Текст книги "Социологический ежегодник 2010"

О.Н. Яницкий

1. Этот конгресс вполне можно назвать климатическим, или антикарбонным, конгрессом социологов. Впервые его открывали и участвовали в ключевых пленарных заседаниях крупнейшие ученые-естествоиспытатели, которые объяснили собравшимся, что мир стоит на грани экологических мегарисков и катастроф, которые непредсказуемым образом могут изменить всю его институциональную и жизненную среду, если мы сами не поспешим изменить существующие институты и господствующие ценности.

2. Конгресс показал, что социологи начинают всерьез воспринимать принцип «устойчивого» сосуществования человечества и природы, хотя несоциологи его сформулировали почти полвека назад. Я имею в виду серию докладов «Римскому клубу», международные программы типа «Человек и биосфера» и др.

3. Конкретно речь на конгрессе шла о пределах. Каких? О пределах нового экспоненциального роста экономики после окончания кризиса; роста совокупной нагрузки потребления на среду, если Китай и Индия достигнут уровня благосостояния США; о пределах роста народонаселения Земли и, следовательно, о необходимости сокращения потребления энергии на душу населения. Но самый главный предел – это необходимость сокращения выбросов CO₂ – основного агента изменения климата. Наш ведущий полярный исследователь и политик Артур Чилингаров уже серьезно обеспокоен судьбой Норильска и других российских городов, стоящих на вечной мерзлоте, которая начала подтаивать.

4. Методически поворот к устойчивому развитию означает междисциплинарность. А. Турен, М. Арчер, М. Кастельс, П. Штомпка и другие ведущие социологи подчеркивали, что социология, чтобы сохранить свою идентичность и институциональную автономию, должна повернуться лицом к экономической науке и политике, в первую очередь – к геополитике. Как сказал Штомпка, «социологи, как и политики, должны принять междисциплинарный подход как норму». Отсюда, добавлю от себя, социальная интерпретация знаний, продуцируемых другими гуманитарными, а также естественными науками, есть сегодня ключевая задача социологии.

5. Теперь о других важных выводах. По мнению многих социологов и ученых-естественников, особенно из стран Третьего мира, мир сегодня делится не на развитый и развивающийся, а на «переразвитый» и деградирующий, международная помощь которому неэффективна: она просто проедается и разворовывается. Общество потребления порождает замкнутый круг: оно требует все больше энергии, загрязнение среды растет, соответственно, увеличиваются и расходы на снижение выбросов СО₂, все это увеличивает нагрузку на бюджет, государственные долги растут, финансовый пузырь снова надувается, что ведет к новому кризису.

6. По мнению М. Арчер и ряда других участников конгресса, современная социология приложила руку к созданию нынешнего экономического кризиса, так как: 1) пропагандировала индивидуализм как образец человеческой деятельности; 2) индивидуализм как политико-экономическая философия не способна противостоять неограниченной экспансии финансового рынка; 3) социологи не смогли концептуализировать реальную гражданскую экономику и здоровое гражданское общество; 4) политика западных государств была основана на индивидуалистической модели современного человека. Арчер назвала все это «молчанием социологии», что явно звучало как парафраза названия известного фильма «Молчание ягнят». От себя замечу, что Арчер, как и А. Гидденс, У. Бек, М. Элброу и другие, – постоянный автор ежегодника «Глобальное гражданское общество».

7. Россия не интересна социологам западного мира. Мы для них и они сами достаточно хорошо изучили российскую ситуацию. Если к России и есть интерес, то только ресурсный и геополитический. Мы можем включиться в мировой социологический диалог только одним способом: участием в международных компаративных исследованиях. Их цель – понять место и роль России в процессах глобализации.

Новый президент ISA М. Буравой уже сделал первую рассылку электронного Newsletter’a ISA, приглашая всех к участию в обсуждении двух проблем: глобализации и кризиса университетов. Это хороший шанс для нас высказаться по этим проблемам и, значит, быть услышанными. Ирония истории: 30 лет назад, когда мы были авторитарным государством, мы участвовали в крупных компаративных исследованиях, например по бюджетам времени. 25 лет назад я сам инициировал и организовал сравнительное исследование участия граждан в охране городской среды в 16 европейских странах! А сегодня, когда мы включены в процесс глобализации, мы в таких масштабных исследованиях не участвуем.

