и общественность, раздувая два мифа: о росте военной угрозы извне и о неуклонном повышении обороноспособности страны. Речь идет о многочисленных военных пиар-акциях внутри и вне страны: заморские полеты бомбардировщиков и походы кораблей, испытательные запуски ракет, масштабные военные маневры, грандиозные парады вооружения на Красной площади в сопровождении грозных заявлений.

Видимо, эти акции призваны отвлечь внимание от промахов российской военной реформы и государственной программы перевооружения, армейской коррупции, преступности и «дедовщины» в войсках – особенно если учесть, какие огромные средства выделялись на оборону в последние годы. Вот уже 20 лет Россия не может решить застарелые проблемы жилья для офицеров, контрактного комплектования, технического переоснащения войск, улучшения систем управления и информационного обеспечения, оптимизации уровня, структуры и состава вооруженных сил, формирования адекватной военной доктрины и стратегии. В ходе «реформы Сердюкова» произошли некоторые сдвиги в решении этих наболевших проблем, но они сопровождались огромными издержками и злоупотреблениями, которые дискредитировали даже правильные начинания. Время покажет, насколько успешно будет исправлять ошибки и продолжит ли правильные начинания назначенный в ноябре 2012 г. новый министр обороны Сергей Шойгу.

Находящиеся на службе и отставные российские стратеги по-прежнему грезят большими войнами с США и их союзниками на суше и на море, в воздушном и космическом пространстве, с применением обычного, ядерного и лазерного оружия. Вот уже более полувека – во времена как СССР, так и новой России – в военных доктринах повторяются сакраментальные тезисы о грандиозных будущих войнах (см.: 4). В последнее время при явном поощрении политического и военного руководства вал литературы такого рода буквально захлестнул печатные и электронные СМИ – как будто холодная война не кончилась 20 лет назад.

Вот, например, что пишет один из уважаемых патриархов отечественной военной мысли генерал армии Махмуд Гареев: «Очевидно, что первоочередным остается стремление мировых держав к установлению контроля над энергетическими ресурсами, в том числе и России… Цель – лишить Россию доходов от производства и продажи газа и нефти, поставить ее перед угрозой социально-экономического обвала… При современном характере вооруженной борьбы центр ее тяжести и основные усилия переносятся в воздушно-космическое пространство. Ведущие государства мира делают ставку на завоевание господства в воздухе и в космосе путем проведения в самом начале войны воздушно-космических операций с нанесением ударов по стратегическим и жизненно важным объектам по всей стране» (6, с. 4–5). Генерал говорит и о вероятности великих танковых сражений на европейских просторах. Логика его проста: куда иначе денутся накопленные горы бронетанковой техники в случае войны? Мысль о том, что такой войны не случится, как не случилось за прошедшие без малого 70 лет, и эти запасы оружия будут и дальше стоять без дела и постепенно таять, просто не приходит в голову известному военачальнику.

Генерал армии не приводит ни единого факта или довода в пользу своих предложений: очевидно, и точка! На самом деле ни у США, ни у их союзников, при всех претензиях, которые можно им предъявить, нет подобных политических замыслов, как нет и реальных планов развязать войну против России. Даже в Ираке после десяти лет войны и оккупации, подорвавших американские финансы, им не удалось поставить нефть под свой контроль. Вместо того чтобы зариться на российские углеводороды, Запад, к ужасу российских экспортеров, интенсивно осваивает сланцевый газ и нефть, внедряет энергосберегающие технологии. Однако для многих в России имманентное наличие зловещих агрессивных замыслов со стороны Запада – предмет веры, а не анализа и фактических доказательств, поскольку без этой веры их стройное мироздание рассыпается на осколки, как королевство кривых зеркал.

Исходя из тех же предпосылок, часто печатающийся военный специалист полковник Константин Сивков утверждает: «Возможность начала мировой войны сегодня непрерывно нарастает в связи с углублением глобального кризиса, разрешить который можно, только изменив всю систему мирового устройства…» (16, с. 2). Однако вопреки этому мнению США и НАТО, стремясь выйти из кризиса, не наращивают, а существенно снижают военные расходы, включая ассигнования на новейшие системы ПРО и ракетно-гиперзвуковые наступательные средства программы «Быстрого глобального удара». Это весьма оригинальная стратегия для альянса, замышляющего большую войну.