Чем ценны для нас компаративные исследования практически? Они помогают понять: 1) где на шкале глобализации мы находимся; 2) что у нас с остальным миром общее и что – различное; 3) что можно заимствовать, а что придется делать самим; 4) очень важный человеческий момент: в ходе таких исследований возникают контакты и доверие; 5) наконец, компаратив – это канал продвижения наших исследований в мировую социологическую копилку.

8. Теперь – о некоторых методологических основах изучения глобализации. Вот что утверждают А. Турен и другие: 1) сегодня социальное поведение зиждется на несоциальных принципах и процессах; 2) метаболизм, т.е. потоки и трансформация финансовых, людских и информационных процессов, – инструмент познания социальной динамики; 3) на место систем и действий приходят ситуации и связи; 4) кто сегодня является субъектом действия; например, в социологическую теорию введено понятие неинституциональных акторов; 5) место общества теперь занято «публичным пространством», ключевую роль в котором играют медиа и виртуальные структуры.

9. Какими могут быть эмпирические подходы к изучению глобализации? Один из них предлагает У. Бек. В своем выступлении он говорил об исследовательском компаративном проекте, основанном на идее «методологического космополитизма» для социологической интерпретации последствий изменений климата с двух взаимодополняющих позиций. Первая: в какой степени изменения климата будут фактором глобальной трансформации власти и неравенства, потенциально ведущих к конфликтам с применением насилия? И вторая: как сильно грядущие изменения климата будут способствовать созданию космополитических «риск-сообществ», или, в моей терминологии, риск-солидарностей33
  Яницкий О.Н. Риск-солидарности: Российская версия // Интер. – М., 2004. – № 2–3. – С. 52–61.


[Закрыть], пока что сильно разобщенных социально и отдаленных друг от друга географически?

Основной политический вопрос, полагает Бек, это – от кого придет поддержка проэкологическим изменениям, – поддержка, которая во многих случаях, вероятно, подорвет их собственные условия и стиль жизни, привычные стандарты потребления и социальный статус? Или иначе: каким образом космополитическая солидарность, идущая поперек любых границ, станет реальным сообществом, которое является необходимой предпосылкой для транснациональной политики сдерживания климатических изменений?

Ключевая гипотеза Бека звучит следующим образом: чем более мир будет объединен изменением климата, тем более он будет им разделен, разобщен. Бек, именуя это космополитической диалектикой климатических изменений, задается вопросом: как эти противоборствующие тенденции могут приспособиться друг к другу? Иначе говоря, что ждет нас впереди: нарастающая череда конфликтов или все же кооперация усилий, т.е. космополитическая солидарность?

Ответы на эти вопросы предполагают изменение исследовательской парадигмы: от все еще доминирующего сегодня «методологического национализма», основанного на принципе соответствия (и даже территориального совпадения. – О.Я.) между нацией, территорией, обществом и культурой – к «методологическому космополитизму». Точнее, говорит Бек, мы живем не в век космополитизма (в его старом философском понимании. – О.Я.), а в век космополитизации – «глобальный Другой» уже внутри нас. Мы нуждаемся в космополитической солидарности, говорит Бек. Сегодня мы живем в исторически переходный период «космополитизации». Поэтому мы нуждаемся в разработке социологического взгляда и затем – проекта, на основе которых эта солидарность может быть создана. Практически ее несущей конструкцией могут стать несколько крупнейших мегаполисов мира, объединенных в сеть. Сети этих городов безграничны и всепроникающи.

Как климатические изменения инициируют новые формы власти, неравенства и новые сообщества – вот фокус эмпирического исследования, которое проводится Беком в четырех мегаполисах: Копенгагене, Сеуле, Осаке и Шанхае. Как мы, спрашивает он, сможем противостоять силе климатических изменений, мы, живущие в мире, который больше не имеет «наружной части», «выхода из него» и «Другого»? Отсюда еще одна историческая загадка для нас с вами: Генплан г. Москвы 1935 г. верстался на основе открытого обсуждения общественностью и международного конкурса урбанистов, хотя наше общество было тогда тоталитарным и отделено от остального мира «железным занавесом». А сегодня Москва – интегральная часть системы крупнейших городов мира, а ее новый Генплан сверстан по лекалам XIX в.

Наконец, подчеркивает Бек, космополитизация рискогенна, и мы, социологи, должны понять, каковы глобальные риски переходного периода к нему. Познание глобальных рисков – средство предвидения и предупреждения глобальной катастрофы. Частью этого исследования должно быть изучение (глобального) неравенства, равно как и (экологической) справедливости.

Я.В. Евсеева

11–17 июля 2010 г. в шведском городе Гётеборге состоялся XVII Всемирный социологический конгресс, проводимый Международной социологической ассоциацией (МСА). В нем приняли участие более 5 тыс. ученых со всего света, в том числе и из России. Широко были представлены страны Азии, Африки, Латинской Америки.

В своей приветственной речи на церемонии открытия бывший на тот момент президентом МСА французский социолог Мишель Вевьорка отметил постоянное увеличение числа профессиональных социологов в мире и повышающийся статус социологии как в академической среде, так и в глазах широкой общественности. Среди основных черт современной социологии он назвал глобализацию знаний и развитие междисциплинарности. Вместе с тем он пожелал ученым не забывать о наследии прошлых эпох и укреплять теоретическую составляющую исследований.

Притом что в работе конгресса принимали участие члены всех входящих в состав МСА исследовательских комитетов и представленные доклады охватывали все возможные аспекты социологического знания, основной темой конгресса все же стала социология окружающей среды. Этой теме были посвящены президентские сессии и ряд пленарных заседаний, в рамках которых выступили с докладами ведущие социологи. Одним из наиболее ярких стало выступление немецкого исследователя Ульриха Бека. В своем докладе У. Бек обозначил необходимость перехода от методологического национализма к методологическому космополитизму. Вместе с тем он отметил, что новый подход неизбежно вступит в противоречие с привычным для жителей западных стран образом жизни и, вероятно, породит новые риски и конфликты. Получит ли методологический космополитизм поддержку снизу, со стороны обычных людей? На этот вопрос должен ответить проект, осуществляемый в данное время под руководством У. Бека: в четырех крупных городах, а именно Копенгагене, Сеуле, Осаке и Шанхае, исследуется потенциал развития космополитической солидарности.

Автор настоящей статьи принимала участие в работе исследовательского комитета «Социология старения». Среди тем, обсуждавшихся в рамках данного исследовательского комитета, – культурные репрезентации пожилого тела; этнические и гендерные аспекты старения; уход за пожилыми людьми; пенсионное обеспечение и другие вопросы социальной политики в отношении пожилых людей.

На заседании секции «Старение и медиа» («Aging and media») указанного исследовательского комитета автор сделала доклад на тему «Пожилые в российской телерекламе». В этом докладе был представлен ретроспективный обзор развития российской телерекламы, прежде всего с точки зрения воплощенных в ней образов пожилых людей и восприятия этих образов в российском обществе. Характерной особенностью современного состояния российской телерекламы является наличие двух типов героев: так называемые old old – пасторальные старушки из страны с заливными лугами (как, например, в рекламе молочных продуктов) и young old – успешные пожилые люди до 70 лет (предстающие в рекламе продукты для омоложения, здорового образа жизни и пр.). В ситуации характерной для государственных телеканалов самоцензуры и ограниченных возможностей для самовыражения ресурсом инноваций автору видится коммерческое телевидение и Интернет. В рекламе в Интернете пожилые герои предстают в оригинальных, в том числе иронических, контекстах. И если социальная реклама практически отсутствует на телевидении, то Сеть – это неиссякаемый источник социальной рекламы, в том числе посвященной проблемам пожилых людей.