Но, пожалуй, всех заткнул за пояс адмирал флота Иван Капитанец. Нарисовав устрашающую картину одновременного удара по России тысяч ракет США со всех азимутов, он раскрыл секретный замысел врага: «По окончании агрессии, когда от российской государственности не останется и следа, произойдет арест счетов российских олигархов и крупных правительственных чиновников, размещенных в иностранных банках. Вслед за арестом последует изъятие этих счетов и вкладов в качестве компенсации за понесенные Соединенными Штатами материальные затраты в ходе подготовки и проведения операции» (8, с. 441).

Иными словами, после победы агрессивная американская военщина перейдет на полный косыгинский хозрасчет. Если же говорить серьезно, то упомянутый труд был издан десять лет назад, устрашающие прогнозы не сбылись, причем военная сила России, по доводам сторонников этой школы, за десятилетие не возросла, а уменьшилась. Казалось бы, профессиональная честность и ответственность предполагают признание ошибки в оценке намерений, военных планов и возможностей других держав. Но куда там! Кампания о неминуемой угрозе агрессии Запада набирает еще больший размах.

Это было бы смешно, если бы не было так грустно – ведь адмирал и его соратники пользуются авторитетом в военных кругах, по их трудам учатся офицеры в училищах и академиях. Хуже того, версия о том, что Запад хочет захватить российские углеводороды или выйти из глобального кризиса за счет новой войны получила хождение в политической элите и ареопаге Российской академии наук. Никакие реалистичные доводы и факты не принимаются во внимание, если они противоречат умозрительным построениям стратегов этой «школы». Полковник Сивков и его единомышленники – верные последователи римского богослова III века Квинта Тертуллиана с его сакраментальным тезисом: «Credo quia absurdum est» – «Верую, ибо абсурдно».

Приводить примеры таких опусов, радио– и телевыступлений можно без конца. Впрочем, кампания об угрозе ракетно-космических войн, захлестнувшая в последнее время российское медийное и аналитическое пространства, имеет вполне практические объяснения.

Пророчества о таких войнах основаны на предпосылке имманентной вражды России не с талибами и даже не с Грузией, а с США и НАТО. Раз есть угроза с их стороны, о каком «партнерстве ради модернизации» с этими странами может идти речь? И если нужна мобилизация экономики и политики для вероятной большой войны, то о рыночном хозяйстве и демократии следует забыть. Об этом прямо пишут и говорят ударники этой кампании.

За подготовкой к таким войнам – больше денег и больше славы, грандиозные технические проекты. Так легче дурачить политиков, которые мало смыслят в ракетно-космической эзотерике. В случае же ошибки не придется нести ответственность – ведь такой войны, скорее всего, не произойдет, а случись она – будет некому и не с кого спрашивать.

Другое дело – локальные войны, борьба с вооруженными экстремистами, миротворческие операции. Все представляют себе такие конфликты, а многие в них участвовали. Системы оружия можно испытать и сравнить с иностранными аналогами в условиях, близких к боевым, да и современного опыта реального применения более чем достаточно. Подготовка к таким боевым действиям – тяжелая и отнюдь не гламурная работа, а за провалы на настоящем поле боя могут призвать к ответу.

Тем не менее в реальной жизни все оказывается не так, как в богатом воображении стратегов. За прошедшие полвека советскому офицеру и солдату пришлось подавлять мятежи или мирную оппозицию в Германии, Венгрии, Чехословакии, воевать с моджахедами в Афганистане, поддерживать просоветские режимы и партизанские движения в Азии, Африке, Латинской Америке. А российские военнослужащие на протяжении последних 20 лет вели боевые действия не в фантастических «звездных войнах», а в тяжелых и грязных (во всех смыслах слова) локальных конфликтах, сталкиваясь с незаконными, но зачастую хорошо вооруженными и организованными, фанатичными формированиями (Таджикистан, Приднестровье, Чечня, Дагестан). Российским войскам пришлось осуществлять локальное силовое принуждение к миру, миротворческие и правоохранительные операции (Таджикистан, Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье, Чечня, Босния, Косово, Аденский залив).