На заседании секции «Старение и медиа» был сделан ряд заслуживающих внимания докладов. В частности, Джулия Розанова и ее коллеги сделали доклад о репрезентации обитателей домов для престарелых в американской прессе. Аня Хартунг представила исследование об образах пожилых героев в современном немецком художественном кино. Работа Ренаты Седлаковой и Люси Видовиковой касалась изображения пожилых людей в чешских, а Гражины Раполене – в литовских медиа. Наконец, Войцех Ковалик выступил с сообщением, посвященным пожилым пользователям Интернета в Польше.

Как можно видеть, докладчики делились на представителей западных стран (Западной Европы и США) и Восточной Европы. Этот факт во многом предопределил содержательные различия, которыми характеризовались сделанные доклады. В Восточной Европе представление о пожилых людях носит стереотипный характер, их по-прежнему часто воспринимают как слабых и пассивных. Чтобы сюжет о пожилых людях был опубликован в прессе или появился в выпуске новостей на телевидении, они должны совершить поступок, который будет оценен окружающими как нечто экстраординарное. Отсюда оттенок сенсационности, скандальности в изображении пожилых людей в восточноевропейских медиа. Сотрудники же западных медиа, согласно докладчикам, изображая пожилых людей, преследуют цель привлечь внимание публики к важным, с их точки зрения, проблемам.

Что касается освоения пожилыми людьми Интернета, то в отличие от западных стран, где данный процесс идет полным ходом, для восточноевропейских стран это все еще новое явление. Тем не менее за расширением круга пользователей, в том числе за счет пожилых людей, восточноевропейским исследователям видится будущее.

Социология пожилого возраста в настоящее время, как показал, в том числе и конгресс в Гётеборге, находится в авангарде исследований в социальных науках. Положение пожилых людей рассматривается в связи с такими вопросами, как устойчивое развитие, равенство и демократия, медиа, новые технологии. Старение населения – общемировой процесс, и по мере развития этой тенденции общественные и научные ресурсы будут все в большей мере переориентироваться на проблемы пожилого возраста.

На закрытии конгресса было названо имя нового главы МСА. Им стал бывший президент Американской социологической ассоциации Майкл Буравой. В своей ответной речи он обозначил актуальные проблемы и перспективы развития мировой социологии. В частности, он отметил следующее. С одной стороны, в современном мире для отношений на разных уровнях характерно неравенство. С другой стороны, многие процессы принимают глобальный характер; вне этих процессов не может остаться практически ни один регион. Скажем, текущий экономический кризис затронул не только Северную Америку и Европу, но и Азию и Латинскую Америку. В связи с этим необходимо поощрять диалог между странами и культурами. Одним из способов стимуляции этого диалога должно стать развитие электронной коммуникации. Подобное общение необходимо развивать и между учеными.

Завершились официальные мероприятия конгресса презентацией Йокогамы – столицы следующего Всемирного социологического конгресса, который состоится в 2014 г.

Из материалов конгресса

У. Бек

Мы должны без долгих предисловий задать ключевой вопрос: почему угрожающее человечеству разрушение окружающей среды не влечет за собой штурма Бастилии, почему в экологической области не происходит своей Октябрьской революции? Почему самые неотложные проблемы нашего времени – климатические изменения и экологический кризис – не были встречены с тем же энтузиазмом, энергией, оптимизмом, идеалистическими настроениями и демократическими ожиданиями, как прошлые трагедии нищеты, тирании и войн? Вот один из ответов на эти вопросы.

Дискурс экологической политики до сих пор остается экспертным, элитарным дискурсом, в котором народы, общества, граждане, работники, избиратели и их интересы, взгляды, их голоса во многом игнорируются. Поэтому, чтобы поставить политику климатических изменений с головы на ноги, необходимо принимать в расчет социологическую перспективу.

Многие годы ученые, занимающиеся проблемами климата, приводят убедительные доводы в пользу решительных мер в борьбе с глобальным потеплением. Стерн добавил к этому недостающий экономический аргумент: по его утверждению, расходы на необходимые сегодня мероприятия по борьбе с глобальным потеплением ничтожны по сравнению с ценой бездействия (11). В будущем бездействие может ежегодно стоить глобальной экономике 20% ее производительности. Современное обоснование экологических мер состоит в том, что сделанные сегодня инвестиции в защиту окружающей среды в будущем принесут многократную прибыль. Продолжением этой линии аргументации стала книга Э. Гидденса «Политика климатических изменений» (4).

Экономические и политические инициативы, направленные на борьбу с климатическими изменениями, предполагают экологизацию обществ. Экологическая политика обречена на провал, если большинство общественных групп, при всех их различиях, не перейдут от разговоров к реальным действиям и голосованию в ее пользу – подчас вопреки своим собственным интересам. Только если мы найдем ответ на неотложный и в известном смысле табуированный вопрос: откуда должна прийти повседневная поддержка снизу, поддержка со стороны обычных людей, принадлежащих к разным нациям, общественным стратам, стоящих на разных идеологических позициях, происходящих из стран, которые в неодинаковой мере затронуты климатическими изменениями и по-разному их воспринимают, – лишь в этом случае политика по противодействию климатическим изменениям перестанет быть элитарным «журавлем в небе».

«Недостающее социологическое звено» – это не просто возможности и пожелания. Если бы только было достаточно одних благих намерений! Ключевой социологический вопрос: с какой стороны и от кого придет поддержка проэкологическим изменениям, – поддержка, которая во многих случаях, вероятно, подорвет привычный образ жизни людей, их стандарты потребления, социальный статус и изменит их условия жизни? Или иначе: каким образом космополитическая солидарность поверх любых границ приведет к реальной «экологизации общества», являющейся необходимой предпосылкой транснациональной политики климатических изменений?

Я говорю здесь об исследовательском проекте, а не о каких-то результатах. Цель этого проекта состоит в использовании идеи «методологического космополитизма» для создания социологического концепта, позволяющего понять последствия изменений климата с двух взаимодополняющих позиций. Первая: в какой степени изменения климата будут фактором глобальной трансформации власти и неравенства, потенциально ведущих к конфликтам с применением насилия? И вторая: насколько изменения климата будут способствовать созданию «космополитических» риск-сообществ, пока что сильно разобщенных социально и отдаленных друг от друга географически?

Ответы на эти вопросы предполагают изменение парадигмы: переход от доминирующего сегодня «методологического национализма», основой которого служит неоспариваемая предпосылка точного соответствия между нацией, территорией, обществом и культурой, – к «методологическому космополитизму». Особого внимания заслуживает то, как климатические изменения влияют на общество, инициируя новые формы власти, неравенства и небезопасности.

Проект предполагает эмпирическое исследование в четырех городах – Копенгагене, Сеуле, Осаке и Шанхае. Ключевая исследовательская гипотеза состоит в следующем: чем более климатические изменения сплачивают мир в одно целое, тем более он оказывается разобщенным, и наоборот. Используя несколько старомодный термин, я называю это космополитической диалектикой климатических изменений. Исследовательский проект связан с поиском ответов на вопросы: как эти противоборствующие тенденции могут приспособиться друг к другу? Будут ли они провоцировать конфликт или побуждать к сотрудничеству? А если и то и другое, то в какой пропорции и при каких условиях? Как можем мы совладать с нашей уязвимостью перед мощью климатических изменений, мы, живущие в мире, который больше не имеет «внешней среды», «выхода из нее» и «другого» («no “outside”, no “exit”, and no “other” anymore»)?

Цель моего проекта состоит в том, чтобы проверить на практике парадигмальный сдвиг от методологического национализма к методологическому космополитизму. Термин «космополитический» стал неотъемлемой составляющей описаний эпистемологического вызова, который порожден климатическими изменениями и в рамках которого «человечество» и «мир» – не только мыслимые, но необходимые социальные, политические и моральные характеристики положения человека в современном мире. Тем не менее этот проект призван расширить и углубить космополитическую теорию благодаря исследованиям ее применимости в неевропейском контексте и прояснению ее методологических основ. Мой исследовательский императив состоит, таким образом, в том, чтобы поставить подчас неверно понимаемый концепт космополитизма с его философской головы на научные социологические ноги. Мы живем не в век космополитизма, а в век космополитизации – «глобальный другой» уже внутри нас.

1. Кейс-стади № 1. Инсценировка и отображение в медиа глобальных рисков, конфликтов и солидарности: «Мировое кино»

Внимание, уделяемое «инсценировке» и «отображению в медиа», тесно связано с фокусировкой социальной теории на «новых глобальных рисках», т.е. ожидаемых рисках, которые не предзаданы извне (природой, богами), не являются вычисляемыми неизвестными (допустимыми в современной науке, технологиях, экономике и т.п.), но представляют собой рукотворные, некалькулируемые феномены, от которых невозможно застраховаться. Подобные новые «риски» часто остаются незамеченными, и будут ли они осознаны, зависит от того, какое определение они получат в структуре «знания» и в каком ракурсе их станут обсуждать в качестве его составляющей. Наши экологические перспективы во многом находятся в зависимости от глобальных новостных медиа, Интернета, кино, распространения книжной продукции, публичных выставок и т.п. В таком случае вопрос состоит в следующем: будучи инсценированными и отображенными в медиа, при каких условиях глобальные риски могут стать «космополитическими событиями», взрывная волна от которых охватит весь мир? Каков будет результат, когда за глобальными кризисами вроде климатических изменений станет следить аудитория, выходящая за пределы национальных государств? И является ли концепция воображаемых космополитических сообществ – в новом, расширенном варианте – подходящим инструментом для изучения социальных и политических последствий изменений климата?

«Мировое кино» является многообещающей исследовательской областью, исследование которой призвано помочь найти ответы на эти вопросы. Под «мировым кино» я имею в виду не какой-то конкретный фильм или какое-то из средств массовой коммуникации, я имею в виду весь спектр форм публичной инсценировки – таких, как репортаж в СМИ, популярное искусство и т.п. «Мировое кино» рождается лишь в глазах его зрителей, в рассуждениях комментаторов – как на национальном уровне, так и на уровне мирового общественного мнения. Говоря точнее, это пример такого типа рефлексии, при которой Другой включен в точку зрения субъекта. Недавний и пока недостаточно изученный феномен подобного рода – это фильм «Аватар», в котором рассматривается тема экологического империализма. Этот фильм представляет собой культурный продукт, который, среди прочего, неожиданно вызвал серию парадоксальных интерпретаций в разных обществах по всему миру. В первую очередь «Аватар» породил прямо противоположные мнения по разные стороны Тихого океана. Китай восхищался героическим, неиспорченным туземным племенем в изображении Джеймса Камерона. В глазах китайских зрителей «Аватар» стал «великой моделью». Заместитель руководителя департамента по кинематографической политике и цензуре призвал китайских режиссеров брать пример с Камерона и изображать «дарованные небесами права человека». Напротив, американские правые камня на камне от «Аватара» не оставили за его, с их точки зрения, антиамериканский характер (см. статьи Джона Нолта, главного редактора блога Big Hollywood, и Джона Подгорца, сотрудника журнала Weekly Standard). Республиканцы заклеймили Камерона как «врага государства», поскольку многие примеры зла в его фильме были навеяны американскими образцами. Общественная интерпретация и реконфигурация «Аватара» относительно таких вопросов, как эксплуатация природных ресурсов, экологическое неравенство, властные отношения в обществе, свидетельствуют о реальной ориентации на космополитическую перспективу. Китайские зрители не просто с сочувствием отнеслись к показанным в фильме далеким сообществам, фильм не просто дал им почву для размышлений о жестокой международной конкуренции – они также использовали его как мерило для оценки собственных китайских реалий. Демонстрация «мирового кино» и вызванные им реакции приглушили жесткие оппозиции «мы – они», «природа – общество», «глобальное – локальное», «настоящее – будущее». Но, конечно же, понятие «мировое кино» подлежит расширению, причем не только за счет включения в него опыта будущих фильмов, но и за счет большего разнообразия художественных инсценировок, в которых общественные дискуссии по поводу климатических изменений станут воображаемым сценарием, призывающим реципиентов (слушателей, читателей, посетителей картинной галереи) узнать больше об угрожающих человечеству экологических проблемах и поразмышлять о возможных способах реагирования на них.

2. Кейс-стади № 2. Переосмысливая неравенство и власть:

Саммиты по проблемам климата

В эпоху климатических изменений социология неравенства больше не может исходить из посылки о различии между национальным и интернациональным. Отождествление социального и национального неравенства – постулат методологического национализма – явилось источником принципиальных ошибок. Поэтому необходимо перейти к новой парадигме, методологическому космополитизму, и задаться в этой связи рядом вопросов. Каким образом климатические изменения обостряют социальное неравенство в национальном и международном контекстах? Как экологические проблемы разделяют победителей и побежденных по всему миру? Чтобы основательно изучить эти вопросы, необходимо отказаться от излишне узких методологических рамок, в которых проблема неравенства ограничивается категориями «валового национального продукта» или «дохода на душу населения». Соответственно, исследования, ведущие к выходу из нынешнего тупикового состояния социальной теории, должны концентрироваться на вредоносной комбинации бедности, социальной уязвимости, коррупции, накопления опасностей и потери достоинства, имеющей место на глобальном уровне.

В глазах доведенных до нищеты жителей стран Юга «космополитизация», или, иными словами, идея о «глобальном Другом внутри нас», представляет собой ситуацию двойной асимметрии. Эти люди наиболее уязвимы, их страдания самые тяжелые; при этом они в наименьшей степени ответственны за глобальное потепление, и в то же время у них меньше всего средств для борьбы с экологическими бедствиями. Какое значение имел для них саммит по проблемам климата, состоявшийся в декабре 2009 г. в Копенгагене? Была ли это для них катастрофа или уникальная возможность быть услышанными всем миром? Не прояснив понятие «географическая социальная уязвимость» и не проведя глубокого эмпирического исследования данного явления, невозможно понять, какой смысл несут в себе климатические изменения для переоценки неравенства и власти.

Феномен уязвимости, безусловно, невозможно понять вне связи с будущим. Но у него есть и исторические корни. Например, составляют ли «культурные раны», являющиеся результатом колониального прошлого, важную часть исторического опыта, который мог бы способствовать пониманию экологических конфликтов, выходящих за рамки внутренних проблем одного государства? Подобные вопросы могут стать предметом рассмотрения на международных политических саммитах по проблемам климата. Недавний пример – саммит в Копенгагене. Но не стало ли для таких стран, как Бразилия, ЮАР и Индия, колониальное прошлое наиболее существенной составляющей идентичности, которую они проявили на этой всемирной ассамблее? Подобно китайцам, они утверждали, что требовать от бедных стран более радикального сокращения вредных выбросов в атмосферу, нежели требуется от США или Евросоюза, в принципе несправедливо, тем более что именно индустриальный Запад ответствен за повсеместное распространение тех климатических угроз, от которых страдает сейчас весь остальной мир. Символично, что бразильские и китайские лидеры прибегли к одной и той же шутливой метафоре, иронично сравнив США с богачом, который, объевшись на банкете и раздосадовав своим поведением окружающих, приглашает соседей на чашку кофе и просит их разделить с ним счет. Вопрос, следовательно, состоит в том, каким образом и в какой мере ощущение несправедливости, являющееся частью космополитической перспективы изменений климата, способно помешать разработке глобального экологического Нового Курса.

Положительный контрпример являет собой «саммит действия», организованный в Хельсинки в январе 2010 г. ради спасения Балтийского моря от последствий многолетнего загрязнения, экологической деградации и человеческого равнодушия. Хельсинкские события продемонстрировали, что маленькие страны, частные компании и индивиды не должны ждать, пока в игру вступят крупные международные игроки. Это была первоклассная иллюстрация того, как в условиях относительного регионального равенства (т.е. в отсутствии глобального дисбаланса, существующего между развитыми и развивающимися странами, а также напряжения, имеющего место в отношениях Китая и США) подобная инициатива снизу, поддерживаемая активистами и аналитиками после событий в Копенгагене, способствует созданию воображаемых космополитических риск-сообществ.